Текст книги "Все дороги этого мира"

Автор книги: Ольга Табоякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Удивительное дело Най расхорошелась. Профиль, похожий на отцовский, делал Най немного экзотичной и чуть загадочной. В длинной черной юбке с вышитыми крупными красными и серыми розами Най смотрелась восхитительно. На руке дочери мать заметила новый браслет, явно подарок того самого. Мать покривилась.

Дочка тоже разглядывала маму. Най, конечно, корила себя за то, что так резко выпалила все матери, но сказать надо было. При разговорах с чужими почти всегда обретаешь спокойствие и уверенность. Со своими же говоришь все, как складывается в голове, и часто это весьма чревато обидами и недовольством. Най пока не научилась без крика разговаривать с матерью. Сама себя она считала себя умной и продвинутой в отношениях, но с матерью все ее знания сходили на нет.

Анна смогла подняться, решив, пока не думать об упреках дочери.

– Най, ты бы пошла, прости, – Анна не могла найти верный тон для своей новой дочери. – Я хотела сказать, Най ты бы привела своего охранника. Мы бы познакомились, поговорили. И еще дочка, я попробую хоть что-то сделать с собой, но ...

– Хорошо, что ты мне это сказала, мама, – девушка поднялась с колен. – Мамочка, я пойду? Крысу я скажу, мы тоже поговорим. Ладно, мам?

– Конечно, доченька, – Анна прятала под ресницами слезы, так не вовремя вернувшиеся.

Илиста случайно слышала разговор гримеров. Ей понравилось, что Най не спасовала под некрасивой истерикой матери. Актрисе захотелось подбодрить, но кого она пока не решила. Най вылезла из повозки, оглядевшись вокруг, она увидела любовника. Крысеныш пошел к ней.

Илиста поняла, что в утешении больше нуждается мать.

– Анна? – Илиста предупреждала о своем приходе.

Анна вытирала глаза. Платок она не нашла, пришлось воспользоваться рукавом своей кофты. Илиста нарочно кряхтела на лесенке, чтобы дать подруге секунды привести себя в порядок.

– Анна?

– Заходи, – разрешила Анна. Голос все еще дрожал. – Ты слышала?

– Слышала, – не стала отрицать Илиста. – Орали вы не тише, чем в прошлый раз Джу с Лаврентио.

– Не ожидала от нас такого? – Анне удалось улыбнуться.

– Не ожидала, но у каждого бывают разные состояния, дорогая, – актриса заняла место Най. – Чаю что ли налей. Поговорим?

– О чем здесь говорить? – Анне было стыдно за свое и дочкино поведение.

– Здесь есть много о чем поговорить, дорогая, – актриса попробовала вытянуть ноги, но мешали ящики и сундуки.

Анна хлопотала, наливая чай, ставя на стол заначенные ранее сладкие орехи. Илиста погрузилась в дремоту.

– Меня всегда так успокаивает совместное наше чаепитие, – призналась Илиста.

Анне было очень приятно услышать подобное признание, она порозовела.

– Спасибо за доброе отношение.

– За такие вещи не благодарят, дорогая, – Илиста попробовала орех. – Вкусный.

– Ты хотела мне что-то сказать по поводу моей дочки? – Анна верила, что Илиста не будет говорить гадости, не будет ее стыдить и указывать на промахи. Илиста в таких случаях делала вид, что ничего особенно не произошло, чем смягчала самолюбие Анны.

– Да, Анна, хотела. Давай допьем чай и пойдем ко мне.

– Зачем? – гримерша не понимала, почему нельзя поговорить здесь.

– Посмотришь, тебе должно пойти мое красное платье, – невозмутимо объяснила Илиста.

– Зачем мне твое красное платье? – Анна испугалась, сама не понимая чего. – Оно мне мало будет.

– Во-первых, оно было для роли, и как раз будет на тебя. Это на первое время. У тебя может вечером общение с будущим сыном, и дочка должна видеть, что ты меняешься. Прическу я помогу тебе сделать, грим наложишь. Туфли можно посмотреть подходящие у костюмеров. Потом закажешь себе с десяток нарядов, а старые выкинешь, или нет, лучше отдай их Рис с Монеткой в счет пошива новых.

– Зачем? – Анна поставила чашку, чуть плеснув на руку. Горячий чай обжег руку, но она не заметила.

– Чтобы жизнь начать сначала, дорогая моя, – актриса допила свой чай, и сейчас увлеченно нацелилась съесть все орехи.

– Но я...

Все сомнения были отодвинуты на потом, Илиста убедила Анну измениться на сегодняшний вечер, а там пусть смотрит сама. Красное платье удивительно пошло Анне. Она создало иллюзию пухлости, скрыв излишнюю толщину. Грим убрал унылость с губ, глаз и скул. Прической удалось добиться пропорциональности фигуры. Туфли, как предсказывала Илиста, нашлись у Риса. Анна посмотрела на себя в зеркало и расправила плечи, выставив вперед грудь, а не живот.

– А теперь улыбнись, – посоветовала Илиста.

– Зачем? – Анна постоянно боялась подвоха.

– Будешь неотразимой, – актриса знала, о чем говорила. – Лишний вес можно скинуть с помощью правильного питания, одежда тоже успешно помогает маскировать проблемные места. Кожа достойна кремов и масок, сама разберешься, волосы тоже подкорми.

– А мне это надо? – в Анну вселялся ужас от слов подруги.

– Это надо твоей дочери, твоему будущему сыну Крысенышу, их детям и твоим внукам. Ты же не хочешь, чтобы внуки стыдились бабушки? Да и дети тоже? Ты можешь стать другой, совсем другой. Попробуй.

– Ты думаешь у меня получится? – Анна отчаянно трусила. – Разве в сорок лет можно измениться?

– Можно, конечно. Я вот каждый день новая. Знаешь, дорогая моя, я бы посоветовала тебе сменить деятельность. Не бросать грим, конечно, а, скажем, пойти учить, или стать личной гримершей знатной дамы или ее супруга. А актерами заниматься время от времени. Я думаю, это будет сменой привычек, и не даст тебе закиснуть.

– И все? – Анна прекрасно понимала, что это все невыполнимо для нее.

– Ты сама не знаешь на что способна, – Илиста то уже видела другую женщину в своей старой знакомой. – Спину прямо, грудь у тебя выдающаяся. Главное никого и ничего не бойся. Будут у тебя любовники, будут мужья, будет работа, семья, деньги, здоровье. Не бойся ничего, тогда у тебя все это будет, Анна.

Анна не верила ни одному слову, но так хотелось, чтобы хоть на один миг это все стало правдой. Ошеломленные и одобряющие глаза дочери, когда она вечером пришла с женихом, заставили ее почувствовать, что Илиста возможно и права.

– Ты все такая же добрая, – Инрих сидел с Илистой, и слушал ее рассказ о превращениях Анны.

– Я недобрая, ты не понимаешь, я счастливая, поэтому не вижу в других себе соперниц. А так мне нравится быть в окружении красивых и довольных собой, – поправила его Илиста.

– Все равно ты добрая, – держался своей точки зрения директор.

– Лучше скажи, как Недай и Саньо, – Илиста не хотела обсуждать это дальше.

– Недай в порядке, вроде жениться задумал. Но я не лезу. Пусть выбирает сам. Мой племянник толковый парень.

– Ямина?

– Ямина вроде, но кто его знает, – пожал плечами директор. – А с Саньо проблемы.

– Это видно, но со мной он разговаривать не хочет, – Илиста предполагала, что у ее партнера по сцене серьезные проблемы.

– У него неразрешимые противоречия с моральными устоями Богарты, – изящно оформил суть проблемы директор.

– Что все так плохо? Рассорились на смерть?

Инрих же наоборот радовался, что с Солнечным пока тихо.

Директор не сомневался, что в лагере могут закипеть страсти посильнее музыкальных. И это будут настоящие страсти с убийствами, похищениями и подвигами.

– Она с ним переспала и бросила.

– Это я знаю, – отмахнулась Илиста. – А чем она объяснила свой поступок?

– Я так понял, что сказала, что это ошибка.

– Заявлять мужчине, что переспала с ним по ошибке – это никуда не годится. Так начинаются войны и создаются злодеи. – Актриса удивлялась, что охранница могла оказаться такой глупой. – Теперь ясно, за что ее муж бросил.

– А ведь Саньо предстоит иметь с ним дело, если они только окончательно не расстались, – Инрих представил себе эту возможность и посочувствовал актеру. – А на это совсем не похоже. Там такой огонь бушует, что железо плавить можно.

– Не хотела бы я присутствовать при их встрече. К тому же этот муж сильно загадил девочке голову. Такие вещи творят от глупости или неуверенности.

– А ты сама? – полюбопытствовал директор.

– Я всегда была не настолько глупой, а уверенности в себе хоть отбавляй, – отмахнулась Илиста.

– Муж то маг, и может повредить Саньо, – директор вернулся к гипотетической опасности в будущем актера и охранницы.

– Может, но я бы посоветовала кому-то, кому не безразлична судьба его ведущего актера, слегка опередить этого мужа-мага, – невинно предложила Илиста.

– Хмм, – директор уже обдумывал план действий. – Кто бы это мог быть? А муж, говоришь, маг? Нельзя полагаться на случай, правильно? С магом лучше разбираться немагическими способами. Тогда он не знает, как правильно действовать, да и велика вероятность, что вообще до самого конца не разберет, что против него что-то затевается.

Актриса была удивлена столь нетрадиционным подходом к обузданию магов.

– Ты где этого нахватался?

– Я то, – Инрих подмигнул ей, – в своей длинной жизни с магами уже сталкивался.

– О, Инрих, и как? – актриса хотела знать все подробности, старый друг приоткрылся ей с новой стороны.

– Хм, не начинай скандал, ничего тебе я не скажу. Сама знаешь, о таких вещах не говорят, даже не думают, чтобы никто даже случайно не узнал. Но не так давно мне уже приходилось кое-что для кое-кого делать. Если соберешься мне помогать, то естественно будешь в курсе. А так, извини, – Инрих старался говорить не обидно, но Илиста все равно надулась.

– А если я..?

– Я уже сказал, – директор вспоминал, как ему дорого обошлась прошлая операция, но дело того стоило. – Лучше расскажи мне про твоего сумасшедшего друга.

– Какого?

– Я имел в виду, Хэсса, – директору хотелось узнать мнение Илисты по одному щекотливому вопросу.

Хэсс Незваный трудился в поте лица, упаковывая и складывая, распаковывая и опять упаковывая. В помощниках у него были Эльнинь, Боцман, Мореход, Железяка и Плинт. Казимир тоже, правда неясно почему, вызвался помогать. Толку от него было немного, но он стал развлекать всех работающих интересными историями в жанре страшного ужаса. Вунь тоже занимался командованием, и постоянно мельтешил у Хэсса под ногами.

– Эту, эту коробку бери!

– Ту, ту неси сюда!

– Надпись где? Мы как это потом делить будем? Надпишете, кто писать умеет!

– Не умеете? Рисуйте!

– Хэсс!

– Эльнинь!

Утихомирить метавшегося командира Вуня смогла супруга, которая отозвала его в сторонку и принялась что-то толковать.

– Хэсс! – оглушительно завопил Вунь.

– Сейчас! – не менее громко ответил личный дух. – Сам иди!

Хэсс старался аккуратно передвигаться по поляне, чтобы не покалечить ни одного маленького человечка, ни раздавить ни одной коробки.

Вунь ловко лавируя между людьми, маленькими человечками и коробками добежал до Хэсса.

– Нагнись, – велел он личному духу.

Хэсс подумал и уселся на землю. Вунь дернул его, чтобы и голову он наклонил, и стал шептать на ухо.

– Надо поговорить с отшельниками, – попросил Вунь.

– С кем?

– Тиха! – Вунь опять зашептал в ухо. – С отшельниками, Хэсс.

Не желая получить в ухо еще один крик "Тиха!", Хэсс зашептал:

– Кто такие отшельники? Что мне надо сказать?

Вунь оглянулся, не подслушивает ли кто, но всем было не до них. Конечно, кое-кто видел, что эти двое шепчутся, но не слышал о чем.

– Отшельники это отшельники, их надо уговорить поехать с нами. Мы не можем же их бросить здесь, Хэсс.

– Угу, пойдем?

Вунь довольный, что все так быстро разрешилось, побежал впереди, показывая дорогу. Идти пришлось долго, не меньше получаса.

– Вунь, еще долго идти?

– Нет, в ту нору, – Вунь показал рукой.

То, что Вунь именовал норой, было больше похоже на берлогу. Хэсс же не отличил бы одно от другого и поэтому спорить не стал. Вползать в берлогу пришлось на коленках, пригнув голову, и опасаясь, как бы все это не осыпалось за спиной.

– За мной, – Вуню же идти было вольготно.

Хэсс терпеливо полз. Через две минуты они добрались до тех самых отшельников. Их было трое. Три маленьких человечка в белом болтались между полом и потолком норы. У всех были закрытые глаза, сложенные на груди руки.

– Мы пришли! – Вунь слегка бесцеремонно дернул одного из висящих за одежду.

– Вижу, – открыл тот глаза. Голос отшельника был похож на скрипучую дверь.

У личного духа опять встал вопрос с чего начинать разговор.

– Приветствую, вас! – Хэсс стоял на карачках, поклониться не получалось, но головой он мотнул.

Три тела синхронно наклонились. Те в свою очередь вернули приветствие.

– Позвольте спросить вы поедете с нами? – Хэссу интуитивно казалось, что этими человечками надо общаться очень уважительно, ни в коем случае не давить на них.

Тот, которого Вунь дергал за одежду, опять открыл глаза.

– Нет, – сухо ответил он за всех.

– А почему, скажите, пожалуйста?

Вунь не вмешивался в разговор. По его мнению, надо было всех трех отшельников упаковать в коробки, с чем личный дух вполне бы справился. Но если он хочет, то пусть поведет разговоры.

На этот раз ответил другой, зависший посредине.

– Нам там нечего делать.

– А что вы делаете здесь? – Хэсс старался найти решение проблемы.

– Мы ищем свет, – соизволил сообщить ранее молчавший отшельник.

Хэсс совсем не понимал, как можно искать свет в такой норе. Переговоры зашли в тупик. Хэсс сам не понял, что случилось, но вокруг все засветилось. Он закрыл глаза, так ярок был свет. Еще больше бы он удивился, если бы узнал, что это светился он сам. Пары колодца решили выпендриться. Свет ушел, оставив в норе больше вопросов, чем ответов.

– Э, куда мы все переезжаем? – уточнил один из отшельников, который именно Хэсс не понял. Он запутался в них. Теперь они рядком сидели на земле.

– В Эвари, – коротко информировал личный дух. Стоять на карачках и вести беседы ему надоело.

– Давай двигай назад, – велел отшельник. Хэссу пришлось ползти назад задом, что не добавило ему хорошего настроения. Отшельники выбрались из норы, постояли с минуту, затем растворились в воздухе, быстро выпалив Вуню что-то неразборчивое на прощание.

– Я ничего не понимаю, – отряхиваясь от комьев земли, заявил Хэсс.

Вунь сложил руки на груди, и в упоении невнятно пел.

– Ты молодец! Я молодец! – соизволил он оторваться от сладостного пения.

– Я то молодец, я понимаю. А ты то чего? – Хэссу захотелось поворчать, а кто лучше поймет ворчание, как не Вунь.

– Я тебя нашел, – маленький человечек не обижался на ворчащего личного духа. Личный дух по определению должен иногда ворчать, чтобы жизнь медом не казалась.

– А они что ли вышли и отправятся с нами?

– Они уже там, – Вунь опять прикрыл глаза. – Это так важно, почти как ты.

– Кто такие отшельники? – Хэссу все же хотелось услышать историю отшельников.

– Они копят силу и наделяют каждого из нас разными талантами, – Вунь раскрыл важный секрет их общественно-личной жизни.

– О!

– Они смотрят, к чему у ребенка есть талант, и что может ему пригодиться в дальнейшей жизни, и открывают его дар. Понимаешь? – Вунь лопотал, но лопотал он от счастья.

– А что они тебе сказали в конце? – Хэсс понял, что эти отшельники важные персоны для маленьких человечков и для него тоже.

– А? А сказали, что отправились посмотреть твою Эвари. Они приищут себе новое место жительства и встретят нас. Надо возвращаться скорее и всем сказать, – Вунь почти внесся назад.

Обратный путь Вунь проделал в два раза быстрее, чем они шли туда. Вуня распирала радость, и по его лицу и тихому шепоту жене на ухо, новости разошлись с огромной скоростью. Маленькие человеки улыбались, смеялись, кричали "Вау!" личному духу, а Вунь в сто пятидесятый раз в тайне пересказывал всю историю.

Хэсс вернулся к своим ящикам. Эльнинь поглядывал на него с любопытством, но с вопросами не лез. Разогнуть свою спину личный дух смог уже в сумерках. Повар Грим переслал с кодром обед-ужин на всю честную компанию.

Подопечные Хэсса разожгли на полянке костер, и приготовились радовать своего личного духа веселым представлением.

Приглашенные на это представление остальные актеры удивлялись маленьким актерам. Акробатка Санвау поразилась выкрутасам, которые могли делать маленькие акробаты. Мухмур Аран удивленно пялился на представление, осмысливая, что бывает и такое.

– Как тебе? – повернувшись, спросил Вунь у личного духа. Но личный дух не ответил, он заснул под сладкие песни маленьких певцов.

Вот только стихи собрались почитать, – огорчился Вунь. – Ну, да ладно, я потом ему сам почитаю.

Хэсс сладко спал, как научился спать дома у своего учителя Шаа. Дней через десять после того, как Хэсс поселился у Шаа, учитель сказал, что сегодня Хэсс получит большой подарок. Весь день Хэсс предвкушал подарок. В его до нынешней жизни само слово "подарок" являлось редкостью. За всю свою последующую жизнь Хэсс так и не научился спокойно воспринимать подарки.

Шаа попросил разрешения войти в комнату Хэсса уже ближе к появлению первых звезд. Хэсс сидел на своем лежаке.

– Ложись, Незваный, – Шаа сел рядом. – Я заметил, что ты беспокойно спишь, для улицы это нормально, но ты живешь дома.

Хэсс хотел было возразить, но повиновался знаку Шаа молчать.

– Я заметил, что ты плохо спишь. Для улицы это нормально, а вот для дома нет. Сон вещь ценная. Ты не бойся, спи спокойно, помни, что я тебя стерегу, – Шаа поводил руками перед лицом Хэсса, тот мгновенно заснул. Сны стали сниться ему цветные и теплые.

Утром Хэсс улучил минутку среди будничных хлопот спросить учителя:

– Шаа, а если ты вдруг меня перестанешь стеречь, как мне тогда спать?

– Все бывает, – рот Шаа сложился в упрямую складку. – Тогда придет твое время учиться стеречь чей-то сон. Но для этого нужна привычка и силы, ни того, ни другого у тебя пока нет.

Свои плохие сны за все время жизни с Шаа, Хэсс мог сосчитать по пальцам одной руки. Когда вор остался один, он не спал спокойно. Все время снилась всякая муть, сны не запоминались, но оставляли тягостное впечатление почти всегда.

Шаа так и не вернулся к разговору о снах, ничему такому он не учил Хэсса. Сегодня же Незваный сладко заснул под чтение стихов, похоже, нашелся тот, кто будет отныне стеречь его сон.

Актеры с удовольствием посмотрели представление маленьких человечков. Однако само представление имело и второе предназначение, кроме всеобщего развлечения. Кое-кто из маленьких человечков присматривался к присутствующим. Все понимали, что жить этим маленьким людям придется с людьми, в их домах, в их семьях, поэтому малыши смотрели вдруг некто им сейчас подойдет.

Уже ночью к Вуню пришли пятеро.

– Поговорить надо, – открывая дверь его дома, было ему ультимативно заявлено.

– Вы в себе? Мы же завтра уходим? – Вунь стоял на пороге в тапочках, головном платке и серьге, которую он не снимал никогда.

– Куда твоя жена смотрит? – несколько неучтиво потребовала ответа старенькая женщина.

– Бабуля, ты же сама меня женила! – Вунь возмутился, но не всерьез. – Куда вы ей указали, туда она и смотрит.

– Ну да ладно, пусти нас бездельник, – бабуля взяла переговоры в свои руки.

Вунь посторонился, делегация проследовала в дом.

– Значит, сначала Глюк. Твой брат, хоть и не совсем родный, ты должен все объяснить про этого его курильщика.

– Казимир, – покорно вздохнул Вунь и выдал всю известную информацию.

– Ничего подходит, – одобрила бабуля. – Глюк тоже всякие опыты ставит, этот мальчик станет для него подходящим материалом. – Старушка потребовала воды, Вуню пришлось распаковывать собственный рюкзачок, и доставать бабушке чашку. – Теперь к тому мальчику, которого звали смешно так. Дикарь! – продолжила допрос бабуля.

Вунь кивнул и сообщил, что знал о Дикаре.

– Милый, очень рассудительный, увлекается спорами, то есть отстаивает свое мнение. Больше ничего не скажу. Так я с ним не сильно знаком.

Его бабушка вздохнула:

– Небось своим только занят был.

– Ба, но зато какой у меня! – Вунь светился от упоминания о Хэссе.

– Но и о семье надо было думать, – бабушка, конечно, упрекала, но не сердилась. – Хорошо, Шара, ты сам разбирайся.

С Шарой Вунь не общался, так только здоровались. Вунь не мог предположить уживутся ли Шара и Дикарь.

– Кто еще, бабушка?

– Моя девочка Лайза, – вот с Лайзой Вунь был прекрасно знаком. Эта вертихвостка собиралась выйти замуж за его младшего сына. Значит, и сын будет жить в той семье, где будет жить Лайза. Вунь напрягся, бабушка продолжила. – Лайзе приглянулась девушка с птицами, – бабушку аж скривило от упоминания об этом.

– Алила? – Вунь тоже не был особо рад. – В нее вл.. – Вунь умолк, разглашать в кого влюблен их личный дух не хотелось. Все дело было в этих синих птицах.

– Алила, – пролепетала Лайза. Молоденькая, хорошенькая с длинной косой, в короткой юбке, и с очаровательной улыбкой она магнетически действовала на сына Вуня. Ахрон выполз на кухню в один штанах. Под взглядом Лайзы Ахрон покраснел, побледнел, позеленел, потом поприветствовал всех, и ушел в спальню.

– Алила, но это потом, – бабушка все еще думала.

– А для Грена кто? – Вунь покосился на своего ровесника. Грен входил в малый совет маленьких человечков и занимался производством одежды. Особенно хорошо у него выходили женские юбки и платья.

– Грен более основательный. Ему приглянулся одноглазый.

– А, бывший моряк? – Вунь поведал, что знал обо всех нынешних рабочих сцены, в том числе и об одноглазом Боцмане.

– Все? – Вунь собрался отправиться досыпать.

– А я? Ты меня, что не считаешь? – уже по настоящему вспылила бабушка.

Вунь застыл в позе полуподъема. Его настолько поразила бабушка, что язык временно отнялся. Остальные молчали, опасаясь попасть бабушке под горячую руку.

– Бабушка, а ты собственно хорошо поду... – Вунь оборвал свою фразе, недоговорив. За такое ему могло попасть по полной программе. – Бабушка, а кого ты выбрала? – совладав с собой, рискнул спросить внук.

– Много хочешь знать, – заворчала старушка.

– Бабушка... – Вунь обдумывал, что делать дальше. Уйти спать – еще не отпускали, продолжить расспросы – отгребешь неприятностей.

– Я еще не такая старая, чтоб не иметь право выбрать себе человека, – бабушка разом отметала любые возражения.

– Бабушка... – Вунь не знал, что говорить. – Бабушка, а кого ты выбрала?

– Много хочешь знать, – заворчала бабушка на внука. Остальные сидели тихо, тише воды, ниже травы.

– Но все-таки? – Вунь смирился, что его бабушка уже сделала свой выбор.

– Я уже сама договорилась, внучок, – смилостивилась бабуля.

– Бабушка! – Вунь был чрезвычайно заинтригован.

– Хорошо, внучок. Я буду жить с красавцем мужчиной, – мечтательно сообщила бабушка

– Что? А дедушка знает? – не успев обуздать свой быстрый язык, выпалил Вунь.

– Фрррю, – бабушка весьма своеобразно отвечала на вопросы, на которые не хотела давать положительных или отрицательных ответов. Из этого фррю становилось понятно, что дедушка пока не знает, но непременно согласиться.

– Бабуля, а кого ты собственно имела в виду? – Вунь пока так и не понял. Для него самым красивым являлся их личный дух – Хэсс.

– Актера этого, – бабуля пространно мотнула головой и закатила глаза. – Мне он твоего деда напоминает, когда тот только ухаживать за мной начал. Солнечный он.

Вунь быстро перебирал в уме всех актеров:

– Саньо? – не поверил он.

– Саньо, – бабуля улыбнулась.

– Но он на деда не похож, – опять не подумав, ляпнул Вунь.

– Как не похож? – бабушка поднялась и нависла над внуком.

– Действительно не очень похож, – почти шепотом подтвердила Лайза.

– Ты его молодым что ли видела? – бабушка прекрасно слышала. Теперь под волну ее гнева угодила еще и молоденькая Лайза.

– Бабушка! – Вунь решил замять назревающий скандал по поводу сходства деда с актером. – У них одно лицо.

– Ты мне не перечь! – чуть смягчившись, повелела бабушка. – Они не лицом, они силой похожи. Глаза закрою и такое ощущение, что рядом со мной твой молодой дед.

– Ох! – Вунь лишь вздохнул, больше перечить бабушке он не стал. Остальные же тоже вздохнули с облегчением, но Грен был слегка разочарован. Вопли старушки Ники доставляли ему большое удовольствие, напоминая, что он еще достаточно молод и возвращали в детство.

Когда уставший от ночного визита Вунь отправился спать, а незваные гости разошлись, то синяя птица, подслушавшая их разговор, улетела.

– И что мне с бабушкой делать? – Вунь ворочался в постели.

Жена подала голос:

– Плюнь на бабку. Она уже достаточно стара, чтобы мы перестали вмешиваться в ее жизнь.

– Что? – Вунь поднялся с лежанки.

Жена улыбнулась, ей захотелось любви, а чуть поперечить Вуню – отличный способ его завести.

– Я говорю, что твоя бабушка сама знает, как ей жить. Ей никто не укажет. Даже твой дед так напрасно не рискует жизнью.

– Но она должна... – Вунь кипятился.

Лунь улыбнулась его горячности:

– Она то уж точно никому ничего не должна.

– Но семья? – Вунь стоял над женой и успокаиваться не думал.

– Муж мой, ты бы лучше о сыне подумал, – Лунь подумала, что с бабушкой достаточно подогрела супруга, пора переводить в режим постоянного кипения. Сегодня ей хотелось жарких страстей.

– Что с сыном? С которым? – Вунь затрепетал.

– С Ахроном, дорогой. Ты видел, что творится с ним при Лайзе? – Лунь нагнетала обстановку.

– Эта девочка совершенно не подходит ему, – возмутился Вунь.

– Правда? – Лицо Лунь сморщилось, вот-вот заплачет.

– А что? – Вунь уселся на лежаке и протянул к жене руки.

– Да, просто я сказала ему, что ты будешь рад такой невестке, – тон супруги не соответствовал плаксивому выражению ее лица.

– Ну, да, буду рад, – тупо повторил любящий отец и супруг.

– Правда? Она такая хорошая девочка, и сила характера есть, и внешность замечательная, и готовит хорошо, и сына нашего любит, – Лунь перечисляла достоинства будущей невестки.

Муж и отец боролся со своими демонами, а коварная жена продолжала:

– Твоя бабушка ее любит, знания свои ей передает. Ты же знаешь, какой у них талант. С Ахроном девочка ведет себя достойно. Видно, что влюблена, но без дурости этой. О доме мечтает, сам знаешь, как это важно для счастливой семейной жизни. По крайне мере для Ахрона, он домашний мальчик. Это твой старший искатель приключений, а младший спокойный домовитый.

– Теперь я точно не засну, – Вунь ворочался в постели. – Кто тебя просил затевать этот разговор ночью?

– Я знаю отличное средство успокоиться, – коварная супруга поближе придвинулась к Вуню.

– Будто я не знаю, – разулыбался Вунь. – Но бабуле Нике до тебя ох как далеко, моя красавица.

Глава 33. Невозможное возможно

Невозможное – возможно, и это делает жизнь прекрасной.

Высказывание одного типа, получившего волшебную рыбку в вечное пользование.

Пришло утро того дня, когда Темные земли попрощались с актерами и с кодрами. Утро выдалось солнечным, на удивление ни одного облачка, даже дымки не было. Темные земли проснулись чуть раньше уходящих сегодня. Несколько секунд полюбовались на своих старых жильцов, а потом принялись их будить. Сегодня они прощались со старым, а завтрашний день решили посветить всему новому.

Первыми проснулись кодры, они раскрывали свои многоцветные глаза, смотрели на мир, и мурлыкали. Затем проснулись маленькие человечки и синие птицы. Птицы махали крыльями, а маленькие человечки в срочном порядке проверяли, не забыли ли они что, а еще старались потянуть время, чтобы попрощаться с оставляемыми жилищами.

Самыми последними проснулись люди.

– Какой лазурный день! – повар Грим выбрался из своей повозки, потянулся и посмотрел в небо. Там кружили кодры и птицы. Кодры были заняты перевозкой маленьких человечков. Несколько десятков кодров уже летали с шестерками малышей.

– Какой теплый день! – Илиста смотрела на дорогу. Она знала, что они полетят, но кое-кому придется гнать этих странных животных, которых им отдали Мастера.

– Какой долгожданный день! – директор понимал, что часть багажа они, несомненно, потеряют, но главное самим добраться до места в целости и сохранности, а потом уж думать дальше.

– Какой день? – Казимир с трудом разлепил глаза. Он с трудом отличал время суток.

– Опять день, – Саньо задумчиво смотрел на Богарту, та спиной чувствовала его взгляд, но не оборачивалась.

– Ммм, как все хорошо начинается! – Лаврентио кинулся записывать, в его ушах зазвучали странные волшебные мелодии.

– День? Это утро! – поправил всех остальных педантичный Мухмур Аран. Он долго пережевал, как бросить своего ослика, но потом выяснилось, что этих мясных зверей будут перегонять по земле. Его ослик, да и часть лошадей актеров присоединят к стаду мленков.

– Какой день! Вставайте скорее! – щебетали девушки: Алила, Мириам, Гвенни, Маша.

– Какой, какой день? Наш, конечно, – ворчал Вунь. Он не понимал, почему эти глупые люди не понимают, что это их день.

Хэсс проснулся в окружении сундуков, но рядом с теплым кодром. Седой зверь улегся рядом и грел его своим телом.

– Доброе утро! – Хэсс потянулся, кодр покосился на него глазом, а потом поднялся, расправил крылья и взмыл в небо. Хэссу надо было ждать остальных, чтобы помочь распределить сундуки.

С земли поднялся Боцман:

– Йохо! Малыш! Как вчера было хорошо!

– Да, хорошо пели, – согласился Хэсс. На камне он увидел мешочек, которого вчера там не было. Развязав тесемки, Хэсс получил завтрак.

– Что песни! Конечно, хороши, но стихи были... – с земли поднялся Железяка. – Про воду и огонь мне понравились.

– Стихи? – Хэсс не помнил, чтобы читали стихи.

– Да ты уснул, малыш, – Боцман распаковал второй мешочек. Там тоже была еда.

– Жаль, – Хэсс огорчился, но думать об этом было некогда. Подлетали кодры, надо было рассаживать малышей, привязывать к кодрам сундуки, проверять все ли в порядке.

Передовой отряд разведки уже вылетел вперед. Им предстояло найти подходящее место для стоянки, чтобы все и всех перевезти и дождаться перегонки животных.

На полянке появился орк. Он сегодня сиял, словно звезда.

– Теперь это будут не Темные земли, – без приветствий и прощаний сообщил орк, а затем также ушел.

– Правильный тип, – похвалил Боцман. – Понимает толк в жизни, – и вернулся к работе.

Когда мобильная группа закончила упаковку багажа, рассадила всех малышей и проверила все, была вторая половина дня.

– Уфф, – Хэсс смог напиться. За этот день он изрядно устал.

– Теперь мы, – Боцман забрался на своего зверя.

Все последовали его примеру. Лететь им пришлось чуть меньше двух часов. Временная стоянка показалась далеко внизу. Стаду животных, которых, как посчитали оказалось восемь сотен голов, и почти все один молодняк, требовалось еще не меньше трех часов, чтобы добраться до места стоянки. Сегодня в перегонке были заняты: Железяка, Инрих, Недай, Химю, Лахса, Дикарь, Логорифмус и Григорий.

– Сюда! – скорее угадал Хэсс, чем услышал. Внизу махал руками Рис.

В голове у Хэсса сначала появилась улыбка кодра, а затем его голос: "Не привыкли еще к нам. Мы же слышим друг друга на любом расстоянии".

"Что он машет?", – Хэсс и сам понимал, что машет, но ему захотелось поговорить.

"Показывает куда снижаться", – кодр дернул хвостом и пошел на снижение.