Текст книги "А. Г. Орлов-Чесменский"

Автор книги: Нина Молева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

ОРАНИЕНБАУМ
Петр III, Б. Х. Миних, А. Б. Гудович, князь А. М. Голицын, Е. Р. Воронцова

– Сколько же будет длиться поездка этого злосчастного канцлера? Сколько часов его нет, а тут пути-то кот наплакал. Что думаешь, Романовна, чего дядюшка твой мешкает?

– Разве что заслаб по дороге, государь, а так приедет, непременно приедет. Дай срок, государь.

– Я не разделяю вашего спокойствия, графиня. Графу Воронцову могли помешать самые что ни на есть непредвиденные обстоятельства вплоть до его задержания бунтовщиками.

– Задержание бунтовщиками? Моего канцлера? И вы полагаете, фельдмаршал, что моя сумасшедшая жена способна и на такое неуважение к императорской короне?

– Ваше императорское величество, сделав первый безумный шаг, ваша супруга вынуждена была бы сделать следующий. Как это говорится в пословице, семь бед – один ответ.

– Но если так, надо что-то, наверно, предпринимать. Дать команду моим голштинцам готовиться к обороне нашей крепости. Или… или мне следует выступить во главе них навстречу мятежникам.

– Но, ваше величество, существует и еще один дающий надежду путь: Нева и залив. Из Ораниенбаума рукой подать до Кронштадта, а там находится верная армия – ваша супруга наверняка не успела внести сумятицу в головы коменданта Нумерса и морских офицеров. Вот оттуда действительно удобно будет блокировать столицу и начать выступление против мятежников.

– Я как раз об этом сейчас и думал, мой верный Миних. Господа, мы немедленно садимся на галеру и плывем в Кронштадт. Галера не сможет вместить всех. Надо решить, кто именно поедет со мной. Конечно, ты, Гудович, конечно, князь Александр Михайлович…

– Государь, неужели вы могли подумать, что ваша Романовна оставит вас в такую минуту? Никогда. И, конечно, с нами поедет графиня Анна Михайловна. Если отцу почему-то не удалось выполнить свою миссию, дочь заменит его. И еще…

– Нет, нет, графиня, это не парти де плезир. Присутствие дам помешает нашим действиям. Достаточно вас и вашей подруги. Вы распорядились с галерой, Миних?

– Она ждет вас, ваше императорское величество.

– И не забудьте поднять мой императорский штандарт. Кронштадт должен подготовиться к торжественной встрече.

ПЕТЕРГОФ
Екатерина II, А. Г. Орлов, Г. Г. Орлов, вице-адмирал И. Л. Талызин

– Ваше императорское величество, у нас еще остался Кронштадт. Императору туда слишком просто попасть, укрепиться в гарнизоне и на флоте. А тогда междоусобная война станет неизбежной.

– Я подумала об этом, Алексей Григорьевич. Думаю, туда следует послать верного человека.

– Я готов направиться туда.

– Благодарю вас, мой друг. Но ваше слово вряд ли окажется достаточно убедительным для моряков.

– Да уж, гвардейцы никогда не водили дружбы с флотскими.

– Вот видите, Алексей Григорьевич, ваш брат согласен со мной. Мы поступим так. Иван Лукьянович, не согласились ли бы вы принять на себя подобную миссию. Я понимаю, она небезопасна, и если вы откажетесь от нее, я не буду держать обиды на вас.

– Талызина?

– С какой стати, государыня?

– Мои дорогие Орловы, вам придется и впредь сталкиваться с независимостью суждений императрицы.

– Но нам никогда не приходилось видеть вице-адмирала среди ваших сторонников, зато он всегда пользовался расположением покойной императрицы. Разве не так?

– Знающий свое дело и неколебимый в суждениях человек – находка для каждого монарха. Мне остается только отдать должное покойной императрице в ее умении распознавать людей. А наши с Иваном Лукьяновичем беседы тянулись давно и ко взаимному согласию.

– Вы льстите мне, государыня.

– Нисколько, Иван Лукьянович. Я многое почерпнула из ваших здравых и просвещенных суждений о состоянии российского флота. Теперь я прошу вас о величайшей услуге, если только она соответствует строю ваших мыслей.

– Я принял присягу вам, ваше императорское величество. И надеюсь справиться с поручением. Комендант Нумере мой добрый друг и наверняка склонится на наши доводы.

– Отлично, мой друг. Вот вам записка для коменданта: «Господин адмирал Талызин от нас уполномочен в Кронштадте, и что он прикажет, то исполнять. Екатерина». Этого достаточно?

КРОНШТАДТ
Палуба императорской галеры
Петр III, Девиер, князь И. С. Барятинский, князь А. М. Голицын, Е. Р. Воронцова, А. М. Воронцова, Б. Х. Миних, И. А. Нарышкин

– Вот мы и у цели, ваше императорское величество: Кронштадт перед вами, и на берегу собрались встречающие.

– Вы несколько опережаете события, Иван Александрович. Сначала надобно узнать, что это за люди и каковы их цели.

– Бог мой, фельдмаршал, вы действительно становитесь невыносимы со своей вечной опасливостью. Мы причаливаем, и все!

– Да, да, мы должны как можно скорее оказаться на суше. Эта палуба дурно на меня действует. Государь, прикажите же поторопиться. Вам же присуща стремительность!

– Вы правы, Елизавета Романовна, нам нечего ждать.

– И все же, ваше императорское величество, согласитесь на то, чтобы вперед пошла лодка с несколькими вашими представителями.

– Впрочем, может, это и действительно будет соответствовать придворному этикету, Миних. Тогда пусть это будут…

– Государь, я вас умоляю поручить мне эту почетную миссию!

– Что ж, пусть это и на самом деле будет Девиер и… и князь Барятинский.

– Ваше императорское величество, в бинокль я вижу вице-адмирала Талызина. Каким образом и с какой целью он мог здесь оказаться? Подождите, подождите, так это же рядом с ним Нумере, и Нумере уходит.

– Он что, не рассмотрел императорского штандарта? Это будет ему стоить его должности. Я немедленно лишу его комендантства! Голицын, вы сейчас же напишете текст моего указа. А пока тем более поторопитесь, господа. Надо же навести порядок в наших делах.

– Шлюпка отплыла… Подходит к берегу… Они разговаривают с Талызиным… Спорят… Но что это? Девиер остается? Его окружают солдаты… Шлюпка разворачивается… Плывет обратно. Барятинский так и остается стоять…

– Мы легко обойдемся без ваших комментариев и страхов, Нарышкин. Сейчас мы и так все узнаем. Господа офицеры, поторопитесь подать трап.

– Вы забываетесь, фельдмаршал! Никто не дал вам права так разговаривать с камергером двора его императорского величества!

– Уймитесь, Нарышкин! Барятинский, так в чем же дело?

– Мой государь, я не знаю, как сказать… Это ужасно!

– Говорите же, наконец, князь, что могло так поразить ваше болезненное воображение!

– Государь, когда шлюпка подошла к берегу, нас окликнули вопросом, кто прибыл. Девиер ответил, что император Петр Федорович, на что раздался ответ: в Кронштадте не знают никакого императора Петра, но только императрицу Российскую Екатерину Алексеевну.

– Это невозможно!

– Но это так и было, государь.

– Кто отвечал вам?

– Морской офицер, имени которого я не знаю, но рядом находился вице-адмирал Иван Лукьянович Талызин.

– И как же вы повели себя?

– Девиер вышел на берег, чтобы объясниться с говорившим. Вернее – он не хотел выходить, его в полном смысле слова выманили. Вы же знаете, ваше величество, его несдержанный характер.

– Знаю, знаю. Но что же Девиер?

– Я не мог расслышать первых слов – Девиер стоял ко мне спиной. Но я совершенно отчетливо услышал слова вице-адмирала. Боже мой, если бы я мог их не повторять!

– Перестаньте корчить из себя слабонервную дамочку, князь!

– Талызин сказал: «Раз вы не нашли в себе мужества арестовать меня именем императора, я арестую вас именем императрицы. Предложите присоединиться к вам вашему спутнику – так будет лучше для нас всех». И я, не дожидаясь последствий, приказал гребцам развернуться в сторону галеры и грести изо всех сил. Впрочем, как вы сами видели, погони за нами не последовало.

– Это значит… Это значит… я больше не император… и мои подданные, обязанные соблюдать данную мне только что присягу, изменили своему монарху… Боже, Боже, что же теперь со мной будет?

– Вы плачете, ваше императорское величество? От слов одного офицера, одного безумца и предателя? Но у вас целая армия, у вас преданные вам голштинцы, которые одни стоят целой толпы этих взбесившихся молодчиков. Вы должны действовать – немедленно, решительно, не жалея ни угроз, ни посулов!

– Полноте, Миних, игра окончена, и вы это знаете не хуже меня. Во мне нет той дьявольской хитрости, с которой императрица вместе со своими любовниками готовила эти события. Меня предала не только моя собственная жена и кузина – я просто недооценил ее чудовищного властолюбия. Меня предала даже моя крестница, даже очаровательная умница княгиня Дашкова, попавшаяся на актерскую игру и бесконечные театральные представления околдовавшей ее императрицы. Без нее никто при дворе не обратил бы внимания на великую княгиню. Не сомневаюсь, что и вы все оставите меня. Как же я не догадывался, что живу среди лицемеров и лгунов!

– Государь, минута слабости простительна даже великим монархам. Я не сомневаюсь, что вы уже преодолели ее и готовы отдавать приказания. Мы ждем их, ваше императорское величество.

– Что ж, нам следует незамедлительно вернуться на берег.

– Вы имеете в виду…

– Только Ораниенбаум. Я не думаю, чтобы императрица лишила меня этого любимого моего убежища. В конце концов, она была всегда холодной, но не жестокой. Да, да, поспешите в Ораниенбаум. Я подумаю над письмом, которое вы отвезете императрице, Голицын.

– Но вас ждут голштинцы, государь!

– Полноте, мой верный Миних. У нас с вами нет даже плана их использования. Продуманного плана, имею я в виду.

– На войне такие планы рождаются в зависимости от обстоятельств. В этом нет ничего трагического.

– Государь, я умоляю вас не падать духом. Ваша верная Романовна согласится с любым решением, которое бы вы ни приняли. Мне ненавистна сама мысль, что вы так легко уступаете свои священные права этой двуличной и ничтожной женщине.

– Друг мой, у меня просто нет сил для сопротивления. Я устал и разочарован. Да, да, не удивляйтесь – именно разочарован. Измена в собственной семье…

– Но вы же собирались оставить свою супругу – о какой же семье вы говорите!

– Князь, я набросаю сейчас прожект письма императрице. Оно не будет пространным. Я попрошу у нее помилования и возможности удалиться навсегда в Голштинию. В конце концов, мне никогда не нужно было приезжать в Россию. Какая ирония судьбы – я лишился любимой Швеции, чтобы погибнуть в ненавистной России.

– Ваше императорское величество, как вы можете!

– Поверьте, Нарышкин, иногда во мне просыпается дар пророчества, и на этот раз говорит именно он.

БОЛЬШОЙ ТРАКТ ИЗ ПЕТЕРБУРГА В ПЕТЕРГОФ
Кортеж Екатерины II
Екатерина II, Е. Р. Дашкова, А. Г. Орлов, А. М. Голицын

– Вы не устали, ваше императорское величество? Мне кажется, вы побледнели и вам с некоторым усилием дается речь.

– Милая княгиня, сейчас не время говорить о наших недомоганиях. Не время сетовать и жалеть себя. Алексей Григорьевич, вы ничего не знаете о поездке Измайлова к императору? Измайлов вернулся? Он здесь, с нами?

– Нет, ваше императорское величество, еще нет.

– Вы не предполагаете, что он может остаться среди сторонников императора? Я не могу доверять этому человеку.

– Совершенно справедливо, государыня. Но Измайлов ни в каком случае не задержится в Ораниенбауме по вполне объяснимой причине – с ним поехали мои люди. Они вынудят его вернуться.

– Благодарю вас за предусмотрительность, Орлов.

– Но зато, государыня, здесь есть другой представитель ораниенбаумского общества, и он жаждет быть представленным вам.

– Кто же это?

– Карнович, государыня, или, как его стал титуловать бывший император, граф Стефан Карнович.

– Камердинер моего супруга? Здесь? Он всегда выглядел таким беззаветно преданным императору.

– Когда тот был императором.

– Орлов, вы не имеете права так отзываться о его величестве, пока не состоялось официальное отречение.

– Оставьте меня, наконец, в покое с вашими поучениями, княгиня. Вы что, собираетесь усидеть на двух стульях: уважения к былому императору и преданности нашей императрице? Не слишком ли это сложная даже для вас позиция?

– Переход власти – это только переход власти, Орлов. Он важен для империи, но он не означает, что бывший носитель власти должен подвергаться унижениям. Это, наконец, недостойно нашей просвещенной монархини.

– Княгиня права, Алексей Григорьевич, лучше быть осмотрительнее в выражениях.

– Какое они могут иметь значение, когда дело уже сделано. Карнович приехал с устной просьбой Петра Федоровича предоставить ему спокойное убежище, где он мог бы уединиться с несколькими дорогими ему особами – графиней Елизаветой Романовной, арапом Нарцисом, мопсом, большим запасом кнастера, трубок и несколькими немецкими книгами. Впрочем, я упустил едва ли не самое главное – скрипку. Бывший император просит отпустить ему его скрипку. Вряд ли вам необходимо выслушивать из уст камердинера все эти стенания. Я просто разрешу ему остаться в составе вашего кортежа.

– Как? Карнович не собирается вернуться к своему хозяину?

– Ваше императорское величество, он не собирается об этом и слышать. Он уже вошел в новое царствование и очень боялся опоздать, добиваясь личного доклада вам.

– Какой подлец!

– Так за кого же вы болеете душой, Екатерина Романовна, называя подлецом человека, который решил служить вашей императрице?

– Не я – сама императрица отнеслась с уважением к позиции канцлера, когда он просил разрешения не изменять своей первоначальной присяге!

– И как же собирается жить дальше ваш дядюшка? Последовать в ссылку или заточение вместе с Петром III?

– О какой ссылке или заточении вы говорите, Орлов? Кто вам подсказал эти совершенно неуместные меры относительно человека, спокойно и достойно уступающего свои прерогативы государыне?

– Может, вы еще посоветуете государыне сохранить для бывшего императора дворцовые апартаменты, княгиня?

– Конечно, нет. Образ жизни моего крестного отца слишком отличен от образа жизни нашей государыни, но ссылка! За что?

– Мой друг, поверьте вашей императрице – я удовлетворю все разумные желания Петра Федоровича и обеспечу ему по возможности спокойную и достойную жизнь. Бога ради, не волнуйтесь за него.

– Государыня, я волнуюсь не столько за свергнутого императора, сколько за ваше имя просвещенной и гуманнейшей императрицы. Таких, как вы, еще не бывало на европейских престолах – разве это не замечательно!

– Да вот, кстати, еще один посланец от бывшего – князь Александр Михайлович Голицын.

– Ваше императорское величество! Я облечен миссией, которая никак не соответствует моим собственным мыслям. Император…

– Бывший император, князь!

– Перестаньте, Орлов! Что просил вас передать император? Судя по всему, его собственноручное письмо?

– Да, ваше императорское величество. Император взялся его писать еще на галере, когда принял решение вернуться из Кронштадта в Ораниенбаум.

– Он собирался высадиться в Ораниенбауме? Или его первоначальным намерением было закрепиться в Кронштадте?

– Ваше императорское величество, я не настолько был посвящен в замыслы императора. Он советовался не со мной – с фельдмаршалом Минихом.

– И даже не подумал, какой старик Миних дурной советчик. Его участие обернулось потерей престола для правительницы Анны Леопольдовны. Он легко справился с Бироном, но оказался бессильным перед живым умом покойной императрицы.

– Ваше императорское величество, вам известно, я не испытываю симпатии к Миниху, но не могу не относиться с уважением к его верности присяге и долгу.

– Мой Бог, если бы нас так же снисходительно судили на Страшном суде! Княгиня, вы неподражаемы в ваших адвокатских экзерсизах. Вы не боитесь запутаться в своих одобрениях и осуждениях?

– Алексей Григорьевич, мне кажется, гораздо важнее словесной перепалки ознакомиться с содержанием письма, в чем вы мне мешаете. Итак, Петр Федорович желает вернуться на родину в Голштинию и отрекается от прав на российский престол.

– И вы ему поверите, государыня? Уж в Голштинии он сумеет найти союзников, которые поведут под его знаменем наступление на российский престол. Отпустить бывшего означает проиграть партию.

– Которая к тому же еще не завершена. Князь Александр Михайлович, я благодарю вас за выполненную миссию. Вы вольны возвращаться к императору.

– О, нет, государыня, разрешите вице-канцлеру, в отличие от канцлера Михайлы Ларионовича Воронцова, незамедлительно примкнуть к вашим сторонникам и верноподданным. Если есть возможность, я немедленно принесу присягу Екатерине Второй.

– Я не забуду вашего усердия, князь.

ПЕТЕРГОФ
Большой дворец
Екатерина II, А. Г. Орлов, Г. Г. Орлов, Е. Р. Дашкова

– Ваше императорское величество, вы волновались по поводу генерала Измайлова. Он здесь вместе с бывшим императором и Гудовичем. Мои гвардейцы меня не подвели.

– Наконец-то! Где Петр Федорович, Орлов?

– Мы незаметно провели его в заднюю часть дворца.

– Как он? Что говорит?

– Как? Да никак – пожелал отобедать и позаботился, чтобы к столу была подана бутылка его любимого бургундского.

– Алексей Григорьевич, вы же знаете, меня интересует иное. Уж, во всяком случае, не аппетит императора – он никогда не страдал его отсутствием. И я надеюсь, прислуга не будет до бесконечности удовлетворять его просьбы о бургундском. Я не хочу, чтобы он предстал здесь в своем обычном виде.

– Государыня, с ним остались Пассек и Барятинский. Думаю, они не позволят бывшему нарушить придворный этикет.

– Он говорил с ними? Жаловался? Спрашивал меня?

– На все ваши вопросы, ваше императорское величество, могу ответить одним словом – нет. Не говорил. Не жаловался. Не спрашивал. Он один раз только обратился с вопросом к Гудовичу о судьбе своего письма – было ли оно вам доставлено Голицыным. Но это случилось еще по пути из Ораниенбаума в Петергоф.

– Император и полное молчание – невероятно! Не хотели ли бы вы, княгиня, навестить вашего крестного отца? Я не стала бы вам препятствовать.

– Нет, ваше императорское величество. Я не знаю, что могла бы ему сказать.

– Неужто вы чувствуете неловкость, княгиня? Вы, такая уверенная в своих словах и действиях?

– Господин Орлов, у меня нет желания делиться с вами – именно с вами! – своими чувствами. Вам чужды подобного рода переживания, и вы не умеете уважать людей.

– Алексей Григорьевич, я много раз просила вас не затевать этих ненужных перепалок с княгиней. Вы выглядите в них не наилучшим образом. К тому же ссоры с дамой!

– Это лишь доказывает, государыня, что я никогда не видел в княгине Екатерине Романовне дамы, но только вашу сторонницу-и соратницу. Мне кажется, мужской костюм княгине явно больше к лицу и больше соответствует ее манере рассуждать и держаться.

– Государыня, вот еще одно послание от вашего супруга. Он сочинил его, не докончив обеда, и очень торопил передать вам.

– Спасибо, Григорий Григорьевич. Зачем вам было утруждать себя. Вы утомились и к тому же повредили ногу – вам необходим покой. А слуг теперь здесь предостаточно.

– Государыня, ради вас…

– Знаю, знаю, Григорий Григорьевич. Итак, содержание письма. Так я и знала – ничего существенного. Одни заботы о собственном благоустройстве, которым я должна со всей серьезностью заняться.

– И никаких условий, государыня?

– Нет, мой друг. Он даже не упоминает больше графини Воронцовой, примирившись с ее отъездом.

– Отъездом? Но куда, ваше величество? Я ничего об этом не знаю!

– Какой смысл был вас волновать, княгиня? Государыня доверила своим гвардейцам заботу о ней, и они доставили ее в целости и сохранности в дом вашего родителя.

– Но они так плохо ладят между собой! Батюшка не мог примириться с пребыванием сестры во дворце. Боюсь, он огорчит ее своим обращением!

– Граф Роман Воронцов и в самом деле хотел воспротивиться приезду в свой дом графини. Но нам пришлось настоять – у нее нет иного убежища. Кроме того, так удобнее устанавливать караул – сразу для двоих.

– Караул? У дома моего отца? Что это значит?

– Друг мой, Алексей Григорьевич побеспокоился о безопасности вашего родителя. Мало что может прийти в голову разбушевавшейся толпе, которая каждую минуту может потребовать самых крутых мер в отношении свергнутого императора.

– Если эту толпу соответствующим образом настроить.

– Что вы имеете в виду, княгиня? Вы хотите набросить тень на доброе имя Орловых?

– С каких это пор вы стали заботиться о своем имени? И вообще, чем расставлять караулы у дома Воронцовых, вам следовало бы больше позаботиться о безопасности императрицы в стенах хотя бы этого дворца.

– Раз Орловы здесь, императрице Екатерине Второй ничто не может грозить.

– Какая нелепая самоуверенность! Вы даже не знаете, что ваши солдаты взломали один из дворцовых погребов, выкатили бочки и начали киверами черпать и пить венгерское вино – оно не показалось им достаточно хмельным.

– Алексей Григорьевич, Гриша! Надо и впрямь что-то предпринять. Мало ли что взбредет на ум пьяным людям с оружием.

– Не тревожьтесь, ваше величество. Я сумела прекратить этот нелепый кутеж и даже закатить обратно в погреб бочки. У меня оказались под рукой золотые империалы, которые я раздала солдатам в вознаграждение за их верность императрице и на завтра обещала еще большую сумму лишь бы прекратить безобразие.

– Вы неподражаемы, мой друг. Но – должна признаться – золото, которым вы располагаете и которое используете для моей пользы, никогда не отягощало моих карманов. Мне просто нечего было бы раздать солдатам при всем моем желании.

– Да, приходится признать, что и мы с Григорием Григорьевичем в этом совершенно уступаем княгине.

– Мы исправим это положение в самом недалеком будущем. Каждый получит достойную награду и уж, во всяком случае, не будет нуждаться в карманных деньгах. А пока разрешите мне обнять вас, мой дорогой друг, и пригласить отобедать. Мы все нуждаемся в подкреплении и хотя бы в недолгом отдыхе.

– Благодарю вас, ваше величество, но я хотела бы еще раз проверить порядок вокруг дворца и заглянуть к принцессе Голштинской – она просила меня об этом.

– Наконец-то! Я думал, не будет конца этой несносной болтовне. Так как мы решаем вопрос с бывшим, государыня?

– У вас есть план, Алексей Григорьевич?

– Предельно простой. Немедленно вывезти бывшего в Ропшу – он сам выбрал себе это место пребывания, и потому подчинится без споров. Охрану мы ограничим Пассеком, Барятинским, Баскаковым и мной. Меньше людей, меньше разговоров.

– А в Ропше? Кто будет около императора в Ропще?

– Ваше императорское величество, если вы доверите нам перевезти туда императора, то, может быть, вы разрешите нам так и остаться вместе с ним.

– Вам в Ропшу? Но кто-то же должен будет вас там сменить? Я не могу согласиться, чтобы вы отказались от придворной жизни и превратились в простых тюремщиков рядом с этим нудным и полубезумным человеком. Вы нужны нам здесь, Алексей Григорьевич!

– Вы льстите мне, государыня. Но не беспокойтесь, наше отсутствие вряд ли затянется.

– Почем знать.

– Не сомневайтесь, государыня.

– Вы хотите, чтобы я придумала иную форму жизни императора? Но где и как? Я не верю, что останутся равнодушными к происшедшему его прусские друзья, начиная с самого Фридриха.

– Государыня, умоляю, не придавайте этому вопросу значения. Я прошу у вас ответа только на один вопрос.

– Спрашивайте, Алексей Григорьевич.

– Вы полностью доверяетесь нам с братом?

– Этот вопрос не нуждается в ответе.

– Вы убеждены, что все, что мы можем сделать, будет преследовать единственно вашу пользу?

– Не сомневаюсь. Иными словами, вы спрашиваете у мен…

– Права на действия, ваше императорское величество. Наши действия – к вам они не будут иметь никакого отношения.

– Гриша, что ты скажешь?

– Государыня, кому, кроме Орловых, вы можете полностью довериться? Нам с вами жить и жить.

– Что ж, вы можете действовать вольной рукой, Алексей Григорьевич.