Текст книги "А. Г. Орлов-Чесменский"

Автор книги: Нина Молева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ

Милостивое собственноручное повеление вашего величества, к наставлению моему служащее, ноября от 12 дня чрез курьера Миллера имел счастие получить, в котором угодно было предписать о поимке всклепавшей на себя имя, по которому я стану стараться со всевозможным попечением волю вашего императорского величества исполнить и все силы употреблю, чтоб оную достать обманом, буде в Рагузах оная находится, и когда первое не удастся, тогда употреблю силу к оному, как ваше императорское величество предписать изволили.

От меня вскоре после отправления курьера ко двору вашего императорского величества послан был человек для разведывания об оном деле и тому более уже двух месяцев никакого известия об нем не имею, и я сомневаюсь об нем, либо умер он, либо где-нибудь удержан, что не может о себе известия дать, а человек был надежный и доказан был многими опытами его верности, – а теперь отправлено от меня еще двое – один офицер, а другой Славянин, Венецианский подданный, и ничего им в откровенности не сказано, а показал им любопытство, что я желаю знать о пребывании давно знакомой мне женщины, а офицеру приказано, буде в службу может войти к ней или к князю Радзивиллу волонтером, чего для и абшйд ему дан, чтоб можно было лучше ему прикрыться, и что по оному происходить будет не упущу доносить я обстоятельно вашему императорскому величеству; а случилось мне расспрашивать одного майора, который посылан был от меня в Черную Гору и проезжал Рагузы и дни два в оных останавливался; и он там видел князя Радзивиллу, так и оной женщине, великую честь отдавали, и звали его, чтоб он шел на поклон, но он, услыша такое всклепанное имя, поопасся итти к злодейке, сказав при этом, что эта женщина плутовка и обманщица, а сам старался из оных мест изъехать, чтоб не подвергнуть себя опасности. А если слабое здоровье позволит на кораблях ехать, то я не упущу сам туда отправиться, чтоб таковую злодейку постараться всячески достать.

Ваше величество, изволите упоминать, не оная ли женщина переехала в Парос, на что честь имею донести, что от меня послан был нарочно для исследования в Парос подполковник и кавалер граф Войнович со своим фрегатом, чтобы в точности узнать, кто она такова и какую нужду до меня имела, что так долго дожидалась меня, чего для дано было ему от меня уверение, чтоб она могла во всем ему открыться, и наставление – как с оною поступать. По приезде своем нашел он оную еще в Паросе и много раз с нею разговаривал о сем деле, а восемь дней, как он сюда возвратился и мне рапортовал: оная женщина купеческая жена из Константинополя, знаема была прежним и нынешним султаном по дозволенному ей входу в сераль к султанше, для продажи всяких французских мелочей, и оная прислана была точно для меня, чтоб каким-нибудь образом меня обольстить и стараться всячески подкупать, чтоб я неверным сделался вашему императорскому величеству, и оная женщина осталась в Паросе, издержав много денег по поводу будущей своей удачи: теперь в отчаянии находится, и она желала в Италию сюда ехать, но граф Войнович, по приказу моему, от оного старался отвратить, в чем ему и удалось: вышеписанная торговка часто употреблялась и от господ министров, чтоб успевать в пользу по делам их в серале…

А. Г. Орлов – Екатерине II. 24 декабря 1774

РИМ
Дом «русской княжны»
Елизавета, Чарномский, И. Кристинек

– Итак, что вы выяснили, Чарномский? Вам удалось поговорить с этим таинственным соглядатаем?

– Я поступил более осторожно, принцесса. Нанятые мною бродяги проследили за ним и выяснили, что живет он у хозяев, которым назвался офицером российского флота, приехавшим по поручению своего командующего графа Алексея Орлова. Более того. Он расспрашивал их о вашем местопребывании и именно от них узнал ваш дом.

– Вы хотите сказать, он не собирается скрываться?

– В том-то и дело, что нет. Меня настораживает другое, ваше императорское высочество, – не слишком ли явственно проявляет он свое положение и свои цели. Нет ли в этом определенного умысла?

– Умысел несомненно есть. Я получила сведения и от кардинала Альбани, и от посланника курфюрста Трирского. Они согласно утверждают, что этот офицер принадлежит к свите графа Орлова.

– Почему же он не делал попыток быть представленным вам, ваше императорское высочество?

– Не потому ли, что осведомлен о безнадежности подобной попытки?

– Он мог попытаться заговорить с прислугой.

– Вы выручили его, Чарномский. Так что же выяснилось в результате разговора?

– Прежде всего он называл себя Иваном Кристинеком. Контр-адмиралом Иваном Кристинеком.

– Иными словами, очень высоким офицером на российском флоте. Пожалуй, слишком высоким для дежурства у моего дома.

– Напротив, ваше высочество. Он сказал, что его чин должен послужить доказательством серьезности намерений пославшего его графа Орлова. Граф Орлов питал надежду, что известное имя офицера позволит ему добиться личной аудиенции у вас.

– Вы проверили это имя?

– Им занялся Доманский и удостоверился, что такой контр-адмирал существует на российском флоте и принимал успешное участие в Чесменском сражении.

– Но он должен понимать, что если его миссия обнаружится, это может привести к очень серьезным последствиям, если не к обвинению в государственной измене.

– Он, по-видимому, готов к такому обороту дела, но постарался обезопасить себя тем, что подал заявление об отставке, подписанное Орловым. Тем самым он действует как частное лицо.

– Как он объяснил свою отставку? Предусмотрительностью? Она представляется мне достаточно странной.

– Его объяснение выглядит простым. Если ему не удастся присоединиться к вашим сторонникам, он все равно не собирается больше служить женщине, узурпировавшей императорскую власть.

– А его семья в России? Его земельные владения?

– Кристинек уверял, что они находятся в Эстляндии и меры безопасности, для семьи, во всяком случае, у него предусмотрены.

– Предположим, я решилась бы с ним поговорить.

– Никаких сложностей, ваше императорское высочество, мне достаточно махнуть платком вот в этом окне: он находится внизу на своем обычном посту.

– Один? Без сопровождающих лиц?

– О, да. Об этом он сказал сразу же.

– Мы поступим иначе. Ступайте к нему и проведите его через сад. Нам не следует афишировать его визита. И еще. Удостоверьтесь, что у него не будет никакого оружия.

– Мне взять с собой камердинеров?

– Ни в коем случае! Вам следует пойти вместе с Доманским. Мы не вправе оскорблять дворянина и высокого офицера досмотром слуг. Ступайте же.

– Ваше императорское высочество, контр-адмирал российского флота Иван Кристинек!

– Ваше императорское высочество, мне трудно выразить свою радость и восхищение видеть законную правительницу Российской империи, дщерь в Бозе почившей государыни нашей Елизаветы Петровны.

– Здравствуйте, контр-адмирал. Я рада видеть подданного моей родительницы.

– И вашего, ваше императорское высочество! Моя жизнь принадлежит вам и только вам. Я готов доказать это выполнением любого вашего приказания. Действовать по вашей воле – давняя мечта и моя, и пославшего меня к вам графа Алексея Орлова-Чесменского, который хотел, чтобы я сложил к вашим ногам выражения его верноподданнической верности.

– Вы передаете мне письмо графа?

– Да, принцесса. Именно с этой целью я и приехал из Пизы в Рим. Все свои чувства и мысли граф изложил в письме, которое я имел право вручить только вам. Теперь миссия моя выполнена, и, если вы разрешите, я могу отправиться в обратный путь.

– В обратный путь? Вы имеете в виду Пизу?

– Конечно, ваше высочество.

– Но как мне стало известно от моего придворного кавалера господина Чарномского, вы получили отставку и, значит, вас ничто больше не связывает ни с флотом, ни с графом Орловым.

– Только в том случае, если флот останется в подчинении нынешней российской императрицы. Если же флот перейдет в ваше подчинение, я охотно останусь на нем и почту высочайшей честью служить вам, ваше высочество.

– Да, но для принятия окончательного решения мне необходим личный разговор с графом. Жаль, что он не счел возможным приехать в Рим сам.

– Он готов был ехать сюда инкогнито, но счел такой поступок слишком большим риском: подозрения в попытке перейти на службу к вашему высочеству могли бы лишить его прежде времени командования флотом. Ваше высочество, флот – это ваша сила, которой нельзя ни рисковать, ни пренебрегать.

– Что же предлагает граф?

– Если бы вы на это согласились, ваше императорское высочество, местом встречи могла бы стать Пиза.

– Мне не так просто пуститься в путь, не вызвав множества пересудов. К тому же мне следует уладить здесь множество дел.

– О, ваше высочество, может быть, я оказался бы вам в этом полезен? Если бы вы выразили желание ехать, у меня имеется письмо неаполитанского банкира англичанина Дженкинса, который, за поручительством графа Орлова, предоставит вам неограниченный кредит. Граф специально просил вам передать, что пусть материальная сторона вообще перестанет вас волновать. Орловы очень богаты и готовы посвятить все свое состояние делу вашего возведения на отеческий престол.

– Я подумаю, контр-адмирал. Вы оставите свой адрес у моего секретаря, и он в положенное время известит вас о принятом мной решении. Во всяком случае, это произойдет не в ближайшие дни. Ждите, Кристинек, ждите.

ПИЗА
Квартира А. Г. Орлова
А. Г. Орлов

…Вот оно что – Пугачев! Сумела с ним расправиться. Сумела и писать о том не стала. Откровенничала! Это она-то. Пятнадцатого сентября властям сдали, и ни слова. Сколько месяцев прошло, пока в Москву доставили. Вон как напугались: в клетке железной! Выходит, за стражу не ручались.

А чего было везти? Допрос с пристрастием окончательно понадобился. Со всеми пытками, какие только Шешковский выдумать сумел. И то сказать, заплечных дел мастер. В пытошной все стены иконами завесил. Человека на дыбе ломает, а сам акафисты читает. Иной раз и ладаном покурить велит.

Государыня наша одному ему доверяет. И племянник Потемкина допросы вел, и князь М. Н. Волконский, только куда им против Шешковского. Тридцать лет в Тайной Экспедиции при Сенате розыски по важнейшим делам вел. Сама его выискала. Пишут, иначе как милым Степаном Ивановичем и не называет.

Какого секрета от бунтовщика ждали? Чего допытывались? За две недели так переломали, что еще две недели по кускам собирали, чтоб суду представить.

Суд в Кремлевском дворце устроили. Всех членов Сената и Синода в него посадили, президентов коллегий, десять генералов, двух действительных тайных советников. Над всеми генерал-прокурор Вяземский.

Кончать от разу разбойника надо было. Где там! Заседали. Не иначе воду в ступе толкли. Все равно, папинька-сударушка пишет, приговор императрица сама заранее определила: живьем на плахе четвертовать и только под конец голову отрубить.

Десятого января в Москве на Болотной площади казнь устроили. Народу тьма набежала, да еще солдатами сгоняли кто дома позамешкался. Всем урок, а генералам государыниным слава.

То ли ошибся палач, а папинька-сударушка полагает, нарочно сначала злодею голову снес, а там уж свежевать на плахе стал. Москвичи ведь, они и палача самого освежевать могли – бунтовщики известные.

Государыне и того мало показалося. Во всех землях, где разбойник бушевал, всех пересечь жестоко плетьми, у каждого ухо урезать, да еще на каждых триста пахарей одного по жребию повесить. Чтобы память о Пугачеве истребить, родину разбойника переименовать в станицу Потемкинскую, яицких казаков в уральских, реку Яик в Урал, Яицкий городок в город Уральск.

Как ни рассчитывай, отправлять Елизавету надо – самому бы под гнев царский не попасть. Папинька-сударушка недаром пишет: не узнать государыню и пощады от нее ждать нечего. Разойтись бы миром да более на узкой дорожке не встречаться.

А Елизаветы что твоего Пугачева боится. Там-то бунтовщик, здесь… Здесь дело другое. Вчерась у лорда Гамильтона портрет ее видел. В мраморе. Скульптор знаменитый германский делал. Не стал спрашивать, откуда. Значит, свой расчет имеет.

Спросил сэра Дика, консула в Ливорно, о помощи. Сослался на волю государыни. Мол, хочет, чтобы беспокойный член семейства на родине под присмотром бы был. Посмотрел. С ответом подождал. Так выразумел, у начальства спроситься должен.

Без него не выйдет дело. А полагать надо, помогут. Другое дело, кабы с турками мира не заключили, с Пугачевым бы не справились. С победителями не спорят.

Через Шувалова думал. Оказывается, императрица сама ему не раз писала. Отговаривался, чем мог, да на новое место переезжал. А все неподалеку, все рядом.

Из всех своих для такого дела многих не нужно. Хватит, пожалуй, трех. Кристинек на все пойдет. Грейг любую команду выполнит. А вот искать да разнюхивать – дело Рибаса. С ними и начнем.

Может, и Орловых иначе привечать станет. Папинька-сударушка пишет, как через две недели после пугачевской казни в Москву государыня прибыла, так сразу распорядилась в память побед над турками заложить путевой дворец за Тверской заставой, на землях Высоко-Петровского монастыря. Не забывает, значит.

А когда вместе на коронацию ехали – тем же путем. Одного народу на переезд без малого восемьдесят тысяч понадобилось, лошадей девятнадцать тысяч. Восемь дней в пути – в сказке не расскажешь. А называлось – инкогнито. Какое царствование начиналось! Поди, и ей того не забыть.

РИМ
Дом «русской княжны»
Елизавета, Чарномский

– Ваше императорское высочество, который день вы в дурном настроении. На вашем лице невозможно вызвать улыбку. Вы погружены – нетрудно догадаться – в неприятные размышления. Неужели мы с Доманским ни в чем не можем рассеять ваших грустных дум?

– Все не так просто, Чарномский, совсем не просто.

– Но теперь, когда у вас открыт кредит и вы можете выполнять любые свои желания, когда граф Алексей Орлов каждый день доставляет вам все новые доказательства своей преданности и серьезности своих замыслов…

– Именно теперь, Чарномский. Я не понимаю неожиданной решительности Орлова, и все окружающие подтверждают двуличность его натуры. Почему именно теперь, когда положение русской императрицы укрепилось, он так усиленно начинает уверять меня в своей преданности? Чем это выгодно ему? На что он может рассчитывать?

– Может быть, ваше высочество, вам просто неизвестны какие-то обстоятельства его жизни: обида, ревность, месть.

– Послушайте, Чарномский, по времени эти перемены связаны с переменами в действиях ваших соотечественников. Вы сами были в моей свите в церкви Санта Мария дель Анжели во время встречи с польским посланником маркизом Д’Античчи. Маркиз был предельно любезен, но он уклонился от выполнения моих просьб. Его единственная рекомендация сводилась к тому, чтобы я нашла себе тайное – заметьте, Чарномский, именно тайное! – убежище в Италии или Германии, но никак не пускалась в путь в Россию. Он столько раз повторил совет отказаться ото всяких политических притязаний. Вы можете это объяснить?

– Но он же не конфедерат, ваше высочество! Он представляет здесь изменника Августа Станислава Понятовского, кстати сказать, как утверждают, любовника русской императрицы. Как бы он мог вам советовать нарушать ее спокойствие и благополучие?

– Положим. Но по существу одновременно подобные советы мне стал давать кардинал Альбани. Когда я не склонилась на его убеждения, он категорически отказался предоставить мне заем в какую-нибудь тысячу червонцев. Хотя месяцем раньше предлагал мне во много раз большие суммы.

– Но ведь он не стал папой, на что так рассчитывал, не правда ли?

– Вы что хотите этим сказать?

– В качестве папы он хотел иметь объединенную с ним узами дружеских отношений правительницу на российском престоле, в роли кардинала это перестало иметь для него существенное значение.

– И все-таки слишком много совпадений.

– Ваше высочество, не письма ли графа Орлова вызывают у вас такую подозрительность в отношении тех, кому еще недавно вы готовы были доверять? Ведь он пишет вам каждый день, и вы сами сказали, что эти письма отличаются редкой обстоятельностью.

– Советы Орлова… Что ж, он дает их немало.

– Ваше императорское величество, я не вправе спрашивать, в чем они заключаются…

– Здесь нет секрета, а если и есть, то вас он коснется так же, как и меня. Орлов советует, если я решусь съездить в Пизу, постараться избавиться от наблюдения как представителей официальной Польши, так и Ватикана.

– Каким образом, ваше высочество?

– Кардиналу Альбани сообщить, например, что я отказываюсь от имени графини Пиненберг и ото всех своих политических прожектов и ухожу в монастырь. Впрочем, это я уже сделала.

– Но ведь тем самым вы как бы исчезнете. Ваше высочество, как бы перестанете существовать!

– Вот именно. Об этом и идет речь.

– Не опасно ли это?

– Но это только в отношении Ватикана. Маркизу Д’Античчи мне предстоит сообщить об отъезде в одно из немецких княжеств, не уточняя, в какое именно.

– Вы думаете, вы убедили своих корреспондентов, ваше высочество? Это было бы слишком просто для таких искушенных в политических интригах людей.

– Я поняла это, когда ко мне после письма кардиналу пришел аббат Рокотани. Мне пришлось сказать ему, что осуществление моего намерения требует времени, а пока я собираюсь на шесть недель в Пизу.

– Аббат не задавал вам никаких вопросов?

– Нет. Он только вызвался прийти и благословить меня в дорогу, когда мы завтра будем уезжать. Оттягивать наш отъезд мне кажется неразумным: с первого визита Кристинека прошло 20 дней.

ПИЗА
Дом «русской княжны»
А. Г. Орлов, дворецкий, О.М. де Рибас

– Можно считать, дворец для нашей принцессы готов. Ты все проверил, Савелий? Мебель, посуда, белье? Непременно столовое серебро. И главное – в большой зале поставь одно большое резное золоченое кресло. Кроме него никакой мебели. На приемах принцессы все должны стоять. Я не думаю, чтобы она захотела устраивать приемы, но на всякий случай все должно быть припасено.

– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство. Все доглядел. Бесперечь будете довольны.

– Верю, верю. Государыню ты не раз у нас принимал, авось и здесь не опростоволосишься. Помни, чтоб все как для императрицы сделано было. А ключи для заднего входа и калиток вторые заказал ли? Замки там промазать надо, чтоб не скрипели.

– И того не забыл, Алексей Григорьевич. Вас вот Рибас дожидается.

– Давно? Что ж сразу не доложил?

– Да я только что в окошко его увидал. В пыли весь. Поди, стряхнуть одежду и ту не успел. Вон как по коридору-то бежит.

– Ваше сиятельство! Ваше сиятельство, принцесса выехала из Рима! Она уже в пути!

– Отлично. А теперь докладывай со всеми подробностями. Она едет одна?

– Нет, со всей своей свитой. Иначе она отказывалась выехать из Рима. В свите человек шестьдесят.

– Целый царский поезд. Но об этом потом. Итак?

– Принцесса выехала 11 февраля. Сначала она направилась на площадь Четырех Фонтанов и, оставив спутников в каретах, одна, под густой вуалью обошла все фонтаны, в каждый бросила по монете, а у Тибра целую пригоршню. Потом она направилась в церковь Санто Карло у Четырех Фонтанов и надолго задержалась в исповедальне.

– Она исповедалась у католического священника?

– Так выглядело со стороны, ваше сиятельство. Но мне удалось затаиться в скамьях и услышать обрывки разговора, никак не напоминающего исповедь. Скорее это было деловое свидание.

– Вы не могли разглядеть с кем?

– Нет, такой возможности не было. Тем более из исповедальни принцесса прошла во внутренний дворик церкви, на пороге которого стоял монах, не разрешивший мне туда пройти. Выйдя из церкви, принцесса передала провожавшему ее настоятелю сверток, скорее всего, с деньгами, потому что монах долго и усердно ее благодарил. Там же она раздала щедрую милостыню, собравшую целую толпу детей и попрошаек, и только потом села в карету. Все это время господин Кристинек наблюдал за ней с противоположной стороны площади, укрывшись в наемной карете. Он и дальше поехал за ее поездом, приказав мне со всевозможной скоростью примчаться к вам и передать это известие.

– Ты говоришь о толпе попрошаек – значит, отъезд принцессы не прошел незамеченным.

– О, нет. Господин Кристинек заметил на площади и особенно на улице Квиринале многих газетчиков. Остается предполагать, что за ее домом постоянно следили.

– Уже на пути в Пизу ты не видел признаков оживления? Никто не ждал принцессы? Никто не говорил о ней в тратториях?

– Насчет встреч ничего сказать не могу, а разговоры…

– Ты что – боишься их передать?

– Нет, ваше сиятельство, но они не слишком приятны.

– Это не имеет ни малейшего значения. Говори, все говори.

– Многим известна цель поездки принцессы – встреча с вами. И многие видят во встрече с принцессой вашего сиятельства ловушку для простодушной и не знающей света девушки.

– Тебе показалось, она пользуется симпатиями?

– К сожалению. На людей не производит впечатления даже усиленно распространяемая английским посольством сплетня о любовной связи принцессы с вами, ваше сиятельство, простите меня за откровенность. Англичане утверждают, что принцесса поспешила на любовное свидание с вами.

– И Что же? Неужели вы думаете, Рибас, они стали бы об этом говорить без нашего ведома. И без нашей просьбы. Никакой политики, никаких заговоров и претензий на российский престол.

– Но ведь эти сплетни могут дойти до самой принцессы.

– Могут. Но она достаточно умная женщина, чтобы оценить подобную дымовую заслону должным образом. Когда мы можем ждать нашу путешественницу?

– Я опередил ее поезд самое большее на два дня.