Текст книги "Русско-турецкая война 1877—1878 гг."

Автор книги: Николай Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

Взятые вместе все три группы укреплений представляли собой вытянутый вдоль шоссе прямоугольник глубиной в 1 1/2 км, а по ширине колебавшийся от 60 м (Перешеек) до 1 км (Главная позиция). Наиболее сильны шипкинские позиции были с фронта, с юга, а с флангов они имели много ближних укрытых подступов. С тыла позиции были слабы, так как обстрел на север можно было вести лишь с Круглой батареи.

Сами по себе укрепления не предоставляли их защитникам ни хорошего укрытия и обстрела, ни серьезного препятствия для противника, так как имели слабый профиль и не были закончены. Траншей для сообщения вдоль фронта не имелось, хотя на позициях не было почти ни одного пункта, естественным образом укрытого от неприятельского огня. Несмотря на малочисленность гарнизона, укрытий и укреплений для него не хватало. Главнокомандующий и его штаб рассматривали шипкинские позиции только с точки зрения их роли в наступлении русских войск за Балканы, а потому главнее внимание обратили лишь на исправление дороги из Габрово в д. Шипку. Для этой цели был выделен инженерный генерал Кренке с командой саперов в 20 человек. Дорога на перевале была проведена от Габрово до начала спуска на юг. Она была сделана основательно (ширина 8 м) и в боях вполне себя оправдала. Ни саперов, ни взрывчатки, ни войсковых рабочих, ни инструмента для укрепления шипкинских позиций дано не было. Впоследствии, 26 августа, военный министр Милютин так писал о шипкинских позициях в своем дневнике: «...В течение целого месяца главное начальство армии не позаботилось о том, чтобы обеспечить оборону занятых нами балканских проходов и даже не полюбопытствовало узнать, как именно заняты эти проходы...»(8)II.1.8
  (8) Милютин Д. А. Дневник, т. II, М., 1947, стр. 206.


[Закрыть].

При этом надо учесть, что штаб армии мог быть отчасти сбит с толку донесением Скобелева, осматривавшего 26 июля шипкинские позиции. Красочно описывая мощь шипкинских укреплений, Скобелев делал вывод, что «позиция у Шипки в настоящее время чрезвычайно сильна»(9)II.1.9
  (9) ЦГВИА, ВУА, д. 7047, л л. 144– 147.


[Закрыть].

Схема 23. Бой в Шипкинском горном проходе 21 августа 1877 г.

Впрочем, не малая доля вины падала и на все высшее и старшее русское командование. Один из русских военных инженеров по этому поводу писал: «По отдаче общего распоряжения о приступе к работам по укреплению позиций исполнение того делалось вообще весьма неохотно. Нам лично не раз приходилось вступать в переговоры со строевыми начальниками относительно работы, размеров и числа людей, для того назначаемых, или выслушивать критические замечания о ненадобности этих работ, ведущих только к напрасному утомлению людей»(10)II.1.10
  (10) Банков Л. Влияние укреплений на военные действия, «Военный сборник», 1883, №4.


[Закрыть].

Велика была вина главнокомандующего Дунайской армией и его штаба и в том тяжелом положении, в котором находился шипкинский гарнизон. Болгарское ополчение вернулось из Забалканского набега без ранцев и не имело не только палаток, шинелей, запасной обуви и белья, но и сухарного запаса; последнее было хуже всего, так как ни интендантство, ни «товарищество» никакого продовольствия на Шипкинский перевал не доставляли. В начале августа начались холода с ветрами и дождями, и дружинники оказались на перевале без какого бы то ни было укрытия; кроме того, их посадили на голодную норму, выдавая по 100 граммов хлеба на день. В этих условиях было не до строительства укреплений. Начальники вынуждены были отпускать дружинников в окрестные деревни; оттуда они возвращались подкрепившись, в опанках, турецких штанах и даже фесках. Чтобы улучшить положение дружинников, Столетов, убедившись в бесполезности всяких просьб по команде, на свой страх и риск спустился с гор с тремя дружинами и направился в Казанлык, где турецкие войска при отступлении оставили значительные продовольственные и вещевые запасы. Из взятого в Казанлыке зерна в деревне Шипке почти до начала атак армии Сулеймана-паши выпекали хлеб. Правда, хлеба этого хватило ненадолго, но без разумной инициативы Столетова положение было бы еще хуже. Особенно заботило болгарских ополченцев то, что они «не только не доверяли своим ружьям, но считали себя просто-таки без ружей, так как у многих ружья («знаменитые» шаспо! – Н.Б.) были испорчены и не действовали».

Итак, в результате ошибок главного и высшего командования защитники шипкинских позиций оказались предоставленными самим себе и не были подготовлены к серьезной обороне против крупных сил неприятеля.

Между тем Сулейман-паша к 19 августа закончил сосредоточение своей армии к пункту атаки. Армия была сведена в 6 бригад, вся конница подчинялась Дагистани-Мехмету, артиллерия – англичанину Леману-паше.

На военном совете 20 августа Сулейман-паша принял решение нанести главный удар 21 августа с востока по Стальной батарее силами 2-й и 3-й бригад под командованием Реджеба-паши с одной горной батареей, а 1-й бригадой под командованием Шакира-паши в этот же день произвести демонстрацию с юга по шоссе против горы Николая. Войска Реджеба-паши должны были начать наступление лишь после сооружения батареи на Малом Бедеке, а войскам Шакира-паши предстояло продвинуться только до первой площадки севернее хана (постоялый двор, корчма) и действовать оттуда огнем, но в атаку не переходить. Остальные бригады должны были находиться в резерве у д. Шипки.

В принятом Сулейманом-пашей плане атаки имелся ярко выраженный недостаток. Хотя турки воевали в подвластной им Болгарии и уже дрались под Шипкой в июле, а затем произвели 20 августа рекогносцировку, местность была им не знакома. Этим и объясняется то, что из 48 таборов их войск в бой было введено только 24, атаковать же должны были лишь 16. Незнанием местности объясняется и тот факт, что демонстрация и главный удар направлялись на самый недоступный пункт русских позиций и должны были происходить в сфере интенсивного фронтального и флангового огня русских батарей.

Бой 21 августа развивался следующим образом. Около 7:00 колонна Реджеба-паши начала устанавливать батарею на Малом Бедеке. В 8:00 передовые части этой колонны выдвинулись вперед и открыли огонь по передовой позиции. Столетов правильно расценил это, как начало главного удара по горе Николая, и направил туда свой резерв (кроме горных орудий). Около 9:00 у первой от Орлиного Гнезда площадки показались черкесы, а за ними и турецкая пехота Шакира-паши. Фугасы были взорваны преждевременно, турецкая пехота обошла их лесом и, не ограничившись демонстрацией, как это вытекало из плана наступления, бросилась в атаку на Малую батарею. Атака была сперва остановлена огнем 16 рот гарнизона горы Николая и прибывших резервов, а также артиллерийским огнем батарей горы Николая, а затем и вовсе была отбита с большими потерями для неприятеля. Еще дважды атаковала затем турецкая пехота Малую батарею, но успеха не добилась.

Около 13:00 перешли, наконец, в наступление войска Реджёба-паши. Наступление велось вяло. Когда турецкие цепи вышли из леса и двинулись в атаку на Стальную батарею, они были обстреляны сильным огнем Стальной, Круглой и Центральной батарей и отброшены в исходное положение; в отражении атаки принял участие также и дивизион горных орудий с перешейка.

Как только была отражена эта четвертая атака, Шакир-паша начал пятую атаку. На этот раз его войска также атаковали Стальную батарею, но и эта атака была отбита.

Во время отражения четвертой и пятой атак, между 10:00 и 15:00, на Главную позицию прибыл Брянский полк под командованием полковника Липинского, пришедший из Сельви в Габрово и высланный оттуда на перевал Дерожинский. Липинский принял командование над Главной позицией, брянцы же побатальонно были поставлены в резерве у Центральной, Круглой и Старой турецкой батарей. С прибытием брянцев количество русской пехоты на перевальных позициях возросло до 7500 человек. Это сильно воодушевило защитников позиций, которые уже понесли значительные потери. Со времени начала наступления турок положение защитников перевальных позиций еще более ухудшилось ввиду недостатка воды. Турецкая пехота взяла под огонь единственный источник водоснабжения русских – ручей, протекавший у восточной окраины горы Николая. Палящая жара и волнение боя усиливали жажду, и русские солдаты вынуждены были, несмотря на обстрел, спускаться к этому ручью за водой. Скоро все пути к ручью обозначились рядами трупов русских солдат; прикрываясь ими как траншеей, к ручью за водой все время ползли новые охотники.

Около 15:00 Шакир-паша бросил свои войска в шестую, а затем и в седьмую атаки. Обе они были отбиты; защитники горы Николая отбивались при этом уже не столько огнем и штыками, сколько камнями и целыми каменными глыбами, которые они скатывали на врага.

В 16:00 вновь ожили таборы Реджеба-паши, но до новой атаки на Стальную батарею дело не дошло. Турецкие цени несколько раз выдвигались из леса и открывали сильный ружейный огонь, но, как только сами попадали под огонь русской пехоты, бежали обратно в лес.

Последнюю атаку, восьмую по счету (по некоторым источникам– девятую), турки произвели уже в 21:00, когда стемнело. Под покровом темноты турецкая пехота сосредоточилась в лощине Жолоб и вновь бросилась на Стальную батарею. Туркам удалось подобраться почти вплотную к батарее, но все же они были отбиты. На этом закончились, турецкие атаки 21 августа.

Отражение восьми – девяти атак стоило русским войскам 250 убитых и раненых. Это были относительно небольшие потери, если учесть, что русским удалось удержать за собой все свои позиции и нанести весьма значительный урон атаковавшей турецкой пехоте. Однако положение защитников Шипки все же во многом стало тяжелее. Турки прочно утвердились на Малом Бедеке, соорудили там батареи и ложементы; последние были устроены также и южнее горы Николая. Источники водоснабжения и тыловой путь сообщения на Габрово оказались под огнем турецкой пехоты. Русская артиллерия, так доблестно и удачно действовавшая в бою 21 августа, расстреляла половину своих наличных запасов снарядов, а на Стальной батарее их оставалось всего по десять на орудие. Значительно убавился и запас патронов.

Турецкие войска 21 августа действовали совершенно нелепо. Даже тот ошибочный план наступления, который был принят Сулейманом-пашей, в действительности не выполнялся. Шакир-паша и Реджеб-паша как бы поменялись ролями, назначенными им по плану: Шакир-паша вместо демонстрации атаковал, а Реджеб-паша вместо того, чтобы нанести главный удар, преимущественно производил демонстрацию.

Но защитникам шипкинских позиций нельзя было рассчитывать на то, что и в последующие дни турки повторят свои ошибки; нельзя было им рассчитывать также и на то, что Радецкий на следующий день придет к ним на помощь. 20 августа Радецкий на месте в Златарице и Елене, убедился во вздорности донесений Бопейши; понял он также, что активные действия турецких войск у Ловчи; о которых он был извещен, являются лишь демонстрацией. В тот же день он получил сообщение Кренке о том, что «положение Шипкинского перевала отчаянное» и что «спасти Шипку может быстрая помощь»(11)II.1.11
  (11) ЦПВИА, ВУА, д. 7072-в, л. 151.


[Закрыть]. Утром 21 августа Радецкий все еще колебался, двинуть ли ему резервы в Габрово; лишь в 19:00 Радецкий решил, наконец, с рассветом следующего дня, 22 августа, двинуть в Габрово 4-ю стрелковую бригаду и части 14-й дивизии. Стрелки должны были пройти до перевала 60 км, а 2-я бригада 14-й дивизии – 76 км. Даже при форсированном марше на ровной местности им потребовалось бы на это 1,5 суток, а подольцам и житомирцам– двое суток. Но переход предстояло совершить в гористой местности и притом в жаркие часы суток. Следовательно, даже при условии большого напряжения и огромной самоотверженности войск можно было рассчитывать на прибытие стрелков к перевалу только во второй половине дня 23 августа, подольцы же и житомирцы могли подойти лишь поздним вечером 23 августа или утром 24 августа.

К счастью, для защитников русских перевальных позиций, ущерб, наносимый им ошибочными решениями Радецкого, отчасти возмещался в результате бестолковых решений Сулеймана-паши. Восьмикратной неудачи турецких атак 21 августа оказалось недостаточно для того, чтобы Сулейман-паша понял порочность своего плана, быстро перестроился и возобновил атаки по-новому уже с утра 22 августа. Сулейман-паша, возможно, вообще не додумался бы до нового плана, если бы начальник штаба Омербей не предложил ему повести наступление с более глубоким обходом обоих флангов русских позиций на Шипкинском перевале. Но и этот новый план был принят лишь после новой рекогносцировки, которая заняла весь день 22 августа. Таким образом, защитники Шипки выиграли целые сутки, что для успеха обороны имело большое значение.

Новый турецкий план наступления был несложен. Правый фланг (11 000 пехотинцев) под командованием Шакира-паши должен был 16 таборами с 20 орудиями атаковать позиции русских с юга и юго-востока, а пятью таборами Весселя-паши с несколькими сотнями черкесов выйти к рассвету 23 августа к горе Нейтральной и оттуда наступать на участок шоссе между горами Северной и Узун-куш. Левый фланг (4500 человек) под командованием Салиха-паши должен был десятью таборами с шестью орудиями демонстрировать против горы Николая с юга. Левому боковому отряду Рассима-паши (2000 человек) четырьмя таборами с тремя орудиями и несколькими сотнями черкесов приказывалось занять прежнее турецкое Укрепление на горе Лысой и оттуда атаковать правый фланг русской Главной позиции. Остальные силы (7500 человек) сосредоточивались в общем резерве у хана (корчмы) южнее горы Николая.

День 22 августа обе стороны провели во взаимной перестрелке, работах по строительству укреплений, перегруппировках и т.п.

К 23 августа русские войска располагались следующим образом. На передовой позиции находилось 13 рот 1-й и 4-й дружин болгарского ополчения, а также Брянского и Орловского полков при 14 орудиях; 5 рот занимали ложементы, 8 находились в резерве у Стальной батареи. На правом фланге Главной позиции располагалось 14 рот брянцев и орловцев при 14 орудиях; 10 рот занимали ложементы у батарей Центральной и Круглой и на Перешейке; 2,5 роты занимали Волынскую гору и 2 роты находились в частном резерве. На левом фланге, восточнее Круглой батареи, располагались в ложементах 2-я, 3-я и 5-я дружины болгарского ополчения; тут же находились Дерожинский, Столетов и Кренке. Рота брянцев располагалась восточнее шоссе на Перешейке. Общий резерв находился на правом фланге Главной позиции в двух группах: пять рот орловцев стояли у Старой турецкой батареи, четыре – на Перешейке у Волынских домиков.

Таким образом, отборная турецкая пехота в составе 25 000 человек при 34 орудиях должна была 23 августа с трех сторон окружить позиции, защищаемые 7 200 русскими пехотинцами с 28 орудиями.

Бой 23 августа потребовал от защитников русских перевальных позиций напряжения всех сил. Турецкая артиллерия открыла огонь в 4:00, и вскоре после этого с русских позиций обнаружили наступление войск Рассима-паши, четырьмя колоннами спускавшихся с горы Лысой; один табор наступал на гору Узун-куш, три – на гору Волынскую. Липинский с 5:00 до 9:00 последовательно выслал на гору Волынскую 5,5 рот подкрепления; силы сравнялись, и турки были отброшены. Потерпело неудачу также и наступление турецкого табора на гору Узун-куш. Еще с утра, в 8:30, Столетов, по совету Дерожинского, занял на горе Узун-куш старое турецкое укрепление двумя полуротами из Брянского и Орловского полков и дивизионом горной батареи, которые и отразили турецкую атаку на Узун-куш.

На Волынской горе положение оборонявшего ее русского отряда скоро вновь стало крайне тяжелым. Около 10:00 Рассим-паша запросил у Сулеймана-паши подкреплений, и тот приказал направить ему шесть таборов. А у русских отражение турецких атак на Волынскую гору потребовало значительной части резервов.

Но пока войска Рассима-паши готовились атаковать гору Волынскую, начались атаки Шакира-паши: шесть центральных таборов атаковали левый фланг русской Главной позиции. До 12:00 эти турецкие таборы произвели шесть атак. Все они были отбиты защитниками горы с помощью роты орловцев из общего резерва и роты болгарской дружины из частного резерва передовой позиции. Русские роты отражали турецкие атаки преимущественно залповым огнем, но болгарам-дружинникам чаще приходилось действовать штыками и даже камнями, так как ружья Шаспо в значительной части пришли в негодность. В 8:00 начали наступать на Стальную батарею и Жолоб левофланговые таборы Шакира-паши. Наступление шло вяло и ни разу не перешло в атаку. К Стальной батарее десять наступавших таборов даже и близко не подошли, но зато они открыли сильный ружейный огонь, который наносил русским войскам большие потери.

Схема 24. Бой в Шипкинском горном проходе 23 августа 1877 г.

В 9:00 совершенно внезапно обнаружилось наступление войск Весселя-паши. Он скрытно подвел свои пять таборов к опушке леса севернее горы Круглой, а еще севернее, в направлении к горе Узун-куш, наступало несколько сотен черкесов. Турецкая пехота появилась в 100-150 шагах севернее батареи Круглой и открыла по ней огонь с тыла. Когда прошли первые минуты растерянности, находившиеся здесь 1,5 роты брянцев (428 человек) во главе с капитаном Кончиеловым бросились на турок (2000) в штыки, загнали их в лес и этим предотвратили захват батареи. В ходе войны русские войска часто пренебрегали огнем как в обороне, так и в наступлении и, встретив противника несколькими залпами, старались подпустить его поближе, чтобы броситься в штыковую атаку, но в данном случае Кончиелов поступил совершенно правильно. Расстояние между русскими и турецкими войсками у батареи Круглой было так невелико, что если бы не перешли в контратаку русские, их атаковали бы турки.

Колонна Салиха-паши не наступала, а лишь вела перестрелку с гарнизоном горы Николая. Но при этом некоторые турецкие стрелки подобрались настолько близко к русским ложементам, что стали на выбор поражать высовывавшихся для стрельбы русских солдат; сами турки потерь не имели, так как хорошо укрывались в мертвых пространствах у подошвы горы, за камнями и скалами. Нужно было во что бы то ни стало выбить их оттуда. В этот трудный момент рядовой болгарского ополчения Леон Кудров, русский, схватил неразорвавшуюся турецкую гранату и с криком: «Что же, братцы, умирать так умирать!» – бросился с ней к туркам. За ним, увлеченные его примером, бросились человек тридцать. После взрыва турецкой гранаты начался штыковой бой, и лишь немногим из турецких стрелков удалось спастись.

К полудню все турецкие атаки на русские позиции были отбиты, но, несмотря на это, положение оборонявшихся стало к этому времени крайне тяжелым.

В общем резерве у русских к 12:00 осталось 3,5 роты, в резерве Главной позиции 1/2 роты и в резерве передовой позиции 4 роты. У турок к этому времени войска Рассима-паши были усилены 6 таборами. Потери у русских росли с часу на час, бинты кончались и перевязки делали кусками грязных полотнищ от палаток. Русские войска не только томила сильная жажда, но и донимал голод, так как сухари кончались. У болгар-дружинников более половины ружей Шаспо отказали; от частой стрельбы в них ломались ударники и прогорали резиновые кружки обтюраторов. Но патриотизм болгар был так велик, что даже легко раненные ополченцы охотно оставались в строю, если им удавалось добыть себе «кринку» с запасом патрон. На батареях была еще картечь, но другие снаряды почти кончились; подходили к концу и патроны. Положение обороняющихся становилось критическим. Начался кризис обороны.

Особенно быстрое развитие получил кризис обороны с началом новых турецких атак. В 12:30 войска Рассима-паши перешли в атаку на Волынскую гору. Несмотря на потерю почти всех офицеров и значительного числа солдат, защитники Волынской горы успешно отражали фронтальные атаки турок. Однако в 14:00 турки начали охватывать правый фланг Волынской горы. Выслать сюда подкрепления было нельзя, так как в это время начались и атаки войск Весселя-паши на Узун-куш и Горный холм. Туда и брошены были остатки общего резерва с дивизионом горной батареи. Кризис русской обороны достиг предела. Столетов для прикрытия тыльной батареи потребовал в 15:00 высылки резерва с передовой позиции. Толстой, убедившись в пассивности Салиха-паши, сдал командование передовой позицией майору Редькину, а сам с двумя ротами 1-й болгарской дружины отправился на Главную позицию. Посланные на батарею роты 1-й дружины во время перехода потеряли от турецкого огня половину своего состава, но все же значительно содействовали удержанию батареи. Две роты Толстого помогли в обороне правофланговых ложементов и прикрытии отхода с горы Волынской, начавшегося около 16:00 ввиду крайнего недостатка сил.

В начале дня защитников шипкинских позиций поддерживали надежды на скорое прибытие подкреплений. Но один только Столетов знал, он был извещен Радецким, что идущие к Шипке резервы, ввиду их крайнего утомления, могут выступить к перевалу с большого привала в Габрово лишь во второй половине дня 23 августа. 4-я стрелковая бригада выступила из-под Тырнова в Габрово в 5:00 22 августа. До Габрово стрелкам предстояло пройти 43 км в самое жаркое время дня. Двигаться пришлось по дороге с большим количеством подъемов и спусков, в сплошных облаках пыли, поднятых обозами спасавшихся от турок беженцев-болгар.

Хотя стрелки шли налегке, без ранцев, а для вещей и отставших были взяты подводы, тяжелые условия марша сильно утомили стрелков. Обувь у большинства стрелков пришла в негодность еще во время Забалканского набега, ноги пухли, натирались и разбивались в кровь. Вследствие этого к биваку в километре севернее Габрово бригада начала прибывать лишь около 1:00 23 августа. Конечно, после столь тяжелого дневного марша стрелки были неспособны к дальнейшему походу без более или менее длительного отдыха.

Еще хуже обстояло дело со 2-й бригадой 14-й дивизии. Эта бригада выступила из окрестностей Тырнова в 3:00 – 4:00 22 августа, но до Габрово ей предстояло пройти 60 км, и двигалась она в полном походном снаряжении. В результате на бивак севернее Габрово основная часть состава бригады прибыла лишь в 10:00 23 августа, остальные же подтягивались до 13:00.

От движения с полной выкладкой в самое жаркое время дня в бригаде было до 150 случаев солнечного удара. Конечно, в таком состоянии бригада не могла выступить на перевал в полдень 23 августа, как намечал первоначально Радецкий, и ее выступление пришлось отложить до 17:00. Радецкий вынужден был в 11:00 выступить к Шипкинскому перевалу с одной только 4-й стрелковой бригадой.

Условия марша 23 августа для стрелков оказались еще более тяжелыми, чем в предыдущий день. От Габрово к перевалу дорога на протяжении первых 7 км шла по узкому ущелью, за которым начинался крутой подъем. Здесь в полной мере сказалась усталость прошлых дней. Уже на втором километре от Габрово часть стрелков в изнеможении стала присаживаться у края дороги, так что в 3 км от Габрово пришлось сделать первый привал для подтягивания отставших. До начала подъема бригада затратила на движение 3 часа. Радецкий обогнал бригаду во главе двух сотен донцов 23-го полка со взводом горных орудий и двинулся прямо на перевал. У начала подъема бригада освежилась холодной водой и двинулась дальше. С перевала беспрестанно прибывали казаки-ординарцы; их рассказы о тяжелом положении на перевале заставили самых слабых напрягать все силы и спешить на выручку товарищам, изнемогавшим в неравной борьбе. На подъеме стрелки каждые 40-50 шагов приостанавливались для передышки, но упорно продолжали продвигаться вперед. Стрелки еще в Забалканском набеге показали себя образцовой частью, и сейчас они не хотели и не могли подвести своих собратьев по оружию.

Защитники шипкинских позиций ничего этого не знали; по вполне понятным причинам Столетов не сообщал войскам причин неизбежности задержки подхода резервов. Они уже теряли последнюю надежду на своевременный подход резервов. Еще в 14:00 даже такой энергичный командир, как Липинский, с горечью и отчаянием запрашивал Столетова: «Скажите верно, будет нам свежая помощь? Теперь уже 2 часа пополудни. Нельзя так (слово стерлось, можно считать, что было написано «обманывать». – Н.Б.) солдат»(12)II.1.12
  (12) ЦГВИА, ВУА, д. 7926, л. 4 (23).


[Закрыть]. Между тем к 17:00 положение оборонявшихся стало еще намного хуже, чем было в то время, когда Липинский писал свою записку.

К 17:00 из 29 орудий у русских осталось лишь 23 годных к действию, да и к тем почти не имелось снарядов. На Стальной батарее Киснемский сумел изготовить ручные гранаты и ими отбивался от турок. На некоторых участках обороны лишь у немногих солдат осталось по два патрона. Некоторые ложементы были завалены трупами, в них не осталось ни одного защитника. Кроме основного перевязочного пункта, было устроено еще несколько вспомогательных, и все они были переполнены.

В этих условиях отдельные недалекие командиры вздумали начать отправку в тыл своих знамен с состоявшими при них знаменными взводами. Это обстоятельство, а также отход с Волынской горы ее уцелевших защитников были поняты некоторыми, как начало разрешенного начальством отступления. Кое-где отдельные солдаты и мелкие подразделения начали оставлять ложементы И потянулись в тыл. Майор Редькин приказал оторвать свое знамя от древка, взять его с собой и начать отход. Командир Круглой батареи полковник Бенецкий отдал приказ вынуть замки из орудий и оставить батарею. Если бы это движение вначале еще немногих лиц получило общий характер, наступила бы катастрофа: перевал был бы потерян, да и гарнизон вряд ли уцелел бы под шашками стоявших наготове черкесов. Положение было спасено энергичными и. мужественными офицерами, унтер-офицерами и солдатами. Липинский взял двадцать ближайших солдат и с их помощью остановил начавшийся отход в районе Круглой батареи. Депрерадович разъяснил полковнику Бенецкому положение и пристыдил его; Бенецкий вставил обратно замки и начал вести огонь последними снарядами. Вскоре он погиб, но доблестно искупил свою минутную слабость. Командир 3-й дружины болгарского ополчения майор Чиляев остановил и воодушевил дружинников, запев любимую ими песню «Шуми, Марица». Командир 5-й батареи штабс-капитан Поликарпов привел в порядок и воодушевил расчеты Центральной батареи. Ополченский доктор, болгарин Вязанков, собрал группу пришедших на перевязочный пункт солдат и хотел лично вести их в бой. Там, где не осталось офицеров, порядок быстро восстановили унтер-офицеры, а где не было и их – действовали словом и личным примером наиболее стойкие и мужественные солдаты.

Мужество и упорство русских войск истощили весь наступательный порыв и все наличные резервы войск Рассима– и Весселя-паши. Взятие горы Волынской, подход на некоторых участках вплотную к шоссе были уже последним усилием турецкой пехоты; она понесла большие потери, выдохлась и большего уже, без поддержки свежими резервами, в этот день сделать не могла. Но резервов на поле боя не было, сам Сулейман-паша на поле боя не присутствовал и сражением не руководил. Без него никто не мог распорядиться бросить в бой последние из оставшихся в резерве пять таборов.

Таким образом, все последовавшие затем события этого дня лишь закрепили выигрыш успеха русской обороны, который был достигнут орловцами, брянцами и дружинниками-болгарами без чьей-либо помощи извне. События после 17:00 развертывались следующим образом.

Радецкий прибыл с донцами и взводом горной батареи к Тыльной батарее. Командир 23-го Донского полка спешил там прибывшие с ним две сотни казаков, расположил их фронтом на запад и открыл огонь по наиболее выдвинувшимся подразделениям Весселя-паши. Открыл огонь также и прибывший с Радецким взвод горной батареи. Коноводов с лошадьми командир 23-го Донского полка отправил навстречу 4-й стрелковой бригаде и приказал, посадив на коней головную роту этой бригады, вернуться вместе с ней к Тыльной батарее. Коноводы нашли бригаду около Телеграфной горки, посадили на коней стрелков 2-й роты 16-го стрелкового батальона и двинулись обратно(13)II.1.13
  (13) По другой версии, совет посадить стрелков на казачьих лошадей подал исполнявший должность начальника штаба ополчения Попов, сменивший раненого Рынкевича. Он был послан к Радецкому Столетовым с просьбой о помощи.


[Закрыть]. Командир стрелковой бригады Цвецинский посадил остальные роты 16-го батальона на стоявших возле Телеграфной горки обозных и артиллерийских лошадей Шипкинского отряда и отправил их вслед за 2-й ротой. 2-я рота 16-го батальона сразу по прибытии сделала несколько залпов и бросилась в штыки на левый турецкий фланг – на таборы Рассима-паши. Турецкая пехота дрогнула и начала отходить. К 18:00 возле Центральной батареи собрался весь 16-й стрелковый батальон, а вслед за тем туда прибыл и Радецкий. Осмотревшись, Радецкий приказал командиру 16-го стрелкового батальона полковнику Худякову занять Волынскую гору. Стрелки открыли по Туркам, находившимся на этой горе, берданочный огонь(14)II.1.14
  (14) 4-я бригада была вооружена винтовками Бердана №1.


[Закрыть]. Сразу вслед за этим Худяков повел своих стрелков в штыки. К ним примкнули и воодушевленные прибытием резервов орловцы и брянцы.

Вскоре «...послышалось в разных местах... победоносное «ура» и видно стало отступающего, частью же бегущего назад в беспорядке»(15)II.1.15
  (15) Мещерский В. (издатель). Сборник военных рассказов, составленных офицерами – участниками войны 1877-1878 гг., т. I, СПБ, 1880, стр. 145-440.


[Закрыть] неприятеля.

Хорошая подготовка огнем, охват фланга, доблесть стрелков и утомление турецкой пехоты – все это дало возможность отобрать у турок Волынскую гору. Стрелки были героями конца дня 23 августа.

К 22:00 23 августа турецкие войска на востоке отошли в долину р. Яловицы, на западе – к горам Лесной Курган и Лысая. Впервые за три дня прекратилась даже ружейная перестрелка. В ночь на 24 августа на шипкинские позиции были подвезены снаряды, патроны и горячая пища; жители Габрово принесли бочонки с водой, 50 ведер красного вина, много табаку.

За 21-23 августа русские войска потеряли 1380 человек убитыми и ранеными.

К ночи с 23 на 24 августа, после прибытия 2-й бригады 14-й дивизии, на шипкинских позициях сосредоточилось до 7000 человек. С прибытием свежих русских войск окончательно миновал кризис русской обороны.

Успешный для русских исход боя 23 августа не означал, однако, полного разгрома турок. Он не создал даже выгодных и благоприятных условий для дальнейшей обороны шипкинских позиций. Возвышенности Лысая и Лесной Курган – с запада, Малый Бедек, Демир-тепе и Демиевиц – с востока все еще продолжали нависать над флангами русских оборонительных позиций. Турецкая пехота и турецкая артиллерия на этих высотах продолжали держать под перекрестным обстрелом не только позиции, но и тыловые пути оборонявшихся, создавая для последних исключительные трудности. Радецкий только тут, на месте и в бою, понял порочность созданной им системы обороны и попытался ее исправить. Отразив утром 24 августа атаки войск Сулеймана-паши, Радецкий сам перешел к контратакам, стараясь занять укрепленные уже турками фланговые высоты. Но тут русские войска были встречены таким же массовым ружейным огнем окопавшейся турецкой пехоты, как и при Второй Плевне. Контратаки были плохо подготовлены, а мер противодействия огню турок не было найдено.