Текст книги "Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы"

Автор книги: Николай Гнидюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 45 страниц)

– А, понимаю! Наверное, давно не были в отпуске? Чем скорее закончите операцию, тем быстрее разрешу поехать домой, даже на два месяца.

– И снова не то, хотя и отпуск неплохо было бы получить. Дело в том…

– Говорите, говорите, господин полковник, не стесняйтесь, – ободрил его Ильген.

– Прошло уже более полугода, как подписано представление на меня к генеральскому званию. Нельзя ли как-нибудь ускорить решение этого вопроса? – произнес, краснея, Пиппер и облегченно вздохнул.

– Согласен. Считайте себя генералом. Как только уничтожите банду и приведете Медведева сюда, сразу же наденете генеральские погоны. Это я вам гарантирую.

– О-о! Тогда я обещаю ускорить операцию. Не пройдет и двух недель, нет, десяти дней, как полковник Медведев будет в этой комнате! – восторженно и гордо почти воскликнул «мастер смерти».

– Будем надеяться…

– Хайль Гитлер!

– Хайль!

Фон Пиппер уже закрывал за собой дверь, когда Ильген остановил его:

– Только живым, полковник!

– Есть живым, господин генерал-лейтенант! А генеральские погоны я завтра же куплю…

– Забавный разговор, – сказал Дмитрий Николаевич, когда Кузнецов во всех подробностях передал ему рассказ Вали. – Что же, я не возражаю против встречи с генералом Ильгеном. Жаль только, что Пипперу не удастся так быстро нас разыскать. Но мы можем оказать генералу услугу и ускорить эту встречу. Только, очевидно, состоится она не в его кабинете, а тут, в партизанской землянке или чуме. Разве это плохо, ребята?

Мы обрадовались: значит, командир разрешает нам заняться в Ровно кроме разведки еще кое-какими делами.

– Дмитрий Николаевич, – обратился к Медведеву Кузнецов, – если позволите, мы завтра же доставим сюда Ильгена целым и невредимым.

Командир, немного подумав, ответил:

– Разрешаю. Только не теперь. Генералу Ильгену придется немного обождать. Но должен вас обрадовать: Москва рекомендует заняться заместителем Коха. Если сам гаулейтер не рискует появляться в своей ровенской резиденции и его функции выполняют заместители, нужно обезвредить их. Я имею в виду в первую очередь Даргеля и Функа. Они причиняют большое горе народу и должны за все ответить.

– А Ильген? – спросил Николай Иванович.

– Ильген пусть подождет. Его черед еще придет. Иначе, если он вдруг исчезнет из города, неизвестно, останутся ли в нем другие важные персоны. Повторяю: в первую очередь – Даргель, первый заместитель Коха, и доктор Альфред Функ, главный судья на Украине. С них и начинайте. Кстати, – обратился командир к Николаю Ивановичу. – Говорите, генерал не может подыскать себе экономку?

– Да, очень настойчиво пристает к Вале, обещает высокую плату, даже предлагает забрать ее в фатерлянд.

– Нет, Валя нам нужна в рейхскомиссариате. А вам советую помочь господину генералу подыскать экономку. Не мешает иметь своего человека в этом фашистском логове. Посоветуйтесь с Александром Александровичем, кого из наших девушек порекомендовать на эту должность. Если в доме Ильгена будет свой человек, можете считать, что он уже в наших руках.

В этот же вечер мы с Николаем Ивановичем сидели в чуме Александра Александровича Лукина. Кузнецов еще раз повторил разговор Ильгена с фон Пиппером.

– Об этом обер-карателе я много слышал, – сказал Лукин. – Опытный волк. И хитер. Но мы постараемся перехитрить его. А относительно экономки… – Лукин взглянул на нас: – Как вы считаете – Лисовская подойдет?

– Мне кажется, лучшей кандидатуры и быть не может. Представляю, как она обрадуется, получив это задание, – почти одновременно ответили мы с Кузнецовым.

– Тогда, Коля, поручаю тебе поговорить с ней. Только ничего пока о наших намерениях украсть Ильгена не говори. Просто скажи, что нам необходимо иметь в доме генерала своего человека.

– Ладно, – ответил я, – но тогда придется познакомить Лисовскую с Валей.

– Это было бы нежелательно. Постарайтесь найти какую-нибудь другую лазейку в дом генерала. Помните: что бы ни случилось, Валя должна оставаться в стороне.

– Понятно, Александр Александрович.

Через несколько дней я пришел к Лисовской.

– Видите, – сказал, – нам снова пришлось встретиться.

– Это хорошо, – ответила она. – Есть дело?

– Лидия Ивановна, – сказал я. – Стало известно, что генерал Ильген ищет себе экономку…

– И вы предлагаете мне… – перебила Лисовская.

– Да, было бы неплохо…

– Тогда считайте, что перед вами уже экономка генерала Ильгена.

Я удивленно посмотрел на Лисовскую.

– Не удивляйтесь. Генерала Ильгена я хорошо знаю. Почти ежедневно он приходит в наше казино и не скупится на комплименты. Он не раз жаловался мне, что от нашей пищи у него скоро будет язва желудка, и интересовался, умею ли я готовить. Стоит лишь мне произнести «да», и он возьмет меня в спасительницы своего желудка.

– Тогда желаю успеха.

– А что мне делать у Ильгена?

– Пока ничего. Устраивайтесь и постарайтесь угодить ему.

– Хорошо.

Вскоре директор офицерского казино написал письменное распоряжение, в котором значилось, что метрдотелю фрау Лидии Лисовской поручается по совместительству исполнять обязанности экономки у командующего штабом тыла войск особого назначения генерала фон Ильгена.

Старый генерал был доволен: наконец ему удалось подыскать себе в экономки красивую молодую женщину, к тому же, как свидетельствовало гестапо, вполне благонадежную.

Не знал он, что в списке тех, над кем должно было свершиться народное возмездие, стояла и его фамилия. Она стояла последней в этом списке. Но первый шаг к осуществлению этого возмездия уже был сделан.

МАЛЕНЬКАЯ ОШИБКА

Лето сорок третьего года на удивление было теплым. Установилась солнечная погода, лишь изредка выпадали небольшие дожди. В такую пору не сидится в городе, тянет на природу, на свежий, наполненный ароматом трав воздух.

Пользуясь услугами Вацека Сакраменты, мы совершали иногда «вылазки» за город, чтобы встретиться с местными подпольщиками, от которых получали информацию, да и нервы немного успокаивались. Однажды такая «прогулка» за город из приятной едва не превратилась для Николая Струтинского в роковую.

Хозяйка оставила Николая в доме, а сама отправилась в город за покупками. Гость решил воспользоваться отсутствием хозяйки и заняться туалетом. Он почистил оружие и принялся гладить костюм, разложив на столе все содержимое своих карманов: пистолет, гранаты, документы. Выглянув через окно на улицу, он увидел, что к дому со всех сторон с автоматами наперевес приближаются гитлеровские солдаты. Офицер с пистолетом в руках отдавал распоряжения.

«Жаль, мало гранат, – подумал Николай, – а то задал бы я им жару. Прятаться им негде, вокруг поле».

Тем временем немцы, сбившись в кучу, о чем-то начали советоваться. Николай уже приготовился бросить в окно противотанковую гранату, но увидел, что гитлеровцы собрались уходить.

«Да это же у них учебные занятия!» – отлегло от сердца.

Возвратись в Ровно, Николай рассказал о происшедшем Николаю Ивановичу. Кузнецов рассердился:

– Бросьте эти шутки, ребята. Надо быть осторожным и не увлекаться вылазками за город. Из города нужно уходить только тогда, когда в этом есть необходимость. Дисциплина прежде всего, запомните это. Мы не имеем права рисковать.

И мы понимали, что Николай Иванович прав, понимали, что ему намного труднее, чем нам. Ведь он почти все время находится среди врагов, и круг своих людей, с которыми он встречался, был очень ограничен. Даже попасть из города в отряд или на партизанский «маяк» Кузнецову было значительно сложнее, чем нам. Мы шли селами, полями, добирались на попутных машинах, подводах, велосипедах, пешком. А как быть ему, одетому в форму немецкого офицера?

– Неплохо было бы обзавестись машиной, – поделился с нами своей мыслью Кузнецов.

При слове «машина» глаза Коли Струтинского загорелись: все знали его пристрастие к автомашинам.

– Разрешите мне заняться этим, Николай Иванович, – попросил он.

– Займись, я не возражаю.

Николай скоро наладил дружеские связи с водителями гаража гебитскомиссариата, а с одним из них – Степочкиным – пошел на откровенность.

– Я вижу, ты наш парень и ненавидишь гитлеровцев, – обратился к нему Струтинский. – Хочешь помочь партизанам?

– А как? – не раздумывая, спросил тот.

– Нам нужна легковая автомашина.

– Ее не так трудно достать, – отвечал Степочкин. – Только какая вам нужна машина – во временное пользование или на постоянное?

– Пока во временное, а потом можно и на постоянное.

Вскоре Пауль Зиберт уже разъезжал на черном «адлере» – на том, на котором разъезжал ровенский гебитскомиссар Беер.

– Не очень удобно так пользоваться автотранспортом, – сказал Кузнецов Струтинскому, когда тот рассказал ему, что заведующий гаражом сделал замечание Степочкину за опоздание. – Я вынужден ждать, пока господин гебитскомиссар освободит машину, а тут оказывается, что герр Беер должен ждать, пока мы освободим его лимузин. Нужно одолжить его навсегда.

И черный «адлер» исчез из гаража гебитскомиссариата, а вместе с ним исчез и Степочкин. Как ни старались полиция, уголовное и политическое СД и другие службы разыскать водителя и автомашину – их усилия оказались тщетными. Степочкин благополучно отдыхал в отряде, а лимузин, перекрашенный в другой цвет, с военными номерными знаками разъезжал по улицам Ровно. Рядом с шофером Николаусом – Колей Струтинским – гордо восседал гауптман Пауль Зиберт.

Теперь Николай Иванович имел возможность выезжать за пределы города – в Здолбунов и даже на партизанский «маяк».

– Прекрасная машина, – не мог нарадоваться Коля Струтинский. – Просто сама едет. Я давно о такой мечтал…

– Но нам придется, вероятно, расстаться с ней, – заметил Кузнецов.

– Почему?

– А тебе не кажется, что для рядового офицера такой «адлер» слишком большая роскошь?

– Оно-то конечно, но…

– Никаких «но» не может быть. Удивляюсь, как до сих пор они не обратили на это внимания? Нужно найти другую машину, скромнее.

– В гараже гебитскомиссариата достаточно машин. Взяли эту, возьмем еще. Там есть надежные ребята, они готовы не только машину, а и самого гебитскомиссара украсть и доставить в отряд, – ответил Струтинский.

– Этого вам не разрешат. Беер не такая уж важная персона, чтобы из-за него рисковать. В Ровно есть поважнее. А другую машину достать нужно.

Не прошло и трех дней, как Николай приехал на почти новеньком «оппеле».

– О, именно на такой машине и разъезжать гауптману! – воскликнул Кузнецов.

– Но «адлер» не нужно бросать, – сказал Коля. – Отправим его на «маяк», пусть постоит. Он еще может пригодиться.

– Не возражаю, – одобрил Николай Иванович.

С тех пор на партизанском «маяке», замаскированный ветками, стоял резервный комфортабельный лимузин. А в селе Тютьковичи Василий Бурим организовал своеобразную мастерскую-гараж, где, кроме профилактического ремонта, еще перекрашивали «оппель». После каждой очередной операции он из серого превращался в кофейный, из кофейного в зеленый, из зеленого в черный.

– Теперь, товарищи, можно браться за большие дела, – радовался Кузнецов.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Валя Довгер.

– Дмитрий Николаевич рекомендовал заняться лицами, близкими к Коху, – его заместителями, начальниками штабов. Сам рейхскомиссар вряд ли появится тут. Очень уж неважны дела у немцев на фронте. Сталинград. Курск. Гитлер не на шутку струсил. И Кох тоже. Он чувствует себя лучше в своей резиденции в Восточной Пруссии. Тут же всеми делами ведает Даргель.

– Да, этот палач считает себя полновластным хозяином Украины, – добавила Валя. – В рейхскомиссариате он завел строгие порядки, словно сам фюрер. Даже в кабинет Коха перебрался.

– Ты, Валя, займись изучением его распорядка дня: когда приходит на службу, когда обедает и возвращается с обеда, кто его сопровождает…

Через несколько дней мы получили от Вали подробную информацию: заместитель рейхскомиссара по политическим вопросам Пауль Даргель почти безвыездно находится в Ровно, живет в одном из лучших особняков по Шлесштрассе. Изредка выезжает в Киев, Днепропетровск, Одессу, Винницу для решения вопросов, связанных с режимом оккупации. Он резок, даже груб, вспыльчивый, ежедневно учиняет разносы тем, кто не очень четко выполняет распоряжения оккупационных властей, особенно если это касается борьбы с партизанами. Это он подписал приказ всем местным властям соорудить виселицы, на которых время от времени менять повешенных. В личной жизни он очень аккуратен, все делает с немецкой пунктуальностью. На службу и домой ходит пешком в сопровождении личного адъютанта, который носит под мышкой желтую кожаную папку. Ежедневно в четырнадцать тридцать Даргель обедает. С такой же точностью ровно через час возвращается.

Выслушав Валю, Николай Иванович сказал:

– Один раз на обед проводим его мы.

– А как и когда будем проводить операцию? – поинтересовался я.

– Очень просто. Подъезжаем в определенное время и ждем, когда президент пойдет на обед. Днем лучше всего. С утра многие работники рейхскомиссариата спешат на службу, а на обед Даргель ходит отдельно от всех. На улице почти никого не будет. А когда? Откладывать не станем. Какой сегодня день?

– Суббота, восемнадцатое сентября.

– Ну вот, в понедельник, двадцатого сентября, мы и встретимся с господином Даргелем. Так, Николаус? – обратился он к Струтинскому.

– Конечно, – ответил Николай, – машина в полной боевой готовности.

– Мне, Николай Иванович, можно с вами? – спросил я Кузнецова.

– Нет, Николай. Я не могу тебе этого разрешить, да и не имею права. Командование поручило эту операцию мне и Струтинскому. Нет необходимости ехать втроем. Ты лучше проследи за тем, что будет делаться в городе, как будут реагировать на убийство фашисты. А мы тут не задержимся, сразу же на «маяк». Нужно будет наш «оппель» переодеть, потому что немцы, вероятно, станут охотиться за его серыми двойниками. Дня два-три отдохнем в отряде, а потом снова в Ровно.

Я еще попытался что-то говорить о необходимости моего участия в этой операции, меня даже поддержал Струтинский, но Николай Иванович был неумолим.

– Поймите же, нас должно быть только двое: шофер и я. Третьему делать нечего. Гнидюк пусть предупредит некоторых товарищей, а главное – достанет газету с сообщением о смерти Даргеля.

В воскресенье Кузнецов еще раз встретился с Валей. Узнав о предстоящей операции, она сказала:

– Надеюсь, с Даргелем вы не будете заводить длинный разговор, как с Кохом. Кстати, он и не ваш земляк.

– Брось шутки, Валя. Разговор с Кохом пригодился. Ты же слышала сообщение об Орловско-Курской операции. А с Даргелем завтра будет покончено. Ты лучше скажи, не ходит ли кто-то другой в это время на обед. Даргеля я видел только один раз, когда он выступал на параде. Не очень-то всматривался в него.

– Нет, его трудно спутать с кем-то другим. Во-первых, за ним, словно тень, ходит адъютант с желтой папкой. Во-вторых, он идет на обед позже других работников рейхскомиссариата. Выходит из кабинета в четверть третьего с таким расчетом, чтобы ровно в четырнадцать тридцать сесть за стол. Идет медленно, не спеша, вернее, не идет, а прогуливается перед обедом. Все другие чины ездят на машинах.

– Хорошо, Валюшка. Все понятно. Завтра попытаемся проводить на обед президента мы с Колей. Пожелай нам ни пуха ни пера. До свидания!

– До свидания, друзья. Желаю удачи. Не забудьте же: вдвоем, желтая папка, четырнадцать тридцать, по Шлесштрассе.

Николай Иванович повторил последние слова Вали, но с небольшой поправкой:

– Вдвоем, желтая папка, четырнадцать двадцать пять.

На следующий день, сидя на квартире Марии Левицкой, я с нетерпением ожидал наступления часа, когда смогу выйти в город, чтобы узнать новости. «Удастся ли нашим товарищам осуществить операцию? Не подведет ли мотор? Ведь Коля иногда жаловался, что мотор барахлит. Смогут ли запутать следы и уйти?» – эти мысли не давали покоя. Вопросы, вопросы… Если бы можно было на все сразу получить ответ, разгадать все загадки!

Мария Титовна, возвратясь из города, сообщила, что видела серый «оппель» с Кузнецовым и Струтинским. Разъезжают по центральным улицам города. Ее словно не узнали, даже не ответили на приветствие.

– Вот прогоним швабов, – говорила она, – соберемся все вместе отпраздновать победу, я тогда припомню, какие вы джентльмены. Даже на приветствие женщины не хотите ответить.

– Ты уж извини, Мария, – успокоил я. – Если Николай Иванович сегодня не ответил на твое приветствие, значит, у него были на то причины.

Она вопросительно взглянула на меня, но, поняв, что я больше ничего не скажу, перевела разговор на другое.

Около двух часов дня я предложил:

– Давай пройдемся по городу. Может, еще раз встретим Николая Ивановича.

– С удовольствием. А относительно того, что он не поздоровался, вы ему ничего не говорите.

Несколько минут спустя мы уже прогуливались неподалеку от места, где Кузнецов и Струтинский должны были встретиться с Даргелем. Не успели мы подойти к Шлесштрассе, как услышали два выстрела. Мария вздрогнула:

– Что это?

– Успокойся, так должно быть, – сквозь зубы процедил я.

– Значит… – произнесла она и вопросительно взглянула мне в глаза.

В тот же момент где-то вблизи пронзительно завыла сирена и на сумасшедшей скорости пронеслись несколько машин с полицаями.

– Пошли домой, – сказала Левицкая. – Сирены воют… Тут что-то неладно.

– Раз воют, значит, все в порядке, – ответил я. – А возвратиться нам и правда лучше.

Выстрелы на Шлесштрассе вызвали в Ровно страшную панику. Гестаповцы, жандармы, шуцполицаи шныряли по городу, задерживали «подозрительных», останавливали и проверяли все легковые машины. С молниеносной быстротой по городу разнеслись слухи, что неизвестный немецкий офицер подъехал на автомобиле на Шлесштрассе, когда из рейхскомиссариата вышел генерал со своим адъютантом, метким выстрелом из пистолета убил обоих и скрылся в неизвестном направлении.

Слухи начали обрастать фантастическими предположениями и догадками.

«Немецкий офицер убил генерала за то, что тот понизил его в звании», – говорили одни. «Он был родственником генерала, даже очень близким, и надеялся получить большое наследство», – предполагали другие. Но наибольшее распространение получила версия, будто генерал стал жертвой любовной истории. Непонятным осталось только то, почему был убит генеральский адъютант.

Мария Левицкая, догадываясь, что мне были известны причины убийства, все же не решалась расспрашивать и, делая вид, что верит последней версии, все же высказала недоумение по поводу убийства адъютанта.

– Нечему удивляться, – сказал я, – убили гада и его холуя. Меня удивляет другое: мы услышали выстрелы на пятнадцать минут раньше предвиденного. Николай Иванович сказал: в четырнадцать двадцать пять. Когда раздался выстрел, я взглянул на часы. Было четырнадцать десять. Я подумал, что мои часы отстают, проверил – нет, идут верно.

– Так этот офицер – Николай Иванович! – воскликнула Мария. – Струтинский был с ним?

Я утвердительно кивнул головой.

– Теперь я понимаю, почему они со мной не поздоровались. А кого они должны были прикончить?

– Заместителя Коха – Пауля Даргеля.

– Это того, который выступал на параде?

– Того самого!

– Так ему и надо! А Николай Иванович молодец! Где он сейчас?

– Должен был поехать в отряд.

– А когда сюда возвратится?

– Если все будет благополучно, скоро.

– На этой же машине?

– Да.

– Но это же опасно!

– Ничего, они успеют ее перекрасить и даже номера другие повесят.

Мария была в восторге от смелого поступка Кузнецова и засыпала меня вопросами, на которые я не успевал отвечать. Однако все это время меня беспокоила мысль: почему покушение совершилось на пятнадцать минут раньше назначенного времени?

Сосед Левицкой – Юзек Гамонь, возвратясь с работы, сообщил, что убиты министр финансов доктор Геель и его помощник. На месте происшествия нашли документы какого-то украинского националиста, прибывшего из Германии, исполнявшего поручения самого Бандеры. На улицах задерживают всех украинцев, и даже полицаев, на которых падает подозрение. То же повторил и муж Марии – Феликс. Эти сообщения встревожили меня. Николай Иванович ошибся и вместо Даргеля уничтожил Гееля. А сегодня в Москву отправят сообщение, что убит Даргель. Неправильная информация грозит многими недоразумениями, а возможно, и неприятностями для Кузнецова. Я вспомнил, как он накануне просил меня:

– Ты, Николай, постарайся поточнее узнать, как будут оккупанты реагировать на убийство наместника Геббельса на Украине. И обязательно достань газету с некрологом.

А тут – ошибка, о которой нужно немедленно сообщить и отряд. Я собрался уходить.

– Куда ты сейчас пойдешь? – всполошилась Мария. – Ты же слыхал, что у Феликса дважды проверяли документы.

– Ну и что же? Они ищут подозрительных лиц из украинского националистического центра, а я – Ян Богинский, чистокровный католик, уроженец Костополя.

– А разве обязательно надо идти?

– Да. Произошла ошибка. Вместо Даргеля убит министр финансов Геель. Об этом необходимо немедленно сообщить в отряд. Попробую разыскать Мишу Шевчука, посоветуюсь с ним.

– Тогда и я пойду с тобой. Хоть проведу через центр. Так будет безопаснее.

– Благодарю, не беспокойся.

Но в таких случаях Левицкую трудно было уговорить. Мы вышли с ней на улицу, и она, взяв меня под руку, принялась по-польски весело тараторить мне на ухо. Встречным казалось, что идет пара влюбленных, и лишь один патрульный, стоявший у железнодорожного переезда, остановил нас и строго потребовал предъявить документы.

Мария кокетливо заглянула немцу в глаза и вынула из сумочки свое удостоверение. Но патрульный не стал добрее.

– Я не у вас спрашиваю документ, а у вашего кавалера! – сердито крикнул он.

– Прошу вас, – чисто по-польски произнес я и протянул свое удостоверение.

Проверив аусвайс, патрульный потребовал мельдкарту и, лишь убедившись, что документы в порядке, вполне вежливо поблагодарил и сказал по-польски:

– Скажите своей мадам, чтобы она меньше скалила зубы. Сегодня не время для веселья.

– А чего это я должна грустить? Мы с Янеком так любим друг друга…

– Любите себе сколько угодно, но в такой грустный момент держите свою радость при себе. Вы разве не слышали, что сегодня убит генерал?

– Слышали, уважаемый пан, – ответила Мария, – как же, слышали, но и вы, вероятно, знаете, что генерал пал жертвой любовной истории.

Патрульный строго посмотрел на мою попутчицу и сказал:

– Слухи об убийстве министра финансов на почве любовной интриги распространяют такие, как вы, уважаемая мадам. Потому что в вашей голове, вероятно, ничто не держится, кроме…

Он взглянул на меня и добавил:

– Благодарите бога, что у вас такой хороший парень и что он с вами. Идите лучше, куда шли. Только помните, что до комендантского часа осталось сорок минут.

За переездом мы расстались. Я пошел к Вале Довгер. Там уже был Михаил Шевчук.

– Хорошо, что ты пришел. Что делать? Тебе известно, что операция Кузнецову не удалась?

– Почему не удалась? – возразил я. – Наоборот – прошла блестяще. Ты бы видела, что делается в городе, послушала бы, что говорят!

– Ты слышишь? – Валя обернулась к Шевчуку. – Он, вероятно, еще ничего не знает.

– Почему не знаю?

– Что же ты знаешь?

– То, что вместо сенатспрезидента Даргеля убит имперский советник министр финансов доктор Геель.

– Как тебе это нравится?

– А что в этом плохого? Не стало еще одного фашиста. К тому же немцы дезориентированы. Гестаповцы нашли документы какого-то агента Бандеры, и в городе уже не видно шуцполицаев.

– Но Даргель ходит живой!

– Придет и его черед.

– Я тоже говорю Вале, что ничего страшного не произошло, – сказал Шевчук. – Хуже всего, что Николай Иванович уверен в смерти Даргеля.

– Нужно немедленно идти в отряд, – заспешила Валя.

– Я тоже об этом думал и пришел к вам посоветоваться.

– Сегодня выходить из города опасно, – сказал Шевчук, – на всех дорогах расставлены патрули.

– Пойдем завтра. Утром выйдут газеты, и мы их захватим с собой. А все же интересно, почему Кузнецов поспешил?

– Непонятно, – ответила Валя. – Я несколько раз повторила ему, когда именно Даргель идет на обед. И надо же было, чтобы Геель, который всегда едет на машине, пошел пешком. Кузнецов, наверное, перепутал его с Даргелем, решив, что тот немного нарушил свой распорядок.

– А кто он такой, этот Геель?

– Тоже крупная рыба. Заместитель рейхскомиссара по финансам. В рейхскомиссариате его не любят за скупость. Говорят, он не всегда слушался даже самого Коха. Мой шеф, узнав о смерти Гееля, вздрогнул и пустил слезу. Но по выражению лица легко можно было понять, что в душе он рад. Дня два тому назад он проклинал Гееля за то, что тот не разрешил ему приобрести новую автомашину.

– А как остальные реагировали?

– Сначала страшно перепугались. Бросились доставать из сейфов пистолеты и патроны. А узнав, что Гееля застрелил немецкий офицер, подъехавший на машине, начали говорить, что убийство совершил кто-то из близких родственников в корыстных целях. У Гееля не было детей, но он владел солидным капиталом и был вкладчиком нескольких банков. Поэтому считают, что кто-то из родственников помог ему умереть. Но все равно это убийство отнесут за счет партизан и большевистских агентов. Жена получит страховку и даже пенсию. А ошибиться Николай Иванович мог. Геель и Даргель чем-то напоминали друг друга. А тут еще и адъютанты с желтыми папками. Но Даргель никогда не нарушает свой распорядок. У нас на этот счет шутят: «По Даргелю можно сверять часы».

На следующий день утром мы с Шевчуком раздобыли несколько газет с траурным сообщением и портретом доктора Гееля в черной рамке и двинулись в отряд. Благополучно добрались до Оржевских хуторов и вскоре встретились с разведчиками «маяка».

Борис Сухенко, дежуривший на «маяке», был удивлен нашему появлению.

– А мы час назад отправили Николая Ивановича и Колю Струтинского и вас не ждали.

– Разве они здесь ночевали?

– Да, пришлось тут провести ночь. Валя Семенов, дежуривший перед нами, не знал, куда перебазируется отряд. А мы на рассвете его сменили.

– Нам тоже немедленно нужно в отряд, – сказал Шевчук, – возможно, мы даже попадем туда раньше Николая Ивановича.

– Мы не можем вам помочь, – возразил Борис. – Идти опасно. В отряд далеко, а без охраны идти лесом командир категорически запретил. На «маяк» и с «маяка» сопровождает специальная рота. И дня не проходит без стычки. А чего так срочно вам нужно в отряд, что-то случилось?

– Ничего особенного, – спокойно ответил Шевчук. – Просто Николай Иванович ошибся, уничтожил не того заместителя Коха.

– А он был так рад! Шутил с Колей, смеялся, что им легко удалось уничтожить фашиста и скрыться. Жалел только, что не удалось забрать желтую папку, которую нес адъютант. А кого же он уничтожил?

– Министра финансов доктора Гееля.

– Тоже персона!

– Так как же все-таки сегодня попасть в отряд? – спросил я Бориса.

– Как хотите, ребята, приказ командира я не нарушу. Да и дело не в приказе. Лесом да еще днем идти небольшой группой опасно. Бандитов много.

Стараясь выслужиться перед гитлеровцами, предатели Родины – националисты – охраняли все дороги, ведущие в Ровно. Они шныряли по лесам в поисках партизан, устраивали засады, и нередко нам приходилось вступать с ними в бой.

Мы целый день пробыли на «маяке», а вечером в сопровождении Александра Базанова пошли в отряд.

И на этот раз бандиты устроили нам засаду. Они расставили свои силы так, чтобы заманить нас в «мешок», окружить и уничтожить. Но Базанов, изучивший повадки националистов, при первых же выстрелах приказал нам остановиться, а бойцы начали прочесывать лес, пока от вражеских засад не осталось и следа.

К утру пошел дождь. Идти было тяжело. Мы только в полдень прибыли в отряд.

Николай Иванович удивился, увидев нас.

– Что случилось? Рассказывайте!

– Ничего особенного. Просто произошла ошибка.

– Какая?

– Это был не Даргель.

– А кто же?

– Доктор Геель.

– А-а, знаю, руководитель финансов… Не может быть, чтобы я ошибся. Они шли вдвоем… Желтая папка…

– Да, вдвоем, и папка была, только на пятнадцать минут раньше Даргеля. Как раз когда вы стреляли, Даргель собирался выйти из своего кабинета.

Подошли Медведев, Лукин и Струтинский. Я повторил свой рассказ.

– Я же вам говорил, Николай Иванович, не спешите, – вырвалось у Коли.

– Но все шло, как и должно быть. Мы прибыли своевременно, остановились на углу и видим – идет генерал, а за ним – адъютант с желтой папкой. А время? Могло же случиться, что в этот день Даргелю надо было быстрее пообедать… Нет, вы шутите, ребята. Просто не верится, что это был не он.

Я достал из кармана газету и передал командиру. Дмитрий Николаевич прочел вслух траурное сообщение, потом, похлопав Кузнецова по плечу, произнес:

– Ошибка небольшая.