Текст книги "Адское пламя"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

Глава 24

Мы вернулись на шоссе пятьдесят шесть, идущее на юг, обратно в сторону Саранак-Лейк и штаб-квартиры полиции штата в Рэй-Брук, или на север, к Потсдаму и к моргу, куда, наверное, уже привезли тело Харри.

Кейт хотела было повернуть налево, к Рэй-Брук, но я сказал:

– Сворачивай вправо. Поедем взглянем на Харри.

– Но, Том… – начала было она.

– Ты не сделаешь особой ошибки, если поступишь прямо противоположно тому, что приказал Том.

Она чуть помедлила и повернула в сторону Потсдама.

Через десять минут мы проехали коричневый указатель, известивший нас, что мы покинули Адирондакский парк.

А еще через несколько миль мы прибыли в Саут-Колтон, где я тут же заметил Руди – он трепался с каким-то типом, заливавшим бензин, – и сказал Кейт:

– Заверни-ка туда.

Она свернула на заправочную станцию. Я высунулся из окна и позвал:

– Эй, Руди!

Он подошел к нашей машине и спросил:

– Ну и как вы там, все наладили?

– Ага. Лед снова можно готовить. Я передал мистеру Мэдоксу, что вы посоветовали мне требовать деньги вперед, и он расплатился наличными.

– Ох… вам вовсе не надо было…

– Он здорово разозлился на вас, Руди.

– О Господи!.. Вам не стоило…

– Он хочет вас видеть. Нынче же вечером.

– Ой Господи!..

– Как проехать в окружную больницу в Потсдаме?

– Э-э-э… ага… ну, просто езжайте по шоссе пятьдесят шесть, на север. – Он объяснил мне дорогу до больницы, и я сказал:

– Когда увидите мистера Мэдокса, передайте ему, что Джон Кори тоже хорошо умеет стрелять.

– О'кей…

Кейт выехала обратно на шоссе, и мы помчались в сторону Потсдама.

– Это звучало как угроза, – заметила она.

– Для того, кто знает за собой вину, это и впрямь угроза, а для невиновного просто странное заявление.

Она не ответила.

Тут мы выехали на открытое пространство, вдали показались дома и маленькие фермы. Послеполуденное солнце бросало длинные тени на вздымающиеся вокруг холмы.

Мы почти не разговаривали: не хочется болтать, когда впереди тебя ждет осмотр мертвого тела.

Я все думал о Харри Маллере; трудно было смириться с мыслью, что он мертв. Я припомнил подробности нашего последнего с ним разговора и никак не мог решить, то ли у меня сразу возникло тогда неприятное чувство по поводу его задания, то ли к такой мысли привели последующие события. Трудно сказать. Ясно одно – если у меня и не было в пятницу такого отвратного предчувствия, то теперь появилось.

Минут через двадцать мы въехали в симпатичный университетский городок Потсдам, на северной окраине которого нашли больницу «Кантон-Потсдам».

Поставили машину на стоянке и вошли через парадный вход в маленькое краснокирпичное здание.

В вестибюле имелось справочное бюро. Я представился и спросил даму в окошке, где находится морг. Она направила нас в хирургическое отделение, служившее, как она сообщила, также и моргом. Это не слишком хорошо характеризовало местных штатных хирургов, и будь я в более приличном настроении, то непременно поиздевался бы над таким обстоятельством.

Мы прошли несколькими коридорами и нашли пост медсестры хирургического отделения.

Там торчали два местных полицейских – трепались с сестричками. Мы с Кейт предъявили свои документы, и я сказал:

– Мы прибыли для участия в опознании тела Харри Маллера. Вы приехали вместе с телом?

– Да, сэр, – ответил один из копов. – Мы сопровождали машину «скорой помощи».

– Еще кто-нибудь здесь есть?

– Нет, сэр. Вы первые.

– Кого-то ждете?

– Ну, парни из ФБР должны подъехать, из Олбани. И еще ребята из отделения бюро расследований по штату Нью-Йорк.

У нас было мало времени на осмотр тела Харри, прежде чем сюда нагрянет целая команда.

– Судмедэксперт здесь? – спросил я.

– Да, сэр. Она произвела предварительный осмотр тела и составила опись личных вещей. И теперь ждет полицию штата и ФБР.

– О'кей. Мы сейчас тоже этим займемся.

– Мне нужно вас обоих записать.

Мне этого вовсе не хотелось.

– Мы здесь неофициально. Покойный был нашим коллегой и другом. Мы просто отдаем последний долг.

– Ох… извините… конечно.

Он провел нас к огромной стальной двери с надписью «Операционная».

Тело человека, погибшего насильственной смертью, считается строго охраняемым объектом, который следует всячески оберегать, чтобы сохранить все следы и улики; отсюда наличие двух полицейских и регистрация всех приходящих. А это наводит на мысль, что, помимо нас с Кейт, кто-то еще не считает случившееся несчастным случаем на охоте.

Полицейский открыл дверь.

– Прошу вас.

– Мы хотели бы побыть с ним одни, – произнес я.

Коп заколебался:

– Извините, сэр. Не могу. Мне нужно…

– Понимаю. Тогда сделайте любезность, пригласите сюда судмедэксперта. Мы подождем.

– Хорошо.

Он исчез за углом, и я отворил дверь в импровизированный морг.

Огромная операционная была ярко освещена, и посередине возвышался металлический стол, на котором лежало тело, покрытое синей простыней.

По обе стороны стояли каталки. На одну сложили одежду Харри, сложенную так, словно ее сейчас наденут: ботинки, носки, теплое белье, брюки, рубашка, куртка и вязаная шапочка. На другую – личные вещи. Я увидел обе камеры, бинокль, карты, сотовый телефон, бумажник, часы, кусачки и ключи от его казенной машины, «понтиака», собственной «тойоты». Но никакого ключа от того внедорожника, на котором Харри сюда приехал. Я решил, что местной полиции или экспертам-криминалистам, обследовавшим место его смерти, требовалось перегнать эту тачку к себе. А пистолет и удостоверение Харри, видимо, были у полицейских, охраняющих больницу.

В операционной воняло дезинфектантами, формальдегидом и прочими неприятными вещами, поэтому я нашел в шкафу тюбик «Викса» – это входит в стандартный набор средств для мест, где вскрывают трупы, – и выдавил немного мази Кейт на палец:

– Намажь себе под носом.

Она послушалась и глубоко вдохнула. Я обычно этой мазью не пользуюсь, но, поскольку давненько не посещал места, где лежат коченеющие тела, решил последовать ее примеру.

Потом нашел коробку с резиновыми перчатками, и мы натянули по паре.

– Теперь давай посмотрим. Хорошо?

Я подошел к столу и стянул простыню с лица.

Харри Маллер.

«Прости, дружище».

Лицо было вымазано грязью, поскольку он упал ничком на тропу. Губы чуть раздвинуты, но это не гримаса боли или свидетельство мучительной смерти; стало быть, он умер мгновенно. Всем бы нам так везло, когда вот так не повезет.

Глаза были широко раскрыты, и я опустил ему веки.

Потом стянул простыню до пояса и увидел большой, красный от крови тампон, приклеенный пластырем к груди над сердцем. На теле было очень мало крови – значит, пуля остановила сердце почти мгновенно.

Я заметил синяки на коже: вместе со следами крови на передней части тела это подтверждало, что он упал лицом на землю и умер в таком положении.

Я поднял его левую руку. Трупное окоченение обычно наступает через восемь-двенадцать часов после смерти, так что мышцы сгибались с трудом, но полностью рука еще не застыла. Кроме этого, судя по виду кожи и общему состоянию тела, можно было сказать, что смерть наступила от двенадцати до двадцати четырех часов назад. А если исходя из этого сделать еще один шаг вперед, то можно заключить, что в случае преднамеренного убийства его, вероятно, совершили ночью, чтобы свести к минимуму возможность быть застуканными на месте преступления.

Предположим, это и впрямь сделал Мэдокс. Значит, он, видимо, ждал, пока кто-то обнаружит тело и сообщит об этом полиции. И когда этого не произошло аж до второй половины сегодняшнего дня, он или его соучастник позвонил с одного из телефонов в парке, отводя таким образом от себя все подозрения, прежде чем начались поиски на территории клуба.

Судя по всему, пока мы с Кейт сидели у него, он, вероятно, уже начал беспокоиться, почему телефонное сообщение все еще не привело к обнаружению тела, и занервничал.

Я осмотрел запястье и большой палец Харри, но не обнаружил никаких следов.

Потом взял его левую руку и обследовал ладонь, ногти и косточки пальцев. Ладони иной раз могут рассказать нечто такое, чего коронер, обычно больше интересующийся состоянием внутренних органов и причинами, повлекшими за собой смерть, может не заметить. Но сейчас я не обнаружил ничего необычного, только грязь.

Я бросил взгляд на Кейт, которая, кажется, держалась вполне прилично, обошел стол, поднял правую руку Харри и осмотрел ее.

Тут позади меня раздался женский голос:

– Может, вам одолжить скальпель?

Мы с Кейт обернулись: у двери стояла женщина в одежде хирурга. Около тридцати, невысокая, с коротко остриженными рыжими волосами. Когда она подошла ближе, я заметил веснушки и синие глаза. Вообще-то, если не принимать во внимание мешковатые одежки, она была очень мила.

– Я Пэтти Глизон, окружной коронер. Полагаю, вы из ФБР.

Я стянул с руки резиновую перчатку.

– Детектив Джон Кори, Антитеррористическая оперативная группа.

Мы обменялись рукопожатиями, и я представил ей специального агента ФБР Кейт Мэйфилд, не забыв добавить:

– Мисс Мэйфилд также является миссис Кори.

– А также надсмотрщиком при детективе Кори, – не преминула дополнить Кейт.

– Может, вы тогда предложите ему не прикасаться к телу, пока рядом нет судмедэксперта, – попросила доктор Глизон. – Или, еще лучше, вообще к нему не прикасаться.

Я извинился, но сообщил:

– Я двадцать лет занимался этим в Нью-Йорке.

– Но здесь не Нью-Йорк.

Мы явно шли не в том направлении, но тут вмешалась Кейт:

– Покойный был нашим другом.

Доктор Глизон смягчилась:

– Извините. – И спросила, обернувшись к Кейт: – А какое это имеет отношение к терроризму?

– Никакого. Харри был также нашим коллегой по оперативной группе, он приехал сюда как турист, побродить по лесу, а мы прибыли для идентификации тела.

– Понятно. И вы его опознали? Это он?

– Это он, – подтвердила Кейт. – Что вам удалось обнаружить при предварительном осмотре?

– Исходя из поверхностных повреждений сразу бросается в глаза, что пуля прошла сквозь спинной хребет, потом сквозь сердце, и он умер почти мгновенно. Видимо, ничего не успел почувствовать, а если и успел, то всего на секунду-две. Смерть наступила еще до того, как он упал на землю.

Я кивнул и заметил:

– За годы службы в полиции я ни разу не сталкивался с таким идеальным выстрелом сквозь позвоночник и сердце, чтобы он оказался случайным.

Доктор Глизон выдержала паузу.

– В качестве хирурга и коронера я видела не менее сотни несчастных случаев на охоте с такого рода ранениями, но тоже ни разу не встречалась с подобным. Но все же это мог быть несчастный случай. А вы полагаете, убийство?

– Мы не исключаем такую возможность.

– Так мне и сказали, – кивнула она.

Некоторые судмедэксперты любят поиграть в детективов, например в телефильмах, но большинство строго придерживаются фактов. Я не знал, что собой представляет в этом смысле Пэтти Глизон, и потому спросил:

– А вы обнаружили что-нибудь, указывающее на убийство?

– Я покажу вам, что обнаружила, и вы можете сами сделать выводы.

Она подошла к шкафу, натянула резиновые перчатки и дала мне новую пару:

– Вижу, вы уже нашли «Викс». – Потом кивнула в сторону каталок: – Я все собрала и переписала, чтобы сложить в пакеты для вещдоков. Для ФБР. Хотите, еще раз все просмотрим и вы распишетесь за эти вещи?

– Сюда едут другие агенты, которые и займутся этими вещами и сами составят опись. Мы ее называем «зеленый список». Давайте взглянем на тело, – предложил я доктору Глизон.

Она подошла к столу и содрала окровавленный тампон с груди Харри, выдрав при этом немного волос и обнажив огромную зияющую дыру.

– Как видите, это выходное отверстие. Я пользовалась семикратным увеличителем с подсветкой и рассмотрела осколки кости, рваные ткани и кровь – все в минимальных количествах, что соответствует траектории прохождения высокоскоростной пули крупного или среднего калибра через позвонки, сердце и грудину.

Она посвятила некоторое время подробностям исследования, давая клиническое описание завершения человеческой жизни.

– Как вам известно, я не буду производить аутопсию, но сомневаюсь, что вскрытие даст какие-либо дополнительные данные относительно причины смерти.

– Нас больше интересуют события, предшествовавшие смерти, – сказал я. – Вы не заметили ничего необычного?

– Вообще-то заметила. – Она приставила указательный палец к груди Харри в дюйме от рваного края выходного отверстия. – Вот здесь… видите?

– Нет.

– Это след от укола. Очевидно, сделанного до смерти. Я проверила, прокол глубокий, уходит в глубь мышечной ткани. Я также осмотрела его рубашку и теплую фуфайку и обнаружила там соответствующие отверстия, а также нечто вроде небольшого пятна крови. Стало быть, этот объект – возможно, игла шприца – проткнул одежду и вошел в грудные мышцы. Не могу утверждать, что ему что-то ввели с помощью инъекции, но токсикологическое исследование должно это показать. Имеется еще два прокола на правой руке, – продолжала доктор Глизон. – Но никаких следов крови или соответствующих отверстий на одежде. Не обнаружила я в его вещах ни иглы, ни шприца, так что вывод один: сам он себе уколов сквозь рубашку не делал.

– И что вы думаете по поводу этих проколов? – спросил я.

– Детектив здесь вы.

– Точно. – Я решил, что первый укол был сделан в грудь, сквозь одежду, а значит, ему, видимо, ввели седатив, когда он сопротивлялся, а может, выстрелили из специального ружья иглой с транквилизатором, каким пользуются ветеринары. «Если это не в сезон охоты, мы стреляем транквилизатором, а потом вывозим их». Остальные два укола, в обнаженную руку, сделаны позже, чтобы он оставался под действием седативов. Вполне вероятно, это был пентатол натрия, «сыворотка правды», но эту мысль я оставил при себе. И сказал: – Ладно, я над этим подумаю.

– Хочу показать вам еще два предмета, которые привели меня к мысли, что, вполне возможно, имели место и другие необычные события или случайности, по времени предшествовавшие смерти.

Мы смотрели, как она огибает стол и подходит к голове Харри. Маленькая Пэтти Глизон подняла торс Харри в сидячее положение, отчего тело испустило некоторое количество газов. Кейт тихо ахнула. Коронеры, как я давно заметил, не слишком церемонятся с телами усопших, да и зачем им это, однако меня всегда поражало их умение обращаться с этими телами.

Теперь стало видно входное отверстие пули. Прямо в середине спинного хребта, на уровне сердца. Я попытался представить, как это произошло: Харри, видимо, был еще под действием седативов, его приволокли на эту тропу, поставили в нужное положение, в полный рост или на колени, а стрелок стоял достаточно близко, чтобы произвести идеальный прицельный выстрел, но не настолько, чтобы на теле остались следы пороховой гари или ожога. Или, быть может, Харри положили где-то в другом месте и застрелили там, а потом уже перенесли на тропу. Но это слишком по-дилетантски – такое тут же обнаружит любая команда экспертов-криминалистов, обследующая место преступления.

В любом случае ему стреляли в спину, и оставалось только надеяться, что он не знал об этом.

А доктор Глизон между тем ткнула пальчиком в правую лопатку Харри:

– Вот. Посмотрите сюда. – Здесь кожа обесцвечена, причина неясна. Это не след контузии, не химический и не совсем термический ожог. Может, след от электричества…

Мы с Кейт подошли поближе к чуть обесцвеченному участку размером с полдоллара и такой же формы. Нет, не от травматического пистолета, я видел это раньше – такие следы оставляет электрическое стрекало для скота.

Доктор Глизон смотрела на меня, пока я разглядывал отметину на плече Харри.

– Я не знаю, что это такое, – признался я.

Она бесцеремонно откинула синюю простыню, обнажив все голое тело Харри, и уже хотела что-то сказать, когда я предложил:

– Может, лучше опустить тело?

– Да-да, извините. – Она толкнула коченеющий торс Харри обратно на стол, а я придержал его ноги. Я, конечно, привык иметь дело с мертвыми телами, но они должны лежать, а не сидеть. Кейт, как я заметил, пока держалась, хотя и с трудом.

Доктор Глизон прошла вдоль стола и каталки.

– Тело хорошо упитанное, с развитой мускулатурой, среднего возраста. Белый, европеоид, мужского пола, кожа нормальная, исключая уже упомянутые повреждения; также следует отметить, что он несколько дней не мылся и не брился, что соответствует пребыванию в лесу и его загрязненной одежде. Ничего особенно здесь я не вижу, пока не перейдем к его ступням и щиколоткам.

Мы сгрудились над голыми ногами Харри, и доктор Глизон продолжила:

– Подошвы ступней испачканы, словно он ходил босиком, но это не лесная грязь; нет и следов растений, насколько я могу судить.

Я кивнул.

– Я обнаружила несколько волокон, – продолжала доктор Глизон, – похожих на нити от ковра или половика, плюс к тому нечто вроде тончайшей пыли, обычно бывающей на полу. Насколько я знаю, у него был внедорожник. Надо проверить, нет ли там коврика, и взять с него на анализ грязь и волокна.

Я знал и другое место, с которого следует взять грязь и волокна на анализ, но в данный момент шансов получить ордер на обыск охотничьего дома клуба «Кастер-Хилл» у меня практически не было.

Я наклонился над телом Харри:

– На обеих щиколотках следы сдавливания.

– Совершенно верно. Плюс потертости. Они вполне заметны, сами видите, и единственное объяснение, какое я могу дать, – ноги у него были связаны или скованы; скорее это металл, а не липкая лента или веревка, нечто негибкое. И еще: он пытался вылезти из этих оков или бежать в них, поэтому следы сдавливания столь заметны, вздулись и выпирают наружу. – И добавила: – В двух местах кожа порвана. Думаю, носки и ботинки на него надели потом, сняв кандалы… Полагаю, он был босиком, когда на нем были эти кандалы. Посмотрите, как располагаются потертости на коже и следы сдавливания.

Что бы ни происходило с Харри перед смертью, это было крайне неприятно. Отлично его зная, я не сомневался – он не был образцово-послушным узником, отсюда и след от стрекала для скота, явные свидетельства инъекций и ножных кандалов. «Отлично сработано, приятель!»

– Заметив эти волокна у него на ступнях, – сказала доктор Глизон, – я осмотрела все тело и обнаружила волокна в волосах и на лице. Они могли попасть туда с его вязаной шапочки, но она темно-синяя, а волокна разноцветные.

Я никак это не прокомментировал – мне и так было понятно, что Харри лежал на ковре или одеяле.

– И еще, – добавила доктор Глизон. – Волокна обнаружены также на брюках, рубашке и белье, и они тоже не имеют отношения к той одежде, в которой его сюда доставили. Кроме того, я нашла четыре черных волоса, все длиной около двух дюймов, – один на рубашке, один на брюках и два на нижнем белье. Я приклеила их скотчем к ткани, на которой обнаружила.

Я кивнул с безразличным видом. Чем меньше я говорю, тем больше доктору Глизон представляется необходимым нам объяснять, так что она продолжила:

– Эти волосы не принадлежат покойному. И вообще – под микроскопом выяснилось – не человек.

– Собачья шерсть? – спросила Кейт.

– Может быть.

Кайзер Вильгельм?

А доктор Глизон заключила:

– Вот и все, что я обнаружила на теле и сочла необычным.

– Вы можете определить время смерти? – спросила Кейт.

– Судя по тому, что я вижу, чувствую и обоняю, смерть наступила около двадцати четырех часов назад. Может, чуть меньше. Эксперты-криминалисты, обследуя место смерти, вероятно, обнаружат еще что-то и определят время более точно, как и патанатом, который будет проводить вскрытие.

– Это вы снимали с него одежду и собирали личные вещи?

– Да, с помощью ассистента.

– Помимо шерсти животного происхождения и странных волокон, что-нибудь еще необычное заметили?

– Что, к примеру?

– Ну, необычное. Странное.

– Нет… но если понюхать его одежду, особенно рубашку, можно уловить слабый запах дыма.

– Какого дыма?

– Табачного. А среди его вещей не было никаких курительных принадлежностей.

«Забытое искусство».

Детективы, занимающиеся расследованием убийств, эксперты судебной медицины и патологоанатомы свято верят, что мертвое тело может раскрыть свои секреты. Волокна, волосы, слюна, следы укусов, натертая веревкой кожа, окурки, табачный дым и пепел, ДНК, отпечатки пальцев и так далее и тому подобное. Убийца всегда оставляет какие-то следы на жертве, и жертва на убийце тоже. И все, что следует сделать, – это найти их, проанализировать, сравнить с образцами, взятыми у подозреваемого. Но вся штука в том, чтобы найти этого подозреваемого.

– Что-нибудь еще? – спросил я.

– Нет. Но я провела лишь предварительный, поверхностный осмотр одежды и личных вещей. Со мной все это время был ассистент, и я записывала обнаруженное на диктофон – при осмотре и тела, и личных вещей. Вы получите эту запись, я сделаю для вас копию.

– Спасибо. – Видимо, она уже поняла, что дело «горячее».

– Почему вокруг этого столько суеты?

– Вы и впрямь хотите знать?

– Нет, – немного подумав, ответила она.

– Хороший ответ, – одобрил я. – Ну что же, вы нам очень помогли, доктор Глизон. Спасибо за потраченное на нас время.

– Вы останетесь возле тела?

– Да.

– Пожалуйста, больше к нему не прикасайтесь. – Она оглянулась на останки Харри Маллера: – Если он был убит, надеюсь, вы найдете того, кто это сделал.

– Найдем.

Доктор Глизон попрощалась с нами и вышла.

– И почему такой молодой женщине нравится работать в морге? – удивилась Кейт.

– Может, она надеется найти здесь своего правильного мужчину. Ладно, давай за работу.

Мы с Кейт, по-прежнему в резиновых перчатках, начали осматривать личные вещи Харри – бумажник, часы, пейджер, бинокль, видеокамеру, цифровой фотоаппарат, компас, кусачки, справочник по птицам и карту местности, на которой территория клуба «Кастер-Хилл» была обведена красным маркером с указанием охотничьего дома и нескольких других зданий. Даже будучи в перчатках, мы соблюдали особую осторожность, чтобы не смазать возможные отпечатки пальцев.

Я изучил содержимое бумажника Харри и заметил, что в отделении для мелочи лежал запасной ключ от его квартиры и ключи от «тойоты», а также второй ключ от «понтиака», его казенной машины. Но не было запасного ключа от внедорожника. Или его кто-то забрал, и явно не полиция штата, уже имевшая ключ от этой машины, – он раньше болтался на кольце с остальными его ключами. Стало быть, кто-то другой мог извлечь этот ключ из бумажника и перегнать внедорожник подальше от территории клуба «Кастер-Хилл». И кто бы это мог быть?

– Ничего необычного или странного, – сказала Кейт. – И никаких следов, что тут кто-то копался. Но могу спорить на что угодно: с пленки и дисков что-то стерли.

– Более вероятно, – заметил я, – что пленку, диски и флэшку просто заменили запасными – их у Харри было полно.

– Значит, в лаборатории не обнаружат никаких следов уничтоженных снимков.

– Думаю, нет.

Я поднял сотовый телефон Харри и, включив его, просмотрел список последних входящих звонков.

В субботу, в девять шестнадцать утра, звонила Лори Баник – в ответ на звонок Харри, прозвучавший в семь сорок восемь; потом еще десять звонков от нее, начиная с полудня субботы, после полученного от него сообщения в шестнадцать ноль две, все воскресенье и даже сегодня, в понедельник.

Потом был звонок дежурного офицера Кена Рейли в двадцать два семнадцать в воскресенье – реакция на звонок Лори в офис АТОГ.

Следующий входящий звонок на мобильник Харри имел место в двадцать два двадцать восемь в воскресенье, с некоего номера в Нью-Джерси.

– Это не домашний номер Уолша? – спросил я у Кейт.

– Он самый.

– Но он сказал, что не звонил Харри, пока не приехал нынче утром в офис.

– Значит, соврал.

– Точно… А вот и звонок Уолша нынче утром… а перед ним звонил Кен Рейли, всю ночь, из дома двадцать шесть…

– Такое впечатление, что Том Уолш гораздо больше озабочен всем этим, чем хочет нам показать, – задумчиво произнесла Кейт.

– Это еще мягко сказано, – поддержал я. – Он все время врет, пудрит нам мозги, а значит, это было не простое задание с приказом только вести наблюдение.

– Думаю, мы уже пришли к такому выводу.

Я еще раз посмотрел на сотовый телефон Харри и увидел запись моего собственного звонка в воскресенье после полудня, когда я предлагал ему заделать охотничье рагу, а потом мой последний звонок в девять сорок пять сегодня утром. После этого было еще несколько звонков от Лори.

Кейт, не отрывая взгляда от мобильника, произнесла:

– Как это все грустно…

Я кивнул. Я не знал пароля, которым пользовался Харри, так что не мог просмотреть полученные им сообщения, но ребята из техотдела в состоянии это сделать.

Потом я просмотрел список последних исходящих звонков. Утром в субботу, в семь сорок восемь, он звонил Лори Баник, потом, в шестнадцать ноль две, отправил ей текстовое сообщение. И больше ничего.

Я уже хотел было закрыть и выключить мобильник, когда он зазвонил, испугав нас обоих.

Я посмотрел на определитель номера: звонила Лори Баник. Я взглянул на Кейт – она совсем расстроилась.

Я подумал, не ответить ли на звонок, но не был готов к этому сейчас, стоя всего в пяти футах от мертвого тела, а потому выключил телефон и положил его обратно на каталку.

Я посмотрел на часы. Еще немного, и сюда прибудут полиция штата и агенты ФБР из Олбани. Плюс еще два парня из оперативной группы – они уже, наверное, приземлились в аэропорту Саранак-Лейк. Интересно, кого Уолш послал, чтобы нас подменить? Видимо, тех, кто четко выполняет приказы.

– Давай осмотрим одежду, пока легавые не приперлись, – сказал я Кейт.

Она пошла к раковине и смыла из-под носа остатки «Викса», а я, воспользовавшись этой возможностью, сунул в карман карту местности. Кража вещдоков с места происшествия – уголовное преступление, но наверняка эта карта мне понадобится, а кроме того, мой проступок вполне оправдывается враньем Уолша и тем фактом, что именно я, а не Харри мог сейчас лежать на этом столе.

Кейт уже подошла ко второй каталке и начала обнюхивать рубашку Харри.

– Нет, я совсем не уверена… может, конечно, это и табачный дым…

Я же не чувствовал ничего, кроме ментолового запаха «Викса» у себя под носом поэтому сказал:

– А кто из наших знакомых курит?

Она кивнула.

Мы просмотрели всю одежду, вещь за вещью, отметили наличие прозрачной липкой ленты, которой доктор Глизон прикрепила к ткани четыре волоска животного происхождения. Мы не делали ничего такого, что нам не полагалось бы делать, однако, с другой стороны, не должны были здесь находиться; нам следовало быть в штаб-квартире полиции штата в Рэй-Брук. И еще: мы ничего не записывали, а тот, кто производит осмотр вещдоков, обязан все заносить на бумагу. Кроме того, скоро сюда прибудут следователи из ФБР и полиции штата, которым может не понравиться, что мы тут уже ошивались до их приезда. Другими словами, мы попали в своего рода «мертвую зону», в которой я, правда, и так нахожусь большую часть своего служебного времени. И что еще более важно, мы очень вовремя сюда поспели, но теперь пришла пора уносить ноги.

– Поехали, – бросил я Кейт.

– Ты только взгляни на это! – сказала она в ответ.

Я подошел ближе. Она держала в руках камуфляжные штаны Харри, вывернув наружу их правый карман.

– Видишь?

Я осмотрел белую ткань кармана и заметил синие отметки, сделанные, похоже, шариковой ручкой.

– Это могут быть буквы, – предположила Кейт.

И в самом деле, могут быть. Как будто Харри что-то писал на белой ткани, засунув руку в карман. Или, если он столь же неряшлив, как и я, просто сунул туда ручку без колпачка.

Кейт разложила штаны на каталке, и мы склонились над ними, пытаясь расшифровать синие значки. Это и впрямь оказалась паста шариковой ручки, и знаки явно были не случайными.

– Ну давай, ты первая.

– О'кей… тут три группы знаков… первая – самая читаемая, кажется, М-Э-П… вторая группа – это Я, потом Д, звездочка, нет, это Е… и последняя группа как будто С-Н-Ч. – Она взглянула на меня. – Ты знаешь, что такое СНЧ?

Я смотрел на значки.

– Нет, это не МЭП; может быть, МЭД?.. Он же вслепую писал, сунув руку в карман, верно?

– Похоже…

– Потом ЯДЕ, а за ним еще знак, он почти не виден, поскольку тут шов… значит, наверное, ЯДЕР.

Мы посмотрели друг на друга, и Кейт сказала:

– Ядер? Значит, ядерный?

– Надеюсь, что нет. А вот последняя группа читается четко. СНЧ.

– Ага… что он пытался нам сообщить? Про Мэдокса? Про что-то ядерное? И что такое СНЧ? Что это? Может, он хотел написать СПАСИТЕ?

– Нет. Тут все четко написано: СНЧ.

Я снова глянул на часы, потом на дверь.

– Пора отсюда сматываться. – Я засунул карман обратно в штаны. – Пусть они сами с этим разбираются.

Мы стянули резиновые перчатки и бросили их в мусорный бачок с крышкой. Потом я еще раз подошел к телу Харри и посмотрел на него. Кейт тоже подошла и взяла меня за руку. Вскоре я снова увижу Харри, на похоронах, одетым в прежнюю форму.

– Спасибо за наводку, старина. Мы все поняли. – Я натянул на Харри синюю простыню и направился к двери.

Мы покинули операционную и быстро прошли по коридору к посту дежурной медсестры. Я спросил у стоявших там полицейских:

– Пистолет и документы покойного у вас?

– Да, сэр.

– Я хочу забрать его полицейский жетон – передать семье.

Старший заколебался:

– Боюсь, я не могу вам его отдать. Вы же знаете… это же…

– Его никто нигде пока что не регистрировал. И никто не узнает.

Второй полицейский сказал своему напарнику:

– По-моему, это правильно.

Старший открыл пакет для вещдоков, лежавший на стойке, достал жетон и подтолкнул его ко мне.

– Спасибо. – Я положил жетон в карман.

Второй полицейский спросил:

– Думаете, это убийство?

– А вы сами как думаете?

– Ну, – ответил он, – я видел тело на тропе до того, как его забрали в машину «скорой помощи», и считаю, что единственный способ застрелить этого парня – вашего друга – в спину в таком густом лесу – это если стрелок стоит прямо за его спиной. Понимаете?

– Ага.

– Значит, никакой это не несчастный случай. Ну разве что все произошло ночью и стрелок думал, что увидел на тропе оленя… Вашему другу следовало бы надеть что-то светоотражающее или оранжевое. Понимаете?

– Но охотничий сезон еще не открыт.

– Да, но все-таки… некоторые местные и не ждут, пока сезон откроется.

– Понятно.

– Да уж. Все равно очень жаль, что так получилось.

– Спасибо.

Второй полицейский тоже выразил свои соболезнования, а за ним и две медсестры. По-моему, им было неприятно думать, что это несчастный случай на охоте, когда сезон еще не открыт. Или, что еще хуже, убийство обычного туриста в этом замечательном уголке природы.

Мы с Кейт вышли в вестибюль как раз в тот момент, когда двое парней в штатском входили в здание. Я сразу определил в них служителей правопорядка – из центрального офиса ФБР или его местного отделения. Они направились прямо к справочному бюро и предъявили свои удостоверения.