Текст книги "Адское пламя"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

– А теперь я хочу, чтобы каждый из вас сказал свое «да» или свое «нет» проекту «Грин». – Он повернулся к заместителю министра обороны: – Эд?

Эд Уолфер встал:

– Джентльмены, то, что мы намерены предпринять, требует мужества и решительности, в которых мы не испытываем недостатка. И я верю, что каждый из вас знает: наши действия необходимы и правильны. – Он выдержал паузу. – Сейчас не время думать о себе и о риске, на который идет каждый из нас. Настал час выступить на защиту страны – сделать то, что наши парни и девушки в военной форме делают каждый день. – И заключил: – Я голосую за осуществление проекта «Грин».

Поднялся генерал Хокинс.

– Как человек военный я принес присягу оберегать и защищать конституцию, как и все вы. Также я принес присягу повиноваться своему верховному главнокомандующему. Я очень серьезно отношусь к этим клятвам и после долгих размышлений решил, что могу – в полном согласии со своей совестью – проголосовать за осуществление проекта «Грин».

Настала очередь Пола Данна.

– Хотелось бы, – сказал он, – обойтись без спешки, чтобы мы имели больше времени и довели наш план до совершенства. Но приходится играть теми картами, которые мы получили. Я голосую за.

Скотт Лэндсдэйл остался сидеть.

– У меня есть сильное подозрение, – произнес он, – что это единственный шанс, который у нас когда-либо может появиться. Харри Маллера направили сюда не за птичками наблюдать. Наилучшая защита против любых будущих попыток правительства сунуть нос в наши дела – и, возможно, предъявить нам обвинение в заговоре – это нападение. Если мы не используем ядерные заряды, мы их просто потеряем. Я голосую за.

Бэйн Мэдокс встал и молча уставился на дальнюю стену, погруженный в свои мысли. Потом посмотрел на членов совета.

– Благодарю вас за мужество и преданность нашему делу. Мы и в самом деле солдаты на службе цивилизации.

– Хорошие солдаты не убивают гражданских, – возразил Харри. – А во Вьетнаме вы тоже убивали гражданских? И именно за это вас наградили Серебряной звездой?

Мэдокс яростно уставился на Харри и впервые не сдержал гнева:

– Заткнись! И помалкивай, пока тебе не велено говорить! Понял?!

– Понял. Пошел в жопу!

Это Мэдокс пропустил мимо ушей и продолжил:

– Джентльмены, нас не много, но мы небольшая армия, которая может и должна нанести поражение исламскому фундаментализму и терроризму. И нанесет! Мы, вероятно, самые последние в длинной череде настоящих христиан, мужчин и женщин, защищавших веру и западную цивилизацию от ислама. Садитесь, пожалуйста.

Мэдокс щелкнул несколькими клавишами на своей клавиатуре, и на экране монитора появилась карта Европы и Ближнего Востока.

– Испанцы и французы – прежде чем растерять все свое мужество – бились с мусульманами на Западе. Крестоносцы перенесли войну на Восток, в сердце ислама. Христиане Балканского полуострова сражались с турками почти пятьсот лет.

Он помолчал.

– Вы, весьма возможно, знаете историю польского короля Яна Собеского, который в семнадцатом веке, когда мусульманские орды хлынули в христианскую Европу и нацелились на самое ее сердце, повел свою армию из Польши в Австрию и разгромил турок у ворот Вены. К нему никто не обращался, его никто об этом не просил, но он так решил.

Мэдокс оглядел сидящих за столом, убедился, что все его слушают, и продолжил:

– Нас тоже никто не просил спасать западную цивилизацию, но мы ясно видим опасность и сделаем то, что должно. Я верю: Святой Дух направляет наши мысли и действия, точно так же как Господь направлял короля Яна, который почти ничего не выигрывал, но мог потерять все, когда ринулся на помощь братьям-христианам в Вене. Потому что король Ян знал, джентльмены, что если он не остановит турок возле Вены, то вся Европа окажется в руках мусульман. И вспомните вот еще что: никто в Европе не пришел на помощь осажденному городу, Европа предпочла засунуть голову в песок и молиться, чтоб не стать следующей жертвой мусульман. Знакомая картина, верно? Но Святой Дух снизошел на короля Яна, вошел в его сердце и указал, что нужно делать, ибо его победа над исламом угодна Господу. И вот, вооруженный и окрыленный Святым Духом, польский король Ян Собеский разгромил мусульман-турок и спас христианскую Европу. Этот человек не просил себе никаких наград и благодарностей за свой подвиг, да и не получил их.

– Даже концессии на добычу нефти? – спросил Лэндсдэйл.

Бэйн Мэдокс проигнорировал его ехидный вопрос.

– Мы, джентльмены, – продолжал он, – действуем как король Ян. Мы сегодня единственная преграда между западной цивилизацией и врагом, который уже у наших ворот. Это Господь привел нас сюда – в этот момент и с этой целью. Пожертвовав двумя американскими городами – которые, подобно Содому и Гоморре, и так не слишком многого стоят, – мы предотвратим разрушение врагами других американских городов, которые они сами выберут и в назначенное ими время. По сути дела, мы спасаем Вашингтон, Нью-Йорк, Сиэтл, Чикаго, Атланту, Даллас… Палм-Бич… Я хочу, чтобы вы все поняли это и нынче ночью спали спокойно, не терзая себе сердце, душу и разум.

Он снова обвел всех взглядом.

– Если бы Иисус Христос был сейчас здесь, он сказал бы: «Укрепите свои сердца, ребята, наберитесь мужества, и – вперед!»

Четверо остальных украдкой посмотрели друг на друга, но не стали комментировать слова Мэдокса и предполагаемое напутствие Иисуса Христа.

Бэйн Мэдокс отпил глоток водки и заключил:

– Итак, я все сказал. А теперь прошу вас склонить головы в молитве и просить Господа придать нам сил, направить и, быть может, отпустить наши грехи, если он сочтет, что они у нас есть. – Затем Мэдокс добавил: – Вы, Харри, тоже помолитесь с нами.

Мэдокс склонил голову, остальные не слишком охотно последовали его примеру.

Харри Маллер молился, чтобы хоть один из этих ребят обрел здравый смысл или утратил над собой контроль. Или хотя бы услышал более подходящее божественное откровение, нежели озвученное Мэдоксом.

Через минуту тот провозгласил:

– Аминь! Коктейли подадут в пять, в баре. Одежда обычная. Покерные карты в игровой комнате. Имеется также мишень для дартса, выполненная в виде физиономии Хусейна. Ужин в семь тридцать, пиджак и галстук, пожалуйста. Уходя, воспользуйтесь камином – сожгите все свои заметки. Заседание исполнительного совета объявляю закрытым. Благодарю за то, что вы приехали.

Четверо мужчин собрали свои вещи и вышли из комнаты.

Бэйн Мэдокс и Харри Маллер смотрели друг на друга, разделенные длинным столом.

– Вот мы и остались вдвоем, Харри, – сказал Мэдокс.

Харри прикинул свои шансы. Если ему удастся уложить Мэдокса, окно – самый простой выход. Однако существует более привлекательный выход из положения, чем просто бегство, – переговорить с двумя головорезами, дежурившими снаружи, рассказать, что эти гады придумали.

– О чем вы размышляете? – спросил Мэдокс.

– О том, что мне нравится ваш план.

– Ерунда. Послушайте, а как вам мои доводы?

– О'кей.

– Просто «о'кей»?

– Я не совсем понял про короля Яна. – Харри прикинул, что ему хватит и трех секунд, чтобы одолеть Мэдокса, несмотря на кандалы на ногах.

– Меня беспокоит, что вы меня недопоняли, – заметил Мэдокс. – Вы что же, хотите, чтобы эта гребаная война с терроризмом продолжалась до тех пор, пока состарятся ваши внуки?

– Слушай, приятель, мы должны принимать удары и отвечать на них. Но они не будут использовать ядерное оружие, значит, и мы не должны. Вы неправильно толкуете смысл «Адского пламени».

– Нет, правильно. И смысл его в том, что он сработает даже слишком хорошо!

– Ага, вот в этом-то все и дело!

– Да нет, Харри, тут все просто: если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Так?

– Да как угодно. – Харри схватил тяжелую металлическую пепельницу, которой пользовался Лэндсдэйл, и, метнув ее в Мэдокса, вскочил на ноги. Мэдокс пригнулся, избегая удара.

Харри проскочил разделявшие их десять футов менее чем за пару секунд, но Мэдокс был уже на ногах и отступал к стене. Харри старался двигаться как можно быстрее, но Мэдокс оказался проворнее и уже вытащил свой пистолет.

Харри кинулся на него, и тот выстрелил почти в упор. Харри замер, удивленный, что не почувствовал удара пули, и вдруг осознав, что звук выстрела был едва слышен.

Бэйн Мэдокс отступил еще дальше, и они уставились друг на друга. Харри сделал шаг к нему, но тут ноги у него подкосились и все вокруг поплыло.

– Успокойтесь, – сказал Мэдокс.

Харри почувствовал, что ноги перестают ему повиноваться, и упал на колени. И тут заметил дротик, торчащий у него из груди.

– Дартс с транквилизатором, – пояснил Мэдокс. – Используется против черных медведей.

Харри выдернул дротик – на игле повисла капля крови.

– Мне нельзя убивать федеральных агентов, так что вам придется умереть каким-нибудь другим способом. Например, в результате несчастного случая на охоте.

Открылась дверь, и один из охранников спросил:

– Все в порядке, мистер Мэдокс?

– Да, Карл, все в порядке. Пожалуйста, отведите мистера Маллера вниз, в его комнату.

Появился второй охранник, и они с Карлом направились к Харри.

Тот едва мог стоять на коленях; в комнате, казалось, становилось все темнее. Он глубоко вдохнул и с трудом произнес:

– Ядерный… – Он помнил, что нельзя двигаться, чтобы транквилизатор не так быстро подействовал. – Они хотят… взорвать… чемодан…

Охранники подняли его с пола, поставили на ноги, и Карл, подняв его на руки, как пожарный пострадавшего, пошел к двери.

– Вы вообще-то мне нравитесь, Харри, – сказал Бэйн Мэдокс. – Крутой парень. К тому же оказали мне большую услугу. Так что зла я на вас не держу.

Харри едва понимал, что ему говорят, но сумел прошептать:

– Пошел в жопу…

– Ну, это вряд ли, – заметил Мэдокс и приказал Карлу: – Держите его на седативах. Я загляну попозже.

Охранники вышли, и Мэдокс закрыл за ними дверь. На ковре валялись окурки, и это его раздражало. Он собрал их и положил в пепельницу.

Потом он подошел к черному чемодану и погладил ладонью блестящую кожу:

– Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы это сработало…

Часть VII
Воскресенье
Норт-Форк, Лонг-Айленд и Нью-Йорк

Мы имеем право убить четыре миллиона американцев – два миллиона из них дети, – а также заставить бежать вдвое больше и оставить ранеными и инвалидами сотни тысяч.

Сулейман Абу-Гайт, представитель Усамы бен Ладена. Май 2002 г.

Глава 15

Мы с Кейт все же спустились к завтраку утром в воскресенье и обнаружили, что наши соседи-постояльцы ничего интересного собой не представляют: обычный набор любителей попить прохладного винца из Манхэттена – в данном случае три пары неопределенного пола, ко всему относящиеся страшно серьезно, словно прибыли сюда на кастинг для Национального радио. Невозможно было определить, знают ли они друг друга и кто с кем сюда приехал. Вполне возможно, все они только что познакомились на демонстрации против абортов.

Постояльцы оживленно болтали, обмениваясь разрозненными страницами воскресного выпуска «Таймс», словно обнаружили какие-то священные тексты, завернутые в их салфетки.

Мы перезнакомились со всеми и уселись с Кейт на два свободных места за столом в обеденном зале. Тюремная надсмотрщица приволокла нам кофе и апельсиновый сок и рекомендовала начать с горячей овсянки.

– А горячие булочки у вас есть?

– Нет.

– Я не могу читать «Таймс» без горячих булочек. Горячая овсянка отлично сочетается с «Уолл-стрит джорнал». У вас есть «Уолл-стрит джорнал»?

– Горячая овсянка вполне подойдет, спасибо, – перебила меня Кейт.

Мои сотрапезники оживленно комментировали милые пустячки из разделов «Таймс» – искусство, путешествия, отдых, книги и так далее. Разве я на такое напрашивался?!

Apres sex [10]10
  После секса (фр.).


[Закрыть]мы прикончили бутылку красного вина, и я ощущал легкое похмелье, отчего всегда делаюсь ворчливым и раздражительным. Так что в отличие от Кейт не принимал участия в общем разговоре.

У меня был с собой маленький «смит-вессон», положенный мне во внеслужебное время, – висел в кобуре, пристегнутой к ноге над лодыжкой, и я уже начал подумывать, как бы уронить салфетку, нагнуться за ней и, вытащив при этом револьвер, заорать: «Не двигаться! Я филистер! Всем заткнуться и жрать свою овсянку!» Но я же знаю, как Кейт реагирует на подобные мои глупости.

А разговор тем временем переместился на заголовок в «Таймс» – «Рамсфелд приказывает переработать планы ведения войны, добиваясь более быстрых действий». Мои сотрапезники уже пришли к единому мнению – война с Ираком неизбежна, учитывая настрой нынешней администрации.

Если бы я любил делать ставки – а я и впрямь не прочь этим заниматься, – то поставил бы на январь или, может, на февраль. А в марте шансы, пожалуй, будут еще выше.

Один из мужчин по имени Оуэн заметил мое безразличие и спросил:

– А вы как считаете, Джон? Почему нынешняя администрация хочет начать войну со страной, которая не причинила нам никакого зла?

Вопрос, кажется, был с подковыркой – такие я обычно задаю подозреваемым; например: «Когда вы перестали бить свою жену и начали работать на Аль-Каиду?»

Но ответил я Оуэну вполне правдиво:

– Думаю, мы можем избежать войны, если сумеем укокошить Саддама и его психически ненормальных сынков с помощью снайперов или нескольких крылатых ракет.

За столом на минуту воцарилось молчание, потом другой мужчина, Марк, произнес:

– Значит… вы не за войну… но считаете, что нам надо убить Саддама Хусейна?

– Я бы поступил именно так. Войны надо приберегать на тот случай, когда они действительно нужны.

Женщина по имени Майя полюбопытствовала:

– А нам когда-нибудь бывают нужны войны?

Вопрос, я думаю, риторический. И я спросил ее, в свою очередь:

– А что бы вы предприняли после нападения на Всемирный торговый центр и Пентагон? Послали бы «Дикси Чикс» [11]11
  Женское вокальное трио, исполняющее песни в стиле кантри. Популярно в США с конца 90-х гг.


[Закрыть]в Афганистан с миссией доброй воли?

– Джон любит делать провокационные заявления, – заметила Кейт.

Мне хотелось прекратить этот идиотский разговор, но Марк, кажется, мной заинтересовался.

– Вы чем занимаетесь, Джон? – спросил он.

Обычно в таких случаях я представляюсь инспектором по термитам, но сейчас решил не заниматься глупостями и ответил:

– Я сотрудник Федеральной антитеррористической оперативной группы.

После минутного молчания Марк уточнил:

– В самом деле?

– Да. А Кейт – специальный агент ФБР.

– Мы работаем вместе, – добавила Кейт.

Одна из дам, Элисон, воскликнула:

– Как интересно!

– Как вы считаете, уровень террористической опасности – сейчас объявлен «оранжевый» – это реально или они просто нас запугивают в политических целях? – обратился ко мне третий парень, Джейсон.

– Ха! Понятия не имею. А что по этому поводу пишет «Таймс»?

Но он продолжал настаивать:

– Насколько реальна сегодня эта угроза?

– Угроза терроризма в Америке вполне реальна, – вмешалась Кейт. – Однако, не разглашая секретных сведений, могу сказать, что у нас нет никакой конкретной информации о надвигающемся нападении.

– Тогда зачем, – не отступал Джейсон, – объявлен «оранжевый» уровень опасности, означающий высокую вероятность нападения террористов?

– Это всего лишь предосторожность в связи с годовщиной событий одиннадцатого сентября, – пояснила Кейт.

– Ну, все уже в прошлом, – сказал Марк. – Думаю, теперь это просто способ держать страну в страхе, чтобы администрация могла реализовывать свои задумки в плане внутренней безопасности, что, в сущности, является наступлением на гражданские свободы. – Он посмотрел на меня: – Вы согласны с этим, Джон?

– Абсолютно согласен. Вообще-то, Марк, мы со специальным агентом Мэйфилд направлены сюда с заданием сообщать обо всех антиправительственных и подрывных действиях. Так что должен вас предупредить: все ваши высказывания могут быть использованы против вас в военном трибунале.

Марк сумел выдавить слабую улыбку.

– Мне кажется, вы снова нас провоцируете, – сообщила мне Элисон.

– Это, видимо, мой лосьон после бритья так действует.

Элисон засмеялась. Думаю, я ей понравился. А еще я уже начал подозревать, что, кончая, она громко вопит.

Третья женщина, Пам, обратилась к нам:

– Вы когда-нибудь арестовывали террориста?

Вопрос вроде вполне нормальный, но, судя по общей тональности разговора, его вполне можно было воспринять совершенно иначе, что Кейт и сделала, ответив:

– Если вы имеете в виду исламских террористов, то нет. Однако, – тут она встала и задрала свой пуловер, предъявив обществу длинный белый шрам на спине, который начинался под ребрами слева и заканчивался чуть выше задницы, – один ливийский джентльмен по имени Асад Халил достал меня из снайперской винтовки. В Джона он тоже попал.

У меня шрам был на правом бедре, так что его невозможно было продемонстрировать данной разнополой компании, не стаскивая штаны.

Кейт опустила пуловер.

– Итак, террористов я не арестовывала, но один в меня стрелял. И я была в одной из башен-близнецов одиннадцатого сентября.

В обеденном зале стало тихо, и я подумал, что они, наверное, ждут, когда я покажу им свой шрам. И следы еще трех пулевых ранений от неких испаноговорящих джентльменов, прикончивших мою карьеру в УП Нью-Йорка, причем две из трех дырок располагались в неприличном месте, но одна была на груди и я мог бы приписать ее ливийцу. Потому что мне действительно хотелось расстегнуть рубашку и показать Элисон свой шрам.

– Джон?

– Что?

– Я сказала, что уже готова.

– Чувствую запах жареных сосисок.

– Я хотела бы выехать пораньше.

– Хорошо. – Я встал и пояснил: – Мы едем на остров Плам. Их исследовательская лаборатория занимается вопросами биологической войны. У них вроде как пропало восемь литров культуры сибирской язвы, и нам надо выяснить, куда она делась. – И добавил: – Будет крайне неприятно, если при опылении какого-нибудь виноградника вместо дезинсектанта используют эту штуку. – Я откашлялся. – Извините. Желаю всего наилучшего.

Мы покинули разваливающуюся халупу и пошли к нашему джипу.

– Вряд ли нужно было так их пугать, – сказала Кейт.

– Что?

– Сам знаешь что! – Она рассмеялась, чего ни за что не сделала бы до 11 сентября или даже через полгода после этого. Теперь, как я уже говорил, она стала совершенно другим человеком, расслабилась и в конце концов оценила мой острый ум и изощренный юмор. – А все-таки ты просто жуткий недоумок, – заметила она.

Это не совсем соответствовало моему представлению о себе. Мы залезли в джип и убрались оттуда прочь.

Тут она вдруг заговорила низким голосом, наверное, пытаясь имитировать меня:

– У них там вроде как пропало восемь литров культуры сибирской язвы.

– Ты простыла?

А она продолжала:

– Будет крайне неприятно, если при опылении какого-нибудь виноградника вместо дезинсектанта используют эту штуку. – Дважды кашлянула. – Извините. Кажется, у меня сибирская язва.

– Этого я не говорил.

– Ты откуда это взял?

– Не знаю. Просто пришло в голову.

– Ужасно!

– Сибирская язва – это и впрямь ужасно.

– Я твою голову имею в виду.

– Правильно. Куда едем?

– Я знаю один отличный антикварный магазин в Саутхолде.

– Пойдем лучше в церковь. Дешевле обойдется.

– Нет, в Саутхолд. Поворачивай здесь налево.

Итак, утро воскресенья мы провели, ковыряясь в антиквариате. Я не слишком увлекаюсь подобной рухлядью – по большей части это ведь действительно кишащие червями обломки гнилого дерева и траченные молью обрывки материи в совершенно антисанитарном состоянии. Я бы скорее рискнул заразиться сибирской язвой, чем возиться с антиквариатом.

Не стоит даже упоминать, что мы, конечно, ничего не купили. Кейт вдруг заявила:

– А зачем вообще мне нужны эти древние обломки? За одним таким я уже замужем.

Ленч мы себе устроили в какой-то забегаловке, где я в конце концов получил свою вожделенную горячую булочку, которой мне не досталось за завтраком, плюс яичницу с колбасой.

После ленча мы заехали еще в несколько винных подвальчиков, где я прикупил с дюжину бутылок вина, которые за ту же цену мог бы купить на Манхэттене, а затем остановились возле магазинчика со свежей огородной продукцией.

Мы редко едим дома – Кейт не умеет готовить, да и я тоже; к тому же я не ем ни фруктов, ни овощей. Но тут мы закупили тонну всего этого вместе с листвой и землей плюс пятидесятифунтовый мешок лонг-айлендской картошки.

– И что мы будет делать со всем этим дерьмом? – осведомился я.

– Ты собьешь по дороге оленя, и я приготовлю охотничье рагу.

Звучало весьма занятно. И почему я сам до такого не додумался?

Мы забрали свои вещи из гостиницы, уплатили по счету и поехали обратно в город.

– Ну, хороший уик-энд получился? – спросила она.

– Хороший. Если не считать завтрак.

– Тебе надо почаще общаться с людьми, придерживающимися иных взглядов.

– Именно этим я все время и занимаюсь. Я ведь женат.

– Очень смешно. – Это напомнило мне, что я собирался кое о чем у нее узнать.

– Так что тебе известно про клуб «Кастер-Хилл»? Я не верю в твою неосведомленность.

Она сперва обдумала мое заявление, потом ответила:

– Мне известно, что тебя чуть не направили туда для наблюдения.

– И что это значит?

– Ну… Том Уолш спросил меня, не возражаю ли я, если он пошлет тебя туда для слежки.

– Да неужто? И что ты сказала?

– Что, естественно, возражаю. А ты откуда узнал про этот клуб?

– От Харри Маллера, на которого и свалилось это задание.

– И что именно он тебе поведал?

– Вопросы задаю я. Почему ты мне ничего про это не сообщила?

– Том просил ничего тебе не говорить. Но я все равно собиралась это сказать.

– Когда?

– Сейчас. По пути домой.

– Ага. Правильно. А почему ты не хотела, чтобы я туда ехал?

– Я ждала этого уик-энда, чтобы отправиться куда-нибудь с тобой.

– Я и про это ничего не знал до половины пятого в пятницу.

– Я думала об этом.

– По сути дела, ты просто в спешном порядке пыталась забронировать места в гостинице в самый последний момент. – И сообщил ей ехидно: – Милая, ты забыла, с кем разговариваешь. Не старайся запудрить мозги классному специалисту по запудриванию мозгов да к тому же еще и прекрасному детективу.

Она обдумала услышанное.

– Ну… мне просто не понравилось это задание… вот я и сказала Тому, что у нас уже есть планы на уик-энд, а потом мне пришлось эти планы срочно разрабатывать.

Я переварил слова и осведомился:

– Что ты имеешь в виду? Что именно тебе не понравилось в этом задании?

– Ну, не знаю… это просто предчувствие… инстинкт… что-то такое было в манере Тома…

– Что-то конкретное?

– Нет, вряд ли… возвращаясь к этому теперь, думаю, я просто слишком многое себе вообразила, стараясь понять, что у него на уме. И еще – мне не хотелось оставаться на уик-энд в одиночестве.

– Что ж ты не вызвалась составить мне компанию?

– Джон, оставь это. Извини, я тебе наврала. И извини, что не сказала раньше.

– Извинения будут приняты, если ты расскажешь, что это такое – клуб «Кастер-Хилл».

– Я и сама толком не знаю. Но Том сказал, что это развлекательный клуб, где общаются богатые и влиятельные люди.

– Значит, я мог бы там поразвлечься.

– Тебе бы пришлось фотографировать этих…

– Это я знаю. А вот почему за этими людьми требуется следить?

– Я правда не в курсе. Он не собирался рассказывать мне все подробности. Есть основания предположить, что в политическом плане все они консерваторы, может, даже радикально настроенные.

– Это не преступление.

– Это все, что мне известно.

Я уже выехал на скоростное шоссе Лонг-Айленда, направляясь на запад, в сторону заходящего солнца. В джипе воняло, как на рынке корейских товаров, а бутылки перекатывались и звенели на полу позади меня.

Я думал над тем, что́ сообщила мне Кейт, но не имел достаточно фактов, чтобы прийти к каким-то выводам. Некоторые вещи, впрочем, сразу обращали на себя внимание – например, политическая ориентация членов клуба «Кастер-Хилл» и их высокое положение. Психи с правым уклоном, вечно встревающие во всякие криминальные дела, – это чаще всего выходцы из низших классов. И клуб у таких деятелей – если он у них вообще имеется, – как правило, бензоколонка или лачуга в лесу. А эта группа явно представляет собой нечто совершенно иное.

Вот практически и все, чем я располагаю в данный момент. Если бы у меня хватало ума, этого оказалось бы вполне достаточно. А при желании узнать побольше я могу расспросить Харри завтра утром.

– Мне кажется, – заметила Кейт, – ты злишься на меня за то, что я ничего тебе не сказала о разговоре с Томом насчет отправки на это задание.

– Вовсе нет. Я просто счастлив, что моя карьера попала в столь надежные руки. По сути дела, это очень трогательно – что вы с Уолшем обсуждали, куда малышу Джону поехать на уик-энд.

– Джон…

– Может, тебе следовало бы ему сказать, что ты не против, но ему сперва нужно узнать у собственной жены, не возражает ли она?

– Перестань валять дурака!

– Да я просто разминаюсь.

– Оставь. Это не имеет никакого значения. Пойди и скажи Уолшу, что я тебе все рассказала и тебе не нравится его стиль руководства.

– Именно это я и собираюсь сделать.

– Только склоку не заводи. Постарайся быть дипломатичным.

– Я буду очень дипломатичен. А можно мне бросить его через бедро?

Потом мы некоторое время ехали молча. Я уже понял, что утром, перед беседой с Уолшем, мне следует переговорить с Харри. И набрал номер его сотового.

– Кому звонишь? – спросила Кейт.

– Своему консультанту-психоаналитику, специалисту по эмоциональным стрессам.

После шести гудков послышался голос Харри: «Вы дозвонились до детектива Харри Маллера. После звукового сигнала оставьте свое сообщение и номер телефона, по которому я могу вам перезвонить». Би-и-ип.

– Харри, это Кори, – сказал я. – Кейт собирается приготовить охотничье рагу. У нас есть картошка, овощи и красное вино. Кому-то из нас надо бы сбить на дороге оленя, чтобы иметь все ингредиенты. Перезвони мне, как только сможешь.

Я отключил связь и взглянул на Кейт:

– Это задание со слежкой могло бы оказать благотворное воздействие на мою карьеру. Правда, там легко попасть медведю в зубы.

– Может, Том именно поэтому хотел, чтобы туда поехал ты.

– Чтобы помочь моей карьере или чтобы меня съел медведь?

– Этот вопрос ты мог бы и не задавать.

Я улыбнулся. Мы взялись за руки, она включила радио, поймав какую-то станцию с легкой музыкой. Остаток пути домой мы мило болтали обо всяких пустяках.

Когда мы подъехали к тоннелю в Мидтауне, перед нами открылся вид ярко освещенного Манхэттена. Ни я, ни Кейт не стали поминать исчезнувшие из этого пейзажа башни-близнецы, но оба знали, о чем думает каждый.

Припоминаю свою первую здравую мысль после атаки на башни: «Человек, пытающийся ударить тебя ножом, не имеет пистолета». И я еще сказал стоявшему рядом копу: «Слава Богу, у них нет ядерной бомбы». А коп ответил: «Пока нет».