Текст книги "Колониальная служба (Сборник)"

Автор книги: Мюррей Лейнстер

– А я как раз хотел еще раз снять показания датчиков, – откликнулся другой голос. – Пошли, Бак, займемся этим вместе!

Кабинет Хендмана на удивление быстро опустел, и вскоре Рики, Кен и Бордман остались втроем, как в те страшные минуты, когда они обсуждали полученную с Теры информацию… Только теперь все было по-другому. Теперь – во всяком случае, для этих двоих – Бордман не был больше Старшим Надсмотрщиком.

– Спасибо, – Дэниэл перевел взгляд с брата на сестру. – Спасибо вам за поддержку… Но ведь я не…

– Это вам спасибо, Бордман, – твердо проговорил Кен. – Честно говоря, я никогда еще не чувствовал себя так паршиво, как в те минуты, когда мы с Рики сидели вдвоем над этим сообщением с Теры… До тех пор, пока не пришли вы, все казалось абсолютно безнадежным!

– Но ведь я и не…

– Вы помогли нам понять, что пока человек жив – он еще не мертв и что только мертвому простительно лежать и ничего не делать! Вот за это я и благодарю вас, Бордман.

– Меня зовут Дэниэл, – Бордман пожал протянутую руку. – В школе друзья называли меня Дэн.

– А после школы? – не удержалась Рики, заглядывая ему в лицо.

– В интернате и в Академии у меня не было друзей. Как-то так получилось…

– Ну, зато теперь они у вас есть, – весело сказал Кен.

Бордман никогда бы не подумал, что эти простые слова способны доставить ему такую радость. Да уж, самое подходящее время радоваться дружескому рукопожатию и паре добрых слов – но в обществе Рики он уже начал понемногу привыкать к своим странным чувствам, странным мыслям и странному поведению.

А Рики продолжала смотреть на него с такой надеждой, что он с трудом мог выдержать ее взгляд. И еще труднее ему было поверить, что подобный взгляд мог относиться к нему. Ведь даже предложенный им трюк с поддержкой ловушки в воздухе был ненов. Его использовали на Сариле для подпитки энергией гигантской помпы. Но даже теперь, когда этот трюк не сработал, Рики как будто чего-то ждет от него – именно от него, а не от любого из деловитых, головастых работяг, составляющих колонию Лани!

– Мы не можем отчаиваться! – голос Кена заставил Дэниэла очнуться. – Мы не должны! Мы ведь помогаем не только себе! На Тере началась паника. Сначала наш отчет о кабельных ловушках вселил в людей надежду, но потом стало понятно, что это их не спасет. Но они знают, что наше положение гораздо хуже, и чем дольше мы продержимся, тем больше вселим в них надежды! Мы должны каким-то образом продержаться, черт возьми!

Однако Бордман думал сейчас совсем о другом.

– Тот парень… Донован… Отчасти ведь он был прав. Корабль Надзора должен скоро прийти за мной, и… Я, конечно, не собираюсь покидать Лани, но Рики… И другие женщины… Корабль мог бы забрать их всех. Хотя бы только женщин…

Кен взглянул на сестру.

– Даже думать об этом забудь! – сердито воскликнула та. – Не знаю, что скажут другие женщины, но я остаюсь здесь – с тобой и с Бордманом… С Дэном… И больше никогда не смейте даже заговаривать со мной об этом!

– Я так и знал, – обреченно пробормотал Кен.

– К тому же в эвакуации не будет необходимости, когда господин Бордман… То есть Дэн… придумает еще что-нибудь!

– Что я должен придумать? – тупо пробормотал Бордман.

– Не знаю, что, но знаю… ты это сделаешь! Ты сможешь это сделать – для меня! Только не говори мне, что я в тебе ошиблась, Дэн!

Рики бросилась к двери, как будто боялась услышать его ответ.

И напрасно – Бордман стоял с открытым ртом как минимум полминуты после ее ухода.

Дэниэл не знал, как проводили вечер «первого дня конца света» люди дела, – а сам он, запершись в своей комнате, думал, занимался расчетами, снова думал и снова рассчитывал… словно это была его последняя ночь перед самым ответственным экзаменом.

Было нетрудно высчитать, что в этом ледяном мире температура будет падать постепенно, до тех пор, пока СО 2не вымерзнет из атмосферы. И тогда не будет особой разницы между температурами на планете и в открытом космосе. Ведь именно двуокись углерода отвечает за парниковый эффект.

Но скоро парниковый эффект исчезнет на Лани. А когда это произойдет на внутренней планете…

Была уже глубокая ночь, когда Бордман оказался у дверей комнаты Рики.

– Дэн? Что случилось?

Ему было трудно вынести вопросительной взгляд, которым его встретила девушка, – столько в нем было отчаянной надежды и веры в его всемогущество.

– Рики, я хочу, чтобы ты вышла со мной, – отрывисто сказал Бордман.

– Сейчас? Обычно у нас никто не выходит ночью… – но она тут же торопливо кивнула: – Да, конечно, подожди минутку, Дэн!

Вскоре Рики появилась в коридоре в массивном комбинезоне и ботинках с подогревом. Поверх всей этой амуниции на девушке была надета длинная, заполненная воздухом куртка – но даже подобный костюм она умудрялась носить с чисто женским изяществом. Перед Бордманом стояла не просто озорная девочка-подросток, всегда готовая схулиганить, как только учитель отвернется, а маленькая женщина, удивительным образом сочетающая в себе слабость и силу, сознание своей привлекательности и потребность в защите…

Они молча прошли через шлюз, и Дэниэл помог Рики спуститься, потому что ступеньки больше не обогревались. Дорожка была покрыта толстым слоем изморози – крошечные кристаллы напоминали очень мелкий белый порошок.

В небе не было луны, зато слабо светились покрытые льдом горы. На их фоне четко обозначились выстроившиеся ровными рядами жилища-соты. Ни единого дуновения ветерка, ни единого шевеления, ничего живого кругом. Тишина была такой, что звенело в ушах. Древний покой мира до того, как в нем зародилась самая первая жизнь…

Бордман задрал голову и очень долго смотрел на небо, все время ощущая присутствие стоящей рядом Рики.

– Посмотрите вверх, – наконец тихо сказал он.

Она и сама уже разглядывала небо, заполненное звездами, которые больше не производили впечатления одиноких точек. Они были такими разными, что глаза инстинктивно искали среди них самый сложный узор.

– О, как красиво! – невольно воскликнула Рики.

– Смотрите! – настаивал он. – Продолжайте смотреть!

Она послушно завертела головой. Да, подобное раньше невозможно было себе представить! Группы звезд образовывали всевозможные геометрические фигуры, были и узоры, в которых звезды не соединили до конца их призрачные линии.

– Это прекрасно, – прошептала Рики. – Но что я должна увидеть?

– Ищите то, чего здесь нет.

Девушка продолжала смотреть, но по-прежнему не замечала ничего необычного. Звезды заполнили все черное пространство неба, лишь где-то вдалеке мерцал, затухая, сероватый свет.

И тут она поняла.

– Северное сияние исчезло! – воскликнула Рики.

– Правильно, – кивнул Бордман. – Здесь всегда были северные сияния, правда?

– Да. Я увидела его сразу, едва мы приземлились, – оживилась девушка. – Незабываемое зрелище! Потом я каждый день говорила себе, что ночью обязательно понаблюдаю за ним, но снаружи по ночам так холодно, что…

Холодно – это мягко сказано, правильней было бы сказать – убийственно холодно! Холод был настолько силен, что грудь сдавливало при вдохе и даже через комбинезон чувствовалось ледяное дыхание мороза.

– Вернемся, – предложил Дэниэл, но Рики покачала головой.

– Нет, подожди, я хочу понять, что произошло? Раньше северные сияния полыхали каждую ночь, так почему же…

– Северное сияние, – начал Бордман, – происходит в очень ограниченном верхнем слое воздуха, на высоте семьдесят – девяносто миль, когда бог знает откуда взявшиеся лучи солнца проходят через ионный слой, пересекая магнитное поле планеты. Мы используем ионосферу гораздо ниже того места, где оно происходит, но мне кажется, что именно мы виноваты в его отсутствии!

– Мы? – воскликнула Рики. – Мы, люди?

– Да. Мы срываем ионы с их привычного места – то же, что делает солнечный свет днем. Видимо, мы отобрали у северного сияния его энергию. Не так много отобрали – но ионизация обладает ультрафиолетовым эффектом. Атмосферные газы не так-то легко ионизировать. Кроме всего прочего, если солнечная активность несколько уменьшится, то это может означать чудовищное сокращение ультрафиолетовой части спектра. Уменьшение ионизации должно быть в пятьдесят раз больше, чем падение интенсивности солнечного излучения. А мы вычерпываем энергию из того малого, что у нас имеется.

Девушка молча слушала его, между ее тонких бровей обозначилась складка.

– Я всегда подозревал, что я идиот. Или, может быть, оптимист. А, может быть, и то и другое одновременно. Но если мы уничтожили северное сияние – значит, мы уже добрались до дна бочки. И это оказалась не такая глубокая бочка, как кто-либо предполагал! Стало быть, – с большим трудом проговорил он, – мы не сможем накопить в шахте достаточное для поддержания жизни тепло, а если бы и набрали, не сможем сохранить его надолго.

– Зачем ты говоришь мне это, Дэн? Ты вытащил меня ночью на мороз только для того, чтобы показать северное сияние… Верней, его отсутствие… И подобными возвышенными словами приготовить меня к смерти – так?

– Н-нет… Я хотел, чтобы ты до конца поняла – вряд ли ловушки или что-нибудь другое помогут продержаться нам здесь хоть сколько-нибудь долго. Поняла – и подумала еще раз о корабле Колониального Надзора…

– Я же просила никогда не упоминать при мне об этом!

Девушка резко повернулась и зашагала к шлюзу.

Он помог ей войти и поспешил закрыть наружную дверь. Рики начала дрожать, как только ощутила тепло, и тогда, едва ли сознавая, что он делает, Бордман обнял ее и крепко-крепко прижал к себе… Нашел губами ее губы…

– Хей! Парень! Ты не боишься, что при такой температуре все сперматозоиды замерзнут, не добравшись до цели?

Тот, кто выкрикнул это, распахнув дверь шлюза, тут же захлопнул ее снова и, стуча ботинками, побежал по коридору, но Бордман и Рики уже отпрянули друг от друга.

– Пойдем, Дэн…

– Подожди! – на самом деле Дэниэлу не хотелось покидать этот закуток, где Рики была к нему так близко, и он сделал вид, что его интересует какой-то очень важный вопрос. – Рики, ты знаешь белобрысого тощего парня, который работает на контрольном пункте ловушки?

– Ты, наверное, говоришь про Ника Гладстона? А зачем он тебе нужен?

– Я просто вспомнил, как этот Гладстон недавно обозвал меня. К «Старшему Надсмотрщику» я уже привык, но «дитя Марии»…

– А! – даже в темноте шлюзовой камеры Бордман почувствовал, что Рики улыбается. – Дело в том, что Ник помешан на старинной поэзии, а «Дети Марфы» – это одно из любимых его стихотворений. Ну, помнишь старую библейскую притчу про двух сестер, Марию и Марфу, к которым в дом пришел Христос? Мария села у ног Христа и слушала его слова, а Марфа хлопотала о богатом угощении для гостя. Наконец Марфа упрекнула сестру, что та совсем ей не помогает, но Иисус ответил, что Мария избрала самую благую часть, которая не отнимется у нее… Вот про это написал один древний поэт, Киплинг, в те годы, когда земляне организовывали колонии в пределах своей планеты и сталкивались с такими же трудностями и проблемами, как мы сейчас! Если хочешь, я могу прочесть тебе это стихотворение, Дэн…

– Ты знаешь его наизусть?!

Стихи всегда давались Бордману куда труднее алгоритмов.

– Ник так часто мне его декламировал, что трудно было не запомнить! – и Рики, тесно прижавшись в Бордману, начала вполголоса:

 
Дети Марии легко живут,
к части они рождены благой.
А детям Марфы достался труд
и сердце, которому чужд покой.
И за то, что упреки Марфы грешны были
пред Богом, пришедшим к ней,
Детям Марии служить должны Дети ее
до скончанья дней.
Это на них во веки веков прокладка дорог
в жару и в мороз,
Это на них ход рычагов; это на них
вращенье колес.
Это на них всегда и везде погрузка,
отправка вещей и душ,
Доставка по суше и по воде Детей Марии
в любую глушь.
«Сдвинься», – горе они говорят. «Исчезни», —
они говорят реке,
И через скалы пути торят, и скалы
потворствуют их руке.
И холмы исчезают с лица земли, осушаются
реки за пядью пядь,
Чтоб Дети Марии потом могли в дороге
спокойно и сладко спать…
 

– …Он был прав, – задумчиво произнес Дэниэл после того, как девушка замолчала.

– Кто? Киплинг?

– Нет, этот твой белобрысый знаток старинных стихов. Я – Дитя Марии, таков мой удел…

– Замолчи! – перебила Рики почти со злостью. – Я не знаю, чье ты дитя, но Ник Гладстон тебе и в подметки не годится! Пошли!

Уже идя рядом с Бордманом по коридору, она с обидой заметила:

– Ник вовсе не мой!

О боже, она все еще верила в него! Похоже, неудавшийся трюк с ионными ловушками как раз убедил ее, что для Бордмана нет безвыходных ситуаций. И эта наивная вера Рики заставляла его искать выход – вряд ли он стал бы метаться ради спасения своей жизни.

По дороге к кабинету Хегмана Бордман успел просчитать и отбросить с полдюжины вариантов, которые сначала внушили ему надежду, но почти сразу исчерпали себя – и только у двери он хмуро поинтересовался:

– И как часто Ник Гладстон читает тебе стихи?

– Часто! – с задорным вызовом ответила Рики. – Кстати, Дэн…

– Да?

– И ты тоже мог бы попытаться это сделать!

Бордман переступил порог кабинета Кена, не успев что-либо сделать с лицом. Впрочем, в присутствии Рики он уже и не пытался напустить на себя прежнюю значительную важность.

– Только что звонили из контрольного отсека посадочной ловушки, – оторвавшись от экрана, сказал Кен. Под его глазами чернели круги – похоже, ему так и не удалось поспать этой ночью. – Ловушка установлена на максимальное вычерпывание энергии, в то время как она забирает всего пятьдесят тысяч киловатт.

– Мы возвращаемся в каменный век, – Дэниэл попытался иронизировать по этому поводу.

Что ж, когда у человека нет других источников энергии, кроме собственной мускульной силы, он мало чем отличается от дикаря каменного века. Благодаря добавочному киловатту энергии от мышц лошади он переходит в разряд варваров, и по мере того, как ему удается извлекать из окружающего мира все больше энергии, он становится все цивилизованней.

В нынешние времена современное общество располагало по меньшей мере пятью сотнями киловатт на человека. Но в колонии на Лани было меньше половины самой необходимой для жизни энергии, к тому же ее потребление далеко превосходило получение.

– Мы использовали северное сияние, и у нас больше нет энергии. Она иссякла, – обрадовала брата Рики. – Мы погибнем гораздо раньше, чем наши, дома.

Бордман, глядя в окно, задумчиво произнес:

– Может быть, и нет…

– А? – брат и сестра уставились на него с почти одинаковым выражением лица – и на этот раз Дэниэл не разочаровал их.

– Я намерен попробовать еще кое-что. Мне нужны некоторые металлы, которые мы еще не использовали. Натрий, если я смогу его получить, если нет – тогда кальций, в худшем случае сгодится и цинк. Лучше всего подошел бы цезий, но ведь, насколько я знаю, пока не обнаружено никаких его следов на этой планете.

– Да, конечно, я смогу дать тебе и кальций, и натрий, добытый на шахте, – торопливо произнес Кен. – Но, боюсь, что цинка нет. Как много тебе понадобится?

Дэниэл пожал плечами:

– Граммы. И мне необходима миниатюрная модель ловушки. Очень миниатюрная.

– Думаю, это возможно. Я найду людей, которые смогут ее сделать… – Хегман облизал губы. – Дэн… Что ты задумал?

Через четверть часа в кабинете снова было битком, и снова все кричали не в лад, обсуждая новую идею Бордмана.

Кажется, появилась кое-какая надежда!

Выкачивать энергию из ионосферы – все равно что качать воду из колодца, вырытого в песке. При достаточно высоком уровне воды она под давлением поступает в колодец, и можно с легкостью ее черпать. Но если уровень воды был низким, вода просачивалась недостаточно быстро, и помпа работала вхолостую. В ионосфере уровень ионизации был словно давление и размер песчинок. При высоком уровне выкачивание шло нормально, потому что песчинки были большими и высокоиндуктивными. Но только уровень уменьшался, уменьшался и размер песчинок. И чем меньше можно было выкачать, тем больше становилось сопротивление.

Северное сияние все еще слабо светилось над горизонтом, а это означало наличие какой-то энергии. Если индуктивность станет расти благодаря увеличению количества ионов в том месте, где стоят устройства для выкачки, тогда можно будет добиться постоянного притока энергии – все равно, что построить колодцу каменные стенки. Такой колодец собирает воду отовсюду.

Оставалось только придумать, как распылить над планетой ионы натрия и кальция.

Посадочная ловушка не меньше полумили в диаметре поднималась на высоту две тысячи футов, и ее поле превосходило пять планетарных диаметров – чтобы захватывать приземляющиеся корабли и «выбрасывать» их для взлета. Идеальное устройство для управления внушительными объектами. Забросить испаряющуюся натрием бомбу на любую высоту от двадцати до пятидесяти миль – для этого необходима ловушка всего лишь в шесть футов шириной и пять – высотой. Можно было построить и более высокую, так как увеличение размеров облегчало точность заброски.

После ожесточенных споров, чуть было не перешедших в драку, собравшиеся решили утроить размеры ловушки: восемнадцать футов в диаметре и пятнадцать в высоту. С ее помощью можно будет забросить небольшую бомбу на высоту в семьсот пятьдесят тысяч футов – даже намного дальше, чем требовалось, – и распылить в ионосфере натрий, цинк и кальций. Эти металлы действительно ионизировались под действием солнечного света гораздо лучше, чем атмосферные газы. В результате насыщения ионосферы этими металлами должна была увеличиться эффективность солнечного сияния, проводимость электрического поля и индуктивность нормальной ионосферы…

– Нечто похожее проделывали сотни лет назад на Земле, – авторитетно заявил Сэм Келли – лучший математик Лани. – Там использовали ракеты, чтобы распылить натриевый порошок на высоте двадцать-пятьдесят миль.

– Кальция у нас больше всего, – пробормотал Хегман, и тут же над его ухом раздался громкий голос химика Дастина Смарта:

– Эй, Кен, хочешь свежий анекдот? Человек приходит к врачу и говорит: «Доктор, ради бога, помогите – жена мне изменяет, а рога у меня почему-то не растут!» «А почему они должны расти? – удивляется доктор, – это же просто образное выражение, что, дескать, у кого-то растут рога!» «Правда? – облегченно вздыхает человек. – Слава богу, а то я боялся, что кальция в организме не хватает!»

Все захохотали, и Дэниэл, к своему удивлению, тоже присоединился ко всеобщему смеху, хотя впервые услышал этот анекдот еще до поступления в Академию. Да, адреналин странно действует на людей…

– И как долго будут сохраняться эти облака? – деловито спросил кто-то, едва стихли раскаты хохота.

– На такой высоте – три – четыре дня, – не замедлил ответить Смарт. – Ночью это не слишком поможет, но они будут собирать энергию, когда на них светит солнце.

– Не думаю, что это будет для нас спасением, – задумчиво сказала Моника Дэвис. – Получение энергии от солнечного света – это получение энергии и ничего больше. Нагрейте одно место электричеством – и во всех остальных местах станет холоднее. Таков закон. Чем больше мы будем стараться сохранить тепло, тем больше тепла будет требоваться…

– Не каркай! – резко и непочтительно перебил начальницу своей сестры Кен, но сама Рики спокойно сказала:

– Если и этого окажется недостаточно, Дэн… господин Бордман придумает еще что-нибудь – вот и все!

Никто из находящихся в кабинете не нашелся, что на это ответить.

Сам Бордман – в первую очередь.

В ночь перед запуском Бордман сидел рядом с термометром, фиксируя температуру снаружи. То и дело он покрывался испариной, хотя температура в домах была «зубостучательной», как образно выразилась Рики, – энергию сберегали всеми способами, какими могли.

Больше Дэниэлу ничего не оставалось – только любоваться на термометр, потому что все остальное делали сейчас за него Дети Марфы.

В полночь термометр показал семьдесят градусов ниже нуля по Фаренгейту. За полчаса до рассвета температура опустилась до отметки в восемьдесят градусов. На рассвете было уже восемьдесят пять градусов.

Затем…

Бордману стало жарко.

Постепенное понижение температуры означало, что двуокись углерода вымерзла из верхних слоев атмосферы. Замерзшие частицы, опускаясь вниз, достигали более теплых слоев и снова превращались в газ. Но высота, где двуокись углерода еще находилась, все уменьшалась. Медленно, но неотвратимо!

Парниковый эффект зависит от содержания С0 2. Там, где его нет, воцаряется космический холод. И если на поверхности планеты термометр покажет сто девять градусов ниже нуля – все будет кончено. Без парникового эффекта та сторона планеты, где продолжалась ночь, мгновенно потеряет все свое тепло. Даже на противоположной стороне начнется лютая стужа, увеличивающаяся по мере того, как будет уходить солнце. Температура минус сто девять и три десятых – это критическая точка.

Даже космические скафандры не спасут, когда атмосфера будет терять тепло с такой быстротой. Скафандр может обогреваться за счет радиации в вакууме, но контакт с водородом охладит его в мгновение ока!

Все эти мысли пронеслись в голове Дэниэла со скоростью луча света…

Взглянув на показания термометра, он заметил, что неуклонное падение температуры прекратилось… И четверть часа спустя она начала медленно расти.

Когда показалось солнце, температура была минус семьдесят. Еще через час, при ярком солнечном свете – уже шестьдесят пять градусов. Дэниэл подождал, пока шестьдесят пять превратятся ровно в шестьдесят, и выскочил из своей комнаты.

В коридоре он столкнулся с Хегманом, и ему показалось, что вокруг стало чуть теплее от дружеского приветствия:

– А, Дэн! Я как раз шел к тебе. Практически все готово, пойдем, хочешь на это посмотреть?

– Где Рики? – озабоченно поинтересовался Бордман.

– Снаружи, работает у входа в шахту. Там собрались почти все, кроме двух-трех больных. Пришел даже Джастин Болл – забавное зрелище, впервые вижу, как наш начальник держит в руках что-то, кроме вилки или ложки в столовой…

– У Рики есть маска для дыхания?

– Естественно. А в чем дело?

– Мы практически добрались до края. Я боюсь, что если не сегодня, то завтра… Если выморозит двуокись углерода…

– Малая ловушка готова, – перебил его Кен. – Бомбы тоже наготове, мы сделали их достаточно, хватит на много месяцев, пока мы будем внутри шахты. И у нас будет энергия, выше голову, дружище! Кислый вид как-то не пристал Старшему Офицеру Колониального Надзора, которого моя сестренка называет не иначе, как «сам Дэн»!

– Она так про меня говорила? – Бордман почувствовал, как краснеют его щеки.

– И не только так. Я теперь только и слышу от нее: «Дэн сможет, Дэн придумает, Дэн всех нас спасет!»

– Кен… А ты не врешь?

И услышал в ответ:

– Клянусь двуокисью углерода!

Они надели комбинезоны, специально переделанные для низких температур. Чтобы не отморозить легкие, к обычному снаряжению добавилась пластиковая маска, закрывающая лицо, и обогреватель для вдыхаемого воздуха. Но даже в такой амуниции долго находиться вне убежища было небезопасно.

Бордман и Хегман вышли наружу и огляделись вокруг.

Солнце стало еще бледнее, чем раньше. Дэниэлу показалось, что в глубине темного, почти багрового неба вспыхивают слабые искорки света. Казалось, все умерло в этом ледяном враждебном мире – но вот четверо мужчин, похожих на каких-то странных неуклюжих существ в своих масках и громоздких одеждах, выкатили из шахты восемнадцатифутовую ловушку и затем вынесли нечто вроде капсулы.

– Мы все сделали, – сказал один из них задыхающимся голосом. – Теперь ее следует сориентировать и закрепить на солидном основании, так?

Как ни странно, он обращался к Бордману, и тот сначала подумал, что в массивной одежде и маске его приняли за другого.

– Все правильно, – ответил Кен. – За работу! Помахав на прощание Кену и Бордману, четверо отправились через долину; их скафандры слабо дымились.

– Кажется, ты добился популярности! – прохрипел Кен и слега толкнул Дэна в бок. – Скоро, чего доброго, Джастину Боллу придется уступить тебе свое тепленькое местечко, господин Старший Офицер Колониального Надзора! Хотя… Вряд ли сейчас на этой планете можно отыскать хоть одно тепленькое местечко, сэр!

Бордман молча смерил его свирепым взглядом. Да, Кен, наверное, и сам не подозревал, насколько он был прав. Скоро большая ловушка начнет забирать энергию с неба, но ночью температура понизится.

И следующей ночью она снова упадет… Когда она достигнет отметки в сто девять и три десятых градуса, на поверхности все будет кончено.

Рики появилась у входа в шахту и радостно помахала им рукой, но Дэниэл с трудом заставил себя махнуть ей в ответ.

В центре долины неуклюжие фигуры возились возле ловушки, устанавливая между ее мачтами первую бомбу, и Бордман знал, что сейчас все население колонии – из укрытий в шахтах или из окон домов – с замиранием сердца следит за ними.

Как только бомба была установлена, люди быстро выбрались из зоны действия ловушки.

– Пойдем, – кивнул Кен. – Они свое дело сделали, пора нам делать свое.

Он вовсе не думал вкладывать иронию в свои слова, но Бордману они больно резанули слух.

«Дело»! Опять кто-то занимается делом, в то время как он, Дитя Марии, Старший Надсмотрщик, только и знает, что выдавать бесплодные идеи, которые на поверку оказываются сущей белибердой, а потом сложа руки наблюдать за попытками их осуществления! Может, ему не стоило даже связываться с Колониальным Надзором?

В комнатке управления полетом было всего несколько человек, и Рики тут же схватила Бордмана за руку, но он не смог ответить улыбкой на ее улыбку. Дэниэл молча наблюдал за тем, как Кен дает сигнал к приведению механизма в действие.

Рики вздрогнула и крепче сжала пальцы Бордмана, когда раздался тонкий визгливый звук и дымящийся предмет размером чуть больше баскетбольного мяча взлетел высоко вверх. Он быстро ввинчивался в небо, пока не исчез.

Кен внимательно наблюдал за показаниями приборов. Нельзя допустить, чтобы бомба взлетела слишком высоко: на высоте сто тысяч футов будет очень мало воздуха, останавливающего испарение металла. Наконец он отключил подъем. Мигание на контрольной панели прекратилось. Небольшая ловушка выбирала энергию так же, как и ее огромный собрат, но поле, создаваемое ею, было несравнимо по размерам.

Внезапно стрелка резко дрогнула и начала медленное восхождение рядом с делениями шкалы прибора. Рики не видела этого, уставившись на экран наружного обзора.

– Там что-то произошло! – вскрикнула она. – Посмотрите!

Четверо человек, убиравших ловушку в туннель, глядели теперь вверх – и вдруг принялись размахивать руками. Один из них стал прыгать, а потом все вместе они затеяли какой-то безумный танец.

– Пошли посмотрим! – произнес Бордман, но ему никого не нужно было приглашать.

Толкаясь и наступая друг другу на ноги, люди выбрались из тесного туннеля и все как один уставились на небо.

Там, где небосвод был темно-синим и звезды, казалось, сверкали прямо сквозь дневной свет, появилось облачко с шафраново-желтыми краями. Медленно расползаясь, оно вдруг засверкало люминесцентным светом странно знакомого вида.

– Ловушка… – пробормотал Кен задыхаясь. – Она качает энергию! Огромную энергию! Чудовищнуюэнергию!

Бордман вместе со всеми смотрел на небо, не веря собственным глазам. Облако продолжало расти. Оно было неправильной формы: испарение шло больше с одной стороны, чем с другой. Яркая, чуть изогнутая дуга…

– Это выглядит, – прошептала Рики зачарованно, – словно хвост кометы!

Бордман вздрогнул и повернулся к ней.

– Им-менно так. И мы сделаем так, чтобы это походило на комету еще больше. Мы используем все заготовленные бомбы прямо сейчас. И надо поторопиться, пока не стало холоднее!

Половина колонии принялась с невероятным энтузиазмом изготовлять новые бомбы, как только выяснилось, какой эффект был произведен первой. Было сделано множество новых бомб, подготовлены новые порции натрия и кальция, новые испарители и новые оболочки для того, чтобы предохранить от воздействия вакуума.

Миниатюрная ловушка могла поднять и держать бомбу на высоте в семьсот пятьдесят тысяч футов. Но она продолжала двигаться со все возрастающей скоростью! И взрывалась, выбрасывая массу испарившегося кальция и натрия, смешанных с взрывчаткой, распыляя их среди звезд. Абсолютный вакуум принимал испарившиеся частички металла. Отдельные атомы начинали распространяться в залитом солнцем пространстве. Разумеется, солнечный свет несколько поубавился, тем не менее фотоны создавали фотоэлектрический эффект. Под действием солнечных лучей газовые молекулы ионизировались и образовывалось облако – ионизированное облако, которое обладало яркостью солнечного света, проходящего через него. В течение часа хвост кометы вырос до десяти тысяч миль и осветил дневное небо. Но это было лишь первое из отражающих облаков.

Следующая бомба, запущенная в космос, взорвалась в другом месте, потому что ловушку передвинули на новое, более тщательно выбранное место. И вновь облако засверкало в другом участке неба с яркостью бриллианта!

Все отчаянно торопились создать так много кометных хвостов вокруг планеты, как это только возможно до наступления темноты. Никто не хотел, чтобы стало еще холоднее.

Планета повернулась на своей орбите, но вокруг нее уже образовалась сверкающая оболочка из светящихся газов, поглощавшая солнечную энергию; стена, которая прикрывала мир колонии от тьмы и холода, пропуская теплые потоки света.

Этой ночью температура все время росла, на рассвете было пятьдесят градусов ниже нуля. В течение дня запустили еще двадцать бомб, и на следующий день термометр показывал двадцать градусов ниже нуля.

К рассвету четвертого дня на Лани было всего лишь пять градусов ниже нуля, а в полдень в долине зазвенел небольшой ручей. С Теры поступали не менее обнадеживающие сообщения…

В тот день, когда огромная посадочная ловушка загудела, словно гигантский церковный орган, принимая корабль Надзора, уже шли оживленные разговоры о том, какими видами рыб следует заполнить растаявшие водоемы. Джастин Болл вовсю трудился над изготовлением удочек и рассказывал всем, каких замечательных форелей ловил он когда-то на старушке Земле… Поговаривали даже, что начальник колонии дослал запрос на доставку партии шезлонгов и надувных матрасов, но правду сказать, этим сплетням мало кто верил.

Корабль Надзора опустился в самом центре выкрашенной в желтый цвет ловушки, и командир корабля отправился искать Бордмана, во всеуслышание выражая свое изумление. Его бас мало чем отличался от звука, издаваемого посадочной ловушкой, поэтому Бордман, Рики и Кен услышали громовые раскаты мощного голоса задолго до появления его владельца в кабинете Кена.

– Что за дьявол?! – вопросил капитан, едва переступив порог. – Это самое невероятное зрелище в Галактике, и все говорят, что виноваты в этом вы, Бордман! До сих пор были планеты и были кометы, а это… Это черт знает что такое! Какие-то сверкающие газовые трубы длиной в полмиллиона миль, направленные на солнце. Хватило бы и одной такой трубы, чтобы любой алкоголик навеки зарекся пить, но я видел не одну, а целых две штуковины – по одной у каждой из здешних обитаемых планет!