Текст книги "Колониальная служба (Сборник)"

Автор книги: Мюррей Лейнстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 47 страниц)

Бордману пришлось какое-то время постоять перед дверью Кена Хегмана и поработать над выражением своего лица. На всякий случай он приготовился услышать от Хегмана нечто вроде: «Огромное спасибо, Бордман, что вы пришли! Понимаю, наверняка оторвал вас от важных дел, но мне хотелось бы, сэр, попросить, чтобы вы разъяснили ряд пунктов в новой инструкции, переданной по срочной связи вашим Колониальным Надзором. Вот в этой поправке «а» к пункту «бэ» подпункта «цэ» параграфа пятого правила номер шесть приема грузовых кораблей класса «титан» мне не разобраться без вашей помощи, Старший Офицер!»

Рики, возможно, окажется в кабинете своего брата, как бы забежав туда по срочному делу. Ее веснушчатая мордашка при этом будет сиять от ехидного веселья – в отличие от преувеличенно серьезного лица остроумного братца… Эта парочка не раз устраивала Бордману подобные розыгрыши, и он был единственным, кто не получал от этого ни малейшего удовольствия.

Сделав глубокий вдох, Дэниэл с трудом вытолкнул из груди воздух и решительно толкнул дверь кабинета.

– Чем могу быть полезен?

Ну, конечно же, Рики здесь… И вся столь тщательно отрепетированная официальность разом отправилась в тартарары.

– Что случилось?! – воскликнул он, не отдавая себе отчета, насколько явный испуг в голосе может повредить его репутации.

К черту репутацию! Тем более, что Рики явно не услышала возгласа Дэниэла. Казалось, девушка вот-вот упадет в обморок или только что очнулась от него, веснушки заметно выделялись на застывшем бледном лице.

– Что случилось? – Бордман перевел взгляд на хозяина кабинета.

Кен был почти таким же бледным, как и его сестра. Захлопнув за Дэниэлом дверь, он бесцеремонно подтащил его к столу и повернул к нему экран:

– Мы только что получили это сообщение по закрытой связи. Читайте!

И Бордман начал читать.

Буквы скакали у него перед глазами, с каждым словом все труднее верилось в реальность прочитанного.

К ВАШЕМУ СВЕДЕНИЮ: СОЛНЕЧНАЯ АКТИВНОСТЬ РЕЗКО СНИЖАЕТСЯ ИЗ-ЗА НЕСОВПАДЕНИЯ ЦИКЛИЧЕСКИХ ВАРИАЦИЙ СОЛНЕЧНЫХ ПЯТЕН В ПРЕЖДЕ НЕ НАБЛЮДАВШИХСЯ ДЛИННЫХ ЦИКЛАХ. ЭФФЕКТ ЕЩЕ НЕ ДОСТИГ СВОЕГО МАКСИМУМА, НО ЮЖНОЕ ПОЛУШАРИЕ НАХОДИТСЯ НА ГРАНИ УНИЧТОЖЕНИЯ. ЛЕДНИКИ КОСНУТСЯ ЭКВАТОРА ЧЕРЕЗ ДВЕСТИ ДНЕЙ. ХОЛОД, СОГЛАСНО ВЫЧИСЛЕНИЯМ, БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ ДВЕ ТЫСЯЧИ ДНЕЙ, ПОКА СОЛНЕЧНАЯ АКТИВНОСТЬ НЕ ВОССТАНОВИТСЯ. ВАМ ПРЕДЛАГАЕТСЯ НЕМЕДЛЕННО НАЧАТЬ СООРУЖЕНИЕ ГИДРОПОННЫХ СИСТЕМ ПИТАНИЯ, СДЕЛАТЬ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ НЕОБХОДИМЫЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ГРЯДУЩЕМУ ЛЕДНИКОВОМУ ПЕРИОДУ. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ.

– Конец сообщения, – почти шепотом произнес Хегман, в который уже раз из-за плеча Дэниэла перечитывавший текст-приговор.

– Конец сообщения… – эхом отозвалась Рики. – Конец… Конец всем!

Борман молчал, снова и снова водя глазами по экрану.

В школе его считали тугодумом, сейчас он вполне оправдывал эту репутацию. Его мозг упорно отказывался поверить в реальность полученной информации – это было… невозможно! Немыслимо, чтобы начать оперировать с данными фактами как с реальностью!

Стоп! Не очередная ли это шуточка милых деток, решивших разыграть зануду офицера из Колониального Надзора? Бордман с надеждой взглянул на брата с сестрой. Но выражение неподдельного отчаяния на бледном личике Рики вдруг разом сломало все барьеры в его настороженном сознании, и мысли захлестнули его мозг беспорядочной бурной волной.

Да, вне всякого сомнения, и без того невероятный холод на Лани в последнее время еще больше усилился. Бордман видел кривую замеров дневной температуры – ее линия так и норовила сползти за нижний край экрана. Высказывались предположения, что всему виной солнечные пятна, хотя на Лани солнце всегда выглядело бледным вместе с окружающими его гало из-за неисчислимого множества микроскопических ледяных кристаллов в воздухе. Лед везде – в воздухе, на земле и даже под землей. Правда, судя по составу почвы, когда-то – может, сотни миллионов лет назад – в этом мире были облака, моря и растительность… Сейчас же тепла едва хватало на то, чтобы лед чуть-чуть подтаял под прямыми солнечными лучами в самый разгар дня. Явно недостаточно для существования жизни, ведь есть температуры, ниже которых любая экологическая система не сможет сама себя поддерживать. Любая, кроме созданной человеком…

И вот теперь настало время, когда даже существование искусственно созданной людьми экологической системы становится невозможным – так же, как и существование самих людей!

Дэниэл еще раз скользнул взглядом по экрану. Он знал, что ничего нового там не обнаружит.

Убедившись, что Офицер Надзора намерен теперь до скончания дней молча цепенеть над текстом сообщения, Хегман заговорил первым.

– Мы давно уже подозревали неладное, – казалось, слова примерзали к его языку. – В последнее время на солнце обнаружили невероятное количество пятен, насколько я знаю, такого раньше не было. Средняя ночная температура за этот месяц на тридцать градусов ниже нормы, и метеорологические станции-роботы отмечают резкое понижение температуры на всей планете. И… и такое чудовищное количество солнечных пятен…

Бордман молчал.

Любое незначительное изменение солнечной активности может серьезно повлиять на температуру атмосферы планеты. Ему было известно, что праматеринская планета Земля не раз переживала в прошлом ледниковые периоды. Хотя в целом температура на планете опускалась тогда всего лишь на три градуса, это вызывало глобальные изменения на всей старушке Земле. Вполне вероятно, что подобные вещи зависели от солнечной активности.

Боже, какой же бред лезет ему сейчас в голову!

При чем здесь Земля, при чем здесь то, что творилось на ней миллионы лет назад, когда нужно думать о том, каково ближайшее будущее этой планеты?!

Лани и так уже покрыта льдом даже на экваторе, а если…

– Наши люди, – голос Рики заметно дрожал, – все они… Отец, мама… Наши друзья… И вся наша родная планета… Там… Она скоро окажется точно такой!

Она жестом указала на окно, за которым лежала скованная льдом равнина.

Странно, но сам Бордман до сих пор не думал об этом. Наверное, потому, что во Вселенной не было планеты, которую он мог бы назвать родной. Появился на свет среди мрачных скал Геллы, после смерти родителей его отправили в интернат на Гелле-2, потом – академия на Менесе… Дэниэл так и не обзавелся тем, что большинство людей насмешливо и все же умиленно называет: «Дом, родной дом». И вот теперь лишь дрожащий голос Рики помог ему осознать простую вещь: если Лани обречена, точно такая участь ждет и ее материнскую планету Теру – она находится в той же планетной системе, обогревается тем же солнцем, которое скоро почти не будет давать тепла! Тера – зеленая, благоустроенная, процветающая, превратится в безжизненный кусок льда!

Хегман произнес, обращаясь в пустоту:

– Кент-четыре – ближайший мир, откуда наша планета может получить помощь. Но Кент-четыре в состоянии выслать только три корабля, и они прибудут на Теру через четыре месяца. Это – ничто!

Как и его сестра, Кен вовсе не думал сейчас о собственной участи – а ведь он мог погибнуть гораздо раньше, чем жители его родной планеты.

Материнская планета Тера насчитывала двадцать миллионов жителей, в отличие от трех сотен человек, обосновавшихся на Лани, и эта большая планета через двести дней будет заморожена. Нет никакой надежды на реальную помощь – ближайшие обитаемые миры находятся на расстоянии в четыре-пять световых лет, значит, корабли достигнут обреченной планеты не раньше, чем через два месяца. С тех пор, как Великая Колонизация набрала размах, освоенные людьми миры стали напоминать острова, разбросанные в невероятно обширном океане. Сообщение о катастрофе на Тере и Лани довольно быстро проделает путь среди звезд, но помощь в эту планетную систему придет тогда, когда все уже будет кончено…

– Зачем вы позвали меня сюда? – Бордман пристально смотрел на Хегмана. – И… Знает ли об этом еще кто-нибудь? Вы передали сообщение начальнику колонии?

Хегман шумно вздохнул.

– Я… То есть… Мы с Рики… Я думал…

– Вы передали сообщение? – безжалостно повторил Бордман, из последних сил стараясь быть официальным.

Кен бросил взгляд на сестру, словно ища ее поддержки, дернул головой, облизнул губы и наконец выпалил:

– Нет! Нет, сэр, я ничего никому не сообщал. Кроме нас троих – вас, меня и Рики – никто на этой планете не знает, что скоро все мы превратимся в симпатичных снеговиков!

Верный себе, Хегман даже сейчас пытался шутить, но на этот раз Рики не поддержала его шутку.

– Так почему же вы решили поделиться этой новостью в первую очередь со мной? – упорно продолжал свой допрос Бордман.

– Потому что вы – Старший Офицер Колониального Надзора… И я подумал, что вы лучше разберетесь с подобной ситуацией, сэр… – Дэниэл слушал во все уши и смотрел во все глаза, но не мог уловить ни в голосе, ни на лице Кена и тени его привычной иронии. – Я думал, вы что-нибудь посоветуете, потому что я не знаю, передать ли эту информацию начальнику колонии или…

– Или скрыть ее? Хегман, вам известно еще лучше, чем мне: вы должны немедленно передавать вашему начальству все сообщения, полученные по срочной секретной связи…

– Но это особый случай, сэр! – воскликнул срывающимся голосом Хегман. – Я должен был подумать о том, что начнется после того, как начальник колонии получит такое сообщение – и обнародует его… А он обязательно это сделает, насколько я знаю Джастина Болла!

Бордман тоже знал Джастина Болла и понимал, насколько Кен прав. Болл, благодаря причудливому капризу судьбы ставший начальником колонии на Лани, был совершенно не способен тащить на себе груз ответственности за что-либо и поэтому всегда старался распределить эту тягостную ношу поровну между всеми колонистами. Любое из попадавших к нему секретных сообщений оставалось таковым не дольше пяти минут.

Итак, мальчишка двадцати четырех лет от роду, оказавшись обладателем сокрушительной информации, рискнул поделиться ею с человеком, пусть не намного старшим его по возрасту, но зато титулующимся Старшим Офицером Колониального Надзора. С занудой, способным отбарабанить любой параграф любой инструкции и стоять над душой какого-нибудь бедняги, пока тот не выполнит этой инструкции от сих до сих, – да не просто стоять, а возвышаться неким воплощением Высшей Галактической Власти! Да, Старший Надсмотрщик, возможно, отыщет подходящую инструкцию и для подобного экстраординарного случая…

Иначе… Черт побери, зачем тогда нужен этот Колониальный Надзор?!

Бордман перевел взгляд с Кена на Рики и на ее лице прочел те же самые мысли, и впридачу к ним…

Нет, ему это, конечно же, показалось! Она не могла питать никакой надежды, но даже если призрачная надежда и поманила бы ее (трудно смириться в двадцать три года с мыслью о неизбежной и скорой смерти!), эта надежда никак не могла быть связана с присутствием бездельника вроде него.

– Ну что ж, – начал он хриплым голосом и тут же поспешил откашляться, – если это хоть немного вас утешит, могу напомнить, что нам придется гораздо хуже, чем жителям Теры. Мы уже сейчас находимся в условиях, которые наступят там еще не скоро, соответственно, у нас есть шансы куда быстрее превратиться в снеговиков.

Брови Кена удивленно поднялись – это была первая неуклюжая попытка Старшего Офицера Колониального Надзора если не пошутить самому, то хотя бы поддержать чужую шутку.

– Мы не сможем выжить без помощи с родины, – заметила Рики таким тоном, как будто речь шла о самых обычных вещах. – А нашим на Тере неоткуда взять необходимое оборудование как для себя, так и для колоний. Они погибнут. И мы разделим их судьбу. Это хорошо.

– Хорошо? – тупо повторил за ней Дэниэл.

– Да. Я не хочу жить, если все, кто мне небезразличен, должны будут умереть!

Бордман передернул плечами:

– Не стоило звать меня сюда, чтобы сказать все это! Послушайте, мы ведь находимся дальше от солнца, чем Тера, и климат здесь гораздо холоднее. Если мы собираемся бороться за свою жизнь, мы должны что-то делать прямо сейчас, иначе потом окажется поздно!

Показалось ему или нет, будто бледные лица брата и сестры слегка порозовели?

– Бороться? Интересно, что вы намерены делать? – осведомился Кен. – Собираетесь предотвратить погружение Антлантиды?

– О чем это вы? Какой Атлантиды? – озадаченно уставился на него Бордман.

Рики невольно улыбнулась.

– Простите, не предполагал, что вам не рассказывали в академии про Атлантиду! Собственно, я имел в виду… катастрофу таких масштабов невозможно предотвратить силами трехсот человек; сомнительно, чтобы и на Тере обладатели сверхумных мозгов и сверхмощной техники что-либо смогли сделать. Для меня вопрос сейчас заключается в одном: свалить ли на всех то, что знаем теперь только мы трое, – Кен кивнул в сторону окна, за которым шел обычный трудовой день колонии, – или дать всем замерзнуть в блаженном неведении? Говорят, смерть от холода не столь мучительна…

– Лично для меня вопрос заключается совсем в другом, – резко прервал Бордман своего собеседника. – Что мы можем сделать для спасения колонии на Лани и – в перспективе – для материнской планеты. Можете рассматривать Лани как своего рода испытательный полигон для преодоления экстраординарных ситуаций, связанных с изменением солнечной активности!

Брат и сестра переглянулись.

– Пока вы шли сюда, мы с Рики проделали кое-какие расчеты, – снова заговорил Кен. – Так вот: максимальный холод на Тере продлится около двух тысяч наших дней, то есть шесть земных лет. А если принять во внимание низкую температуру океана – сколько времени понадобится на то, чтобы в его воды вернулась жизнь? – то вы поймете, что только через двадцать лет температура на нашей родной планете снова станет нормальной. Приблизительно то же самое произойдет и здесь. Так есть ли какой-то смысл пытаться выжить – точнее, просто существовать целых двадцать лет, прежде чем планета снова станет пригодной для обитания?

По тону его голоса было заметно, что он только и ждал возражений, и Бордман постарался не разочаровать его.

– Не будь глупцом! – раздраженно бросил он. – Я повторяю еще раз, что Лани – отличная экспериментальная станция, где все случится на двести дней раньше, чем на твоей родной планете! Если мы сможем выжить здесь, тогда и жителям Теры нечего бояться…

– У вас есть какая-то конкретная идея? – живо перебил Кен.

– Да, – ответил Бордман (Господи, что со мной происходит?!) – Все обогреватели дорожек и ступеней следует отключить, чтобы никто не мог поскользнуться. Сейчас они не так важны. Я хочу сберечь эту энергию!

Рики и Кен снова переглянулись.

– И… Зачем она вам?

– Начну обогревать подземное пространство! Я буду складировать тепло в шахте! Надо использовать все обогревательные приборы, чтобы нагреть гору изнутри. Пусть самая глубокая часть шахты нагреется так, чтобы туда невозможно было войти! Чем больше мы соберем тепла, тем больше его останется на наши нужды!

– Рики… – почему-то Хегман обратился не к Бордману, а к сестре. – А ведь это идея… У нас на Тере есть использованные полости – просверленные отверстия позволяют парам нефти конденсироваться, и нефть получают, не беспокоя шельфа. Потом пещера стоит теплой многие годы!

Поразительно, но Кен думал только о Тере – о своем милом доме Тере, а не о планете, где он в данный момент находился.

– Можно также использовать посадочные ловушки – забирать энергию из космоса, надо только поднять их повыше.

Девушка во все глаза смотрела на Бордмана, и от ее взгляда его бросило в жар. Еще никто и никогда не смотрел на него так – ни на этой планете, ни вообще на любой другой! И это – Рики, главный враг любого контроля, надзора, проверок и всех тех, кто этот надзор осуществляет?

– Я отдам приказы для отключения дорожек, – Хегман бросился к пульту.

– …А я должен пока проверить кое-что. – Бордман сделал шаг по направлению к двери, но остановился и сказал: – Хегман, вам все-таки следует передать сообщение начальнику колонии. То, чем нам придется заняться на Лани, должно быть известно всем колонистам, и с их оповещением никто не справится лучше Джастина Болла…

– Даже если он не справится больше ни с чем другим, – хихикнула Рики.

Конечно, сказанное прозвучало более чем нелояльно по отношению к начальнику колонии, но тот неполный час, что они провели втроем, объединенные знанием страшной истины, сблизил их больше, чем два месяца предыдущего общения. Спеша по подземной галерее к основанию ловушки, Бордман никак не мог понять, почему его не тяготит такой страшный дисциплинарный проступок, как сокрытие важной информации от начальства в течение целых сорока семи минут! Может быть, потому, что Рики снова засмеялась?

Наконец позади остался насквозь промерзший шлюз контрольного пункта.

Взгляд, которым встретил его оператор ловушки, был едва ли теплее воздуха в шлюзе.

– Чем могу помочь, Старший Офицер? – осведомился он.

Вот еще один человек, который наверняка с самого раннего детства ненавидит подлиз, ябед, любимчиков начальства – а больше всего тех, кто имеет наглость проверять его работу.

– Есть предположение, – Бордман поспешил напустить на себя величественно-строгий вид, – что должны измениться параметры напряжения. Мне бы хотелось это проверить.

Оператор пожал плечами и, не глядя, ткнул в кнопку панели управления.

– Включите резервную энергию, – скомандовал он белобрысому парню, появившемуся на экране. – Хотелось бы проверить источник.

– Для чего? – нахально поинтересовался белобрысый.

– Разве тебе неизвестно, кому приходят в голову подобные идеи? – мрачно ответил оператор. – Может, пришла новая спецификация, о которой мы ничего не знаем. Может, Колониальный Надзор облагодетельствовал нас новой инструкцией, а мы, как всегда, пропустили все мимо ушей. Да все что угодно!

– Ладно! Пусть дитя Марии спит спокойно! – Помощник исчез с экрана, умудрившись проделать это гораздо выразительней, чем банальное хлопанье дверью.

Бордман судорожно сглотнул.

«Дитя Марии» – нечто новое вдобавок к уже привычному «Старшему Надсмотрщику»! Дэниэл заставил себя не думать об этом, внимательно изучая показания приборов. По мере того, как он проводил проверку, сохранять величественность и деловитость становилось все труднее и труднее. Увы, если бы это была единственная его проблема!

– Сейчас мне нужно, чтобы энергия включалась по секциям, – наконец произнес он. – Начнем, пожалуй, с шахты. Хотя это не важно. Но я хочу снять показания, кто сколько расходует.

Оператор бросил на Бордмана невыразимо утомленный взгляд, но послушно выполнил просьбу, правда, пробормотав что-то про дитя Марии…

Сговорились они все здесь, что ли? Кстати, мать Бордмана звали вовсе не Марией, а Джейн!

Бордман только-только закончил проверку, когда дверь открылась и запыхавшаяся Рики Хегман молча схватила его за рукав.

– Пойдемте! – с трудом отдышавшись, сказала она.

Оператор проводил их удивленным взглядом: Бордман поплелся за Рики безвольно, как хорошо отлаженный автомат.

Он уже понял, что его идея не спасет их. Она просто оттянет начало катастрофы, но не сможет предотвратить ее.

Через двести дней – условия как на колонизируемой планете. Затем две тысячи дней минимального тепла и очень медленное возвращение к нормальной температуре. Пройдет еще много-много времени, прежде чем солнце снова станет таким же ярким. Вряд ли возможно заготовить достаточно тепла на такой долгий срок.

Надо смотреть правде в глаза – его предложение бессмысленно. Оно действительно сработает и на очень короткое время оттянет агонию Теры и Лани. Но в перспективе его эффект равен нулю…

Тогда почему же Рики смотрит на него с такой надеждой своими огромными карими глазами, слишком большими для ее маленького узкого личика? На него, тупицу, который знает ровно столько, чтобы долго и нудно поучать «людей дела»!

– Пришло новое сообщение из дома, – сказала Рики, едва они завернули за поворот туннеля. – Наше послание получено… – Девушка замолчала.

– И? – пришлось поторопить ее.

– Вести отвратительные – по утверждению Кена, гораздо хуже, чем он предполагал. Уменьшение интенсивности солнечного излучения значительнее, чем предполагалось.

– Понятно.

Единственное, что ему понятно, – с таким идиотом, как он, вообще не следует ни о чем говорить!

– Но они победят все это! – в голосе Рики ощущалась гордость, смешанная с отчаянием. – Жители Теры построят новые посадочные ловушки. Сотни ловушек! Конечно, не для приземления кораблей, а чтобы выкачивать энергию из ионосферы! Одна стандартная ловушка даст возможность существовать на трех квадратных милях земли. Тепло понадобится также для гидропонных теплиц. Они только боятся, что не успеют сделать достаточно, чтобы спасти всех!

Дэниэл до боли сжал кулаки в карманах своего форменного комбинезона.

– Почему вы молчите? – напряженно-звенящим голосом спросила девушка.

– Рики, – хрипло проговорил Бордман («Что это у меня такое с горлом? Неужели я просудился?»). – Рики… Это бесполезно.

– Что?! Почему?!

– Я только что снял показания датчиков. Проводимость той части атмосферы, откуда мы качаем энергию, зависит от ионизации. Когда падает интенсивность солнечного излучения, проводимость ухудшается. А с меньшим количеством энергии труднее добраться до высоты, где можно снова качать энергию…

– Ничего больше не говорите! – воскликнула Рики. – Ни единого слова!

Дэниэл замолчал.

«Вот и конец, девочка, всем твоим надеждам на Очень Умного Чиновника, оказавшегося здесь соизволением Колониального Надзора. Конец всем твоим иллюзиям… Если таковые у тебя были… И твоей жизни тоже скоро конец…»

О том, что ждет его, Бордман почему-то не думал.

– Насколько все плохо? – наконец не выдержала Рики.

– Очень плохо. Мы обычно получаем впятеро меньше энергии, чем можно выкачать в вашем мире, – продолжал добивать ее Бордман. – Сейчас, скажем, шестьдесят процентов от нормы. И это количество снизится до одной десятой того, что они рассчитывают получить, когда действительно наступят холода. Температура падает в девять раз быстрее…

– Тогда что пользы сооружать ловушки? – перебила Рики.

Дэниэл молчал. Ответ она знала сама.

Ее следующий вопрос застал его врасплох:

– Бордман, почему вы решили стать Офицером Колониального Надзора?

– А? – ему показалось, что он ослышался.

– Почему именно Колониальный Надзор? – упорствовала Рики. – Почему не Галактическая Разведка, почему не геология, не химия, не…

– Почему я стал Надсмотрщиком, а не человеком дела? – уточнил Дэниэл.

– Я так не говорила…

Бордман впервые увидел, как Рики краснеет, – и это выглядело очаровательно. «Говорила, моя девочка, много раз, а уж думала еще чаще!»

Странно – Бордман был старше Рики всего на четыре года, но он почему-то всегда думал о ней, как о девочке-подростке.

– У меня не было большого выбора, – повинуясь ее настойчивому вопросительному взгляду, медленно начал Бордман. – После окончания интерната по результатам тестов у меня, в сущности, оставалось только два пути: рутинная жизнь на одном месте или рутинная жизнь в разных местах, на самых разных планетах… Я выбрал второе. В восемнадцать лет трудно свыкнуться с мыслью о рутинной жизни, а возможность повидать множество иных миров всегда неотразимо привлекательна для любого юнца… И когда меня взяли в Академию Колониального Надзора, то постоянно давали понять: я должен благодарить бога за такую удачу – не каждый воспитанник интерната, не имеющий ни связей, ни блистательных способностей, попадает в ряды слушателей этой Академии…

– Тогда почему взяли вас?

– Я был очень усидчив, добросовестен и трудолюбив, – Дэниэл надеялся, что Рики не услышит затаенной горечи в его словах. – Так было сказано в моей характеристике, да так оно и есть на самом деле… Как раз эти качества необходимы чиновнику Колониального Надзора… Но подлизой, ябедой и любимчиком начальства я никогда не был, – неожиданно для самого себя совсем по-детски добавил он.

Девушка серьезно кивнула.

– Да, добросовестность, трудолюбие – и педантизм. Вот что требуется от Старшего Надсмотрщика…

– Прекратите! – вдруг вскрикнула Рики так, что он вздрогнул. – Прекратите называть себя так!

Она крепко стиснула зубы – ее все сильнее колотил озноб, и Бордман только сейчас заметил разводы инея на прозрачных стенах туннеля.

Хегман приступил к отключению энергии, значит, и оповещение колонии о надвигающейся катастрофе уже началось.

О чем сейчас думают и что чувствуют триста человек, узнавших, что в скором времени они должны будут превратиться, как выразился Кен Хегман, в «снеговиков»? Эта мысль скользнула по краешку сознания Бордмана, вовсе не задев его сердца: по большому счету для него существовали сейчас только двое людей на всей Лани – он и Рики… И Рики была так близко от него! Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, избавить от страха и смятения, защитить от неумолимо надвигающейся ледяной смерти!

Идиот!

Бордман резко отодвинулся, внезапно осознав, что они уже не идут, а стоят в медленно замерзающем туннеле и что Рики в самом деле придвигается все ближе и ближе к нему.

Идиот, он не в состоянии ее защитить! Конец наступит очень скоро, и этот маленький рыжий огонек жизни погаснет точно так же, как гаснут сейчас один за другим огни в окнах колонии там, в ледяной пустыне снаружи!

– Пойдемте, – глухо сказал Бордман. – Становится слишком холодно!

До самого конца туннеля никто из них не проронил ни слова.

Оказавшись в административном здании, они сразу поняли, что Джастин Болл отлично сделал то единственное, на что был способен, – оповестил население колонии о надвигающемся катаклизме, распределив слишком тяжелый для него груз на двести шестьдесят пять мужчин и тридцать четыре женщины.

– Это же абсурд! – Громкий голос Моники Дэвис заглушал всех. – Солнечные пятна существовали всегда, как и цикличность образования солнечных пятен, – я учила это еще в школе! Существует и четырехлетний цикл и семилетний – и все прочие! Они должны были предвидеть, они должны были просчитать все заранее! Сейчас они говорят, что шестидесятилетний цикл совпал со статридцатилетним циклом вперемешку со всеми остальными… Но, черт возьми, что пользы от ученых, если они не могут вовремя сделать свою работу и двадцать миллионов человек должны погибнуть?!

– «Она обвиняет во всем ученых, какая ирония! – думал Дэниэл, слушая выкрики начальницы Рики. – А ведь раньше с гордостью сама называла себя ученым! Впрочем, в подобной ситуации поневоле начинаешь винить в своей близкой смерти всех подряд и кого угодно, начиная с господа бога…»

Он и Рики с трудом протолкались к столу Кена – казалось, кабинет начальника порта превратился в палату буйнопомешанных. Дэниэл невольно обратил внимание, как лихорадочно блестят его глаза – очевидно, из-за всеобщего возбуждения, насквозь пропитавшего воздух тесного кабинета… Впрочем, зато здесь было очень тепло.

– Твоя идея там не прошла, – Кен обошелся безо всяких предисловий. – То есть, они все же начали сооружать ловушки, но…

– Я уже понял, – отозвался Бордман. – Все, что они – или мы – можем сделать, это оттянуть конец… Но почему бы ни попробовать сделать хотя бы это?

– Зачем? – громко выкрикнул кто-то за спиной Бордмана пронзительно-тонким голосом. – У нас нет абсолютно никаких шансов! Невозможно жить ниже точки замерзания кислорода, а когда температура достигнет этой точки, кислород исчезнет из атмосферы. Мы не имеем оборудования, чтобы выдержать подобные условия, и такое оборудование получить нам неоткуда. Просто нет такого оборудования, которое позволило бы нам выжить!

– Может быть, – Бордман повернулся и посмотрел в глаза говорившему – детине со взъерошенными черными волосами, обладателю необычно высокого для такой туши голоса. – И все-таки мы должны…

– «Мы должны!» – издевательски перебил его парень. – Ну-ка, ну-ка, послушаем, какие важные указания даст нам сейчас господин Старший Офицер Колониального Надзора! Какие паршивые параграфы ваших паршивых инструкций мы обязаны будем неукоснительно соблюдать, сэр, пока все вместе не отправимся в тартарары? Ах, да, извините – все, кроме вас, сэр!

– Что? – переспросил Бордман.

– Ну конечно! А как же! – черноволосый уже визжал, на его щеках вспыхнули красные пятна. – Ты, Бордман, – единственный, кто избегнет нашей участи, ведь корабль Колониального Надзора вот-вот прибудет за твоей драгоценной персоной. Ты ведь уже закончил свою работу здесь, так? – Слово «работа» было произнесено с убийственной иронией. – Значит, твои дружки из Колониального Надзора скоро заберут тебя отсюда, господин Старший Надсмотрщик, а мы…

– Не смей его так называть!

Гневный вопль Рики слился со звуком звонкой оплеухи. Девушка, приподнявшись на цыпочки, залепила детине вторую пощечину прежде, чем он успел закрыться или перехватить ее руку.

– Никогда не смей называть так господина Бордмана, Люк Донован, или, или… Или я тебя поколочу!

– Ты-ы!

Кен Хегман мгновенно очутился рядом с сестрой и с силой, которую в нем трудно было заподозрить, оттолкнул Донована от девушки. Ему пришлось придержать за плечо Рики, которая с гневно сжатыми кулачками сама рвалась в бой.

– Ты не смеешь так говорить про Бордмана, Донован! – ее голос звенел, в глазах горел огонь негодования. – Пока ты стоишь тут и хнычешь, Бордман пытается что-то сделать, чтобы спасти наши жизни – и твою в том числе, слышишь, Люк Донован?! Он не сидит сложа руки, причитая о предстоящем конце, а занимается делом! А если тебя волнует только собственная драгоценная жизнь, попроси господина Бордмана найти для тебя местечко на корабле Надзора, хотя бы на складе с грязным бельем, там как раз тебе самое место!

Вокруг раздались сдержанные смешки, но Кен счел нужным прервать яростные крики своей сестры:

– Рики! Хватит! – и тут же повернулся к Доновану, который был теперь не красным, а ярко-белым:

– Знаешь что, Донован, ступай-ка отсюда, займись чем-нибудь, это поможет тебе согреться. Иди на свой контрольный пост и…

– Какого черта я должен контролировать то, что все равно не даст никакого эффекта? – с вызовом спросил Донован, но опустил глаза, не выдержав взгляда Кена.

– Тогда найди себе какое-нибудь занятие! – безапелляционным тоном велел Хегман. – Например, почисти свои ботинки!

– А?

– Да, и заодно подмети коридоры в этом здании – все роботы-уборщики уже отключены для экономии электроэнергии. Когда закончишь, можешь явиться ко мне за новой работой, а до тех пор… не смей попадаться мне на глаза! – рявкнул Кен так, что Донован отшатнулся. – Не то ты отправишься, как ты сам выразился, в тартарары, только гораздо раньше нас всех!

– Пойду-ка и я тоже, – в наступившей тишине проворчал кто-то. – В отличие от Донована мне есть, чем заняться!