355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Беляев » Когда говорит кровь (СИ) » Текст книги (страница 57)
Когда говорит кровь (СИ)
  • Текст добавлен: 22 августа 2021, 20:01

Текст книги "Когда говорит кровь (СИ)"


Автор книги: Михаил Беляев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 61 страниц)

Верховный стратиг, что всё это время стоял, словно бы боги превратили его в статую, расправив плечи, и откинув львиную шкуру, шагнул вперед. Пройдя по мраморной мозаике Внутреннего моря, по городам и странам, горам и рекам, он дошел до первого ряда алатрейской половины, где с мечом у горла, прижатый и согнутый солдатскими руками, полулежал Кирот Кардариш.

Даже с приставленным к горлу лезвием, этот человек не выглядел поверженным. Он зло и тяжело дышал, а в его глазах не было страха. Только ненависть. Он напоминал бешеного пса, что только и ждет возможности вонзиться клыками в шею. Ну что же. Тем хуже было для него. Ведь бешеных зверей всегда было принято убивать.

– Ты виновен в смерти моего отца, – произнес Лико Тайвиш.

– Увыфф, – неразборчиво прохрипел прижатый к сидению мужчина.

– Не спорь. Я знаю это. И тебе мало было отравить его самого, ты решил отравить и всё его наследие. Весь созданный им порядок. И сделать ты это решил убив мой род и захватив власть в государстве. Я, Лико Тайвиш, глава древнего и благородного рода, старейшина и Верховный стратиг Тайлара обвиняю тебя, Кирота Кардариша, в убийстве и покушении на тиранию. Тебя будут судить перед лицом народа и богов.

Вместо ответа Кирот Кардариш зарычал совсем по-звериному. Он дернулся было вперед, но стоявший позади него воин удержал старейшину, сильнее заломив ему руки и вжав в его спину колено. Верховный стратиг отошел от прижатого врага и оглядел ряды алатреев. Часть из них явно боялась. Другая не верила в происходящее, вращая головами по сторонам, словно деревенские мальчишки, впервые попавшие на городской праздник. Вся их великая партия, что так много о себе мнила, выглядела жалко и раздавлено.

– Именем моих предков и перед взором всех богов я клянусь, что всякий, кто принимал участие в этом позорном заговоре не уйдет от возмездия. А всякий непричастный не пострадает. Воины, слушайте мой приказ: выведете из этих священных стен всех алатреев и препроводите их по домам. Пусть там они и остаются под надежной стражей и присмотром, до моего распоряжения. Всех, кроме Кирота Кардиша, Убара Эрвиша, Тэхо Ягвиша и Лиафа Тивериша. Их сопроводите в Хайладскую крепость.

– Беззаконие! – выкрикнул кто-то из прижатых к сидениям старейшин. – Боги проклянут тебя и всех причастных, Тайвиш!

– Верховный понтифик! Вмешайтесь! Вы что не видите, что происходит?! – издал отчаянный визг другой старейшина.

И это были вторые слова, которых так ждал Великий логофет. Слова заклятья. Теперь они уже не казались ему страшными. Поток судьбы нёс его с такой бешеной силой, что всё, что оставалось Джаромо Сатти, это вверить себя ему без остатка. Пройдя через зал, он подошел к сбитому с толку Лисару Анкаришу и протянул маленький красный мешочек. Высший жрец удивленно посмотрел на кулек ткани, подняв глаза на первого сановника.

– Настоятельно рекомендую развязать ленту и разглядеть содержимое, достопочтенный господин Анкариш. Вероятно, оно укажет вам верный путь.

Глаза верховного понтифика округлились, а тусклые зрачки вспыхнули, как только его пальцы коснулись красной материи. Потянув за ленту, он развязал простенький узелок и, взглянув внутрь ахнул, осев и обмякнув на своем сидении. Краем глаза Джаромо Сатти заметил, как полыхнул крупный рубин в пасти золотого льва, что красовался на ободке вокруг отрубленного пальца.

Круглые глаза жреца впились в Джаромо с немым, но крайне красноречивым вопросом: «Он жив?». «Цел, не считая легкого, и не смертельно увечья, но далее судьба его всецело в ваших руках, многоуважаемый господин Анкариш», – ответил полузаметным кивком Великий логофет.

Кровь окончательно отлила от лица главы всех жрецов и смотрителя Пантеона. Он стал похож на полежавший труп, что по чьей-то злой воле продолжал двигаться. Но с Великого логофета было достаточно и того, чтобы этот труп смог произнести нужные им всем слова, ну а потом пусть хоть обращается в труп обыкновенный. «Спасайте же своего драгоценного отпрыска, милейший господин Анкариш!» – произнесли уголки глаз высшего сановника и жрец, сглотнув, опустил голову.

Кое-как поднявшись и подойдя на негнущихся ногах к жаровне, Лисар Анкариш заглянул в дым.

– Б… б… Боги… не вмешиваются, – слова с трудом вырвались из его горла. Он словно потратил на них все свои последние силы, и тут же осел прямо на ступенях постамента, охватив голову руками.

– Что? Да как вы смеете так нагло врать Анкариш! – выкрикнул Лиаф Тивериш. – Старейшины, вы же видели это! Этот джасурский ублюдок что-то ему дал! Господа, это истинное преступление против… кх… а-а, о-ох.

Договорить он не смог. Воин рядом прервал речь вещателя алатреев одним мощным ударом локтем в живот, заставив того согнуться и рухнуть на колени.

– Господин Лико Тайвиш, я надеюсь, вы не запятнаете тайларские войска убийством старейшин в стенах Синклита, – спокойным, даже слишком спокойным тоном произнес Убар Эрвиш.

Предстоятель алатреев и герой войн прошлого сидел, сложив руки у подбородка, словно и не замечая меча у своего горла.

– Я тоже на это надеюсь, господин Эрвиш, – ответил ему Верховный стратиг.

– Тогда предлагаю не доводить этот день до позорной трагедии. Наши потомки вряд ли станут вспоминать о ней с теплом или гордостью. Я пойду в Халадскую крепость и вы, господа старейшины, тоже пройдите по своим домам. Синклит не лучшее место для бойни.

Сказав это, победить Мицана Рувелии поднялся и, повернувшись к стоявшему позади него крупному воину, протянул ему руки.

– Выполняй приказ своего командира, солдат.

Явно смущенный и слегка растерянный, тот обмотал руки старейшины веревкой, а следом за ним то же самое принялись делать и остальные солдаты, поднимая глав великих семейств и формируя из них колонну, словно из захваченных в бою врагов.

Великий логофет смотрел словно бы в дрёме, как старых и молодых мужчин в белых мантиях с черной каймой выводят из зала.

Вот и всё. Они сделали это. Синклит пал.

Когда последний алатрей прошел через ворота, Лико Тайвиш вышел на середину зала и, оглядев оставшихся алетолатов и два десятка солдат, что стояли между ними словно полноправные члены собрания благородных, произнес холодным голосом.

– Старейшины, привычный всем нам порядок собраний отныне стал невозможен. Алатреи, или как минимум часть их, вступила в заговор и предала те законные основы, на которых покоился порядок Тайлара со времен окончания смуты. Они, отринув так долго создаваемый моим отцом мир, возжелали превратить всё наше государство в свою личную вотчину, которой собирались править как тираны. А посему нам нужно восстановление законности. И единственная сила, что может нам её дать – это народное собрание. Старейшины, я призываю вас, как мужей государства, объявить о сборе в Кадифе, свободных граждан Тайлара, что явив свою волю, предадут заговорщиков суду и восстановят справедливость. Господин Лисар Утериш, ваша партия поддержит это решение?

По рядам алетолатов пронесся изумленный вздох, тут же сменившийся шепотом, перетекающим в споры. Никто из них не знал, какую роль им предстояло сыграть сегодня. Даже Лисар Утериш, старый и верный предстоятель партии был извещён этим утром лишь о том, что станет свидетелем больших перемен. Но мог ли он представить, насколько они окажутся большими? Едва ли.

Задуманное Лико после рассказа юного Эная Себеша, было слишком смелым, слишком безумным и дерзким, чтобы посвящать в это тех, кто мог пошатнуться в своей уверенности. Да, Утериш был верен Шето. Вот только своим торговым интересам, имениям и землям он был верен куда больше. И ни Джаромо, ни Лико, не могли положиться на то, что страх за них, не пересилит старые клятвы и обещания. Чего уж говорить об остальных алетолатах.

Даже сам Джаромо, вероятно счел бы всё это капканом, брошенным им под ноги алатреями, если бы накануне к нему домой не пришла одна гостья. Она появилась глубоко за полночь, явившись без предупреждения. В этот час Джаромо сидел в своих покоях, разбирая письма и донесения, когда дверь неожиданно открылась, и молчаливый Аях Метей провел внутрь фигуру, закутанную в плотный плащ с капюшоном. Как только раб закрыл дверь, она тут же скинула свою накидку, и Великий логофет увидел встревоженное лицо Ривены Мителиш.

– Ты в очень большой опасности, милый, – проговорила она без всяких приветствий. Джаромо заметил, что её прекрасное лицо изменилось – на нем добавилось морщин и складок, а в волосах заметно прорезалась седина.

– Злой рок ежечасно нависает над всяким из нас, моя бесконечная услада, – улыбнулся он в ответ, но женщина оставалась серьезной.

– Я не шучу, сладкий, всё очень и очень серьезно. Ты просил меня выяснить, не спелся ли наш главный жрец с новой верхушкой алатреев. Так вот, они поют одним голосом! В партии, которую ты играешь, Лисар Анкариш поменял сторону.

– На его верность я и не полагался, моя безмерно обожаемая Ривена.

– А я разве говорю про верность? – она тяжело вздохнула, и села на край кровати Великого логофета. – Ох, мой бедный, бедный Джаромо. Если бы речь шла о верности, всё было бы проще. Верховный жрец сговорился с Киротом Кардаришем, что на собрании Синклита боги пошлют благословение для вашего низложения, а потом и казни.

– Ты уверена в этом? Если речь идет про тривиальные игрища тайларской политики…

– Никаких игрищ, милый, вас хотят скинуть, а потом убить. И они сделают это, как только ворота Синклита вновь откроются. Я не знаю как именно, и кто будет в этом участвовать, но всё случится именно на первом собрании Синклита после мистерий. Так что молю тебя, солнце, доверься моим словам – ты в огромной опасности.

– Могу я узнать, как именно эти знания попали к тебе, моя ненаглядная Ривена?

– Один из моих милых благородных мальчиков служит богам в Пантеоне. Он видел Анкариша с Кардаришем и немножко подслушал их разговор.

– Не мог ли он быть послан алатреями, дабы пустить нас по ложному следу? Враги семьи, коей я поклялся в верности, весьма коварны, любимая.

– Тут я спокойна. Этот мальчик бесконечно в меня влюблен. Его желания уже давно были весьма плотскими и сводили его с ума. Ради их исполнения он был готов даже прыгнуть со скалы или запереться в клетке с голодными львами. Так что узнав нужные мне сведения, он выдвинул условия. И я отблагодарила его так, как он того и желал.

Великий логофет прошел через комнату и сел возле женщины. Она положила ему руку на колено и облокотилась головой об его плечо.

– Значит, боги перешли на сторону алатреев.

– Не дай им себя уничтожить, милый. Молю тебя, – еле слышно произнесла вдова. – Они знают, что я на твоей стороне и придут за мной, как только твоя голова окажется на пике. Я не брошу тебя, но и умирать я не хочу. Сокруши их. Заклинаю.

Джаромо научился верить Ривене уже очень давно. За все годы их странной и необычной дружбы, она ни разу не подводила и не предавала Великого логофета. Она была не просто соглядатаем или искусной шпионкой, но его подругой. Близким и почти родным человеком. И все же, сомнения не покидали Великого логофета. Ведь даже Ривеной Мителиш могли воспользоваться втемную. А как проще всего погубить гневливого полководца, как не спровоцировать его на глупость? Джаромо и сам не раз обрекал людей на погибель их же собственными руками.

И всё же, её слова удивительно походили на рассказ юных Себешей. А в столь сложную интригу Джаромо просто не мог поверить. Против Лико зрел заговор. И окончиться он должен был его смертью, а вместе с тем, и смертями всех его близких.

И пусть путь, к которому тяготело сердце полководца, пугал сановника и заставлял всё его естество противиться, он сохранял верность. Верность до самого конца. Как и обещал Шето.

В день после разговора с Себешеми, они собрались в саду Лазурного дворца. Не считая Джаромо, Лико позвал туда только двух человек – своего верного друга Патара Туэдиша, а также наставника и учителя Эная Сантурию. Именно этот сухой старик, одержимый более чем странными идеями, и предложил им созвать народное собрание. Джаромо хорошо помнил, как он, выслушав пересказ слов юного главы рода Себешей, произнес, после долго молчания:

– Нам даст ответы наша старина.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Патар.

– Заешь ли ты как возникло и управлялось изначально наше государство?

– Конечно, свободные мужи Палты и сопредельных городов собрались вместе и заключили договор о союзе, который отлили в бронзовых дощечках, установленных на высокой стеле.

– Именно. Первый закон, положивший начало государству, возник на народном собрании. Сто двадцать семь лет свободные граждане правили своей землей, в согласии или благородном споре рождая истину и избирая владык, что вели их в бой и судили по высшей правде! В том была чистота и триумф достоинства человеческого, ибо отбирали они Великих! Так и нам, поправшим и предавшим лучшие из традиций, надлежит к ним вернуться. Ибо только в воле народа рождается правда!

– Но как собрать народное собрание вопреки Синклиту? – спросил своего наставника Верховный стратиг. – Старейшины никогда не поделятся даже самой мелкой крупицей своей власти.

– А для чего боги вложили в руку твою меч, как не для борьбы за правду? Для чего боги сделали тебя полководцем и поставили над военными людьми? Лико, послушай меня, вот твой шанс доказать что ты Великий герой, равный всем героем прошлого. Что ты – благословлён богами! Яви волю правды этому городу и всем недостойным, что захватили над ним власть! Твоя судьба, твое предназначение и есть твой путь. Ты воин, Лико, так поступай же как воин. Ибо в этом твоя суть.

– Ты призываешь меня обратить против них меч?

– Я призываю тебя показать им меч и ту власть, что рождает смелость!

Юный полководец смерил учителя долгим и пристальным взглядом. Его крепкие плечи, что были уже много дней согнуты скорбью, расправились. Его глаза, уставшие и переполненные болью, вновь полыхнули свирепым огнем. Он в мгновение ока стал тем прежним воителем, что словно живое воплощение бога войны Мифилая, вступал с триумфом в восторженный Кадиф.

– Да будет так, – произнес он, и каждое его слово отлилась сталью в окрепшем голосе.

– И помни, что власть дарует право вершить месть!

– Месть… да, у меня определённо есть на неё право.

Великий логофет хотел было возразить, отговорить, переубедить, указать иной, изящный путь… но взглянув в эти новые глаза, понял, что не посмеет ему перечить. Он был раздавлен свой покорностью этому человеку. И всё же была одна вещь, о которой сановник просто не мог промолчать. Ради памяти Шето.

– Лико, я верен тебе без остатка, но именно моя верность жаждет быть услышанной. Молю и заклинаю, если ты решил пойти путем войны и меча, покарай лишь самых виновных и пощади всех остальных, дабы даже самый черный язык не смел извернуться против тебя обвиняя в тирании.

– И чтобы меня заподозрили в слабости?

– Чтобы в тебе увидели правду и справедливость, а не палача, алчущего лишь крови!

– Да, в этом есть смысл, Джаромо. Даю тебе своё слово, – мрачно произнес полководец.

Так заговор породил заговор.

И в этом заговоре, Джаромо занялся тем, что мог сделать лучше всего – интригой. Тайной и невидимой властью, которую давали ему знания и хитрый ум. Ну а Патар Туэдиш, этот лихой и бесстрашный юноша, что словно пёс был предан Лико, занялся своим делом – и, командуя введенными на рассвете в город воинами первой и второй походными кадифарскими тагмами, расправлялся сейчас с рабами и наёмниками алатреев, захватывая Палатвир и весь город.

Солдаты были сейчас и возле Лазурного дворца, и возле Хайладской крепости и у Ягфенской гавани и у Прибрежных врат. Город, могучий столичный город, был занят силами двух тагм и сотен примкнувших к ним ветеранов. Джаромо и сам до последнего не верил, что это вообще возможно. Что столь дерзкий и безумный план сработает, но он исполнялся на его глазах.

Их путь был выбран. И они прошли по нему слишком далеко, чтобы поворачивать.

Вот и открывавший рот, словно выброшенная волной на берег рыба, предстоятель алетолатов тоже не мог противиться силе этого пути. Наверное, впервые этот угрюмый и резкий старик, что с одинаковой легкостью управлял как партией, так и пятью торговыми компаниями, перевозившими зерно, кожу, вино, керамику, железо и рабов по всему Новому и Старому Тайлару, был так растерян. Он, один из первых союзников Шето Тайвиша, что разделял его видение, его мечту о преображении и обновлении Тайлара, с ужасом наблюдал, как эта мечта, пусть и одетая совсем в иные одежды, начинала обретать свою форму.

Да, все алетолаты вечно говорили о благой роли народных собраний, которые они желали использовать как таран, дабы выбить из городских коллегий и провинций алатреев. Да, они говорили о правильности раздела власти с палинами, о воле народа, о новом законе, об ослаблении сословных границ… но разве кто-то из них мог представить, что все их слова начнут сбываться? И сбываться, обернувшись в суровые, обветренные лица солдат, обнаживших в Синклите оружие? Едва ли. Это было за гранью их представления. Но это происходило.

Здесь. Сейчас. С ними.

И всё, что им оставалось, так это следовать за нежданными переменами. Дабы их могучий поток, не унес и их самих прочь по течению на острые камни.

– Я, кхм, ну да. Поддержим, – выдавил из себя Лисар Утериш. Слова давались ему трудно, застревая в горле и заставляя хмурить и без того испещренный глубокими морщинами лоб. – Старейшины, мы давно выступали за учреждение народных собраний. В городах. И… и вот время пришло. Иного не будет. Проведем же голосование.

Пара старейшин тут же спустились вниз и поставили большие серебряные подносы с белыми камнями на одном и черными на другом, а следом и большой чан, на котором были выгравированы двенадцать богов Тайлара.

Предстоятель алетолатов взглянул на них так, словно перед ним из земли выросли мифические чудовища, а потом перевел взгляд на Лико, словно спрашивая у того разрешения. Полководец кивнул, и Лисар Утериш, тяжело вздохнув, воздел кверху руки:

– Старейшины! Мы голосуем за созыв народного собрания Кадифа и всего Тайлара. Пусть, как в старые времена, свободные граждане решат судьбу государства.

Сказав это, он спустился вниз и взяв с правого подноса белый камень, поднял его над головой. Показав всем, он понес его к общему чану. Высоко задрав руку, предстоятель алетолатов отпустил белый отполированный кругляшек. В повисшей тишине, тот упал с гулким, тяжелым стуком, словно большой валун, сорвавшийся с отвесной скалы и рухнувший на дно пропасти.

Джаромо Сатти показалось, что вместе с этим камнем упала и сама эпоха, частью которой был он и все окружающие его старейшины. Эпоха, в которой политика была тонким и изящным искусством. Лебединым перышком, с которым играли, подбрасывая его на легком ветру. Теперь, вместо перышка, всё отчетливей маячил тяжелый солдатский меч. И Великий логофет не знал, найдется ли ему место в этой эпохе. В эпохе, в которой говорила кровь.

– Таков мой голос, старейшины. Я голосую за, – произнес предстоятель алетолатов и вереница людей в черных мантиях потянулась вниз.

Они шли молча, словно намеренно стараясь не шуметь и не говорить, и только стук камней, стук об металл, стук друг о друга, нарушали эту гнетущую тишину.

Стук-стук-стук.

Сыпались камни.

Стук-стук-стук.

Рушился привычный всем мир.

Стук-стук-стук.

Бил молоточек по наковальне, выковывая новую историю.

Стук-стук-стук.

Последним камень отнес вещатель алетолатов Амолла Кайсавиш. Этот балагур и краснобай, что обычно заливался смехом и готов был разглагольствовать часами, выглядел так, словно его огрели поленом и окотили кипятком. Он шел медленно, сгорбившись и ссутулившись, втянув свою полную шею в хилые плечи и озираясь по сторонам, словно деревенский воришка, укравший у соседей гуся. Даже камень он взял почти украдкой. Потянувшись было к черному, его рука тут же дёрнулась, словно наткнулась на пламя и, схватив белый, быстро кинула его в чан.

Вот и всё. Голосование свершилось. Все оставшиеся в зале собраний старейшины сделали свой выбор, и оставалось лишь подвести и так понятный итог.

Верховный понтифик начал уже вставать, но Лико Тайвиш сам прошел к чану и, взявшись двумя руками, перевернул вместилище выбора ополовиненного Синклита. На мраморную мозаику выпали белые камни, среди которых глаз Джаромо Сатти приметил только три черных кругляшка.

– Народному собранию быть, – сухо произнес Верховный стратиг и, развернувшись, покинул зал собраний Синклита.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю