355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Беляев » Когда говорит кровь (СИ) » Текст книги (страница 53)
Когда говорит кровь (СИ)
  • Текст добавлен: 22 августа 2021, 20:01

Текст книги "Когда говорит кровь (СИ)"


Автор книги: Михаил Беляев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 61 страниц)

Таким был Эйн. В боях и в лагерной жизни, он был не просто рядом, но вел вперед. Заботился и направлял. Но сможет ли Скофа, стать хоть вполовину таким же славным командиром? Едва ли. Уж Лучше бы Лифут выбрал Кирота Энтавию. Тот, как ни как, был настоящим фалогом и уж кому, как ни ему привычно командовать людьми. Он был обучен этому и не тяготился такой ношей. А вот у Скофы от одной только мысли кружилась голова и сохло во рту. Нет, он точно для этого не подходил. Но оспаривать приказы было для него просто немыслимым. А значит, сейчас он соберёт своих братьев по оружию, и они вместе пойдут к тому самому храмику Сатоса, о котором говорил Бакатрия, ну а там – будь как оно будет.

Мицана Скофа нашел в пустой гончарной мастерской в южной части квартала. Выслушав его путанный рассказ, тот лишь улыбнулся и хлопнув друга по плечу пошел следом. Немногословным оказался и Кирот Энтавия, который сидел на табуретке перед закрытой пекарней и кормил голубей зерном из холщового мешочка с клеймом этой самой лавки. А вот Тэхо Аратоя, которому выпала неприметная ткацкая мастерская в тихом переулке, не стал изменять своим привычкам: в начале он внимательно выслушал, цокая то и дело языком, а потом завалил Скофу вопросами. И на большую их часть ветеран так и не смог ответить что-либо путное.

Вместе они пошли по Каменному городу, продираясь то сквозь компании пьяных гуляк, то огибая длинные процессии верующих во главе с жрецами, что несли жаровни в виде кузнечных горнов и били молотами по бронзовым дискам. Сегодня весь город славил бога мастеровых и кузнецов Лотака, великого Опаленного, что даровал людям огонь, научил плавить и обрабатывать металлы, и наделил своими дарами и благословениями всякое ремесленное дело. И на Царском шаге и возле его храмов, кузнецы, ткачи, гончары, ювелиры, сапожники, плотники и все прочие ремесленники состязались в своем мастерстве, продавая за бесценок, а то и просто даря сделанные тут же изделия, дабы снискать тем самым милость и покровительство Опаленного на весь следующий год.

В этот день все бедняки города могли разжиться новой одеждой, добыть себе посуду, нож, сандалии, а то и какие-нибудь простенькие украшения, ведь жертвуя ими ремесленники славили своего бога-покровителя.

Не будь у него важного дела, Скофа и сам бы отправился сейчас куда-нибудь к празднующим и там, пошатавшись среди бескрайних рядов гигантской помеси мастерской с рынком и храмом, он бы точно нашел себе пару обновок. Конечно, до заката ещё было время и они могли смело погулять если не по Царскому шагу, так по площади возле Кайлавского храма Лотока, да только Скофа совсем не хотел рисковать. Уж лучше они поскучают в назначенном месте, чем, не дай милосердные боги, опоздают к условленному часу.

Минуя все блага и радости мистерий, они дошли до дальнего края Паоры, туда, где у подножья холмистого берега возвышались ряды складов, а перед ними – небольшой храм Сатоса. Сегодня, как, впрочем, и в другие дни мистерий, в которые не чествовали Златосердцего, он был закрыт и небольшой пустырь вокруг него, где в иное время вечно толпились купцы, торговцы и даже ростовщики, желающие привлечь бога в свидетели своих сделок, был совсем безлюдным.

– Ну что, Скофа, дальше то чего? – поинтересовался Тэхо, когда они остановились.

– Ждём, – только и нашелся, что ответить ветеран.

– Это понятно, ждать то сколько, а?

– Сказали к закату.

Лошадиная голова с козлиной бородкой резко задралась вверх и свернутые трубочкой губы издали нечто среднее между свистом и трелью.

– Это ж нам не меньше часа, а то и двух куковать. Может поторопились мы а? Там же в городе сейчас…

– Что в городе нас не касается, – сухо отрезал бывший фалаг. – Сказали ждать тут, значит тут и будем стоять.

– Да я то постоять не против. Ты не подумай там чего. Я просто это, о деле пекусь. Вдруг мы это, спугнем кого или приметными больно станем?

О деле он, конечно, если и пекся, то не шибко сильно. Тэхо и во время службы был скорее проходимцем, чем солдатом, а в тагму его занесло по глупому недоразумению: как рассказывал сам Тэхо, в пятнадцать он вместе с братьями поехал продавать выращенное зерно на ближайший рынок. Пока старшие отправились договариваться со скупщиком, он остался сторожить телегу с грузом. В этот момент, к нему подошли двое и предложили хорошие деньги за весь товар разом. Слывший не самым путёвым сыном, Тэхо подумал, что вот его шанс впечатлить родню, и недолго думая заключил сделку. Когда он помог перекидать все мешки, и довольный пошел в ближайшую лавку купить вина, чтобы порадовать братьев, то стоило ему протянуть продавцу положенные монеты, тот начал на него орать и прогнал палкой. Заглянув в мешок и проверив выручку, Тэхо с ужасом обнаружил, что серебра там не было и десятой части, а все остальные монеты оказались посеребренными железными кружками. Поняв что только что разорил семью, он в мгновение ока принял решение больше в неё не возвращаться и узнав у прохожих про ближайший вербовочный пункт, навсегда сменил жизнь землепашца, на жизнь солдата.

Впрочем, воином он тоже был так себе. Зато, познав всю жестокость и подлость этого мира, оказался в итоге не самым дурным, скажем так, добытчиком, неплохо помогая в своём знамени со снабжением. И в Кадифе, записавшись в «солдаты улицы», он не очень-то стремился изменять своим привычкам, сторонясь труда и опасности и стремясь поближе к любым доступным благам.

И всё же, здравая мысль в его словах была. Когда весь город, не считая рабов, этриков, однобожников и чужеземцев славил Лотака, четвёрка тайларов у складов и вправду могла вызвать ненужные подозрения.

Скофа огляделся. Пожалуй, им стоило найти такое место, из которого они бы не бросались в глаза, но при этом видели сам храм. Все переулки вокруг были слишком прямыми и широкими, так что идти оставалось лишь к складам.

– Может туда, к складам перейдем? – кивнул он в сторону рядов длинных двухэтажных построек.

– Собрался всё же устроить себе день Лотака, да бычок? Так Опалённый воровство и мародерство за почтенное ремесло не считает. Обидеться ещё может, – улыбнулся своей жутковатой улыбкой Мицан из-под неизменного капюшона.

– Да я подождать там предлагаю, а не вламываться.

– Ага, так я и подумал, бычочек.

– Да ну тебя, – сказал он, легонько стукнув друга в плечо.

– Что, воины, уже не терпится кулаками помахать? – раздался со стороны храма знакомый низкий голос.

Они обернулись: прислонившись к резной колонне возле ворот, стоял крепкий мужчина с густой бородой и коротко остриженными волосами. Его туника имела глубокий прямоугольный вырез, обнажая поросшую жесткими черными волосами могучую грудь, а на мускулистых руках красовались серебряные браслеты в виде переплетенных змей.

– Ты уже тут, Сардо? Мне сказали, что нас будут ждать на закате.

– Сказать то может и сказали, да только вы уже тут и я тоже пораньше пришёл. Впрочем, с вами я ненадолго совсем. Так, отведу в одно местечко.

– Надеюсь не в храм? – с волнением проговорил Тэхо, оглядевшись по сторонам.

– Нет, богохульство в наш список развлечений на сегодня не входит. Как-нибудь в другой раз будем храмы осквернять. А сейчас – прошу за мной.

Сардо спрыгнул со ступенек храма и резво пошел в сторону складов. Ветераны последовали за ним. Краем глаза Скофа заметил, как Техо обернулся к храму и, прижав кулак к губам, что-то прошептал, то ли прося благословения, то ли прощения за недостойные мысли.

– А что тут за склады? – поинтересовался у Сардо поравнявшейся с ним Тэхо.

– Склады как склады. С разными вещами. Только сейчас пустых много.

– Да, а что ж так то? Вроде ладные смотрю склады то.

– Ладные, то ладные. Да только охотников до их ладности поубавилось. Раньше, когда Аравенны ещё не пожгли, тут довольно бойко всегда было. Они ж к гавани самые близкие. И если не хочешь в трущобах товар держать, а это надо быть совсем на голову прижатым, и на Кайлав, скажем, денег не хватает, то тут самое то. Раньше, конечно, было. Но как господин младший Тайвиш весь местный сброд побил, а взамен их хибар начали нормальный квартал строить, склады эти опустели немного. Морская торговля считай вся через Ягфенскую гавань сейчас идет. Хотя там и дерут втридорога. Ну, или за городскими причалами кораблики швартуются. И для такого места есть. Но это всë ненадолго. Вот как новую гавань построят, сразу другая жизнь пойдет. И для этих складов тоже.

– Они принадлежат господину Сэльтавии? – не то спросил, не то заметил бывший фалаг.

– Кому принадлежали тому принадлежать и будут, пока у богов кости по-другому не выпадут. Но ты не беспокойся, интересы тут наши крепко соблюдаются. Да и в тихих местах свои новые возможности имеются.

– Это какие к примеру-то?

– Разные, Тэхо, разные. Вот, например, такие.

Сардо резко остановился возле длинного двухэтажного здания с крепкой дубовой дверью обитой бронзой, и окнами, такими маленькими, что казались уже крепостных бойниц. Склонившись над замком, бандит немного повозился с ключами и явно не без труда отпëр дверь.

– Прошу вас, храбрые воины. Заходите без стеснений.

Они вошли следом за Сардо. Склад явно был покинут уже давно, ещё до разгрома Аравенн, и свет, тонкими лезвиями прорезавший царивший тут мрак, подсвечивал пол, заваленный опилками, черепками, кусками веревки и прочим хламом. Хотя повсюду стояли ящики и бочки, Скофа готов был поставить хоть целый литав, что внутри вряд ли нашлось бы что-то ценнее дохлой крысы. Второй этаж тут как таковой отсутствовал – вместо него по краям были навесы с деревянными поручнями, подняться на которые можно было в двух местах по приставленным лестницам. Часть пространства склада была огорожена: перед стеной, противоположной входной двери, высилась дощатая ограда, имевшая входы с двух сторон и доходящая ровно до деревянного навеса. В таких закутках обычно располагались сторожки или конторы приказчиков, а то и просто места для лежаков рабочих.

Сардо запер дверь, а потом, достав откуда-то масляную лампу, зажег её, добавив к скупому полузакатному свету тусклые блики горящего фитиля. Подойдя к стене по левую руку, он начал заглядывать в стоявшие там бочки.

– Так, где-то здесь для вас кое-что припрятать должны были. Так, не тут, и не тут. Да где же оно… великие горести, забыли что ли? А нет, вот, нашел.

Из очередной бочки он достал три свертка, две крупных амфоры, пузатый кувшин, моток веревок, и положил их перед собой.

– Тут вам еда, вода, забава, чтобы со скуки чудить не начали, веревки, покрывала, накидки с капюшонами, кандалы, цепь, ножи, масло, ну и лампу я вам тоже оставлю. Вина, уж извиняйте, нет и не будет. Уж как-нибудь на сухую просидите, а то напьетесь тут ещё и все дело запорете.

Посмотрев на разложенные вещи, Скофа мысленно простился с проспоренным самому себе воображаемым литавом.

– Мы бы и не напились, – мрачно проговорил Кирот.

– Ну, может оно и так. Нот теперь-то точно не напьетесь. Да, места тут хоть тихие, но смотрите, чтобы шума особого не было. А то мало ли кто пройтись рядом решит. Склады может и пустые сейчас стоят, да только не заброшенные. В общем, на разумность вашу мы крепко рассчитываем. И на выучку тоже.

– Мы были на войне и ходили не раз в разведку, – в голосе бывшего фалага прозвучала обида.

– Вот и я думаю, что вы мужики толковые и себе врагами не будите.

– Не будем.

– Ну и славно тогда. Так, где-то ночью или под утро, если всё как надо пойдет, вы услышите три долгих и четыре коротких стука. Дверь только на них отпирайте. Сами никуда не ходите. В дальнем углу, если что, нужник есть. А так вроде всё вам сказал. А нет, не всё. Завтра днем к вам ещё за посылочкой зайдут. Стук такой же будет.

– Посылочкой? – переспросил Скофа, уже понимая, о чём идет речь.

– Да, небольшой такой. Для которой небольшие мясницкие навыки приложить придется.

– Понятно, Сардо. А что нам делать, если никто не придет?

– Кто-нибудь точно придет. Не ночью, так через день или два. Но всем нам будет лучше, если случится всё в эту ночь. Так, ну теперь точно всё. Вы уж не подведите нас, воины.

Улыбнувшись и подмигнув, он поставил лампу на одну из бочек и скрылся за дверью, оставив четверых ветеранов наедине с пустотой брошенного склада.

Мертвец тут же направился к свёрткам и принялся их разворачивать.

– Ну что же, мои дорогие друзья и соратники, нас ждут дни наполненные солониной, репой, лепешками и чуть пахучей брынзой. Прямо как в благословенные времена военных походов.

– Ага, только вместо дикарей в шкурах праведные отпрыски благородных династий, – мрачно заметил Кирот.

– О, да тут подоспело и ещё одно сходство! Славьте Мифилая и проводников милостей его! Нам припасли колесницы!

Сказав это, Мертвец освободил из плена холщовой ткани большую деревянную доску с начерченным на ней овалом разделяемым множеством секций.

– Хо! – тут же оживился Тэхо, довольно потирая руки. – Вот теперь со скуки точно не помрем! Может сразу того, партеечку, а?

– Осмотреться бы нам сперва, да подготовить всё, а посидеть ещё успеем за сегодня, – сказал Скофа.

– А что готовить-то надо? Есть вроде всё.

– Место под пленника. Места для нас. Да и сидеть ты тут как собрался. На полу что ли?

– Эх, твоя правда. Ну, ничего, не ускачут от нас колесницы.

Ветераны разбрелись по складу. У одной из стен Скофа нашел несколько вбитых в кирпичную кладку больших колец. Место тут как раз неплохо подходило для размещения пленника и он, расчистив его от хлама, уложил там одно из покрывал. Следом ветеран осмотрел остальной склад, убедившись, что больше дверей или иных лазов тут нет.

Да, чтобы спрятать на пару дней человека, место тут было и вправду хорошее. Одно только было плохим – бежать отсюда, если что, тоже было совсем некуда.

Пока он осматривал стены, Мертвец соорудил из бочек и ящиков подобие стола и четырех стульев, а также приготовил для места для ночевки – два внизу, а два на верхних помостах. Бывший фалаг, проверил на прочность дверь и тоже осмотрел все окна и стены, ну а Тэхо увлеченно изучал и разбирал оставленные им припасы.

Когда осмотр и подготовка были завершены, ветераны собрались за импровизированным столом и разложили доску для колесниц. В мгновение ока Тэхо расставил маленькие резные фигурки и, кинув первым кости, сразу же выбил двенадцать. Он же выиграл и первую партию, завершив с большим отрывом положенный круг. Что не говори, а Тэхо Аратои всегда крепко везло в играх в кости и колесницы. Удача, что почти всегда отворачивалась от него в ратных, да и многих других делах, тут всецело оставалась на его стороне. Этот неказистый мужичок родом из дальних предместий Кадифа, что всю службу получал от командиров лишь пинки и окрики, мог в сухую обыграть даже самых отъявленных мастеров тагмы. За что, порою, бывал даже бит, так как некоторые из них наотрез отказывались верить в честность его победы. Но Тэхо не унывал и, кажется, даже не обижался. И забыв про ссадины и синяки, всегда предлагал сыграть всем в округе по новой партии.

– Да, Тэхо, хорошо хоть не на деньги с тобой играем. А то так к утру и без сапогов можно остаться, – мрачно заметил бывший фалаг, когда вторая партия осталась за Артоей.

– Да не, сапоги я б у тебя не забрал. Не по размеру мне будут. Да и крой, уж извини, так себе. Грубоват.

– Ну уж какие есть.

Третья партия оставила Быка, Мертвеца и Кирот в ещё более мрачном расположении духа, зато улыбке Тэхо добавила широты.

– Ты знаешь, от чего ты умрешь, Тэхо? – проговорил Мицан, задумчиво крутя в руках фигурку колесницы.

– Нет. А от чего?

– Однажды ты умрешь от доски, разбитой об твою голову

– Ой, да ладно вам мужики, всего то три партии выиграл.

– Вот поэтому играть с тобой и не хочется, – буркнул Скофа. Игры в колесницы у него и так не шибко ладились – принадлежавшая ему фигурка вечно норовила занять самые паршивые поля, не вылезая из ям и подвернутых ног, но с Тэхо партия и вовсе начинала напоминать публичное унижение.

– Так всё равно же на интерес играем. Нет, ладно я бы у вас последние авлии из кошелька вытягивал. Понял бы чего гундите. Так мы ж просто время убиваем.

– И пока мы его убиваем, убить всё больше хочется тебя, – задумчиво протянул Мицан.

– Да ладно вам, толку впустую-то киснуть, может ещё разок, а? Или же просто в сборные кости сыграем?

– Без денег играть в них скучно, а на деньги с тобой тут никто не сядет кости кидать, – заметил Фалаг.

– Ну, может тогда…

Договорить он не успел. Со стороны двери раздались три долгих стука, а сразу за ними – четыре коротких. Ветераны переглянулись.

– Быстро же управились. Только солнце село, – тяжело вздохнул Скофа.

Надев накидку с капюшоном, он пошел отпирать дверь, пока Мертвец и фалаг, взяв ножи, встали у стен с обеих сторон прохода. Дверь открылась с гулким скрипом, и перед ним возникли несколько фигур в темных накидках, держащих за плечи худого юношу в испачканной грязью и пылью белой рубахе, с завязанными за спиной руками и мешком на голове.

– Принимайте гостинец мужички, – прохрипел один из похитителей и пинком вогнал пленника внутрь склада. Тот, не удержавшись на ногах, потерял равновесие и рухнул на пол, негромко вскрикнув.

Его похитители тут же растворились в уличном сумраке, оставив ветеранов наедине с юношей. Скофа и Кирот тут же подняли сына Верховного понтифика и понесли к заранее заготовленному для него месту, а Мицан и Тэхо достали цепи и кандалы. Надев их на руки похищенного и закрепив на вбитых в стену кольцах, они отошли в сторону.

Пленный юноша полусидел-полулежал, вжавшись в стену и поджав под себя ноги. Он тяжело дышал, бормоча что-то совсем неразборчивое. Его одежда, хоть и была в пыли и свежих пятнах, выглядела дорогой, но отнюдь не роскошной – вместо привычного для ларгесов шелка, он носил тонкую белую шерсть с красной вышивкой, серый кушак и невысокие сапоги из мягкой кожи. Даже украшений, если не считать золотого перстня на правой руке, у него не было. В общем, обычный наряд горожанина с достатком.

Скофа ещё раз оглядел пленника, а потом посмотрел на троих ветеранов. Они смотрели на него, явно ожидая приказов или действий. Великие горести, вот и самые близкие ему люди, с которыми их связывали годы службы и войны, присоединились к этому молчаливому заговору против несчастного Скофы. Вздохнув и помянув про себя всех богов, он шагнул вперед и сел на корточки перед сыном Верховного понтифика.

– Значит так, парень, сейчас я сниму с твоей головы эту тряпку, чтобы ты хоть подышать нормально мог. Но смотри – начнешь кричать, дергаться или глупить, я её сразу обратно верну, а перед этим запихаю тебе в рот кляп. Всё понятно?

Пленник закивал головой. Ветеран стянул с его головы мешок. На него уставились большие, округленные от страха глаза двадцатилетнего юноши.

– Если вдруг ещё не понял, то тебя похитили. Убить тебя нам особого труда не составит, так что сиди тихо, не делай глупостей и тогда, глядишь, уйдешь отсюда живым. Всё с этим ясно?

Юноша кивнул.

– И чтобы ты сразу понимал: мы знаем кто ты такой, Беро, из какого ты рода и кто твой отец. Так что попытаться запугивать нас громким именем тоже не советую. Мы не испугаемся, а тебе станет хуже. Понятно?

И вновь пленник кивнул, но теперь в его движениях чувствовался уже не страх, а обречённость. Юноша, словно понял свою судьбу и теперь пытался с ней примериться. Скофе даже стало его немного жалко.

– В общем, теперь тебе тут сидеть. Поспи пока, если сможешь. Но помни, что мы совсем рядом.

Он встал и вместе с ветеранами пошёл в другой конец зала.

– Слишком мягко ты с ним, Бык, разговаривал. Почти нянчился, – проговорил Кирот, когда они вновь уселись за стол из бочки.

– А зачем жёстче то? Парень мне послушным показался.

– Если пленника не запугать сразу, с ним будут проблемы. Думаешь, почему мы на войне всегда сначала били или клеймили пленных варваров? Чтобы они понимали, что шутить и возиться с ними не станут и на пощаду им лучше не рассчитывать.

– Мы уже не на войне, Кирот, а этот парень не дикарь из харвенской чащи. Может и так все поймет.

– Да, не на войне. На войне было лучше, – вздохнул бывший фалаг. Его лицо, подсвеченное бликами масляной лампы, казалось каменной маской, лишенной всяких чувств и переживаний.

Они замолчали и, посидев ещё немного в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием маленького огонька, отправились спать.

Спал Скофа плохо. Ему вечно слышался то скрип цепей, то приглушенные шаги, то голоса или стуки. Но стоило ему поднявшись с лежанки вслушаться в тишину, он убеждался, что все это было не более чем шутками его не желавшего отдыхать разума. Так он и проворочался до самого рассвета, блуждая где-то между явью и сном, пока развеявшие тьму солнечные лучи не дали ему формальный повод подняться.

Выпив чашу воды, Скофа сразу же направился к пленнику. Тот сидел, обхватив колени руками, и не мигая смотрел в стену напротив.

– Ты хоть спал? – спросил его бывший солдат Первой походной кадифарской тагмы.

Юноша отрицательно помотал головой.

– Понятно.

Ветеран присел рядом с ним на корточки и, проверив кандалы и цепь, уже было хотел уходить, как тот неожиданно произнес тихим, слегка охрипшим голосом.

– Могу я задать вопрос?

– Валяй.

– Не найдется ли у вас свечи, любой, какой угодно, и миски с водой?

– Нет, свечей тут нет. Только лампа, но её я не дам.

– Жаль. Но я не в том положении, чтобы требовать.

– Именно.

– А можно тогда один вопрос?

– Ну?

– Меня же похитили из-за отца?

– Да.

Юноша тяжело вздохнул и закачал головой, обхватив её руками.

– Я ждал, что Всевышний накажет меня за то, что и отец мой и семья моя так и молятся камню. Да пошлет он мне мужества.

– Эх, парень, боюсь, что твой Всевышний совсем тут не при чем.

– Он при всём! Он создал всё и есть всё, и подаренный им нам мир был прекрасен, пока мы не наполнили его скверной. Но я выдержу все испытания. Выдержу. Ибо праведным уготовано бессмертие.

В Кадифе, да и, пожалуй, во всем Новом Тайларе, однобожников не любили. Не любили за закрытость, за отрицание многих законов, всех богов, и показное презрение к ним. За странную веру и странные обычаи. Ну а ещё за то, что и сами однобожники сторонились иноверцев. Хотя времена больших гонений были давно в прошлом, каждый год, в том или ином городе, нет-нет, да и случались стычки, а то и настоящие погромы местных общин, которые огрызались в ответ, нападая на храмы и процессии.

Сам Скофа никогда не испытывал к однобожникам ни неприязни, ни, тем более, ненависти. Все праведные, которых ему довелось знавать за время армейской службы, были хорошими и надежными людьми. Да, странными и верящими в совсем уж причудливые вещи, вроде воскрешения или возвращения своего бога, но в своих поступках и решениях они занимали правильную сторону. Во всяком случае – на войне и в бою. Чего стоил, хотя бы один Фолла из их десятки. Так что ветеран давно для себя решил, что на этих странных людей можно смело полагаться, без оглядки или опасений. Прикроят от стрел, вынесут с поля, разделят последний сухарь. А как они там молятся перед сном в своей палатке, его не шибко волновало. Так что к этой чудной вере и её последователям Скофа относился скорее даже хорошо. Простого человечьего зла и гнили в них обычно было поменьше, чем в других.

Единственное, что не любил Скофа, так это навязывание и проповеди. И, похоже, Беро Анкариш был из тех праведных, что любили поговорить о своей вере. В их тагме такие тоже встречались, но большинство воинов-однобожников скорее напоминали Фоллу. Свою веру они несли тихо, внутри себя, не пытаясь обратить в нее всех, до кого могли дотянуться. И за это Скофа их уважал. Жаль, что сын Верховного понтифика оказался не из таких.

– Ты бы поел чего, – посмотрелся сменить тему ветеран.

– Разве что воды и хлеба.

– Тут есть ещё брынза и солонина. Да и репа тоже.

– Спасибо, но в дни, когда язычники предаются распутству, мы, праведные, должны быть особо строги сами с собой, чтобы не подпустить к себе скверну. А посему мы держим строгий пост.

– Ну, как знаешь. Хотя и не думаю, что в засоленном мясе так уж много скверны.

– Скверна может оказаться во всем, что дарит удовольствие плоти, ибо удовольствие открывает путь порока, а из пороков рождается грех.

Скофа смерил юноша тяжелым взглядом. Он явно никогда не пребывал армейскую солонину. Уж чего-чего, а обычно этот кусок жесткой соли, в котором слабо угадывалось мясо, сложно было назвать удовольствием. Скорее уж испытанием. Тут, в городе, солонина была, конечно, помягче и посвежее, но и она не шибко то напоминала кусок доброго жареного мяса.

– Тяжело вам, наверное, так жить.

– Как жить?

– Ну, ограничивая себя во всем.

– Нет, совсем нет, напротив. Тяжело жить тем, кто стал рабом своего брюха, чресл, страха или алчности. А в смиренном теле рождается свободный дух полный счастья и добродетелей.

– Ну, твоё дело, чем питаться. Хлеб так хлеб. Я-то настаивать точно не стану.

Сходив за парой лепешек и налив в глиняную чашу воды, он вернулся и освободил от кандалов одну руку пленника.

– Благодарю тебя за доброту. И да простит тебя Всевышний, – проговорил тот, потирая запястье. На безымянном пальце его правой руки красовался тяжёлый перстень из золота, выполненный в форме головы льва, снимавшего в своих зубах крупный рубин.

– Дорогое колечко, – заметил Скофа.

– Это фамильный перстень. Путь праведных учит нас скромности, но и велит не забывать кто мы. Скажи, прошу тебя, вы хотите получить за меня выкуп?

– Всё… всё немного сложнее, парень.

Он ещё раз взглянул на пальцы юноши, примеряясь к ним. Они явно не знали ни меча, ни тяжелого труда. Тонкие, с чистой кожей без мозолей, потертостей или шрамов. Красивые пальцы. Пусть их пока останется десять. Конечно, он сделает всё что должно, но не раньше, чем его об этом попросят.

Всё утро четверо ветеранов провели за ленивой игрой в кости и колесницы. В этот раз Тэхо, явно опасаясь изгнания из числа игроков, заметно поддавался и даже пару раз проиграл там, где мог бы и выиграть. Их партии прерывались лишь на перекусы, короткие разговоры и затяжное молчание. Говорить лишнего при пленнике было делом рисковым, и каждый из них хорошо это понимал.

Точно так же, молчаливо и тяжко, они провели и остаток дня. Уже перед сном Скофа ещё раз принес пленнику хлеб и воду, но больше тот не пытался заговорить. Юноша сидел, уставившись в стену, и тихо бормотал себе под нос молитвы своей веры.

– Ну как там наш паренек? Заперся в себе? – спросил Мицан, когда Скофа вернулся к столу-бочке.

– Ага. Бубнит молитвы и смотрит на стену.

– Странно, он вроде должен радоваться всему происходящему, – заметил Кирот.

– С чего бы?

– Да вроде как в их вере страдания жертву богам заменяют.

– О, не совсем так. Перенесенные лишения очищают от скверны и греха тебя, чтобы ты мог пойти очищать других, – изувеченные губы Мицана растянулись в жутковатой усмешке. – Праведные мне рассказывали кое-что про их веру, и помяните мое слово, добрые друзья, придет час, когда такие же тихие молящиеся мальчики выйдут с мечами приближать своё бессмертие.

– Да брось ты, Мертвец, – махнул на друга рукой Скофа. – Нормальные они ребята. Странные, конечно, и верят не как мы, во Всевышнего своего, но так-то нормальные. Из той же плоти и крови.

– Про плоть и кровь, спору нет. А вот внутри голов у них всякие забавные мысли имеются. Ты же знаешь, что им за наше, то есть грешников и скверников, исчезновение из мира, вечная жизнь в бесконечной радости обещана? И как думаешь, стоит вечная радость того, чтобы пару нечестивцев со свету извести?

– Да брось ты, Мертвец. Вспомни хоть Фоллу нашего, да и других тоже. Сколько раз они нас спасали? Сколько раз мы бились вместе и делили с ними один котел и одни тяготы? Вот хоть один из них смерти нам желал?

– Не туда лягаешься, бычочек. Делили то мы многое, да только ещё большее нас делит.

– Да ну тебя, Мертвец. Вечно тебе всё не так и все не такие.

– Уж какого боги и предки сотворили, Бычок, таким по миру и ступаю.

Мицан встал и отошел к дальней бочке, достав из неё их ужин, ничем не отличавшийся от обеда или завтрака. Та же солонина с брынзой, лепешками и репой. Почти как во времена походов. Скофа вновь поймал себя на мысли, что до боли, до дрожи в руках, скучает по тому времени. Не по паршивой и однообразной еде, конечно, но по самой жизни. Сколько бы боли или трудностей тогда не наполняли каждый его день, тогда он жил по-настоящему. Замерзая в метель или мокнув под проливным дождём, засыпая на холодной подстилке, мучаясь от ран и сражаясь после изматывающего дневного перехода, он чувствовал себя куда лучше, чем в главном городе государства.

И люди, окружавшие его тогда, нравились ему куда больше. Все люди. Даже варвары по ту сторону военного строя. С ними было проще и понятнее. А тут… тут всё было как-то неверно и не правильно. Война и армия питали его силами. А Кадиф эти силы пил. Медленно, но верно превращая его в живого трупа, что ходит и дышит лишь потому, что всё никак не ляжет в землю.

– Эх, а ведь сегодня ж последний день мистерий был. Илетана славили, – нарушил повисшую тишину Тэхо.

– А нам что с этого? – произнес бывший фалаг, разрезая полоску засоленного мяса на тонкие ломти. – Нам тут сидеть.

– Да нам то, ничего, конечно. Просто я страсть как хотел певцов и музыкантов всяких послушать. И на актеров посмотреть тоже. Тут, в Кадифе, они же лучшими быть должны. Я-то в столице раньше на мистериях не бывал. А у нас в десятке как раз двое кадифцев были. И всё про праздники рассказывали. Мол, каждый год на улицах настоящие чудеса творятся. А ещё бесплатных угощений навалом. Вот я и хотел посмотреть. Всё примерялся, куда пойти лучше. А тут…

– А тут дела, – отрезал Кирот Энтавия. – Ничего, Тэхо, в другой раз поглазеешь на рифмоплетов. Каждый шестой день где-нибудь выступления проходят.

– Так-то оно да, да тож за деньги надо будет. А сегодня бесплатно всё было. Да и на выбор столько всего…

Три тяжелых стука гулко отозвались в стенах склада, сменившись четырьмя звонкими ударами. «Вот и всё», – сразу понял Скофа, и его рука сама собой взялась за лежавший на столе нож. Теперь мясницкую работу было не отложить.

– Это кто это? – покрутил головой Тэхо.

– За посылкой пришли, – ответил ему Бык, поднимаясь.

– За какой ещё посылкой то?

– Узнаешь сейчас.

Ветеран направился к двери и, отперев её, пропустил внутрь высокого человека, скрытого за плащом и капюшоном. Заперев дверь и оглядевшись, тот скинул покров и улыбнулся ветеранам.

– Всех благ и благословений вам, – проговорил Арно. – Я пришел за перстнем.

– И тебе всех радостей. Только перстень? Разве больше тебе ничего не нужно? – недоверчиво проговорил Скофа.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю