Текст книги "Герои умирают"

Автор книги: Мэтью Вудринг Стовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 49 страниц)

27

– Что? – выкрикнул Артуро Кольберг резко, как кнутом щелкнул. – Ублюдок! – продолжал яриться он. – Отродье трудящегося быдла! Да как он посмел! – Вскочив с кресла, Администратор яростно грозил кулаком экрану. – Ах ты, кусок дерьма! Да это же прямой эфир!

Технари таращились на него во все глаза: на пот, который струйками стекал по его лицу, на пену, которая выступила в уголках его словно прорезиненных губ. Оцифрованный голос за его спиной проговорил:

– Что вас так расстроило, Администратор?

– Я… э-э-э… я… э-э-э… ничего…

Хоть бы этот звон в голове прекратился и дал ему подумать. Что еще может сказать этот подлец Майклсон, что не запрещено условиями контракта, – о господи, ведь Совет управляющих тоже смотрит это сейчас онлайн, – что он еще такого может ляпнуть, что замарает Студию?

Мурашки волнами пошли у него по коже, его затрясло, лицевые мышцы задергались. Он смотрел на ярко-красную кнопку экстренного отзыва так, словно это было дуло заряженного пистолета, нацеленного ему в лоб.

28

Паллас смотрела на меня сверху, из сгущающейся тьмы:

– Да, Кейн. Я знаю.

Мир вокруг моргнул, – наверное, это я отключился на мгновение. Мы все еще здесь, на арене.

Не сработало.

Я прошел такой путь… отдал свою жизнь…

И не сработало.

Наверное, зря я положился на слово этого червя Кольберга. Надо было знать, что он его не сдержит.

Мне становится холодно, по-настоящему холодно, для этого времени года в Анхане даже чересчур. Я предпринимаю вторую попытку, ищу слова, которые вернут нас домой.

– Ему пришлось, – с трудом выговариваю я. – Ему приказали… контракт, его контракт…

– Ш-ш-ш… – говорит она и нежно гладит мне волосы. – Все в порядке. Ш-ш-ш…

– Ничего не в порядке, это…

Темнота.

Я снова выплываю на свет.

Все еще на арене.

Надо, наверное, бросать.

Если бы кто-нибудь спросил у меня, как я хочу умереть, то я бы ответил: вот именно так, головой на ее коленях и чтобы ее рука ласкала мне волосы.

И все же что-то здесь происходит.

Вокруг все как-то подозрительно стихло, и мне начинает казаться, что на нас навели свет софитов. Оказывается, здесь Ламорак, прямо рядом с Паллас. Это Ма’элКот свел нас троих вместе. А вон и он сам: обращается к зрителям на трибунах… Слышны раскаты его прекрасного голоса, такие гладкие, успокоительные…

Снова темнота, а когда свет возвращается, он уже стоит рядом со мной, так близко, что я могу его коснуться. Голос у него теплый и ласковый, и он говорит мне, чтобы я расслабился, что страшно не будет.

Он умолкает. Взгляд становится далеким, как будто между нами не меньше тысячи миль.

Заклинание!

Я вспоминаю… вспоминаю Заклинание.

Вместе с ним ко мне возвращается сила.

Сами расслабляйтесь.

А я не сдамся.

Ни за что.

Я поворачиваю голову и начинаю вглядываться в сумрак:

– Ламорак… Ламорак…

Паллас наклоняется надо мной – ну прямо ангел из сказки.

– Тише, Кейн, я все знаю. Все в порядке.

– Нет…

Я собираюсь с силами, сосредоточиваюсь. Проверяю, могу ли я двигать руками: если сконцентрироваться на движении, то могу. Движение не должно быть сильным, главное, чтобы оно было неожиданным и точным…

– Ламорак… Ламорак, прошу тебя, мне надо тебе сказать…

Из темноты выплывает его избитое лицо; я шепчу какую-то чушь, главное, чтобы он наклонился ко мне. Ниже, еще ниже. Ну давай, гаденыш, давай…

– Ламорак… не Железная комната… не Театр Истины… ты должен позаботиться о Паллас…

– Хорошо, Кейн, – говорит он. – Я позабочусь, обещаю.

– Обещаешь, да? – Выброс адреналина очищает мне зрение и даже придает силы рукам. – А как ты сдержишь свое обещание без башки?

Он удивленно таращится на меня, а я одной рукой хватаюсь за торчащую надо мной рукоять Косаля, чтобы активировать его визгливую магию, а другой вцепляюсь в длинные блондинистые волосы Ламорака и подтягиваю его шею к мечу.

Вжик – и его голова отделяется от тела легко, как листок из блокнота.

Кровь хлещет фонтаном; колени Паллас подо мной вздрагивают, и я слышу ее крик; губы Ламорака беззвучно шевелятся; его глаза с ужасом пялятся на меня – его мозг еще жив.

Я швыряю его голову Ма’элКоту, словно мяч.

Тот машинально ловит ее, вздрагивает всем телом, глаза расширяются, крик отчаяния рвется с губ.

Но это отчаяние не самого Ма’элКота, а Ламорака.

– Мое имя, – задыхаясь, выпаливает он, глядя вперед невидящими глазами, – мое имя Карл Шанкс, мое имя Карл Шанкс! Я Ламорак…

– Ламорак, – рычу я, собирая оставшиеся силы, – кто приказал тебе выдать Паллас Рил?

– Кольберг, – отвечает он рассеянно, но четко. – Председатель Студии Администратор Кольберг…

Его слова еще не успевают отзвучать, как люди и предметы вокруг меня приобретают радужные светящиеся контуры.

За полсекунды до возврата я вытягиваю руку…

И вцепляюсь в руку Ма’элКота.

29

Кулак Кольберга с яростью обрушился на кнопку отзыва – раз, другой, третий. Каждый удар сопровождался отчаянным: «Нет! Нет! Нет!» – он бил по кнопке и бил, пока не разбил кулак в кровь, а на нейтральной белизне стен в комнате техподдержки не показались яркие брызги.

Техники сжались в углу и смотрели на него с ужасом. Двое соцполов отзеркалили друг друга невидимыми из-за шлемов взглядами.

– По-моему, мы видели достаточно, – сказал один.

– Это все ложь! – в отчаянии рычал Кольберг. – Я вам клянусь: ложь! У него нет доказательств, свидетельств нет!

Второй полицейский схватил его за запястье:

– Вы отозвали Паллас Рил на глазах большого числа местных жителей; разоблачение Актера в глазах местных приравнивается к преднамеренному разрушению актерской карьеры. Вы арестованы.

Кольберг вырвался, одним прыжком подскочил к пульту и включил микрофон.

– Майклсон! – взвыл он, и от его голоса завибрировали все динамики в комнате: Кейн был еще онлайн, хотя и лежал уже в куче тел на вершине платформы Трансфера. – Ты заплатишь за это жизнью! Слышишь, ты, жизнью!

Когда соцполы наконец оттащили его от микрофона и поволокли прочь, он услышал ответ Кейна – последние, сказанные шепотом фразы его внутреннего монолога:

Ага. И скорее, чем ты думаешь.

30

Резкий, беспощадный свет софитов по периметру площадки на Трансферной платформе зажигает радужное сияние вокруг львиной гривы Ма’элКота. Против яркого света я вижу только его силуэт, лицо скрыто в тени, и слава богу: хватит с меня того беспримесного ужаса, которым напоен его голос, когда он смотрит на бесконечные ряды безликих индукционных шлемов над неподвижными телами зомби, которыми огромный зал наполнен от подножия зиккурата и почти до самого потолка.

– Твой мир, – потрясенно шепчет он. – О боги Мои, ты втащил Меня в свой кошмарный мир…

То, что он выбрал именно эти слова, – не случайность, не инстинктивный человеческий страх перед чужим, не беспомощный ужас простодушного дикаря и даже не отвращение к незнакомому.

Нет, его душит именно знакомость всего, что он видит.

Он произносит эти слова по-английски.

Его могучий мозг адаптируется к воспоминаниям Ламорака – Карла, обрабатывает их и понимает, что мир, откуда он пришел, – Надземный мир – жестокий, непредсказуемый, полный опасностей и боли, есть не что иное, как рай, долгожданная мечта вот этого мира, в котором он отныне обречен прозябать.

Я притащил его следом за собой в ад.

Мне трудно даже представить весь ужас, который он сейчас испытывает, да мне, впрочем, все равно.

Косаль, который стих, видимо, навсегда, все еще торчит у меня из живота. Труп Берна лежит на платформе, под моими ногами.

Я победил.

Он опускает могучую голову и смотрит на меня, на нас:

– Ты уничтожил меня. Почему, Кейн? – Его голос дрожит от горя. – Почему ты сделал это со мной?

Я пожимаю плечами. Больно.

– Просто тебе не повезло – ты оказался врагом Паллас Рил.

Вдруг наверху, в дальнем конце зала, хлопает дверь. Через всю Кавею ко мне мчится аварийная бригада, значит кому-то из технарей там, наверху, хватило ума вызвать медиков.

Теплый соленый дождь капает мне на лицо: это слезы Шанны.

– Держись, – просит она. – Не умирай. Пожалуйста.

Я хочу стиснуть ее руку, но тьма снова обступает меня со всех сторон.

– Не уходи.

– Я буду с тобой. Клянусь.

Голос Ма’элКота звучит потерянно, беспомощно, и он вдруг кажется мне таким юным.

– А что дальше? Что теперь будет со мной?

Я не отвечаю, пусть другие решают.

Наверное, я еще в Сети; никто не додумался прервать трансляцию. И вы все погружаетесь со мной в ночь.

Шанна склоняется ко мне, и ее теплая щека прижимается к моей, холодной. Она шепчет мне в ухо:

– Держись, Кейн.

– К черту Кейна, – говорю я, превозмогая боль, и разгоняю мглу, чтобы успеть сказать последнюю, финальную реплику. – Забудь этого засранца. Зови меня Хари.

Ночь, сомкнувшаяся вокруг меня, медленно поворачивает к утру, и я, шажок за шажком, начинаю новый путь к свету.

Эпилог

Настал день, когда Хари проснулся и обнаружил, что возле его кровати сидит Шанна.

Лежа на гелевой подушке, он долго любовался ею из-под полуопущенных век – привыкал.

Шанна смотрела в окно, на облака, на океан, от которого их отделял целый город медийных вагончиков – они буквально окружили госпиталь, словно осадные машины армии Надземного мира. Шанна похудела: щеки впали, под глазами залегли темные круги, левая рука по-прежнему висела вдоль бока, и Хари подумал, что никогда в жизни он не видел никого красивее.

Но он молчал, боясь разрушить очарование момента.

Вдруг она закашлялась – кашель был клокочущий, мокрый – и, видимо, почувствовала взгляд Хари. Улыбнулась, коснулась грудной клетки там, где ее пробила арбалетная стрела.

– Пневмония, – сказала она, словно извиняясь.

Он ответил несмелой улыбкой:

– Ага, у меня тоже – только я здесь ее подхватил, наверное.

– Я… э-э-э… Как… как ты себя чувствуешь? Я про…

И она кивнула на громоздкий стальной каркас аппарата MRNS, который скрывал его тело от нижнего края грудной клетки до бедер. Смотреть на него впрямую ей, видимо, не хотелось.

Хари пожал плечами и хлопнул по стальному боку рукой:

– Не знаю. Неплохо, наверное. Врачи говорят, что через пару недель я снова буду чувствовать ноги. Тогда они соорудят мне компьютерный обходной канал, и через год я начну ходить, просто шевеля пальцами ног или что-то вроде, даже если регенерации не случится…

Он сделал глубокий вдох, потом выдох – собирался с духом.

– Короче, мне сказали, что, скорее всего, я буду ходить с палкой все оставшиеся мне пятьсот двадцать девять лет, а я ответил, что никогда и не сомневался, – выдал он и криво ухмыльнулся.

Шанна отвернулась, взглянула в окно, опустила голову.

– Да, – шепнул он, – плохая шутка, я знаю.

– Хари, я так виновата…

– Нет, – прервал он ее. – Даже не начинай.

– Твоя карьера…

– Насрать на мою карьеру. Все, чего я… чего Кейн когда-либо хотел от жизни, – это умереть в твоих объятиях. Таков для него хеппи-энд, и для меня он тоже годится.

Он подвигал плечами, жалея, что ни один из тысячи тонюсеньких щупов, которые соединяют аппарат MRNS с его перебитым позвоночником, не позволяет ему приподнять зад хотя бы на миллиметр, – боль от лежания была адская.

– К тому же я выжил, теперь я Актер-пенсионер: редкая птица! Много ты таких знаешь?

Ее голос перешел в шепот:

– Ты стольким пожертвовал ради меня…

– Не-а.

– Хари…

– Не ради тебя – уж это ты должна была понять. Я сделал это потому, что не хочу жить в мире, в котором нет тебя, понятно? – И он еще раз хлопнул ладонью по стальному боку. – Мои ноги? Карьера? Грош им цена в базарный день, вот что я тебе скажу. Ты стоишь десятка таких, как я.

Она тихо ответила, по-прежнему глядя в сторону:

– Когда-то и я так думала…

Невидимая рука сжала сердце Хари, вмиг стерев все его мысли.

Позже она спросила:

– Ты смотришь процесс?

– Спрашиваешь! Наблюдать, как эта прогнившая лавочка идет к дьяволу, – разве можно пропустить такое удовольствие? Дай-ка пульт – поглядим, что там у них творится.

Хари нажал кнопку, потолочный экран засветился и показал им улицу перед Корпоративным судом Сан-Франциско. Вдоль здания вытянулась вереница лимузинов. Дверцы одного из них распахнулись, и наружу посыпались адвокаты. Словно телохранители, они обступили своего клиента, хотя их макушки едва доставали ему до плеча.

– Гляди-ка, Ма’элКот, – удивился Хари. – Похоже, его все же решили выслушать.

Пока адвокаты сдерживали натиск репортеров, бывший Император взошел по ступеням, повернулся к публике и приветствовал всех улыбкой, которая едва не затмила солнце. На нем был костюм безупречного кроя с классическим двубортным пиджаком, подчеркивавшим непомерную ширину плеч. Серовато-коричневая ткань оттеняла густую медь волос, в данный момент собранных в аккуратный хвостик на затылке.

Гладковыбритый, с твердым волевым подбородком, с высоким чистым лбом над ясными, серьезными глазами, он был до того убедителен, что нельзя было ему не поверить, когда он, повернувшись к толпившимся за ленточками репортерам, пророкотал:

– Мой интерес в этом деле – торжество справедливости. Артуро Кольберг отнял у Меня трон, он покушался на Мою жизнь, на жизни Паллас Рил и Кейна. Только правда, какой бы отвратительной она ни была, сможет впредь оградить общество от подобных преступлений.

Камеры запечатлели его величественный проход к дверям.

– Надо же, как он быстро адаптировался, – шепнула Шанна. – Говорит, словно в президенты баллотироваться собрался.

– А что, я бы за него проголосовал.

– Наверное, я тоже. Думаешь, Студия отпустит его теперь в Надземный мир?

– Сомневаюсь. Да он и сам не захочет. Ты вспомни, как я его оттуда выдернул, – там наверняка решили, что он Актири. Вернется – его убьют, и дело с концом.

– А здесь что у него за жизнь? Сидит в подвале, выходит всего на пару часов в сутки. Судя по тому, как он тут обтесался, целыми днями не вылезает из Сети.

– У него было преимущество на старте, – сказал Хари.

Шанна потупилась.

– Ты заметила? – не отставал он. – У него акцент Карла.

– Хари…

– Я не собираюсь просить за него прощения. За свою жизнь я натворил немало дерьма, но это проходит по другой категории. Карл получил то, что заслужил, даже меньше, и ты это знаешь.

– Конечно знаю, – еле слышно ответила она. – Но… не забывай, что для меня это не так просто. Было время, когда мне казалось, что я люблю его; и то, что я теперь о нем знаю, влияет на мое мнение о нем сейчас, но не отменяет прошлого…

И снова огромная рука вернулась и сдавила сердце Хари, заставив его отвернуться.

– Значит, никакого «и они жили долго и счастливо» для нас с тобой нет?

– Не знаю, Хари. Я пока ничего не знаю.

Шли дни. Приходили и уходили посетители, журналисты задавали один и тот же вопрос: как Кейн сумел осуществить свой невероятно сложный план с такой безукоризненной точностью? Никто не верил ему, когда он отвечал, что сам не знает, как он это сделал: просто видел свет в конце тоннеля, полз туда дюйм за дюймом и выполз.

Каждый день звонил Марк Вайло, справлялся о здоровье Хари. Бизнесмен упорно верил, что карьера Кейна еще не кончена, как будто его миллионы могли купить его любимой звездной игрушке новые ноги.

Из Анханы приходили кое-какие новости – их доставляли Актеры, которые действовали в других областях Империи. Рассказывали, что в день разоблачения Актири Ма’элКота Король Воров и его Подданные спасли жизнь Герцогу Тоа-Сителю. С помощью Кирендаль Перволикой Воры удержали власть в городе и постепенно завоевали доверие военных. Следом за ними вассальную клятву новой власти стали приносить представители знатных родов, так что, похоже, Империя с Тоа-Сителем во главе все же выстоит.

Больше подробностей узнать, однако, не удавалось, потому что Империя стала крайне опасным местом для Актеров. Тоа-Ситель унаследовал от Ма’элКота не только власть, но и крупномасштабную охоту на Актири. Многих Актири действительно поймали и казнили.

Хари сразу опознал в этом холодную усмешку Судьбы: главное условие Студии, запрещавшее Актерам называть себя или других, чтобы никого не выдать, стало той наживкой, на которую их теперь ловили одного за другим.

С больничной койки Хари с затаенным восторгом наблюдал за тем, как Временный Председатель по всем сетям объявил о том, что Студия прекращает свою деятельность в Анханане до тех пор, пока не будет найдено решение текущей проблемы.

Главным стрелочником был назначен Артуро Кольберг: по официальной версии Студии, он единолично затеял и провернул всю операцию. Его перевели в касту Трудящихся и отправили на жительство в район Темп, недалеко от того места, где прошло детство Хари.

Итак, победа осталась за Хари, точнее, за Кейном.

Да, Кейна убили, но это уже не имело значения – все равно он победил.

А потом, в один прекрасный день, вернулась Шанна.

– Мои поздравления, Администратор Майклсон, – были ее первые слова. – Я слышала, что вышел приказ о переводе вас в следующую касту.

Хари пожал плечами:

– И ты тоже здравствуй. Да, Студия меня порядком достала, они же привыкли получать все, чего хотят.

– Студия? – Шанна удивленно распахнула глаза. – С чего бы им повышать тебя в ранге?

– С того, что они предложили мне должность Кольберга.

На пару минут Шанна потеряла дар речи.

– Не может быть, – сказала она наконец.

– Я и сам сначала не поверил, потом подумал как следует и решил, что в этом есть смысл. Сейчас я самый знаменитый человек на Земле. И хотя я всего лишь Профессионал – вернее, был им, – я все равно могу устроить им крупные неприятности. Например, начать рассказывать интересные истории об их закулисных делишках – и ничего они со мной не сделают, иначе поднимется буча на всю планету. И если махинации Кольберга для них как огромный фингал на сияющем лике имиджа Студии, то мои откровения отправят их в нокаут. Значит, сделать меня частью системы им только выгодно.

– То есть они правда считают тебя таким опасным?

Я только руками развел:

– Я ведь уже свалил одно правительство, причем совсем недавно.

– Но ты же не всерьез…

– Может, и не всерьез. Но лучше им меня не злить, вот что.

Шанна поздоровела: лицо округлилось, темные круги вокруг глаз исчезли. Однако ей явно было неловко: она ерзала и озиралась, как будто собралась уходить.

– В чем дело? – забеспокоился я.

– Хари, я… я не знаю. Я так рада за тебя и что тебя перевели в высокую касту… и за твою должность, только я… Нет, лучше не буду говорить.

– Что? О чем ты не будешь говорить?

– Не хочу, чтобы ты подумал, что это все из-за касты…

Сердце Хари забилось где-то в горле, кровь запела в ушах.

– Что – это? Ну давай выкладывай уже, а то я сейчас сдохну.

Шанна отбросила волосы, чтобы они не закрывали глаз, и обратила задумчивый взгляд к окну, к пейзажу, накрытому туманной дымкой. Медленно, с трудом подбирая слова, заговорила.

– Там я, по крайней мере, была богом, – сказала она и вздохнула, как будто не знала, как продолжить.

– Я помню… – тихо отозвался Хари.

– И знаешь, это ведь была не совсем я – то есть я, конечно, была я, я была мной, но в то же время им, Чамбарайей, богом. Я была его маленькой частичкой, которая как-то вбирала меня целиком… короче, не знаю, как сказать… слова какие-то не те, что ли… в общем, ты бы понял, если бы сам оказался на моем месте.

– Тебе этого не хватает, я вижу, – сказал Хари. Это был даже не вопрос: он все понял, и от понимания ему стало больно. «Она опять меня покидает, – подумал он. – Бросает ради любви к реке».

– Да, мне этого не хватает. Но теперь я здесь, где мне и надлежит быть. Я должна быть там, где я есть сейчас, и, что бы я ни делала, именно это мне и надлежит делать. Ты понимаешь?

– Не очень…

– Ты видел могущество, – продолжила она, – могущество не имеет ничего общего с тем, чтобы быть богом. Они, боги, иначе смотрят на вещи. Чтобы стать Чамбарайей, мне всего-то и нужно было увидеть мир таким, каким его видит он. А когда мир меняется, это происходит потому, что ты сам становишься другим, ты уже не тот человек, который видел мир твоими глазами.

И Шанна развела руками и потрясла головой, словно сдаваясь перед невозможностью выразить мысль.

– Нет, не могу ничего объяснить толком.

Она встала и заходила туда-сюда по комнате; Хари беспомощно следил за ней взглядом.

– Но знаешь что, боги тоже не понимают нас, – снова заговорила Шанна. – Смертные – это такая же тайна для них, как они для нас. И особенно они не понимают, то есть вообще не могут постичь, почему мы по доброй воле соглашаемся быть несчастными. Им даже кажется, что мы предпочитаем оставаться несчастными… И когда я была с Чамбарайей, мне тоже так казалось, и я тоже не могла этого понять, ну вот как река не может понять, почему человек несчастен.

Шанна выпрямилась. Хари заметил, что ее рука, которая разглаживала складку на ее тунике, слегка дрожит. Вот она сделала глубокий вдох, как будто хотела позаимствовать решительность у воздуха.

– Я долго все это обдумывала, заходила то с одной стороны, то с другой, – нерешительно начала она.

Хари крепко зажмурился: «Зачем я все это слушаю?»

– Ты скоро поедешь домой.

– Да? – только и смог выдавить он, чувствуя, как сжимается горло.

– Мне бы хотелось… мне бы очень хотелось тоже быть там, с тобой. В день твоего возвращения и потом тоже.

Он не мог ответить, не мог вдохнуть, моргнуть и то не мог.

Она села рядом с ним и снова отвернулась.

– Бизнесмен Вайло, у него есть просмотровое кресло… Он и Свободная мадам Доул, они… э-э-э… ну, ты знаешь, и вот я… Короче, всю прошлую неделю я смотрела твое Приключение как первоочередник.

– Шанна…

– Я так много поняла за это время. И знаешь что, Хари? Я ведь никогда, слышишь, никогда, даже когда мы уже не жили вместе, не сомневалась в твоей любви ко мне. Просто мне не нравилось, что ты любишь меня по-своему, а не по-моему, или еще какая-нибудь глупость в таком роде. Не знаю. Хотя теперь это уже не важно.

– Я… я…

– Я не знаю, получится ли у нас снова быть вместе, Хари. Правда не знаю. Я уже не та женщина, которую ты брал в жены, – теперь для меня важны другие вещи. Да и ты тоже сильно изменился с тех пор. Но может, именно поэтому нам стоит попробовать еще раз… познакомиться друг с другом? Как ты думаешь? Потому что я люблю тебя и снова хочу быть рядом с тобой. Давай постараемся стать счастливыми вместе.

– Шанна, бог ты мой, Шанна…

И только он протянул к ней руку, как дверь палаты с треском распахнулась и внутрь ворвалась бригада врачей с каталкой; телеметрия показала шесть разных угроз его жизни.

Позже, когда врачи, удовлетворившись результатами лечения, погрузили Хари в левитационное кресло, его передвижной дом на ближайшие месяцы, он держал Шанну за руку и, глядя ей в глаза, думал: «Вот черт, значит, я и девчонку получил! Вот это классно!»

Так, рука об руку, он в тихо жужжащем кресле, а она пешком, рядом, они вышли на воздух.

Над ними распахнулся широкий купол неба, в котором неслась, прочерчивая сверкающую дугу, золотистая искра – такси.

Хари посмотрел на Шанну:

– Ты правда думаешь, что у нас получится?

– Я надеюсь, – ответила она. – В конце концов, я ведь поклялась, что никогда тебя не оставлю. Обещания надо выполнять.

– Ага, – отозвался он, – надо, конечно… Знаешь, я тут вспомнил, я тоже дал кое-кому обещание.

Такси опустилось на землю, и Шанна помогла Хари загрузиться в него вместе с креслом. В салоне Хари подался вперед, стукнул по клавише «ОТМЕНА ПРОБЕГА» и велел водителю взять курс на социальный лагерь Бьюкенен.

– Бьюкенен? – удивилась Шанна. – Зачем нам туда?

Хари улыбнулся чуть заметно: его сердце было слишком переполнено эмоциями. Счастье всегда выражает себя незаметно.

– Хочу познакомить тебя кое с кем.