Текст книги "Герои умирают"

Автор книги: Мэтью Вудринг Стовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 49 страниц)

– Величество, прикажи своим людям бросить оружие! Немедленно!

– А…

– Да, давай, – заговорил кто-то голосом Кейна. – Пусть все играют честно, а?

Величество обернулся. В проеме дальней двери стоял Кейн. Потрепанная черная одежда на нем была еще грязнее, чем обычно, под глазами залегли круги, такие темные, что походили на синяки, и все же это явно был Кейн.

– Но… но… – начал хватать ртом воздух величество, – но тебя же арестовали!

– Верно. – Он медленно шел к ним через зал, тяжело припадая на правую ногу. – И там, снаружи, немало тех, кто меня ищет, так что я попросил бы всех оставаться здесь. Вы двое обеспечите это?

– Я… э-э-э… ну да. Да, конечно, – тупо повторял величество все громче и громче. – Слышали? Всем оставаться здесь, никому не выходить.

Кейн продолжал приближаться, не сводя требовательных глаз с Кирендаль:

– А ты?

Она закинула назад голову и вытаращила глаза так, что вокруг золотистых зрачков стали видны полоски белков, как у напуганной лошади.

– Мы же с тобой в расчете, Кейн. Ты сам мне так сказал. И обещал, что оставишь меня в покое.

«Значит, сто пятьдесят вооруженных Подданных ее не напугали, – озадаченно подумал величество, – а тут явился Кейн, и она уже готова описаться от страха».

У его плеча послышался шепот Паславы:

– Это Кейн.

– Я что, по-твоему, идиот?

– Нет, я про странности с Потоком. Это Кейн. Это из-за него.

Кейн продолжал, обращаясь к Кирендаль:

– В моих силах сделать так, чтобы ты об этом не пожалела.

– Что, дашь мне еще тысячу ройялов? – фыркнула Кирендаль и широким жестом указала на комнату, полную вооруженных людей. – Вот, посмотри, что я едва не купила на первую тысячу.

– А как насчет альянса с первым Герцогом нового Императора?

– Что? – снова повторил Король, наверное уже в десятый раз. Слишком много всего происходило и слишком быстро; он просто не успевал ничего понять. – Какой еще новый Император? И какой Герцог? И потом, раз уж ты разводишь шуры-муры с какими-то новыми Герцогами, то неплохо бы сначала подумать о старых друзьях, а?

– Что я и делаю. – На первый взгляд Кейн был мрачен, точно палач, но, если приглядеться, становилось заметно, что в его черных, лишенных выражения глазах, в самой их глубине, плясали крошечные искорки тайного веселья. – Ты и есть тот Герцог, о котором я веду речь. Ну или, по крайней мере, будешь им.

Величество и Кирендаль обменялись ошарашенными взглядами.

– Но… – Среди сотен вопросов, роившихся у него в мозгу, Король лихорадочно выбирал один или хотя бы два – важнейших, чтобы задать их Кейну прямо сейчас. – Но как я могу быть Герцогом? Хотя нет, черт с ним; объясни, как ты сбежал оттуда.

Кейн ухмыльнулся им, и обоим показалось, будто его зубы испачканы свежей кровью.

– Два вопроса, один ответ: я сдал тебя Ма’элКоту. Сказал ему, что ты – Шут Саймон.

– Что ты сделал?

Комната вокруг него потемнела и закачалась.

– Ну да, – отвечал Кейн. – А почему нет? – Он встал вплотную к Королю Арго и заглянул ему в глаза так внимательно, словно там были начертаны таинственные руны, которые ему надлежало прочесть. Медленно и четко он проговорил: – Так ты поможешь мне спасти Паллас Рил.

– Паллас… – прошептал величество.

Ну конечно он поможет. Что на свете может быть важнее Паллас, ее жизни и ее счастья. Королю показалось, будто он пробудился ото сна: что за глупости он тут затеял, зачем сцепился с Кирендаль, когда Паллас Рил в опасности? Он провел ладонью по глазам и вознес пламенную хвалу богам за то, что Кейн пришел вовремя и напомнил ему о том, что действительно важно…

А между тем Кейн, видимо, нашел в его глазах то, что искал, хотя его находка не принесла ему большой радости. Он скривил рот, точно подавляя приступ тошноты или отвращения. Но в следующее мгновение его лицо просветлело, точно он усилием воли отогнал от себя какую-то мрачную мысль.

– Слушай, Кирендаль, – весело начал он, – кого тут у тебя надо покалечить, чтобы получить выпивку?

Кирендаль вызвала бармена, тот явился, взглянул на величество и тоном осознанного превосходства, который неизменно приобретают все, кто много лет обслуживает богатых, подавая им прекрасную еду, заявил:

– Вы должны мне один ройял, сэр.

20

– Но ведь это не доказательство, – упорствует Кирендаль, – это просто фокус.

Иногда самое трудное в революции – это решиться ее начать.

– Да, фокус, но зато какой эффектный. А эффектный фокус часто срабатывает лучше, чем доказательство, – отвечаю я и с ухмылкой киваю на Паславу. – Спроси вон его.

Паслава не ждет вопроса Кирендаль. Он подается вперед, кладет свои тощие как у скелета ладони на стол, по обе стороны от кружки с пивом, а свет стоящей на столе лампы заливает черными тенями его впалые щеки.

– Он прав. При двадцати тысячах свидетелей никто не поверит, если Ма’элКот станет что-то отрицать или оправдываться. Это подорвет моральный дух армии, а без армии нельзя поддерживать порядок ни в стране, ни в городе, а значит, Империя станет легкой добычей любого, кто приготовится ее схватить.

Они переглядываются, и жадность вспыхивает в глазах всех троих. Мы сидим в гостиной Кирендаль, где воздух сперт, как в могиле; огонек в лампе даже не колышется, точно вырезанный из светящегося стекла. Мое фальшивое спокойствие сделало свое дело, деланая уверенность заразила и их – они начинают верить, будто Ма’элКота можно скинуть, а стоит им представить, как это можно сделать, и они непременно захотят попробовать.

О мятежах можно уже не беспокоиться – они идут своим ходом и будут идти дальше. А когда армия все же сомнет их железной пятой и главных зачинщиков арестуют, то среди них не окажется ни одного Подданного. Сейчас главное в другом: внутренним взором эти трое уже увидели Империю без Ма’элКота, армию – без генералов, Анхану – без закона.

И эта мысль притягивает их необоримо – так сила гравитации притягивает все предметы к земле, а сильное течение затягивает пловца под воду. Вот мы, четверо, сидим за самым обычным столом, из угла смотрит на нас икона Ма’элКота и не знает, что мы могли бы разрушить Империю. Я уже вижу эту жажду в их глазах: повинуясь этой жажде, малыш сломает новую игрушку, не дожидаясь, когда закончится день рождения; эта жажда заставляет людей в трущобах Темпа бунтовать, поджигать свои дома и плясать вокруг бушующего пламени; эта жажда толкает армии победителей на грабежи и убийства.

Иногда мы разрушаем просто потому, что можем. Ведь если разобраться, именно разрушение дает ни с чем не сравнимое удовольствие, которое нельзя обрести ни в чем ином.

В общем, поймите меня правильно. Я вовсе не осуждаю эту жажду.

Больше того, я на нее рассчитываю.

Величество подается вперед, чтобы вставить свое слово.

– Тогда зачем вообще впутывать в это дело армию? – спрашивает он. – Когда начнутся бои и нам надо будет удержать город, каждая пара рук будет на счету. Так зачем нам заранее рисковать всеми Рыцарями и доброй половиной Подданных?

Я решаю сохранять таинственность:

– Больше хаоса – больше шансов.

Но его не так-то легко сбить с мысли.

– Каких шансов?

Каждый раз, когда природный прагматизм величества поднимает голову, я прибегаю к одному и тому же способу – к припрятанной в моем рукаве козырной карте, которая делает свое дело неизменно: я играю на его слабостях. Вот и теперь я говорю:

– Я же тебе объясняю, мне надо спасти Паллас Рил.

Его глаза еле заметно стекленеют, значит чары еще действуют, хотя и слабее, чем раньше.

– Но как?

– Пока не могу сказать.

– Почему?

– Не могу, и все. – На самом деле просто потому, что не хочу давать никаких намеков своим зрителям. – Переполох даст мне уменьшенную версию мятежа, сконцентрированного в одном месте, а не рассеянного по городу. Мне надо, чтобы Котам и констеблям было чем заняться, кроме меня, пока я спасаю Паллас. Все остальное – ваша забота. Хотите революцию? Пожалуйста, устраивайте, и за труды получите целую Империю.

Он моргает:

– Коты…

– Нет, без них не обойтись, – твердо говорю я. – Нам надо, чтобы они все были в одном месте, у нас под присмотром.

– И ждали нас.

– Разумеется. Только они будут ждать небольшую команду отборных бойцов. А получат всех Рыцарей Арго, то есть целую орду. Да вы их там похороните.

– Да уж, похороним, под грудой собственных тел, – ворчит величество.

– Нет, Коты должны быть обязательно, – решительно заявляю я. – Они – лучшие бойцы во всей армии, причем ценные не только в рукопашном бою, но и для выполнения небольших тактических задач. Их все боятся; они могут вести вперед целую армию на одном лишь страхе. Им все боятся перечить.

– В том числе и я, – мрачно говорит величество.

– С другой стороны, они могут вообще не драться.

Величество мотает головой:

– Плохо ты их знаешь. Даже история с Ма’элКотом не остудит их боевого пыла; Берн приучил их считать себя сверхчеловеками.

Я обращаюсь к Чародею:

– Ты ведь мастер контролировать толпу или нет? Так завари какую-нибудь магическую кашу, которая отобьет у них желание драться.

– Теоретически это возможно, – медленно говорит Паслава. – Но практически – где я возьму столько энергии, чтобы выискать их в толпе поодиночке и повлиять на их настроение, особенно если Ма’элКот пронюхает, что я затеваю?

Я усмехаюсь:

– А сколько энергии тебе нужно?

Я сую пальцы в ножны на бедре, где раньше лежал метательный нож, и выковыриваю оттуда гриффинстоун – один из тех, что были нашиты на сеть. Я бросаю его на стол, так что он катится по его поверхности, и тут уж Паслава не медлит – его рука делает мгновенный выпад, точно змея к добыче, воздух с шипением покидает его легкие, когда он подносит камень к глазам и рассматривает его с неприкрытой жадностью. Даже Кирендаль удивленно переводит глаза, в которых отражается огонек лампы, с камня на меня, и в ее золотистом взоре я вижу зависть.

– Ахх, – почтительно выдыхает Паслава. – Аххх… Я никогда даже не видел камня такого размера. Безупречный. И такой красавец.

– Его энергии хватит? – спрашиваю я, заранее зная ответ.

– О да, – отвечает он. – Хватит, и еще как.

– Но мы просто не сможем провести наших людей на стадион, – перебивает нас величество. – При свете дня их трудно принять за настоящих банкиров с Южного берега, а там еще наверняка и обыск на входе будет.

– А вот этим займешься ты, – говорю я Кирендаль. – Ты создашь нужную Иллюзию, и она продержится столько, сколько нам будет нужно. – И я вынимаю еще два гриффинстоуна из ножен. – Если разделить каждый из этих камней на крохотные кусочки по числу Подданных, которых нам надо провести на стадион, то их энергии хватит, чтобы Иллюзия продержалась до следующей недели.

У Паславы открывается рот. Еще секунда, и на стол потекут слюни. Кирендаль протягивает дрожащую руку к камням, а когда я кладу их в ее ладонь, вздыхает, словно кончает.

– Вот вам и альянс. Змеи, Навозники и Крысы никуда не исчезнут. Когда правительство падет, вам придется сражаться с ними, а они будут принимать к себе дезертиров из императорской армии, уж в этом можете не сомневаться. Но если Арго и Лица будут держаться вместе, то всем остальным останется только молиться. – И я насмешливо улыбаюсь. – Ма’элКоту.

– А как же Берн? – спрашивает величество. – И как быть, если Ма’элКот не придет? Сейчас у Берна столько Силы, что он может один решить исход целого сражения.

– Насчет Берна не опасайся. Его там не будет.

– Это как? – Король корчит гримасу. – Хочешь сказать, он будет отсыпаться после очередной драчки с тобой?

Я улыбаюсь во все тридцать два зуба:

– Точно. Он будет спать. Вечным сном.

– Не нравится мне это все, – решительно говорит он и, оттолкнувшись от стола, встает. – В этом же нет смысла.

– У нас может получиться, – вмешивается Паслава. В его глазах отражается гриффинстоун, который он все еще вертит перед собой. – Мы можем это сделать.

– Это-то мы можем, – возражает величество, – а что потом? Кто будет править Империей? Мы, что ли? – Неприкрытая насмешка в его голосе явно дает понять, что он думает о подобной перспективе. – И кто сказал, что тот, кто придет после Ма’элКота, не окажется еще хуже? Да и Коты, хоть они и гады, но все же имперские гады. Ты просишь меня со всеми моими Подданными затеять восстание – то есть фактически толкаешь нас на убийство первой персоны в государстве, черт его возьми, потому что кому-то нужно ворваться во дворец и убить там нашего ублюдка; он же слишком могуществен, чтобы оставлять его в живых. Так скажи нам, кто еще в этой игре, кроме нас? Потому что, кто бы ни забрался на трон после, ему придется перебить нас всех, хотя бы ради того, чтобы сторонники королевской власти не возбухали, а то ведь не успеет отгреметь одна революция, как они свою затеют.

– Величество, величество, ты забыл: ты и так уже повязан, – говорю ему я. – Если Ма’элКот переживет завтрашний день, то к рассвету он будет держать тебя зубами за яйца.

– Убить тебя за это мало, – ворчит он.

– Слишком поздно, приятель. Да и не поможет это тебе, ты же знаешь. А потом, разве я не обещал сделать тебя Герцогом? Для этого немного нужно: только Император, которому ты окажешь большую услугу.

– И у тебя такой есть?

– Нет, – отвечаю я с ухмылкой, – такой есть у тебя.

– Кто это?

– Тоа-Ситель, конечно, – говорю я и снова ухмыляюсь.

Мое предложение повисает в мертвой тишине. Величество так таращит глаза, что сразу видно – он с трудом сдерживает поток проклятий, потом быстро оглядывается на дверь, как будто хочет убедиться, что мы все еще одни. Кирендаль мрачно кивает – ее давние подозрения подтвердились. Паслава снова открывает рот.

– Я что, один ничего об этом не знаю? – недоверчиво протягивает он.

Величество трясет головой:

– Я потом тебе все объясню.

– Да уж, надеюсь, что объяснишь, – говорит маг с нажимом.

Я продолжаю:

– Подумай как следует. Тебе нужен тот, на кого можно положиться. Твои Подданные лояльны к тебе, много лет ты удерживал в этом городе значительное положение, и все-таки ты Простолюдин. Ты Король благодаря собственной энергии и целеустремленности, но не по рождению. Дворяне не пойдут за тобой. А вот Тоа-Ситель…

В глазах величества я вижу холодный расчет.

– Я понял.

– Он получил титул Герцога из рук Тоа-Фелатона, последнего законного правителя из династии Менелетидов. То есть в глазах дворянства он настоящий Герцог, без дураков; они могут не признавать титулы, которые давал Ма’элКот, но что касается их любимого принца-регента, то тут уж нет, шалишь. Кроме того, Тоа-Ситель контролирует Очи. Всякий, кто собирается править этой Империей, без них не сможет и шагу ступить.

– А кто сказал, что я собираюсь ею править?

– Ну, не править, – поправляюсь я. – Но когда дерьмо полетит во все стороны, тебе только и надо будет, что прийти к Тоа-Сителю и предложить ему свою помощь. Королевство Арго будет единственной организованной силой, способной поддерживать порядок в городе. А раз ты придешь к нему сам, по собственному почину, то он будет тебе благодарен, а его благодарность вполне может выразиться в присвоении тебе титула Герцога, а с ним и места в Кабинете. Ты кем предпочтешь быть – министром торговли или налогообложения?

Холодный расчет в его глазах сменяется почти осязаемыми столбиками золотых монет.

Но я продолжаю:

– Вы ведь с ним давно уже сработались, так? Доверяете друг другу?

– Более или менее, – допускает величество. – Но Ма’элКот… Если он засядет там, во дворце Колхари, его оттуда год не выковыряешь…

Я наклоняюсь вперед и делаю паузу, во время которой всякий намек на юмор исчезает из моих глаз. А лицо становится недвижным, точно у каменного изваяния.

– А вот это ты предоставь мне.

Величество окидывает меня откровенно презрительным взглядом:

– Тебе?

– Мне уже случалось проделывать подобное.

– А ну-ка, давай проверим, все ли я правильно понял, – насмешливо начинает он. – Значит, так: завтра ты встаешь, завтракаешь, убиваешь Берна, затем прокрадываешься на стадион Победы, подрываешь там у народа веру в Ма’элКота, наскоро перекусываешь, крадучись покидаешь стадион и идешь во дворец Колхари, где отправляешь Ма’элКота к праотцам, тихонько выходишь из дворца, ну а потом уже можно и пообедать, и даже пару рюмок пропустить, перед тем как спать лечь. Правильно я тебя понял?

– В общих чертах – да, – отвечаю я. – Только одно ты забыл.

– Что, твой послеобеденный сон?

– Нет. – В который уже раз я выбрасываю на стол все ту же козырную карту. – Мне еще надо спасти Паллас Рил.

При звуке ее имени краска сбегает у него с лица, глаза закрываются.

Пока Заклинание действует, я, не теряя времени, беру его в оборот:

– Видишь ли, Тоа-Ситель сам по себе очень приличный парень и имеет склонность вести дела мирно. В то же время у него есть власть и репутация человека жесткого. Он – как раз то, что нужно, чтобы удержать Империю от сползания в гражданскую войну; с другой стороны, город он один не удержит, вот здесь ему и понадобишься ты. Пока он не наберет и не подчинит себе новую армию, он будет нуждаться в тебе не меньше, чем ты в нем. Он – твой идеальный выход.

– Но он также предан Ма’элКоту, – напоминает величество.

Я ухмыляюсь:

– Вот как раз об этой части нашей проблемы мы и позаботимся завтра. Тоа-Ситель предан трону, а не человеку.

– Черт тебя побери, Кейн, – говорит он. – Черт тебя побери, если ты не просчитал все до последней мелочи. Паслава?

Маг с трудом отрывает глаза от созерцания камня, который держит в руке. Когда он все же поворачивается к нам, я вижу в них огонь.

– Мы это сделаем, – говорит он.

– Кирендаль?

Пока мы разговаривали, она незаметно поменяла лицо и фигуру: глаза из золотых стали ореховыми, волосы серебристые, точно платина, приняли легкий рыжеватый оттенок, близкий к каштановому, резкие линии острых скул смягчились, превратившись в более легкий, более человеческий овал. Теперь она бросает на величество такой взгляд, что воздух между ними едва не дымится.

– Я могу помочь, – медленно говорит она чуть хрипловатым голосом, который, разумеется, тут же напоминает мне о Паллас.

Что за игру она затевает? Может быть, разглядела на нем наложенное заклятие? Следующая ее фраза снимает мои последние сомнения.

– Я с тобой, величество, но мы должны… скрепить наш альянс более… мм… официальным путем, – говорит она таким тоном, что даже у меня начинается стояк; что сейчас творится с Королем, могу только представить.

Вид у него такой, как будто ему только что ударили ножом в спину; проходит время, прежде чем он вспоминает, что в мире есть еще люди, краснеет, кашляет, смотрит на меня и качает головой.

– А ты… что ты от всего этого получаешь? Благодарность нового Герцога? Но тебе ведь на это плевать, верно?

Я пожимаю плечами:

– Ну, в общем, да.

– И ты хочешь, чтобы я поверил, – говорит он медленно, – будто ты готов развалить целую Империю только ради спасения Паллас Рил?

– Именно.

– Ясно, – говорит он и вдруг расплывается в безумной улыбке. – Тогда я с тобой.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не полезть к нему обниматься, но, вовремя опомнившись, просто жму ему руку.

Он отвечает мне тем же:

– И знаешь что, Кейн? Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что ты даешь мне шанс помочь тебе спасти ее. Для меня это так важно.

– Ага, – говорю я, чувствуя, как меня подташнивает. – Я так и знал, что ты не откажешься.

Долгое молчание накрывает комнату, и в его протяженности чувствуется отзвук завтрашних боев. Все, что мы можем сделать пока, – это сидеть и размышлять над грандиозностью того решения, которое мы приняли только что.

Наконец Паслава нарушает молчание кашлем.

– А мне вот еще интересно взглянуть на твою серебряную сеть, – говорит он. – Не покажешь, часом?

– Пока нет. Завтра. Она у меня припрятана.

– По-твоему, это мудро? – Паслава тревожно хмурится. – Ведь успех или полный провал всей нашей затеи зависит от этой сетки! А что, если ее украдут или она потеряется?..

– Она в надежном месте, – заверяю я его с тайной улыбкой. – Завтра ты сам ее увидишь. А пока… э-э-э… кое-кто сторожит ее для меня.

21

Ругаясь про себя, Берн спустился по веревке вглубь природной расселины в форме дымохода в скале, затем завис там, куда едва хватало света факела, и стал вглядываться в черную бездну под ногами. Черт побери, да есть у этой дыры дно или нет? И как сюда спустился гребаный Кейн, если он даже веревки не оставил? И зачем он вообще сюда полез? Здесь ведь даже дышать нечем, такая вонь стоит.

Прежде чем продолжать спуск, Берн обернул веревку вокруг пояса, а в освободившуюся руку взял кинжал, заколдованный для него Ма’элКотом. Описав рукой широкий круг в темноте, он увидел, что лезвие горит особенно ярко, если его направить прямо вниз. Так ярко, как он еще не видел.

Достаточно ярко для того, чтобы осветить шахту под его ногами еще на несколько футов и вырвать из темноты выступ, на котором неаккуратной кучкой лежала серебряная сеть, так, точно ее бросили туда небрежно.

Вот теперь Берн принялся ругаться уже не про себя, а в полный голос, да так, что Коты, которые поджидали его наверху, шарахнулись от расщелины, точно напуганные кони.

Кейн знает, этот скользкий выблядок все знает, потому и выбросил сеть нарочно. Берн отпустил веревку, пролетел оставшиеся футы и приземлился на площадку, испытав шок из-за удара на полусогнутые ноги. Потом он наклонился, чтобы поднять сеть, но вдруг передумал, фыркнул и, уцепившись за веревку, со всей скоростью полез по ней наверх, в залитую светом факелов пещеру.

– Вы четверо, – он выбрал первых четверых из своей свиты, – остаетесь здесь. Он за ней вернется. Не мешайте ему. Как только он появится, один из вас пусть бежит за мной во дворец. Остальные пойдут за ним, только осторожно, на глаза ему не показывайтесь. Если он вас увидит, то убьет.

– Во дворец? Ты не домой?

– Сегодня, скорее всего, нет, – ответил Берн, и гримаса на его лице показала, как ему скрутило кишки от страха. – Надо пойти и рассказать Ма’элКоту, что мы снова потеряли Кейна.