Текст книги "Герои умирают"

Автор книги: Мэтью Вудринг Стовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)

«Даже не знаю, кто из нас больше чокнутый, ты или я, – подумал Кейн, – потому что я тебе верю». Вслух он сказал:

– Вау.

– Вау, вот именно.

– Можно один нескромный вопрос?

– Почему один? Я уже ответил на несколько.

Кейн решил считать это согласием.

– Ты стал богом, чтобы спасти человечество, или ты хочешь спасти человечество, потому что это дает тебе повод стать богом?

Басовитый хохот Ма’элКота прокатился по Большому залу, заставив вздрогнуть людей на платформе, да и кое-кого из стражи тоже.

– Кейн, вот за это Я и ценю твою компанию. Я и сам задавал Себе этот вопрос время от времени. И пришел к выводу, что это не важно.

Следующая группа просителей приблизилась к трону с неохотой, и неудивительно: они уже давно могли наблюдать, как Император время от времени бормочет себе что-то под нос, а теперь вот разразился громовым смехом – видимо, в ответ на шутку, которую сам же и рассказал.

Если так дальше дело пойдет, его и вовсе сочтут безумцем.

Но Император быстро и точно дал ответ на их жалобу и, когда они еще спускались по ступеням его трона, продолжил разговор:

– Я не исключаю, что самая страшная угроза для человечества сегодня исходит от этих самых Актири.

– Я… э-э-э… – замешкался Кейн. – Ну, это… тебе не кажется, что это преувеличение?

В ответ Ма’элКот повернул львиноподобную голову и взглянул на собеседника сквозь отверстие в дверце. Глаза Императора метали молнии праведного гнева, и Кейн вдруг испугался, как никогда в жизни.

– Ты даже не представляешь, какое зло заключено в этих тварях, – заговорил Ма’элКот. – Они – заклятые враги всего человечества, и Мои в том числе. скажи мне… нет, попробуй угадать, зачем они приходят сюда, почему убивают Моих людей, насилуют наших женщин и истребляют детей. Зачем они пытались убить Меня. Знаешь? – (У Кейна начисто пропал голос, а желудок как будто завязался узлом.) – Для развлечения, Кейн. Они хуже демонов. Внешние Силы тоже охотятся на людей, но они делают это потому, что иначе им не выжить, ведь наши страхи и отчаяние – пища для них. А эти Актири – они приходят сюда, чтобы убить время. Точнее, приятно провести часы досуга. – (Кейну показалось, что Ма’элКот ударил его по лицу, такая ненависть звучала в голосе властелина Анханана.) – Если это не зло, то Я не знаю, что такое зло.

Кейн откашлялся и обнаружил, что снова может говорить.

– Просто мне показалось, ну то есть, судя по твоим словам, я решил, что они вроде… вроде гладиаторов.

– Гладиаторы не убивают детей. И королей тоже. Тем не менее Я нахожу гладиаторские бои отвратительными и запретил подобные развлечения у себя в Империи.

Вдруг в зале возникла какая-то тревога – обнаженные люди на платформе и те немногие, кто еще стоял внизу, беспокойно задвигались. Дверь распахнулась, и к трону, звякая подковками сапог по каменному полу, подошел Берн.

Большущий пластырь, серый, как голубь, распластал крылья у него на носу, оба глаза окружали багровые синяки. Приятное тепло разлилось в груди Кейна при взгляде на это.

– Кстати, о зле, – торопливо сказал он, радуясь, что можно наконец сменить тему. – Вот идет твой новоиспеченный Граф.

Берн между тем отодвинул плечом следующую делегацию и побежал к трону, перескакивая через две ступеньки зараз. У самого трона он упал на колени и настойчиво зашептал:

– Ма’элКот, прости, я знаю, что должен был явиться еще час назад, но…

Император благосклонно улыбнулся:

– Главное, что ты не опоздал к Ритуалу, малыш. Ну что, какие новости?

– Я нашел Актири, – выдохнул Берн.

Пока он пересказывал Ма’элКоту случившееся, Кейн наблюдал за ним через отверстие в дверце. Источник указал Берну, где скрывались беглецы – в заброшенном складе в Промышленном парке, – и Коты уже взяли парк в кольцо. Пока они еще наблюдают и ждут, а решающий шаг сделают, лишь когда будут уверены, что Шут Саймон там и никуда не уйдет от них.

«Но ведь Шанна уже в Донжоне, – подумал Кейн. – По крайней мере, я надеюсь, что она там. Ведь если они поймают ее в эту новую ловушку, вряд ли я окажусь там вовремя, чтобы помочь».

И тут же пришла другая, запоздалая мысль: «И кто же этот источник?»

Наблюдая за Берном, он обнаружил, что ему уже не так хочется избить его до полусмерти. Может, пребывание офлайн, подальше от глаз Студии, так на него действует? Когда он знает, что за ним следят с Земли, то поневоле становится бесшабашным, готовым рисковать своей жизнью и жизнями других ради чужого развлечения. А может, все дело было в невесть откуда взявшейся неуверенности, незнакомом прежде сомнении: а вдруг не я его побью, а он меня? Так или иначе, но жажда мести вдруг отступила.

Зато ненависть никуда не делась.

Пока Берн рассказывал свою историю, снисходительность в улыбке Ма’элКота уступила место отеческому наставлению.

– Ты нарушил обещание, Берн?

– Какое? – Берн слегка вздрогнул и принял озадаченный вид, но потом поднял руку и погладил пластырь на носу, точно извиняясь. Опустив глаза, он сжал обе руки перед собой, прикрыв ими пах, словно застигнутый на месте преступления школьник. – Да. Я знаю, Ма’элКот, я обещал, но…

– Что – но?

– Когда он напал на меня вот так… я вышел из себя, Ма’элКот, и все тут. Но я ничего плохого ему не сделал.

«Это тебе так кажется», – подумал Кейн, чье плечо все еще ныло там, где Берн сжал его своей сверхъестественно сильной рукой, надавив пальцами почти до самой кости.

– Ты будешь обращаться с Кейном уважительно, поскольку он, как и ты, находится на Моей службе. И не заставляй Меня напоминать тебе об этом снова, иначе тебе придется пожалеть.

– Прости меня, Ма’элКот, я виноват.

– Ты должен принести извинения еще кое-кому.

– Ма’элКот…

Подбородок Императора приподнялся всего на сантиметр, и протест Берна умер в зародыше.

Он опустил глаза:

– Я… э-э-э… слышал, ты его поймал…

– Правильно слышал. Вообще-то, он сейчас здесь и видит тебя. – Ма’элКот чуть заметно повел головой влево, в сторону потайной дверцы.

Берн проследил за его движением, и его глаза встретились с глазами Кейна. Берн оскалился:

– Он же… – Кровь прилила к щекам новоиспеченного Графа. – Забодай меня коза! Он же сидит на моем стуле! – просипел он, точно удавленник.

Кейн с насмешкой ответил:

– Ну, привет, крошка-енот.

Кровь прилила к лицу Берна так, что синяки вокруг глаз стали казаться черными на фоне пурпурных щек, а вены на шее набухли и запульсировали.

Тут вмешался Ма’элКот:

– Кейн, это ребячество тебе совсем не к лицу. Берн, извинись.

– Но…

– Немедленно.

Берн с трудом пропихнул слова сквозь сжатые зубы:

– Я прошу прощения, Кейн.

Ухмылка Кейна расползлась от уха до уха – хорошо, что Берн не видел его.

– Прощаю, Берн.

– Кейн, то же самое касается и тебя. Пока ты на Моей службе, обращайся с Берном уважительно.

– Конечно, почему нет? – ответил Кейн. – Я же не всегда буду на твоей службе.

– А вот в этом, Мой дорогой мальчик, Я бы не был так уверен. Берн, займи свое место у ската. Через пару минут Я начну Ритуал.

– Ма’элКот…

– Иди.

Берн стремительно повернулся и побежал по ступеням вниз. Кейн сначала смотрел ему вслед, потом сказал:

– Не понимаю, зачем тебе понадобился этот психованный ублюдок. Он и на человека-то не похож.

– Найдутся такие, кто скажет о тебе то же самое, Кейн. – Ма’элКот взмахнул рукой, точно отпуская кого-то. – Я назначил его Верховным Жрецом Церкви Ма’элКота, если можно так сказать, в основном потому, что он добивается успеха во всем. По Моему приказу он сделает что угодно – надо будет, убьет родную мать.

– Да? Думаешь, она у него была?

Ма’элКот усмехнулся:

– Ладно, Кейн, Я тебе признаюсь: Мой выбор пал на него не сразу. Первым был ты.

– Что?

– Да, да. Я надеялся, что смогу разыскать тебя лично, однако заклятие Притяжения, которое Я применял к тебе в последнее время, отняло у Меня чересчур много времени и внимания, а это ресурс, которого Мне и так не хватает. В той истории с короной ты произвел на Меня очень хорошее впечатление: Мне понравились твоя цепкость и изобретательность, не говоря уже о твоей беспощадности. И потому даже сейчас Я надеюсь, что ты станешь Моим доверенным лицом. К тому же теперь у тебя нет причин отказываться от титула: надо полагать, после прошлой ночи Монастыри не будут претендовать на твою лояльность.

«Так, а вот это уже плохая идея».

– Значит, ты хочешь отдать мне работу Берна? – сказал он вслух, ища возможности сменить тему так, чтобы собеседнику казалось, будто он обдумывает его предложение. – В каком-то смысле ты уже это сделал. Он ведь тоже охотится на Шута Саймона, так?

– Тебе не придется принимать у него дела, Кейн. Я хочу, чтобы ты действовал сам по себе, а он сам по себе. Я понял, что два агента, получившие одно и то же задание, но действующие независимо друг от друга, достигают лучших результатов, чем один, – конкуренция подстегивает.

– Ага, как… – Кейн почувствовал, что у него пересохло в горле. «Как мы с Берном в „Погоне за Венцом Дал’каннита“», – закончил он про себя.

Вслух он сказал:

– Ты ведь всегда так делал, правда?

– Это не похоже на вопрос.

Кейн проглотил гнев.

– А это не вопрос. Ты поступал так со мной и раньше. Я про корону, – спокойно ответил он. – Он ведь и тогда на тебя работал, все время… Ты нанял Берна в одно время со мной.

– Мм… нет. Я нанял его после провала твоей первой попытки.

– А ты знаешь, что он сделал? Знаешь, что этот свинорылый мешок с дерьмом сделал со мной?

– Я знаю, что ты и он сделали друг с другом.

– Зато ты получил корону, так о чем тебе еще беспокоиться.

– Вот именно. Я знаю, тебя огорчает это, Кейн, но Я также знаю, что на Моем месте ты сделал бы то же самое. В конце концов, что важнее – власть или методы ее достижения? – Ма’элКот снисходительно улыбнулся. – Это был риторический вопрос, Мой мальчик. А теперь помолчи. Сейчас Я приму три последние делегации, а потом начну Ритуал. Тсс.

– Что за ритуал?

– Увидишь. Эти люди приносят Мне дары более ценные, чем почитание или налоги, а Я принимаю их здесь с одним условием: каждый должен пройти Ритуал. А теперь тихо.

С последними тремя делегациями он разобрался быстро, легко и точно, а когда те, оставив одежду под платформой, присоединились к испуганной толпе наверху, Ма’элКот сделал знак – лениво повел рукой в сторону капитана дворцовых Рыцарей. Капитан отсалютовал, развернулся и отдал ряд коротких команд своему отряду. Часть Рыцарей, поднявшись на платформу, принялись выстраивать напуганных голых людей в квадрат, тогда как другие открыли маленькую боковую дверку и ввели оттуда еще больше голых мужчин и женщин.

Кейн понял: в чем бы ни была суть Ритуала, для него необходимо определенное количество участников; судя по лицам вновь вошедших, можно было догадаться, что они пришли сюда не по доброй воле. Это были обычные горожане, которых силой и принуждением заставили участвовать, чтобы набрать нужное число людей. Эхо под сводами зала шелестело все громче и беспокойнее, пока люди пытались добиться друг у друга и у Рыцарей дворца ответа на вопрос: «Что происходит? За каким чертом меня сюда притащили?»

Ма’элКот встал, и в зале испуганно забормотали. Он поднял обе руки.

Тишина упала, точно бомба.

В зале возникло напряжение сродни электрическому – желтоватое мерцание наполнило воздух, стало душно, как перед грозой.

И в этой напряженной тишине раздался голос Ма’элКота.

Он гремел подобно грому, вторя молниям, которые метались из его глаз, отмеривая долгие звучные фразы, которые падали, сплетаясь в непредсказуемые единства, образуя медленно нарастающий и усложняющийся ритм; как в многоголосном песнопении эльфов основной голос выводит ведущий мотив, так и здесь голос вещал о любви и братстве, о домашнем очаге и семье. Кейну казалось, что стих стучится ему прямо в сердце, хотя он давно уже перестал различать отдельные слова в этом потоке безудержной мощи. Да и те слова, которые еще можно было уловить в общем потоке, не запечатлевались в его сознании, а лишь скользили по его поверхности, как камешки по льду. При этом они зацепляли образы, спрятанные в самых глубинах его «я», и поднимали их наружу: вот он сидит на коленях у матери, ему тепло, перед ним раскрытая книга, в ушах звучит любимый, чуть хрипловатый мамин голос – она читает ему из книги. Или вот еще: жесткая сильная рука отца поддерживает его сзади, пока он пытается усидеть на своем первом велосипеде. Глаза защипало от неожиданных слез: он плакал и о том дорогом, что оставил позади, и о том неведомом и манящем, что обещал ему голос.

Воздетые руки Ма’элКота задвигались: сначала они качались, как ветви могучего дуба на освежающем ветру, потом стали поглаживать воздух, словно крылья огромного орла, когда тот, величаво раскинув их, поднимается в беспредельное небо. Вот он повернулся сначала в одну сторону, затем в другую, стихи смолкли, и у Кейна перехватило дыхание.

А Император совершил невероятное: он начал танцевать.

Голос Ма’элКота, резонирующий от потолка, был единственной музыкой, под которую танцевал Император: медленно и размеренно, невероятно изящно, неотразимо элегантно, он двигался точно демон театра кабуки.

Познаний Кейна о магии хватило, чтобы уловить суть происходящего: с усилием он оторвал взгляд от Ма’элКота. Он понимал, что будь Ритуал направлен прямо на него, а не на толпу на помосте, то ему вряд ли удалось бы освободиться от чар. Кстати, он заметил, что стража внизу старательно отворачивает лица от платформы, зато толпа на ней в едином порыве покачивается влево и вправо в такт каждому движению Ма’элКота. Вдруг из открытых человеческих ртов раздался звук – тихие бессознательные стоны слились в общий ритм, негромкий, но могучий, который контрастировал с протяжным песнопением Ма’элКота и в то же время оттенял его, как хор оттеняет голос солиста.

Движения рук танцора становились размашистее, шаги – шире, голос наполнялся энергией, пока не загудел, словно динамо-машина, пение понеслось к всесокрушающему финалу и вдруг – оборвалось.

И в оглушительной тишине остался только ритм – едва ощутимое бормотание, словно кто-то шепотом читал ямбический стих. Кейн закрыл глаза и напряженно, сквозь биение крови в ушах, вслушался. Он услышал: а-фам, а-фам, а-фам…

Дыхание.

Сотни людей на платформе дышали в такт, синхронно наполняя легкие воздухом и так же синхронно выталкивая его назад.

Когда Кейн снова открыл глаза, то встретил взгляд Ма’элКота: Император повернул голову и смотрел на него поверх огромного плеча. Его губы дрогнули, точно желая сложиться в кривую полуулыбку, но тут же замерли, хотя веко обращенного к Кейну глаза пусть медленно, но все же скользнуло сначала вниз, потом наверх – Император подмигнул.

Позже Кейн не мог вспомнить, как долго он сидел, затаив дыхание, но потом все же задышал.

А Ма’элКот снова устремил взгляд на голых людей на помосте, которые, открыв рот, зачарованно ждали его следующего шага.

– Повторяйте за Мной слова, которые навеки свяжут ваши души с Моей:

Эта клятва и кровь сердца посвящают меня в Сыны Ма’элКота.

Мое сердце я отдаю на службу Единому Человечеству.

Мое тело и мой бессмертный дух я посвящаю Справедливости Ма’элКота, Истинного и Живого Бога, Всемогущего Отца.

Через этот проход рождаюсь я к новой жизни.

Рожденный заново, я буду связан лишь со Святой Церковью и только ей буду хранить верность.

Отныне и во веки веков я объявляю, что нет иного Бога, кроме Ма’элКота, а я – Рожденное Им Дитя.

Стражники вокруг платформы стали передавать людям крошечные золотые чашечки, которые те брали машинально, не глядя. Ручки сосудов были не закругленными, как обычно, а острыми словно лезвия, и ими будущие Дети Ма’элКота стали вскрывать себе вены на левом запястье и собирать в чашки вяло текущую, но с каждой каплей становящуюся все более красной кровь.

Некоторое время спустя стражники вывели из толпы человека, чье запястье не было окрашено кровью. Увидев его, Ма’элКот задумчиво кивнул и сделал страже знак подвести человека ближе.

– Ты не дал кровь, – сказал Император. – Значит, ты не поклялся?

Человек был обрит наголо, как жрец, и отличался статью воина. Несмотря на наготу, он не выказывал страха и не удостаивал вниманием стражников, которые крепко держали его за локти.

– Мой Повелитель, – ответил он, – я служу Рудукиришу, Богу Штормового Ветра, с того самого дня, как получил имя. Нет такой силы, которая заставила бы меня отречься от него, а его взгляд поразит молнией каждого, кто осмелится повредить мне.

– Да, да, да, – раздраженно сказал Ма’элКот, обернулся и через плечо прошептал Кейну: – Такие время от времени попадаются, особенно при облавах. Но так даже удобнее, в некотором роде. – Он снова повернулся лицом к платформе и звучно, как всегда, заговорил: – Я понимаю твое нежелание отречься от клятв, данных ранее, но не позволяю этого никому. Ты будешь казнен.

Жрец выкрикнул несколько слов на киришском диалекте, которым Кейн не владел, и за окнами тут же прогремел гром, а в зале что-то ослепительно вспыхнуло. Когда Кейн протер глаза, то увидел, что киришанский жрец облачен в фантастические узорные доспехи, а в руках у него боевой топор с рукоятью длиной почти с его рост.

Рыцари дворца, которые прежде держали его за локти, валялись на полу рядом с ним, а от их доспехов валил дым.

Жрец источал магическую Силу – бело-голубая молния, извилистая, как удар хлыста, струилась над ним и вокруг него, отбрасывая красноватые тени на лица зачарованной толпы.

– А теперь ты познаешь гнев бога Грома!

– Да, да, – отвечал Ма’элКот, как будто даже с нетерпением. – Давай показывай.

Жрец протянул топор в сторону трона, и из него выскочила молния. Ма’элКот не защищался: сидел неподвижно и молча. Молния прожгла дыру в верхней части его одеяния, как раз на груди, одеяние вспыхнуло неестественно ярко. Кейн отпрянул от дверцы – даже сквозь узкую щель жар пламени, бушевавшего вокруг фигуры Ма’элКота, едва не выжег ему глаза.

Но вот пламя погасло, и среди пепла встал Император: с голым торсом, босой, в коротких кожаных штанах, которые одни прикрывали его срам.

Он даже не моргнул.

Но вот Император протянул вперед руку – мускулы под кожей напряглись, точно натянутые канаты, – и раскрыл ладонь. Казалось, он берет Силу прямо с неба. Но вот он сжал кулак и сделал такое движение рукой, как будто хлестнул жреца невидимым хлыстом.

Жрец вскинул топор, готовясь отразить удар, а его электрический щит снова вспыхнул красным, исполненный Силы его бога. Но ни его собственное могущество, ни преданность своему богу, ни его любовь к нему, ни смелость не помогли – невидимая Сила Ма’элКота попала в топор, символ веры жреца, и тот вспыхнул и взорвался в его руках, полыхнув, точно граната.

Жрец лишился кисти, струя крови ударила из огрызка запястья, а осколки боевого молота нашпиговали его тело, точно шрапнель. Рыцари дворца мгновенно окружили его и поволокли куда-то за статую, где скрылись из виду.

– Своей отвагой ты заслужил эту честь! – крикнул ему вслед Ма’элКот. – Облегчи путь верным.

Из стилизованной вагины статуи закапала кровь: Кейн увидел ноги, которые брыкались в воздухе, – видимо, Рыцари дворца подняли жреца и головой вперед запихнули статуе в брюхо. Значит, в торсе статуи был какой-то канал, а кровь принадлежала жрецу. Но вот ноги тоже скрылись, и Кейн услышал сдавленный стон. Руки и плечи жреца высунулись из бронзовой вагины, где он и застрял, а кровь струйками текла по его лицу и капала на бронзовый скат под ним.

Высокий, плечистый мужчина, облаченный в просторное темно-коричневое платье анхананской повитухи, вышел из-под платформы. В руках он держал меч – короткий, прямой клинок с одним режущим краем. Мужчина улыбался, явно предвкушая телесное возбуждение.

Разумеется, это был неизбежный Берн.

Увидев его, жрец закричал:

– Признаю силу Рудукириша! Признаю…

Тесак в руках Берна описал стремительную серебристую дугу в воздухе и прервал его крик. Клинок врезался в шею, с хрустом перерубил позвонки и вышел с другой стороны. Коротким точным движением запястья Берн ловко вытер клинок о голову жреца, та, как была с открытым ртом, рухнула в желоб и скатилась в бассейн, омываемая сверху потоком крови. Сердце еще продолжало работать внутри тела, исторгая из аккуратно перерезанных сосудов яркие малиновые струи. Прошло немало времени, прежде чем они сменились тонкими струйками, а затем каплями. Наконец зажим наверху ослаб, и тело упало в скользкий от крови желоб, скатилось по нему и безвольно затихло в бассейне.

За всем этим безмолвно следила с платформы зачарованная толпа.

И дело пошло: Рыцари дворца выстраивали людей в очередь к статуе, а те по собственной воле повторяли путь жреца. Каждый участник Ритуала лил себе на голову кровь из золотистой чашки, повторял клятву и нырял головой вперед в бронзовое брюхо, откуда выскальзывал уже через вагину. Вновь рожденный плюхался в желоб и съезжал в бассейн. Там Рыцари дворца помогали ему – или ей – выбраться на пол и уводили прочь, чтобы отмыть от крови и перевязать рану на запястье.

Время от времени без видимых причин или знаков со стороны Ма’элКота кто-то застревал в вагине головой вниз, и тогда клинок Берна снова рассекал воздух, и человек падал в бассейн по частям: сначала голова, потом тело. Трупы никто не вынимал, так что живые люди падали на жуткую подстилку из мертвых.

Ма’элКот переступил через кучку пепла, бывшую некогда его одеждой, вернулся к трону и сел. Потом вздохнул и задумчиво спросил:

– Ну, что ты об этом думаешь?

Кейн зачарованно следил за потоком мужских и женских тел, съезжавших по желобу в бассейн.

– Гм… э-э-э… жутковато как-то, нет?

– Рождение не бывает иным, – ответил Ма’элКот.

– А как ты решаешь, кому выжить, а кому умереть? Кто решает, кому отрубить голову?

– Каждый решает за себя, – сказал Ма’элКот, и на его лице постепенно начала проступать улыбка.

– В смысле?

– Не скажу.

– Почему?

– Я высказался достаточно ясно. Больше тебе знать не положено… пока. Если выживешь, сам поймешь.

– В смысле – если выживешь? Ты что, хочешь и меня пропустить через эту штуку?

Ответом ему была улыбка.

– С чего ты планируешь начать поиск Шута Саймона? – спросил Император задумчиво. – Я уверен, что ты уже что-нибудь придумал.

– Кое-что, – ответил Кейн, который размышлял над этим делом всю прошлую ночь и составил план, одновременно простой и изысканный, в точности отвечавший его характеру и, как он надеялся, достаточно смелый, чтобы заворожить многих. – Я собираюсь выкрасть пленников из твоего Донжона.

– Вот как?

– Один из помощников Шута Саймона, которого захватил Берн, мне знаком – это Ламорак, адепт магии. Ты допустишь меня в Донжон, я выкраду оттуда Ламорака и второго пленника, и это должно будет расположить ко мне Шута Саймона.

– Как ты об этом узнал? О том, что Ламорак находится у нас в плену?

– Не у тебя одного есть шпионы, – ответил Кейн, от души надеясь, что Ма’элКот не будет настаивать на ответе.

Но Ма’элКот уже думал о другом:

– Тут есть одна проблема. Слишком рискованный шаг. Ламорак ничего не заподозрит, если его спасут так внезапно? Действительно ли ты и он такие друзья, чтобы ты рискнул ради него жизнью?

– Нет, он не заподозрит. – «А если и заподозрит, что за беда?» – Мы с ним давно знакомы, и я сразу скажу ему, что спас его, чтобы подобраться к Шуту Саймону.

– А зачем?

Кейн взглянул вниз, где у подножия трона продолжался кровавый ритуал и где Берн только что аккуратно лишил кого-то головы.

– Чтобы убить Берна.

– Мм… – задумчиво отозвался Ма’элКот. – Кажется, Я понимаю.

– Ламорак – пленник Берна, так ведь? И вообще вся операция по поимке Шута Саймона – любимое детище Берна. Значит, если я утащу его пленников у него из-под носа, это будет позором для него. В то же время Шут Саймон доверится мне, ведь спасенные – его друзья, и поможет устроить засаду на Берна, а я заманю его туда и убью.

– Что станет серьезным добавлением к твоей карьере, – усмехнулся Ма’элКот. – Никому еще не удавалось убежать из Донжона Империи; если и есть на свете человек, способный на такое, то это определенно ты.

– Никто не должен заподозрить, что я работаю на тебя. Сейчас в городе нет человека, который не знал бы, что ты приказал меня арестовать. Значит, надо пустить слух, что я сбежал от Тоа-Сителя и Очей Короля.

– А ты согласен работать на Меня?

Холодная рука коснулась груди Кейна.

– Конечно согласен. Почему ты спрашиваешь? Неужели все еще не доверяешь?

– Я помню… – протянул Ма’элКот почти мечтательно, – я еще помню Кейна, который скорее убил бы человека, чем солгал бы ему…

– Убивать проще, – ответил Кейн со смешком, которому попытался придать искренность. – Убил – и дело с концом. А ложь – она как домашний питомец: о ней приходится все время помнить, вовремя подкармливать, иначе она исхитрится и схватит тебя же за задницу.

– Ты все еще тот Кейн?

Кейн ответил так ровно, как только позволяло часто бьющееся сердце:

– Я всегда честен, когда позволяют обстоятельства.

– Хм… Правдивый ответ. Что ж, хорошо. Раздевайся.

В горле Кейна как будто закрылась заслонка, и он только и смог выдавить:

– А?

– Нельзя служить Мне телом, не допустив Меня в свое сердце, Кейн.

Император лениво повел рукой в сторону платформы. Внизу пажи большими круглыми черпаками собирали кровь из бассейна в бронзовые чаши – те самые, которые они приносили в Малый танцевальный зал, где шел замес глины для Великого Труда. Кейна слегка затошнило.

«Ну, чего разнюнился, придурок? – мысленно одернул он себя. – А ты думал, откуда берется кровь?»

Вслух он сказал:

– Ты серьезно полагаешь, что я соглашусь пойти сейчас туда и сунуть башку в дырку в паре сантиметров от меча Берна?

– Да. Ибо если ты не доверяешь Мне, Кейн, то как Я могу доверять тебе? Поклянись в верности Мне, покажи, что веришь в Мою справедливость, и стань Моим слугой. Или откажись от Моих почестей и никогда не служи Мне больше.

Короче, выбора не было. В памяти эхом зазвенели слова Шанны: «Ему плевать, что со мной происходит». Кто знает, вдруг это его последний шанс спасти ей жизнь.

Раз так, то хватит мешкать.

– Ладно, – согласился Кейн. – Давай попробуем.