Текст книги "Канализация, Газ & Электричество"
Автор книги: Мэтт Рафф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)
– Нет-нет-нет, – ответил ошарашенный Моррис. – Вся миссия – чисто экологическая, абсолютно ненасильственная. Ну, то есть как будто ненасильственная. А что касается палестинцев, я имел в виду, что более чистая планета – она для всех более чистая, и для евреев, и для арабов.
– Но арабов, – заметил Хитклиф, – изгоняют в машинное отделение. На черную работу. Даже несмотря на то, что у них образование не хуже, чем у любого еврея на борту.
– Изгоняют? Вы так это восприняли? Что я вас изгоняю? Ну, ребята… ну-у. Ошибочка. Недопонимание. Это не черная работа. По сути, красота конструкции корабля в том, что…
– Все нормально, – сказала Крошка Нелл, изобразив на лице такую трагедию, что довела бы до слез самого воинственного члена израильского кнессета. – Мы привыкли к трудной жизни. И к тому, что нас сильно недооценивают.
– Погодите, погодите, я же… я не хотел сказать… Извините. Простите. Слушайте…
Они все влились в команду, но успели внушить Моррису такой комплекс, что он покрутился и полностью автоматизировал машинное отделение – автоматизировал его настолько, что теперь едва палец о палец нужно было ударять, чтобы там все работало. К тому же он установил столько всяких удобств, что мало кому хотелось бы ударять палец о палец. Так что палестинские Каценштейны занимались в море тем, чем занимались бы, преподавая в Оксфорде, только более расслабленно и с лучшей оплатой: попивали хорошее вино, читали и от случая к случаю сочиняли какой-нибудь умный доклад.
Со временем Моррис понял, что им пользуются, но от этого его муки совести лишь усугубились. В конце концов, если бы он действительно считал, что его братья-арабы такие же, как и все остальные, у него не должно было быть проблем с тем, чтобы послать их к черту; именно его подобострастие и доказывало предвзятость его мнения. Он понимал, что ему надо бы стать пожестче, но, боясь зайти в этом слишком далеко и оказаться настоящим деспотом, он ничего и не делал. Зато его братья и, разумеется, сестра делали все возможное, чтобы не дать Моррису выйти из этого душевного тупика.
– Привет, родственники! – сказал Моррис на этот раз, остановившись у люка машинного отделения, словно застенчивый лакей. – Сегодня получка, здорово, да?
Близнецы сидели вокруг столика, играли в криббидж, делая вид, что им скучно, что скука их просто подавляет: они слышали его шаги. Глаза поднял лишь Хитклиф, который в последние месяцы приобретал все больше сходства с покойным Ясиром Арафатом[95]95
Ясир Арафат (1929–2004) – председатель (президент) Палестинской автономии, лидер движения ФАТХ (Движение за национальное освобождение Палестины, основанное в 1956 г.) и председатель исполкома Организации освобождения Палестины (ООП).
[Закрыть]. Он потер свою трехдневную щетину и промурчал:
– Моррис. Заходи, Моррис, выпей с нами кофе.
Моррис побелел. Его не выпустят, как следует не поиграв на нервах, а приглашение выпить кофе – особенно плохой знак. Он осторожно подошел к карточному столу, протягивая конверты с деньгами, и попробовал вежливо отказаться:
– Мы придем в бухту через пять минут, мне нельзя надолго отлучаться.
– Ладно, – сказал Маугли, не отрываясь от карт. – Не заставляй нас тебя принуждать.
– Действительно, – поддакнула Крошка Нелл, – не обязательно принимать наше приглашение. Мы же не кровные родственники.
– Хотя вот, – добавил Оливер, – твой отец всегда к нам с уважением относился.
Через секунду Моррис сидел за столом, из чашки, которая стояла перед ним, шел пар, а Хитклиф сказал:
– Знаешь, о чем мы только что говорили?
Догадаться было несложно.
– О Палестине?
Хитклиф кивнул.
– Мы предавались воспоминаниям. Вспоминали былые времена, хорошие и плохие, детство на Западном берегу…
– Хитклиф, вам и года не было, когда отец увез вас в Лондон.
– Да, Западный берег, – продолжал Хитклиф, словно Моррис ничего не сказал. – Мы обычно выбирались после комендантского часа, залезали на холм рядом с нашим домом, уворачиваясь от израильских солдат и танков. На холме жил человек, самый старый в деревне, и мы с удовольствием навещали его. Его звали, м-м…
– Мохаммед… Браун, – сказал Галаад.
– Да, да, восхитительный Мохаммед Браун. Как давно это было…
– Хитклиф, – снова сказал Моррис. – Вам тогда не было и года. Как вы могли взбираться на холм и ходить к кому-то в гости, если вы и ходить толком не умели?
Хитклиф нахмурился и посмотрел на него так, словно хотел сказать: «Конечно, можешь обзывать меня вруном сколько угодно». Моррис застыдился и смолк. Хитклиф продолжал:
– У Мохаммеда было радио. До оккупации он был богат, но потом радио осталось его единственной роскошью. Он слушал «Би-би-си»… то есть «Радио Вифлеема». После полуночи там крутили рок-н-ролл.
– Рок-н-ролл? – Моррис напрягся; все уставились на него. – Вы же петь не собираетесь, а, ребят? Когда вы поете, вы становитесь слегка неуправляемыми…
Хитклиф помешал кофе.
– Мы не всегда как следует разбирали слова, на улице ведь лаяли собаки и не смолкал топот солдатских ботинок. Так что мы придумывали собственные тексты. Ирма, ты поняла, о какой я мелодии…
Моррис посмотрел, куда кивнул Хитклиф, и заметил Ирму Раджамутти за старинным клавесином, стоявшим в машинном отделении. Она хрустнула пальцами и резко заиграла знакомое вступление: «Бом-бом-бом, бом-бом, бом-бом-бом, бом-бом…» Хлопая в ладоши и подвывая, вступили Галахад и Оливер, Маугли щелкал пальцами.
– Давай, давай, – запел Хитклиф, как запел бы Ясир Арафат, будь он рокером шестидесятых. – О-о-пе-э, нам нужен дом…
Крошка Нелл завыла:
– Опа-опа-оп-опа-опа…
– Давай, давай, мы не уйдем, нам нужен дом…
– Опа-опа-оп-опа-опа…
Они принялись извиваться на стульях. Моррис попытался бежать, но споткнулся о персидский ковер и рухнул навзничь. Родственники схватили ковер за углы и подняли Морриса в воздух, он начал подскакивать, как на батуте.
Маугли принялся за куплет:
– Пакт заключим с Сирией… Ванесса Редгрейв[96]96
Ванесса Редгрейв (р. 1937) – английская актриса, либеральный социальный деятель, борец за права человека.
[Закрыть]… и все такое…
– Ребята, – умолял Моррис. – Ребята, ради бога, палестинский вопрос уже сколько лет назад улажен! Если бы вы не уехали в Лондон с отцом, вы бы сейчас могли получить израильское гражданство! Может, вам даже разрешили бы голосовать! Ребята…
– Нам нужен дом!
– Опа-опа-оп-опа-опа…
– Интифада![97]97
Интифада – народное восстание, чаще всего под этим словом понимается вооруженная борьба палестинцев против Израиля.
[Закрыть] – выкрикнул Хитклиф, и когда Крошка Нелл заиграла соло на электроситаре, персидский ковер рывком туго натянулся. В пластиковом тоннеле под потолком машинного отделения голубой хомячок с любопытством смотрел на то и дело подлетающую к нему птицу без перьев; Моррис же, сложив руки в жесте смирения, невольно думал о том, что Голда Меир[98]98
Голда Меир (1898–1978) – премьер-министр Израиля (1969–1974).
[Закрыть] не стала бы мириться с подобным отношением.
Хотя, с другой стороны, ее родители никого не усыновляли.
ЕЩЕ НЕМНОГО СТАРОЙ МУЗЫКИ
– Боже, как бы мне хотелось трахнуть Дженис Джоплин[99]99
Дженис Джоплин (1943–1970) – американская блюзовая и рок-певица, выступавшая в составе нескольких групп. Песня «Я и Бобби Макги» (написанная певцом, актером и автором песен Кристофером Кристоферсоном) вышла на ее посмертном альбоме «Жемчужина» (1971).
[Закрыть], – призналась Бетси Росс.
Радио в «жуке» Лексы было настроено на классическую станцию «Дабл-Ю-Кей-Ар-Кей». Как обычно в понедельник, вечером шла программа «Старенькое старье», ди-джей смахнул пыль с цифровой копии аудиокассеты «Я и Бобби Макги».
– Наверняка в городе есть пожилые граждане, которым хочется того же, – сказала Лекса, переключаясь на третью скорость. – Но этому акту есть некоторые препятствия, особенно для тебя, Бетс.
– Ну, – ответила Бетси и заскрежетала шестеренками, – я ж фигурально выражаясь…
Тосиро Отсосими извернулся на пассажирском сиденье. Он только что закончил работу, так что от пояса и выше был гол, за исключением белых манжет и черного галстука-бабочки, и силился натянуть гарвардскую фуфайку Лексы. Тосиро с самого рождения страдал клаустрофобией – девять месяцев в утробе матери нанесли врожденному эксгибиционисту травму, – и ему неспокойно было даже в маленькой машине, не говоря уже о том, чтобы сидеть в маленькой машине с фуфайкой, натянутой на лицо, так что надевал он ее крайне нервно. Раби, дочь Лексы, которая тоже сидела сзади, уворачиваясь от его локтя, подалась вперед и спросила:
– Дженис Джоплин умерла от чумы?
– Нет, намного раньше, – ответила Бетси. – Дженис в шестидесятых слишком повеселилась.
– Нет, – возразила Лекса. – В шестидесятых Дженис повеселилась недостаточно. Это ее и убило.
Тосиро нашел наконец у фуфайки горло и просунул туда голову.
– Вы обе не правы, – заявил он, жадно глотая воздух. – Она не умерла. Они с Джоном Харрисоном[100]100
Джордж Харрисон (1943–2001) – английский музыкант, гитарист и певец, участник группы «Битлз».
[Закрыть] тайно поженились и поселились на юге Франции.
– Он Джим Моррисон, невежда[101]101
Джеймс Дуглас Моррисон (1943–1971) – американский поэт, певец и музыкант, участник группы «Дорз».
[Закрыть], – сказала Бетси. – И каждый, кто не упал вчера с самосвала, знает, что этот чувак погиб в 91-м, когда Соединенные Штаты бомбили Багдад.
Наводящее устройство, которое спецагент Эрнест Г. Фогельзанг прицепил под бампер «жука», теперь лежало на приборном щитке, посылая четкий сигнал. Лекса, незамысловато изображая бегство, свернула на другую дорогу и принялась петлять по улицам Вест-Виллидж. Бетси давно уже вычислила синий седан «плимут» (номер «Кью-Ар-2942»[102]102
Номер говорит о том, что машина принадлежит дипломату из Малави.
[Закрыть], зарегистрирован за Подразделением анти-антиамериканской деятельности ФБР, и, по скромному мнению Бетси, «дерьмовенький автомобильчик»), который ехал за ними следом на не слишком благоразумном расстоянии. Свернув к северу на Бродвей, Лекса спросила:
– Бетс, насколько он близко?
– Три машины. Между нами такси и грузовой фургон.
– Хорошо. Опусти мое окно.
Они остановились на красный свет. Лекса протянула руку и прицепила наводящее устройство на вставшее рядом такси. Когда загорелся зеленый, Лекса свернула направо. Синий «плимут» поехал прямо за такси.
– Гос-споди! – воскликнула Бетси. – Дай слепому права и разрешение на оружие!
– Куда едет такси? – спросила Лекса. – «Транспорт в шашечку», номер борта 5186.
– Секунду… по данным диспетчерской «шашечек», она направляется к Международному аэропорту Ньюарк.
– Хорошо, – ответила Лекса. – Кто-нибудь еще нами интересуется?
– Не-а. Если чего увижу, дам знать.
Лекса еще дважды свернула направо и напрямик поехала к докам Вестсайда. В укромном местечке у причала в воду уходил деревянный скат; к ночи Гудзон перестал дымиться, но воздух на побережье оставался тяжелым, в свете фар кружились темные твердые частицы. Лекса остановила машину, и Бетси бибикнула.
– Вон она, – сказал Тосиро, когда из тени появилась Серафина и подбежала к машине. Бетси открыла передней пассажирскую дверцу, Серафина втиснулась на заднее сиденье рядом со сводной сестрой и быстренько со всеми поздоровалась.
– Привет, – сказала Раби, тыкая пальцем в джеллабу с капюшоном, которую напялила Серафина, отправляясь на пристань. – Сделала что-нибудь хитренькое на этой неделе?
Лекса рассматривала их в зеркале заднего вида.
– Украла «Мону Лизу», – ответила за Серафину она.
– Ну отлично! – воскликнула Бетси. – А я когда-нибудь рассказывала, как мы с Грейс Слик[103]103
Грейс Слик (Грейс Барнетт Уинг, р. 1939) – американская рок-певица, вокалистка группы «Джефферсон Эйрплейн».
[Закрыть] подсыпали «кислоты» в пунш на свадьбе Триши Никсон[104]104
Патрисия Никсон Кокс (р. 1946) – дочь 37-го президента США (1969–1974) Ричарда Милхауса Никсона (1913–1994), которая в 1971 г. вышла замуж за адвоката Эдварда Финча Кокса.
[Закрыть]?
– А что такое «Мона Лиза»? – полюбопытствовала Раби, а Серафина, привыкшая к тому, что Лекса знает все, все равно удивленно спросила:
– А как ты поняла, что это я?
– Просто подумалось о тебе, – ответила Лекса. – К тому же в одном неопубликованном куске полицейского отчета есть интервью, в котором охранник убеждает, что видел убегающего с места преступления говорящего бобра. У охранника после этого мочу взяли на анализ.
– А.
– И что ты сделала с картиной? Еще на части не порезала?
– Пока, – ответила Серафина, – я повесила ее в старом «Театре Аполлона»[105]105
«Театр Аполлона» – популярный музыкальный клуб в Гарлеме, открывшийся в 1934 г. В клубе выступают почти исключительно афро-американские исполнители.
[Закрыть] в Гарлеме. Ну ты знаешь, они его еще сносить собираются, чтобы пристроить парковочную площадку для «Нового Вавилона». Она висит в фойе, на самом виду, так что достаточно кому-нибудь войти туда на минуту.
– А если ни на кого не накатит ностальгия, прощай Рембрандт, – отметил Тосиро. – Беспредел. – Он рассмеялся. – С крутой семейкой я спутался.
– А как ты попала в Гарлем? – поинтересовалась Лекса.
– Да лимузин позаимствовала.
– С дипномерами?
– Ага. А откуда…
– С автобазы консульства Африканской свободной торговой зоны поступило сообщение об очередном угоне.
– Отлично! – одобрила Бетси.
– Сделай-ка одолжение, не говори об этом отцу хотя бы пока, – попросила Лекса. – Сегодня мне нужно, чтобы он не парился.
– В любом случае париться он будет как обычно, – заметила Бетси.
Лекса переключила на первую передачу и поехала по скату, Бетси погасила фары, чтобы не пришлось смотреть на использованные презервативы, плавающие на поверхности реки. Когда «жук» погружался в темную воду, Тосиро вздрогнул и сказал:
– Вот это ненавижу.
– Не волнуйся, – успокоила Бетси. – Я «фольксваген».
МУЖСКАЯ ДРУЖБА
На скале над пристанью дня подводных лодок была вырезана немецкая хищная птица, но Моррис пальнул кошерной салями, и свастика, которую птица держала в когтях, пропала. Как и пожелтевшая табличка «U-boats Willkommen Hier»[106]106
«Подводные лодки, добро пожаловать сюда» (нем.).
[Закрыть] – ее сожгли лазером, – как и груды ящиков и стальных бидонов, проштампованных буквами SS в виде молнии, – их использовали как мишени для пристрелки взбитыми сливками. Только один нацистский артефакт в Пиратской бухте остался неповрежденным – если это действительно был нацистский артефакт: настольная застекленная диорама. С островом Манхэттеном, как он выглядел в 1940-х, а на всех реках там были отмечены позиции атак немецких подлодок и береговые артиллерийские батареи. На заголовке по-немецки и с ошибками было написано: ПЛАН ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО НАПАДЕНИЯ НА ВЕРОЛОМНЫХ БЕЛЫХ АМЕРИКАНСКИХ ПРОМЫШЛЕННИКОВ; ПОЖАЛУЙСТА, ПОЛЬЗУЙТЕСЬ.
«Ябба-Дабба-Ду» точно входила в узкий слип; швартовые канаты были просто формальностью, ибо дрейфовать лодке все равно было негде. Фило стоял в рубке, отдавая Осману распоряжения, чтобы тот не заехал носом на край пирса в форме буквы U, где уже стояла Бетси Росс. У «фольксвагена» был собственный вход в Бухту, поменьше, и через него было проще пройти, чем через пневматический шлюз для субмарины. Лекса вышла из машины и послала Фило воздушный поцелуй.
– Привет! – крикнул он. – Как мы сегодня по телику смотрелись?
– Очень экологично, – ответила Лекса. – Эдвард Эбби[107]107
Эдвард Эбби (1927–1989) – американский эссеист, поднимавший вопросы защиты окружающей среды; организаторы радикальных природоохранных групп считали его своим вдохновителем.
[Закрыть] гордился бы. Но я все же считаю, что Норме стоит вклеить снимок с твоей задницей во вступительные титры. Узкие джинсы, логотип Дюфрена на карманах – как раз то, что нужно, чтобы заинтересовать новых поклонников.
– Да, но… Лекс, мы стараемся поддерживать семейные ценности на борту.
– Так, черт, я же — твоя семья. Я с удовольствием буду смотреть на твою задницу на миллионах телеэкранов.
– Ага… полный стоп, Осман. – В ответ звякнул жестяной голос:
– Стамбул!
«Ябба-Дабба-Ду» остановилась у причала. Фило вышел из рубки и спустил трап. Тосиро и Раби вылезли из «фольксвагена», улыбаясь и здороваясь, а Серафина, лишь бегло махнув отцу, уставилась на пусковую палубу подлодки. Она ждала Двадцать Девять Названий, к которому пылала страстью. («Не могу этого объяснить, – призналась она Лексе, – но он – как будто маленькая кругленькая конфетка с Северного полюса, которую мне хочется съесть. Это достойное дамы желание?» Лекса убедила ее, что вполне.) Но Двадцать Девять Названий Снега помогал внизу Маршаллу Али собрать сумку для схода на берег и появился не сразу.
Лекса встретила Фило внизу у трапа; они поцеловались. Тосиро подождал секунду, пока они снова почувствуют друг друга, затем подошел сам. Когда Фило увидел, что приближается вторая вторая половина Лексы, он сделал шаг в сторону и принял борцовскую позу. Согласно уже сложившемуся ритуалу, Тосиро сделал то же самое, и они побежали друг на друга, словно возбужденные приматы, желающие доказать свое превосходство.
Особенность полиандрии, с точки зрения мужчины, заключается не в том, что вы оба оказываетесь в постели с одной женщиной, а в том, что вы оказываетесь в постели друг с другом. Для Тосиро, чья жизнь на нью-йоркской арене стриптиза включала больше любовных и сексуальных перестановок, чем он мог бы вспомнить, все это было вполне естественно, а вот Фило узнал о сексе из семейного руководства амишей, а старые запреты сложно искоренить. Так что для подавления своей достаточно умеренной гомофобии он с первой же минуты встречи принимался наседать на Тосиро, затевая дружескую борьбу до пота, дабы смягчить еще более теплую схватку, намечавшуюся на вечер.
– Рр-р-р! – ревел Фило, поймав Тосиро за плечи и раскручивая его.
– Грр-р-р! – рычал в ответ Тосиро, разыгрывая сопротивление, хотя, будь драка настоящей, Фило переломил бы его пополам, словно сухую ветку. Но вместо этого оба повалились на пирс, сцепившись в показной смертельной схватке. Лексе это казалось занимательным и несколько возбуждало, особенно когда Фило входил в раж и разрывал на Тосиро фуфайку, но Серафину эти баталии возмущали.
– Пап, африканские воины всю дорогу друг друга ебли, – кричала она. – Чего ты такой закомплексованный!
Аста Уиллс и Норма Экланд вылезли на пусковую палубу: Норма была в вечернем платье-хамелеоне, еле заметно меняющем цвет, Аста оделась попроще, в юбку и блузку, и несла сумочку из искусственного меха кенгуру.
– Это у вас, типа, мужская дружба? – спросила Аста. – Какой контактный народ, эти американцы!
Но борьба шла на убыль. Фило перевернулся на спину, словно его выбросило на берег, а Тосиро распластался поперек его ног, пытаясь отдышаться. Его испятнанная ветрянкой дочка Раби воспользовалась такой возможностью, подбежала и прыгнула отцу на голое пузо, а Лекса опустилась рядом с Фило на колени и еще раз поцеловала. Серафине удалось отодвинуть мысли о монпансье с Северного полюса и присоединиться к общей куче.
Норма положила подбородок Асте на плечо.
– Как не любить эту добрую ячейку общества, – сказала она.
6Между мужчиной и женщиной существуют половые различия. Они и привлекают людей разного пола друг к другу, порождая глубинные чувства и желания. Благодаря половому влечению мужчина и женщина могут заинтересоваться друг другом, полюбить, пожениться, произвести на свет детей. Высшие животные и растения производят потомство, поколение за поколением, путем полового размножения. Но для человека половые процессы значат куда больше…
«Мировая энциклопедия»
2001: СОЗДАНИЕ «СТРАСТИ НУАР»
Это было в те десять лет, которые называли «озорными нулевыми», по крайней мере, поначалу – победа над СПИДом в 1999 году подоспела как раз вовремя: она и ознаменовала новую волну половой распущенности, всколыхнувшуюся на рубеже тысячелетий. Из справедливости по отношению к моральным реакционерам Верховный суд выбрал именно этот момент истории, чтобы изменить наконец решение по делу «Роу против Уэйда»[108]108
Решение американского Верховного суда по делу «Роу против Уэйда» 22 января 1973 г. легализовало аборты, что вызвало недовольство, не утихающее до сих пор.
[Закрыть], которое, ко всеобщему удивлению, закончилось голосованием 5 к 4, а решающий голос принадлежал назначенному демократами судье – «тайному христианину». В результате получился общественный парадокс – такими Америка славится по праву: возвращаешься домой после «игривой вечеринки», звонишь в «Сеть магазинов контроля рождаемости», заказываешь дополнительные средства с бесплатной доставкой, а потом – так, на всякий случай – сверяешься с Табло Абортарного Законодательства в «Ю-Эс-Эй Тудэй», чтоб быть в курсе последних изменений местных законов. На этом Табло (точнее – карте, которую печатали, как ни смешно, в спортивном разделе) «открытые» штаты были закрашены синим, «закрытые» – красным, а те, где это называется «проступком», – розовым. Орегон, где по понедельникам, средам и пятницам аборты оплачивались из государственных фондов, а по вторникам, четвергам и выходным облагались строгими штрафами (законодательная власть Сейлема попыталась издалека намекать, что нужен бы общенациональный стандарт, но в конце концов они всех просто задолбали), был раскрашен канареечно-желтым.
Именно в эту эпоху, весной 2001-го, Джоан Файн попросили покинуть Колледж Святого Иуды в Филадельфии, первый из последних курсов которого она только что закончила. Выступления толп под водительством ее матери-женщистки только начали надоедать Священным Отцам, но поскольку сестру Эллен Файн уже отлучили от церкви за то, что она родила в монастыре пробирочного ребенка и руководила искусственным осеменением других сестер (с помощью освященного кухонного шприца), напрямую Ватикан уже ничего не мог ей сделать – разве что закидать камнями; так что согласно проверенной временем библейской традиции они решили взыскать долг матери с дочери. Джоан могла бы оспорить свое изгнание – хотя именно так это не называли, – но решила, что в других местах можно вступить в борьбу поинтереснее, собрала документы, попрощалась с Пенсильванией (в географии «Ю-Эс-Эй Тудэй» тогда это был красный штат) и села в «грейхаунд» до безнравственного либерального центра Новой Англии (где цветовая гамма была поровну синей и розовой). Восстанавливающаяся бывшая монашка в приемной комиссии Гарварда подстроила компьютерную ошибку в пользу Джоан, переведя ее в осеннем семестре на стипендию по специальности «Общественные работы»: дважды в неделю Джоан работала по ночам добровольцем в бостонском приюте для бездомных, а взамен штат покрывал часть стоимости ее обучения.
Общественные работы, служение обществу. Джоан не разделяла и не могла разделять страстного стремления матери реформировать церковь: видя тормознутость Папы, она считала, что его стоит оставить в XX веке, так же легко и без сожаления, как она сама оставила Святого Иуду; но в Гарварде Джоан нашла другой способ хранить верность традициям семьи Файнов. По ее мнению, либеральный активизм и римское католическое богословие не так уж сильно различались. И тот, и другое нацеливались на спасение – один в этом мире, другое в следующем; и тот, и другое высоко ставили добрые дела, совершенные отдельными лицами; и у того, и у другого имелись свои догматы. Чувствительность либералов к гнету породила строгий этикет речи и мыслей, подобный правилам богословских дискуссий: про мнения, которые считались расистскими, сексистскими или гомофобскими, говорили, что они «не имеют философского обоснования», или неполиткорректны. Иными словами – ересь.
– О, нет, нет, нет и нет, все совсем не так, – возражала Пенни Деллапорта, соседка Джоан по квартире, тоже радикалка. Но, по мнению Джоан, все как раз так и было, и в любом случае она своим сравнением не хотела никого обидеть. Из-за этого убеждения она вполне могла вспылить, так что особо не распространялась. Выпив несколько кружек пива и покурив, Джоан даже могла представить себе какого-нибудь Бога-Левака – без пола, без расы, такое божество, которое питается побегами бобовых, срет нетоксичными какашками и верит, что необходимо принять конституционную поправку о свободе выбора. Отыскав свое призвание, Джоан наконец стала понимать и страсть матери; но поскольку та была аутсайдером и среди своих, сердце Джоан всегда будет принадлежать еретикам, вальденсам и альбигойцам[109]109
Вальденсы – религиозная секта, последователи лионского купца Петра Вальдо (Вальдус, XII в.), желавшего возродить первобытную чистоту христианских нравов, признавали свободу чтения Библии и проповеди. Отлучены от церкви в 1184 г. Альбигойцы – средневековая секта, зародившаяся в южной Франции, в городе Альби. Отличительные особенности их вероисповедания – дуализм, отрицание церковной иерархии и таинств и т. д. В 1209 г. против них выступили крестоносцы, окончательно секта была уничтожена в ходе Доминиканской инквизиции.
[Закрыть] либерального пошиба, которые подтачивали устои и изнутри, и снаружи и никогда не теряли чувства юмора. Какой, в конце концов, толк, если она спасет мир, но разучится смеяться, особенно над собственными запросами.
Именно благодаря этой особенности ее изначально и потянуло к Лексе Тэтчер.
– Она порнограф, – сказала Джоан Пенни Деллапорта по дороге домой, когда они, уставшие и с мутными глазами, возвращались с ночного показа восстановленной копии старого кино – «Красных» Уоррена Битти[110]110
Уоррен Битти (р. 1937) – американский актер, продюсер, сценарист и режиссер. Его фильм «Красные» (1981) рассказывает об американском журналисте и писателе Джоне Риде (1887–1920), который участвовал в американском радикальном движении и открыто поддерживал Октябрьскую революцию в России.
[Закрыть]. – Причем не феминистка, вернувшаяся к эротике, она даже не претендует на это, – она торгует откровенной грязной порнухой. Прошлой весной она была соиздателем студенческого порножурнальчика с картинками в стиле садо-мазо: все бабы и мужики бегают в коже и наручниках, а еще там была фотография члена с татуировкой в виде змеи. Громадная змея была, шесть колец вокруг члена, а язычок около… Господи, даже сказать противно!
– Похоже, змею ты достаточно пристально разглядывала, – заметила Джоан.
– Пришлось, чтобы как следует оценить, как далеко зашли объективизация и эксплуатация. Говорят, сейчас Тэтчер собирает средства на съемки собственного порнофильма. Совершенно неполиткорректно.
– Еще больше членов?
– В цвете, – прошептала Пенни. – И двигается туда-сюда.
– Хм-м…
Через несколько дней Джоан встала пораньше – совершить утреннюю пробежку, а заодно и расклеить плакаты. Она остановилась, чтобы прикрепить химической сваркой постер «Американского союза борьбы за гражданские свободы» на стену общаги Тэйер-Холл, и вдруг услышала, как где-то вверху открылось окно. С третьего этажа спустилась нейлоновая лестница, и через подоконник перемахнула фигура в бархатном плаще с капюшоном. В окне спальни показалась веснушчатая блондинка – преданная бостонка, суда по татуировке шпиля Старой Северной церкви на левой груди; девушка наклонилась, чтобы поцеловать посетителя на прощанье. Человек в плаще вручил ей красную розу, помахал и, быстро спустившись на землю, оказался футах в пяти от Джоан.
– Ну привет, – сказала Лекса Тэтчер, стягивая с головы капюшон; ее любовница тем временем сматывала лестницу. – Что, решила похулиганить на рассвете?
Джоан не знала, что на это ответить, поэтому сказала:
– Вы порнограф.
– Да, – сказала Лекса, – а ты курящая католичка. Один мой друг из Массачусетской группы исследований общественных интересов[111]111
Массачусетская группа исследования общественных интересов – некоммерческая организация студентов-активистов Массачусетского технологического института, занимающаяся среди прочего вопросами природоохраны, помощью бездомным, обменом учебниками и т. д.
[Закрыть] жаловался на твое неполиткорректное отношение к использованию табака, так что я ожидала, что рано или поздно мы с тобой столкнемся. Ты Джоан Файн, да?
Джоан кивнула. Она неосознанно глянула на окно, из которого вылезла Лекса.
– Это Эллен, – сообщила ей Лекса. – Эллен Левенгук, или Киска Лес Би. Мой фотограф и кинооператор.
– А.
– А, – передразнила Лекса, но беззлобно. – Слушай, может, позавтракаем?
В ресторанчике «Вурстхаус» на Гарвард-сквер кучерявый студент из Туниса, приехавший учиться по обмену, подал им бифштекс с яйцами; а также свежесваренный никарагуанский кофе – философски обоснованный, из бобов, собранных бывшими сандинистами[112]112
Сандинисты – политическая партия, сформировавшаяся на основе принципов социализма. В 1979 г. сандинисты под предводительством Даниэля Ортеги Сааведра (р. 1945) свергли династию Сомоса. Сандинисты находились у власти до 1990 г.
[Закрыть]. Под влиянием новой волны промискуитета курить в общественных местах снова ненадолго разрешили, так что, пока Лекса сыпала себе в кофе такое количество сахара, которое раскочегарило бы армию гипогликемиков, Джоан закурила «Мальборо» и завербовала блюдце под пепельницу: эти взаимодополняющие вредные привычки, как они потом будут всем говорить, послужили первым предзнаменованием зарождающейся вечной дружбы.
– Ну так вот, мы на пути к новой сексуальной революции, – сказала Лекса, отвечая на вопрос о своих кинематографических амбициях, – и судя по тому, как после первой все развопились и откатились назад, думаю, в этот раз нужен какой-нибудь культурный маячок, который будет указывать путь или, по крайней мере, породит в умах ебущихся какие-нибудь идеи…
– Культурный маячок? – переспросила Джоан. – Порнофильм станет культурным маячком?
– Ну… – Лекса вскинула руки, – ну, может, и не так чтобы маячок, может, скорее, это будет добрососедский костер, у которого все могут собраться и пожарить маршмаллоу. Джоан, ты же знаешь, как американцы относятся к сексу, – на всем свете нет такой силы, которая помешает людям им заниматься. Но чтобы делать это с открытыми глазами, человеку нужно разрешение в трех экземплярах. И с помощью этого фильма я хочу убедить людей позволить себе это разрешение, а также подкинуть им кое-какие идеи, которые им раньше и в голову не приходили… С моей точки зрения, испробовано уже два вида порнографии. Традиционные фильмы, ориентированные на жеребцов, где стереотипных баб ебут чудовищно страшные мужики, в которых столько же нежности, сколько в поршневом штоке. И дамская эротика, вошедшая в моду в конце 1980-х, где для разнообразия интеллигентная раскрепощенная женщина слишком уж чувственно ебет чудовищно страшного мужика, и все твердят, как это нежно и ненасильственно, – до того, что ты уже готова вогнать осиновый кол в кнопку перемотки… Так вот, а я беру вожделение из жеребцов, примерно половину лирики из дам, добавляю немного бытовой изобретательности тех лет чумы, когда люди заново учились осторожности и творчеству в постели, подбираю на мужские роли актеров, над которыми не хочется ржать или кидать в них дротики, все это подаю на шестнадцатимиллиметровой пленке, и пусть раскручивается на глазах у всех: прорыв в жанре эротики, фильм, который нравится и мужчинам, и женщинам, геям и натуралам, романтикам и сексуальным маньякам. – Она рассмеялась. – И сюжет там настоящий.
– Довольно амбициозно, – отметила Джоан, поразившись отваге Лексы. – Хотя я тут не специалист.
– Это как раз лучшее. В Америке тут и нет специалистов. Понимаешь, говорят, что секс-бизнес – такая сфера, где можно быть полным идиотом, но все равно заработать, но я хочу выяснить, чего можно добиться, если делать порнографию с умом.
– Знаешь, а ведь тебя будут пикетировать все группировки за семейные ценности отсюда до Калифорнии…
– Почему фильм и станет гарантированным блокбастером.
– …уж не говоря про множество леваков. Моя соседка Пенни наверняка скажет, что, поскольку почти все грунтовые воды в Новой Англии непригодны для питья, есть более важные поводы для беспокойства, нежели чьи-то эротические фантазии.
Лекса вытащила сигарету из пачки «Мальборо» Джоан и закурила.
– Случилось так, что мне очень много известно о том, как в этой стране движется чистая вода, – сказала она, – а любой, кто скажет, что чистая вода и экстаз – взаимоисключающие цели, – псих. Думаешь, твоя соседка пожелает дать обет безбрачия, пока в Бостонской гавани не смогут снова жить омары?
Джоан улыбнулась.
– Я думаю, Пенни первая возьмет твой фильм в прокате – под вымышленным именем. Да и я, пожалуй, тоже хочу посмотреть.
– Посмотришь. А заодно поможешь мне его делать. – Лекса затянулась, скорчила рожу и выкинула сигарету. – Боже, какая гадость. Как ты это терпишь?
– Так же, как ты – кофе с восемью пакетиками сахара.
– Это другое, – объяснила Лекса. – Во мне наполовину марокканская кровь; это часть моего культурного наследия.
– А марокканцы не курят?
– Эту половину я не унаследовала.
– Угу. А что же, блин, у тебя за специальность, раз тебе пришла в голову подобная идея? Театральное искусство?
– Журналистские расследования. Будущие «разгребатели грязи» всех стран. Это мои долгосрочные амбиции; если фильм принесет достаточно, я на вырученные деньги открою собственную газету, старомодную – из тех, которые на самом деле читают. На первой странице не будет сводок новостей, и никакой рекламы в передовицах. А вверху напишу: «Основано на страсти к правде».
«Страсть Нуар» Лексы Тэтчер снимали в Гарварде на рождественских каникулах. Бюджет крохотный, 60 000 долларов, финансировалось все за счет круговой поруки выпрошенных и одолженных кредитных карточек – в конце каждого отчетного периода долг перенаправляли по кругу с карты на карту. В ноябре и декабре, на препроизводстве Джоан подрабатывала ассистентом Лексы, урезав свою политическую деятельность, чтобы выкроить время. Пенни Деллапорта считала, что Джоан окончательно рехнулась. На самом же деле Джоан стала ассистентом после того, как отказалась от первоначального предложения Лексы – сыграть в фильме роль; хотя Джоан просто сгорала от желания отпустить поводья и отважиться на нечто действительно небывалое, она испугалась, что архиепископ Филадельфии выложит ее матери пачку глянцевых снимков 8x10 дюймов. Видите, видите, как раз поэтому мы и не посвящаем женщин в духовный сан… Так что Джоан бегала с поручениями, организовывала прослушивания, посылала цветы в инкассовые отделы «Мастеркарда» и «Визы».
