Текст книги "Канализация, Газ & Электричество"
Автор книги: Мэтт Рафф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
– Ляо, – произнесла Змей, – Ляо. А у тебя не было предков из Мичигана, Ляо?
– Мэм, в магазине курить не разрешается, – настаивал тот. Змей продемонстрировала ему блаженнейшую улыбку, будто она – его любящая бабуля.
– И вы не сделаете исключение для милой старушки…
– Никаких исключений, мэм.
– …и для ветерана войны? – Она чуть-чуть повысила голос: – Армия Конфедерации Потомака, с 1861 по 1864 год. И еще некоторый срок – во взводе чероки «Стоящий медведь» Армии Конфедерации. Так, к сведению.
Ляо указал ей на дверь.
Так что самокрутку Змей зажгла на улице и задумалась о первом Ляо – подрядовом Тинь Ляо из второго Мичиганского полка, который 159 лет назад дал ей это прозвище и приложил все усилия, чтобы стать профессиональным курильщиком. Но те времена давно в прошлом… а вот сейчас мимо проехал регулировщик движения на лошади, учуял дымок Змея и погрозил пальчиком.
– Какая дурная привычка, – сказал он.
Где-то у Публичной библиотеки заорал мужчина. Не обращая на крик внимания, полицейский стал выписывать квитанцию мини-фургону, припаркованному в неположенном месте. Орущий буквально надрывался.
– Ох, Максвелл, – проговорила Змей, бросая самокрутку в сточную канаву. – Что там с тобой стряслось на этот раз?
Такого рода неприятности обычно привлекают толпы зевак и спецотряды быстрого реагирования. Вынув откуда-то Электрический Разделочный Нож – может, библиотека теперь выдает на руки и небольшие бытовые приборы, этого Змей не знала, – Максвелл вскарабкался на каменного льва, воткнул нож в источник питания в своей Ноге и принялся нарушать общественный порядок. Нож был установлен на минимальную скорость, гудел почти неслышно, но ярости, с которой Максвелл им размахивал, было достаточно и для того, чтобы привлечь внимание очевидцев и чтобы они держались на безопасном расстоянии.
Пока Змей пробивалась сквозь толпу зевак, к бордюру подъехала полицейская машина. Из задней дверцы вышел Негр в синем. У него были круглые щеки с ямочками, в лице сочеталась искушенность городской жизнью и плюшевая слащавость; на бляхе выбито «Пауэлл-617». Зрители воодушевились, надеясь на активное развитие событий. Пауэлл ответил на их приветствия, дружески потрясая кулаком: мол, «ребята, я с вами!». Водитель показал на Максвелла и приказал:
– Возьми его, мальчик!
Фигово. Змей знала, как Максвелл реагирует на Негров. Но, глядя, как он скачет верхом на льве, она кое-что придумала.
Приближаясь к Максвеллу, Пауэлл принял вид мрачного сострадания.
– Братишка, полегче, – посоветовал он. – Я знаю, порой кажется, будто жизнь слишком уж хуевая, но насилие — это не выход. – Он вытянул руки жестом со значением «не нервничай»; в центре ладоней у него были установлены металлические диски под цвет кожи с несмертельным зарядом. Пауэлл-617 был ходячим электрошоком. Он все твердил «хуевая, хуевая», словно через это слово могла выйти враждебность Максвелла, но тот не обращал на Негра никакого внимания, пока тот не приблизился настолько, чтобы провести арест.
– Покажи, какого цвета у тебя глаза! – внезапно потребовал Максвелл, врубив Электронож на полную.
– Братишка, полегче…
Сквозь расступившуюся толпу галопом промчался саврасый мерин в ливрее с маркировкой Нью-Йоркского управления дорожным движением. Однорукая женщина в седле, несясь в атаку, постаралась издать крик повоинственнее, но в Армии Конфедерации она прослужила не так долго – к тому же уже шестнадцать лет не тренировалась. Подъехав к Электрополицейскому, она оттеснила его назад – поведенческие стабилизаторы не позволили Пауэллу-617 произвести какие-либо действия, которые могли бы нанести ущерб лошади, являющейся муниципальной собственностью. Он беспомощно бил руками по воздуху.
– Что это? – прокукарекал Максвелл. – Кавалерия? А где, блядь, мой танк?
На сомнения у Змея времени не было (спешенный регулировщик уже близко и не очень доволен). Она достала из-под кителя пороховой «кольт». Послышался лишь один выстрел, и лезвие Разделочного Ножа разлетелось на куски. Максвелла это, похоже, протрезвило.
– Змей, – сказал он. – Что ты тут делаешь?
Та рявкнула в ответ:
– Максвелл, сажай свою жопу на лошадь! Живо!
Максвелл встал на спину льва и кинулся на мерина – это был нелегкий подвиг, учитывая неповоротливость Ноги и вялость, до сих пор сковывавшую руку. Толпа взорвалась аплодисментами; когда водитель патрульной машины попытался вылезти и помочь Пауэллу, две женщины в касках, сами бывшие военнослужащие, навалились на дверцу. Пауэлл-617 продолжал молотить руками.
– Остановитесь! – орал он. – Сдайте оружие, отпустите лошадь, вы еще можете стать полезными членами общества! У нас есть специально обученные психологи, которые вам помогут!
Змей кинула взгляд через плечо. Патрульный несся быстро, расталкивая зевак; в руках у него были жезл и служебный револьвер.
– Сегодня у меня нет времени на психолога, – ответила Змей, щелкнув поводьями. Пауэллу-617 пришлось убираться с дороги.
– Подобное поведение вредит всему обществу, – предупредил он. – Но потом вы поймете, что себе сделали хуже всего. Преступления не приносят плодов.
Максвелл швырнул ручку Электроножа Пауэллу под ноги и сказал:
– Желаю удачи, еблан.
ЗЕЛЕНОГЛАЗОЕ ПЛЕМЯ
Самой ценной вещью Серафины Дюфрен было Портативное Хранилище Знаний Каценштейна – буханка Электропамяти размером с хлебницу, вмещающая информацию нескольких библиотек. По ее прочной внешней облицовке можно было подумать, что это маленький сейф, впрочем, таково и ее назначение: сохранить надолго все сведения по африканской и афро-американской истории, которые Серафина сможет отыскать. ДРУГ Крот служил устройством ввода: своим тонким кончиком хвоста он подключался непосредственно к блоку памяти и служил переносчиком данных, жадно поглощая добытую Серафиной информацию: книги, записанные на пленку устные рассказы, видео– и пленочные документальные фильмы, фотографии, песни и другие кусочки прошлого, которые можно было одолжить на время или украсть. Во время цикла ввода Серафина представляла, будто темное хромированное банковское хранилище потихоньку наполняется бриллиантами и рубинами; придет ли кто-нибудь за этими драгоценностями, и если да, то когда, она не знала, но по крайней мере была спокойна за то, что сокровище в безопасности.
Моррис сказал, что разрабатывает какие-то приложения для накопленного Знания, но пока он не придумал ничего нового, Серафина довольствовалась способностью прибора рассказывать. Она подключала Хранилище Знаний к дешифратору компьютера, а дешифратор – к ДРУзьям, которые могли разыграть сценку по любой выбранной теме. Бобру она всегда поручала злодейские роли. А злодеев и героев там хватало, отчасти потому, что в дешифраторе не было фильтра, выравнивающего тенденциозную подачу материала.
– Меня зовут Джон Мерсьер, – начал ДРУГ Бобер, который выглядел достаточно глупо с сетевым кабелем, воткнутым под хвост. – Я злой надсмотрщик на плантации Слокума, самый безобразный человек на свете. У меня кошмарные кривые зубы и воняет от меня, словно у хряка в заду.
ДРУГ Крот сделал шаг вперед; вытянул перед собой крошечные лапки, словно дергая подтяжки или петлицы дорогого пиджака.
– Меня зовут Нептун Фрост, – объявил он, – Бостонский вольноотпущенник, ученик аболициониста, а также преданный поклонник Джона Брауна[82]82
Джон Браун (1800–1859) – борец за освобождение негров-рабов в США. В 1855–1856 гг. возглавил антирабовладельческое восстание в Канзасе. Участвовал в деятельности «Подземной железной дороги». В 1859 г. Браун во главе небольшого отряда захватил правительственный арсенал в г. Харперс-Ферри (Виргиния). Отряд был блокирован войсками и почти полностью истреблен, Браун повешен.
[Закрыть] и досточтимой мисс Гарриет Бичер-Стоу[83]83
Гарриет Бичер-Стоу (1811–1896) – американская писательница, автор романа «Хижина дяди Тома» (1852), где впервые в литературе была затронута тема рабовладения в Америке.
[Закрыть]. Однажды поздно вечером, когда я шел по парку Бостон-Коммон, ко мне подошел человек и сказал что-то насчет цвета моих глаз. Я остановился, чтобы поговорить с ним, и тут меня сзади ударили по голове. Очнувшись, я понял, что меня связали, заткнули мне рот, посадили на корабль и везут в рабство в Северную Каролину.
Последним вышла ДРУГ Белка. Она не разговаривала, так что дешифратор переводил ее писк и чириканье. Пластмассовый шарик, который Серафина вставила себе в ухо, нашептывал субтитры: «Меня зовут Кэрри Слокум. Меня похитили в далекой стране, название которой забыто, и привезли на плантацию Слокума. Говорят, что мои глаза отражают цвет той далекой страны».
ДРУГ Бобер схватил ДРУГа Крота за локоть.
– Эй ты, «вольноотпущенник», мне с тобой проблемы не нужны. Попадешься мне на пути, и я высеку тебя так, что со спины вся шкура сойдет. А вообще-то я могу высечь тебя и просто так, чтобы сноровку не потерять. – Он остановился и посмотрел ДРУГу Кроту в глаза. – Хмм. Ниггер с зелеными глазами. Где же я раньше такого встречал? – Он посмотрел на другой край стола, служившего сценой, – на ДРУГа Белку, – и потащил к нему ДРУГа Крота. – Завтра же начнешь работать в поле, – сказал ДРУГ Бобер, больно ударив ДРУГа Крота под зад, – а на сегодня дам тебе другое заданьице. Гомер Ван Уорт с плантации Хэйза хвастался вот своими мандинго[84]84
Мандинго – западноафриканское племя, в США так называли крупных сильных негров вообще.
[Закрыть], так что ты должен сделать мне племя зеленоглазых ниггеров, чтобы я его обставил. Так что за работу. – Он сделал шаг назад; компьютер издал звук, будто дверь сарая закрыли и заперли снаружи на замок.
Будущие родители зеленоглазого племени застенчиво смотрели друг на друга. ДРУГ Крот заговорил первым.
– Мне здесь не место, – сказал он. – И меня шокирует подобное проявление неуважения к нашей расе и к женщине. Но, несмотря на это, должен признаться, что такого красивого лица, как у тебя, я еще не видел; и я чувствую такое, чего раньше никогда не чувствовал.
«Ты напыщенный и самодовольный, – ответила ДРУГ Белка, – как павлин на приеме в саду мисси Слокум. Ты говоришь занятно. Но меня тоже воодушевляет твой вид. Потом я, конечно, очень пожалею».
Вдалеке послышался грохот пушек. ДРУГ Бобер вытянулся во весь рост и погладил невидимую бороду.
– Я хозяин Авраам Линкольн[85]85
Авраам Линкольн (1809–1865)– 16-й президент США (1861–1865), первый президент от республиканской партии, освободитель американских рабов.
[Закрыть], – объявил он. – Я нашлю на юг молнии и остановлю бич рабства. Я призываю всех честных граждан организовать митинг.
ДРУГ Крот встал по стойке «смирно».
– Я откликнусь на этот призыв! – закричал он. – Послушай меня, Кэрри Слокум: я не стану заниматься любовью с тобой, пока ты рабыня. Но я клянусь, что сбегу и отправлюсь на север, вступлю в Армию Союза, а когда вернусь и принесу свободу, возьму тебя в жены.
«Позволь мне бежать с тобой», – сказала ДРУГ Белка.
– Нет, – ответил ДРУГ Крот. – Ты жила в невежестве и рабстве и не готова как следует к подобному путешествию; у меня будет больше шансов, если я отправлюсь один. Но клянусь жизнью, я вернусь за тобой.
Не желая слышать никаких возражений, ДРУГ Крот наклонился и поцеловал ее на прощанье. А потом бежал. ДРУГ Бобер выкрикнул голосом Джона Мерсьера:
– Стой, ниггер! – Послышался единственный выстрел, и пуля отлетела рикошетом – значит, он точно промазал; имитация стука копыт удалилась; ДРУГ Бобер выругался. Цитирую ДРУГа Белку: «Меня надо бы закидать камнями за глупость. Мое сердце похитил сумасшедший ниггер из Басто́на, и моя жизнь уж не вернется в прежнее русло».
Так началась долгая семейная летопись: через семь поколений в университет Пенсильвании пришла студентка Флора Дэрис (сама она была кареглазая, однако носила, словно весьма дорогую жемчужину, рецессивный ген), которая и продемонстрировала филадельфийское радушие по отношению к озадаченному чернокожему амишу по имени Фило. Но Серафина редко просматривала всю историю в один присест.
Нептун Фрост добрался до Вашингтона благополучно и, как положено, вступил в Армию Союза. Его военные приключения и восхождение от подносчика дров до сержанта негритянского взвода были записаны капралом Катоном Спелманом, бывшим молодым рабом, видевшем в Нептуне отца, которого ему так не хватало, так что ДРУГ Крот разыграл эти сцены с такой взрослостью, коей ему недоставало, когда он стоял перед Кэрри Слокум. Сама Кэрри тоже принимала участие в борьбе – систематически пыталась отравить Джона Мерсьера, подмешивая тертое стекло и ядовитые травы ему в пишу. ДРУГ Бобер тужился и кряхтел в воображаемой уборной на дворе, хватался за живот, терзаемый язвой, и в какой-то момент даже умолял смерть избавить его от страданий. Но когда зимой 1864-го Нептун Фрост наконец вернулся на плантацию («вернулся с огнем и мечом», писал Катон Спелман; а сама Кэрри Слокум в воспоминаниях о том дне, сохраненных Федеральным писательским проектом на магнитофонной бобине, отмечала, что служба сделала Нептуна еще нахальнее и заносчивее… но все равно она была невероятно рада его видеть), надсмотрщик был еще жив. В беспощадной дуэли, состоявшейся у ворот плантации, Нептун разрубил Джона Мерсьера шашкой напополам.
– Га-а-а-а! – вопил умирающий ДРУГ Бобер; ДРУГ Крот пронесся мимо трупа искать свою невесту. В момент воссоединения компьютер сыграл романтическую мелодию.
«У меня будет сын, – предсказала ДРУГ Белка. – После этой единственной ночи. Зеленоглазый сын».
Они обнялись; музыка снова заиграла громче, с намеком.
– Сержант Фрост! – закричал ДРУГ Бобер, поднявшись на ноги и играя роль верного капрала Катона. – Проснитесь, сержант! Роберт заметил в лесу солдат, к югу от нас!
– Бунтарей?
– Индейцев, сержант. Ими руководят двое белых офицеров-бунтарей. Роберт сказал, что в общей сложности человек тридцать, и им неизвестно, что мы здесь.
– Тогда можем устроить засаду.
«Нет! – воскликнула ДРУГ Белка. – Не ходи! Мне сегодня приснилось, что тебя убила белая женщина, одетая солдатом. Ты отнял у нее руку, но она положила серебро тебе на глаза».
– Это же просто сон, – возразил ДРУГ Полевка. – Рабству пришел конец. Больше не место страхам и предрассудкам. Теперь все будет иначе.
«Не…»
– Катон привез Библию. Когда я вернусь, сможем пожениться.
– На сегодня достаточно, – сказала Серафина.
ЦВЕТЫ ОТ ГАРРИ
– Что в общем зале делает лошадь? – поинтересовалась Джоан Файн, приехав в тот вечер домой.
Змей была на пятом этаже в кухоньке, которую она делила с Джоан и тремя другими съемщиками, – пыталась приготовить в микроволновке ножку эму. Ее очарование техникой на инструкции по эксплуатации не распространялось; она нажимала первые попавшиеся кнопки, и мясо вечно сгорало.
– Вот тебе и прогресс, – сказала Змей, качая головой. – Помню одну из своих немногочисленных постоянных работ: я пасла страусов на одной техасской ферме, сразу после начала нового тысячелетия. Вечерами по субботам пастухи собирались под звездным небом, выпивали и зажаривали тонкие трехфутовые ножки на открытом огне на решетке – единственный правильный способ готовки. После еды мы курили и пытались придумать, под каким бы названием можно продавать это мясо, что-нибудь поаппетитнее «страусятины». Разумеется, это было до того, как австралийцы со своими громадными птицами захватили рынок, вытеснив нас. – Змей выбросила обуглившуюся ножку в мусорку. – А почему ты считаешь, что мне известно что-то про лошадь в зале?
– Предчувствия. Снова Максвелл?
– Максвелл, – подтвердила Змей. Дальнейших объяснений не требовалось; Джоан лишь вздохнула, и Змей сменила тему, понюхав букет роз, который Джоан привезла с собой. – Это мне?
– Мне. От Гарри. Их привезли в больницу, как раз когда я выписывалась.
Змей удивленно подняла бровь:
– Как я понимаю, у тебя тоже был интересный денек.
– Три человека съеденных, включая парнишку из провинции, которому вообще не следовало уезжать из Мэна, а я нанесла убытков общей стоимостью на четверть миллиона долларов, пытаясь убить рыбину, которая их сожрала. Только оказалось, что я промазала. В «Пост» это было в заголовке, только они перепутали акулу с аллигатором: «ПОСЛЕ ВЗРЫВА УБИЙЦА-РЕПТИЛИЯ ВЫЖИЛА». Я-то думала, что перенесла шок неплохо, но когда читала об этом в метро, меня вырвало. Так что сейчас где-то в Бруклинском коллекторе плавает Carcharodon-убийца, а какой-то человек в заблеванном костюме осыпает меня проклятиями. Да, пока не забыла… – Она продемонстрировала Змею биомонитор, стягивающий руку. – Врачи согласились выпустить меня пораньше при условии, что я буду следить за своими жизненно важными органами. Если среди ночи он завоет, это значит, что я поймала микроба и либо горю в лихорадке, либо бьюсь в конвульсиях, так что, если что услышишь, будь добра, позвони 911. Но сначала, наверное, стоит избавиться от лошади.
– Бедняга, – сказала Змей. – Тебе же необходимо покурить.
– Катастрофически.
И они поднялись на крышу. «Святилище Файн» в Бауэри сначала, еще в 1870-х, было обычным отелем; в комнате Джоан до сих пор висела медная табличка, предупреждающая постояльцев не задувать свет, не выключив предварительно газ. Оранжерею на крыше разбили во время Первой мировой, чтобы вырастить сад победы. Из-за соседних небоскребов и недостатка солнечного света к середине 1940-х вся зелень увяла до 2018 года, пока Джоан не выкупила здание. Она расчистила мусор, провела свет с полным спектром, поставила несколько шезлонгов и высадила цветы.
Они со Змеем частенько ходили в этот маленький Эдем выкурить по сигаретке. Дюжина длинностебельных роз, которую прислал Гарри, терялась среди тысячи живых тюльпанов, нарциссов, гладиолусов, незабудок, люпинов и прочих цветов; дым сигарет тоже терялся среди разнообразия ароматов. «Ревлоновский» воздухоочиститель уловил поступление никотина и заработал на двойной мощности.
– А конокрадство все еще наказывается смертной казнью? – полюбопытствовала Змей.
– Только во Флориде сейчас за что-то карают смертью. Но сомневаюсь, что кража лошади стала ненаказуемой вообще, даже в Неваде.
– Понятно, – ответила Змей и снова сменила тему: – Сегодня утром я подала заявление еще на одну работу.
– Жокеем?
– Очень смешно. «Строительство Ганта», на самом деле.
Джоан рассмеялась:
– Хочешь помогать Гарри строить «Новый Вавилон»?
– Тебя это будет смущать?
– Нет. И что ответили?
– Как обычно. Скажешь кому, что тебе сто восемьдесят один год, и нанимать тебя сразу отказываются. Я пыталась втолковать им, что обязательный выход на пенсию имеет смысл, только если умрешь раньше, чем истратишь все свои сбережения. Никакого понимания.
– Если бы ты смогла добраться до матери Гарри, спорить готова, она бы тебя наняла. Она фанатела по Гражданской войне.
– Ты по-прежнему считаешь меня такой же чокнутой, как Максвелл?
– Даже моя мать была нормальнее его, – ответила Джоан. – Но сто восемьдесят один год – слишком уж долгая жизнь, да.
– Ну давай тогда. Спроси меня о чем-нибудь.
– Ладно. Кто был вице-президентом во время первого срока правления Линкольна?
Змей пожала плечами.
– Да кому надо помнить вице-президентов? Глупый вопрос.
– Ну так я ведь каждый раз именно его задаю. Могла бы уж и найти.
– И дискредитировать себя? Мое невежество вполне доказывает мою честность.
– Ты думаешь?
– Джоан, помнишь Евангелие? Как мы поняли, что Матфей, Марк, Лука и Иоанн не врут? Потому что их рассказы о жизни Христа не сходились друг с другом. А вот если бы они соглашались по каждой мелочи, вот тут то возник бы повод чего-нибудь заподозрить.
– Значит, по тем же меркам, если бы ты идеально помнила 1860-й, я бы поняла, что ты самозванка. А поскольку ты не помнишь, значит, ты и вправду пережила то время.
– Именно.
– Интересная теологическая теория, – сказала Джоан, закуривая очередную сигарету. – А ты не думала о том, чтобы фальшивые документы достать? Будешь говорить, что тебе всего шестьдесят. Зрелая шестидесятилетняя женщина.
– Я уж лучше в Техас вернусь. Или снова нацеплю гульфик, если скрыть нужно только пол. А морщины эти я заслужила.
– Может, мне тогда поможешь?
Змей покачала головой:
– В Департамент канализации я уже обращалась. Та же ерунда.
– С сегодняшнего вечера я в канализации тоже больше не работаю, – сообщила Джоан. – У меня задание от Лексы.
– Это которая газетой заправляет?
Джоан кивнула.
– Она попросила кое-что расследовать. Возможно, это опасно. Можешь меня прикрывать.
– А что расследовать?
– Заговор.
– За-аговор, – протянула Змей. – С такими вещами я давно не спутывалась.
– Так тебе интересно?
Старая солдатка закурила, наклонилась поближе и произнесла:
– Рассказывай все, дорогуша.
5Помимо этого, проблема денег сейчас выглядит совсем иначе, нежели в 60-х. Экономика теперь везде играет главную роль; а нам с этим особо сталкиваться не приходилось. В 60-х царило изобилие, и если приходилось растянуть сорок баксов на неделю, это было несложно. Можно было скинуться, вписаться куда-нибудь, устроить все как-то…
Из выступления Эбби Хоффмана в Университете Ратжерса, 1987 г.
1969: НЕОБЫКНОВЕННЫЙ РЕЙС «АНИЕВОЙ ВЫДРЫ»
Помимо обвинений в анархизме, государственной измене и злобствовании в открытом море, Фило Дюфрена иногда называли и антикапиталистом. Хотя он и впрямь выступал против многих капиталистических бесчинств – например, против получасовых рекламно-информационных роликов, – но против частной собственности и корысти как таковой он не возражал. В конце концов, даже радикальные природоохранники ждут платы за то, что делают; и даже те редкие святые индивиды, у которых достаточно и средств, и желания отказаться от материального вознаграждения, все равно делают это ради удовлетворения, которое дает хорошо выполненная работа и благородство миссии. Духовный капитал – тоже капитал, даже если его не сдашь в аренду.
Ну и к тому же еще «Ябба-Дабба-Ду». Стоит учесть не только тот факт, что на ее содержание уходит столько твердой валюты, сколько ни один коммунист и в глаза не видел, но и ее историю: как бы ни нравилось Моррису Каценштейну считать, что он построил лодку с нуля, «Ябба-Дабба-Ду» изначально была одной из самых дорогостоящих шуток XX века. Шуткой капиталистов.
Идея эта пришла в голову Говарду Хьюзу[86]86
Говард Робард Хьюз-младший (1905–1976) – американский промышленник-предприниматель, инженер, пионер и новатор американской авиации, кинопродюсер, а также один из самых богатых людей в мире.
[Закрыть], когда его жизнь уже лихорадочно катилась под откос. Увидев документальный фильм по криптозоологии, повествовавший о животных, обнаруженных не там, где им положено обитать, Хьюз измыслил план: тайно перевезти стадо кенгуру из Австралии на пустоши Южной Дакоты. Неким образом он убедил себя (возможно, сказалось многолетнее злоупотребление кодеином), что появление кенгуру около Рэпид-Сити сочтут «международным криптозоологическим инцидентом», на расследование которого правительству США придется потратить миллионы долларов налогоплательщиков, а это опустошит казну и повлечет сокращение зарплаты в Налоговом управлении США. Хьюз ненавидел налогообложение, и мысль о том, что штатные сотрудники налоговой службы потеряют рождественские бонусы из-за стада сумчатых, радовала его больше, чем ведро сиропа от кашля.
В начале 1968 года Хьюз позвонил Мелвину Думмару (знакомому работнику с бензоколонки из штата Юта, который однажды подвозил Хьюза, когда тот ехал автостопом по пустыне) и посвятил в свои планы. Думмар признал, что замысел гениален, но сказал, что это напомнило ему один роман, о котором он слышал – не читал, а просто слышал, – где мормоны, работающие в канализации, сражаются под улицами Солт-Лейк-Сити с аллигаторами-альбиносами. «Роман?» – переспросил Хьюз и в несколько скачков наркотического воображения решил, что федералы его как-то выследили, вычислили его намерения и бросились в типографии, чтобы подколоть его на тему, что все всё уже знают заранее. Он спросил у Думмара, кто автор книги, и Думмар ему вроде как ответил.
Вернувшись в отель «Пустынный постоялый двор» в Вегасе, Хьюз набросал на скорую руку чертежи гигантской грузовой подлодки и нанял кораблестроителей из Детройта. Корпус подлодки должен был создаваться из титана и германия – сверхсильного сплава, запатентованного просто как «аний», который и дал название судну. 30 ноября 1969 года «Аниевая Выдра» вышла в озеро Эри, набитая кенгуру и с Хьюзом за штурвалом.
Ночью 8 декабря (когда Хьюз старался незаметно провести лодку по Грузовому каналу штата Нью-Йорк, произошла задержка) плантатора марихуаны из Фингер-Лэйкс по имени Томас Пинч разбудил топот несущегося стада. Подумав, как и Хьюз, что правительство разнюхало, чем он тут занимается, Пинч схватил дробовичок, накинул махровый халат и кинулся к двери хижины. Где обнаружил, что это всего-навсего сорок с лишним кенгуру, которые вломились в его надежно закамуфлированные теплицы и чавкают его товарной культурой. Когда особенно крупная окосевшая от дури Кенга замахала на Томаса Пинча кулаками, наш фермер заперся в хижине, но Хьюз, похихикивая, все же успел сделать полароидный снимок.
С первыми лучами солнца стадо – как и пол-акра озимой конопли – исчезло, не оставив и следа. Томас Пинч дошел по многочисленным следам кенгуру до берега озера. Следы выходили из воды, в воду они и вернулись.
«Вот говно, – подумал Пинч, – никто в такое не поверит». Уходя в глубины Тегэнек-Пойнта, Говард Хьюз снова хихикнул и запалил косячок.
Налоговая служба смеялась последней. Судьба сорока кенгуру неизвестна, но после того, как в 1976 году Хьюз умер, «Аниевую Выдру» продали с аукциона, чтобы заплатить 77 %-ный налог на наследование. «Выдру» купил некий Доби Хашогги, экспатриант-отщепенец, троюродный брат саудовского торговца оружием Аднана Хашогги[87]87
Аднан Хашогги (р. 1935) – саудовский бизнесмен и мультимиллионер, торговец оружием.
[Закрыть], чтобы перепродать ее на Среднем Востоке. Многие шейхи пустынь выразили желание приобрести подводную лодку, но Аднан в порыве вредности саботировал все намечающиеся сделки, окончательно унизив Доби в глазах семьи. Так что последнее детище Хьюза – которое было теперь скорее альбатросом[88]88
В английском «альбатрос» означает еще и обузу, тяжкую ношу – образ восходит к поэме английского поэта «озерной школы» Сэмюэла Тэйлора Колриджа (1772–1834) «Сказание о Старом Мореходе» (1798).
[Закрыть], нежели выдрой, – следующие 38 лет провело в доках Мотауна[89]89
Мотаун (от англ. Motor Town – моторный городок) – прозвище Детройта, центра американского автомобилестроения.
[Закрыть], в бассейне с защитным тавотом, пока Моррис Каценштейн не зашел на него взглянуть. К этому моменту опозоренные потомки Доби были рады сбыть с рук эту проклятую гадость, особенно еврею. Так что отдали буквально за грош.
Полароидный снимок, сделанный Хьюзом, так и остался в лодке, пролежав в холоде несколько десятилетий. В процессе длительного преобразования «Аниевой Выдры» в еще более крупную и маловероятную «Яббу-Даббу-Ду», Моррис наткнулся на потускневшую фотографию, воткнутую в кожух перископа. Он отдал снимок главному механику Ирме Раджамутти, выпускнице Бомбейского университета, у которой было два диплома – по прикладной механике и эксцентричным литераторам. Когда переоборудование лодки было завершено, Ирма приклеила снимок скотчем на стену в машинном отделении. Если кто-нибудь спрашивал, что это за хмырь в махровом халате, она отвечала:
– Сэлинджер.
Поскольку Томаса Пинча один раз уже серьезно спутали, он вряд ли стал бы на это возражать[90]90
В эпизоде обыгрываются причуды двух американских писателей-затворников, не разрешающих себя фотографировать, – Томаса Пинчона (р. 1937) и Джерома Дэвида Сэлинджера (р. 1919). В имени главного механика содержится отсылка к Ирме Раджаматту – «бакалавру по барам», персонажу романа «Если очень долго падать, можно выбраться наверх» (1966) друга и одноклассника Пинчона по Корнелльскому университету, фолк-музыканта Ричарда Фариньи (1937–1966).
[Закрыть].
КОГДА РИЧАРД БЕРРИ И «КИНГЗМЕН»[91]91
Ричард Берри (1935–1997) – американский певец, автор песни «Луи, Луи», которую сначала исполнял сам, а в 1963 г. ее записала группа «Кингзмен», после чего песня стала хитом.
[Закрыть] ИГРАЛИ НА «ВИФЛЕЕМЕ»
– Объект на поверхности?
– Паром на Стейтен-Айленд, пеленг 2—0—9, дистанция три четверти мили. Прочие небольшие суда… вышел полицейский катер, но он направляется к Ист-Ривер. К острову Свободы путь открыт.
– Вперед на одну треть мощности, – скомандовал Фило. – И слушай – вдруг засечешь гигантского кальмара.
Гидролокационный пост пах, как таблетка для горла. Аста Уиллс растила крошечный эвкалипт, который напоминал ей о доме; Фило предложил ей найти еще и коалу-сироту, но акустик и слушать не желала.
– Отвратительные создания, – сказала она. – У них моча выходит с потом, и они дырявят мебель, видала я такое.
Вместо этого она завела вомбата, которого назвала Базилем. Антиподская помесь барсука и луговой собачки, которую приятно потискать. Коэффициент умственного развития у Базиля был не больше, чем у обоев, а основная цель его жизни заключалась в том, чтобы свернуться клубочком у Асты на коленях и уснуть. Одной рукой гладя Базиля, а другой настраивая гидрофон, Аста не теряла спокойствия даже в самые сложные моменты.
– Не слышу ни кальмаров, ни кракенов, – сказала Аста. – Только мелочи, которые нас не потревожат. Зато вот датчики на корпусе отмечают чудесное разнообразие биотоксинов в воде, а также, похоже, метель из клочков использованной туалетной бумаги. – Она пошевелила бровями и стряхнула пепел с воображаемой сигары. – Так что если лодка даст течь, воду не глотать.
– Спасибо, Аста, – ответил Фило. – С тобой я всегда рад возвращаться к родному причалу.
– Да ладно, расслабься. Мы ведь сегодня спасли континент, скажешь, нет? К тому же тут вода все равно лучше, чем у меня дома, у Бонди-Бич.
– Ну, это еще не повод радоваться.
– Стамбул! – сообщил Осман Хамид, а Моррис перевел: – Фило, десять минут до Пиратской бухты.
– Ага. Что у нас там по расписанию? Двухдневная увольнительная на берег?
– Трехдневная, – сказала Норма Экланд. – Мы договорились на три дня.
– Точно, три. Моррис, дойди до моей каюты, возьми конверты для машинной команды. Им еще не выдали зарплату.
– Я? – переспросил Моррис. – Сейчас очередь Нормы платежки заполнять.
– Нет, – возразила та. – Сейчас очередь Нормы одеваться к ужину. У меня на вечер заказан столик в «Цене соли»[92]92
«Цена соли» (1953) – роман американской писательницы Патрисии Хайсмит (1921–1995), изданный под псевдонимом Клэр Морган. Считается, что это первый роман, в котором лесбийские отношения показаны с положительной стороны.
[Закрыть]. – Она взглянула на Асту. – Жду тебя на палубе через пятнадцать минут?
– Заметано, – ответила Аста и выключила аппаратуру. Стоявший за рулем Осман направил «Яббу-Даббу-Ду» к основанию острова Свободы, где перед ними открылся потайной гидравлический шлюз. Подлодке предстояло быстренько ополоснуться, чтобы смыть противную слизь акватории Нью-Йорка, а потом всплыть в Пиратской бухте – собственном секретном доке, расположенном прямо под пьедесталом Леди Свободы.
Моррис выполз из рубки, как приговоренный. Дело не в том, что ему не хотелось заполнять платежки, а в том, что всякий раз, посещая машинный отсек, он словно окунался в море вины еврея-либерала. Помимо Ирмы Раджамутти, остальной состав машинной команды был из Палестины: Оливер, Хитклиф, Маугли, Галахад и Крошка Нелл Каценштейны, приемные братья и сестра Морриса. Усыновление для его родителей было, скорее всего, искуплением грехов – они спасли пятерых брошенных близнецов из горящей мечети на Западном берегу, ушли из «Шин Бета» и в один безумный Йом-Кипур[93]93
Йом-Кипур (ивр.) – буквально: «день прощения», обычно переводится как «День искупления», «Судный день», самый важный из праздников в иудаизме, день поста, покаяния и отпущения грехов. Отмечается в десятый день месяца тишрей (первый день еврейского календаря, который примерно соответствует сентябрю).
[Закрыть] бежали из Израиля – но сыну объяснить свои мотивы они так и не удосужились. Через год после выезда из Тель-Авива родители развелись: Моррис с матерью оказались в Нью-Йорке, а отец взял с собой пятерых близнецов и поселился в Лондоне, где усыновленные Каценштейны сами выбрали себе имена из «Антологии английской литературы Нортона»[94]94
«Антология английской литературы Нортона» – антология английской канонической литературы американского издательства «У.У. Нортон и Компания», основанного в 1923 г. Уильямом Уордером Нортоном. Приемные братья и сестра Морриса Каценштейна выбрали себе имена из «Оливера Твиста» и «Лавки древностей» Чарлза Диккенса, «Грозового перевала» Эмили Бронте, «Маугли» Редьярда Киплинга, «Сэра Галахада» Алфреда Теннисона.
[Закрыть]. Там им жилось хорошо и спокойно, росли они в огромном доме на Темзе и в положенное время все поступили в Оксфорд; а юный Моррис смотрел на Манхэттене передачи «Си-эн-эн» про то, как на улицах Восточного Иерусалима израильские солдаты стреляют в детей, и к своему совершеннолетию приобрел уверенность, что братья и сестра наверняка его ненавидят.
Отнюдь: они о брате вообще почти ничего не думали – они занимались своими докторскими работами. Но ни один не устоял перед искушением воспользоваться его нелепым желанием загладить вину, особенно поскольку это выливалось в материальную поддержку их исследований. Так что, когда Моррис собрал всех на тайную встречу в кембриджском пабе и предложил работу на «Яббе-Даббе-Ду», Хитклиф его окончательно пригвоздил.
– Так, правильно ли я понял? – начал он. – По твоим словам, если мы согласимся, то поможем «своей» нации жить лучше. Значит ли это, что ты на своей подлодке собираешься отвоевать Палестине независимость?
