Текст книги "Канализация, Газ & Электричество"
Автор книги: Мэтт Рафф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)
Газ
7Возможно, вы удивитесь, но реклама не должна быть правдивой дословно.
ТОЛЬКО ЛУЧШЕЕ
Всякий раз, когда Сиваш Каспийски читал лекцию новичкам Департамента общественного мнения Ганта, начинал он с зубной пасты. На ее примере можно всесторонне объяснить сущность рекламы и проектирования общественного мнения; короче, хорошее введение.
– Для начала, – сказал Сиваш, – я хочу, чтобы вы сказали, какая из этих марок зубной пасты – лучшая.
Во вторник утром его учениками оказались сириец по имени Фуад Нассиф и меланезийский еврей Бартоломей Фрум, выпускники «Гантовского Техникума СМИ для развитых подростков-иммигрантов». Фуад и Бартоломей покосились на пластмассовый поднос, который продемонстрировал им Сиваш: на него по кругу выдавили шесть одинаковых капель зубной пасты.
– Это «Колгейт», – сказал Сиваш, указывая на одну. – В ней содержится фторид, препятствующий гниению зубов, абразив мягкого действия для содействия чистке, дополнительные ингредиенты, обеспечивающие консистенцию, текстуру и вкус. Следующая паста – «Глим». В ней содержится фторид, препятствующий гниению зубов, абразив мягкого действия для содействия чистке, дополнительные ингредиенты, обеспечивающие консистенцию, текстуру и вкус. Следующая – «Клоуз-Ап», в которой содержится фторид, абразив мягкого действия, дополнительные ингредиенты, обеспечивающие консистенцию, текстуру и вкус. Четвертая – «Гантпаста», в которой содержится фторид, абразив мягкого действия, дополнительные ингредиенты, обеспечивающие консистенцию, текстуру и вкус. Дальше идет «Крест», в которой содержится «Фтористат»…
– Что такое «Фтористат»? – спросил Фуад Нассиф.
– Хороший вопрос. «Фтористат» – это зарегистрированная торговая марка «Креста», смесь фторида, абразива мягкого действия и дополнительных ингредиентов, обеспечивающих консистенцию, текстуру и вкус. И наконец, просто паста некой марки, которая содержит фторид, абразив мягкого действия, дополнительные ингредиенты, обеспечивающие консистенцию, текстуру и вкус.
– И вы хотите узнать, какая из них – лучшая?
– Именно.
Мальчишкой Фуад Нассиф жил в Дамаске, и однажды во время Войны за сдерживание Сирии на его квартал обрушился огонь противника. Когда бомбежка закончилась и войска союзников заняли страну, Фуад на ломаном английском спросил у одного солдата-захватчика, зачем было взрывать его квартиру ракетой с лазерным наведением. Ему объяснили, что управлявшие его страной люди не внимали доводам здравого смысла, из-за чего, к сожалению, с ними невозможно было общаться более цивилизованно. Фуад принял этот ответ близко к сердцу и, когда через некоторое время эмигрировал в США, занялся изучением формальной логики как противоядия от своих ночных кошмаров, в которых взрывались лифты и толстые стены рвались, словно бумага. Стремясь защитить свою личность и рассудок от будущих войн, он освоил искусство разумных бесед, но, услышав речи нового босса, Фуад догадался, что очевидный ответ на этот вопрос Сиваша не устроит. Поэтому Фуад сделал то, что приучил себя не делать никогда: солгал.
– «Гантпаста», – сказал он. – «Гантпаста» лучшая, потому что она наша.
– О нет, нет, нет… трогательная преданность, Фуад, но мне нужен правильный ответ.
– Точно?
– Да.
– Ну ладно. – Фуад глубоко вдохнул. – Лучшей нет. Они все одинаковые.
Сиваш покачал головой.
– Неправильно, – сказал он. – Точнее, наполовину правильно.
– Так они не одинаковые?
– Нет, этот момент верный.
– Так они все одинаковые?
– Правильно.
– Тогда ни одна из них не может быть лучшей…
– Неправильно.
В ушах Фуада засвистели боеприпасы класса «воздух-земля». Он сжал кулаки под столом и сосредоточился.
– Паст шесть, все они одинаковы. Как одна может быть лучше других?..
– Ни одна из них не лучше, – сказал ему Сиваш. – Они идентичны. Но какая лучшая?.. Ну давайте, давайте. – Сиваш заметил, что Фуада бросило в дрожь, и протянул руку, чтобы успокоить его. Хоть он и был рекламщиком, но мог посочувствовать – к тому же ему уже доводилось обучать арабов. – Все нормально. Видишь ли, в нашем деле никогда не надо бояться сказать что-то не так, сморозить глупость… Ты меня бы послушал на заседаниях совета директоров.
– Но Аристотель писал…
– Забудь про Аристотеля, – произнес Сиваш как можно мягче. – Его философия применима только к исследованиям и разработкам. А мы сейчас обсуждаем потребительский маркетинг.
– Кого из философов следовало изучить, чтобы разобраться в потребительском маркетинге?
– Мюнхаузена.
– Мюн-хаос-ина?
– Мюнхаузена. Барона фон Мюнхаузена.
– Мистер Каспийски, – сказал Фуад. – Я должен спросить…
– Да?
– Этот барон Мюнхаузен был солдатом?
– Да. Самым лучшим из живших.
– Он летал на бомбардировщике?
– Он летал на пушечном ядре, – ответил Сиваш. Снова по-дружески похлопав Фуада по плечу, он повернулся к Бартоломею Фруму. – Ну а по-твоему, Барт? Как ты думаешь, какая паста лучшая?
– Всё просто, – сказал Бартоломей. – Все они лучшие.
Сиваш поощрительно кивнул:
– Поподробнее.
– Они все одинаковые, – сказал юноша, – поэтому «Крест» – лучшая, «Глим» – непревзойденная, «Гантпаста» – номер один, исследования подтверждают, что ни одна паста не защищает от кариеса лучше, чем «Колгейт», ни одна не отбеливает зубы и не освежает дыхание лучше, чем «Клоуз-Ап», а паста без марки так же хороша, как и товар любого крупного брэнда.
Сиваш был сражен:
– А ты как следует выполнил домашнее задание.
– Я ничего не понимаю, – заявил Фуад.
– Поймешь, – пообещал Сиваш. – Для того и предназначено обучение. Я отвечу на все вопросы.
– Мистер Каспийски, у меня есть вопрос, – сказал Бартоломей.
– Давай, спрашивай.
– Разумеется, я уважаю иудейско-христианскую трудовую этику, и я искренне намерен приложить все силы и добиться успеха у вас в «Промышленных Предприятиях Ганта»…
– Отрадно слышать.
– Да, сэр, но вот что мне интересно… каковы возможности досрочного повышения человека, который сообщит, где швартуется подлодка Фило Дюфрена?
ПОДСЛУШАНО В КОРЕ
Джоан со Змеем поднялись рано утром и направились для начала в Департамент канализации на Одиннадцатой авеню, где Джоан подписала какие-то бумаги Фатиме Сигорски и забрала вещи из шкафчика. Пустой правый рукав Змея привлекал внимание молодых жокеев канализации, которые, естественно, тут же приняли ее за ветерана миазмов, а она и не стала опровергать эту ошибку. Вспомнив, что ей рассказывала Джоан, Змей поведала доверчивым ребятам на барже, что «работала рука об руку с самим Тэдди Мэем, давным-давно, когда была еще малолеткой, а он – уже стариком, но отказывался выходить на пенсию». Услышав это, все кинулись просить у нее автограф; она брала по три доллара за росчерк, и к тому времени, как Джоан закончила свои дела, Змей собрала сорок два бакса.
Они двинулись по 34-й и свернули на восток. Часть своего заработка Змей истратила, купив на завтрак фалафель и кофе с тележки с горячим фаст-фудом, а пока она расплачивалась, Джоан выгнула шею и уставилась на «Феникс»: этим утром его гнездо было плохо видно из-за смога и низких облаков. На западной стороне здания была та самая Электроафиша, что озадачила вчера Эдди Уайлдера, – громадный календарный листок с загадочным числом: 997.
– Ты представляешь, что бы это могло значить? – спросила Джоан, когда Змей откусила от фалафеля.
– Какой-то номер, нет? – ответила Змей с набитым ртом. – Число постоянно увеличивается.
– Но ты знаешь, что подсчитывается или кто считает? Я помню, когда «Феникс» только открылся и число было чуть больше 800, какой-то колумнист писал об этом в «Таймс», но ничего не объяснил.
– Джоан, а ты сама не знаешь? Ты же была главной в рекламе в «Промышленных Предприятиях»… или ты ушла раньше, чем достроили «Феникс»?
– Нет, через пару лет после. Но, веришь ли, биллборды на самом деле «Промышленным Предприятиям Ганта» не принадлежат. Разумеется, изначально планировалось, что их будут сдавать в аренду и они будут приносить постоянный доход, но Гарри срочно понадобились наличные, чтобы закончить «Феникс» и заложить фундамент «Вавилона», так что он сразу же продал их какой-то китайской рекламной фирме. Большая краткосрочная выручка, но в конечном итоге он пожертвовал миллиардами.
– И никто его не остановил?
– Кто-то с ним спорил, но последнее слово было за Гарри. Как обычно: это частная корпорация, его собственность, перед акционерами отвечать не надо. Бывший партнер Гарри Кристиан Гомес все предлагал превратить компанию в открытое акционерное общество, чтобы ввести хоть какую-то систему сдержек и противовесов, но Гарри нужны лишь советники, а не партнеры с правом голоса.
– Но кредиторы…
Джоан покачала головой:
– Банки Гарри обожают. Безоговорочно. Как я говорила тебе вчера, с его оптимизмом, достижениями, Слугами, «транзитными молниями», прочими успехами и бухгалтерским мастерством Клэйтона Брайса в глазах финансистов Гарри непогрешим. Формально аудита у него не было уже пятнадцать лет; ему дают кредиты, поскольку все знают, что вкладывать в «Промышленные Предприятия Ганта» безопасно. Кроме Янтарсона Чайнега, разумеется.
– Хм-м… а что стало с Кристианом Гомесом?
– Он умер в 2008-м. Дурацкая автокатастрофа. Так я и начала работать ревизором – я разве не рассказывала эту историю?
В фойе «Феникса» Джоан наклонилась к окошку Службы безопасности и представилась; им со Змеем дали пропуска для посетителей. Подъем в Департамент общественного мнения длился несколько минут. Из-за разницы в атмосферном давлении на разной высоте отдельные лифтовые шахты практически ограничивались: чем выше они были, тем более мощная тяга в них возникала, и шахты стонали, как органные трубы. В больших небоскребах примерно каждые шестьдесят этажей устраивали вестибюли (которые, помимо этого, могли помешать распространению огня). Пассажирам лифтов дальнего следования приходилось выйти, миновать несколько вращающихся дверей, играющих роль воздушного шлюза, и сесть на следующий лифт, который провезет их еще шестьдесят этажей. Это утомительно, но лучше, чем вой ураганов в трубе длиной две тысячи футов.
Департамент общественного мнения «Промышленных Предприятий Ганта» располагался на двухсотом этаже. У конструкторов общественного мнения не было собственных кабинетов – почти все они сидели в одном открытом зале, который назывался Корой: маркетинг и поддержание имиджа были истинным мозгом и нервной системой корпорации, чего бы ни думали зануды из Отдела исследований и разработок, – а южная стена сплошь состояла из окон, выходивших на центр города внизу. Дизайн Коры помогал работникам сосредоточивать и увеличивать творческую энергию, в Коре стоял такой же шум, как и в торговом зале фондовой биржи на Уолл-стрит, только она была больше и лучше, самая лучшая.
В десять утра, когда Джоан и Змей вышли из последнего лифта, Кора была погружена в глубокие размышления – здесь разрабатывались макиавеллиевские стратагемы…
– …предлагаю использовать грузовые корабли с двойным корпусом и между стенками залить нефть. Дюфрен потопит такой корабль, прольет немного нефти, и — крэкс-пэкс-фэкс, вот и вся его репутация друга окружающей среды.
– Боб, тут могут возникнуть некоторые проблемы.
– Согласен. Что, если корабль с такой начинкой попадет в аварию раньше, чем его атакует Дюфрен?
– Да ладно, так ли часто случаются аварии?
…обдумывались новые и необычные рекламные кампании…
– О'кей, ставь пленку.
– УЖЕ ПОРА. ТЕЛЕФОНЫ НЕ РАБОТАЮТ, МАШИНА НЕ ЗАВОДИТСЯ…
– Сисси! Сисси-478! Иди скорее! У Скарлетт начались схватки! Мне нужна помощь!
– Схватки! Схватки! О бож мой, мистер Батлер, я знать ничего не знаю, как дитятки рожатся [120] 120
В ролике использованы имена персонажей романа американской писательницы Маргарет Митчелл (1900–1949) «Унесенные ветром» (1936).
[Закрыть] …
– ДЕЙСТВИТЕЛЬНО. ОНА НЕ ЗНАЕТ… ПОКА. НО СКОРО «ПРОМЫШЛЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ ГАНТА» ВЫПУСТЯТ АВТОМАТИЧЕСКУЮ ПОВИТУХУ.
– Останови пленку. Ну, что скажешь?
– О чем?
– Значит, не понравилось.
– А ты знаешь, чем занимается повитуха? В смысле – в подробностях?
– Ну… я в курсе, что это подразумевает достаточно интимный контакт.
– Давай проведем аналогию: если я скажу, что все безопасно, и пообещаю в случае чего вернуть деньги, ты позволишь андроиду провести тебе обрезание?
…разбирались заявления Электроюрисконсультов – специально запрограммированных Слуг в виде чернокожих судей женского рода, зачитывающих последние ограничения на рекламные патенты, введенные Федеральной торговой комиссией и Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов…
– …у нас тут заменитель сыра, неорганический орегано, в корочке облегченная мука, но поскольку помидоры – важная составляющая соуса, можем ли мы назвать ее совершенно натуральной пиццей?
– Это законно.
– А что насчет маркировки «высокий уровень натуральной клетчатки»? Все еще обязательно заносить в список ингредиентов порошок целлюлозы?
– Министерство сельского хозяйства согласилось, что от этого требования следует отказаться, если древесная масса не превышает 30 % общего содержания облегченной муки.
– 30 %? Они что, думают, будто мы тут мебель печем? Не проблема…
Джоан, стараясь привлечь как можно меньше внимания, прошла через двойные двери, ведущие в кабинет Ванны Доминго, а оттуда – в личный деловой люкс Гарри. Будь она одна, могло бы и получиться; после ее ухода состав работников постоянно обновлялся, и осталось лишь несколько инженеров общественного мнения, которые знали ее в лицо. Но безрукая Змей привлекала тут столько же внимания, сколько и в Департаменте канализации, хоть и по другим причинам. Согласно эстетике Мэдисон-авеню, ампутация выглядела не менее вызывающе, чем волосы на женском лице или пузо; тот, кто выставлял подобный недостаток напоказ, отказавшись сделать протез, в глазах общественного мнения был извращенцем. И даже у пожилых граждан, которых показывали в рекламе, кожа не была такой морщинистой и грубой, как у этой странной старухи в армейских ботинках и с остатками фалафеля на нижней губе. К ней поворачивались головы, по устойчивому потоку рекламояза пробежала рябь.
Снижение уровня шума насторожило Ванну Доминго, которая следила за Корой при помощи аквариума с голографической золотой рыбкой, который стоял у нее на столе. Она увидела Джоан Файн и перешла в состояние боеготовности номер один, вылетев из офиса навстречу противнику.
– Аххх ты!.. – зашипела она на Джоан, размахивая лазерной указкой, словно кинжалом. – Убирайся сейчас же! В ближайшем же фойе тебя встретит охрана и выдворит из здания. А если ты хоть попытаешься вернуться…
Но сзади уже стоял Гарри Гант.
– Ванна, все в порядке, – сказал он. – Это я пригласил Джоан зайти.
Ванна осеклась на середине тирады и так и осталась с открытым ртом. Потом посмотрела на босса.
– Вы – что?..
– Это как раз та личная встреча, запланированная на сегодняшнее утро – с Джоан, – объяснил он. – Волноваться не о чем, мы просто немного поболтаем.
Ванне на это нечего было ответить, и она просто вытаращилась на своих подчиненных по общественному мнению. Те, наоборот, перестали глазеть и вернулись к работе.
– Привет, Гарри, – сказала Джоан.
Гант улыбнулся:
– Джоан.
– Гарри, это моя подруга и новый партнер Змей Эдмондс. Змей, это Гарри Гант.
– Приятно познакомиться, – сказал Гант, пожимая Змею руку и не сводя глаз с Джоан.
Змей весело заметила:
– Да уж вижу, – но этого Гарри не услышал.
– Так что? – сказал он Джоан. – Зайдем ко мне, поговорим?
Ванна заскрежетала зубами.
ЗМЕЙ И ВАННА ДЫМЯТ НА ПАРУ
– Тут не курить, – сказала Ванна, когда Джоан исчезла в офисе Ганта. Змей нацепила маску оскорбленной бабульки: у Ванны на столе прямо на виду стояла пепельница, – но все же не закурила.
– Похоже, ты меня не помнишь, – сказала она, засовывая кисет и бумажки назад в карман куртки.
– А откуда я должна вас помнить?
– Вокзал Гранд-Сентрал.
Ванна тут же насторожилась:
– А что вокзал Гранд-Сентрал?
– Нечего пялиться на меня так, словно я тебя шантажирую, дорогуша. Я спала в тоннелях, как и ты. В ту ночь, когда появились крысы и утащили старого сержанта Килпатрика, мы лежали неподалеку друг от дружки. И если мне не изменяет память, я замочила крысу, которая хотела на обед отхватить кусок твоей рожи.
Ванна кивнула, еще опасливо.
– Помню, – сказала она. Затем добавила: – Ладно, кури, если хочешь.
– Я знала, что ты можешь быть покультурнее.
Когда она скрутила и зажгла папироску и к потолку поднялась тоненькая белая струйка, Ванна спросила:
– А что Файн хочет от Гарри?
– Информацию, – сказала Змей.
– Это из-за убийства Чайнега, да? Хочет поднять вонь из-за пропавшего Слуги.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что эта «разгребательница грязи» из Бруклина была у нее вчера в больнице, а кто-то проводил несанкционированный поиск по моей личной компьютерной базе, искал упоминания Янтарсона Чайнега. Это вычислить несложно.
– Ну а чего тут ужасного? Ты не считаешь, что надо предупредить публику, если кто-то использует ваших роботов как убийц?
– Я считаю, что людям нельзя давать повод раздумывать о невозможном.
– А если это не невозможно?
– Я верна в первую очередь этой корпорации, и только ей.
Змей кивнула.
– Ты жратву по-прежнему стережешь, да? – сказала она. – Нагибаешься над тарелкой, чтобы никто ее не выхватил. Должно быть, неловко, когда за обедом в такой большой компании ты ведешь себя как бомжиха.
Ванна не успела ответить, потому что в дверь постучали. Появилась голова Сиваша Каспийски. Он был взволнован.
– Ванна, Гарри тут? У меня новости.
– У него сейчас встреча. Нельзя беспокоить. Уходи.
– Ну можно тогда тебя на секунду? Похоже, я выяснил, где…
– У меня тоже встреча. – Она показала на Змея. – Не видишь, что ли?
– Но, Ванна…
Ловким и, похоже, привычным движением Ванна подняла ногу, сняла туфлю и швырнула Сивашу в голову. Тот ушел.
– Отвечай на мой вопрос, – сказала Змей.
Ванна сходила за туфлей.
– Я защищаю свое.
Змей похлопала пороховой револьвер, спрятанный под кителем.
– Я тоже, – сказала она. – Папироску хочешь?
– Скрути парочку.
БЕСПЛАТНЫЕ БИЛЕТЫ ДО ДЖЕРСИ
У офиса Гарри, думала Джоан, та же проблема, что и у самого «Феникса», только в микрокосме: слишком много места, которое плохо используется. Вообще может показаться, что в таком тесном городе невозможно создать слишком много места, но небоскребы – словно отдельные города, города в городах, их трудно как следует заполнить. Когда высота создается ради самой высоты, форма требует функциональности, но редко ее получает.
По сути, Гант занял все пространство на этаже, ненужное Департаменту общественного мнения. Так что там поместились и личная ванная, и угол для совещаний, и стол-мастодонт, сделанный на заказ, и множество шкафов, которые заполнятся бумагами, если только он проживет столько же, сколько Змей, – но и после всего этого комнаты (и окна) осталось столько, что там устроили посадочную площадку вертолета, на случай если Ганту захочется вылететь прямо из кабинета. Хотя это вряд ли. Высота.
А ненужное место он забивал всякой ерундой. В основном – игрушками, вроде тренажерного гироскопа или Электрокарты системы «транзитных молний», а недавно купил игровую голографическую установку по размерам вдвое больше стандартного бильярдного стола. Гант не стал ее выключать – может, хотел произвести впечатление на Джоан, может, чтоб хоть немного заполнить свободное место. Между двумя пультами управления, усеянными джойстиками, кнопками и переключателями, парил иллюзорный остров – Великий Остров Американских Потребителей с двумя заводами, белым и черным. И сотни маленьких розовых домиков, в которых жили крошечные голографические человечки, которые смотрели крошечные телевизоры, косили траву на крошечных лужайках и покупали крошечное мороженое из крошечных фургончиков. Некоторые фургончики были белые, некоторые черные. Они продавали мороженое с соответствующих фабрик, и у них шла идеализированная свободная конкуренция за любовь островитян.
– Это образовательный инструмент, – поведал Гант. – Для развития капиталистической демократии там, где ее еще не поняли. Албания заказала тысячу.
– А где же крошечные голографические свалки?
– Джоан, это упрощенная экономическая модель. Отходы симуляция не включает. И, пока ты не спросила, – нет, водители грузовиков в профсоюзы не объединяются.
– Похоже, отличный образовательный инструмент для албанского руководства. Ничего, если я закурю?
– Ты еще не бросила?
– Все мои плохие привычки со мной, – подтвердила Джоан. – Как и твои. Но за цветы спасибо.
– На здоровье. – Он улыбнулся. – Тебе спасибо, что не взорвалась вместе с акулой. Я рад тебя видеть. Скучал.
Джоан снова посмотрела на его новую игрушку: воображаемые машинки с мороженым мелькали то здесь, то там, и она вдруг подумала, что такой чрезмерно большой, слишком замусоренный и ужасно непрактичный кабинет Гарри на самом деле подходит идеально. Полезное напоминание, хотя Джоан поняла, что и она соскучилась.
– По телефону, – начала Джоан, – ты сказал, что поможешь мне с расследованием смерти Янтарсона Чайнега.
– Я сказал, что буду рад обсудить. Но ты и сама прекрасно знаешь, Джоан, что Автоматический Слуга не мог его убить.
– Когда Лекса впервые заговорила об этом, я была не уверена, – сказала Джоан. – Я объяснила ей, что, насколько мне известно, отключить поведенческие стабилизаторы Слуги было бы слишком сложно, затратно и не оправдало бы себя. Но утром посмотрела «си-эн-эновский» повтор налета Фило Дюфрена и подумала, что раз уж люди, недовольные текущей экологической политикой, строят собственные подлодки, кого я пытаюсь обмануть? Все возможно. А если в деле замешана крупная корпорация или правительство, то и не просто возможно.
– Если б это и было возможно, – ответил Гант, – это все равно было бы крайне, крайне маловероятно. Автоматических Слуг любят, Джоан; это классный продукт, который приносит людям счастье, поскольку делает их жизнь проще. Зачем все портить, акцентируя внимание на единственной неприятности, которая, вероятно, со Слугой никак и не связана? Зачем подстрекать других маньяков пытаться повторить этот фокус?
– Ты правда не хотел бы знать, что кто-то использует твой классный продукт, чтобы совершать убийства?
– Конечно, хотел бы. Тебе же известно, сколько я ежегодно трачу на лоббирование и судебные тяжбы, лишь бы Пентагон не начал производить солдат-андроидов. По крайней мере – по моим патентам. Я ведь, черт побери, до сих пор даже стараюсь сдерживать внедрение Электрополицейских – особенно потому, что Лос-Анджелесское управление полиции просит разрешить модель, способную убивать. Так что можешь быть уверена, я с этим – только так… – И он щелкнул пальцами. – Если бы у меня возникло хоть малейшее подозрение, будто кто-то с помощью Слуги совершил насилие…
– А подозрения у тебя нет.
– Ни малейшего.
– Гарри, прости мое занудство, но насколько пристально ты искал подозрения? Ты читал досье по этому убийству?
– Вообще-то нет. Это ведь конфиденциальный документ? Полицейские мне его не предлагали почитать.
– Но ты с ними все же говорил?
– Ванна говорила.
– И?
– И ничего. Они сказали, что у них какие-то технические вопросы по конструкции Слуг, но обвинений не предъявляли. Она помогла, чем смогла, попросила быть поаккуратнее с опрометчивыми заявлениями, и они распрощалась. Вот и все.
– Стало быть, все. А после этого они больше не звонили?
– Ванна ничего подобного не говорила.
– Тогда зачем ты попросил меня прийти, если можешь сказать мне лишь то, что тебе нечего сказать?
– Просто чтобы увидеть тебя, – ответил Гарри. – Немного подышать табачным дымом, послушать, какой я безответственный. Как раньше. И сказать, – быстро добавил он, – что, если ты не веришь мне насчет того, что мои Слуги невиновны, тебе стоит съездить к Джону Гуверу.
– К кому?
Гант повернул голову.
– Тоби.
Слуга вспугнул Джоан – он появился как будто ниоткуда, хотя на самом деле все время недвижимо стоял среди всего этого барахла на самом виду, она просто не замечала. Без единого слова он шагнул вперед и вручил Джоан конверт.
– Что это? – спросила она.
– Два билета туда-обратно на «транзитную молнию» до Атлантик-Сити. На утренний «Экспресс Игроков» ты уже опоздала, но в 11:30 и 12:59 будут еще поезда. Если хочешь, вызову тебе такси до Гранд-Сентрала.
– Кто такой Джон Гувер?
– Это человек, который придумал Самомотивирующегося Андроида. Вообще-то он начинал с «Диснеем», потом пришел ко мне и работал тут три года после того, как я выкупил патент. Сейчас он на пенсии, живет в Нью-Джерси, но держит руку на пульсе корпорации. Вчера вечером, прямо перед тем, как ты позвонила, прислал мне по факсу трогательную записку, где говорилось, что он слышал о гибели Янтарсона Чайнега и будто некоторым газетам пришла в голову идея раздуть скандал. Он сообщил, что с огромным удовольствием поговорит с репортерами, если мне покажется, что это сможет нам помочь. Он правда очень милый.
Джоан открыла конверт. Помимо билетов, там лежала бумажка с адресом и телефоном Джона Гувера.
– Если я почту за труд с ним встретиться, – спросила она, – он расскажет мне что-нибудь полезное? Или просто повторит, насколько крайне, крайне маловероятно перепрограммировать Слугу?
– Ну он же ученый. Возможно, сумеет объяснить подробнее, почему это маловероятно. – Гант развел руками. – Слушай, Джоан, я тебе говорю максимально открытым текстом: эти слухи беспочвенны. Но, может быть, Гувер объяснит тебе это математически.
– Ладно, для начала я ему позвоню.
– Когда вернешься, – сказал Гарри, – можем поужинать.
Джоан посмотрела ему в глаза, потом – снова на записку с адресом.
– Скажи мне вот еще что, – произнесла она. – Как может пенсионер в Джерси знать планы нью-йоркских репортеров? Судя по тому, что мне рассказала Лекса, слухи об этом в прессе еще не поползли. Хоть твоя Ванна и любезничает с полицией, большинство новостийных агентств побоятся иска за клевету.
Гант пожал плечами:
– Ванна иногда бывает строга, но это оттого, что у нее была тяжелая жизнь. Она верный человек. Джон Гувер – тоже. Ему небезразлична репутация Слуги, поэтому, наверное, он просто о чем-то прослышал. А откуда у Лексы Тэтчер полицейское досье о смерти Янтарсона Чайнега?
Джоан свернула конверт и положила в карман.
– Лекса работает с информацией, – ответила она. – Вот что. Я встречусь с Джоном Гувером, а уже после мы поговорим про ужин.
– Хорошо.
Джоан покачала головой, нехотя улыбаясь.
– Это все еще под вопросом, Гарри. Но спасибо за приглашение.
