Текст книги "Канализация, Газ & Электричество"
Автор книги: Мэтт Рафф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)
Давайте для начала выберем путь правды, увидим ее такой, какая она есть, и расскажем все, как есть, будем искать правду, говорить правду и с правдой жить. Вот что мы будем делать.
Ричард Милхаус Никсон в 1968 году, давая согласие на свое выдвижение кандидатом на президентский пост от республиканцев.
ПЛЕМЯ, НЕ ПРИНАДЛЕЖАЩЕЕ К БОЛЬШИНСТВУ
К закату «Ябба-Дабба-Ду» была готова к отплытию. Подготовка Морриса к несмертельным боевым действиям завершилась в мгновение ока: оказалось, что все нужное оснащение и оборудование есть либо на корабле, либо в хранилище Пиратской бухты, а звонок Фило застал Морриса уже на острове Свободы. Сложнее всего было собрать остальной экипаж – некоторые не реагировали на звонки пейджеров. Лекса Тэтчер и Эллен Левенгук несколько часов колесили по городу в своих машинах – каждой предстояло отыскать шестерых из двенадцати пиратов. Чтобы добраться до Нормы Экланд и Асты Уиллс, Эллен понадобилась кошка – они уединились на вершине другого заброшенного маяка, в верхней части Кони-Айленда; а когда Лекса нашла палестинских Каценштейнов в «Русской чайной» на Манхэттене, оказалось, что их «астон-мартин» только что отбуксировали на арест-площадку, так что их всех, плюс Ирму Раджамутти, пришлось втиснуть в «жука».
Но к исходу дня все уже собрались в Бухте. На пусковой палубе Моррис загружал в аппараты четыре желтых буйка, стараясь не замечать донимавшую его палестинскую родню. Аста, Норма, Ирма, Маршалл Али, Двадцать Девять Названий, Осман Хамид, Джейл Боливар и Эллен Левенгук спустились в лодку – с ними была и Серафина, которая упросила Эллен взять ее с собой, чтобы одарить одного героя напутствиями в дорогу. Фило обошел пирс, тщательно осматривая корпус лодки: его утренний оптимизм сменился глубокой, почти тягостной задумчивостью.
– Не передумал? – спросила Лекса. Она ходила с ним, держась за руку.
– Мысли, мысли, – ответил Фило. – Это ведь совершенно безумная авантюра, да?
Лекса кивнула.
– Многие бы так, видимо, и сказали.
Фило тоже кивнул. Потом добавил:
– Я думал о Флоре. О 04 годе… – Он сжал руку Лексы. – Ты же видела, как при Пандемии умирали люди? Своими глазами, не по телевизору?
– Я потеряла нескольких близких друзей, – ответила Лекса. – Я все время либо была с ними, либо делала репортажи. Вместе с Эллен, пока ей не сообщили, что болен ее близкий человек. И Джоан тоже была в гуще всего… В том году ее мать выступила против Папы, так что она все лето металась туда-сюда между Бостоном, Нью-Йорком и Филадельфией. В последний день чумы, когда правительство наконец стало организовывать центры помощи, она отправилась в Бруклин. Джоан была в Бед-Стае, когда все загорелось. Как всегда, в своем репертуаре – ее чуть не пристрелил какой-то тип из национальной гвардии.
– М-м, – протянул Фило, – у меня тоже так было.
– Меня до сих пор поражает, – сказала Лекса, – сколько людей заявляют, что не присутствовали при Пандемии либо что-то в таком вот духе, – это все равно что говорить, будто в день великого потопа они уехали за город.
– Ну, – ответил Фило, – тебе известно, что меня тогда действительно не было.
– Это другое. Я не об этом. Тебя-то при Пандемии здесь и впрямь не было.
Фило вышел в море примерно за год до того, как разразилась чума, – моряком 100-футового капера в составе экобригады «Воинов Радуги». Это, можно сказать, было преддверием деятельности Фило на «Яббе-Даббе-Ду». Воины обошли всю Атлантику – от моря Уэдделла на юге, где брали измором японский флот, который незаконно черпал криль, до Датского пролива на севере, где вытаскивали дрифтерные сети исландских рыбаков, – а также мотались с запада на восток, от Бискайского до Мексиканского заливов в поисках того, какие еще неправильности исправить. В каком-то смысле Воины походили на голландцев из Пенсильвании, с которыми вырос Фило: принципиальные, работящие, густобородые отшельники, они отрицали индустриализацию и насилие. У них на борту был коротковолновый приемник, но использовался он лишь для того, чтобы слушать сводки погоды и получать сведения о потенциальных мишенях с базы в Бостоне; почту им отправляли в тот порт, куда капер вроде как планировал зайти в ближайшее время, но эти предсказания зачастую оказывались ошибочными, и корреспонденцию пересылали из порта в порт. Поэтому Фило и не сразу узнал, что стал отцом.
– Закончив университет, – рассказывал он Лексе, – мы с Флорой разошлись и не виделись несколько лет. – Потом снова встретились в 03 году на пикнике, это была встреча с однокурсниками, а сразу после этого я ушел плавать и… ну, в общем, сама понимаешь, что произошло. Пенсильвания тогда была красным штатом, очень красным, там даже постановили, что поездка в другой штат делать аборт – преступление, ну и развернулась борьба насчет конституционности такого постановления. Верховный суд должен был вынести решение через две недели, а оно могло быть любым, так что Флора поняла: у нее всего несколько дней, а со мной связаться возможности не было. Так что взамен несостоявшегося разговора она мне написала письмо…
Письмо она отправила на старый адрес в Филадельфии; оттуда оно попало в Бостон, побывало в Порто-Алегре, Абиджане, Гибралтаре и Кале и лишь после этого нагнало Фило на Фарерских островах. К тому времени с даты, обозначенной на первом штемпеле, прошло десять с половиной месяцев, а с того рокового пикника – почти целый год. Фило прочел полдюжины листов, исписанных мелким почерком, сидя на лавочке у «Скандинавского дома» в Торсхавне, быстро провел в уме несколько арифметических действий и понял, что уже с мая является отцом, в крайнем случае – с начала июня… Если только Флора не передумала после того, как запечатала конверт.
Дозвониться с телефонной станции Торсхавна до Филадельфии не удалось, и Фило собрал Воинов Радуги и убедил их срочно двинуться к Восточному побережью Штатов. Переход был не из легких: море бушевало, дул сильнейший ветер, так что до Большой Ньюфаундлендской банки шли очень медленно, к тому же на полпути из-за качки упала чашка с травяным чаем и закоротило приемник. Так что Воины ничего не знали о разыгравшейся на суше Пандемии – они прошли Бостон и встали на якорь в заливе Делавэр. Фило сложил сумку и в одиночку отправился по реке Делавэр на лодке «Зодиак» – и на пристань Пенна[217]217
Пристань Пенна – реконструированная набережная в Филадельфии, названа в честь основателя города квакера Уильяма Пенна-мл. (1644–1718). Стремясь создать «общество терпимости», начал проводить в Пенсильвании «Священный эксперимент», разработав конституцию, которая предусматривала свободу вероисповедания и включала ряд демократических принципов, в частности возможность ее изменения путем внесения поправок. Город Филадельфию в 1682 г. он заложил как «город братской любви».
[Закрыть] высадился уже затемно.
В Филадельфии, как и в Нью-Йорке, в некоторых зачумленных районах вспыхивали недолгие бунты, в городе был введен комендантский час, но Фило-то этого не знал – он просто не смог поймать такси. Фарерские монеты не подходили к портовым телефонам-автоматам, и он решил, что пройдет две мили до дома Флоры пешком. Удача и неведение провели его мимо рыщущих полицейских автомобилей и натыканных по пути КПП Национальной гвардии.
Добравшись до места, Фило увидел, что в доме Флоры нет света. На улице тоже было пустынно, он встревожился – время-то еще детское – и забарабанил в дверь подъезда. Его не впустили, но Фило колотил с такой силой, что вскоре сломал замок. Он взбежал на четвертый этаж, не встретив ни души.
Дверь в квартиру Флоры была открыта. Свою дочь Фило обнаружил в кресле у раскрытого окна: девочка лежала на материнском халате. Для полумертвого от голода и жажды ребенка она выглядела удивительно довольной: улыбнулась Фило и зажала в кулачке его палец, а потом спокойно ждала, пока он обыскивал квартиру. Флоры и след простыл. Борясь с паникой, Фило отнес ребенка на кухню, отыскал бутылочку, какую-то смесь, свежий подгузник; покормил ее, искупал в раковине и переодел. Потом взял телефон на кухне – тот еще работал – и набрал 911. Дважды было занято, он хотел попробовать еще раз, но заметил на улице полицейскую машину с мигалками.
И тут начался подлинный кошмар: Фило открыл окно и стал звать на помощь. Машина остановилась, оттуда вылетели четыре полицейских с винтовками. Но копы не видели в Фило ошарашенного отца, умоляющего помочь ребенку; они увидели громадного орущего негра с чем-то, по размеру напоминающим бомбу. И принялись палить в него. Когда Фило нырнул в комнату, копы схватились за баллоны со слезоточивым газом и немедленно подожгли здание. Прижимая младенца к груди, Фило выбежал из дома через заднюю дверь; копы передали информацию в ближайший пост Национальной гвардии и велели им быть начеку, потому что в районе якобы бегает псих с бомбой.
Назад в порт он добирался почти до самого утра. На улицах, казавшихся ранее пустыми, теперь сновали вооруженные люди, которые, как понял Фило, завидев его, будут стрелять. В какой-то момент, когда Фило полз между машинами на стоянке, чтобы его не засекли с вертолета, он бросил взгляд на чей-то заказной номер – там значилось СЕРАФИНА, и он принялся напевать шепотом это имя дочери, чтобы успокоить ее. Оно ей понравилось.
Удача была на их стороне. К рассвету Фило добрался до «Зодиака»; Серафина уснула в уютном ящике с аварийным оснащением, а ее отец стремительно повел лодку подальше от этого дебильного берега. Остановились они лишь однажды – зашли в Морской клуб Франклина и слили топливо из оставленной без присмотра яхты, – а потом уж Фило гнал на всех парах, пока Филадельфия не осталась далеко позади. Он пошел дальше, вверх по реке, к Трентону; хоть и казалось, что плыть к морю безопаснее, он понимал, что Воины Радуги наверняка уже ушли из залива Делавэр, так что для начала Фило решил отыскать не охраняемый войсками газетный киоск и выяснить, что же происходит. Ему и в голову не приходило, что подобный хаос творится и в остальных городах, и уж тем паче – что они с дочерью сделали только первый шаг в длительном бегстве от цивилизации. Фило осознавал одно: он остался в живых и хочет и далее пребывать в том же виде; а также, если только Флора не даст ему знать, в «город братской любви» в ближайшее время он не вернется.
– Нет, на самом деле это объяснимо, – сказал Фило Лексе. Он завершил осмотр подлодки, и теперь стоял, навалившись на капот Бетси Росс; Лекса прислонилась к нему, снова прижав к себе руки возлюбленного, словно ремень безопасности. – То, что я пережил чуму и ее последствия. Если у меня и есть какая-то история жизни, то это третий лишний. Черный амиш, где это видано? Позже, переехав в Филадельфию, я поменял их местами: амский афроамериканец – тройное А, как говорила Флора, – а такое где слыхано? – Он положил подбородок Лексе на плечо и уставился на «Яббу-Даббу-Ду». – Как ты думаешь, если все пойдет совсем уж плохо, это хоть как-то зачтется?
– В каком смысле?
– Ну, ты вот говорила: большинство сочло бы эту миссию по спасению лемуров безумной. Большинство и пытаться бы не стало. А большинство из тех, кто попытался бы, наверняка бы не выжило, уж не говоря о том, что ничего бы у них не вышло…
– …но ты — не большинство, – сказала Лекса, когда просекла логику. – По сути даже, ты – самое не-большинство на свете. Значит, есть шанс, что как раз у тебя все получится.
– Точно.
– Хотя я не уверена, что все именно так устроено, – добавила Лекса. – Так что старалась бы поосторожнее.
– Не бойся, – ответил Фило.
– Вот, – сказала Лекса.
Она порылась в сумочке и дала ему старинный серебряный доллар – пальцы пяти поколений почти полностью стерли гравировку.
– На удачу? – спросил Фило.
– Скажем так – это лишний повод быть осторожнее, – ответила Лекса. – Он мне очень дорог. Я сильно разозлюсь, если монетка окажется на дне Гудзонского каньона, откуда мне ее не достать. – Она повернула голову и посмотрела Фило в глаза. – Понял?
Тот кивнул. Взял серебряный доллар и положил в карман, потом опустил голову, коснувшись макушкой подбородка Лексы, прижался губами к ямочке на шее, улыбнулся и проговорил:
– Понял.
КУРДСКИЙ ЛЮБОВНЫЙ АМУЛЕТ
Серафина отыскала Маршалла Али в каюте. У него между ног на полу стоял открытый переносной сейф, а рядом на койке была разложена коллекция каменных артефактов.
– Это что? – поинтересовалась Серафина, когда Маршалл Али махнул ей, чтобы не стеснялась.
– Курдская археология, – ответил он. – Все, что от нее осталось. – Он показал на переборку, у которой стояло еще пять таких же сейфов, связанных брезентовыми лентами. – Когда я бежал из Турции, много контейнеров пришлось оставить; я смог унести на себе только это. Но все равно это самая большая коллекция курдских артефактов в мире. Да и единственная.
– Тебе пришлось бежать из Турции?
– С надежным другом Османом Хамидом. Он водил роскошное такси из Стамбула в Диярбакыр, где я жил. Мы с ним смотрели видик в доме моей бабки: американские фильмы про боевые искусства и пиратские кассеты с Сонни Боно и Шер Саркисян[218]218
Шер (Шерилин Саркисян Ла Пьер, р. 1947) – американская певица и актриса, дочь армянского эмигранта из Ирана, в 1964–1974 гг. выступала дуэтом с мужем, продюсером, певцом и актером (впоследствии – политиком) Сонни Боно (Сальваторе Филипп Боно, 1935–1998).
[Закрыть]. И каждый год в священный месяц Рамадан[219]219
Рамадан (рамазан) – 9-й месяц мусульманского лунного года хиджры. Согласно исламу, в этом месяце Мохаммеду было ниспослано первое откровение. В рамадан мусульмане должны соблюдать пост (уразу).
[Закрыть] мы обыскивали руины Турецкого Курдистана. Согласно обычаям Рамадана мы постились, и от голода у нас возникали видения, раскрывавшие тайны прошлого. К сожалению, от поста еще и портится характер. В нашей последней экспедиции нас засек жирный солдат-турок, противный до жути. Он подкрался к нашему лагерю на джипе и услышал, как я пел песню Сонни и Шер, которую сам перевел на курдский. А в Турции это серьезное преступление.
– Петь песни Сонни и Шер?
– Говорить по-курдски. Минимум – десять лет тюрьмы. Это часть правительственной культурной пропаганды. Осман постарался оправдать меня перед солдатом, но того это лишь раззадорило – факт, что другой турок защищает курда, – и он снова сел в машину и погнал на меня. Мне пришлось защищаться в стиле американского ниндзя Чака Норриса: я перепрыгнул через капот, долбанув ногой в лобовое стекло. Подействовало хорошо. Если бы только у всех плохих турков была одна шея… но в жизни все не так просто. Когда мы вернулись в Диярбакыр, стало ясно, что нас разыскивают другие солдаты – с таким количеством не справился бы и уважаемый Брюс Ли. Мы не хотели закончить как Буч Кэссиди и Сандэнс[220]220
Герои фильма американского режиссера Джорджа Роя Хилла «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид» (1969).
[Закрыть] и решили срочно бежать из страны. В этом нам помогла моссадская[221]221
Моссад (сокр. от ивр. «Институт ведения разведки и особой деятельности», с 1949) – израильская спецслужба, считается наиболее эффективной и профессиональной в мире и по своим функциям сравнима с американским ЦРУ или британским «Эм-ай-6».
[Закрыть] ветвь Каценштейнов, которым в свое время помогли мои иракские братья. – Маршалл Али развел руками. – И вот мы здесь. Я никогда больше не увижу Курдистана.
– Ужасно, – сказала Серафина, раскаиваясь, что ее сочувствие не может быть искренним.
– Это прошлое, – ответил Маршалл Али. – Оно не забыто, но с ним покончено. Но ты ведь меня не для того искала, чтобы выслушать печальные истории. Твой лоб вспотел и блестит, как у влюбленной женщины.
Серафина подняла руку ко лбу – его словно протерли маслом.
– Что, так заметно?
Маршалл Али улыбнулся:
– Хочешь узнать, где он?
– Вообще-то я надеялась, что…
– Я дам тебе совет?
– Да, – ответила Серафина. – Совет о том, как… как бы сделать… ну…
– Женщина преследует мужчину с сильным желанием в сердце, – начал Маршалл Али. – Таких фильмов мы в прокате не брали. Наверное, они в Турции запрещены.
– Так ты не сможешь ничего мне подсказать?
– Ладонь.
– Ладонь?
Он кивнул.
– Обхвати запястье вот так. – Он сделал вокруг собственного левого запястья кружок, сомкнув большой и указательный пальцы правой руки. – И коснись ладони кончиком языка.
– В смысле, его ладони? Коснуться его ладони моим языком?
– Если хочешь, чтобы подействовало. Пройдись по линиям на ладони, потом по очереди поднимись по каждому пальцу, действуй медленно, но уверенно. И все время смотри ему в глаза. А также, – сказал Маршалл, постукивая пальцем по нужному месту, – полижи за ухом. Он залает, как шакал.
– Никогда, говоришь, не брал таких фильмов?
– Слово чести.
Серафина снова перевела взгляд на каменные артефакты.
– A y тебя нет случаем курдского любовного амулета? Типа дополнительной помощи?
– А! Момент! – Маршалл Али встал с койки и открыл другой ящик. – Сначала самое главное, – сказал он и вручил Серафине ленту пакетиков из фольги, разделенных перфорацией. – Мудрый воин всегда носит броню на себе. Если он будет сопротивляться или начнет молоть чушь про резиновые плащи, бей его по лицу и шее, пока к нему не вернется благоразумие. А теперь-ка… ага. Вот.
Серафина рассчитывала на ожерелье или браслет, но любовный амулет, который вручил ей Маршалл Али, оказался клочком бумаги с нарисованным цветным букетиком.
– Он курдский? – полюбопытствовала Серафина. – Не похоже, что старый.
– Это татуировка, – объяснил Маршалл Али. – Татуировка с ягодицы Шер Саркисян Боно. Репродукция, – поспешно добавил он.
– Я должна перерисовать ее на себя?
– Сверни бумажку. Положи в задний карман – у меня есть джинсовые клеши, я тебе дам. Потом, когда приложишь язык к его ладони и станешь лизать за ухом — воображай себе эту татуировку. Результат гарантирован.
Серафина взвесила на ладони пакетики из фольги. Чтобы придумать, что ей делать, не понадобилось много времени.
– Ну, – спросила девушка, – и где он?
ГАРРИ НА МОРЕ
Когда начинали опускаться сумерки, по Заливу пронеслась грузовая лодка на воздушной подушке, а лучи оранжевого солнца поблескивали, отражаясь от всякого мусора, плавающего в воде. Лодка по форме напоминала патрульную плоскодонку Департамента канализации, только куда больше, а от воздушной подушки веером разлетался серебристо-зеленый плюмаж сточной пены. Лодка мчала к острову Свободы, а Гарри Гант, Ванна Доминго и Сиваш Каспийски проводили на носу совещание.
– Заблаговременное предупреждение просто не помешало бы, – нудила Ванна. – Чуть больше времени на подготовку.
– Но послушай, Ванна, когда ко мне вчера пришел Сиваш, тебя не было, – объяснил Гант. – Мы пытались с тобой связаться, но не нашли. К тому же, думаю, в мэрии за нас все и так подготовили. Нечего напрягаться.
– Надо было привлечь военных, – стояла на своем Ванна. – Надо было нагнать в гавань эсминцев и торпедных катеров. А на этой барже должна быть морская пехота, а не…
– Мы обсудили это с мэром, – сообщил ей Сиваш. – Он решил не впутывать Пентагон по ряду причин, и одна из них – в том, что мы не на все сто уверены, что база там вообще есть. Но если есть и если пираты там, наверняка у них имеются какие-то постовые, и они непременно заметят, если в порту начнет собираться эскадра. Если мы спугнем их раньше времени, они сбегут, с подлодкой или так. А если вдруг начнется силовое противоборство, то, по мнению мэра, пусть лучше в нем участвует портовая полиция; потому что если развернется полномасштабный морской бой с привлечением чрезмерной огневой мощи, слишком велик риск сопутствующих убытков, а это…
– У тебя до сих пор репа вместо головы, – сказала Ванна Доминго. – Противолодочные орудия никакой недвижимости разрушить не могут. Под водой нет кондоминиумов.
– Ну а мэр считает…
– У мэра свои политические амбиции, – объяснила Ванна, – он даже сидит там с ними, на корме. Ему на руку, чтобы Дюфрена взяла нью-йоркская полиция, тогда все лавры и почести достанутся ему, и он тут же баллотируется в Сенат.
– Это неплохая стратегия, – отметил Гарри Гант.
Ванна покачала головой:
– Я все равно предпочла бы узнать на сутки раньше, вот и все… – Она сунула руку в карман куртки и нащупала легкий металлический диск, идеально ложащийся в ладонь, – одна его сторона была совсем плоской, вторая слегка выпуклая: наскоро изготовленное устройство, которое она заказала в конструкторском отделе Ганта, как только босс сообщил ей о своих планах. Было бы лучше, если бы «Сьерра Миттеран» стояла в засаде у Сэнди-Хука, но организовывать это времени не было.
– Ванна, да не волнуйся, – сказал Гант. Карман его куртки был оторван: час назад, когда они вышли из «Феникса», его разодрал какой-то придурочный попрошайка. Этот бродяга, со свалявшимися волосами, бородой и шипованным кожаным ошейником, подбежал, когда они шли по тротуару, гремя жестяным стаканчиком с карандашами, издавая какие-то булькающие звуки и вывалив тошнотворно распухший язык. Отогнать его смогли только четыре охранника с Электрошокерами.
– Именно, – добавил Сиваш, – не волнуйся. Смотри сюда. – Он показал на большой пассажирский лайнер, стоявший в проливе Нэрроуз южнее бухты Аппер-Бэй. – Это «Королева Елизавета Вторая Вторая». Номинально круизный лайнер, но вооружен.
– Вооружен? – переспросил Гант.
– Да нет, Гарри, стрелять они не будут – пушки там для того, чтобы защищать королевскую семью, если те куда-то поплывут. Но корабль большой, и так получилось, что график их движения совпадает с нашим, посему мэр велел начальнику порта позвонить капитану. «Королева Елизавета Вторая Вторая» постоит в проливе, закрывая фарватер, пока мы не схватим Дюфрена. К тому же, Ванна, есть и еще одна мера предосторожности: в вертолетном центре мэр поставил агента Подразделения анти-антиамериканской деятельности ФБР, Эрнеста Г. Фогельзанга. В чем состоит суть операции, Фогельзангу не объяснили – комиссар полиции просто попросил его подождать на случай, если понадобится помощь, – но при необходимости его можно будет вызвать… Так что видишь, операцию невозможно провалить…
– Любую операцию можно провалить, – возразила Ванна. – И всегда обычно проваливают. Круизный лайнер… Гарри, а вы хотите вообще, чтобы Дюфрена схватили?
По улыбке Ганта она поняла все, что хотела знать.
– Ванна, все пройдет отлично. План клевый.
– Ну да, – ответила Ванна. Только мысли о холодных глубинах Гудзонского каньона помогли ей натянуть на лицо улыбку. – Клевый план. Именно то, что нам нужно.
ЭТО ЖИВОТНОЕ ЛЕГКО ПРИСПОСАБЛИВАЕТСЯ
– Разумеется, можете уйти, – сказал Моррис, запечатывая последнюю пусковую трубу. – Служба на «Яббе-Даббе-Ду» всегда была строго добровольна. Лично я просто слишком предан Фило и не могу дезертировать, когда нужен ему больше всего, но мой пример пусть вас не смущает – вы не обязаны принимать неверное решение.
– Ну-у, – протянул Хитклиф, – ну, ты ведь не скажешь, что мы не преданы Фило.
– Да, дело не в этом, – согласилась Крошка Нелл. – Совершенно не в этом.
– Извините, ребята, – сказал Моррис. Он на них не смотрел, боясь выдать себя не тем взглядом. Быть может, это единственная возможность продемонстрировать превосходство над родственниками, и он собирался воспользоваться этим случаем по полной. – Извините, я на это отнюдь не намекал, разумеется, я понимаю, насколько вы ему преданы. После всего, что Фило для вас сделал – дал вам самую приятную работу на лодке, спонсировал ваши исследования, – я уверен, что вы не просто преданы ему, но еще и благодарны. Но пусть совесть вас не мучает, потому что все равно мы добровольцы, и если вы считаете плавание слишком опасным, то…
– Погоди-ка! – перебил Маугли. – Дело не в опасности, а в… в…
– Теме, – высказался Галахад. – Тема миссии – недостаточно палестинская.
– Да, вот именно! – выпалил Хитклиф. – Мы преданны, мы отважны, мы смеемся смерти в лицо. Риск нас не пугает – мы бы в бой с дредноутом ввязались на гребной шлюпке. Но только за Палестину. Лемуры – благородная причина, но если нам суждено сложить головы, мы хотим это сделать только за освобождение Палестины.
– Хм-м, – ответил Моррис. – Значит, возвращаетесь на Западный берег?
– Что? – переспросил Оливер.
– Поговорю с Фило, посмотрю, сможет ли он оплатить вам билеты.
– О чем ты говоришь? – сказал Хитклиф. – Какое возвращение на Западный берег?
– Ну, если вы больше не работаете в машинном отделении, я понимаю, вряд ли вы захотите остаться в Нью-Йорке. В конце концов, вы не освободите Палестину, если будете тут рассиживать. Даже Лондон не подходит – это за тысячу миль от линии фронта. А вот если вы сядете в самолет и долетите до Вифлеема, вам представится возможность уже к концу недели столкнуться лбами с «Шин Бетом» и «Лигой защиты евреев», охраняющей поселения на Западном берегу Иордана.
– Слушай, Моррис, давай не будем спешить…
На палубе открылся люк. Из него вылезли Джейл Боливар и Эллен Левенгук, и каждая держала клетку с рыжей рысью.
– Это последние? – спросил Моррис.
Джейл кивнула.
– Хомячков тоже сгрузили. Ленивец Игги и Билл Борнео как были в Астории у моей сестры, так там и остались. Но еще я хочу вынести кое-какие растения. Открой, пожалуйста, нос…
– Исключено.
– Моррис!
– Джейл, на это нет времени. Через несколько часов нам выходить.
– Слушай, Моррис, – влез Хитклиф, – не стоит быть таким фауноцентриком. Растения – такая же окружающая среда, как и животные, и если Джейл считает, что надо отложить отплытие, чтобы обезопасить…
– Ш-ш! – прошипела Джейл.
– Не шикай на меня! – возмутился Хитклиф. – Я демонстрирую по отношению к тебе панарабскую солидарность!
– Да нахуй твою панарабскую солидарность! Что это за шум?
Эллен Левенгук тоже услышала.
– Такое ощущение, что в мусорном отсеке застряли камни.
– …или буровая головка врезается в гранит, – добавил Моррис. С потолка пещеры посыпалась пыль, шум усилился. – Галахад, Маугли, быстро к Ирме, скажите, чтобы запускала двигатели.
– Но мы не решили… – возразила было Крошка Нелл. С потолка упал здоровенный камень и разлетелся на куски, ударившись о нос субмарины.
– Ладно, – сказал Хитклиф и кинулся внутрь. Джейл Боливар передала рысь Эллен и принялась отдавать швартовы.
Фило взбежал по трапу.
– У нас вполне определенно гости, – сказал он. – К отходу готовы?
– Буйки заряжены и запечатаны, – сообщил Моррис. – Батареи еще полностью не перезарядились, но на завтра сил еще хватит, а если понадобится, я смогу подключить резервный источник питания.
– Запасы провианта? Возможно, придется провести в море дольше, чем мы планируем.
– Запасов на тридцать дней, если считать гранолу. Должно хватить. – Со стен и потолка пещеры продолжали лететь камни. – Если за целый месяц не найдем, где пришвартоваться, научимся ловить рыбу. Или пусть члены машинной команды тянут соломинки.
– Швартовые отданы! – крикнула Джейл.
– Хорошо, – скомандовал Фило. – Поехали! – Он развернулся, чтобы втащить трап, и увидел, что Лекса все еще стоит на берегу. – Ты чего? Поднимайся на борт!
Лекса покачала головой:
– Этого в плане не было.
– Лекса, кто-то едет сюда на бульдозере – возможно, отряд военных инженеров. Ты что, хочешь, чтобы тебя пристрелили?
– Если меня пристрелят, – ответила Лекса, – я не смогу прикрыть тебя завтра. Так что это просто исключено.
– Лекса!
Двигатели Бетси Росс и «ситроена» Эллен мгновенно завелись, машины дернулись вперед, и за ними тут же обвалилась стена. В образовавшуюся дыру протиснулась громадная машина с гусеницами и скальным буром на морде.
– На борт! – заорал Фило.
– Я люблю тебя, – ответила Лекса – скорее, для того, чтобы укрепить свое решение, а не продемонстрировать чувства. – И клянусь, завтра все пойдет по графику, что бы ни случилось. А теперь вали отсюда, пока не пристрелили тебя.
Из гигантского камнеточца начали высаживаться войска. Это оказался все же не Инженерный корпус армии США, да и не какое-то другое военное подразделение – собранное Гарри войско было вооружено не автоматами и гранатами, а микрофонами, портативными прожекторами и видеокамерами…
– Блядь, – выругалась Эллен Левенгук. – «Си-эн-эн».
Но там было не только «Си-эн-эн», а и другие кабельные каналы плюс репортеры девяти крупнейших ежедневных газет. Толпа журналюг хлынула на берег, и это выглядело пострашнее морского десанта. Они кричали:
– Мистер Дюфрен! Мистер Дюфрен! Всего один вопрос! – а стажер Департамента общественного мнения Фуад Нассиф простер руку к ошарашенным пиратам и скомандовал:
– Журнализируйте их! Озарите их светом западной правды! Пустите их на массовую информацию!
Моррис и Джейл кинулись к люку на ракетной палубе. Эллен Левенгук решила взять свою жизнь в собственные руки и рванула в другую сторону – назад на причал, навстречу стихийному движению журналистских масс; Фило сразу же убрал трап, что огорчило телевизионщиков, подбежавших первыми, – они попытались загарпунить его подвесными микрофонами на штангах.
– Пожалуйста, мистер Дюфрен, вы обязаны с нами поговорить! Позвольте нам на секундочку подняться на борт!
– Первая поправка[222]222
Первая поправка – поправка к Конституции США, гарантирующая гражданские свободы. Ратифицирована 15 декабря 1791 г.
[Закрыть], – извиняясь, одними губами проговорила Лекса, глядя на Фило, который уворачивался от удара микрофоном в солнечное сплетение.
– Завтра, – одними губами проговорил он в ответ, и прыгнул внутрь за Моррисом и Джейл. Люк задраился, и «Ябба-Дабба-Ду» начала сползать со слипа.
Когда солдатам Четвертого Сословия[223]223
Четвертое сословие – пресса, выражение первоначально применялось к журналистам, освещавшим работу Палаты общин английского парламента.
[Закрыть] отказали в интервью, они образовали на пирсе линию огня, чтобы заснять хотя бы отплытие лодки. У кого было несколько камер, сняли еще и немецкую хищную птицу, нацистские памятные штучки и диораму с «ПЛАНОМ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО НАПАДЕНИЯ НА ВЕРОЛОМНЫХ БЕЛЫХ АМЕРИКАНСКИХ ПРОМЫШЛЕННИКОВ». Газетные журналисты попытались припереть к стене хотя бы Лексу, но та на сей раз решила им не помогать.
– Я тут надрываюсь, стараюсь договориться об эксклюзиве с Дюфреном, – рявкнула она. – И тут, блядь, в самый неподходящий момент вы сносите стену и все мне портите!
Эллен Левенгук добавила:
– Без комментариев, – но разрешила погладить рысей.
Из камнеточца вылез еще один отряд: Гарри Гант, мэр, Сиваш Каспийски, Бартоломей Фрум и Ванна Доминго. Ванна сразу же понеслась за субмариной, чтобы не дать ей сойти со слипа. Между операторами «Никелодеона» и «МТВ» завязался кулачный бой за место для камеры, и под этот шумок Ванна высунулась и поставила на аниевый корпус «Яббы-Даббы-Ду» еще одну розовую горошину; фальшивая точка, звякнув, накрепко примагнитилась к субмарине – ее было почти не отличить от нарисованных краской кружочков. Теперь ты наш, – подумала Ванна. Она подняла палец в вульгарном приветствии.
– Мэм! – крикнула ей ведущая «Никелодеона», пока ее звукотехник держал корреспондента «МТВ», заломив ему руку и шею, – вы не могли бы не показывать этот жест, мы в прямом эфире!
Кто-то похлопал Лексу по плечу.
– Приветик, – сказал Гарри Гант.
– Сам приветик, – ответила Лекса. Она расслабила лицо, чтобы с него сошла свирепость, которой она отпугивала репортеров. – И поздравляю. Устроить неожиданную пресс-конференцию – весьма вдохновенно. – Она посмотрела на фотографа из «Пост», без передыху щелкавшего диораму с немецкими подлодками. – Бог знает, что они состряпают из этой истории.
– Извини, что на праздник общего веселья не пригласили «Межгород», – сказал Гант. – То есть я знаю – такие штуки твоя специальность, но, в общем…
– Один троечник из ФБР предупредил, что через меня может произойти утечка.
– Что-то вроде. Но раз уж ты пришла, нельзя ли задать тебе вопрос?
– Для протокола или так?
– Так.
– Ну попробуй.
– Так вот, – начал Гант, – тебе наверняка известно, что мы до сих пор не поняли, откуда у Дюфрена деньги на все это. Клэйтон и его помощники из Департамента творческой бухгалтерии месяцами просеивают песок сквозь мелкое сито, ищут зацепки, но пока ничего. Поиски ФБР и Внутренней налоговой службы тоже не дали результатов. А мне, разумеется, тема финансов настолько неинтересна, что у меня даже идей никаких нет. По крайней мере, до сегодняшнего утра не было.
