Текст книги "Река времени Книга 9"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 45 страниц)

– Спокойной ночи, фройляйн Хельга.

– Спасибо, иди сама отдыхать, спокойной ночи.

– Вам принести воды? Нужно ли еще что-нибудь? – спросила Шарлота и заботливо накрыла ее покрывалом.

– Нет, спокойной ночи.

Ольга желала провалиться в сон, у нее болели ноги от туфель и спина от неудобного платья. Эл после вечерней экзекуции в платье, после часов на ногах и танцев, еще предстоит добраться до Вены и влезть в охраняемое здание. Ей бы такая нагрузка была бы не под силу. Оля шумно выдохнула. В голове стало мутнеть, мысли превратились в густую кашу, глаза резало, а потом стало душно. Она не попросила Шарлоту открыть окно в спальне.

Лениво свесив ноги с постели, Ольга отважилась встать. Ходить после бессонной ночи, утренней выходки Тео и этого дня можно только босиком. Она подошла к окну. Время перевалило далеко за полночь, она спала днем, тело устало, но ум спать не собирался. Перед глазами то плыл потолок простреленного экипажа, то пруд и скамейка, то свитки, то череда улыбающихся лиц, усов, бакенбард, мундиров, фраков, шелков, перьев, брошей. Зачем столько ненужного? Ольга тряхнула головой.

В темноте она обшарила переплет окна. Оно открывалось. Она видела. Ну почему у нее не хватило раньше сообразительности спросить, как его открыть?

Она вернулась в постель. Там она вертелась еще какое-то время. Подушки были жаркими, перина слишком мягкой. Она решила перебраться на кушетку. Ноги путались в шелковой ночной рубашке до пят. Одни неудобства. Ей нужно подышать воздухом, а для этого нужно найти хотя бы одно открытое окно или выйти из дому. Она на ощупь нашла халат, этот довесок к ночному гардеробу. Будь другая обстановка, она не подумала бы надеть еще что-то. Ох, уж эти условности.

Дверь едва-едва скрипнула, а ей показалось, что раздался жуткий треск. Она присела в дверях, потом выскользнула наружу, как мышь из норки. Она переметнулась на другую часть коридора, где шел ряд окон, завешанных плотными занавесями. Там просто спрятаться. Она прокралась вдоль окон до лестницы, спустилась в большую галерею второго этажа. Все окна по дороге, как назло, были закрыты, но вот по босым ногам прошел сквозняк. Она с блаженством в сердце засеменила к дверям, ведущим на балкон. Прохлада, воздух. Наконец-то.

Ей даже показалось, что не так уж темно, сумеречно, глаза привыкли к темноте, рваные облака позволяли приглушенному свету луны рассеивать немного темноту ночи.

Оля прошла еще шагов пять и замерла. На перилах, свесив ноги вниз, сидел человек. Его белая блуза читалась блеклым пятном над белым мрамором перил. Уж не прыгнуть ли он решил? Она опасалась его окликнуть, но могла бы подкрасться и если что, ухватить за рубашку.

– Напрасно крадешься, тебя слышно.

– Игорь, то есть Грэг.

– Не спиться. Бал тебя взбудоражил или что-то еще?

– Я испугалась, что ты свалишься.

Он легко повернулся, перебросив обе ноги через перила.

– Ты решила, что кто-то хочет прыгнуть? У тебя богатое воображение, мрачные фантазии. – Его голос звучал весело и холодно. – Вышла подышать? Воздух тут необыкновенный. Первозданный. Если дышать глубоко и долго начинает кружиться голова, как от тренировок. У нас другой воздух, в двадцатом веке тоже. Я только на острове хотел запомнить, как дышится, теперь здесь. Привык, последние дни остались.

– А мне стало душно. У меня в комнате заперты окна. Слезь оттуда, пожалуйста, а то у меня действительно голова закружиться.

Он мягко спрыгнул с перил.

– Если ты желаешь побыть одна, я уйду, – сказал он.

Ольга смутилась, пожала плечами.

– Я тебя не гоню, это не мой балкон. Как тебе бал?

– Забавно.

– Я ужасно устала. Матильда без конца что-то затевала, какие-то развлечения. Как это? Фанты. Написала мне, как это…

– В бальную книжку.

– Да. Там был целый список. Я пряталась, но они сами меня находили. Меня просто спас сын какого-то посла, он оказался хорошим партнером, я споткнулась и наступила ему на ногу. К счастью я проспала то время, пока баронесса выявляла ваши таланты, а то не избежать мне позора. Какими глупостями тут занимаются люди по вечерам. До сих пор удивляюсь. А как ты?

– Я видел маэстро Иоганна Штрауса. Живого, – с улыбкой сказал он.

– Кого?

– Композитора, чью музыку мы часто здесь слышим. Я играл на рояле, когда он подошел.

– Ты осмелился играть?

– Это фрау Матильда. Эта женщина просто вездесуща. Я моргнуть глазом не успел, как она растрезвонила, что я пишу музыку. Хорошо, что Диана меня спасла.

– Она была здесь?

– Нет. Она купила мне ноты. Шопена. Это тоже композитор. И еще кого-то. Не помню. Я смог сыграть пару пьес в стиле этого времени. Ноктюрн. Я не помню, какой именно, они по номерам.

– Да, я слышала, что кто-то играл. Это ты?

– Нет, не обязательно я. Многие дворяне здесь играли, это часть образования. Я сел к роялю, по настоянию баронессы, когда почти все танцевали, зрителей было пары три. Минимум позора. Я поднял глаза и увидел это лицо. Человек на свои изображения и портреты обычно не похож. Я его узнал. Он сказал, что я слишком свободно играю. От волнения я думал, что попадаю не по тем клавишам. Это глупости. Я видел Штрауса! Я люблю свою новую службу.

Игорь раскинул руки широко в стороны. Он выглядел счастливым и таким свободным. Ее сердце сначала замерло, а потом гулко забилось. Она вспомнила утро, и то равнодушие с каким он отнесся к ее побегу. Он видел во всем забавный случай. Ни капли ревности, ни одного хоть малость укоризненного взгляда, кроме театральной сцены специально для Матильды. И весь вечер во время бала он не смотрел в ее сторону. Никогда раньше она не созналась бы себе с полной откровенностью, что их совместное будущее теперь невозможно.

Сейчас он стоял в спокойной позе и ждал, что она скажет. Он может так молчать до утра.

– Раз уж нам обоим не спиться, свидетелей нет, то стоит нам поговорить, – предложила она не уверенно.

– О чем? Ты опять нашла какие-нибудь нестыковки? Или ошибки? По-моему все было натурально.

Она и не думала об ошибках. Он не понял смысл ее предложения.

– Ошибки? Нет. Я хотела…

Она споткнулась на полуслове. Грудь от волнения сдавило. Много проще подойти к нему, обнять и поцелуем объясниться. Но ноги налились свинцом и стали холодными, ночной сквозняк не заставил ее поежиться так, как его ровный тон. Ее предательски забила дрожь. Может быть, он уже понял и решил не поддерживать еще одно бесперспективное объяснение. Вместо какой-нибудь нежности или намека, она услышала свой твердый голос:

– Я знаю о твоих переживаниях. Давай разберемся. – Она замолчала, едва не стукнув себя по губам, но только прижала пальцы. – Вместе.

– Ты опять собираешься препарировать мои чувства? – спросил он с насмешкой.

Догадывается ли она, что он ощущает ее волнение, он даже может предугадать, что она хотела сказать и что сказала не то. Своим вопросом он выбил ее из колеи рационализма.

– Мы… То есть я… Скажи сам, что нас разделяет?

"Полтора метра", – пошутил он про себя. Нет, пусть она сама подойдет. С первым правильным порывом она жестоко справилась. Он был рад своему хладнокровию. Они поменялись местами. Это ей тяжело дышать и говорить, это ее мысли путаются. Теперь он знал, о чем говорил Дмитрий, о приговоре, который вынесла их отношениям Эл. Ольге выбирать. И выбор не труден – пара шагов и руку протянуть.

– Ничего. И достаточно много, – неопределенно ответил он. – Тебя тревожит, что мы не можем работать вместе. Мы привыкнем. Привычка – дело наживное.

– К чему? – удивилась она. – Привычка.

Он улыбнулся в темноте, она не видела.

– Мы друзья и нам…

– Не говори, что мы друзья, пожалуйста, – возразила она.

Она с ноткой отчаяния выдохнула несколько слов. Она больше не хочет быть ему другом. Он справился с желанием подойти и обнять ее, все-таки он не может ее терзать. Ну, еще немного.

– Я стараюсь быть тебе другом, у меня не получается, – сказал он.

– Это у меня не получается.

Он не стал поддерживать диалог. Что таиться за этим утверждением? Кто он для нее? Он знает. Что не друг, уж точно. И они оба знают это.

Его молчание оказалось верным приемом. Он слышал, как она сдерживает дыхание. Волнуется, давит волнение, но справиться с собой уже не может. Ощущение границы, за которой либо все, либо ничего, стало для Ольги физически ощутимым.

– Я не понимаю, почему между нами эта стена. Ты теперь избегаешь меня, мы общаемся по службе. Все обошлось, осталось последнее – возвратиться, – пыталась высказаться она.

"Не то", – подумал он.

Вот она преодолела заветное расстояние. Переминаясь с ноги на ногу, она взяла его за руку.

– Ты меня избегаешь, – повторила она.

– Но ты отлично знаешь причину. И не одну. Да и одной будет достаточно.

Интересно, какую она выберет? О чем спросит? "Оля, глупышка, не задавай вопросов, скажи то, что чувствуешь". – Он умолял ее про себя, ощущал, как дрожит ее рука, как она готова стиснуть его руку, но сдерживается. Тут он ощутил, как лопается струна, как она подалась назад. Держи, а то убежит.

Тут он вспомнил наставление Дианы, как подсказку из прошлого.

– Я знаю, что ты любишь Амадея. До сих пор. Я с ним не сравнился бы тогда, и до сих пор не сравнюсь. Я обидел тебя, ранил твои чувства в прошлом. Я много раз извинялся. Видимо исправить мы уже ничего не можем. Мне понятна твоя неприязнь ко мне. И несколькими годами этого не изменить. Оль, нам проще забыть об этом. Глупо цепляться за то, что упущено. Когда я это понял, мне стало легче.

– Что? – удивилась и испугалась она.

Она замолчала, он озвучил причину, которая не совпала с ее собственной. Зато она перестала отстраняться, напротив, чуть подалась вперед и сквозь сумрак, хотела заглянуть ему в лицо. Он чувствовал ее взволнованное дыхание и уже готов был бросить этот спектакль при луне, прильнуть к ее губам, чтобы заговорили чувства.

– Амадей? Ты не впервые вспомнил его, – нахмурилась она. – Но это было давно.

– С тех пор я не видел тебя такой счастливой. Никогда больше.

Смятение не давало ей придти в себя, однако ему стало трудно выдерживать такую близость. Он взял ее за плечи и начал тихонько отстранять от себя. Его движение оказалось действеннее слов, Ольга напряглась, сопротивляясь, не давая ему увеличить расстояние.

– Я даже толком не знала его. Я влюбилась в наставника, что свойственно ученицам. Это прошлое!

– На столько далекое, что мы никогда не говорили о нем? Просто однажды, мы не удосужились объясниться, и все еще думаем старыми категориями. Дмитрий прав. Нам нужно отпустить прошлое и идти дальше. Я, наверное, не слишком мужественный для тебя тип. По пути мы можем встретить еще кого-то. Стоит попробовать.

Он ожидал, что она вырвется из рук. Нет, она застыла, перестала дрожать, и после паузы произнесла скорбным тоном.

– Попробовать? – протянула она. – Кто-то другой? Ты к этому готов?

– Почти.

– Димке проще. Едва ли его советы могу подойти в моем случае.

Какое открытие она сделала в этот момент, он не знал, у него пропало желание говорить еще что-либо. Молчание тяготило. Надежда стала гаснуть.

Она старалась рассмотреть его лицо. Еще какое-то время хладнокровие ему не изменит. Наступил момент, которого он не ждал. Он отложил объяснения до возвращения домой. Это время, эта модель отношений, здесь, в этом времени, лишь усугубили ее сомнения. Так ему казалось. Кажется, он неправильно оценил события. Олин ум и сердце решили по-своему. Она намерена объясниться. Пусть. Но чего она хочет в итоге?

Он бы ни за что не догадался каким витиеватым орнаментом идет ее мысль. Он просто понял, что сейчас прозвучит приговор их отношениям. Тут. На этом балконе. Посреди теплой осенней ночи.

– Я совсем измучила тебя, – заключила она.

Он готов отпустить прошлое. Неужели она опоздала! Она встрепенулась, подалась вперед, сократив расстояние между ними до опасного.

– Я никогда не думала о других мужчинах. Я люблю тебя, – она сделала уверенное ударение на последнее слово. – Я до сих пор считаю себя твоей женой. И я веду себя как истеричка и дура.

Довольно странное заявление. Она это сказала?! Он с трудом выдохнул.

– Повтори, – попросил он.

– Я знаю, что брак не был аннулирован. Я этого не сделала, – она призналась, и сердце ушло в пятки от страха.

– То, что раньше, – прошептал он тихо и таким тоном, словно сейчас задушит ее.

– Я дура.

– Это было потом.

От переизбытка чувства вины, она даже не могла подумать, что он рад, что его реплики – ирония.

– Я люблю тебя. Я могу остаться твоей женой?

– Я подумаю.

Он отпустил ее плечи, и ей стало так холодно и жутко. Она вцепилась в его руки.

– Не уходи. Не уходи, пожалуйста. Я не знаю, как тебя остановить.

– Точно. Дуреха.

Она не сразу сообразила, что он целует ее. Она боялась, что не получив ответа, он отстраниться. Она ответила на поцелуй с опозданием и прижалась к нему всем телом, обхватив шею и запустив пальцы в его волосы. Господи! Почему она не сделала этого сразу! К чему были все эти совестные излияния!

Такого она себе не позволяла в лучшие времена своего беспамятства. Он успел подумать, уж не сниться ли ему все, пока где-то стукнуло окно, то ли что-то упало в доме. Шум шел как раз от двери.

Оля, чуть взвизгнув, отстранилась и вскользнула из объятий.

– Боже мой! – использовала она местное восклицание. – Что мы делаем? Если нас заметят? Тут так не принято.

В ней не к месту проснулся разум! Опять все сначала! Игорь изобразил на лице страдание и посмотрел в небо.

Он мягко поймал девушку за руку и отвел в глубь балкона.

– Кругом темно, – прошипел он.

Он собирался и дальше целовать ее, но, увы, неловкое положение, заставило ее думать в другом направлении. Она уже метнулась к дверям и замерла там, высматривая вариант бегства.

– Куда ты? – взмолился он и всплеснул руками.

Со вздохом он поплелся за ней в галерею.

– Быстрее, здесь кто-то ходит, – слышал он издали.

Она семенила по лестнице впереди него. Где-то раздавалось еще чье-то шарканье, достаточно далеко, чтобы скрыться.

– Сюда, – торопила она.

Он догнал ее этажом выше, там, где были гостевые комнаты для дам. Оля потянула его в приоткрытую дверь. Он проскользнул за ней. Она не успела выразить опасения по поводу того, что дверь скрипит, он бесшумно прикрыл ее. Оля замерла у двери. Он стоял и с улыбкой смотрел, как она притаилась не дыша.

Как, однако, быстро она оказалась в паутине местных предрассудков! Она продолжала прислушиваться, не смотря на то, что через дверь шум не проходил. Он отошел от двери в глубину комнаты. Она затащила его в свою спальню, рискованно после объяснений в любви. Здесь было душно, она не смогла открыть окно, это погнало ее прочь. Хвала небесам, что он послушался своего предчувствия. Они виделись на балу во время представлений и первых двух танцев, и он рассчитывал, что она придет делиться впечатлениями только утром. Ее бессонница – подарок небес.

Он хорошо знал устройство спален, лично смазал петли дверей и окон в их комнатах, чтобы не скрипели. Конечно, он знал, что, как и за какое время открывается. Нащупав рычаг, он легко отодвинул засов, и створка окна подалась. Ему этот сквозняк тоже был необходим. Нужно остаться тут любым способом, пока этот ум у дверей не придумал новых препятствий их отношениям. В сложившемся положении он просто обязан взять инициативу на себя.

– Оля, кто будет шастать по дому ночью, да еще после утомительного бала? Кто-нибудь из лакеев вспомнит о незакрытой двери? Все спят без задних ног.

– Фрау Матильда, – с трепетом в голосе сообщила она.

– Привидение фрау Матильды. Она давно спит.

Он подошел, чтобы отвести Ольгу от двери.

– Она ходит ночью за водой в кухню.

– Зачем? Через эту половину дома? У пожилой дамы маразм?

– Она считает, что должна придерживаться либеральных взглядов. Поэтому она не просит служанку принести ей воду, а идет за ней сама. Она мне рассказывала.

– Причем тут либерализм? А графин с вечера набрать она не пробовала?

Игорь засмеялся.

– Оля, ты меня пугаешь своей убийственной логикой. Прекрати думать, я тебя очень прошу. Повернись сюда.

Он хотел повернуть ее к себе, но она сопротивлялась, вслушиваясь в шорохи за дверью.

– Подождем немного, я открою дверь и выпущу тебя. Она пройдет туда и обратно. Пять минут, – говорила она.

– Ты что засекала? – не выдержал он и чуть повысил голос.

Хоть плачь, хоть смейся.

– Тише, пожалуйста. Ты меня компрометируешь. Подожди немного.

Она вытянула руку в требовательном жесте. В ответ он взял ее за кисть и потянул. Потом за плечи силой повернул к себе лицом.

– Я не уйду, – заявил он угрожающе нежным шепотом.

Дмитрий дал ему неплохой совет, как поцеловать девушку так, чтобы у нее подогнулись колени. Сработало. Кажется, в этот момент Оля, хвала небу, перестала думать. Когда поцелуй прервался, она прошептала:

– Почему ты не сделал этого раньше?

– Какой же я болван, – иронизировал он. – Только попробуй меня прогнать.

– Нет, – выдохнула она.

Они заснули с рассветом. Игорь очнулся оттого, что кто-то тряс его за плечо.

– Ну, проснись же, – умолял Ольгин голос.

– Ночью я разговаривал с тобой? На каком языке? – спросил он.

– Не шути, пожалуйста. Уже утро. Тебе придется уйти.

– Как ты жестока, – он отвернулся от нее и улегся на другой бок.

– Я тебя умоляю, не шути, – ее голосок стал тоненьким. – Нас найдут в одной постели. Баронесса будет в ужасе. Мы еще не женаты.

– Ты уверена? – уточнил он. – Не волнуйся, дорогая, я дам взятку горничной.

– Немедленно поднимайся и проваливай в свою комнату, – попыталась сказать она строго, но закончила умоляющими нотами. – Игорь.

Он улыбнулся и обернулся к ней. Он представил, как бы его друг-повеса прошелся взглядом по полуобнаженной женской натуре. Оля смутилась так, что натянула покрывало до ушей. Он дернул покрывало на себя, поймал ее за плечи, поцеловал, в плечо, потом в шею.

– Любовь моя, – игривым голосом заговорил он. – Этой ночью я постиг не только высоту твоей любви, но коварство и красоту замысла этой пары или тройки шалопаев – наших друзей. И наша уважаемая командор, я подозреваю, продемонстрировала свой талант манипулировать событиями и нами во всем своем блеске. Она меня убеждала, с вечера, что если они не вернуться, мы в тройке с Эриком должны убраться отсюда в короткий срок. Поэтому Яне спал. Это была чистой воды провокация. Только умоляю, не злись на них. Все было чудесно! Бал. Сцена на балконе. Признание и страсть. Ты. Просто, художественная литература.

Он сел и позволил ей отстраниться и отодвинуться на безопасное расстояние. Он поискал глазами одежду, обернулся и взглянул на нее. Она смотрела без всякой укоризны, без смущения, значит, не жалеет о содеянном. Прекрасно.

– Я знаю лично от Матильды фон Лейдендорф, что ты меня любишь, она уже уверовала, что мы потенциальные муж и жена. Ты едва не пристрелила Теодора вчера. И наш поступок этой ночью она примет, как дань современному падению нравов у молодых девушек, легкомысленного поведения, какой ты для нее являешься. Я вообще не думаю, что она рассердиться застав нас тут вдвоем.

Она ему верила, чего прежде сложно было ожидать. А еще, как он заметил, ей нравились его изучать. В ее взгляде было и любопытство, и любование. Она впервые так смотрит на него.

– Что ты во мне такое увидела?

Она приблизилась и провела пальцами по его плечу, виновато посмотрев в глаза.

– Ты другой.

– Хм. И кого ты любишь?

– Тебя.

– Скажи снова.

– Я тебя люблю.

– Я могу уйти, если тебе так спокойнее, – произнес он заискивающе нежным тоном, – но я не вижу своей одежды. Куда ты в порыве страсти швырнула мою рубашку?

Лицо Ольги стало пунцовым.

***

Ему пришлось самому приводить себя в порядок. Ассистенты, кроме Шарлоты, участвовали в ночной вылазке. Игорь, убаюканный воспоминаниями о собственном ночном приключении, пребывал в беззаботном расположении духа. Он был счастлив и потому не мог подумать о чем-нибудь дурном. Он был уверен, что ночь не только у него выдалась замечательная.

Он бы с удовольствием позавтракал один в своей комнате, а лучше в компании любимой, но был вынужден спуститься к утреннему чаю, который подавали в девять. Он спустился в малую столовую, там он увидел баронессу и сразу подметил ее волнение.

– Милейший господин Макензи, доброе утро. Объясните мне, куда подевались все мои гости? Я заметила, что они ранние пташки. Мне неловко посылать слуг узнавать о них. Неужели бал так утомил их, что они решили спать до полудня? В комнатах тихо, как на кладбище. Прислуги нет. Куда все подевались?

Объяснение было заготовлено заранее, однако девять утра довольно поздно. Версия, которую они придумали, хороша для более раннего часа.

– Доброе утро, госпожа баронесса. А я не знал, что уже так поздно. Проснулся и не смотрел на часы, – стал говорить он, придумывая на ходу. – Что вас так растревожило? Воздух тут, знаете, способствует тому, чтобы всласть поспать. А ну, да. Рагнар еще с вечера уехал. У него дела в Вене. Слуги должны были отправиться в Вену паковать багаж. Эрик, наш кучер, наверняка на конюшне. Кстати, а вы лошадей проверяли? Они могли уехать кататься. Элизабет обожает утренние прогулки.

– Верхом и в мужском костюме, – покивала баронесса несколько смущенным тоном. – Я вчера видела, как она вернулась.

– А вы смотрели вашего липпиццанера? Она перед отъездом не упустит возможности прокатиться на такой роскошной лошади. Пошлите кого-нибудь на конюшню.

– Сейчас пошлю проверить, – успокоилась и согласилась баронесса.

Она ушла. Игорь получил возможность улизнуть из столовой. Он нашел Шарлоту.

– У вас есть связь? – спросил он.

– Экстренная. С базой.

– Нет. С базой не надо.

– Никто не вернулся. Их ждали рано, – прошептала Шарлота, озираясь.

– Хельга спит? – спросил он, чтобы отвлечь Шарлоту от размышлений на волнительную тему. – Разбудите. Пусть спуститься к чаю.

– Слушаюсь.

Шарлота чуть присела, как полагалось.

Он вернулся в столовую, сел к столу и осмотрел приборы. Он занервничал. Где же они?

Вернулась баронесса.

– А вы правы. Нет лошадки в стойле. И седла дамского нет, которое так понравилось графине. И гнедой жеребец отсутствует, – доложила баронесса.

– Ну, а вы волновались, – как можно белее равнодушным тоном сказал он.

– Кучер ваш сказал, что сам запрягал им лошадей.

Хельга, по-домашнему просто одетая, вошла в столовую десять минут спустя.

– Всем доброго утра, – сказала она.

От внимания баронессы не ускользнуло то, какими взглядами они обменялись. Она забыла о графе и графине, наблюдая, как они стараются держать дистанцию. Когда же они успели так проникнуться друг другом? Она уходила спать, между ними было расстояние большее, чем дозволяли самые строгие светские приличия, проснулась, а расстояние сократилась, и явно ближе рамок приличий. Счастье трудно скрыть.

Грэг встал из-за стола и отодвинул занавеску.

– Вот же они. Английская пунктуальность тут им стала совершенно чужда, – сказал он.

Стоял он спиной к дамам, мог себе позволить вздох облегчения.

Алик и Эл верхом, тихим шагом приближались к усадьбе. Они ехали близко, переговаривались. Он мог поверить, что возможна любая игра, сам факт возвращения говорил о том, что волноваться не стоило.

***

Дмитрий оглядывал большую прихожую, освещенную окном и проемом двери. По местной моде на дверях занавеси. Они были красивого лазурного цвета с орнаментом, бросались в глаза.

Диана стояла рядом молча, позволяя осмотреться.

– Мы где? – спросил он.

– У меня дома. Это моя квартира.

– Я думал, что ты живешь на базе.

– Нет. На базе живут только гости. Я иногда там ночую, когда есть экстренная необходимость. Мне как свободному наблюдателю полагается жить в естественной предметной среде. Я живу здесь.

Она улыбнулась с опаской. Он мог испугаться и уйти.

– Давай мне сундучок. Я поставлю его в кабинете. Ты можешь работать с ними там. Согласись, что тут удобнее, чем в вашей холодной квартире, где даже выспаться невозможно. Вы окончательно выехали из дома. Вы собираетесь гостить у Лейдендорфов?

– Да. Сейчас надо лечь на дно. Там их никто не тронет. Не уверен, что тут я могу прятаться. – Он заглянул во все двери. – Шикарно.

– Тебе не надо прятаться. От кого? Преимущество этого дома – водопровод. Хочешь умыться? Горничной сегодня не будет, я отослала ее, хозяйничать буду сама, подожди, я согрею воды.

– Я не неженка, умоюсь холодной.

– Ванная комната там, она указала на коридор и белую дверь в конце. Я переоденусь.

Сначала он исследовал квартиру, потом пошел умываться. Он осматривал старинный интерьер и думал, что его квартирка в Москве выглядит более чем скромно по сравнению с этими хоромами. В ванной приятно пахло. На полках стояли всевозможные флакончики и баночки. Он представил, что все это перекочует в его тесную ванную, и зажмурился с улыбкой. Не то чтобы его все это смутило, просто подумалось, что он готов впустить в пространство бабушкиной квартиры другую хозяйку, смириться с неизбежными неудобствами, которые пока трудно вообразить. Он вполне с этим согласен.

Диана постучала, прежде чем войти.

– Можно?

– Да.

– Я не услышала шум воды и подумала, что ты заснул или запутался, – с улыбкой сказала она. – Тебе сварить кофе или заварить чай? Что ты будешь на завтрак?

– Я ем все, что дают. Мне все равно.

Она деловито достала полотенце из шкафчика. С собой она принесла свежую рубашку и брюки его размера, как он быстро установил. Подготовилась к визиту. Она успела переодеться. С распущенными волосами, в шелковом стеганом халате она выглядела такой женственной, что захотелось прикоснуться, дать волю накопившейся за несколько дней разлуки нежности. Он удержался, потому что чувствовал себя чумазым поросенком после крыши и жесткой посадки. Кисть ныла.

Диана подошла и стала развязывать повязку на его руке.

– Можно поухаживать за тобой?

– Конечно.

Его бросило в жар, пришлось стиснуть зубы и напомнить собственное обещание не прикасаться к ней. Но, черт побери, это было трудно.

– Болит? – спросила она.

– Немного.

– У меня есть хороший бальзам.

Она помогла ему снять куртку.

– Дальше я сам. Рана не смертельная и вообще не рана. Банальное растяжение.

– По вашей общей реакции я сделала вывод, что для вас так рухнуть на землю – пустяк.

– Не пустяк, – возразил он. – Одно дело по пирсу в катере кувыркаться напролом. Там – капсула, выбросит, если что. А здесь по живому. – Он постучал себя по груди. – Мало времени было на испытания.

– Вы скупили весь черный шелк в Вене?

– А когда не хватило, добавили серый, – засмеялся он. – Наш стажер добыл все что нужно. Просто кудесник. Прости. Я действительно чуть всех не угробил.

– Не криви душой. Тебе понравилось. Да и Алику с Эл, кажется, опыт показался полезным.

– Если рассуждать глобально, то мы просто избежали фатальной встречи с охраной, благодаря нашей выдумке с шаром. На этажах горел свет, и была заметна некоторая суета. При посадке на крышу шума было немного, а то бы нас навестили. Не могу сказать, какая собака натравила на нас солдат, только из здания мы ребят изъяли экзотическим, не самым простым, но эффективным способом. В итоге, все на свободе, свитки при нас, и время просто залечь на дно до ухода.

– До двенадцатого еще уйма времени.

– Мы уходим пятого.

– Как? А расчеты?

– Они не совсем те.

– То есть как?

– Не пугайся. Они правильные. Обещай, не болтать, тогда скажу.

Диана отстранилась.

– Умывайся и приходи завтракать.

Обиделась.

Они пили чай. Расспросов и протеста не последовало. Она погрустнела. Стук чашек о блюдца и хруст поджаренного хлеба. Остальное – тишина.

– Дуешься, – сказал он.

– Я начинаю разделять ваше болезненное пристрастие к секретам. Я даже понимаю вашу подозрительность. Но не пойму, почему ты не сказал мне?

– Потому что было некогда. Ночь была решающим временем. Теперь ясна расстановка сил и время. Сначала командор со стажерами. Потом мы. У Эрика своя политика, этот парень сам себе начальство.

– Вчера я сказала Карлу и о нас, и о том, что ухожу.

Дмитрий замер. Он смотрел вопросительно, но не торопил. Диана густо покраснела. Она пережила эмоциональную бурю.

– Было трудное объяснение? – спросил он.

– Карл знал. Он знал, просто…

Она запнулась. Он посмотрел жалостно. Заметно, беседа далась не просто. Ясно, почему она так себя ведет. Он готов вынести любой нагоняй от Алика и Эл, но перспектива беседы с Ванхоффером вызывала трепет с неприятным оттенком.

– Жаль, что меня не позвала. Я бы нашел время. Я обязан был присутствовать.

– Нет! Это моя забота. Не смей к нему ходить. Пожалуйста, Дмитрий, – нахмурившись, запротестовала она.

– Расскажешь?

– Нет, – она замотала головой. – Я не хочу опять это переживать. Пожалуйста, не заставляй меня. Я не могу придти в себя после всего, что произошло. Я…

Он встал и обогнул угол стола. Она вскочила. Он успел поймать ее и прижал к себе.

– Ну что такое?! Не хочешь не говори.

Она сильно нервничала. Он не мог усмотреть в этой буре истинную причину. Не мудрено. Разговор с Ванхоффером, потом полет. Она привела его сюда совсем не случайно. Когда женщина себя так ведет – диагноз ясен. Для нее унизительно в который раз просить его.

– Не уходи, пожалуйста, – прошептала она. – Я хочу, чтобы ты остался со мной. Я взяла выходной. Этот день – наш!

Она вцепилась в него, крепко обняв за талию.

– Да собственно мне некуда идти. Хочешь я поживу тут?

– Да. Очень хочу. Это мой дом, мое время. Я хотела видеть тебя тут.

– Как у нас синхронно, – он засмеялся. – Наши чудики наверняка объяснялись после бала. Что там у них? Телеграмму бы прислали.

Руки Дианы обвили его шею, и он решил послать подальше свои обещания.