Текст книги "Река времени Книга 9"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

– Нет. Я американка.

– Американка, – встрепенулась и занервничала госпожа Берг, будто супруг ей ничего не говорил о новых знакомых. – Из-за океана? Это же край света!

– Спасибо, господину Колумбу, – пошутила графиня.

Госпожа Берг шутки не поняла. Элизабет Шеховская снисходительно улыбнулась.

– Вы новичок в нашем обществе, – продолжала хозяйка. – У вас есть таланты? Вы играете на рояле или поете? Мои гости часто готовят номера для увеселения. Начало сезона, и заполучить сюда знаменитость не так-то легко, поэтому мы развлекаем себя сами. У меня собирается творческая молодежь.

– Довольно мило, но у меня нет талантов, которые могли бы вас развлечь. Я не вижу среди гостей баронессу фон Лейдендорф, вот точно интересная женщина. Разве она не в Вене? Я, кажется, видела ее на ужине у господина Ванхоффера в воскресение, – заметила Элизабет и поискала в толпе гостей несуществующий силуэт.

Это был лучший способ избавиться от общества госпожи Берг, при звуке опального имени она предпочла вздернуть подбородок, ответить, что баронесса не приглашена и, под предлогом забот хозяйки салона, повернуться к ней спиной.

Полчаса они с Рагнаром провели в разных компаниях. Едва Рагнар замечал, как около нее начинает роиться избыточное количество мужчин, он тут же оказывался поблизости, увлекая за собой парочку дам, с каким-нибудь незначительным вопросом к Элизабет. То что-нибудь о России, то об Америке.

Часа полтора Элизабет пыталась обнаружить хозяина дома. Сначала он отсутствовал, потом возвратился, как выяснилось, со службы. Потом долго беседовал в компании пожилых мужчин в каминной комнате, куда дамам было неловко заходить, да и незачем слушать разговоры о политике. Рагнара туда не приглашали. Он наблюдал, как Элизабет скучает, слушая, как молодежь демонстрирует свои таланты за роялем. Лишь к середине вечера у него закралось подозрение. Элизабет Шеховская старалась, как можно меньше обращать на себя внимания. Даже князю Рушелю вдруг стало с ней скучно, и он предпочел молоденькую девушку за роялем, галантно переворачивая ей страницы.

– Что с тобой? – спросил он, улучив момент.

– Устала. Хочется взять за грудки чиновника и потребовать бумаги. Если он обманывает, то я наступлю ему каблуком на ногу.

– Эй, случилось что-нибудь?

– Лучше потом. Сам узнаешь.

– Хорошо, подожду. Я мне весело, – признался он. – Забавные люди, совсем не чопорные.

– Не все тут именитые, друг мой, чиновник наш дворянство приобрел через супругу. Что ж он медлит?

– Он думает, что тебе интересно. Ты при нем зевни. Выйдем на балкон?

– Нет уж. Вдруг за нами снайпера послали.

– Шутишь, – улыбнулся он. – Кто тебе этот бантик на платье прилепил, как девочка.

– Пикантная деталь, – пояснила она загадочно. – А где ты был, между прочим?

– У-у-у. Тут вообще отдельная история вышла. Новостей вечером будет предостаточно.

– Да-а, с новостями у нас все в лучшем виде, – согласилась она гордым, многозначительным кивком. – Ты как-то удивительно спокоен. Ты не встретил Диану?

– Нет.

– А я просила тебя дождаться.

– Да? Она заходила? Я собирался впопыхах и не спросил о ней. Прости, я примчался прямо сюда. Честное слово, важное дело было.

– Я верю. Еще полчаса и я отсюда сбегу.

– Ладно, пойду, добуду тебе чиновника. Его жена больше не походит к тебе, а так и вилась в начале вечера. Что ты ей сказала?

– Спросила, где Матильда.

Он хохотнул.

– Она хотела, чтобы я показывал фокусы. Да, она немного назойлива и, по-моему, не очень умна. Светский салон в курятнике.

– Хватит ерничать. Много ты видел светских салонов?

– Что-то с тобой не то, – заключил он. – Я потом все равно выпытаю.

– На нас смотрят.

– Завтра начнут сплетничать, что мы любовники, помяни мое слово, – сказал он и отошел.

К ней, словно дожидалась случая, подскочила молодая женщина и заговорила на беглом французском, словно они близкие подруги.

– Я хочу вам рассказать примечательный случай, который тут произошел со мной. Вы иностранка, вам будет интересно…

Фразы превращались в смысл помимо ее воли, французский она знала, поэтому не трудилась ловить каждое слово. Француженка болтала о какой-то глупой истории, произошедшей с ней прямо на вокзале. В ее рассказе не было никакой полезной информации. Эл поняла, что не испытывает желания поддержать беседу, даже ради вежливости. Ее больше занимали пули в корсете, которые впивались в тело и мешали. Она остановила мысленно свою руку, потянувшуюся к бантику.

Рагнар выудил из каминной господина Берга. Хозяин был, кажется, доволен своим освобождением. Он с неприкрытым счастьем на лице подошел к ней.

– Графиня, умоляю, простите. Моя прошлая политическая карьера не оставляет меня даже дома, всем непременно хочется узнать мое мнение. Я бы охотно вас попросил присоединиться. Я помню нашу интереснейшую дискуссию с господином Ванхоффером. Примечательный был вечер, редкий случай, когда ведутся серьезные разговоры, о которых потом приятно вспомнить. Вы меня просто потрясли. Вы меня поразили. Как вы создание столь нежное, цветок из-за океана, так умеете понимать политику?

– Мой отец очень хорошо разбирается в политике, – без иронии ответила она. На что Рагнар от удивления открыл рот.

– Пожалуйте в мой кабинет. Через зал, до библиотеки и направо. Я уделю минуту жене, подождите меня.

Эл с легким сердцем отправилась в сторону кабинета, Рагнар скользнул за ней. Она знаком показала, чтобы он оставался незаметным. Он нырнул за штору.

Дверь кабинета была заперта, Эл дожидалась хозяина дома у окна, выходившего в небольшой, хорошо ухоженный садик. Здесь еще не было осени, не было желтых листьев. Много цветов. Будто время замерло.

Господин Берг подошел неслышно и залюбовался девушкой. Старая жена вызывала у него прилив желчи, хотелось сморщиться. От молодой американки веяло свежестью, пылом, экзотикой. Она необычна. Он счел ее натурой смелой и страстной. Она явилась в их дом с другом, чем повергла в некоторый шок присутствующих, а потом жена пожаловалась, что она водит знакомство с Матильдой фон Лейдендорф, а, значит, дурно воспитана или не усвоила еще местных правил. Жена посоветовала поговорить и намекнуть ей, что она не будет принята ни в одном приличном доме Вены, если будет заводить подобные знакомства и забывать дома мужа. Старые матроны оказались строги к Элизабет Шеховской, что еще больше подогрело его интерес.

Он не утерпел, взял ее за локоть. Она очень мягким жестом убрала руку, принимая его действие лишь как напоминание о себе.

– Вы пребывали в такой красивой задумчивости, графиня.

– Мне понравился ваш сад.

– Я передам садовнику вашу похвалу. Хотите, выйдем туда, на этой стороне дома нас не заметят посторонние. Я день провел в кабинете на службе, хочу вдохнуть свежего воздуха и прелести цветов.

– Они уже закрыли свои бутоны, вечер.

– Не будьте так холодны.

– Хорошо. Я пройдусь с вами, если вы разрешите некоторые мои дилеммы.

– Вы примете мои советы? Сочтете мои объяснения достойными?

Он опять прикоснулся, на сей раз к руке, потом просто настойчиво взял ее и повел к приоткрытой остекленной двери, ведущей в сад.

– Ваша жена не будет ревновать?

– Ах, что жена! Ей только это и осталось!

Он увидел, как она покосилась, но не стала придавать его тону большого значения.

Они вышли в сад, и он завел ее за стену из кустарника. Там они остановились. Теперь они были наедине, он мог любоваться ею, не будучи замеченным посторонними.

– Вы очень хороши сегодня, графиня. Вы как нереальный мираж, среди скучного пейзажа, – сказал он.

– Поговорим о свитках? – предложила она.

– Ну почему же вас так интересуют эти бумаги?

– Это не бумаги, господин Берг. Это артефакты. Говорят, им нет цены. Но у нас, в Америке, все имеет цену. Я желаю их купить, капитал моего отца и моего мужа позволяют мне сделать это. Познакомьте меня с бароном фон Лейдендорфом, вы, кажется, были близкими друзьями прежде. Если, конечно, сам барон пожелает видеть вас.

– Лейдендорф. Вам следует держаться от него подальше. Значит, вы узнали кое-что из дворцовых сплетен, – недовольно сказал он. – Не князь ли Рушель поведал вам их?

– А если он?

– Остерегайтесь его. Если вы подадите хоть малейший повод, вам будет трудно отделаться от него. Он близок к императорской семье, а это могущественная власть. Его самомнение о своих мужских достоинствах столь высоко, что он не усомниться в вашей благосклонности, графиня, а если пожелает, получит вас любым способом. Если вы со своим русским мужем хотите попасть в высшие круги венского общества и удержаться в них, вам нужен покровитель менее назойливый, чем князь.

– Вы предлагаете себя?

– Не будьте так прямолинейны, вашей красоте нужно менее угловатое обрамление.

– Я привыкла говорить то, что думаю. Вы обещали мне пропуск в Хофбург, а вот я не припомню, что обещала вам благосклонность более, чем дружескую, а точнее, я ничего не обещала.

– Не будьте жестоки, графиня. От вашей холодности погибнет мой сад.

– Господин Берг, если вы не можете по любой причине выполнить ваше обещание, я более не стану вас тревожить.

– Я его выполнил. Разрешение при мне. Позвольте хоть руку поцеловать.

– Вас не удовлетворит моя сердечная признательность за помощь? Вы ждете иной награды? Вы не джентльмен, сударь.

– Позвольте мне хоть изредка видеть вас, бывать там же, где вы. Издали. Я не нарушу вашего покоя. Мне довольно простого знака внимания. Мы не зайдем далеко.

Она не позволила ему в очередной раз завладеть ее рукой.

– Господин Берг, вы забываетесь. Если ваши намеки не прекратятся, я буду вынуждена немедленно покинуть ваш дом. Пройдем в кабинет.

Она зашагала по дорожке, не дожидаясь его согласия.

Он впустил ее в кабинет. Обставленная со вкусом комната, с двумя антиками у дальней стены мало напоминала кабинет чиновника средней руки. Да и дом тоже.

Она изобразила ожидание. Он засуетился, не предложил ей сесть. Бумаги были не при нем, он солгал. Он добыл их из ящика стола и положил перед ней.

Едва она протянула руку, как он накрыл листы своей ладонью.

– В Хофбурге действительно нет того, что вы ищете. Без моего участия вам не обойтись и впредь.

– Отчего же. Мне, например, известно, что барон пошел на хитрость, он подарил императору старинные манускрипты, чтобы заслужить его милость. Не будем принимать во внимание их подлинность. Барон не спас этим свою политическую карьеру, зато уцелел. Вам больше повезло, барон из благородных и дружеских побуждений взял вину на себя за вашу общую ошибку, а то бы ваша голова тоже полетела бы с плеч.

– Какая змея вам нашептала?! Уж точно не князь.

Господин Берг побледнел, но очень быстро овладел собой.

– Я не шутила, что мой отец хорошо разбирается в политике. Я дочь своего отца. Мне нужны только эти документы, ваши политические ошибки меня совершенно не волнуют.

– Вы, оказывается, опасная женщина. От этого вы мне нравитесь еще больше. Милочка, а вы не задумывались, что ваш русский муж легко может оказаться в числе шпионов тоже. Вы не в том положении, чтобы мне угрожать. Я могу сделать так, что вас завтра же вышлют за пределы империи, а его просто арестуют. Женщины слабы в политике.

– А Мария-Терезия? – хитро щурясь, спросила она. – А ваша супруга?

Он посмотрел серьезно, а потом хрипло засмеялся.

– Вы очаровательны, графиня. Удивляете снова и снова. Где вы набрались таких вольных манер, женщины моего круга воспитаны иначе. Ваша дерзость меня привлекает больше уловок жеманниц. Так и быть. Я был искренен, когда предлагал свое покровительство и помощь. И если вам угодно, то я останусь таковым. Я не хочу в сами ссориться, я не хочу иметь такого милого врага. Я действительно принял вашу благосклонность на вечере у господина Ванхоффера, за нечто большее, чем любезность при первом знакомстве. Я не могу отказать такой женщине. Извольте. Спрашивайте. Какие у вас там дилеммы?

Он властным жестом подвинул в ее сторону листы пропусков. Он думал, что она их возьмет и спрячет, но она только проследила глазами за его кистью, потом гордо подняла подбородок и посмотрела на него с признательностью положенной светской даме. Потом она коснулась пальцами воротничка-стойки своего платья, словно проверяла, на месте ли он. Потом она прошлась вдоль стола к окну, потом обратно. Она собиралась с мыслями.

– Как вы считаете, барон предпочел избавиться от своих сокровищ или оставил их себе?

– Вы сделали правильно, что задали этот вопрос мне. Вы осведомлены, не блефуете. Мы действительно были с бароном друзьями, я хорошо знаю его характер. Он не продаст свитки за границу, он считает, что такие сокровища должны принадлежать его стране. Он патриот. У вас никаких шансов получить их, ни за какие деньги. Стоит вам явиться к нему с предложением, вы попадете в черный список его врагов. А уж, если посмеете говорить, как говорили только что со мной, разговор будет тут же кончен, лакей вышвырнет вас вон. Пусть наши жизненные интересы разные и наши пути разошлись при печальных обстоятельствах, он невысокого мнения обо мне, зато я не утратил уважения к барону и признателен за то, что он сделал для меня и моей семьи. Своим нынешним положением и благополучием я обязан тому, что он принес себя в жертву. На его месте мог быть я, но Провидение распорядилось иначе. Меня только что осенило откровение. Я не предлагал ему помощи, он ее не примет даже на краю могилы. Но, быть может, ваше появление даст мне возможность хоть в малой мере вернуть ему долг. По этой же причине я не выдал его невинный обман императора. С вами об этом говорю по той же причине. Предостерегаю, чтобы вы в молодом порыве или из-за алчных побуждений не взяли бы на душу грех и не погубили, в сущности, порядочного человека.

– Ради благого дела, я готова быть вашим посредником. Я ни в каком виде не намерена вредить барону фон Лейдендорфу, обещаю – заверила она. – Вы утверждаете, что свитки все еще хранятся у барона?

– Я бы не был так уверен. Видите ли, он прагматичен, острожен, очень аккуратен. Положение, в которое он попал можно назвать тупиковым, но он угодил в него не по своей воле. Барон – жертва интриг, такое часто бывает с порядочными людьми. Он однажды уверовал, что артефакты его защитят, не желает расставаться с иллюзией, что свитки принесут ему удачу, а на деле – пока лишь беды. Каково может быть его решение в будущем, тут я не берусь предугадать. Все что твориться вокруг него, незримым образом связано с кусками этой кожи. Это скорее злой рок, нежели простое невезение. – Он посмотрел на нее с недовольством. – Не оглашайте ни при каких условиях, ни при ком более, что барон оставил свитки себе, вы погубите его окончательно. Я отомщу, сгною вас и вашего супруга в самой жуткой темнице Австрии.

– Не пугайте, я не намерена губить барона, я уже сказала вам. Если свитки приносят беды, почему бы ему не избавиться от них?

– Вы имеете друга, должно быть, осведомленного на сей счет. Господина Гаруди. Спросите у него. Если свитки действительно так нужны ему, то он должен знать их истинную цену. Я не о денежном эквиваленте говорю.

– Да. Рагнар что-то говорил мне, что они очень ценные. Их владелец должен быть осторожен.

– Поверили должно быть, если имеете в своем окружении такого человека. Не пытайтесь лукавить и притворяться несведущей. В который раз убеждаюсь, сколь коварны вы, женщины, коих считают слабыми созданиями. Мне довольно было двух ваших фраз, чтобы принять вас всерьез. Одного взгляда довольно, чтобы потерять желание целовать вам руки. И все же вы мне понравились, поэтому я беру на себя труд вас предостеречь. Мне не хочется знать, зачем вам и вашему другу эти древние документы. Я скорее хочу избавить от них барона. Я надеюсь создать условия, при которых это может произойти. Вас мне сам Бог послал. Видите, я откровенен!

– Вы ждете от меня ответной откровенности? Какой?

– Сколько вы готовы заплатить и какой процент от сделки получу я? Вы не хотите иного расположения, тогда давайте станем партнерами.

– А в чем будет заключаться ваша помощь?

– Я обладаю связями. Вас смутила моя должность в министерстве образования. Для вас я – чиновник мелкой руки.

– Нет. Господин Ванхоффер дал вам иную характеристику.

– Да. Наш с вами общий знакомый, своего рода, – показатель порядочности. У него не бывает случайных и бесполезных знакомых. Человек – часы, как в шутку зовет его окружение, – он улыбнулся. – Моя – помощь, ваши – средства.

– Но мне не известна сумма сделки.

– Вам известны ваши возможности. Не скупитесь, ваша светлость, лучшего союзника, чем я, вам не найти. Не обольщайтесь по поводу князя Рушеля. Такой красивой женщине и такой строгой к мужчинам лучше держаться от него подальше.

– Я приму во внимание ваш совет. Вы знаете, где именно барон хранит документы?

Тут в дверь раздался короткий стук.

– Это Рагнар, – предупредила она. – Войдите.

– Извините за вмешательство. Сюда идет ваша жена, господин Берг, – предупредил он.

Он решительно подошел к столу, ловким движением забрал пропуска, потом быстро проследовал к окну и опустился в кожаное кресло хозяина. Элизабет заняла место по правую руку от него.

Фрау Берг без стука вошла в кабинет.

– Дорогая, я занят, – строго сказал хозяин.

– Вы не один? – спросила фрау Берг, увидев гостей.

– У меня есть небольшое дело к графине Шеховской и господину Гаруди. Мы скоро присоединимся к гостям.

– Гости уже собираются расходиться, – сообщила фрау Берг недовольно.

– Я скоро приду, – уже натянуто сказал хозяин дома.

Фрау Берг помялась, теребя в руках кружевной платочек, снесла строгий тон мужа и удалилась.

– Не затруднит ли вас, графиня, встретиться со мной еще раз.

– Вы знаете, где свитки? – напрямую спросила она.

– У меня есть догадки. Но для уверенности мне нужна неделя времени.

– Неделя – это много, – ответила она. – Три дня.

Она встала и подошла к столу. Господин Берг не уловил ее манипуляции, мгновение спустя перед ним на стол рука графини положила прозрачный в форме слезы камень.

– Если не сможете выполнить условия нашего договора, потрудитесь вернуть брильянт, – произнесла она. – У меня есть свидетель. Не провожайте, я помню дорогу.

Она пошла к двери. Рагнар поднимаясь из кресла, приветливо кивнул на прощание. Господин Берг не увидел в его руках бумаг. Господин Гаруди поймал его заинтересованный взгляд и улыбнулся демонической улыбкой. Господин Берг нервно сглотнул. Впечатление этот тип оставлял гнетущее.

"Какая странная женщина. Неземная. То в жар бросает от нее, то в холод, то хочется болтать без умолку, то замереть в благоговении. Точно ведьма. Граф Шеховской – смельчак. Убереги Господь от такой любовницы", – подумал господин Берг, едва за ними дверь закрылась.

Прощание было недолгим, госпожа Берг, кажется, была рада их уходу. Она ожидала совсем иного знакомства, графиня не то чтобы нарушила приличия, но все выглядело почти на грани. Госпоже Берг было несколько неловко за своего супруга, который предпочел всех гостей вечера ворчливым старикам-политикам и этой парочке, а скорее всего самой графине. Женская половина гостей единодушно решила, что отношения графини и, так называемого друга, очень близкие. Определенно разговоров теперь хватит на неделю, а, значит, госпоже Берг не придется скучать в одиночестве до следующей пятницы. Все, кто не приехала в этот вечер, явятся послушать рассказы о графине-американке. Визиты последуют один за другим всю следующую неделю.

Эрик поджидал их у ворот во двор дома Бергов. Он хмуро, как-то неприветливо посмотрел на Рагнара. Тот удивился, словно провинился перед кучером.

– Спокойно, – предупредила его Элизабет. – Домой, Эрик.

С чего бы ей успокаивать его? Они стали садиться в экипаж. Рагнар Гаруди помог сесть графине, заскочил сам и от неожиданности резко выпрямился. От удара затрещала и его голова, и деревянная перекладина двери.

– Черт побери!

Она потянула его на свое сидение.

– Хорошо шляпу снял, – пошутила Эл. – Думаю, нет смысла вас знакомить.

Напротив них сидели два патрульных. Эл предупредительно сжала его руку.

– Давайте помолчим по едем домой, будет время высказаться. Мне нужно подумать, – попросила она.

В прихожей дома их ожидал встревоженный Лукаш. Увидев сразу четверых, он вопросительно посмотрел на Эл.

– У нас сегодня не официальный прием успокоила она.

– В гостиной еще трое, я не пустил их наверх, – предупредил дворецкий.

– И правильно сделали. Все собрались?

– Да, все как раз в гостиной.

– Я поднимусь наверх, – сказала она.

– Позвать Франсин? – спросил Лукаш. – Вы здоровы, графиня?

– Вполне. Дмитрий возьми мою сумочку. Отнеси в гостиную. Пригодиться.

Она стала подниматься по лестнице. Трое мужчин направились в гостиную. Им навстречу вышел Алик, холодно кивнул патрульным, пропустил их вперед и отрезал путь Дмитрию. Он оказался зажат в углу. Алик стал мрачнее тучи и напряженно спросил:

– Она цела, с ней точно ничего?

– С кем?

– С Эл, – рыкнул Алик. – Где она?

– К себе пошла.

Дмитрий мгновенно остался один, даже сквозняк пошел от того, как друг метнулся к лестнице. Дмитрий тряхнул головой, соображая, и ринулся за ним. На площадке третьего этажа к ним присоединилась перепуганная Ольга.

– Кто в гостиной остался? – спросил у Ольги Алик очень строгим тоном, она даже отпрянула. – Там патрульные.

– Я нужна, я врач, – выпалила испуганно Ольга.

– Да что произошло? – Дмитрий со злостью дернул Алика за плечо. – Объясните!

– Дим, ты же с ней был, – опешила Ольга. – Где тогда ты был, телохранитель чертов?

– В Эл стреляли. А он был со мной. Оба хороши, – рыкнул Алик.

Они ввалились в комнату втроем.

Эл переодевалась за ширмой. Алик подтолкнул Ольгу вглубь комнаты с такой силой, что ей пришлось пробежаться.

– Эл, – позвала она. – Ты ранена?

– Ничего я не ранена. Дайте переодеться. Сейчас спущусь. Только пулю достану.

Уходить никто не собирался. Ольга с ужасом заскочила за ширму.

– Откуда?!

– Из корсета. Крепко засела.

Эл в домашнем халате, с корсетом в руках вышла из-за ширмы.

– Мне нужно что-нибудь крепче и острее швейцарского ножа.

– Эй, эй стой! Не трогай пулю. Тут нужно аккуратно, – возразил Алик. – Лучше попросить инструмент у Лукаша. Пошли вниз. Кажется, сейчас будет расширенное заседание.

Действительно в гостиной были все: ассистенты, Эрик, Лукаш, Игорь и патрульные.

Эл вошла и без приветствия заявила.

– Добрый вечер. Я не ранена. Я понятия не имею, кто стрелял.

Лукаш забрал у нее простреленный в двух местах корсет. К нему подбежала Франсин. Лукаш добыл из кармана крючок.

– Эту сначала, – указала Эл.

Дворецкий по очереди извлек обе пули.

– Нужно провести баллистическую экспертизу, определить оружие, – сказал Эдвин. – Даже с местными пособиями мы справимся с этой задачей.

Эл положила одну пулю на стол. Все сгрудились.

– Да. Нужно бы ее изучить, – сказал Игорь. – Я сделаю.

– Не тратьте время, – отмахнулась она. Эл положила вторую пулю на стол. – Дмитрий, где моя сумка?

Небольшая расшитая бисером и стразами сумочка оказалась на столе перед ней.

– Девятый калибр, – продолжила Эл. – Пятизарядный револьвер системы Гассер, австрийского производства, М1878, образца тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. Начальная скорость пули сто шестьдесят, сто семьдесят метров в секунду.

Патрульные переглянулись.

– У вас великолепная реакция, Патрик, – похвалила она. – Только не лгите, что вы не знали о том, что в меня будут стрелять.

– Как вы определили оружие? – спросил Эдвин.

Эл достала из сумочки свой револьвер и протянула ему.

– Если бы я была убийцей с хорошей практикой, выбрала бы самое распространенное оружие, которое можно купить в любой оружейной лавке. Это хороший револьвер. В этом времени оружие не столь совершенно, но его делают на совесть. Кто из вас двоих знал о выстреле? Уж точно не Патрик.

– Это не я, – обиделся Эдвин. – Да, мы за вами следили.

– Оба?

– Нас было трое сегодня.

– Зачем? – спросил Игорь у Патрика.

– Мы посоветовались вчера и решили, что вас, Эл, нужно охранять, – вдруг ответил Эрик. – Я предупредил о возможном покушении.

Молчаливый кучер сидел в стороне на стуле у стены. Его не просили уйти, поскольку он был свидетелем происшествия. На него обернулись. Лукаш усмехнулся.

– Я видел стрелка, – сообщил Эрик. – Он возник вчера. Не ищите убийцу – это моя забота.

Эл повернулась к кучеру, улыбнулась широко, засмеялась.

– Эрик? Вы тоже?!

– Я тут один. Я прибыл раньше всех. С разрешения господина Ванхоффера меня включили в группу слуг, чтобы я мог наблюдать за ситуацией изнутри. Я не третий патруль, моя задача была увидеть убийцу. Вы его не отыщете. Датчики Эдвина и Патрика его не засекли, пришлось прибегнуть к очному контакту.

– Эрик, вы разговариваете. Это самая длинная фраза, которую я слышал, – пошутил Дмитрий.

Эрик оценил шутку сдержанной улыбкой. Он посмотрел на Эл, она еще улыбалась, закрыла глаза и вздохнула.

– Пулю заберете? – спросила она у него.

– Она не нужна. Стреляли из Гассера. Пять выстрелов. Вы верно определили, госпожа графиня.

– Да сколько же вас еще?! – возмутилась Оля.

– Я не знаю, – с добродушной улыбкой ответил ей Эрик.

– Знаешь, Эл! – продолжала она. – У тебя талант устраивать из простых вроде бы событий настоящую феерию! Не слишком ли для нетрудного путешествия в Вену, которое ты пообещала?

– Хм. Не я же устроила все это! – неожиданно эмоционально всплеснула руками Эл.

Оле хотелось возразить, напомнить о недавних намеках, но она сдержалась под холодным запрещающим взглядом Игоря.

– Пора заканчивать этот балаган, – строго сказала Эл и осмотрела всех. – Эдвин, ваша компания уходит шестнадцатого, без возражений. Вам тут в принципе нечего делать.

– Проявили милосердие? – спросил Патрик с иронией.

– И вам советую. Вообще ограничьте ваши контакты в будущем, можете сами себе навредить. Эдвин, надеюсь, вы поняли теперь, почему не смогли их найти до этого времени? – спросила Эл.

– Понял.

– Патрик в будущем придерживайтесь этой политики. Мы еще поговорим о будущем. Если вы Эдвин не возражаете, то справьтесь о подробностях у Лукаша. Он будет вас отправлять.

Эдвин кивнул.

Оживилась Франсин.

– Четыре переброски за две недели – очень большая нагрузка на систему, – возразила она. – Вы не уйдете до конца месяца.

Теперь Эл понимала, почему карл Ванхоффер не использовал ключи переброски на этот месяц. Если в ее понимании групп было три, то он знал еще об Эрике.

– В нашей запланированной работе все идет неплохо. Я не спешила бы выводить нас отсюда. Мы остаемся, – заявила Эл. – Патрик, вы уходите до нас. Свою задачу вы выполнили. Мы были здесь и занимались своим делом. Вы свидетель.

– Мне придется доказывать это, командор.

Тут Эл увидела то самое выражение лица, которое знала. Патрик внимательно, но с доверием посмотрел на нее. "Есть контакт", – подумала про себя Эл.

– Не пора ли отдыхать, господа. Поздно уже, – предложила она.

Кажется, за две недели все привыкли к местным порядками и нормам вежливости. Гости ушли по первой просьбе хозяйки.

Алик проводил Эл до комнаты, пресек все возможные обсуждения. Возбужденный Дмитрий требовал подробностей. Алик оттеснил его в сторону, защищая жену от его назойливости.

В спальне он нежно притянул Эл к себе.

– Я испугался, – признался он. – Не больше, чем на острове, и все равно, было страшно. Это никогда не исчезнет, Эл.

Он целовал ее волосы, не отпускал из объятий. Эл покорилась, позволяя ему удерживать себя. Она замерла, положив голову, ему на плечо, ощущая щекой шелк рубашки и тонкое сукно жилета. Под ними теплоту кожи и пульс, сердце у него стучало неспокойным ритмом. Она потерлась щекой о его плечо. Спокойно и… Неужели?

Собственные ощущения породили всплеск нежности. Одно – знать чего он жаждет, и отвечать ему взаимностью, увлекаясь игрой не своих, а его энергий, другое – ощутить их самой. Он был способен заставить ее потерять ощущение себя, пойти за его чувствами, Дмитрию она не лгала, там было мало от нее самой. Она просто знала, как следует реагировать телу и чувствам. Ее ощущения, работа ума, модель, а потом эмоция. Как странно ощущать тягу к нему, желание в момент совсем неподходящий. Такие всплески – редкость. Они были прежде, она помнила каждый: в момент ее возвращения; потом, когда он умирал; потом, когда она решилась выйти за него, – все они и диктовались самой жизнью. Этот всплеск нежности не был порождением выстрелов, его волнением. Ее собственное чувство родилось у нее внутри, заставило Эл сначала приподнять голову, закрыть глаза, а потом потереться виском о его покрытую щетиной щеку. Приятно. Она выпрямилась, отстраняясь, чтобы увидеть его лицо. Она изучала изгиб губ в усах, брови, глаза серо-ледяные. Провела пальцем по виску с сединой. Он поседел еще на войне, но она не придавала этому значения, а сейчас в свете неярких ламп вдруг обратила внимание. Она изучала его лицо, позволяя одновременно расти этому тонкому ручейку чувств. "Алик", – твердило нечто у нее внутри. "Алик". Только бы не ринулся навстречу, почувствует, уловит. Взгляд изменился, и сердце вон как колотиться. Испуг перешел в волнение иного свойства. А потом в его глазах промелькнуло понимание, он совершил открытие, мало отличающееся от того, что делала сейчас она. Эл почувствовала энергию на кончиках пальцев, на краях губ. А когда она попробовала опять провести пальцем по его лицу, от самых кончиков ногтей брызнули искры.

– Ай! – он поморщился.

– Больно?

– Нет. – Он намеренно взял ее кисть и приложил к щеке. Тем самым, погасив ее порыв.

Она уловила решимость во взгляде. Но желание экспериментировать у нее не было. Он выпусти ее руку.

– Еще раз сможешь? – спросил он. – Мне понравилось.

Эл отошла от него и удержала в пальцах только его руку, отвела взгляд. Наваждение улетучивалось, ей хотелось поймать ощущение опять, а для этого ей нужно вернуться к себе, к своим чувствам.

Она замерла, теребя его пальцы. Эл превратилась в задумчивое изваяние.

От воспоминаний у него сжалось сердце, а потом горло. Он вспомнил рисунок статуи из храма в Алмейре. Неосторожный служитель храма, приняв его за Кикху, показал изображение, ткнув в него пальцем и грозя ему. "Разве не она!" – гордо заявил он ему. Открытие повергло его в шок. Да, Эл была похожа на рисунок. Тогда он впервые уверовал, что она выиграет состязание. Он был готов умереть ради того, чтобы этого не случилось, и умер бы не реши владыка иначе. Эти несколько лет, что они прожили рядом, не напоминали ему того прошлого, он старательно его не вспоминал. И вдруг, оно опять стало настигать их. Задумчивая Эл напомнила ему изображение храмовой статуи не в первый раз за одно это приключение. Едва она упомянула о былой силе, образы прошлого стали соседствовать с настоящим.