Текст книги "Река времени Книга 9"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

Она только что пыталась осмыслить собственную чувствительность. Алик уже догадался, что их ощущения однобокие, в отличие от Дмитрия его открытие не испугало. Эл сложное существо. Каково ей в этом мире людей? Но она умеет очень многое. В том числе любить. Она была желанной для него, но с чувствами у Эл определенно была беда. Он мог увлечь ее страстью, собственным потоком чувств. Она впитывала его силу, не отдавая ее обратно, а ее нежность была данью традиции человеческим отношениям, потому что люди так поступают. И вдруг, мимолетное прикосновение ее пальцев к его щеке одарило волной силы превосходящей любой поцелуй. Это было восхитительное чувство.

В воображении Эл воскресли еще более древние воспоминания. Она припомнила, как Ас учил ее заново жить и чувствовать. Тело не отличалось от трупа по способности проводить сигнал от нервов к мозгу, грубо говоря. У нее отсутствовала даже тактильная чувствительность. Она могла ощущать, но едва ли так, как это представляют люди. В ней словно был натянут струнный стан, таких масштабов, что человек бы сошел с ума. Этими струнами она воспринимала окружающее. Все сразу. Молниеносно, без границ пространства. Боль! Что такое чувства тела после этого? Это благо, что она раньше плена утвердилась в мысли, что она больше не человек. Да, потом тело чувствовало боль. Душа чувствовала боль. Ум жил среди боли и насилия. С тех пор понятие "чувства" были применимы к ней относительно, за неимением иного определения. Она могла изобразить радость, она помнила, что это такое, она могла воспроизвести гнев, потому что знала его лучше радости. Она умела изобразить эмоцию, не будучи захвачена ею. Придя на остров впервые, она ощущала только боль. Не так давно Димка заставил ее переосмыслить свое положение. Фонтанирующий чувствительностью он вызвал желание не просто осмысливать ощущения, но и прожить их снова. Он стал полем битвы нескольких сил сразу, а чтобы помочь ему, она должна воспроизвести ощущения. Вчера она решала, как это сделать, а сегодня простое прикосновение к плечу любимого человека осуществило желание. Так быстро?!

– Тебе понравилось? – переспросила она.

Он изучал ее из-под полуопущенных век, старался не улыбаться.

– Я быстрее понимаю тебя, чем кто-либо. Я обогнал в этом Димку. Доверься своим ощущениям. Я здесь.

Она заправила за ухо прядь волос и задержала пальцы. Она трогает собственные волосы, накручивает их на палец. Она смотрит изучающее, словно первый раз видит его лицо.

– Что ты чувствуешь, когда прикасаешься ко мне? – спросила она.

Не такой простой вопрос!

– Очень много, словами не передать, – ответил он.

– А я, – она опять приблизилась и положила голову на его плечо, – ощутила ткань, холодную и гладкую, а через нее тепло тела и пульс. А потом шерсть жилетки. Контраст. И твою щеку.

Она опять повторила свои движения.

– Я закрываю глаза и всегда вижу тебя без бороды. Не привыкла. А тут щетина и ощущения иные, не такие, как в воображении.

Она пальцами провела по щеке и слабенькие токи от пальцев защекотали кожу. Это ведь сила. Может не стоит ей практиковаться здесь. Он остановил себя. Не ему судить, что и где уместно. Он может моделировать, как оно должно бы быть, но не знает наверняка, что и где своевременно. Может от этих ее ощущений многое зависит в будущем. Сначала она вроде бы угадывает второй патруль и шутит о третьем, сегодня уловила, что нужно надеть корсет. Эл без своей прежней силы нашла иные каналы. Разве не иная форма ощущений? Предвидение бывает разным.

Потом мысль прекратилась. От прикосновений его бросило в дрожь сравнимую с возбуждением, но иную по последствиям. У него не возникло желания сомкнуть объятья, ощутить всплеск чувственности. Другой эффект. По жилам волна за волной прошли жар и холод, так приятно, а потом он словно стал видеть что-то. Словно его силой опустили в воду, а потом швырнули в безвоздушное пространство. Лучистое пространство распахнулось, и он повис там. Первым впечатлением был испуг.

Он очнулся оттого, что Эл целует его. Он смог отстраниться и услышал свой слишком шумный вдох, словно ему не давали дышать, а сердце едва не выпрыгнуло через горло.

– Ух, ты, – коротко выдохнул он и стал вдыхать чаще, чтобы подавить головокружение.

– Что? – спросила она.

– Это как дверь, – не найдя достойного объяснения, ответил он.

Он стал гладить ее лицо, рассматривая глаза.

– Эл, – он был взволнован. – Это невообразимо.

– Как что? – вдруг спросила она.

– Ты почувствовала? Что?

– Твои губы. Ты растерялся. Что с тобой?

– Я… Я точно звезды увидел. Все сразу.

– Искры из глаз?

– Не шути. Я не ощущал сам поцелуй, – он замялся, взял ее лицо в свои руки. Его глаза метались по ее лицу. Он признался после паузы. – Я не могу объяснить.

– Это как смерть? Словно очнулся нигде? – спросила она.

Он задумался. Наверное, она знает, о чем говорит.

– Да.

– Ты был один?

– Мгновение. Я не понял.

– Алик, а раньше такое было? Хоть когда-нибудь? Хоть раз?

– Никогда, – заверил он. – У меня до сих пор голова идет кругом.

Он был взбудоражен и нервничал, словно не Алик вовсе, самоконтроль пропал. Свободный ум метался.

– Ш-ш-ш, – стала успокаивать она. – Я не хотела. Я… не хотела. Просто мне захотелось коснуться тебя.

– Я вспомнил!

– Тихо.

– Это было. Раньше. После Нейбо. На Земле. Мы гуляли. Молния. Искра.

– Алик. Алик, – успокаивала она. – Милый.

Эл стояла рядом и не могла решиться. Правильно просто обнять его. А вдруг шарахнет.

Она не испытала ничего кроме простых физических ощущений. Утонченных, по сравнению с повседневными, чуть больше концентрированных, и еще сладкое ощущение напряжения в солнечном сплетении. От радости, от желания касаться его. Искра из пальцев в ее планы не входила. А потом он так смотрел на нее, что показалось, будто он вспомнил. Почему ей хотелось совместить реальность и свое видение? Противный Димка, поселил таки сомнения в ее душе.

– А у тебя было такое?

– Да. – Эл сказала твердо. Пора. – Когда я умирала. Потом на острове. Я уже пробовала тебе говорить. В мирах я много раз переживала что-то похожее. Алик. Я много раз видела тебя. Каждый раз мои чувства были сравнимы с твоими сейчас. Сначала напряжение. Радость. Потом восторг. Эйфория.

– Вот что ты ищешь в моих поцелуях!

Он догадался быстрее, чем ей этого хотелось. Чего уж.

– Да.

Он усмехнулся.

– Теперь понятно. После такого обычная ласка…

Она почувствовала, как холодок идет от него.

– Эй, ты неверно меня понял. Я тебя только видела. За все время, а это слишком долгий срок, я единственный раз коснулась тебя, я плохо помню поцелуй, он был, потому что я умирала. Алик. Только не ревность…

– Эл. Я в твоей верности не могу сомневаться. Я не требовал быть мне верной, любить только меня. Кто я чтобы требовать от тебя отчета?!

– Ты мой муж, черт побери! Ты ревнуешь меня к видениям?

"Ну совсем, как Дмитрий. Ну, мальчики, вы меня удивили", – подумала она.

Действительно удивили. Эл испытала сладкое ощущение недоумения. Она хихикнула.

– Здорово.

– Что здорово?

Она провела пальцами по его щеке, словно повторяя эксперимент снова. На сей раз, он предпочел бы поймать момент, когда она подействует на него опьяняюще. Но на этот раз Эл не искрила и не отправила его к звездам. Он улыбнулся, вспомнив, как Дмитрий восторгался восточными сравнениями состояния любви. Он особенно был поражен выражением, кажется арабским, что женщина может вознести мужчину к звездам. Алик его восторги не принимал всерьез. Отчего же! Это возможно. Одним поцелуем.

– Я, кажется, по-другому чувствую. Понимаешь, я хотела… Я знаю, что не обладаю страстной натурой. Не в чувствах во всяком случае. Мне трудно.

– Я знаю, – избавил он от объяснений.

– Правда? И ты мирился с этим?

– Я надеялся, что однажды ты сойдешь от меня с ума, – пошутил он.

– Да, – она погрустнела. – Ты все время меня ждешь.

– Эл. Я могу гордиться. Я превосхожу тебя в каких-то аспектах. Мое мужское самолюбие согрето мыслью, что это я заставляю тебя выглядеть влюбленной. Пусть в этом присутствует элемент игры, но ты не лжешь, а исполняешь роль, как прекрасный актер. Ты наблюдаешь за мной, а я – за тобой. И учусь.

***

Дмитрий и Оля сошлись в столовой. Дмитрий сидел на трех стульях сразу, вытянув ноги, и потягивал портвейн. Откупоренная бутылка стояла на столе.

– Ну, как настроение? – спросила Ольга, присаживаясь напротив.

– Ровное, – ответил он. – Я проскочил мимо покушения на Эл, как последний растяпа. Если честно, мне бы в голову не пришло, что в нее тут будут стрелять. Форменное варварство. Молчу. Алик запретил. Он прав. Я устал, а спать не могу. Перенапряжение.

Он сбросил ноги со стульев и сел ровно, как полагается при даме.

– Снимаешь спиртным? – спросила она.

– Да. Помогает. Хочешь?

– Нет.

– Правильно. – Удовлетворенно кивнул он. Ольга посмотрела на него. Он улыбался, не смотря на происшествие. Причину она знала. – Тебе нельзя пить. Ты делаешь глупости. Знал бы в прошлый раз, что за сим последует, в жизни бы не стал тебе вино предлагать.

Прежде замечание больно задело бы ее, но сегодня день был особенный. Она с утра чувствовала какое-то воодушевление, старые переживания покинули ее, стало легко. Она собралась извиниться перед Эл, а тут выстрелы. Она могла сделать это завтра.

– Ты влюблен? – спросила она напрямик.

– Угу, – без всякого стеснения, осушая бокал, подтверждая нечто очевидное, согласился он. Его "угу" резонировало в глубине бокала. Довольный он поставил его на стол и потянулся за второй порцией. – Отличный портвейн.

– Я слышала, что Эл решила взять ее с собой.

– Эл предложила взять ее с собой.

– И ты согласился.

– Да.

– Не так как с другими?

– Не так.

Он отвечал коротко. Оля пытается копаться в его жизни, потому что не может разобраться в своей. Любовь и счастье окружающих, обступили Олю тесным кольцом.

– Ты никого раньше не звал с собой.

– Никого. Диана особенная.

Она не замечала его коротких ответов.

– Да. Она действительно не похожа на многих. – Оля задумалась, и со вздохом подперла рукой щеку. – А как это не так как с другими?

– Ты же сама знаешь.

Ответ ее огорошил.

– С чем мне сравнивать? – удивилась она.

Дмитрий чуть не сказал, но вовремя запил родившееся имя глотком вина.

– Как объяснить? – переспросил он.

Дмитрий оживился и начал хмуриться как обычно в случаях, когда у него требовали объяснения действий, которые он делал не задумываясь.

– Как ты почувствовал, что она другая?

– Это не одна другая, это я другой, Оля.

Она склонила на бок голову, положив ее на ладонь, и всмотрелась. Вот такой она ему нравилась. Лицо становилось нежным, мягким, брови пошли вверх, и она стала выглядеть миловидной, беззащитной Олей, обескураживающей своей добротой. Такой он запомнил ее до войны и болезни. Он улыбнулся.

– Ты хочешь сказать, что все серьезнее, чем раньше?

– Я уже сказал: да.

Она поняла, что он не хочет объяснений. Как раз тот случай, когда чутье опередило его ум и он прав в выборе. Что полагается говорить в таких случаях? Подошла фраза этого времени.

– Я рада за вас.

С этого момента ее не интересовало, как будет потом, она подумала о себе.

– Я хочу помириться с Игорем. Помоги. Я пробовала, но он просто говорит, что не сердиться. И уходит. Он не хочет общаться со мной. Мы так и не сработались.

Дмитрий посмотрела на нее сочувственно.

– Оль, извини, но ты перегнула палку на столько, что она сломалась. Поздно уже. – Дмитрий взял снова бокал, но не стал пить, он вращал его в воздухе, чтобы влага растекалась по стенкам. Он сказал задумчиво. – Я не знаю, в какой момент начинается, происходит замыкание на человеке. Каждый раз иначе. Но я знаю, как заканчивается. Мгновение. И ощущение, что отпустило, нет паутины, в которую ты угодил. Нет человека. Он ушел. И все просто. Время уходить. Если тебе вдруг стало легко, это значит отпустило.

Блаженное выражение исчезло с ее лица. Не хотелось ее огорчать, но в этом случае он был на стороне друга.

Ольга вспомнила. Прежде он всегда обращал внимание, когда она появлялась. Оно было направлено на нее. Он непременно хотел ей помочь, поговорить, улыбнуться, все ненавязчиво, а она настораживалась, ей казалось, что он вот-вот броситься объясняться в любви. С ним молчать временами было трудно. Только не эти два дня. Она вздрогнула и посмотрела на Дмитрия. Вопросов ему не требовалось, он отпил из бокала и закивал. Оля ощутила в груди комок, растерялась.

– Он…

Дмитрий не дал ей говорить. Разревется сейчас.

– Он устал, Оль. Все вещи устают. Металл стариться, чувства рассеиваются, как туман на ветру. Я могу его понять. Он столько лет соревновался не с кем-нибудь, а самим Амадеем. Ну, не преуспел, что ж поделать. Зря тушуешься. У тебя есть с чем сравнить. Я тебя понимаю. Сейчас мне кажется, что в моей жизни уже не будет другой женщины, кроме Дианы. И это впервые.

Оля замерла. Он уверенным жестом подвинул через стол свой бокал, она не думала ни секунды и осушила его. Она посмотрела на бокал потом на него. Дмитрий встал и лениво подошел к буфету с посудой. Не успел он достать еще один бокал для Ольги, как в столовую заглянула Франсин.

– Заходи, – пригласил он без церемоний.

Третий человек был сейчас кстати.

Франсин не тушевалась.

– Отдыхаете? – спросила она.

– Вина? – предложил Дмитрий.

– О, пожалуй. Это хороший портвейн.

Они сели рядом, и Франсин с удовольствием осмотрела соседа.

Дмитрий галантно разлил вино.

– Я, пожалуй, больше не буду, – отказалась Ольга, глядя на свой бокал. – Этот напиток не для меня. Он дурно действует.

– Это если в больших дозах. Есть норма, когда он полезен, – возразила мягко Франсин.

– Поддерживаю. – Дмитрий стукнул край своего бокала о неподнятый еще бокал Франсин. – А ты почему не спишь?

– Столько случилось сегодня. Не спиться. Вот решила вместо снотворного выпить вина. Расслабиться.

Она сделал глоток.

– Да. Денек. Деньки. А Эрик каков?! Ни разу не раскололся! – пробасил Дмитрий и рассмеялся гулко. – Молодец. Уважаю.

Франсин поддержала его выражением удивления на лице.

– Мы тоже не знали, – призналась она. – Карл представил его как новичка, что его перебросили из другого отделения. Он смог быстро с лошадьми управиться, поэтому его кучером и назначили. Когда работает патруль, мы всегда знаем. Нас предупреждают. Но в этот раз,… даже странно. Вы же не делаете ничего опасного?

– Вот поэтому вы были такие напряженные вначале, – предположил Дмитрий.

– Ну да. Никогда не знаешь, кто именно совершил ошибку. Не обязательно кто-то из экспедиции, бывало и мы ошибались. Но вы работаете так чисто, что придираться не к чему. Правда вас не угадаешь и за вами не уследишь, но интересно очень.

– Да. Мы беспокойная публика. Прости, – повинился он.

– Ну что вы. С вами интересно. Вы такие подвижные. Живые. Вы не работаете, а живете. То шутки, то беготня по дому, то стена эта. Бывало появиться какой-нибудь хмурый ученый. Сидит в библиотеке, копается в старых книгах, утраченных в будущем, что-то ищет, хотя скопировать книгу и проанализировать ее гораздо проще в лаборатории. Чувствуешь себя действительно слугой, и относятся к тебе как к подставке для кофейных чашек.

В былые времена Дмитрий не упустил бы случая пошутить над ее самоиронией, но сегодня он выглядел по-другому и вел себя по-другому. Оля подметила это и заинтересовалась. Волна от осознания потери откатила. Димка не флиртовал с Франсин! Они сидели бок о бок и рассуждали.

– Александр Константинович запретил говорить о происшествии. А у меня масса вопросов. Разве не удивительно, что Эл решила вдруг надеть корсет. Мало того, она выстрелила в него и сохранила пулю. Она знала заранее или… Молчу, – напомнила себе Франсин.

– Запрещено, чтобы мы голову не ломали. Не разберемся. Только дров наломаем. Эрик молодец, что вмешался, – согласился Дмитрий.

– Когда я натерла ноги, Эл пошутила, что вы волнуетесь за меня и не волнуетесь за нее. А волноваться будете, если ее найдут с пулей в легком, – вспомнила Оля.

– Ну, доктор, не тебе удивляться. Эка невидаль. Эл угадала события. Впервой что ли, – хмыкнул Дмитрий.

– И часто так бывает? – спросила Франсин.

– Я не считал. Эл выстрелом не напугаешь. У нее с молодых ногтей со страхом было плохо. Она сейчас уже спит и видит сны, а мы тут переживаем на троих.

В столовую заглянул Игорь.

– Та-ак, – протянул он. – Алик объявил мораторий на обсуждения. О чем вы разговариваете?

– Мы? – переспросил Дмитрий. – О нервах. У нас коллективная бессонница. Пытаемся отключить периферийную нервную систему, симпатическую, какая там еще, и ослабить контроль сознания. Желаешь участвовать?

– А, пожалуй.

Игорь сам дошел до буфета и достал себе бокал.

– Завтра меня точно обвинят в спаивании контингента. Конечно, я же первый начал, а, как всем известно, действую я, как зараза. Мне нет оправдания, поэтому можно смело напиваться, – заключил Дмитрий.

– Для четверых этого маловато, – Игорь посмотрел на полупустую бутылку и налил себе половину бокала.

– Тебе не много? – уточнил Дмитрий.

– Сначала вы приучили меня пить кофе, – рассуждал Игорь. – Здесь мои коллеги непременно пропускают стаканчик, как они выражаются, в течение дня за обедом, или ужином. Вино во всяком случае пьют на равнее с кофе. Как я выяснил, его даже в церкви дают.

Дмитрий чуть не подавился.

– Исследователь! Это называется причастие! – вытирая губы пальцами, сказал Дмитрий.

– Я знаю. Забавный способ отпускать грехи. – Игорь продолжил свою мысль. – Я уже привык, и моя голова не кружиться как в первый день. И я ощутил заметный эффект расслабления.

Оля хотела заметит всем, что этот напиток вызывает привыкание, и тут же поняла, что будет похожа на ворчливую себя, какой была или казалась всем день назад.

Игорь посмотрел на бутылку и кивнул.

– Хороший напиток, я его уже пробовал.

– Лукаш тщательно подбирает вина. Тут живет граф, – с улыбкой заметила Франсин. – А ваш Алик действительно такой важный и строгий?

– Действительно, – кивнул Игорь с улыбкой. – Он не пьет вина.

Он минуту выбирал, где сеть, потом опустился на стул во главе стола, где по утрам сидела Эл.

– Продолжим о нервах? – спросил он. Никто не ответил. Игорь понял, что они обсуждали. Что еще могло свести вместе ассистента и часть их команды. – Например, я сегодня к своему удовольствию обнаружил множество достоинств в нашем положении. Мне эта работа не кажется такой трудной, как в начале. Я прекрасно себя чувствую. Некоторая архаичность обстановки добавляет колорит.

– Освоился, – заключил Дмитрий.

– Мне пришлось сильно мобилизоваться. Это дало хороший эффект. Мне приятно, что в общей работе есть моя доля.

Франсин и Дмитрий согласились кивком.

Оля ощутила, что он ее игнорирует. Он не обращался к ней, даже головы не поворачивал. Он вообще не смотрел на собеседников, увлеченный своими мыслями.

– А еще я слышу, как вы играете. Вам удалось уловить технику этого времени, – сказала Франсин.

– Еще бы! У моего компаньона по бизнесу дочь учиться играть на фортепиано, а его квартира находится над его конторой. Я специально хожу к нему в определенное время, ссылаясь на английскую пунктуальность, на самом деле я слушаю, как играет девушка. Я не могу судить, насколько она талантлива, но у нее зрелая манера, она учиться давно.

Вино было выпито быстро. Дмитрий не намекал на продолжение. Беседа не прекратилась, текла медленно с одного на другое. Франсин не тушевалась и не вызывала напряжения. Обсуждения были посторонними, какими делятся наблюдатели, собираясь вместе. Кто, что подметил, кому что хотелось бы узнать, навыки, пристрастия, сложности и нелепости. Игорь почувствовал, как отступила, наконец, тревога, он, как Дмитрий, подумал, что Эл уже давно видит сны.

– Не пора ли нам разойтись, – первым предложил он.

Дмитрий пальцами сжал глаза.

– Меня завтра не будить, – попросил он.

– Я передам, – кивнула Франсин.

– Не спешишь узнать тонкости, – сказал Игорь.

– Я уже опоздал. Есть Эрик, чутье мне подсказывает, что можно ему доверить Эл. А у меня есть еще долги по поискам. Хофманы и Арнольд. Патрули.

– Забыла, – встрепенулась Ольга, – Баронесса предложила повторить нашу встречу в кафе.

Оле показалось, что ее реплика нелепа, как несколько раз приходила мысль, что она лишняя в этой компании.

Они расходились по комнатам, ее и Франсин решили проводить до дверей из простой галантности. Ее проводил Дмитрий, потому что их комнаты были рядом. Оля с грустью посмотрела на него.

– Ты бормочешь по ночам. Сниться что-то?

– У меня любовная лихорадка. Лечиться не хочу, – донесся из сумерек его таинственный голос. – Может быть на днях пройдет.

Она закрыла за собой дверь комнаты и вслушалась в шорохи дома. Она лежала без сна, и к середине ночи ей стало казаться, что она опять далеко в будущем. Она вспоминала первые годы после войны. Игорь арендовал коттедж в средней полосе, ей тоже нравился этот климат. Она прилетала к нему в гости, как к единственному оставшемуся другу. Редкие встречи с Расселом не давали такого душевного эффекта, а Лондер по-стариковски быстро уставал от ее обилия вопросов. Если Лондер любил Эл отеческой любовью, как родную, то к ней относился сдержанно. Оля всегда чувствовала, что старый космобиолог ждал от нее другого отношения к жизни. Лондер первый и единственный, кто намекнул когда-то, что она увлечена своими и профессиональными делами более всего на свете, что ведет себя потребительски по отношению к друзьям, а они ей потакают. Она думала, что Лондер плохо знает их отношения.

Игорь был ей рад. Всегда. Даже во времена душевной хандры. Она думала, что спасает его от нее, вполне успешно. Он всегда оживал в ее присутствии. Она не думала о том, что когда-нибудь станет ему не нужна. В такое сложно поверить. Она стала понимать и замечать первые признаки на Острове, постепенно и медленно. Здесь лишь произошла кульминация. Четыре года после войны не показались ей длинными. Второе исчезновение Эл опять бороздой разделило жизнь на ту и эту. Она возвратилась – еще одна граница. Ольга думала о переменах, старалась определить этот процесс в себе. Ей пришлось ради команды оставить прежние занятия в медицинской области, у нее год не было пациентов. Она считала, что вернется к работе, едва определиться со своим статусом в команде, намереваясь совмещать то и другое, а наука Тиамита обогатит ее новым опытом. Из пятерки она одна так думала. Остальные хоть в ад, хоть в пропасть, хоть в черную дыру, лишь бы за Эл, и Ника с ними. Она почувствовала себя чужой. Она не могла нащупать подлинную причину. Она иначе видит события, чем они? Она не так бесшабашна и смела? Или она обычный человек среди людей одаренных выше среднего?

Тут Оля решила отойти от человеческих категорий и привлечь тот опыт, который переняла от Амадея. Он учил разбираться в характерах. Оля решила подвергнуть анализу не инопланетное существо или пациента, а саму себя, как больного требующего терапии. Что она из себя представляет в общей классификации? Новая идея захватила ее и до утра она уже не спала. Эту ночь она не слышала, как шумел Дмитрий, и к нему в комнату никто не заходил. Сон сморил ее около девяти утра, когда было светло, а за полдень, когда она проснулась, первой мыслью было приглашение баронессы фон Лейдендорф.

Ольга позвонила в колокольчик. Пришла Шарлота и посетовала с порога:

– С пробуждением, фролен Хельга. Я слышала от Франсин, что вы чудесно провели вчера остаток дня. Как жаль, что я не знала. Мне тоже не спалось.

– Где графиня? – спросила Ольга.

– С утра пришел Патрик. Они поговорили о чем-то, а потом она, Патрик и Эрик куда-то уехали.

– Остальные?

– Господин Гаруди еще спит. Граф ушел. Куда не сообщил. Господин Макензи уехал по делам, и Франсин с разрешения графини уехала с ним. Они хотели проверить адреса двух электрических компаний. Лукаш просчитывает варианты, когда можно дать ответный званный ужин. Эл его попросила. Это сложная задача в сложившихся обстоятельствах. Вы остаетесь и нужно точно расписать ваши официальные встречи.

– Я могу ему помочь?

– Его лучше совсем не беспокоить.

– Что вы, Шарлота, я не собираюсь никого беспокоить. Суббота.

– Я знаю, что вы можете сделать. В библиотеке ждет Диана. Она хотела поговорить с кем угодно. База узнала о выстрелах вчера.

– Я спущусь, – решительно кивнула Ольга. – Давайте не будем устраивать обычный утренний туалет. Я пойду в халате, только причешусь. Лучше принесите чай в библиотеку. Я скоро.

***

У Франсин было хорошее настроение. Она взяла Грэга под руку. Беседа была в тоне вчерашних посиделок. Они говорили о науке.

– Почему я решил заработать на железных дорогах? – смеялся он, – Мне следовало вложить деньги в акции электрической компании. Но оборот был бы не такой быстрый. Даже паровозам я предпочел торговлю.

Франсин сияла счастливой улыбкой.

– Вы меня вдохновили. Через два года я получу статус свободного наблюдателя и уеду в Америку.

– Значит, все-таки, Тесла?

– Да, – кивнула она. – Два года это недолго.

– Осторожно. У этого гения дар предвидения. Он может вас разоблачить.

– Может быть и к лучшему.

Грэг не прокомментировал ее смелое высказывание.

– А можно я спрошу о будущем?– задала она вопрос.

– Тогда давайте сядем за крайний столик вот там, – он указал острием зонта на уличное кафе справа через дорогу.

– Согласна.

Они устроились удобно, чтобы видеть все вокруг. Официант быстро принес заказ.

– И что вам хочется спросить?

– Как там? Какие там люди? Как они живут? Я тут с четырнадцати лет, признаться стала забывать, откуда я и какой жизнью жила четыре года назад.

– Вы стали работать здесь по приглашению?

– Да. Меня перебросили с третьего семестра, как тут говорят, физической академии. Забавно. Тут учатся в школе, потом университет. А слово "академия" обозначает высшую научную инстанцию. А я сразу стала учиться в академии. – Франсин смешно наморщила нос. – Ванхоффер подшучивает надо мной до сих пор. Дразнит меня академиком.

– Моя первая экспедиция была только в восемнадцать. Будь я на вашем месте, в работу включился бы только сейчас.

– Вы работали с Эл?

– Почему вы так решили?

– Вы похожи. Не могу представить вас друг без друга.

– Я летал до первого полета с Эл, но это нельзя было назвать экспедицией. Это были рейсы.

– А в первой экспедиции вы попали в трудное положение?

– Я там едва не умер. С Эл всегда так. Мы привыкли.

– И все-таки не спали вчера, когда в нее стреляли, – вздохнула Франсин.

– Я не спал по другой причине. Мне просто не спалось. Лучше я отвечу на ваши вопросы. Своим отважным поведением вы заслужили поощрение.

– Такое уж и отважное, – усомнилась она.

– Ассистировать Эл? – улыбаясь, сказал он. – За это нужно сразу давать медаль.

– А мне нравиться. Я не лукавила вчера. Вы все мне нравитесь.

– Вы должно быть говорили о ней до того, как я пришел.

– Да. Кажется, Да.

– Итак. К вашим вопросам. Какие люди? Люди другие. Не сидят на месте, как принято здесь, много путешествуют по Земле и в космосе. Четыре года назад, – он задумался. – Так вы еще войну помните.

– Да. Как раз обещали ее окончание. Я даже знаю кто такой капитан Нейбо. Я слышала это имя.

– Нет. Франсин. Вы не знаете, кто он, – уверено сказал он и был доволен этим. – Большая часть населения Земли не знает этого до… сих… пор… Это тайна.

– Он оказался землянином, – надула губки Франсин, которую упрекнули в неосведомленности.

– Когда-нибудь вы получите доступ к реальным документам из будущего. Лет так через пять. Или вернетесь, когда этот персонаж рассекретят. Наведите справки. Не забудьте. Ответ вам понравиться, – он рассмеялся.

– А сейчас вы не можете сказать?

– Нет. Не могу. Я давал клятву о неразглашении.

– Вас забавляет мое не знание, – продолжала дуться Франсин.

– Нет. Это вам во благо. Знания преумножают печали. А забавно будет, если мы однажды опять встретимся. В Америке, например. Я зря вам даю такой совет. Но если вы хотите перебраться туда, продумайте до мелочей стратегию поисков. Исследования должны привести вас туда. Если я правильно понял вчера, Карл Ванхоффер не любит отпускать сотрудников. Должны быть железные доводы.

– Да. Крайне не любит. Потому австрийское и Венское отделения такие мощные. Его сложно убедить, что течение событий перекочевывает с места на место. Он дает командировку, но не дает переселяться. Он даже поощряет браки среди сотрудников. Лукаш скоро получит статус, который позволит ему открыть свой пункт. Он шутит, что жениться на мне, чтобы я могла выбирать направление работы. – Франсин смутилась. – Не дальше Австрии.

– Ну и нравы у вас, – удивился он.

– А у вас не так? – спросила Франсин серьезно. – В вашей команде.

– А что? Со стороны так выглядит? – удивился он.

– Да. Такое создается впечатление. Ваши двое ведущих исследователей женаты. Ваша командор пытается свести вас и Хельгу.

– Что означает свести? – нахмурился он.

– Я не правильно поняла?

– Неправильно. Мы уже были женаты. Это больше похоже на развод. Эл старается научить нас вместе работать. То, что вы наблюдаете, происходит в шутку.

Франсин сделала такое сочувственное личико, словно сказанное ранило ее. Потом посмотрела, и глаза ее заблестели.

– Франсин? – подозрительно спросил он.

– Как можно вас разлюбить?

– Франсин? – подозрение в его взгляде переросло в упрек. – Я вам нравлюсь?

Девушка потупилась.

– Я привыкла, что от вас всех не спрячешься. Да. Но не так, чтобы влюбиться. Это просто симпатия. Разве дурно испытывать симпатию к умному мужчине?

– Франси-ин?

Франсин покраснела густо, так что пятнышки веснушек на лице померкли на фоне розовых щек и носика.

– Не успокаивайте меня. Я ничего себе не воображала. Я подумала, если вы поняли, зачем скрывать.

– Вы действительно смелая. Надеюсь, вы не будете меня избегать?

– Я вижу вас не чаще раза в день. Или редко за ужином. Как можно избежать чего-то с чем редко сталкиваешься?

Игорь посмотрел и недоуменно затряс головой. Где это видано? Это на Димку девицы вешаются гроздьями. Они мило сидели вчера бок о бок. Удивление не проходило, открытие веселило его и одновременно настораживало. Происки Эл в любовной сфере заразительно влияют на окружающих.

– Франсин, я не могу ответить на ваши чувства, простите. Но я могу помочь вам построить стратегию исследований. У меня богатый аналитический опыт. Помочь?

– Вы можете спланировать так, что я попаду в Америку?

– Какой срок?

– Четыре года.

– Хорошо. Я вам помогу. Согласны?

– Конечно.

– По полчаса, по утрам, в танцзале. И вечером. Я играю. Вы строите план. Потом мы его проверяем и отрабатываем.

– Почему вы решили мне помочь?

– Я вижу перспективного человека. Твоя симпатия означает для меня больше, чем ты думаешь. Время идет. У меня его здесь немного. Тебе нужна помощь. Я могу помочь. Я научился этому у Эл и одного ее друга.