Текст книги "Река времени Книга 9"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 45 страниц)

Глава 6 Первые находки

За окнами гостиничного номера наступила ночь.

Эл уселась на постель, скрестив ноги по-турецки. Она вскрыла доставленную шляпную коробку, которая лежала у нее на коленях, извлекла учебные боксы, три комплекта, ленту из стерильных контактных наклеек. На блоках значились надписи с именами. Она повертела прозрачные кристаллы, на которых стараниями Дианы были записаны фрагменты их личностей.

– Всегда считала это, – она взяла пальцами два кристалла, – более противозаконным, чем само проникновение посторонних в другое время.

Вид у нее был забавный, в ночной сорочке и пеньюаре, вокруг неизвестные этому времени аппараты. Она смотрелась так, будто понятия не имеет, что делать с ними.

– А кто с детства лезет в другие времена, в другие миры? – нарочито строго спросил Алик.

– Я обречена, – возмутилась Эл, зная, что тон шутливый. – Это мое счастье и несчастье.

Алик навис над ней, как коршун.

– Тут нет следящих устройств, – таинственным шепотом сказал он. – А ну, признавайся, почему ты запретила запись этих карт в наше сознание?!

Эл запихнула аппараты в коробку, туда же бросила кристаллы. Взяла одну контактную пластинку и налепила себе на лоб, старательно разгладив ее пальцами.

– Потому что у меня предубеждение, – заявила она.

– Да? Какое же? Ты стараешься обычно избавиться от предубеждений.

– Я наблюдала людей, которых мы спасали. Они отходили от затмения, только после того, как с ними работали специалисты по очистке памяти. Не хочу, чтобы с нами случилось нечто такое. Служба времени одна из самых молодых научных организаций, не все методы мне кажутся надежными. Я знаю, что такое побывать в плену чужой личности. Симптомы похожи.

– Я общаюсь не с милой и любимой мной Эл, а с десятком тех личностей, в которых ты побывала? – Алик лег на бок рядом и посмотрел внимательно. – Я шучу. Я понимаю, о чем ты говорила. Мне подчас кажется, что во мне до сих пор живет частица великого Кикхи, особенно, когда способности стали так остро проявляться. Если ты видишь хоть одно разумное препятствие, я не буду этим пользоваться.

– Ты чувствуешь в себе Кикху? – настороженно спросила Эл.

– Я ощущаю в себе какую-то особенную легкость, в мыслях, в том, как оцениваю окружающее. Ощущаю, что не я. Я помню, как оно было, когда он контролировал меня. Я же осознавал, что со мной твориться, я был и собой тоже. Мне порой кажется, что я мыслю и поступаю, как он. Тебя настораживает?

– Я не замечаю сходства, потому что не уверена, что знаю Кикху достаточно хорошо. Тебе виднее. Значит, ты можешь допустить, как и я, что затмения наблюдателей могу происходить из-за загрузок в память посторонних навыков. А временная переброска смещает ядро личности в сторону искусственного восприятия, под те условия, которым соответствуют новые качества человека. Личность – самый программируемый сегмент человека.

– Ты с Хёйлером делилась на сей счет?

– Ни с Хейлером, ни с Самадином. Это догадка. Упаси все святые, если меня обяжут такое доказать. Самадину скажу, позже. Поэтому контакты – на лоб, кристалл – в блок, и пусть себе в холостую работает, а я предпочту просто поспать.

– Бедная Диана. Трудилась зря.

– Ничуть. Разбирая карту, каждый напомнил себе, чем обладает, чем не обладает, что может, чего не может, чего бы желал для себя. Полезно. А завтра я выберу для загрузки только то, на что не хочу тратить время, что мне не навредит.

– Оля и Игорь знают?

– Я так мало им отмерила навыков, что их разум не пострадает.

Эл протянула ему полоску с контактами.

– Забросишь Димке? Пожелай от меня спокойной ночи.

– Хорошо. Устраивайся, я скоро вернусь.

Он поцеловал Эл прямо в наклеенную на лоб липучку, сунул за пояс пластинки и вышел из номера. Дмитрий расположился на этом же этаже дальше по коридору. Он стукнул дважды, Дмитрий быстро открыл дверь.

– Пришел тебе доброй ночи пожелать, Рагнар.

Алик вошел, по номеру разносился цветочный аромат. Алик прошел в комнаты, добыл пластинки и протянул другу.

– Наклей на ночь, для видимости. Кто прислал тебе цветы?

– Я их купил.

– Целую корзину.

– Да. Это вроде бы изящный жест, от тебя Элизабет, – сказал Дмитрий так серьезно, что Алик ему поверил. – Ты был занят, очень. Я подумал, что ты мог бы так поступить.

– Я возьму для нее цветы, но за свои выдавать не стану.

– Пожалуйста.

– Откуда такая забота?

– Это вполне современно. Давай, хватай корзину и спокойной ночи. Наконец-то я сегодня лягу спать, – блаженно вздохнул Дмитрий.

– Опять бессонница?

– Обычное дело.

– Эл просила пожелать тебе спокойной ночи.

– Спасибо, взаимно. И тебе того же.

Дмитрий всучил ему цветы и выпроводил из номера.

Алик внес цветы в спальню.

– О-у, – она действительно обрадовалась.

– Я вдруг подумал, что никогда еще не дарил тебе цветов. Звучит ужасно. Но, увы, это не я, а Димка. Как будто они от меня.

Алик смутился и поставил корзину на тумбу с ее стороны постели.

– Я мог бы сам додуматься, – вздохнул он.

– У тебя впереди множество возможностей. Я помню вчерашний вечер, он без цветов был хорош. Мой первый выход в общество в качестве замужней дамы вполне удался.

Он присел с ней рядом.

– Я не думал репетировать. Тебе вообще не требуется играть.

Эл посмотрела ему в глаза.

– Откуда ты выловил мой вчерашний облик? Почему такой?

Эл запомнила, как застыл Дмитрий, что он говорил. Какой бы странной его речь не была, он точно определил характер того, что наблюдал сегодня утром. Дмитрий, как индикатор, его реакция всегда близка к точной. Алик воспроизвел образ неизвестной ему владычицы, даму с портрета во дворце владыки. Теперь упомянул Кикху. Который из них выдернул из прошлого эти черты? Она сама не без опасения смотрела на себя в зеркало, потом вечером, в ресторане, наблюдала за Аликом, но он был собой, не Кикхой, не великим. Знал или угадал?

– Не знаю, что-то нашло, – ответил он. – Это воображение. Я представил, если бы я шел впереди, должен был оглянуться, а ты должна была бы выглядеть иной, что могло быть. Я только цвет волос поменял. В каком облике я не смог бы узнать тебя? Если чувствую на расстоянии. В каком платье, в каком цвете?

– В лиловом. – Эл улыбнулась. Как среагирует?

– Терпеть не могу этот цвет.

– Ого, а я думала, ты равнодушен к подобным мелочам.

Эл бросила взгляд на корзину с цветами, вдохнула аромат. В корзине были только розы и только молочного цвета. Среди стеблей виднелся уголок конверта. Эл вынула его, заглянула внутрь.

– Что внутри?

– Он выкупил театральную ложу на послезавтра. Женитьба Фигаро. – Эл откинулась на подушки и засмеялась. – Отлично! Мы едем в театр.

Она опять заглянула в коробку, зарядила кристаллы в аппараты и включила. Потом они опять были засунуты в коробку, а ее Эл засунула под кровать.

– Утром бы не забыть вернуть на базу, – напомнила она сама себе. – Что было на встрече с Рудольфом Хофманом?

– Он не сказал мне ничего особенного, Ванхоффер был неточен, свитками занимался не он, а его ассистент. Переводы делал.

– Нам нужны оригиналы. Перевод с перевода – и смысл пропадет.

– Он позволил придти в университет на лекции. Эл, о свитках больше всего знаешь ты.

– Для этого существует кузен Элберет. Мы пойдем туда вместе. Все. Как думаешь, он знает о настоящей роли Ванхоффера? Как он нас воспримет?

– Мы оба были аккуратны в выражениях, посторонних вопросов не обсуждали. Я понял, что он знает мало.

– Когда мы можем с ним встретиться?

– Он бывает в университете с самого раннего утра.

– Утром мне нужно закончить работу с Ольгой, то есть с Хельгой и Грегуаром. А что с библиотекой?

– Вот тут загвоздка. Никто без высочайшего разрешения попасть в библиотеку не сможет. Нам обещана протекция, но для этого нужно подать прошение от моего лица, как самого достойного, описать цель, да так, чтобы это представляло интерес для науки. Сколько времени потребуется, он не сказал. Я узнал у Хофмана, он сам имеет доступ туда, но добился его с великими трудностями. Нас иностранцев так просто туда не впустят. В крайнем случае, он может провести туда одного из нас. Нужно иметь покровительство со стороны важной персоны. Ближайшие дни мы должны обзавестись хорошими знакомствами. Большинство знатных семей сейчас еще за городом.

– Тем охотней нас могу принять в каком-нибудь светском обществе, в гостях у нужного нам лица. Попрошу Диану мне помочь. Значит, завтра я задержусь на базе и просмотрю варианты знакомств и новые исследования в области востоковедения. Нужно сориентироваться, что известно местным историкам.

– Эл, ты решила рассыпаться во все стороны? И университет, и салоны, и прочее, и прочее.

– Времени у нас не густо.

– Ты спать собираешься?

***

Рудольф Хофман оказался маленьким крепышом с кудрявыми волосами, приветливым, но на столько серьезным, что возникала мысль, будто он не умеет улыбаться. После лекции слушатели столпились вокруг него. Их было десятка два, что для начала сентября считалось хорошим числом. Заметив Алика, Хофман кивнул ему и дал понять, что ответы на вопросы имеют для него такую же важность, как и сама лекция. Завязалась дискуссия, им пришлось освободить аудиторию и перекочевать в коридор. Интересующиеся рассеивались еще минут сорок. Осталось четверо молодых людей и девушка.

– Александр Шеховской, – напомнил себе Хофмана. – Запомнил вас.

– Позвольте представить моих друзей. Хельга Карлсон. – Алик начал с Ольги, ничего к имени он добавить не смог.

Ольга подала ручку в перчатке для рукопожатия, профессор легонько коснулся ее руки. Дополнений не потребовалось, потому что в девушке он видел только спутницу и перевел взгляд на других, предлагая Алику продолжать представление.

– Мой дальний родственник Элберет Макензи, его кузен Грег Макензи, они из Америки. А это мой друг Рагнар Гаруди.

Взгляд Хофмана остановился на Дмитрии.

– Так кого из вас интересуют свитки, неужели всех? – обратился он именно к смуглому высокому молодому человеку.

В ответ Рагнар чуть улыбнулся и кивнул.

– Всех? – уточнил еще раз профессор. – Тогда пройдемте, есть место, где мы могли бы побеседовать.

Кабинет профессора был маловат для такой компании. По дороге он пригласил к беседе своего ассистента невзрачного юношу, с бело-рыжими волосами, бледного, конопатого и чуть напуганного количеством собеседников. Его звали Арнольд Шпитс.

– Нам бы хотелось узнать, как много свитков существует, какой язык, что вам удалось расшифровать? – спросила Эл.

– Мы смогли увидеть десять из восемнадцати пергаментов, которые нам соизволили показать хранители библиотеки, – стал отвечать Хофман. – Видите ли, остальные повреждены, хранятся отдельно. Арнольд, пожалуйста.

– Я осмотрел все, что было возможно, не смог прочесть, потому что не знаю языка оригинала или других схожих документов, – краснея от волнения и глотая слова, объяснил Арнольд. – Всего вариантов написания – три. Лишь поздний список на фарси мне удалось прочесть целиком. Признаться, успехи скромные, на перевод свитка уходила не одна неделя. У меня возникла гипотеза, что они, эти записи – разрозненный набор текстов. Даже в одном документе фразы не связаны друг с другом. На первый взгляд свитки выглядят по-разному. Первенство датировок принадлежит не нам. Барон фон Лейдендорф настаивал, что они весьма старинные, относятся, чуть ли, не к пятнадцатому веку. Однако утверждение еще не имеет фактических доказательств. Наши возможности скромны.

– Можно узнать, профессор, как вы заинтересовались свитками? – спросил Дмитрий у Хофмана.

– У этого вопроса есть мистическая сторона. Я участвовал в молодости в военных действиях, – Хофман засмеялся. – Если так можно выразиться. Я знал турецкий еще несколько восточных языков и работал переводчиком. Я попал в плен, меня не стали убивать, опять же из-за моей способности общаться. Под честное слово, что я не сбегу, меня под охраной поселили в доме у одной семьи. Пленный, но все же гость, меня радушно приняли. Хозяин дома глубокий старик до поздней ночи разговаривал со мной. Мое знание языка позволило нам неплохо общаться. Он оказался таких необычных взглядов, что я поразился и его образованию, и одновременно способности просто изъясняться. А разговоры были не бытового содержания. Мы говорили о вере, о человеческих пороках, о загробной жизни. К середине разговора, я был потрясен его образом мыслей. У него были, как нынче любят выражаться, космополитические взгляды. Без иронии. Замечу, он был стар. Мне казалось, что он не мусульманин и вообще не турок, придерживался совершенно не классифицируемых взглядов. Думаю он принадлежал к курдам. Я в тот период не был знаком ни с одним учением востока достаточно глубоко, кроме, разве что, мусульманской религии. Так вот, под утро он вывел меня из дому, что-то сказал конвойному, провел кривыми улочками на окраину и заставил раздеться по пояс. Он вылил на меня какое-то масло, а потом налепил на мое тело два листа пергамента и уже сверху я надел одежду. А потом он приказал бежать. Я протестовал, потому что давал обещание. Он сказал, что если я побегу сейчас то буду жить и совершу много полезного, если останусь, то при наступлении следующего дня меня убьют. Он был убедителен, и я побежал. Мне стреляли в след. Пуля задела мне плечо, но это было не существенно. Я и погоню слышал, метался как заяц. Меня преследовали около часа. Километрах в пяти от селения, я натолкнулся на отряд своих. Мне не поверили, когда я рассказал о побеге, арестовали, допрашивали, приняли за шпиона. Из одного плена я попал в другой. Через месяц меня отпустили, я попросил назад те пергаменты, что старик налепил на меня. Я удивился, когда получил их назад. Я стоял, держал их в руках и не верил, что свободен. Проводник турок, увидел меня и стал говорить быстро и с опаской, чтобы я спрятал свитки. Я расспросил его, рассказал о старике, он сообщил мне, что старик увидел во мне избранного, а эти куски кожи очень ценные, я не должен их показывать никому. Я скоро подал в отставку и вернулся в Швейцарию. При наличии свободного времени и желании я стал переводить тексты на свитках. Увы, ни одни из известных на тот момент языков не совпал с моими письменами. Я стал искать схожие документы, знакомился с исследованиями передовых востоковедов. Я получил благодаря своим исследованиям степень доктора филологии, а потом меня пригласили в Вену.

– Свитки вы так и храните? – спросил Дмитрий.

– Да. И считаю их своим талисманом. Я годами не смотрю на них. Стоит взять их в руки и непременно происходит новое событие с ними связанное. Не далее как три дня назад я снова рассматривал их. На следующее утро пришел человек с запиской от доктора Ванхоффера, а потом появились вы, Александр Константинович.

– Профессор, простите великодушно, можно ли взглянуть на ваши пергаменты? Или это священные для вас вещи? – спросила Ольга.

Лицо девушки было восторженным, видимо она бурно переживала происходившее.

– Я бы с радостью вам их показал, но храню я их не здесь. Зато Арнольд проявил упорство и трудолюбие и у нас есть копии трех документов из императорской библиотеки, он их переписал, практически как в оригинале.

– Вы скопировали тексты! Примите мое искреннее восхищение! – воскликнула Эл.

Ее голос был хрипловат, и возглас выглядел наивно мальчишеским. Она что-то пила перед этим визитом, жидкость дала ей Диана, голос сел, но звучал как у подростка в стадии ломки.

Арнольд густо покраснел.

– Покажите, покажите, коллега, – похвальным тоном подбодрил Хофман.

Арнольд добыл из шкафа большого формата альбом. Он осторожно бережно перелистывал его.

– Вот. Это первая копия. Увы, тут центральный текст, я не художник, скорее любитель. Вот тут в углу образец орнамента, который выполнен по всему периметру свитка, местами он утрачен, я зарисовал сам свиток в натуральную величину, вместе с разрывами и утратами краев, чтобы текст поместить, чтобы было близко к оригиналу.

– Это мастерская работа, – сказал Игорь, склоняясь над рисунком. – Какая уверенная линия. Я не художник, но рисовальщик из меня бы получился. Это отличный рисунок. А текст?

Арнольд просиял.

– Текст точен, я не допускал ошибок. На самом деле, я четыре раза его рисовал заново. Было бы проще скопировать текст, но свитки в оригинале не всегда доступны.

– Вы еще копируете тексты? – спросила Эл.

– Да. У меня есть разрешение с подписью самого императора.

– Прошу разрешения посмотреть рисунок, который был ранее, там, на третьем листе.

– Рисунок?

– Вензель или печать.

Арнольд посмотрел на молодого человека с подозрением, он почти юноша, интерес его выглядел не более, чем простое любопытство. К тому же американец, что он может в этом смыслить?

Молодой человек был решительно настроен, он добыл из кармана очки и надел их с видом знатока. Он закрыл альбом и снова открыл, пролистав его сначала, в надежде, что гость вензеля не найдет.

– Вот, – узнал он искомый рисунок. – Что это? Рисунок с оружия?

– Верно! – удивился Хофман. – Юноша, откуда вы его знаете?

– Я его где-то видел, – признался Элберет.

– Припомните, где именно?

Молодой человек стал тереть лоб.

– Он похож на вавилонские печати. Он обозначает имя.

– Такие познания в столь юном возрасте, весьма похвальны! – заметил Хофман.

– Он мог видеть его в музее, – сказала Хельга и улыбнулась снисходительно. – В музее естественной истории, быть может. Элберет оттуда со дня приезда не выходил, только на ночь.

Хофман засмеялся, а остальные посмотрели на девушку, которая, словно оправдываясь, пожала плечами.

– Ну, припоминаете? – спросил он у Элберета смеющийся профессор.

Он продолжал улыбаться, глядя, как юноша хмурит брови, но профессор понял, что молодой человек лишь хотел блеснуть умом, но девушка случайно из-за обычной женской болтливости разоблачила его. Он видимо решил сохранить достоинство и согласился.

– Да. Там я его и видел. На рукоятке меча.

– Совершенно верно, он выставлен, как последняя археологическая находка.

Арнольд же был иного мнения, чем профессор, молодого человека интересовали не просто свитки, и вензель не случайно попал в поле его внимания. Он был схож с теми знаками, которые Арнольд видел на полях некоторых рукописей того же периода.

– Профессор, у меня через полчаса встреча для консультации, мне нужно собрать книги и записи. Я прошу прощения, но я вынужден просить разрешения уйти, – сказал Арнольд.

– Если вы еще немного нам расскажете о свитках, я думаю, кузен Элберет вам с удовольствием поможет, – заметила девушка.

– Буду рад! – восторженно произнес Элберет.

– Правда? – Арнольд некоторое время обдумывал предложение. – Если вас не затруднит.

– Нисколько!

– Пожалуй, я соглашусь, у меня большая стопка книг. – Арнольд выглядел рассеянным. – Что же вы желали еще знать?

– Насколько они древние? Вы говорили, что существующая датировка вас не удовлетворила, – спросил Алик.

– Я бы не относил все документы к одному периоду, – ответил за него профессор. – Они разновременные, от совершенно ветхих, до вида такого будто их выполнили вчера.

– На какие именно пал ваш выбор? – спросил у Арнольда Игорь. – На их копирование уйдут месяцы!

– На те, которые я смог бы перевести. Два свитка на арамейском, я их не копировал. Их удалось прочесть, – ответил Арнольд.

– И что же в них? – спросила Ольга, она постаралась мило улыбнуться Арнольду.

– Молитвы, – ответил он. – Просьбы к высшим силам. Они поэтично звучат. Но, увы, я не держу при себе переводы, а пересказ будет скучен.

– Позволите? – спросил Элберет, указывая на альбом.

Арнольд неопределенно кивну, альбом оказался в руках юноши и тот быстро, даже небрежно перелистал страницы.

– Этот не закончен, – краснея и глядя на последний лист, сказал Арнольд.

– Я бы никогда не смог так виртуозно скопировать что-то. Какой труд, срисовывать каждую букву, – восхитился Элберет.

– Если знаешь язык и каллиграфию задача становиться кропотливой, но уже не сложной.

– И все-таки, можем ли мы услышать переводы? – спросил Алик у Арнольда.

– Да. Когда я их завершу и опубликую, – сказал он и взгляд его стал упрямым.

– Профессор, можно мы задержимся у вас еще, а нашего кузена отправим в помощь? Пусть побудет ассистентом ассистента, прикоснется, так сказать, к науке, – попросил Игорь.

– Да, Арнольд, вы спешите.

– Элберет, мы будем ждать тебя во дворе, – сказал Игорь.

Арнольд вежливо со всеми простился, набрал из шкафов стопку книг, альбом присоединил к ним. Половину он сложил стопкой на руках у молодого помощника, и они покинули кабинет.

– Ваш коллега не желал быть в центре внимания, – заметил Рагнар. – Ученая скромность.

Хофман периодически бросал взгляды на него, он заметил хитрый блеск в глазах Рагнара.

– Да. Он тушуется в обществе. Зато его семинары нравятся студентам. Он хороший помощник, я им доволен. Продолжим?

Эл тащила увесистые тома следом за торопливым Арнольдом. Он шагал быстро, потом резко встал на месте и повернулся к ней.

– Как вы так просто узнали печать с меча? – спросил он, глядя куда-то мимо.

– Мама говорит, что у меня как это модно выражаться, фотографическая память.

Арнольд посмотрел в глаза молодому человеку, стекла его очков чуть блеснули на солнце.

– Вы должно быть хорошо учились?

– Ну, не совсем, у моих преподавателей всегда были со мной проблемы. Я не могу усидеть на месте.

– Но в музее же вы могли находиться долго?

– Но я же там ходил.

Молодой человек подкинул стопку с книгами, ему было тяжело. Арнольд забрал у него одну.

– Хотите присутствовать на моем занятии? Только если сможете усидеть.

– Хочу. На всякий случай сяду у выхода, – сказал кузен Элберет и наивно улыбнулся.

– Какое поприще вы хотели бы себе избрать?

– Я еще не решил. Мой брат Грегуар привез меня в Европу, чтобы я получил тут хорошее образование, выбрал университет.

– Вы хорошо владеете языком, я заметил.

– Гувернер меня мучил им с детства, но акцент все равно есть.

– Это простительно для иностранца.

В присутствии одного лишь юноши Арнольд перестал выглядеть смущенным и нервным, он повеселел.

– А сколько вам лет?

– Девятнадцать.

– В таком случае вы могли бы учиться у нас. Если вы способны в истории, то могли бы стать исследователем.

– У-вы, – вздохнул он в ответ. – Мой брат Грегуар человек практических взглядом и считает, что я должен выбрать юриспруденцию, а мое увлечение старинными вещами считает только юношеским увлечением.

– Увлечением, – повторил Арнольд, – но это же прекрасно!

– Я хожу в музеи, потому что меня туда отпускают одного, – сказала она, будто секретом поделилась.

Арнольд был доволен их непринужденной беседой. Молодой человек высидел весь семинар, и помог вернуть книги назад. В кабинете уже было пусто.

– Ой, меня уже заждались мои спутники. Простите, господин Шпитс, я должен идти. Мне было чрезвычайно лестно познакомиться с вами и профессором. Спасибо за все.

Он почти ушел, но обернулся.

– Я вам завидую, – сказал он с порога.

Эл нашла спутников в фойе главного входа, профессор был еще с ними.

– Прошу прощения, – извинилась она перед всеми.

– Мы уже решили, что вы поступили в университет, – пошутил Александр. – Этот храм науки.

– Да. Университет старинный, а вот здание новейшее. Мне особенно нравиться библиотека. Знаете что, я попробую вам помочь. Александр Константинович, я вам пришлю записку, не позднее, чем завтра, – раскланиваясь, говорил Хофман

– Хорошо. Буду ждать. Нам пора, господа, мы довольно отняли времени у профессора.

– Не смущайтесь, я был рад знакомству. Такая интересная компания молодых людей, в наш-то век войн и конфликтов. Приятно. До встречи. Я напишу.

После рукопожатий они вышли на Рингштрассе.

– Куда? – спросил Алик у Эл.

– Хельга, ты как себя чувствуешь? – спросила Эл.

– Мне нужно вернуться, эта обувь – настоящая пытка, – призналась Ольга морщась.

– Экипаж даме? – обратился Дмитрий к Эл.

– Игорь, лучше ты, – сказала Эл.

– Эрик ждет тут у сада. Я попрошу его подъехать сюда. – Игорь взглянул на Ольгу сочувственно. – Потерпи немножко.

– Придется прибегнуть к несовременной медицине, – сказала Ольга.

– Да, я разрешаю. Завтра – театр, – напомнила Эл.

– Как тут все медленно, – вздохнул Дмитрий. – А завтра еще въезд в дом.

– А это не наша забота, у нас есть слуги, – заявила Эл.

– Как мы быстро осваиваемся, – улыбнулся ее словам Алик.

Подкатила коляска.

– На базу, – сказал тихо кучеру Дмитрий.

Эрик кивнул, и они покатили через центр города к дому господина Ванхоффера.

Дианы на месте не оказалось, дежурный попросил их подождать в библиотеке или в зале. Зал выбрали единодушно. Игоря потянуло к роялю, он помнил, где хранят ноты, и выбрал наугад.

Он сел к роялю, открыл крышку, разложил ноты и замер, изучая их.

– Я думала ты поделишься наблюдениями, – сказала Эл.

– Ничего особенного я не увидел. Арнольд хорошо срисовал свиток, но в таком темпе он будет им годами заниматься.

– И свиток не полный, он не нарисовал поля, слишком трудоемкая работа, – добавил Алик. – показать переводы он, скорее всего, откажется.

– Мне он не понравился, – Дмитрий фыркнул и дернул плечами. – Что-то холодное и…

– Хофман его ценит за педантизм, но не за дарование, – перебил его Алик.

– Мистер улитка, – подобрал определение Дмитрий.

– А я заметила, что Хофмана заинтересовал наш Рагнар, – высказала свое мнение Ольга.

– У меня такая внешность. Согласен поглядывал он внимательно. Он думает, что свитки ищу я?

– Ну не я же, – улыбнулась Эл. – А он верит в мистическую силу свитков. Хорошо.

– Я заметил, что Шпитс не торопиться откровенничать, значит, ему эта информация кажется важной, а мы посторонними, – сказал издали Игорь.

– Мы пришли большой толпой, профессор себя тоже не очень уютно чувствовал.

– Да, Арнольд не поделиться изысканиями. Готовит себе научную карьеру, мы вроде бы не конкуренты, а вдруг… – продолжал свои размышления Дмитрий.

– Что плохого в том, чтобы поделиться открытием? – удивилась Ольга.

– Да ну, сейчас век науки, вернее, век изысканий в разных областях, которые стали основанием той науки, Оленька, которая доступна тебе. Нет такой области, где не совершались бы открытия, еще есть белые пятна на картах. Открытие для ученого этого времени, не всегда научный интерес – это слава и имя в научных кругах, уважение, доступ в самые святилища науки. Эгоистично? Время такое. Индивидуализм начал процветать. Сила личности в истории, как потом буду говорить. Грызня среди научных мужей – не редкость. Первичная публикация, первое упоминание – и на тебя будут ссылаться потомки. Но это время потом будет именоваться веком прогресса.

Ольга иронически улыбнулась.

– Напрасно улыбаешься. Мечты о полетах в космос родились в этом времени. Они предтеча твоей эры, астродоктор, – добавил он.

– Арнольд претендует на научное открытие? – удивилась Ольга. – После перевода пяти листов?

– Не понимаешь ты масштабов времени. Человек срисовывал себе копии, вручную. Не важно кто привез свитки, важно кто их исследовал, датировал, перевел. Опубликовал переводы, доклады и лекции прочел перед коллегами.

– Когда мы шли на семинар, он выглядел более раскованным. В его глазах я не конкурент, Дмитрий прав, – добавила Эл.

– Мне показалось, еще при первой встрече, что Хофман скептически относится к истории со свитками. Он не сделал оговорок относительно Лейдендорфа, но чуть не улыбнулся при звуке его имени, – заметил Алик. – Если Дмитрий прав, то я бы добавил, что Хофман отдал разбор этих документов Шпитсу, как ребус. Ассистент потренируется, а профессор при достижении положительно результата всегда сможет использовать его работу. Хофман за славой не гонится, он известен в Австрии, он ведет переписку с учеными всей Европы.

– Арнольд признался, что копирует то, что может перевести. Он сказал, что свитки на трех языках. Он упомянул арамейский. Кто же в это время на столько его знает? Две копии были на арабском. Третья, не законченная, выглядела уже иначе. Придет Диана, мы это установим.

– Но как? – удивилась Ольга.

– Очки, – в один голос ответили Игорь и Дмитрий.

– Оля, не задавай таких вопросов, а то мы начнем тебя дурить, как настоящего стажера, – предупредил Алик.

– Хватит, задаваться, – подержала ее Эл. – У человека нога болит. Фройляйн Хельга, снимайте ваш башмак, я посмотрю ногу.

Ольга смутилась, стала озираться на молодых людей.

– Так, – догадалась Эл. – Вышли все. Вышли, вышли.

Эл плотно закрыла двери зала.

– Забыла, что местная одежда прямо таки устроена, чтобы оказываться в пикантных ситуациях, – напомнила себе Эл. – Снимай сама, так сможешь контролировать боль.

– Я конечно уже стирала ноги в вашем двадцатом веке, но я понимаю, почему про этот вид обуви говорят: колодка. В первый день меня смутили эти наряды, пусть чопорно, но еще и не практично. Какая радость от того, чтобы подметать юбкой мостовую? Но обувь меня окончательно уничтожила, – ворчала Оля, морщась снимая ботинок.

– Юбки такой длины – дань религиозной традиции, женщина должна себя прятать, – говорила Эл и усмехалась. – При этом декольте не осуждаются, а женатые мужчины, как правило, заводят любовниц. А обувь обычно, обувь шьют на заказ. Нам не повезло, носим, что на базе есть.

– Помоги, я из-за этой юбки ничего не вижу. Можно мне изменить персонаж, хочу играть мужчину, – морщась, говорила Ольга.

– Прости, моя дорогая, твой талан ограничен. Это меня легко путают с парнем, а ты – истинная леди. Даже капризничаешь, как полагается. – Эл своим хриплым и притворно тонким голоском стала изображать. – Дорогой, мне дурно! Ах, эти розы совсем не пахнут! Принесите мне воды! Воздуха, мне воздуха!

За дверью раздался смех.

– Они подслушивают, – обиделась Ольга.

– За тебя переживают. Цени. За меня буду переживать, если найдут в переулке с дыркой в легком.

– Это вранье! – раздался возмущенный голос Алика.

– Да, правда, правда, – согласился с ней Игорь.

– Люди! Имейте совесть! – воззвала Ольга.

За дверью раздался нарочитый шум удаляющихся шагов.

– И не уйдут, – заверила Эл.

Ольгина нога, с горем пополам, была освобождена от ботинка и чулка.

– Да, ущерб больше, чем я ожидала. Как ты вообще ходила? И зачем? – удивилась Эл.

– Я училась играть. Пока мы гуляли, было терпимо.

– До крови.

Эл сбросила пиджак и отстегнула что-то на подкладке. Ольга увидела целую аптечку.

– Ты постоянно носишь с собой лекарства?

– Это полезная привычка. Я всегда с собой ношу комплект, даже дома в двадцатом, на корабле в космосе. Можешь считать это манией.

– Предосторожность, – согласилась Ольга.

– Я промою раны? Потерпишь или сама?

– Лучше ты. Этот корсет, нагнуться толком не дает.

Эл быстро справилась с ее ногами.

– Я сделаю повязки, и часа два тебе придется помучаться. Будет жутко зудеть, но раны затянутся. Придется просить для тебя специальную обувь на базе, но бальные туфли будешь сама разнашивать постепенно, каждый день.