Текст книги "Река времени Книга 9"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 45 страниц)

– Нет-нет, не смею вас задерживать, – так же по-немецки предупредительно возразил мистер Хоуп. – Спасибо, что говорили со мной на моем родном языке. Не часто услышишь в Вене хороший английский.

– Я вас провожу, фройляйн Карлсон. Простите, мистер Хоуп, – извинился Алик, – не могу оставить мою спутницу одну.

Алик протянул Хоупу руку для рукопожатия. Хоуп с некоторым сожалением ее пожал.

– Я навещу вас еще? – спросил Алик, отпуская его круглую, крепкую кисть.

– Пожалуйста. Буду рад, – согласился Хоуп.

Ольга посмотрела на дом и чуть не заскакала на одной ножке по мостовой от радости.

– Ты тоже понял? – спросила она нетерпеливо. – Это же…

– Да. Если тебе тоже так кажется, то мы, скорее всего, мыслим правильно.

– Надо Эл сказать. Когда ты его нашел?

– Вчера. Скажем обязательно. Только не за чаем. Хорошо? Я вижу, что тебя распирает, но потерпи до вечера. Сейчас наша находка погоды не сделает.

– Твоя находка. Как ты узнал о нем? Хоуп и Джоб навели тебя?

– Нет. Скорее этот дом навел меня на них.

– И именно сегодня? Сегодня – особенный день.

– Это мы к ночи узнаем, на сколько он особенный.

***

Дмитрий в десять утра был в здании Университета. Ему предстояло вступить в сговор с Арнольдом и при этом не попасться на глаза профессору Хофману. Где-то тут же в университете находилась Эл под видом Элберета. Она предупредила, что постарается забиться в библиотеку. Встречаться им не следовало, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, в противном случае, при Арнольде им придется затеять напряженный разговор, а при профессоре объяснять свое присутствие в университете.

Дмитрий вошел в лекционную аудитория, залез на самый верх амфитеатра и уселся поудобнее. Сегодня Арнольд читал лекцию студентам-историкам. Обстановка была непривычная. Во всяком случае, он так учиться не привык. Он с трудом вспоминал московскую среднюю школу, как не мог высидеть положенные сорок пять минут урока. Быть прикованным к месту казалось ему пыткой. Совсем другое – Академия Космофлота, где посидеть иногда удавалось разве что за управлением катера или в библиотеке, и то там он часто начинал дремать от усталости. Все чем он владел, он изучил не в теории, а на практике.

Студенты собирались медленно. Пришел Арнольд. Важно разложил свои конспекты лекций, нарисовал на доске контур карты Европы, сделал он это достаточно ловко и точно. Так же ловко он нарисовал Австро-Венгерскую империю. Потом пожурил опаздывающих студентов. Шум в аудитории стих, слушателей было немного, Дмитрий насчитал одиннадцать человек без себя. Арнольд поднял глаза.

– Тема сегодняшней лекции. Ценные археологические находки и места находок на территории нашей империи, – заговорил Арнольд внятным лекторским голосом.

Он весьма четко излагал свои мысли, говорил уверенно, убедительно. Сам процесс чтения лекции был ему приятен, чего он не скрывал. Он не смотрел на слушателей, погруженный в лекцию, как в некое размышление вслух. Складывалось ощущение, что если бы не существовало студентов, он бы не расстроился.

Лекция не показалась Дмитрию захватывающей, много фактов, но излагались они сухо, без живых комментариев. Ему на ум пришло воспоминание о том, как Эл в свое время разбирала полеты. Перед группой пилотов она могла изобразить самые захватывающие виражи руками. Она так живо показывала процесс, что, садясь за тренажер, ему становилось скучно, если он не вспоминал ее ужимки. Может дело в том, что Эл ему симпатична, а Арнольд – нет, поэтому он относится критически к тому, как он говорит и как себя ведет. Прошло уже минут тридцать. Дмитрий заерзал. Ему страсть как не хотелось ждать окончания лекции. Ему как-нибудь следует привлечь внимание Арнольда и посмотреть реакцию. Арнольд действительно не видит его или притворяется?

Ответ он получил спустя пару минут.

Кто-то в аудитории стал перешептываться, чего Арнольд терпеть не мог. Он осмотрел присутствующих в поисках нарушителя тишины, голос стих, он поднял глаза выше и увидел Рагнара. Мурашки побежали по коже. Этот тип выделялся среди остальных своим зловещим видом. Почему он прежде его не видел? Господин Гаруди резко выделялся среди студентов внушительной фигурой, смуглой, как у цыгана, кожей и даже взглядом. Смотрел он в упор, так что желудок Арнольда совершил кульбит. Он чуть поперхнулся и кашлянул громко. Арнольд сделал усилие над собой, отшатнулся и сошел с кафедры, едва не упав со ступеньки.

Дмитрий подумал, что Эл не уточнила, в каких именно выражениях они разговаривали о нем, но по реакции Арнольда, Дмитрий догадался, что напугал его.

Арнольд стал говорить сбивчиво и с напряжением, выдавливая фразы. Молодые люди в аудитории уловили перемену, и кто-то вежливо поинтересовался, хорошо ли себя чувствует господин Шпитс.

– Я не люблю, когда в аудитории посторонние. Я не давал на это разрешения, – выпалил Арнольд наверх.

Все обернулись.

Зря он это сделал. Он с досадой заметил, что студенты стали оглядываться и тоже увидели незнакомца. Господин Гаруди медленно, вальяжно поднялся с места, став центром всеобщего внимания. Вдруг он улыбнулся.

– Я уже догадался, что вы не узнали меня, гер Шпитс, – его баритон прокатился по аудитории. – Мое имя – Рагнар Гаруди. Нас на днях познакомил профессор Хофман. Вы хотели рассказать мне о шумерах и клинописи. Простите мне мой неожиданный визит.

Один из студентов вскочил с места.

– Вы – маэстро Гаруди?! Известный итальянский иллюзионист?! Господа, перед нами практически волшебник! – возбужденно выкрикнул студент.

Дмитрий понял, что пропал, и едва не сел обратно. Тут же вспомнил о перечеркнутой дате и напутствии Эл.

Опешил и сам Арнольд.

– Господин Шпитс, вы знакомы с господином Гаруди? – спросил все тот же студент.

– Мы, в сущности, мало знакомы, я поэтому вас не узнал, господин Гаруди, – отпирался Арнольд.

– Просто господин Шпитс, не рад знакомству со мной. Он как приверженец позитивизма не разделяет моих взглядов, – отозвался Рагнар и стал спускаться вниз, легонько подскакивая. – Но я не в праве затевать дискуссию, молодые люди. У вас лекция. Продолжайте, господин Шпитс, не стану вам мешать.

И вроде бы он готов был уйти, но тут за спиной послышался голос Арнольда, прозвучавший с вызовом:

– А как же шумеры, господин Гаруди? Вы, кажется, знаете о них больше меня?

Дмитрий обернулся и посмотрел на аудиторию. Глаза вокруг горели любопытством, он не видел этих глаз раньше, потому что сидел у всех за спинами. Так ли жадно они смотрели на предыдущего оратора?

– С шумерами мы как-нибудь сами разберемся, – возразил все тот же бойкий студент. – Расскажите нам о феноменах, что вы думаете о тонких материях природы, господин Гаруди?

Дмитрий не был рад даже десятку слушателей, но уйти запросто означало дать Арнольду превосходство.

– Что я думаю? Но ведь феномены – явление не доказуемое и спорное, – сказал он.

– Но вы в них верите? Вы же верите в сверхестественное?

Дмитрий ощутил некий раж. Верит ли он в сверхестественное? Одна Эл чего стоит.

– У меня есть, на сей счет, своя скромная точка зрения, сугубо практического свойства, – ответил он.

– Так поделитесь, – настаивали голоса из аудитории.

– Я не могу этого сделать. Я уже прервал лекцию гера Шпитса, прошу прощения.

– Ну что вы, господин Гаруди. Эти стены видели и не такое, – вспылил Арнольд, покраснев до корней волос. – Продолжайте, будьте любезны.

Рядом с кафедрой стоял обширный стол. Дмитрий подошел, облокотился на него и сложил на груди руки. Он задумался и поднял глаза с улыбкой.

– Что может быть лучше, чем простое предсказание, – сказал он, и в аудитории повисла гробовая тишина. – Следующий век будет столь не похож на наш, что люди, называющие наше время временем прогресса, улыбнулись бы, узнав о том, что может ждать человечество в будущем.

– А откуда вам это известно? – спросил Арнольд. – Вы видели будущее?

– Да. Я его видел…

***

Матильда фон Лейдендорф уже ждала в кафе, Ольга появилась второй.

– Вы выглядите взволнованной, моя дорогая, – заметила баронесса после обмена любезностями.

Они рассаживались за столиком, официант отодвигал стулья. Ольга рефлекторно не стала говорить при постороннем, дождалась пока он уйдет.

– Я спешила, так боялась опоздать.

– Я видела графа издали, – сказала Матильда фон Лейдендорф.

"Какая же она глазастая", – подумала Ольга.

– Да, граф Шехофской меня проводил сюда.

– А разве он не опекает свою жену? Я думала, что вы приедете втроем.

– У графини Шеховской были какие-то неотложные дела с утра, но она не опоздает. Я уверена.

– Вы не скучаете? – спросила баронесса.

– Я? Ничуть?

– Я поняла, что ваш жених очень деловой молодой человек. Он, как мне показалось, крайне деятельный.

– Да, господин Макензи часто бывает очень занят, но такова участь мужчины. Он надежный человек.

– Но вы не любите его, – вдруг сказала Матильда.

Ольга с нескрываемым изумлением и несколько обиженно посмотрела на нее.

– О Боже, как вы могли такое подумать, – Ольга специально уперлась прессом в корсет, чтобы покраснеть. – Я люблю своего жениха.

Но Матильду ее возмущение не смутило, и извиняться она не собиралась, а напротив продолжила свою мысль, чем совершенно выбила собеседницу из колеи.

– Мы женщины по молодости ищем в мужчине романтические чувства и нежную заботу. А вы друг сказали о нем как о надежном друге.

– Я бы не хотела обсуждать эту тему, – попыталась ее осечь Ольга.

– Я бы тоже не стала ее обсуждать, если бы не моя личная заинтересованность.

– Заинтересованность, в чем? – уточнила Оля.

– В вас. Теодор разительно переменился с момента вашего знакомства.

– Теодор? Переменился?

– Хельга, дорогая, пусть это будет только мимолетное увлечение, но этот мальчик нуждается в вас.

Оля взмолилась, чтобы пришла графиня Шеховская, и этот разговор прекратился.

– Ваша светлость, я вас не понимаю и не желаю понимать. Я предана своему жениху. Я. Я уже отдала свою руку ему.

– Можно быть преданным Богу или своим родным, – намекнула баронесса. – И вы сказали руку, но не сказали сердце. Милая моя, поверьте опытной женщине, я в браке двадцать семь лет. Вы можете стать несчастной из-за своей преданности. Сейчас другое время и девушке дозволено выбирать свою судьбу.

– Да с чего вы взяли, что я его не люблю? – прошипела Ольга, не скрывая обиду и досаду, покраснев уже всерьез, готовая убежать от этой наглой тетки.

– Мне было довольно понаблюдать за вами один вечер. Будет справедливо заметить, что он питает к вам лучшие чувства, но вы словно спящая под зимним покровом, холодны и безучастны к его знакам внимания.

– Я не понимаю к чему весь этот разговор. Если уж говорить о свободе женщины, которую вы проповедуете, то если мой брак вдруг обернется ошибкой, то я попросту попрошу развод.

Матильда улыбнулась ей улыбкой матери.

– Да. Развод, – твердо заявила Ольга, став вдруг Хельгой Карлсон, девушкой, которая приехала в Вену спасать свой будущий брак. – Элизабет уже разводилась однажды. Так что у меня есть живой пример.

Матильда фон Лейдендорф вздернула вверх свои темные брови и скосилась.

Ольга похолодела. Верх неприличия выдавать подобные секреты посторонним. Что на нее нашло?

– Элизабет? – переспросила Матильда фон Лейдендорф.

Ольга не знала, что ответить.

– Простите, я вас слишком мало знаю, чтобы обсуждать подобные вещи. Вы оскорбили меня, – выдохнула она.

Матильда лишь повела плечами.

– Я только сказала правду.

Ольге захотелось в ответ припечатать ее так же, глупостью Теодора или их безденежьем, но здравый смысл взял верх. Она напомнила себе, что эта женщина представляет для них ценность. Пока.

Без одной минуты два в кафе не вошла, а впорхнула Элизабет, окутанная мехом горжетки и облаком аромата духов. Ее наряд был не слишком повседневным, и она тут же привлекла внимание официантов, как заправская кокетка, раздавая милые улыбки.

Ольга, взволнованная предыдущим разговором посмотрела на нее, как на нечто неестественное в этой обстановке.

Элизабет подождала, пока официант пододвинет для нее стул, уселась и поблагодарила его.

– Что будете заказывать? – спросил он у дам.

– Китайский чай и кусочек "Захера", он у вас есть? – спросила Элизабет.

– Конечно, фройляйн, – кивнул ей официант.

И Элизабет к удивлению Матильды не поправила официанта, указав свое замужнее положение. Обручального кольца на пальце Элизабет не оказалось, потому внимательный официант и обратился к ней таким образом.

– Мне кофе по-турецки и пирожное со взбитыми сливками, – сказала Матильда почти машинально.

– А мне просто чашечку английского чая, – сказала Хельга.

– Какой сорт, фройляйн желает? – уточнил официант.

Хельга запнулась.

– Эрл Грей, – ответила за Хельгу Элизабет. – Не слишком крепкий.

Он кивнул и удалился.

– Вы о чем-то спорили. Я видела вас через стекло витрины, – прищуривая темные глазки и, поправляя волосы, заметила Элизабет. – Хельга дуется. Госпожа баронесса, что тут произошло?

Веселое настроение графини не вызывало у Матильды фон Лейдендорф особенного желания продолжать разговор. Хельга Карлсон под столом толкнула носком ногу Элизабет.

– Госпожа фон Лейдендорф утверждает, что я не люблю своего жениха, – прошипела Хельга Карлсон.

– Зато он вас любит. Не вижу здесь особенной проблемы, – сказала Элизабет. – Любовь иногда приходит в процессе или не приходит совсем. В конце-концов, мы не в светской гостиной. Я уверена, что госпожа баронесса не имела в виду ничего неприличного. Увы, таково наше общество. Лишь наивный человек подумает, что, следуя светским установкам, можно прожить жизнь с уверенностью в своей правоте. Я признаться устаю все время соблюдать некие установленные приличия.

– И тогда вы переодеваетесь мужчиной, – хихикнула вдруг Матильда.

– Представьте себе, да. Так я на какое-то время могу почувствовать себя иначе. Это свобода.

– А граф об этом знает? – спросила баронесса.

Хельга ушам своим не верила, Эл обсуждает такие вопросы с легкостью. Чего она добивается своим безрассудством? Не случайно Дубов перечеркнул этот день. Ну и разговоры в приличном дамском обществе!

– Граф? Видите ли, он человек очень умный, я бы сказала даже мудрый, – вздохнула Элизабет и слабо улыбнулась. – Он относиться к моим выходкам, как к попытке познать мир, в котором я живу. Но это очень сложная тема для обсуждения. Я привыкла к свободе, именно это он во мне и ценит. Америка – страна опасная для женщины, им не следует уезжать далеко от восточного побережья, не имея мужской опеки. Там женщина вынуждена быть сильной. Да и русская Сибирь – край, который не терпит слабых. Я много раз путешествовала одна. Александр далеко не столичный франт, который привык к балам и вальсам, он сильный и уверенный в себе мужчина, который ищет в женщине не только красоту и добродетель. Я знаю, чем привлекла его. Тут мы друг друга достойны.

Матильду фон Лейдендорф, в который раз, подкупала ее искренность. А уверенность, с какой она излагала свою мысль, не вызывала и доли сомнения. Элизабет Шеховская не красовалась, она говорила истинную правду. Баронесса посмотрела на Хельгу, на ее лице был написано: "Посмотрите, милочка, вот пример взаимности в любви". Хельга ожидала поддержки от подруги, а выходит, получила обратное. Она не успела осмыслить и опомниться, найти возражения, как графиня извлекла из своей достаточно большой сумочки, какой-то сверток. Она развязала ленточку, развернула бумагу и достала книгу, повернув ее обложкой так, чтобы баронесса прочла название. Это была книга "Путешествие в Египет и Тунис" под псевдонимом Франца Шульца.

– Представляете? Едва нашла. Это уже второе издание. Мне сказали, что весь тираж раскуплен. – Она достала миниатюрный письменный прибор, отвернула крышку чернильницы и протянула баронессе перо. – Сделайте мне какую-нибудь надпись на память.

– Ну что вы. Вы меня в краску вгоните, – смутилась баронесса и зарделась.

Она сделала надпись, но показала не сразу, прочла несколько раз, вернула раскрытую книгу Элизабет.

– "Элизабет, графине Шеховской, в благодарность за сердечность и отвагу"? Вы считаете меня отважной? – прочла графиня.

– Я не собираюсь вам льстить, но это мне очевидно с нашего первого знакомства.

– Я польщена.

Матильда фон Лейдендорф взглянула на миниатюрные часы, приколотые к корсажу.

– Фрау Хофман опаздывает, признаться у меня тревожное чувство.

***

Двумя с половиной часами ранее, где-то без десяти одиннадцать, Рагнар Гаруди отдувался за свой самонадеянный визит на лекцию Арнольда Шпитса, стараясь как можно внятнее отвечать на вопросы студентов, чтобы не производить впечатления шарлатана и, одновременно, не высказаться сверх дозволенных для этого времени границ. От внутреннего напряжения и самоконтроля начало ломить виски, давненько он так не напрягал свой ум. Он не привык взвешивать каждое слово, об отсутствии такой практики он теперь очень жалел. На его удачу, вся эта беседа длилась не более получаса. Когда в аудиторию стали просачиваться другие студенты, пришедшие на следующую лекцию, и дискуссия могла принять больший масштаб, он предпочел ее завершить.

– Господа, вы благодарные слушатели, я польщен вниманием к моей персоне, но вынужден откланяться, так как собственно пришел повидать господина Шпитса, – подытожил он и раскланялся.

Несколько студентов норовили увязаться за ними, но Арнольд их остановил. Они оказались в той самой комнате, где познакомились.

– Итак, господин Гаруди, чтобы вы не говорили моим учениками, вы пришли сюда не наукой заниматься.

– Это что считать наукой, – улыбнулся ему в ответ Рагнар.

– Я, как преподаватель, не могу не похвалить вас, на публику вы умеете произвести впечатление, – заметил Арнольд.

– Да, меня друзья бранят за некоторый артистизм, – с той же улыбкой ответил Рагнар. – Вам понравилось, как я себя вел или что говорил?

– Я не горю желанием с вами дискутировать.

– Да и я тоже. Я не слишком люблю дискуссии вообще, особенно с людьми мне незнакомыми. Никогда не знаешь, какое преломление в их уме получат сказанные слова.

Арнольд хмыкнул.

– Давайте на чистоту, – предложил Рагнар. – Я тут из-за Элберета. Некрасивая ситуация, поскольку мои лучшие друзья об этом визите не подозревают. Итак, что вы хотели мне сообщить?

– Прежде я хотел бы заручиться вашей поддержкой.

– В чем?

– Юноша показал себя, как одаренный переводчик. Мне необходимы его услуги. Вы беретесь уладить его разногласия с семьей, так чтобы он остался в Вене, а я расскажу вам, что мне известно о свитках барона фон Лейдендорфа.

– Из Вены молодой Макензи никуда не уедет, тут его старший брат погорячился. Отлучить его от семьи в такой переломный момент было бы неосмотрительно. Что же касаемо таланта переводчика, то тут я не нахожу никакого таланта, только некоторые способности. Не уверен, что он питает любовь к языкам. Ему быстро наскучит сидеть за книгами в библиотеке в такую чудесную погоду. Вы показали ему старые свитки, он думает, что добился, чего желал. Он может потерять к вам интерес, если вы его не заинтересуете более серьезными вещами.

– Вы знаете о нашем походе.

– Я даже знаю, что вы его обманули.

Арнольд вздрогнул от неожиданности. После случая на лекции у него закралось подозрение, что господин Гаруди имеет некоторый оккультный опыт, уж очень естественно он рассуждал о будущем и возможностях прогресса. Даже у самого ленивого студента в аудитории зажглись глаза от произносимых им речей. Риторикой господин Гаруди несомненно владел. Внешность тоже сослужила ему хорошую службу.

Арнольд мгновение размышлял как себя вести.

– Не трудитесь возражать, – предупредил Рагнар. – Я имею влияние на него. Едва он произнес ваше имя, я сразу понял, что вы общаетесь ближе, чем полагают его родные. Мне без особенных сложностей удалось выпытать у него признание. Вы только не учли одну деталь. У мальчишки уникальная зрительная память. Этот уже не талант, а развитая способность. Это ключ к быстроте его переводов. Знание языка как такового – вторично. Он описал мне документы, которые вы ему показали. Я не стал его разочаровывать. То, что он видел, не является свитками Лейдендорфа.

– Как вы узнали? Откуда вы знаете, что видел Элберет? С его слов?

Рагнар сделал маленький шаг в сторону Арнольда.

– Я могу прикоснуться к вашей руке и увижу мир вашими глазами, я могу узнать ваши тайны. Эту простую манипуляцию я проделал с Элберетом, просто взяв его за локоть во время нашей беседы. Я попросил его представить то, что он видел.

Арнольд побледнел.

– Это были папирусы, а свитки Лейдендорфа начертаны на табличках и коже, – уточнил Рагнар.

– Это не возможно.

Рагнар собрался взять Арнольда за руку.

– Хотите проверить? – спросил он тихо.

Мороз побежал по спине Арнольда, он отскочил от Рагнара на шаг. Господин Гаруди не успокоился и снова двинулся на него.

– Оставьте меня в покое! – выкрикнул Арнольд, чтобы защититься.

– Хорошо. Вы скажете мне правду о свитках, а я не сообщу Элберету, что вы солгали ему, хоть это и против моих понятий о чести, но спокойствие этого юноши мне дороже. А вас бы следовало наказать за обман, ну да Бог вам судья. Впредь, если намереваетесь пользоваться услугами Элберета, так хотя бы не обманывайте его.

– Какие будут гарантии с вашей стороны?

– На ближайшие две недели я задержу Элберета в Вене. Еще я ни слова не скажу профессору о нашем разговоре. Надеюсь, вы не проговоритесь.

– Это не в моих интересах.

– Итак. При каких обстоятельствах свитки были подарены имератору?

– Я не знаю. Клянусь. Я не вращаюсь в таких кругах. Я знаю не больше, чем сплетники. Речь шла о каком-то скандале.

– Говорите, что знаете.

– Барон подарил короне документы, которые нашла его жена в Тунисе. Есть другие свитки.

– Документы в Хофбурге – фальшивка?

– Нет. Они просто имею иное значение для науки. Я смог установить подлинность только четырех из них. Именно они отличаются от прочих. Барон их мог просто вложить, для достоверности.

– Это их вы срисовали?

– Да. Остальные четырнадцать я не счел интересными. Несколько листов из Корана, к древним рукописям они не имеют касательства.

– Как вы определили?

– Позвольте умолчать.

– Ах, это ваше открытие?

– Да.

– Значит, существуют другие документы? Помню. Вы упоминали, что свитки в Хофбурге на трех языках. А где остальные?

– Барон их, скорее всего, продал. Так как у него были долги.

– Кому продал?

– Я не знаю.

– Между раритетами Хофмана и свитками в Хофбурге существует связь?

– Да. Это документы одного периода, они имеют один источник.

– В чем же ваше открытие?

– Я расшифровал клинопись.

Арнольд увидел удивление на лице Рагнара. Этот человек знает не мало, если так реагирует. Он понимает значение открытия.

– Вы прочли документы? – спросил Рагнар.

– Пока нет. У меня есть один латинский текст, я надеюсь на него, как на основу перевода, там есть клинописные иероглифы, переведенные на латынь.

– Поэтому вам нужен Элберет.

– С его помощью я получу результат в течение месяца.

– Ну что ж. Мальчик – ваш. Ознакомите с переводом?

– Вы же не отстанете.

Рагнар криво улыбнулся.

– Верно. Не отстану. Но это не все. Вы знаете, что свитки Лейдендорфа еще в Вене?

– Я не могу этого утверждать.

– Так в Вене или нет?! Вы должны знать. Переводчиков вашего уровня в Европе единицы. Если бы документы обрели нового хозяина, он бы начал их исследовать, вы бы знали, через профессора. Не лукавьте со мной.

Рагнар хрипловато огрызнулся. У Арнольда опять побежали по телу мурашки.

– Нет. К нам никто не обращался ни тайно, ни явно. Вы правы. Барон их еще не продал, или оговорил условия оглашения.

– Теперь другой вопрос. Родина свитков. Откуда они?

– Этим типом письменности пользовались между Иранским нагорьем и Индостаном.

– А вам зачем свитки? Слава?

– Наука!

– Не смешите, господин Шпитс. Для перевода достаточно одного документа, а остальные – лишь доказательств ради. У вас уже есть четыре и два у Хофмана. Для открытия – довольно. Так зачем?

– Я бы взялся только изучать их. Я не желаю ими владеть, даже будь у меня средства. Говорят, они приносят несчастье.

Рагнар изменился в лице. Налет ребячливости сделал суровое лицо детским, он хихикнул как мальчишка.

– Вы же… не верите в эту чушь? – спросил Рагнар.

– Я верующий. Я верю в Бога. Иноверческие письмена не могут принести добра, – Арнольд оскалился на Рагнара. – Лейдендорфы жили в достатке и славе, пока барон не завладел этими языческими свитками. Его беды – в них. Я бы вернул их назад язычникам.

– Вы это серьезно?

– Совершенно серьезно, – гневно краснея, заверил Арнольд. – Господин Гаруди, я бы очень желал, чтобы вы их разыскали.

– Я? Зачем тогда намекнули на проклятие? Оно бы меня постигло?

– Я не желаю вам зла, господин Гаруди. Вы, кажется, знаете им цену. Увезите их из Европы, если отыщите.

– Хм. Вы привели меня в замешательство, ей Богу, – воскликнул Рагнар.

Арнольд впервые с момента знакомства испытал к нему симпатию. Господин Гаруди казался агрессивным человеком, а его увлечение мистикой, налет язычества действовали на Арнольда отталкивающе. Сейчас, своим натуральным замешательством, он продемонстрировал нечто человеческое, неприсущее, кажется, его холодной натуре. Арнольд сделал вывод, что неверно истолковал его характер. В газах Рагнара играл лукавый огонек, будто чертик зеркальцем. Они были живыми и интересными.

Арнольд тянул время. Он сказал больше, чем желал и дал повод для продолжения расспросов. У него больше не было лекции, сослаться на занятость он не мог, Гаруди ему не поверит.

Раздался неуверенный стук в дверь. Арнольд возблагодарил в душе Провидение за эту помощь. Словно сама судьба скреблась.

– Войдите, – разрешил Арнольд.

Дверь отворилась медленно и тихо, не до конца. В нее просунулась женская головка с замысловатой выцветшей шляпке.

– Добрый день. Я ищу господина Шпитса, – неожиданно громко произнесла женщина.

Она и смущалась и выказывала любопытство. Увидев Рагнара, она неожиданно перекрестилась. Она с минуту решала войти ей, начать говорить или собраться с мыслями.

– Что вам угодно, милейшая? – спросил Арнольд.

– Добрый день. Вы работаете у профессора Хофмана? Я вас помню, – сказал ей Рагнар. – Что-то случилось?

Женщина просияла и кивнула так уверенно, что шляпка должна была упасть с ее головы, но приколотая к волосам лишь дрогнула и чуть сдвинулась с места.

Тут она облегченно вздохнула, улыбнулась еще раз натянуто, словно показывать радость неприлично, и заговорила ни с Арнольдом, а с Рагнаром.

– Профессор прислал записку, господину Шпитсу. Его я никогда не видела, не знаю я его.

– Я – Шпитс, – сказал ей Арнольд.

Наконец, она вошла и остановилась в дверях, как полагается прислуге.

– Как вот Господь помог, что я нашла вас, господин Гаруди, – продолжала она. – Мне велели господа и вам записку передать, да адрес такой, что я и не знаю, как добраться. Я город мало знаю.

Женщина смутилась. Она была скована, суховата телом, как старушка, поэтому и возраст определить на первый взгляд было трудно. Движения были порывистыми, от волнения, она теребила пальцами правой руки рюшки на левом рукаве.

– Записку, извольте, – попросил Арнольд.

Она молниеносно извлекла записку и протянула, не сходя с места. Арнольд подошел и взял у нее желтенький листок почтовой бумаги. Развернув его, он нахмурился.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

Записка его спасла от необходимости продолжать беседу с господином Гаруди, он поверил в свою удачу.

– Профессор просит меня прочитать лекцию, для его студентов, так как по семейным делам не может быть сегодня в университете, – сказал он, обращаясь к Рагнару, – мне нужно к господину декану. Господин Гаруди, нам придется прервать беседу. Прошу меня извинить.

Тут женщина вспомнила второе поручение и достала вторую записку для Рагнара.

– Благодарю, – сказал ей Рагнар и погрузился в изучение записки. – Да, придется нам отложить разговор. Смею надеяться, что вы не откажете мне во второй встрече, господин Шпитс?

– Когда нам обоим будет удобно, – ответил Арнольд с кивком головы.

– Что ж. Меня ждет профессор, до следующей встречи, – сказал Рагнар.

Женщина от радости подскочила на месте. Арнольд не понимал, чем ее так воодушевило согласие господина Гаруди, но она себя вела так, словно он шел в гости к ней.

Рагнар заметил, как внутренне ликует Арнольд. Не мешало бы забежать в библиотеку и навестить Элберета. Он достал часы, откинул крышку и понял, что Эл уже покинула университет, у нее через час встреча в кафе. Новости останутся на вечер.

Он удивился, с какой скоростью способна передвигаться посланница профессора. Женщина быстро перебирала ножками, она не бежала, но двигалась так быстро, что он, тренированный, высокий по сравнению с ней, вынужден был шагать шире и чаще. Она торопилась. Очень торопилась. Едва они вышли из здания университета, она еще прибавила ходу.

– Простите, как вас зовут? – спросил он.

– Хенриетта, господин.

– У вас интересный выговор.

– Я из Лейпцига. Брат нашего профессора дал мне рекомендации.

– Вы вдова? – спросил Рагнар, руководствуясь догадкой.

Она сбавила шаг и посмотрела на него внимательно.

– Да, я вдова, мой муж…

– Был военным, – догадался Рагнар.

Он про себя назвал ее "унтер офицерской вдовой". Предположение было верным. Женщина вытаращила глаза.

– Зачем спрашиваете, если знаете, – сказал она обиженно, и опять помчалась впереди него.

Она взяла на себя роль провожатого, но не шла рядом, а считала своим долгом мчаться впереди, указывая тем самым дорогу. Рагнар понял, чтобы сбавить темп нужно разговаривать с ней.

Пока он думал, что спросить, женщина сама обернулась и задала вопрос ему.

– Вы сможете найти человека? – спросила она.

– Это, смотря какого, – честно ответил он.

– Маленького.

Далее он просто сделал логический вывод, но поскольку его имидж требовал изощренности даже в словах, он не стал отвечать прямо.

– Это зависит от обстоятельств.

Тут он понял, почему Эл тратит на анализ ситуации связанной с людьми не так уж много времени. Достаточно быть внимательным и вдумчивым, окружающие сами выдают своей манерой поведения сведения о себе. Наблюдения и минимум расспросов. Служанка профессора, сама того не ведая, выдала тайну семейного происшествия.

Рагнар появился на пороге дома профессора, вернее он влетел туда следом за женщиной. В парадной оказались взволнованный дворник и еще парочка мужчин. Троица наблюдала, как следом за Хенриеттой, семенившей по гранитной лестнице, через ступеньку скачет высокий молодой мужчина. Причина спешки им была понятна. Дверь квартиры профессора была не заперта. Хенриетта пропустила его вперед. Он, практически, впрыгнул в открытую дверь, к нему бросилась бледная Хасима.

Ему потребовалось перевести дыхание, последние полквартала Хенриетта, воистину неутомимая дама, неслась с предельной скоростью. Они так спешили, что прохожие оглядывались.