Текст книги "Река времени Книга 9"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 45 страниц)

– Вы человек занятой, это мы отнимаем у вас время.

В гостиную вошел слуга, который провожал Александра. Друзья приветливо переглянулись и кивнули.

– Позвольте представить, моя супруга, Хасима, – сказал профессор Александру. – Хасима, это русский граф Александр Шеховской. Вы даже не намекнули при нашем знакомстве, что вы граф. Я в театре узнал, от театральных сплетников.

– В наше время титул не столько красит человека, как мешает ему, – сказал Александр Константинович, клянясь хозяйке.

– Кто же вы, господин Гаруди? – задал вопрос Хофман.

– Скромный путешественник. Не более, – заверил Рагнар.

– Хасима, распорядись, чтобы нам подали чай в столовую через час, – распорядился профессор.

Женщина поспешила уйти.

– Я причинил беспокойство вашей супруге, простите и за это, профессор, – еще раз извинился Рагнар.

– Вы ее не смутили. Хасима – смелая женщина, она вышла замуж по любви, за иностранца, иноверца, вопреки воле семьи. Для ее народа – это бунт. – Хофман улыбнулся Александру. – Вы Александр Константинович должны меня понять лучше. Я издали видел вашу супругу вчера. Она из Америки, говорят.

– Мы пару дней тут и уже стали поводом для разговоров? Каким образом? Мы не имеем здесь знакомств, кроме господина Ванхоффера. Я бы не поехал в Вену, если бы не Рагнар. Мне неловко признаваться. Это он просил меня о знакомстве с вами. Я только разделяю его интерес, точнее моя жена его разделяет. Элизабет действительно американка.

Профессор посмотрел на Рагнара. Его подозрения подтвердились так скоро. Свитки интересны этому странному человеку.

– Но каким образом? Это же разные края света? – продолжил он беседу.

– Мы встретились в Лондоне.

– Судьба, должно быть, – сказал профессор со всей серьезностью. – Простите мое любопытство.

– Ничего, – коротко ответил Александр.

– Это магнетизм. Александр не верит мне, – сказал Рагнар. – Я едва увидел их вдвоем, сразу же подумал, что они стоят друг друга.

– Да? – удивился Александр. – А мне показалось тогда, что ты вызовешь меня на дуэль.

Рагнар в ответ улыбнулся, предпочел смолчать, чтобы щекотливый разговор прервался сам собой.

– Прошу со мной, господа, – предложил Хофман.

Он привел их в небольшую библиотеку. Все стены были от пола до потолка уставлены стеллажами для книг, два из них разгораживали помещение надвое. Было тесно.

– Квартиры в Вене маленькие. Я сам уроженец Базеля, там же закончил университет, но люблю Вену, за все неудобства и атмосферу, – говорил Хофман убежденно, без улыбки, без стеснения. – Присаживайтесь у окна, там больше света. Я вам покажу то, что обещал.

Он скрылся за рядом стеллажей и вернулся с двумя синими коробками, изготовленными из толстого картона. Он снял крышку с одной коробки.

– Предпочел хранить их между стеклами, так сохранность будет лучше, – комментировал он, очень осторожно положил коробку на руки Рагнару.

– Текст на двух сторонах? – спросил Рагнар.

– Да.

Хофман перевернул у него на руках коробку и снял нижнюю крышку.

– Это не арабский, – заметил Рагнар. – Вы знаете?

– Увы. Мне не известно, какой это язык, – ответил Хофман.

Александр Константинович мягко взял стеклянные листы в картонной оправе из рук Рагнара.

– Сам факт – держать в руках нечто такое – уже открытие. Это клинопись, я читал когда-то статью о том, что это еще более древнее письмо, чем греческое. Но каким образом текст оказался на бумаге? – задавался он вопросом, оглядывая собеседников.

– Методом печати, – с улыбкой ответил ему Рагнар. – Тут видно, что его прокатили по листу. Вот тут боковой орнамент повторяется. На глаз он идентичен. Сохранность приличная.

Тут Рагнар повернул лист к себе. В глазах профессора зажегся огонек подозрения.

– Вы видели нечто подобное раньше? – спросил он.

– Да. На глиняных табличках. В этом случае их отпечатали на пергаменте. Поразительно. Жаль, что прочесть такое никому еще не удавалось. Жаль, – Рагнар с грустью вздохнул.

– А вот и другой. – Хофман открыл вторую коробку. – Один мой коллега утверждает, что это один из языков племен с Иранского нагорья. Вот что интересно. Текст в орнаментальной рамке, но по краю…

– Та же полоса, что на первом документе. Но нарисованная, – сказал Александр.

– Поразительно! Я подметил этот момент не сразу. Какая у вас хорошая зрительная память, ваша светлость.

– Да, тут я могу состязаться с кузеном Элберетом, – ответил молодой человек. – Но умоляю, будьте добры, обращайтесь по имени отчеству, лучше по имени, не сочту панибратством и буду благодарен. Вы обязаны своим положением собственному труду, а я происхождению, не известно, кто достиг большего.

– Мне признаюсь, удивительна ваша скромность. Хорошо, Александр Константинович. Мне, поверьте, не легче выговорить это имя, – заметил Хофман.

– Если бы я, как Рагнар, мог назваться простым путешественником. Мне хочется услышать, что вы смогли тут прочесть?

– Сама рамка тоже – текст, ее я смогу прочесть, если найду когда-нибудь ключ. Ну а центральная часть – это фрагмент из книги канонической Авесты. Молитва.

– Кажется старик, что спас вас от турецкого плена был огнепоклонником, – иронически заметил Рагнар.

– Не смейтесь. Кажется так, – строго сказал профессор.

– Вам чудесным образом повезло, – сказал Рагнар уже многозначительно. – Благословение старика спасло вам жизнь.

Рагнар отошел от них, сложив руки на груди, он прохаживался по библиотеке в то время, как граф Шеховской глаз не сводил с текста.

– И вы верите, что свитки помогли вам избежать печальной участи? – спросил он у профессора.

– Вы не скептик, я заметил. Да, – подтвердил профессор. – Отчасти. Хоть мне, как европейцу, довольно трудно согласиться с тем, что так могло быть. Но положение мое было отчаянным, я не надеялся избежать плена таким образом. Как же тут найти подтверждение?

– Я верю в судьбу, – сказал Рагнар.

Он вернулся к окну, взял в руки первую коробку и посмотрел на свет.

– Вы это заметили? – спросил он у профессора.

– Вы меня поражаете. Вы оба с первого взгляда заметили тонкости, на которые у меня ушло время. Вы оба прирожденные исследователи, – не скрывая восторга, сказал профессор.

– Здесь есть еще один текст, – сказал Рагнар.

– Как вы узнали?

– Я видел сон. Вот этот самый момент. Я держу в руках стекло в синей оправе, а на свету вижу ряды символов, мне незнакомых. Сквозь один слой проступает еще один. Яркое воспоминание пришло немедленно, как я взял стекло в руки. Я только вспомнил мой сон, – ответил господин Гаруди.

– С моим другом Рагнаром такое бывает нередко, – подтвердил Александр.

– Но их видно только через лупу, – сказал профессор.

– Дорогой профессор, мне не хочется казаться сумасшедшим или шарлатаном. Мое признание, вас может отвратить от моей персоны, все же рискну сознаться. Я задолго до этого момента знал, что мы встретимся, – несколько смущенно сказал Рагнар.

– Я берусь это подтвердить. Даже если вы будете подозревать нас обоих в сговоре или недобром умысле, – потирая бородку, сказал Александр, и улыбнулся, давая понять, что признание трудно ему дается.

Профессор, тоже смущенный, смотрел то на Рагнара, то на графа, то на лист, сквозь который он не видел следы старой надписи невооруженным глазом.

– Неужели никто из современных исследователей не в состоянии сделать перевод? – спросил Рагнар с сожалением на лице.

– Если бы эти тексты имели отношение к определенной группе документов, схожих по неким признакам, они попали бы в поле зрения исследователей. Я показывал их моим друзьям и даже паре научных светил. Но пока их не относили далее всех прочих находок такого рода. Видите ли, мне не хочется с ними расставаться. А копировать их – это сомнительное занятие, если присутствует второй текст, который виден едва. Я даже не согласился бы вынести их из дому. Так что до их тщательного исследования, я мало кого допущу. Но ведь вы ни разу не спросили о свитках, которыми интересовались в прошлый раз. Господин Ванхоффер просил меня вам помочь проникнуть в библиотеку. Задача сложная сама по себе. Александр Константинович, видите ли, вы – русский, отношения между нашими империями хоть и выглядят как лакированная любезность, но на самом деле последняя война с турками очень охладила отношения между нашими империями. Вас запросто могут заподозрить в том, что вы в мыслях не имели. Теперь я знаю, что подлинный интерес к этим свитками питает господин Гаруди, и вы можете остаться в тени. Так будет проще.

– Но кто я? Человек без рода и племени, – заметил Рагнар. – Я прибег к помощи Александра Константиновича по этой причине. Ваше доброе расположение ко мне для меня неожиданно.

– Если вы насытили свой интерес, то не продолжить ли нам беседу за чаем? – предложил Хофман.

– Да, с удовольствием, – согласился граф.

Они спускались в столовую, когда профессор снова обратился к Рагнару.

– И что же вы хотели узнать, посмотрев мои сокровища? Какую тайну вы хотели раскрыть?

– Тайну, – задумчиво протянул Рагнар, собираясь с мыслями. – Не такая уж это тайна. Во многих древних текстах присутствуют откровения относительно законов бытия, я полагал найти у вас ответ на один из моих многочисленных вопросов.

– Вы – философ, я так вас определил с первого дня знакомства.

– Вы правы профессор, – согласился Рагнар. – Но, видите ли, европейская философия давно меня не прельщает.

– И вы устремились на Восток, – догадался Хофман.

– Совершенно точно. Если угодно назовите это зовом крови. Одна ветвь моих предков с Востока другая с Запада, как большинство полукровок, я не могу решить, куда мне пристать, мне приходиться искать равновесие.

– Трудная задача в наш век, – посетовал Хофман.

– Я знал, что вы поймете меня.

– Моим сыновьям предстоит нечто подобное. Хоть мне желательно воспитать их в лучших традициях Запада, но кто знает, к каким корням их повлечет в будущем. Я хотел бы верить, что это будущее будет лучше нашего. Вы видели войну?

– Да, – твердо сказал Рагнар.

Хофмал посмотрел на него с уважением.

– И каково ваше конечное впечатление?

– Вы задаете вопрос человеку или философу? – спросил Рагнар.

– А вы разделяете их?

– Когда воевал, философом я совершено не был, – сказал Рагнар и посмотрел на Александра.

– Где же вы воевали?

– Позвольте я умолчу.

Хофмана отказ не обидел. В лице этого молодого человека хорошо читались чувства, он помрачнел, потом старался в себе что-то побороть, тема разговора вызвала неприятные воспоминания. Поэтому профессор согласился кивком головы.

За чаепитием хозяин дома увлекся рассказом о современном состоянии изученности древних языков. Гостям оставалось задавать вопросы, поддакивать, вставлять дежурные фразы. Они пробыли у профессора три часа. Потом Александр сообщил, что обещал жене непременно быть к ужину, что дало повод проститься.

– Я буду рад вашему визиту в удобное нам всем время, – заверил Хофман. – Я подумаю, как вам помочь, господин Гаруди.

– Я право не знаю, как вас благодарить, – раскланиваясь, говорил Рагнар. – Позволите мне придти одному?

– Да.

Они простились и решили пройтись пешком. Несколько кварталов оба молчали. Шли медленно, прогуливаясь по тихим узким улочкам.

– О чем задумался? – нарушил молчание Рагнар.

– Так. Стараюсь свести вместе, что было и что произошло.

– И чем сердце успокоиться, – пошутил он.

– А как тебе в роли таинственного прорицателя? – спросил в ответ Александр.

– Спасибо, ты так натурально поддержал тему. Мне не было трудно. Вот если бы я действительно обладал некими способностями, скрывал бы их, не стал бы обсуждать, как свой острый слух. Не люблю, когда посторонние знают обо мне больше, чем я хочу, – ответил Рагнар. – Посмотрим, что произойдет дальше. Оставим профессора на пару дней. Как твое знакомство с живописью?

– Мы с Хельгой смотрели Брейгеля. Забавлялись, как дети. Рубенс привел Хельгу в ужас, а Веласкеса мы обоюдно высоко оценили. Теперь нам будет, о чем говорить в светских беседах. Не могу сказать, что мое увлечение живописью продолжиться дольше этого задания.

– Ты действительно пошел смотреть картины? Потому что мы подтрунивали над тобой?

– Из соображений, что я изображаю образованного русского аристократа.

– Так в Сибири Брейгеля не подают. Мог бы извиниться и сказать, что ты не столичная птица, – заметил Рагнар.

– Чем шире кругозор, тем легче ориентироваться.

– Я бы сделал твою фразу девизом нашей команды.

Рагнар достал свои часы и уже привычно ловким жестом посмотрел на стрелки.

– Почти семь. Не пора ли нам возвратиться домой?

– Еще пройдемся. Хотел спросить. Ты чувствуешь что-нибудь такое, чем обладал на острове?– спросил Александр. – Ты в Эл не заметил что-то особенное.

– Ты с ней больше времени проводишь, чем я, – пожал плечами Дмитрий.

Отчего-то он отчетливо почувствовал внутренний запрет говорить с Аликом о ней. Утренняя выходка с монеткой его не поразила. Раз уж он спрашивает, значит, тоже заметил перемену.

– Я подозреваю, что она старается меня оградить от чего-то.

– Естественно, это выражение заботы и любви.

– А мне важно понимать, что с ней твориться.

– Научись ее ощущать без слов. Ты хочешь, чтобы она допустила тебя в какую-то сокровенную область своей души? Такое заслужить нужно.

– Чем? Что по-твоему нужно сделать?

– А ты только начал. Припомнить тебе, что противоречий и проблем у вас пока было больше, чем светлых моментов. Это сейчас у вас романтический период, поглядим, что через годик будет, например. Если ты станешь проникать в ее тайники без разрешения, она начнет тебя избегать. А еще хочу напомнить, что Эл предельно честна с теми, кому доверяет. Уж если она стала твоей женой, то какой степени доверия тебе еще нужно. Не теряй его. Тебе от Эл передалась жажда познания? Ты встревожен чем-то?

– Нашим будущим.

– А кого оно не тревожит? – хмыкнул Дмитрий. – Думаю, что Эл оно так же мало известно, как нам с тобой.

– Ты так думаешь?

– Ее опыт обширнее нашего. Мы только заявили претензию достичь чего-то подобного. Ты начал книжку читать и уже лезешь в самый конец. Научись ценить момент! Ты граф? Сыграй графа, получи удовольствие.

– Скажешь тоже. Тебе интересно играть Рагнара Гаруди?

– Еще бы. Я должен изобразить некоего мистического персонажа. Задачка. Жуть, как интересно. Вдруг в ходе этой истории выясниться, что я действительно обладаю некими способностями.

– Будешь искрить пальцами или ходить сквозь стены?

– Я еще не определился. У меня есть только имя и направление, которое сегодня было задано у Хофмана. Я бы с удовольствием взялся предсказывать будущее, но опасаюсь гнева Ванхоффера.

Они прошли еще два квартала до небольшой площади, там наняли фиакр и к ужину оказались в новом доме.

– Командир просила всех переодеться к ужину, – сообщил им связной, исполнявший роль дворецкого, звали его Лукаш.

К ужину они пришли последними. У них были гости – Ванхоффер и Диана. Наконец, Дмитрию повезло, и он получил место рядом с ней. Они удостоили друг друга приветливыми поклонами и взглядами. Дмитрий сел и собирался под столом поймать ее руку, но она положила руки на стол и стала беседовать со всеми.

– Ну, как ваша охота за сокровищами? – спросила Диана у Александра.

– Результаты мы еще не сохранили. Но нам удалось увидеть похожие на наши свитки, подержать их в руках и напустить такого тумана, что наш Рагнар будет отнесен к членам тайных обществ.

– После ужина предлагаю посмотреть, что у них получилось. Первая проба, так сказать, – предложила Элизабет.

Ужин в связи с этим предложением закончился скоро. Они расположились в библиотеке, плотно закрыв шторы. Скопированные образы пергаментов были перенесены на планшет. Ольга знакомая с подобным оборудованием по медицинской части быстро обработала информацию и точные только светящиеся копии свитков возникли в увеличенном виде перед глазами присутствующих.

– Профессор не смог это перевести, точнее он догадался, что центральный текст, второго свитка – молитва. Ее содержание мы по понятным причинам узнавать не стали. Старик, что дал ему эти листы был огнепоклонником, – сообщил Алик.

– В это время? – удивилась Эл. – Не знала, что в Турции можно еще найти живых последователей Зороастра. Ну, дорогие мои, одна эта деталь вселяет надежду. Господин Ванхоффер, вы можете направить их по конкретному адресу, конкретному исследователю в будущее.

– Кому? – отозвался тот.

– Самадину Бхудту. Дату назвать?

– Я знаю кто он и откуда. Меня волнует только время сопряжения. Вы желаете, чтобы он получил известие до вашего возвращения?

– Да. Пусть ему будет приятно получить известие, что мы неплохо устроились. Сегодняшней датой в режиме параллельных дат. И вот этот рисунок. От меня лично.

Эл дотянулась до пальцев Ольги, накрывавших панель управления. Эл пролистала картинки. Перед ними был вензель, рисунок которого копировал Арнольд.

– Почему так важен этот вензель? – спросила Ольга.

– Он имеет косвенное отношение к нашим поискам. Он ничем нам здесь не поможет.

– Я бы так не сказала, – возразила Оля. – На втором свитке есть своего рода подстрочник, более ранний текст. Там я заметила кое-что. Я дала картинку верхнего слоя.

– Да, Рагнар ошарашил профессора тем, что обнаружил не так просто различимый глазом потайной текст на свитке, – заметил Алик. – И что там?

– Это тоже клинопись, – сказал Рагнар тоном знатока.

Оля показала едва различимые ряды символов, потом "поиграла" настройками.

– Время нужно, система еще обрабатывает оттиски в разных вариантах, – извиняясь, сообщила она. – Зато…, я сразу узнала эти закорючки. Вот. Почти повторяют линии вензеля Арнольда.

Она выделила яркое изображение знакомых очертаний.

– Спору нет, – согласилась Эл и выдохнула. – И этот свиток, и рисунок на рукоятке имели один прототип. Тут разные способы изображений, время исполнения само собой разное, но источник символов – один.

– Осталось выяснить, с какой целью наносился этот знак, – заключил Ванхоффер. – Я могу попросить моих коллег проанализировать эти совпадения. – Несколько дней работы, а у вас уже находка, поздравляю.

Он протянул руку сидевшему справа Александру и сзади слева Рагнару.

– Не без вашей помощи, – намекнул Александр.

– Я знал об увлечениях профессора, о его работе, жене турчанке, о свитках я был только осведомлен. До вашего появления ими не интересовались. Мы главным образом работаем по запросам коллег, которые ведут исследования. Моих сотрудников больше интересует современность. Эти дни мне приятно было наблюдать за вами, но быстрых результатах я не ждал. Перевод текстов я предоставлю вам завтра утром.

– Не трудитесь. Нам немедленно переводы не потребуются. Боюсь, что мы так увлечемся и скатимся в сторону. Тот факт, что параллели есть – новость приятная, только эти находки лишь сопутствуют цели, но не являются ею. Исследования оставим до возвращения в наше время, – сказала Эл.

– А если будут проблемы с доставкой? – спросил Ванхоффер. – Советую сделать перевод.

– Я подозреваю, Карл, что вам не терпится сделать перевод больше, чем мне. У вас есть средства? Что ж переводите.

– Для молодого исследователя в вас слишком много хладнокровия, Элизабет, – заметил Ванхоффер.

Ванхоффер забрал копии изображений, и они с Дианой отправились домой.

Алик и Эл остались в библиотеке, Ольга сослалась на усталость и ушла рано спать.

В десять часов вечера Дмитрий бродил по дому в одиночестве. Он размышлял над своей ролью мистика. Задачка казалась тем сложнее, чем больше он фантазировал. Его опыт подсказывал, что в природе масса неизвестностей, которые люди называют тайной, хотя он в тайны не верил, совсем как Эл. Он признавал, что за границами его опыта скрывается еще очень много из того, что ему недоступно. Размышления завели его в столовую. Он нашел маленькую щель, оставленную в стене монетой. Он разглядывал вмятину и пытался понять, как она сделала свой бросок. Что-то такое она проделывала с Расселом перед той самой войной. Он слышал от Ники и Курка эту историю, но описание обоих отличались восприятием. Тем и отличались Ника и Рассел. Курк походил на человека этого времени, который был склонен не верить в божественное происхождение Вселенной, и верил в силу разума. Ника особенным разумом, по мнению Дмитрия, в силу возраста, не обладала, зато ее способности открывали перед ней более широкие пути познания мира, отличные от пути простого человека. Эл обоим задала задачку, воткнув нож в каменную стену кухни Рассела так, что он по рукоятку вошел туда, как в масло. Он за давностью забыл спросить, чем закончилась история с ножом. Понятно было одно, Эл хотела дать Курку понять, что есть силы, которые ею управляют, или она управляет ими. Каждый раз, когда он возвращался к воспоминаниям того времени, память связывала его с Нейбо, с пытками Эл, со смертью, с жуткими переживаниями, и он стремился отбросить воспоминания. Больно. А теперь? Он мог вздохнуть о прошлом и думать. В связи с этим вспомнились откровения Эл на острове, по поводу ее трансформации. Мало было услышать, что она снова может чем-то там обладать. Он потер пальцем след от монетки. Что она хотела ему сказать? Почему не напрямую?

Он сел на ее место, пошарил по карманам. Надо же, нашлась монетка. Он повертел ее в пальцах и вдруг швырнул в стену. Она со звоном отлетела на пол и завертелась. Он улыбнулся этой глупости. Поднял, осмотрел. Она не помялась. Зато на стене остался след от удара. Его нередко посещал азарт. Вот и теперь он стал тихонько, а потом и со всей силы швырять монету в стену. Занятие было абсолютно глупым, но он с упрямством кидал ее снова и снова. Он стремился попасть в одно место, ему удалось попасть в выбранную цель раз пять, не подряд конечно, пока кусок штукатурки на плюхнулся на пол. Он закусил губу, как провинившийся школьник. Запал прошел. Он вертел в руке побитую монету. Потом замер, разглядывая фрагмент стены, на которой замысловатыми иероглифами красовались точки вмятин и царапины. Он наклонял голову, ему стало казаться, что этот рисунок схож с рисунками свитков. Нисколько не похож. Стену он испортил однозначно.

Скрипнула дверь. Он обернулся и увидел Игоря на пороге, хмурого и сонного.

– Ты чего? – спросил Дмитрий.

– Чего? – хмуро повторил он. – Моя спальня над этой комнатой. Половина двенадцатого ночи. У тебя снова бессонница? Чем ты гремишь? Я думал, наши помощники не спят.

– Так я тебя разбудил, – догадался Дмитрий.

– Разбудил? Ты не давал мне спать.

– Извини. Я задумался.

– Громко ты думаешь. Не похоже, чтобы ты бился головой о стену. Звук не тот.

– Все больше не буду, иди, спи дальше.

– Не уверен, что засну.

Игорь устало подошел к столу и сел. Заметив разбитую стену, он стал заметно бодрее. Он начал приглаживать свои усики.

– И что сие означает? – указал он на стену. – Чем это ты?

Дмитрий показал ему монету. Игорь удивленно поднял брови.

– Раз ты не давал мне спать, рассказывай, – потребовал он.

– Да. Так.

– Я не сплю, и ты, как я вижу, еще бодр. Может, помогу понять. Ты швырялся деньгами в стену. Зачем? Ты решил проверить, как чувствует себя тот, о ком говорят, что он сорит деньгами?

– Очень смешно, – с фальшивой улыбкой ответил Дмитрий.

Игорь взял из его рук побитую монету.

– Куда ты хотел попасть? Я неважный стрелок, до Эл мне как до неба, но новичкам, как тут говорят, везет, – прицеливаясь, заговорил Игорь.

– Бросать что-то в стену не самоцель, – ответил Дмитрий.

– Боишься, что я попаду туда с первого раза? – подтрунивал Игорь, окончательно прогнавший сон. – Мимо стены даже я не промахнусь. Покажи – куда.

– Там есть щель, у краешка лепнины, где завиток. Там дырочка, – задал цель Дмитрий.

Игорь встал и подошел к стене, он внимательно рассмотрел место, куда указал Дмитрий.

– Интересная дырочка. – Игорь приложил монетку к щели. – Ты кидал медь. А тут след от одного флорина, как минимум. Эл кидала монету в стену?

– Почему ты так решил?

– Кому в этом доме придет на ум кидаться деньгами не по назначению? Тебе или ей. – Игорь придирчиво осмотрел вмятины и царапины. – Она один раз бросила монету в стену, а ты пытался повторить этот "подвиг" не меньше часа. Это так трудно?

– Аналитик, – проворчал Дмитрий.

– Подожди, – сказал Игорь и ушел.

Он вернулся и высыпал перед ним на стол целую коллекцию монет. Он отобрал три и подошел к стене, примеряя их к выбоине.

– Я угадал. Один флорин, – заключил он.

– Доволен, – скептически заметил Дмитрий. – Ну и что?

– Видишь ли, твоя монета слишком маленькая и стенку не пробьет. Она не может в ней застрять, потому что легкая очень. Вот флорин – другое дело.

– Это, смотря как бросить.

Игорь улыбнулся.

– Вернее не как, а зачем? Я не спрашиваю, потому что ты, возможно, не захочешь мне сказать. Явно не законы физики вы обсуждали.

– Метафизики, – саркастически добавил Дмитрий. – Мы говорили о моем персонаже.

– Ты можешь устраивать выступления перед публикой, кидая в цель топоры, мечи, ножи. Монеты не столь эффектно выглядят. Ты мог бы дождаться утра и спросить у Эл, зачем она показала тебе этот трюк.

– Хм. Слишком просто спрашивать. Не хочу выглядеть тупым.

Игорь показал пальцем на стену.

– Меня не стесняешься.

– Ты сам пришел.

– Ты не давал мне спать. Дим, когда ты сердишься, смело могу делать вывод, что ты зашел в тупик.

– И чем же ты мне поможешь?

– Эл сидела где? – спросил Игорь.

– Где я теперь?

– И вы обсуждали твой персонаж.

– Нет. Мы разговаривали о силе. Она предложила научить меня. Я отказался.

– Почему?

– У меня есть личные причины. Все великие из ее рода желали заполучить ее. Опасаюсь заболеть той же болезнью.

– Но ты не великий.

– Нет. И быть им не хочу.

Игоря совсем не удивила его откровенность.

– Ты что-то заметил? – спросил Дмитрий.

– Я много размышлял над тем, как собираюсь существовать, – заговорил Игорь. – После короткой службы у капитана Нейбо, после той жестокой встряски, что устроила нам Эл, я стал более тщательно исследовать собственные ощущения, мотивы, желания. Я смог уловить изменения в себе, а потом способность распространилась и на вас. Вы все для меня звучите по разному и перемены мне стали заметны. Мы взаимосвязаны. Мы влияем друг на друга. Это я в порыве ненависти и ярости выковал оружие, которым Алик в последствии ранил Эл. Когда это случилось, я воочию увидел связь. Я познал в себе нечто, что имеет опасную грань. Меня считают человеком мирным, но я смог убивать, и если потребуется, я буду жесток к тем, кого Эл назовет врагами. Никакой метафизики в этом я не вижу. Я сделал в себе открытие, и оно расширило мои границы. Этот процесс затрагивает нас всех. Эл изменилась, а после замужества она стала меняться еще быстрее. Алик кстати не отстает от нее. Даже Оля, хоть и сетует на свою деревянную натуру, на самом деле тоже немного движется. Тебе пора осмыслить, что с тобой происходит. Ты всегда ворчишь, если я спрашиваю, как ты летаешь, как слышишь. Помниться ты ругался, говорил, что твой опыт полетов не сводиться к тому, чтобы в нужный момент нажать пальцем что-нибудь на панели управления, или переключить сигнал со зрительного нерва на руки. Ты привык, что способность тебе дается практически даром. Но задумайся, это могут быть только воспоминания того, что ты уже знал. В случае с монетой предмет летит в цель не из-за силы мускулов, а по воле и желанию.

– Ну, заставь ее! – Дмитрий протянул ему монету.

– Я не могу.

– И этому у тебя есть объяснение?

– Да. У меня не хватает веры. Да и моторики тоже. Я просто не тренировался.

– А ты знаешь историю про то, как Эл воткнула нож в стену?

– У Рассела в доме? Да, знаю. Рассел мне показывал.

– И чем она закончилась?

– Она воткнула в камень соломинку.

– Она была Нейбо тогда. Но до этого был нож, и его воткнула сама Эл. Она дала понять Расселу, что помнит их отношения. Это, как записка на столе.

– Да. Но как она научилась этому? Нейбо ею пользовался, как инструментом. Пользуясь твоей терминологией, он знал, как играть на способностях Эл.

– У меня своя теория на сей счет.

– Излагай, коли нам не спиться.

– Эл имеет не земное происхождение. Мы до сих пор не знаем, почему она угодила именно на Землю и в каком виде. Она где-то рождается, потом живет, как человек. А потом случается первый проход через время и пространство, будто включился механизм, и ее швырнуло… И куда! Она оказывается точь-в-точь во времени, где живет наш таинственный волшебник Махали, то есть Тиамит, который имеет отношение к ее родному миру. Словно срабатывает притяжение, которое границ не знает. Он – тот самый человек, образ которого она всегда помнила, чтила, желала второй встречи. Она начала с того, что спросила кто она такая, почему такая, откуда?

– Осталось спросить: зачем и куда? – сначала с иронией добавил Дмитрий, а потом сообразил, что ответы уже есть.

– И как? Я не говорю о той части истории, которая известна нам. Или частями известна. Если внимательно вспоминать, создается ощущение, что случайностей не было. Она оказывается в будущем, в той эпохе, которая параллельно связана с тем, что Эл назвала гибелью миров. Она как раз вовремя там оказалась. Я прихожу, сколько бы не думал, к одному и тому же выводу: и ее происхождение, и Тиамит с его свитками, и ты, и любовь Алика, и даже мы с Олей – имеем отношение к той истории, которая была или которая еще будет. Между всеми событиями есть связь. А цель так проста – спасать ту часть проявленного мира, которая породила такое явление, как Эл, ее родные миры. Я готов землю грызть, что бы помочь ей. Она всю жизнь направляет силы на то, чтобы оберегать то, что ценно и разрушать то, что должно умереть. Но ей будет все труднее в одиночку. Ей нужны мы. Стало быть, чем скорее мы освоим иные способы мыслить и поступать, пусть они будут сродни талантам Тиамита, тем легче она достигнет цели.

– Ты и дар ее уже объяснил?

– Ее мобильность во времени и пространстве дает возможность разузнать всю историю целиком, может быть ту ее часть, которая была до нее, а может в будущее заглянуть и изменить что-то ради лучшего результата. Это важно, чтобы свести к минимуму обман и ошибки. Знай Эл, каково ее происхождение она не так-то легко вступила бы в то состязание за наследование. А если, как я уже слышал, ее сила притягивает желающих, то кто-то по ее душу непременно явиться. Она так стремиться быть незаметной, она так плавно и нежно втекает в пространство, словно опасается атом с места сдвинуть. Если зазвучит нота в одном месте, то и наш рояль ее повторит.

– И когда же ты до всего додумался? – спросил Дмитрий.

– На острове. Это как-то само собой пришло. Я думал о музыке, о связях. О нас, о том, как мы звучим. Как меняются эти звуки. Я спросил у Тиамита. А он сказал, что есть такое правило, если ему задают вопрос и вопрошающий называет верный вариант ответа, он обязан подтвердить правоту. Он сказал, что я прав.