Текст книги "Душа Демона (СИ)"

Автор книги: Маруся Мусина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Я поспешила прикрыть дверь.

И отвлеклась то всего на пару мгновений – створку придержать, чтоб не стукнула, но тихий, знакомый и необычайно выразительный свист рассекающего воздух металла известил о том, сколь безрассудно было поворачиваться к, казалось бы, безлюдному пространству спиной.

И что это я, в самом деле?! Неужто забыла к кому шла?

Нож с глухим стуком воткнулся в деревянную панель, трепеща всем своим гладким красивым телом. И непонятно было, то ли я успела уклониться, то ли противник не ставил целью меня убить.

Позади, у окна, словно соткавшийся из воздуха(из портала вышел что ли?!) стоял Наблюдатель. Нежданых посетителей по обыкновению встречал взведенный арбалет, гостеприимно нацеленный в живот, а вот сам блондин сегодня не пытался деморализовать противника обнаженным видом. Хотя может, это я появилась слишком рано, так как рубашка Риана была уже расстегнута.

– Ты как обычно забыла постучаться. – Стальной наконечник медленно опустился.

– Ты как обычно забыл закрыть дверь. – Звездочка и метательный нож, сами собой материализовавшиеся в руках при намеке на опасность, так же неспешно вернулись на свои места.

Взгляд Риана был скорее равнодушным, чем удивленным и уж, тем более заинтересованным. Блондин молчал, я – тоже. Не потому, что мне было нечего сказать, и не потому, что боялась. Просто я очень давно не рассматривала его вот так – спокойно и даже отстраненно. Пожалуй, со дня нашего знакомства.

Тонкие четкие линии совершенного лица. Никакой размытости, никакой незавершенности. Темные брови скорее темно-серые, чем черные, темные длинные ресницы с выгоревшими концами. Губы не тонкие, но и не полные, прямой нос, острый подбородок. Глаза необычного цвета, желтые, словно янтарь, ясные, прозрачные… окна в душу, закрытую стальным щитом.

Мне неожиданно пришло в голову, что внешность у него очень даже женственная, но если бы кому вздумалось одеть блондина в женское платье и накрасить, вряд ли несведущие люди ошиблись бы с его полом. Слишком сильно сквозь эту, пожалуй, изящную оболочку проглядывала стальная несгибаемая воля и жесткий характер, неподходящие ни одной сколь угодно сильной и мужественной женщине. Они сквозили в чуть нахмуренных бровях, в уголках губ, в тенях под глазами, в самих глазах. Непримиримость, твердость, упорство, решительность, уверенность…

Такое красивое и такое отталкивающее лицо…

– Я слушаю тебя, – голос Риана был негромким, но сухим и равнодушным.

Он выдернул меня из состояния отстраненности, из тонкого мира невовлечения, и, встряхнув, швырнул обратно в мир грубого восприятия, надуманных игр и искусственных ситуаций. Мир ограничений и глупости, но в котором, увы, пропуск хода чреват смертью. Пусть и не твоей…

Думая именно об этом, я тихо сказала:

– Мне нужна твоя помощь.

На самом деле я вовсе не продумывала заранее, с чего начну беседу. Но шантажировать Риана мне было нечем, а требовать я не имела оснований, поэтому единственно возможным вариантом оставалось только попросить, в качестве вознаграждения предложив ответную услугу. Однако поведение Риана меня удивило, и, судя по мелькнувшему в желтых глазах изумлению, это было взаимно.

Я думала, он усмехнется с этой своей любимой презрительной улыбочкой, выдаст пару язвительных комментариев и в худшем случае выставит меня за дверь. Во всяком случае, попытается, с чем соглашаться я понятное дело не собиралась. Но произнесенная мной фраза блондина озадачила, и даже обеспокоила. Именно этот отголосок тревоги, и какой-то печальной необратимости, мелькнувший в его внимательном взгляде, поставил меня в тупик, и поднял вдруг со дня души неприятный осадок, отдающий тоской и обреченностью. Как-то раз на меня уже так смотрели, словно видели насквозь не только меня, но и мое будущее…

Это длилось всего секунду.

Блондин кивком головы указал мне на кресло. Тревога уже исчезла из его глаз, уступив место мрачной решимости, и я даже задумалась, стоит ли вообще начинать разговор, если ответ уже крупными буквами написан на лице собеседника. Хотя какая разница, одним отказом меньше, одним больше…

В кресло садиться я естественно не стала, – слишком расслабляющее мягким и уютным оно выглядело, – пристроилась на краешке дивана, готовая в любой момент подняться с места. Риан тоже пренебрег подушками и опустился на стул, установив последний таким образом, чтобы перекрыть мне путь к двери.

Умно, конечно. Только что бы все это значило?!..

Наблюдатель был серьезен как никогда, словно готовился решать судьбу мира в целом. Под строгим взглядом желтых глаз я чувствовала себя почти голой. В моральном смысле. Ведь физическая нагота значит так мало по сравнению с наготой духовной, когда выставлено напоказ значительно более личное и интимное, чем тело. Выдерживать многозначительную паузу, испытывая терпение блондина, и тем самым продлевать столь сомнительное удовольствие, показалось мне совершенно излишним.

– Адор и Трин не должны уезжать. – Чтобы данное утверждение не выглядело требованием, я добавила в голос как можно больше просительных ноток и, совершенно не надеясь на успех, сделала грустное лицо.

Опять же я была готова к любой реакции, но только не к тому, что Риан переведет дыхание с явным облегчением и расслабится, едва заметно, но для внимательного наблюдателя контраст будет разительным. Затем губы блондина дрогнули в той самой ожидаемой мной издевательской ухмылке, а глаза сверкнули холодной презрительной насмешкой. И глядя на столь знакомое выражение лица, я даже засомневалась, не было ли все игрой моего воображения.

– И какого рода помощь ты ждешь от меня? – левая бровь Риана изогнулась, намекая, что ее обладатель не имеет к происходящему никакого отношения.

– Их отъезд невозможен без твоего разрешения, – для меня ситуация была предельно ясна.

– Но я уже дал свое согласие, – блондин, пакостно улыбаясь, продолжал делать вид, что он тут ни при чем.

Я покусала губу и тоже улыбнулась, хотя на самом деле хотела треснуть Наблюдателя канделябром по голове.

– Сегодня ты дал согласие, а завтра можешь и запретить…

– И таким образом прослыть самодуром меняющим свои решения по сто раз на дню?! – Риан сокрушенно покачал головой. – На что вы меня толкаете, элисса Рэвейн?!

– Не думаю, что кто-то осмелиться высказать подобные соображения в лицо, а за спиной и так болтают постоянно. И лучше уж заслуженно именоваться самодуром, чем остаться в «закулисье» Бледной Поганкой и Недомерком от Альянса, – с невинным видом доверительно сообщила я, напомнив собеседнику об уже полученных им прозвищах.

Моя осведомленность вызвала на лице Наблюдателя выражение почти умиления, что весьма любопытно смотрелось со сверкающими злостью глазами. Кстати, надо отдать ему должное, ответной услуги он не оказал и не стал информировать, как называют в кулуарах меня, сказал только:

– И по какой же причине я должен изменить свое решение?

– Потому что оно опрометчиво, недальновидно и рискованно, – тут же выпалила я. – Ты все равно ничего не добьешься таким образом, только людей под удар поставишь. Неужели ты в действительности думаешь, что выйдешь на убийцу?! Да на них нападет обычная разбойничья шайка, члены которой не будут знать ни имени, ни даже лица заказчика. Это бессмысленно и глупо!

Услышав от Аджея новости, я очень быстро пришла к напрашивающемуся самому собой выводу, что отъезд Адора и Трин ничто иное, как банальная «ловля на живца». Риану надоела игра в темную, и он решил подразнить злоумышленников легкой добычей. Что ж, в другой ситуации ход может и был бы не плох, но в данной конкретной – успех его был минимален, как, увы, и шанс подсадных уток остаться в живых. И именно это последнее рождало во мне навязчивое беспокойство.

Моя откровенность должного отклика у ирье Керша не нашла, зато дала возможность поквитаться.

– Сугубо личное мнение несведущих людей, имеющих узкий кругозор и ограниченное восприятие, не может являться достаточным основанием для пересмотра решения уполномоченного представителя Альянса, – скучным голосом, словно зачитывая пункт устава, произнес блондин. – У тебя есть другие причины?

– Ты играешь жизнями людей, и это видно даже при узком кругозоре и ограниченном восприятии! – Сдаваться я не собиралась.

– И что?! – Риан не посчитал данное замечание сколько-нибудь серьезным. – Разве для тебя человеческая жизнь много значит?! Ты, не задумываясь, убила Равера, и это было совсем не похоже на честный поединок. Твое счастье, что его дружки оказались очень глупыми с одной стороны и очень ответственными с другой: вывезли тело из дворца и прикопали на городской свалке, иначе скандал бы вышел грандиозным. Ты ведь тогда тоже руководствовалась определенными соображениями и вряд ли тщательно обдуманными.

Если раньше у меня еще имелись некоторые сомнения относительно осведомленности Наблюдателя о местонахождении Адора, то после этого заявления они рассеялись, обнажив неприглядную действительность. Кроме того, я была уверена, что Риан упомянул случай с Равером намеренно. Своего рода демонстрация: «я все вижу, и скрыть от меня что-либо не возможно». Значит козырей у меня никаких, контроля над ситуацией нет и возможность повлиять на обстоятельства весьма призрачна – отвратительный расклад. Но это вовсе не означает, что партия проиграна.

– Ладно, – я глубоко вздохнула. – Давай так: ты не станешь рисковать жизнями Гвиоля и Тиро, и будешь обеспечивать их безопасность и неприкосновенность до самого заседания Альянса, а я… за это я поделюсь с тобой информацией.

– О! – мой собеседник усмехнулся. – От интригующих просьб, завуалированных и не очень оскорблений, а так же громких нравственных лозунгов, мы перешли к банальной торговле. Как мило… Однако ты предлагаешь мне весьма сомнительную сделку, согласно которой мне придется делать очень много за, скорее всего, бесполезные сведения.

Конечно, в чем-то он был прав, и уверять его в обратном не имело смысла. Но ведь любопытство является движущей силой во все времена, не зря же говорят, что оно даже кошек доводит до преждевременной гибели.

– А разве ты не хочешь узнать, что я нашла в лесу, где видела кошелек принца до злополучного завтрака и что делала вчера на галерее?! – закинула наживку я.

Лицо Риана осталось бесстрастным к моим провокациям, но глаза… Глаза засияли ярче драгоценных камней.

Да! Наблюдатель определенно желал знать ответы на все обозначенные мной вопросы.

– Ты ответишь на все, что бы я не спросил, – выдвинул условие Риан. – Четко и однозначно, без всяких неясностей и недомолвок.

– Я изложу только факты, которые имеют отношение к происходящему во дворце, – возразила я.

– Позволь напомнить, что не я, а ты нуждаешься в помощи, – лицо блондина и без того не слишком доброжелательное превратилось в надменную маску.

– Ты же понимаешь, что я не могу ответить на ВСЕ вопросы, – вкрадчиво и доверительно сказала я, оставив без внимания упомянутый факт моей зависимости.

Керш хмыкнул:

– Честному человеку нечего скрывать.

Точно! Но для меня это не аргумент.

– Я не скрываю, а всего лишь храню сведенья, не нуждающиеся в огласке. – Правду ведь при желании тоже можно вывернуть как угодно.

– То, что не нуждается в огласке останется между нами, – Риан не сдавался.

О! Как я его понимала. Он прекрасно знал, что я нуждаюсь в его помощи значительно больше, чем он в моих сведениях, и пытался выжать из этой ситуации максимум пользы. Но, увы, цена моей привязанности была не столь высока, чтобы сдать себя с потрохами.

– Только факты, относящиеся к покушениям – это все, что я могу предложить, – покачала головой я.

– Этого мало… – блондин скривил губы в усмешке и окинул меня откровенным взглядом.

– Я останусь до утра, – предложение было озвучено прежде, чем хорошенько обдумано.

– Как будто я отпущу тебя раньше?! – кажется, постель подразумевалась сама собой.

– Я…

– Ты окажешь мне аналогичную услугу, – Наблюдатель перестал ядовито улыбаться с надменной миной и придвинулся ближе, испытующе заглядывая в глаза. – Тоже когда-нибудь будешь обеспечивать чью-нибудь безопасность и неприкосновенность… когда я попрошу. – Вряд ли мое лицо отразило бурную радость в ответ на подобное заявление, но Риан любовался на мою гримасу долго с явным удовольствием. – Вот теперь наш обмен кажется мне вполне равнозначным. Все информация так или иначе связанная с покушениями пойдет как маленькая премия за срочность и сложность исполнения моей части соглашения. Ведь я не смогу лично охранять означенных тобой персон, и мне придется многое поменять в уже четко выверенном плане, – так называемые накладные расходы. Все честно, согласись?!

– На ночь не останусь, – буркнула я, прикидывая, чем мне грозит в будущем подобная сделка.

Керш рассмеялся:

– Останешься. И будешь кроткой, послушной и ласковой, – он прижмурился, как кот объевшийся сметаны. – Это пойдет в качестве моральной компенсации за мои синяки и головную боль… Иначе соглашения мы не достигнем.

Вот ведь сволочь! Припер меня к стенке и радуется…

– Как это неблагородно, ирье Керш, ставить женщину в такое неудобное положение, – попробовала я воззвать к высоким материям, а заодно потянуть время.

– Ты даже не представляешь, в какое положение я тебя поставлю этой ночью, – многообещающе усмехнулся Риан, проигнорировав упрек. – Чем будем скреплять нашу договоренность?

– Кровью, естественно. – Как будто могли быть другие варианты?!

– Значит, ты согласна?

Я вздохнула. И угораздило же меня привязаться к Адору… да и Трин жалко. Она такая… на меня похожа, когда я была молодая и глупая. Ох, как же низко я опустилась, или, может, наоборот – воспарила… Ведь раньше никого никогда не жалела, даже Гевара. Считала от судьбы не уйдешь – смысл стелить соломку?! Разумная осторожность – да, беспечных жизнь долго не оберегает. Но чтоб вот так, идти к своему недругу, просить о помощи, ввязываться в сомнительную договоренность…

Или я именно этого и хочу – ввязаться?! Продлить наше столь своеобразное общение с Рианом, получить обещание… надежду?!.. что после заседания Альянса ничего не закончится?!

Нет смысла отмахиваться от очевидного: этот человек(или нечеловек) кое-что для меня значит. Только вот что? Это совсем не похоже на привязанность, в этом нет острой необходимости… Скорее это как ноющая подживающая рана, она вроде бы не сильно мешает жить, но напоминает о себе при каждом неосторожном движении. К ней испытываешь неприятие с нотками отвращения и страха, с нетерпением ждешь, когда она затянется, и в то же время с болезненной нежностью и извращенным удовольствием сковыриваешь бурую подсохшую корочку, обнажая кровяное нутро. Она раздражает, но с ней смиряешься и привыкаешь настолько, что уже не представляешь жизни без нее. Не любовь. Не ненависть. Нечто иное, но даже еще более глубокое, интимное, и безумно возбуждающее… как собственно любое отклонение от нормы.

– Я хотя бы уйду на своих ногах? – перед «сковыриванием корочки» надо было хоть поломаться для виду.

– Несомненно, – заверил меня блондин. – Ведь идти за Гвиолем в город именно тебе.

– Тогда согласна, – я спешно потупилась, печальным видом маскируя истинные чувства, чтобы Риан, не дай Всемогущий, не заметил мою готовность принять любое желаемое им «положение» прямо сейчас.

Да, я хочу его априори, и с этим ничего не поделаешь.

Лезвие рассекло ладонь быстро, неглубоко и почти безболезненно. Бело-розовая царапина вдоль линии жизни налилась темно-бордовым и вспухла круглыми алыми каплями, в миг слившимися в тонюсенький ручеек. Рана, которую затем нанес себе Наблюдатель, показалась мне глубже и неровнее. При соприкосновении рук, я почувствовала толчок, словно в ладонь ткнулось нечто, лишь прячущееся за тонкой хрупкой оболочкой человеческой плоти, безусловно, живое… сильное, горячее, жадное… вызывающее страх и восторг одновременно… Восторженный страх… или страшный восторг…

Риан произнес слова клятвы первым: все как мы и договаривались, ничего лишнего и никакой двусмысленности. Мои обязательства также были четкими, ясными и краткими. Заключительную фразу о том, что прозвучавшие обеты скреплены кровью, как поручителем и гарантом исполнения сделки, мы пробубнили хором. Сжатые ладони окутало золотистое сияние с багровым отливом и через мгновение погасло, – клятва была принята Высшими Силами.

Я отняла руку, поймав себя на странном желании слизнуть нашу перемешенную кровь, пока она еще не успела засохнуть. Но когда взглянула на ладонь, та оказалась чистой и невредимой.

– Рассказывай, – Риан пересел на кресло, намериваясь внимать мне со всеми удобствами.

На правах теперь уже подельника, я вытащила у него из-под бока одну из подушек и, подложив ее под поясницу, откинулась на спинку дивана, – разговор обещал быть длинным.

Начала я с конца, хотя для меня это было начало, а именно с Латуринского советника. Наблюдатель слушал внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы. Он заставил меня подробно описать собеседника Лабиза, припомнить все детали до мельчайших подробностей, вплоть до количества складок на плаще и с какой стороны на лица падал свет. Потом я рассказала, с кем Рагор общался на балу, хотя была уверена, что Керш знает об этом лучше меня, а затем о встрече на галерее, оставшимся неизвестным собеседнике и интригующем «завтра», ознаменовавшимся покушением.

– Ты уверена, что целью нападения был именно принц? – спросил Риан.

Я невесело кивнула:

– Нет никаких сомнений…

Потом мне пришлось переложить на слова голос моей интуиции, и описать буквально по минутам, что я чувствовала, а заодно видела и слышала в течение торжественной встречи Харжело.

Мы обсудили покушения в деталях и незаметно перешли на наследника престола.

– Давно ты его любовница? – спросил Риан равнодушно.

Как-то даже слишком равнодушно.

– С прошлой ночи, – так же равнодушно ответила я, не видя смысла скрывать этот факт, хотя вопрос к покушениям с моей точки зрения отношения не имел.

– Причина? – блондин продолжал демонстрировать образцово-показательное безразличие. – Внезапно вспыхнувшая страсть? Тонкий расчет?

Я пожала плечами.

– Случайность… Так же как и в твоем случае.

– От кого же ты скрывалась на это раз?

– От тебя.

– Это ведь не первое твое посещение покоев принца?!

– Второе, – призналась я и рассказала про первое.

Далее пошли вопросы о степени близости наших отношений. Когда познакомились, при каких обстоятельствах. Я рассказала. Я все рассказала. И о четках, и о подсмотренном поединке, и о странном разговоре с Тиро, предметом которого был Аджей, и о самой Трин.

Моя память услужливо подкидывала картины прошлого, а не иначе как данная клятва делала их такими четкими, словно я вновь видела все это наяву. Во мне будто открыли невидимую заглушку, вытащили пробку из бочки, и теперь вся моя жизнь, прожитая во дворце, выливалась наружу потоком слов. Не помню, чтобы когда-нибудь я говорила так много. У меня разболелось горло, во рту пересохло, язык опух и одеревенел, а слова все лились и лились…

Риан, не отрывая внимательного взгляда от моего лица, плеснул вина в свой бокал и протянул мне. Я поблагодарила кивком, жадно отхлебнула и продолжила:

– …В день покушения на Адора, до завтрака, в коридоре у покоев принца я столкнулась с Розой – служанкой, полной рыжей женщиной средних лет. В отличие от меня она не подозревала о нашей встречи, и поэтому когда я вывернула из-за угла, испугалась от неожиданности и выронила все, что несла в своем переднике. Среди всякой портняжьей ерунды вроде ниток, мотков тесьмы и обрезков ткани на полу оказался кошелек принца, который позже обнаружили у Трин. Он упал совсем рядом, и я подняла его первым, без всякой задней мысли, скорее машинально. Кошелек был плотным и мягким, но внутри прощупывалось нечто продолговатое и твердое. Оправившись от неожиданности, Роза принялась охать, извиняться за свою неуклюжесть и благодарить за помощь. Мы вместе быстро собрали рассыпавшиеся вещи. Никакой подозрительной нервозности служанка не выказывала, я запомнила ее веселой и многословной… После покушения, мне, конечно, захотелось обсудить с ней вопрос появления у нее кошелька, но к тому моменту Роза уже покинула дворец, отпросившись проведать больную матушку, которой внезапно стало хуже. Когда я добралась до ее дома, Роза уже была мертва: поскользнулась и неудачно упала с лестницы…

– Откуда ты знала, что Гвиоля хотят отравить? – спросил Керш.

Факт гибели служанки его не заинтересовал, из чего я заключила, что он осведомлен об этом уже давно.

– Я не знала, но подозревала, что от него захотят избавиться, – на этот раз я не стала ждать, когда за мной поухаживают, и налила себе вина сама.

– Ты появилась в столовой в последний момент, как это получилось?

– Просто повезло.

– Диана, не увиливай, – блондин сурово нахмурился. – Или ты скажешь мне, что это не имеет никакого отношения к покушению?! Откуда ты знала об опасности?

Я тяжело вздохнула.

– Мне намекнули.

– Кто?

– Один знакомый.

– Имя, род занятий?

– Его зовут… хм… Я зову его – Дан. И я не знаю, чем конкретно он занимается.

– Это твой осведомитель? Как он оказался во дворце? – вопросы посыпались из Риана, как из рога изобилия.

– Осведомитель?! – я не удержала нервного смешка. – Нет, я бы так не сказала. А как оказался?!.. Просто пришел.

Меня одарили крайне недовольным взглядом.

– Что он сказал?

– Он спросил насколько мне дорог Адор и посоветовал поторопиться.

– И ты доверяешь ему настолько, что сразу понеслась в столовую?!.. – это явно не укладывалось в голове у моего собеседника. – Кто он?

– Я же сказала: знакомый, – попыталась дипломатично уйти от ответа я.

– Это… демон? – последнее слово сопровождалось хищным оскалом и убийственным взглядом.

– Его расовая принадлежность не имеет отношения к покушениям, – главное – это уверенность и невозмутимое лицо.

– Значит, демон… – с некоторой ноткой удовлетворения подытожил Риан, – тот, что вьется вокруг тебя. Опровергни мои слова, если это не так.

– Я не стану ничего опровергать или подтверждать, – спокойно заявила я. – Дан не участвует в происходящем… он лишь иногда предупреждает меня об опасности.

– Какой заботливый демон!

Я промолчала.

– Неужели, ты не понимаешь, чем рискуешь?! – Вдруг окрысился блондин. – Это беспринципная тварь, которая сделает все возможное, чтобы погубить твою душу!

Мне об этом было итак прекрасно известно, но слова Риана вызывали недовольство и протест.

– О моей душе не беспокойся, – буркнула я. – Не твоя забота…

Бокал упал и покатился по полу, хорошо пустой, иначе быть бы на ковре винному пятну. Сжав мои запястья, блондин притянул меня к себе, так что я практически лежала на его коленях. Близкие желтые глаза сверкали бешенством.

– Ты не понимаешь! – прошипел он мне в лицо. – Глупая, наивная идиотка!

– Не понимаю чего?! – я тоже разозлилась, в основном от неудобной позы. – Как отнимают душу?! Как будто ты знаешь, каково это?! Да и вообще, у тебя-то самого есть душа? Ты! Существо неизвестной породы!

Риан отпустил меня так же внезапно, как и сдернул с дивана, и я все-таки упала ему на колени. Он тут же спихнул меня на пол. Бывшие гневными, но такие яркие и живые глаза, вдруг обратились двумя застывшими ледяными омутами, такими студеными, что в груди стало холодно, и захотелось отогреть и себя, и его.

– Мы отвлеклись от темы, – сухо сказал Наблюдатель. – Что еще ты не успела мне рассказать?

Я сосредоточенно нахмурилась, силясь собраться с мыслями, но они все разбегались под прицелом янтарных льдинок.

– Кажется, все… Если только потом что-нибудь вспомню…

– Хорошо, – кивнул он и добавил: – А теперь убирайся.

Я недоуменно хлопнула глазами.

Как это «убирайся»?! Я же вроде как до утра остаюсь.

– Я сказал: уходи, – повторил Риан, видя, что его приказ не выполняется, и я по-прежнему продолжаю сидеть на полу. – Мне надо побыть одному…

Как во сне я добрела до двери, взялась за ручку и… вернулась назад.

– Я не могу уйти. – Мой тягостный вздох подтвердил невозможность осуществления данного столь желанного всем действия. – Клятва не пускает. Я ведь обещала остаться до утра.

Если опустить все непечатные слова, которые произнес по этому поводу Наблюдатель, то можно сказать, что он приветствовал новость долгой паузой. «Помолчав» таким образом, ирье Керш покинул мое общество, скрывшись в соседней комнате.

Подобный невежливый жест, однако, почему-то совсем меня не расстроил. Я хозяйским взглядом окинула диван, прикидывая, как расположиться на нем с наибольшим комфортом, собрала отовсюду подушки, стащила со стола скатерть, достаточно плотную, чтобы служить покрывалом, скинула одежду и обувь, оставшись в одной нижней рубашке, и уже намеревалась устраиваться на ночлег, но… Было еще одно «но» в виде все той же клятвы, в которой среди прочего присутствовала пара слов о кротости и ласковости(имела глупость ляпнуть!).

Поскребя по сусекам и не наковыряв и крошек вышеозначенных качеств, я все же пошла искать Риана. В конце концов, я могу его погладить, – по голове, к примеру, – что вполне сойдет за ласковость, а если он с разворота врежет мне поддых, и я не дам ему за это сдачи, то вполне могу считать себя израсходовавшей лимит кротости на пять лет вперед.

Моя «зубная боль» и «кровоточащая рана» обнаружилась в спальне: блондин стоял у окна, спиной ко мне, и при моем появлении даже не пошевелился.

Какая тут к черту кротость, тут бы с кровожадностью справится. Нельзя же так провоцировать человека, подставляя беззащитный затылок!

Я подошла ближе и, неловко, с опаской, провела ладонями по плечам Риана. Он не обернулся, только вздрогнул едва заметно. Прикосновения моих рук стали увереннее, сильнее. Его рубашка мешала, и я быстро избавилась от нее. Блондин не сопротивлялся. Мои пальцы заскользили по обнаженной спине. Я придвинулась еще ближе и поцеловала выпирающую круглую косточку позвонка в основании шеи, зарылась лицом в волосы на затылке, вдохнула знакомый волнующий запах: смесь ароматов клевера и весенней грозы. Запах ставший почти родным, теплый с острой ноткой горчинки. Я обняла Риана. Крепко-крепко. Его так приятно было обнимать, хотя все его тело и одеревенело от напряжения. Он был как натянутая струна, готовая в любую минуту сорваться, лопнуть…

Я была ласкова. Разве нет?! Я обнимала его, целовала и гладила. Я выполнила все, что обещала, и можно было смело уходить. Но мои ноги не выказывали никакого желания нести свою хозяйку обратно в соседнюю комнату, а пальцы… ох, эти наглые бесстыдные пальцы!.. Они уже практически справились с поясом чужих штанов. Сам то предмет одежды их не интересовал нисколько, но вот то, что он скрывал… Мне стало за них даже как-то неловко, но лишь до того момента, как они добрались, наконец, до цели своего путешествия. Тогда меня бросило в жар, а все связные мысли вымело из головы.

Риан, конечно же, тоже не выдержал. Он резко развернулся. Сжал ладонями мое лицо. Скорее укусил, чем поцеловал, неистово, страстно, жадно…

Он швырнул меня на кровать, навалился сверху, перехватил и до боли сжал запястья, как будто я собиралась сопротивляться. Коленом раздвинул мои ноги. Я замерла, как перед прыжком в воду…

Я думала он будет груб, намеренно причинит мне боль, я чувствовала его злость. Но он вошел в меня медленно, почти нежно. Я сама в нетерпении рванулась навстречу. Двигался он тоже медленно, словно дразня, сдерживал меня, не давая перехватить инициативу.

В низу живота разгоралось пламя, а грудная клетка стала тесной. В ладони словно били маленькие молнии…

Движения Риана стали резче, жестче. Они сводили меня с ума, в какой-то момент мне даже показалось, что эмоции разорвут меня на части, так больно стало в груди. Хотелось кричать. Когда его губы коснулись моей шеи, я заскулила, а остатки моего разума снесло окончательно. Я стискивала его плечи, рвалась навстречу, вскрикивала, всхлипывала…

Волна наслаждения накрыла нас одновременно. Риан глухо застонал, притиснув меня еще сильнее и ткнувшись лбом в плечо. Наши сердца все еще бешено колотились, дышать было трудно, а тела еще вздрагивали от недавнего напряжения и сменившей его бурной разрядки.

Риан лег на спину и крепко сжал мою руку, словно боялся, что я сейчас встану и уйду. Мы лежали так некоторое время, глядя в потолок и держась за руки, и молчали, пока сердце не стало биться в своем обычном ритме. Потом, не сговариваясь, повернулись друг к другу и начали целоваться. В глазах Риана не осталось и намека на прежний леденящий кровь холод, правда на дне зрачков еще оставалась непонятная то ли тоска, то ли грусть, но я была уверена, что и она растает, смытая наслаждением.

Если в первый раз времени не было ни на что, кроме удовлетворения животной страсти, то теперь можно было никуда не спешить, откровенно, бесстыдно ласкать друг друга, снова изучать, рассматривать, привыкать, впитывать в себя каждый штрих, каждую линию чужого тела, морщинку, складку, ямочку, родинку…

Второй раз сверху была уже я, получив безраздельную власть, которой наслаждалась. Теперь уже я заставляла стонать и всхлипывать Риана, умолять и рваться мне навстречу.

Мы мучили друг друга снова и снова этой сладкой изощренной пыткой, прерывающейся волнами наслаждения. И заснули, крепко обнявшись, когда до рассвета оставалось не больше часа…

* * *

Дара встретила меня на пороге. Как всегда потрясающе красивая, но спокойная до равнодушия, и отстраненная до холодности.

– Лиатэ, – переиначивая одно из моих имен на свой лад, констатировала она вместо приветствия и, когда я подошла ближе, плавно склонилась к моим губам.

Первое время меня, помню, несколько шокировала ее манера общения, особенно эти глубокие, откровенные поцелуи при встрече, когда ее язык старательно исследовал мой рот, но потом я поняла что это своего рода анализ, оценка, – как маг считывает чужую ауру, чтобы определить, кто перед ним. Только Дара предпочитает более тесный контакт.

Ее отец был эльфом, а вот мать то ли дриадой, то ли нимфой, то ли просто ведьмой – я так и не выяснила этот факт. Дара как-то раз назвала ее гуэнья, но кто такие «гуэньи» я так и не дозналась, да в общем-то и не стремилась узнать, если честно. Мне вполне хватала того, что Дара просто существует, и я могу приходить к ней когда угодно.

Она была высокая, выше меня на полголовы, статная, с идеальной величественной осанкой. Ее волосы, всегда распущенные, сверкающим шелковым покрывалом ниспадали до колен, а в огромных светло-серых, серебристых глазах, можно было потеряться навсегда. Я называла ее Лунная Дева. Даирлиэ – на языке ее отца.

Дара не только обладала необычной внешностью, она еще и жила в необычном для такого существа месте, и занималась необычной деятельностью. Она жила у Матушки Агар, а Дом Матушки Агар был борделем, причем не самым лучшим в Эвинолле. И тем любопытнее было то, что в этом не самом уважаемом, но, безусловно, пользующимся популярностью месте, Дара лечила людей.