Текст книги "Люди сорок девятого (СИ)"

Автор книги: Мария Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Анден... Томас Анден...

Сверкающий в дверном проеме снег, далекие горы... Он бежит к лошади, каждый шаг – в унисон ударам сердца... Они не попадут сразу, не смогут убить его первым выстрелом, если он будет достаточно быстр и у него будет время, чтобы почувствовать...

Линдейл увидел это в его глазах.

– Анден? – переспросил он, – Ты имеешь в виду Макклахана?

Морган кивнул:

– Макклахан... и ты.

Его взгляд был устремлен вдаль, поверх плеча Линдейла. Он сам был нацелен, как пойнтер, нет, он уже был там, на тропе и его надо было вернуть в реальность во чтоб это ни стало.

– Кстати, Макклахан мог бы сделать отличную карьеру в армии, – заметил Линдейл, и увидел, как Морган стиснул зубы от ярости.

– И чего же не сделал? – процедил парень, и сам ответил, не дожидаясь, пока это сделает Джон, – Трус он был, на передовую не желал лезть и в тылу отсиживался, да на пленных свою злость от сознания ущербности срывал.

– По здоровью не подошел, вот и не взяли его, – огрызнулся Джон, – как он ни рвался. Хотя, – добавил хозяин салуна тише, – его очень угнетало, что в тылу оставили, янки стеречь.

– А мне-то какое дело? – спросил озадаченно Морган. – Пытаешься оправдать его, только потому, что он на твоей стороне был?

– Да я, собственно, просто так рассказал. Только вот Макклахана тебе не достать, – спокойно сообщил Джонатан, затягиваясь, и не понятно было, чем он более удовлетворен, новостями, или сигарой, – Он мертв.

– Мертв? – сорвавшись с места, Морган грудью налетел на решетку, вцепившись в прутья, загремев о них натянувшейся цепью; мертвая луна в глазах Джека призраком снова возникла перед его внутренним взором, заслонив снежный блеск в проеме двери. Овладев собой, он пристально поглядел снизу вверх в холодные зрачки собеседника и увидел, что это не ложь, не насмешка.

– Значит, мертв... – полувопросительно сказал парень, проведя по лицу левой ладонью, правая все еще сжимает железо, не в силах поверить, что этот вездесущий демон, дьявол, украл у него месть, последнее, ради чего стоило дышать эту длинную ночь. – Как?..

"Выстрелил в спину... или лицом к лицу? – думал Морган, – Как?.. Хотел бы там быть... мне надо было там быть..."

– Не одному тебе он перешел дорогу, – Линдейл с кривой усмешкой похлопал по рукоятке сорок четвертого, заменившего сегодня обычный рут-и-маклахан, в его глазах светилось нечто, что стрелок счел за высокомерное презрение, не разглядев обыкновенной радости игрока, сорвавшего банк. "Все-таки я угадал, я правильно вспомнил... Томас Анден... Анден, ну конечно!"

– Как? – повторил Морган сдавленным голосом. Он мечтал, надеялся, ждал, что Линдейл приблизиться к решетке настолько, что он сможет, выбросив руку вперед, дотянуться до его горла...

– Поздравь меня, – хозяин салуна закинул ногу на ногу всем своим видом показывая, что не собирается вставать, – теперь я – единственный хозяин тут, в городе и его окрестностях, даже маршалл передо мной заискивает.

Морган глядел на него с немым вопросом, застывшим на лице и Джонатан добавил:

– Я же говорил, что всегда на стороне победителя.

Медленно разжав побелевшие пальцы, стиснувшие прутья, Морган пристально глядел в глаза Линдейла.

– Не понимаю... – негромко произнес он, опуская руки, – Вот черт, может, я и вправду тупой. Макклахан... Уилберн... они оба мертвы. Я догадывался, что ты, реб, поддерживаешь "Ленивую М", я даже мог понять почему, после того, как Чет рассказал мне, что это ранчо было здесь задолго до того, как пришли эти, из Сван-вэлли, но...

– Все просто, – Линдейл вытащил сигару изо рта и выпустил струю едкого дыма из угла губ, – "Ленивая М" была до поселенцев, а я – до "Ленивой М".

Глаза Моргана скользнули вниз, уходя от взгляда победителя.

– Я рад, что он мертв. – жестко бросил он, помимо воли поднимая голову. – В Анденсонвилле умерло много хороших людей.

"Мои друзья, больше, чем друзья..." – сказали его глаза. Смакуя сигару, Линдейл немного откинулся назад, в его голосе звучала грусть:

– У людей всегда найдутся причины, чтобы пристрелить друг друга, но в одном я согласен с тобой, такого мерзавца надо было вздернуть, какой бы мундир он не носил...

Он замолчал, прикрыв глаза и не торопясь, с наслаждением затягиваясь, но в углах его рта залегли глубокие складки. В его голове засела фотография, тот старый дагерротип, сжатый в мертвой руке Макклахана и недописанное письмо, объяснявшее многое, если не все, которое могло быть отправлено только в камин, ибо получатели были слишком далеко; он должен был кому-нибудь рассказать...

– Я думаю, тебе не безынтересно будет узнать, – медленно проговорил он. – У Томаса Андена на Востоке была семья: жена и две дочери. Ее родители не хотели отпускать ее в глушь, поэтому, пожив какое-то время на Востоке, он вернулся на приносившее доход ранчо и провел там два года, пытаясь все обустроить наилучшим образом.

Морган ждал, сам не зная чего, но в предчувствии чего-то ужасного его сердце подолгу замирало после каждого тяжелого удара, в такт тихому голосу Линдейла, как булыжники ронявшим слова в пустоту.

– Ты знаешь, как долго сюда идут новости, а тогда почты не было – только слухи, передаваемые проезжими, даже люди из Пони-Экспресс не заглядывали. Анден узнал о начале войны в ноябре шестьдесят первого и сразу помчался к ним, чтобы увести как можно дальше, несколько месяцев пути... – Голос Линдейла иссяк, сверкнув глазами, он набрал в легкие воздуха и продолжал неестественно-металлическим тоном: – Он опоздал всего на несколько часов, успел как раз к похоронам.

– Что?.. – выдохнул Морган.

– Бомба... – почти беззвучно шевельнул губами Джон.

– Кто-нибудь...

– Нет.

– В дом?

Джонатан кивнул. Он видел забрызганное кровью и чернилами письмо, нежное, полное любви послание, обращенное к тем, кого не вернуть.

– Возможно, он даже видел издалека, когда подъезжал.

– Случайно?... – голос звучал хрипло, будто чужой.

Линдейл пожал, или, скорее раздраженно дернул плечом:

– Почем я знаю...

Зрачки Моргана на мгновение расширились, будто от внезапного удара по лицу, кровь отхлынула от впалых, заросших щетиной щек, оставив мертвенную бледность.

– Какое мне до этого дело, – зло бросил он и резко и отвернулся, опершись сжатым до побеления кулаком на прутья решетки, ожесточенно загремев по ним цепью. Голос его звучал глухо, будто из могилы. Да, конечно, была война... Случается... Все случается... но... Остатки черно-белого мира растаяли, обнажив непонятную реальность, где не существовало верных решений...

Через мгновение Морган полностью овладел собой. Только дыхание, с шумом вырывавшееся из груди, да расширенные зрачки выдавали его потрясение.

– Впрочем, это неважно. – не без удовлетворения бросил Линдейл. Неспешно, собрав со стола карты, брошенные охраной, он принялся медленно тасовать их.

– Не важно... – эхом отозвался Морган, – Ничто не важно, кроме свободы.

Это слово сорвалось с его губ случайно, помимо воли, проклятые мысли, крутившиеся в воспаленном мозгу всю ночь, все же нашли выход.

– Свобода? – переспросил Линдейл, задумавшись на мгновение, его пальцы прекратили движение, – Пожалуй, ты прав.

Морган кивнул; его глаза сверкнули бесшабашным азартом, с оттенком сумасшествия.

– Я думал об этом всю ночь, – сказал он, – Тебе не удержать меня, я выберусь отсюда, или...

Морган снова глядел на лошадку и на сверкающие ледяные склоны гор, он был уже там, он мчался, взметая тучи снега, среди тысячелетних сосен, чьи шершавые стволы, казалось, таили в своей золотистой глубине тепло солнца, накопленное там за долгое лето.

– А что ты будешь делать с ней? – резкий голос Линдейла вернул Моргана обратно, втащил в полумрак участка за железные прутья. Перехватив его взгляд, Джонатан усмехнулся, снова на секунду прекратив тасовать карты и постучав пальцем по виску.

– Свобода, она не где-то далеко, за горами, она вот тут. Всегда.

Он был прав, и Морган знал это лучше, чем что-либо вообще в этом мире, но опять в его душе поднялась глухая стена раздражения.

– Ты пришел мне нотации читать? – сквозь зубы прошипел Джуннайт, – Давай мне револьвер, реб, и покончим с этим прямо сейчас, или убирайся.

Линдейл проигнорировал эту вспышку.

– Ты знаешь, – сказал он, и, держа колоду в правой руке, левой потушил окурок о полированную крышку стола. – Странные бывают люди... Вот, к примеру, миссис Черрингтон (он позволил себе улыбнуться) Является ко мне сегодня утром, и что ты думаешь? Выдвигает ультиматум. Мне. Абсолютно сознавая, что я теперь здесь закон. Так мне и заявляет: "...поскольку вы есть босс..." Хочет скотоводством заняться. Я отдал ей ранчо О'Руни, пусть попробует, чем черт не шутит. Сложно предположить, но в этой женщине действительно есть какая-то скрытая, несгибаемая сила... К тому же я никогда не мог отказать леди, у которой рука в сумке рукоятку револьвера сжимает. Так она скоро трубку курить начнет, как моя индейская бабка...

– Думаешь, она могла бы... – начал Морган и в голосе его сквозило сомнение.

– Не думаю. Нет... Не знаю. – Джон почесал картой подбородок. – И что будет с ней дальше... Не думал, что у нее хватит сил чтобы выжить сейчас... Ты знаешь, Морг, по-моему перенесенная боль закалила ее и сделала по-настоящему свободной. Другие, большинство даже, из тех, кого я знал в своей жизни, и не только здесь, побоялись бы порвать со всеми, отстаивая право мужа на честное имя. Говорить то, что думаешь на самом деле вслух, пусть это идет вразрез со всеобщим мнением, – это тоже свобода.

Так не могло быть. Этот человек давно знал то, до чего с таким трудом додумался Морган прошлой ночью. Стрелок снова смотрел на лошадку: вот он бежит вперед, бежит так быстро, что ни одна пуля его не догонит...

– Свобода дорого стоит, – пробился к нему снова голос Линдейла, – общество не любит свободных людей, а зачастую даже не терпит. Миссис Черрингтон тому пример. Нужно иметь мужество и немалое, чтобы просто быть свободным. Да, кстати, не все так просто, как тебе может показаться, когда ты с таким вожделением смотришь туда, на дальние горы... Свобода имеет одно нехорошее свойство: она теряет ценность, если кто-то дает ее просто так. Она может быть завоевана только в сражениях, ценой крови, тогда человек начинает понимать, какой это дар...

В его немного издевательском тоне звучал намек и одновременно вопрос, и Морган, мгновенно насторожившись, решил уточнить:

– Что ты имеешь в виду, реб?

Вопрос прозвучал несколько агрессивно, но Джуннайту уже осточертел этот разговор через решетку, и он перестал контролировать свою ярость.

– Специально для тупых канзасцев, – зло парировал Линдейл, на мгновение утратив над собой контроль. – Кто-то однажды заявился ко мне, требуя реванш, помниться? Неужели кто-то испугался?

На мгновение Морган закрыл глаза, чувствуя себя так, как если бы его ударили перчаткой по щеке, ощущая боль не только моральную, но даже физическую, и стиснул зубы, удерживая клокотавший внутри яд.

"Спокойно, – сказал он сам себе, – Не дай ему играть на твоих слабостях."

Открыв глаза, Морган снова увидел дверной проем, будто выход из темного узкого тоннеля, который безуспешно искал все эти годы. Возможно, теперь, когда он знает, что сможет ужиться со своими демонами, приручить и усмирить их, ему будет легче, если... Опять это проклятое "если" Предложение Линдейла было хорошим шансом, и Морган знал, что постарается победить, сделает все, что будет в его силах и даже больше, несмотря на боль от ран. Джон хромает, это тоже неплохо... Никаких иллюзий, однако, не было: в глубине разума Моргана было похоронено знание того, что он не успеет добежать до своей лошадки. Победит он, или нет, ему не дадут уйти. Охранники, слоняющиеся снаружи, позаботятся об этом, но Линдейл был прав – это не больше, чем просто игра, и азарт растянул в опасной улыбке губы Джуннайта, зажег его глаза.

– Реванш, сказал он, – Прекрасно.

Линдейл разделил колоду пополам и с треском вставил одну половину в другую, его сосредоточенный взгляд был устремлен на карты. Он перемешал их, развернул веером на столе, потом снова собрал и поднял голову, будто решил для себя какой-то сложный вопрос.

– Я думаю, – сказал владелец салуна, утрируя свой южный акцент, – Что мы поиграем еще немного.

Его пальцы, терзающие карты, мгновенно ускорились так, что уследить за их стремительными движениями, Морган был не в силах.

– Вот колода.

Линдейл пересыпал карты из одной ладони в другую и опустил руки так, что Джуннайт не мог их видеть за его коленом и краем стола, впрочем, это обстоятельство волновало стрелка в самую последнюю очередь.

– Ты вытащишь из нее одну карту. – хозяин салуна говорил небрежно, будто приказывая слуге принести завтрак. – Только одну. Если окажется, что это, скажем... десятка... любой масти, да... Что ж, тогда у тебя будет шанс.

Он передернул плечами, и снова подняв колоду на уровень груди, принялся мешать ее с прежней скоростью.

– А если нет... – Линдейл пожал плечами, – Значит, не повезло.

Он резко щелкнул картами.

– Черт с тобой, – бросил Морган. "Четыре десятки в колоде, – думал он, – Четыре... Вероятность, значит..."

– Это значит "да"? – уточнил Линдейл, и Морган услышал в его голосе насмешку, но помимо воли кивнул и на мгновение закрыл глаза.

"Четыре десятки... Я вытащу, мне должно повезти, если только... Если..." Парень изумился, что за помрачение на него нашло, если он всерьез подумал... Страшное сомнение, призрак минувшей ночи сидело в голове Моргана.

– Давай, – сказал он решительно, открывая глаза. "Подойди только к решетке поближе и я..." Взгляд стрелка предательски устремился на револьвер на бедре врага, и Джонатан, перехватив его, протянул колоду не вставая с места, через стол, почти лежа грудной клеткой на его крышке, развернув карты веером, рубашкой к заключенному.

– Я твои шулерские приемы насквозь вижу, чертов реб. – отрывисто бросил Морган. Кровь отлила от лица Линдейла, такого оскорбления не потерпел бы никто. Он рванул из кобуры револьвер левой рукой, и направил дуло Джуннайту в лоб.

– Пять, – сказал Джон четко, а через секунду – четыре.

– И что ты сделаешь, реб? – в голосе Моргана было торжество, – Пристрелишь?

– Нет, – внезапно передумал Линдейл и отложил револьвер на стол. Джуннайт насторожился.

– Я просто скажу, что ты трус, как все синебрюхие. Боишься даже попытаться. – Джонатан выговорил последнее слово очень отчетливо, абсолютно без акцента. Призрение, звучавшее в его тоне, обожгло Моргана. Линдейл говорил совсем тихо, но для слуха стрелка его слова были громче трубного гласа.

– Не ори на меня, чертов реб! – выкрикнул Джуннайт. – Заткнись... и будь проклят!

Весь белый, вцепившись левой рукой в прут, высунув другую сквозь решетку, насколько позволяла цепь, трясущимися от бешенства пальцами, Морган выдернул из череды одинаковых, тонких прямоугольных картонок, одну, первую попавшуюся, и швырнул противнику в лицо.

– Прекрасно, – прокомментировал Линдейл, хладнокровие вернулось к нему, он бросил колоду в плевательницу и, нагнувшись, поднял двумя пальцами с пола карту. Ту самую. Поглядел на нее, кивнул, и развернул лицевой стороной к Моргану.

– Десять пик. – его холодный металлический голос подтвердил то, во что Джуннайт не мог поверить, даже имея доказательство перед глазами, – Браво.

Стрелок, потрясенный до глубины души, подозрительно поглядел на карту, но Джон видел, как он цепляется за решетку, чтобы не упасть.

– Ты поганый лжец, если меня обманываешь. – наконец сумел выговорить Морган. Джонатан Линдейл рассмеялся.

– Мне нравится твоя ярость. Ты выиграл, я проиграл. Все честно.

Не покидая своего места, он открыл ящик стола и, порывшись в нем, достал ключ от наручников.

– Давай руки, – в голосе Джона Моргану почудилась благодушная усталость, и он мгновенно заподозрил подвох, но все же протянул вперед, насколько это было возможно, все еще трясущуюся от затаенной ярости, сжатую в побелевший кулак руку. Улыбаясь краем рта, Линдейл снова перегнулся через стол, как когда давал тянуть карту, приблизившись ровно настолько, насколько нужно, ни дюймом дальше, и, немного повозившись, открыл замок. Морган стряхнул браслет резким движением и, нетерпеливо отдернув руку, протянул врагу второе запястье. "Что за новую игру затеял этот мерзавец?" – думал он и не находил ответа. Тем временем Линдейл освободил его окончательно, и наручники с грохотом упали на пол. Растирая онемевшие за ночь, ободранные и только что освобожденные запястья, стрелок вопросительно и недоверчиво глядел на человека снаружи, ожидая продолжения и опасаясь подвоха.

Спрыгнув со стола, Джонатан снял с гвоздя, вбитого в стену, связку ключей и, отыскав нужный, вставил его в замочную скважину.

Странная, невероятная мысль, рожденная болезненной подозрительностью, возникла в мозгу заключенного, и он спросил:

– Эй, Линдейл, почему ты делаешь это?

Подняв голову, Линдейл устало взглянул в глаза Моргану, его рука с ключом замерла; на мгновение ему снова показалось, что он стоит у себя в комнатке за баром, перед зеркалом...

– Мы, люди сорок девятого[21.], – медленно проговорил Джонатан, будто собираясь с мыслями, – должны держаться друг друга, нас и так немного осталось...

Он не мог объяснить иначе, Морган не понял бы его.

Ключ медленно повернулся в замке, дверь завыла на ржавых петлях, и открылась; долгое, как вечность мгновение, Джуннайт стоял, оцепенев, глядя на сонно прикрывшую глаза кобылу на другой стороне улицы, а потом рванулся вперед.

Линдейл, швырнув ключи на пол камеры сквозь решетку, преградил ему путь, и Морган мгновенно поддел носком сапога стоящий поблизости стул, опрокинув его под ноги врагу. Джон замешкался, отпихивая мебель в сторону, а стрелок отпрыгнул назад, пригнувшись, словно хищник и приготовившись к схватке. Боли он не чувствовал, в голове была одна только мысль: "У него ранена нога... больная нога..." Усилием воли Джуннайт оттеснил в глубину памяти сверкающие горы под вечном сводом небес, весь мир сосредоточился в глазах противника и когда Линдейл попытался провести молниеносный хук слева, его зрачки сказали об этом, неуловимо изменившись. Морган успел увернуться и ответить, резко выбросив вперед сжатый кулак. Джонатан отшатнулся, будто кобра, и сразу же врезал ребром ладони парню в поясницу, отчего внутри него проснулась рвущаяся наружу боль, заглушенное наркотиком ярости.

Потеряв дыхание, Морган отскочил в сторону и пропустил еще пару ударов в область груди. "Нога... Помни о его ноге..." Парень упал спиной на решетку и резко распрямил колено, целясь каблуком в раненное бедро, но Джонатан Линдейл и сам был в курсе, что у него больная нога и был на стороже. Схватив парня за ступню, он резким движением швырнул его на пол. Морган упал, но мгновенно вскочил, вскинув на уровень груди сжатые в кулаки руки. Он провел серию успешных ударов, отбил пару контратак, но и сам пропустил внушительный пинок под ребра в область сердца Раненый палец стрелка лежащий поверх сжатого кулака пульсировал тупой болью, усугублявшейся с каждым удачным ударом его обладателя, тоже было и с пробитой вчера рукой.

Уклонившись от стремительного, как бросок змеи прямого правой в голову шагом влево, стрелок ответил встречным прямым левой, но промахнулся. Он принялся приплясывать вокруг Джонатана и увидел, как ужесточилась линия рта владельца салуна и во взгляде появилась ярость, когда Линдейл, прыгая на одной ноге, был вынужден снова и снова оборачиваться, отвечая на атаки.

"И я еще его вполсилы бью," – думал хозяин салуна, чувствуя, как начинает болеть рана.

– Что, не нравиться? – позволил себе съехидничать, пытаясь скрыть собственный испуг, Морган, перед глазами которого вдруг стали расцветать и лопаться темные и радужные круги, а дыхание никак не желало восстанавливаться. "Слабое место... Ладно, не нога... Но должно же у него быть слабое место..."

Он яростно пошел в атаку, осыпая противника градом боковых ударов в корпус попеременно с обеих рук, Джон отразил большинство, отбив, или прикрывшись локтями, но некоторые все же пропустил и его дыхание, как с удовлетворением заметил Джуннайт, стало тяжелым.

Линдейл снова выбросил вперед прямую правую со скоростью пушечного ядра, Морган поднырнул под нее, и напоролся на жесткий апперкот левой, поразивший солнечное сплетение. Стрелок оказался на полу, задыхаясь, но нашел силы подняться. Линдейл ждал в боевой боксерской стойке, ожидая, пока он выпрямится.

– Ну, ну! – поддразнил его хозяин салуна. – Бить по нормальному можешь?

Прямой левой в голову не заставил себя ждать, Линдейл отпрыгнул, мгновенно ответив боковым правой в корпус, лишь инстинктивно Моргану удалось его отбить, но Джон продолжал наступать.

– Или ты, может быть, считаешь, – говорил Линдейл, не теряя дыхания, – что сможешь меня схватить, приставить револьвер к голове и добраться до лошади, прикрывшись мной?

Он ударил снизу левой в туловище, потом сразу провел боковой левой в голову, который достиг цели, раскроив Джуннайту скулу.

– Не думай даже! Со мной не пройдет.

– Я и не думаю, – огрызнулся Морган, отступая и прикрывая руками лицо. – Я просто убью тебя, вот и все.

Это был блеф чистой воды, порожденный отчаяньем, и оба знали это прекрасно, особенно говоривший.

Иногда Джуннайт практически ничего не видел перед собой, дыхание клокотало в горле, сжигая его изнутри. В один из моментов затмения, он не заметил медную плевательницу, стоящую рядом со столом, налетел на нее и, споткнувшись, упал, увлекая препятствие за собой.

На пол, под его изумленным взглядом посыпались десятки: пики, трефы, черви... Много десяток... Стрелок вздернул голову вверх и увидел колоду охранников, лежащую на сиденье стула. "Чертов мерзавец..." – простонал он, мгновенно осознав всю подлость этого гнусного обмана и глубину своего падения.

Вскочив, Морган бросился в атаку, осыпая врага градом боковых ударов в голову и корпус, злость придала ему силы и Джуннайт, некоторое время, имел незначительное преимущество, но потом внезапно почувствовал, что слабеет с ужасающей быстротой.

Он прикрыл локтем раненый бок, отбив опасный апперкот. Пот, слепивший волосы на лбу, заливал глаза, струйки воды бежали по спине, приклеивая рубашку к коже Что-то необходимо было придумать и быстро.

Увернувшись в очередной раз от удара справа и пропустив следующий слева, Морган поднырнул под руку противника и, сделав обманное движение, будто метит в печень, с размаху опустил кулак на раненое бедро, которое открылось, когда Джон поспешил подставить локоть. Хозяин салуна со стоном рухнул на одно колено, и Морган своим коленом нанес удар в подбородок. Голова Линдейла дернулась, глаза закатились, и он повалился на бок, на доски пола.

"Крепкий, зараза, – подумал Джуннайт не без самодовольства, – Но подбородок у него... как я и думал."

Стрелок разворачивался за своим револьвером, висевшим в кобуре на стене, без которого не намеревался уходить, когда краем глаза увидел, что Джонатан моргнул, потряс головой и пытается подняться.

Схватив первое, что попалось под руку, лежавший на столе сорок четвертый, Морган вскинул прямую руку, поймал голову противника в прицел, стремительно отдернув курок левой ладонью; в его глазах была жажда крови.

Холодный взгляд Линдейла, в котором не было страха, его остановил; владелец салуна сидел на полу и усмехался в дуло револьвера.

– Какого черта, – Морган обращался, скорее к себе самому, удивляясь, что все еще медлит с выстрелом. "Он не убивал моего друга."

Ночные часы сомнений не прошли даром. Его палец медленно вернул курок назад, рука, помедлив, стремительным плавным движением отвела оружие.

Глубоко вздохнув, стрелок развернулся и бросился к дверям.

Морган бежал по световой дороге, каблуки его сапог выстукивали четкую дробь по медово-золотым, доскам, хотя предназначенная для верховой езды обувь больше мешала, чем помогала. Впереди он видел качающееся расплывчатое пятно; свет во тьме – и больше ничего, но когда стрелок сморгнул, острота зрения вернула неприступные обледенелые склоны гор, облитых расплавленным солнцем, и он летел к ним, к слепящим глаза вечным хребтам, которые будут стоять, когда ни Линдейла, ни других участников войны с той или иной стороны не уже давно не будет среди живых.

Возле двери в пирамиде стояла забытая кем-то винтовка, люди маршалла унесли свое оружие с собой. Задержав на мгновение стремительное отступление, Морган схватил ее левой рукой, уткнув приклад в бедро перед тем, как сделать рывок... Он бросился вперед, чуть не сбив с ног какого-то любопытного, слонявшегося поблизости, надеявшегося услышать нечто, что в умелом пересказе могло превратиться в любопытнейшую сплетню. В памяти осталось только ошарашенное лицо, ужас в широко распахнутых глазах, рот, чуть приоткрытый в идиотическом отуплении; парень не успел даже вскинуть оружие, если оно у него вообще было. Джуннайт сбил его с ног всем своим весом, повалил в снег и, заехав сапогом по голове, выстрелил из винтовки вверх, просто так, для устрашения. Его нога чуть не подогнулась, от толчка, но он удержал равновесие и побежал дальше. Воздух наполнился испуганными криками горожан, истошным воплем мисс Галлахер, сбитой кем-то с ног, выронившей плакат и упавшей в снег, встревоженными воплями вооруженной охраны. Заметив краем глаза резкое движение, Морган выстрелил из ружья в том направлении, не заботясь, куда попадет. Их было слишком много, чтобы стрелок мог убить всех, но, посеяв панику, он выиграет немного времени. Вокруг защелкали затворы, и Джуннайт в ответ агрессивно и резко открыл затвор и швырнул ствол винтовки вперед и вниз, а затем обратно, держась за скобу, загоняя в ствол следующий патрон. А затем он нырнул вниз и свалился в снег, уходя от пуль.

В участке Джонатан Линдейл зажал рот рукой, его зрачки, полные ужаса заполнили глаза. "Что ты наделал... – хотелось ему кричать, – Что они делают... Райли, Райли, почему ты уехал именно сейчас, ведь эти идиоты ничего не поняли..." Он закрыл глаза, прислушиваясь к выстрелам, слишком отчетливо различая голоса оружия, все еще заряженного боевыми. "Молитесь за врагов своих... Похоже, теперь только это может помочь... Отец Блейк... подскажите мне эту молитву..."

Горожане с криками разбегались или прятались. Злобные чертыхания и ругань наполнили воздух: люди маршалла внезапно обнаружили, что стреляют друг в друга. Морган вскочил, прикрыв болевшие от окружающего блеска глаза; стреляя из револьвера и винтовки, несмотря на боль в пальце и ободранных костяшках, не давая передышки противнику, мешая хладнокровно прицелиться, он отступал к лошади, ни на минуту на забывая об искрящихся под солнцем вершинах. Он снова будто танцевал в странном, полумистическом экстазе, не чувствуя больше боли, и пули, рвавшие полы его куртки, рассекавшие ткань рубашки, чуть обжигая кожу, не задевали его. Шаг, еще шаг...

Он чувствовал себя бессмертным, он был на вершине мира. Морган падал и полз, и снова падал, потом вскакивал, скользил, балансируя, бежал, пятился, неуклонно приближаясь к цели. Он не в силах был уследить за каждым ружьем, а потому совсем не думал о них, просто полагался на инстинкт. В его голове билась, стучала в уши, эта мелодия, он повиновался ей, захваченный ритмом... Как же ее?... У музыки было странное ритмическое звучание, будто звук древних тамтамов... Звон в ушах, эйфория, азарт. "Следуй за тыквенной бутылью..." Морган не помнил, где слышал ее, но сейчас это было неважно, ее слова стучали у него в синих жилках на висках с биением сердца:

Старик ждет тебя, чтобы привести к свободе...

К свободе... к свободе...

Отпрыгнув в очередной раз, Морган ударился обо что-то мягкое, и свалился с ног, внезапно поняв, что выстрелы стали греметь значительно реже. Град свинца иссяк, превративший в отдельные, прицельные взрывы. Морган внезапно догадался, что находиться за его спиной и, пронзенный острым лезвием радости, сунул револьвер за пояс и, выстрелив из винтовки, откинулся на спину, подкатившись под брюхо животного.

– Не стрелять в кобылу! – раздался вопль, и выстрелы в недоумении смолкли. Вскочив за лошадкой и зажав винтовку под мышкой, Морган чуть не лишился пальцев, с силой дергая затянутый на коновязи узел поводьев, когда несколько прицельных пуль размололи в щепки половину толстого бруса коновязи, обдав руку Джуннайта брызнувшими во все стороны осколками дерева. Выдернув винтовку из-под мышки, он выстрелил с бедра в ответ и, закинув оружие за спину, предоставив ему болтаться там на ремне, поймал ладонями теплые удила. Удержав пятящуюся задом лошадку, внезапно очнувшуюся от сонного оцепенения, сверкающую белками закатившихся глаз и отчаянно храпящую, Джуннайт сдернул попону, оперся на холку и круп и закинул ногу на спину животному, обхватив свободной рукой шею на индейский манер. "Пошла," – шепнул Морган в настороженно дернувшееся ухо, прижавшись щекой к горячей шкуре, и тихонько тронул коленом висевшей в пустоте ноги брюхо кобылы и она, с боевым храпом вскинув голову, сорвалась с места со скоростью приличного поезда, вздымая клубы ледяной пыли. Послав еще пару пуль из револьвера в строну людей маршалла из-под шеи лошадки, чтобы отвадить их от дальнейшего преследования, Морган, чувствуя как немеют конечности и ноют раны, подтянулся и выпрямился под салютующую разреженную канонаду, намотав на руку поводья и ощущая холодный ветер свободы на своем лице, летя к сверкающим вершинам гор. Теперь он был вне досягаемости для пуль.

В участке Джонатан Линдейл медленно поднялся на ноги и подошел к окну, задумчиво потирая ушибленный подбородок и глядя на все сжимающееся по мере удаления темное пятнышко. «Хороший удар, – думал он, – правда, я бы ударил сильнее, а то пришлось чуть-чуть подыграть и я, возможно, немного перестарался... А лошадка-то у него четвертьмильная, кто бы мог подумать по его сонному виду. Да и кто бы мог подумать, когда это все началось, что я позволю ему такое, а?» Он глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза, покачав головой. «И все же, парнишка – идиот... На его месте я все-таки воспользовался врагом как живым щитом.» Внезапно в дверях появился красный, задыхающийся маршалл, мгновенно прервав мысли Джонатана.

– Ушел! – крикнул служитель закона, – Я приказал своим, чтобы они в лошадь не попали... Ну и упустили...

– Он ранен? – не поворачивая головы, спросил Линдейл спокойным ровным тоном.

– Нет, черт возьми! – Маршалл в сердцах стукнул кулаком в стену, – Даже не задели, будто заговоренный он.

Казалось, Линдейл не очень-то расстроился, впрочем, по его бесстрастному лицу сложно было что-то понять.