Текст книги "Люди сорок девятого (СИ)"

Автор книги: Мария Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Она сидела на стуле, держа взведенное оружие на коленях, и ждала, не сводя горящих, полубезумных глаз с трясущейся двери, содрогающейся и вибрирующей под мощными ударами, и знала, что будет стрелять, если они сломают эту преграду.

Внезапно раздался грохот выстрела, и женщина едва удержала палец, вибрирующий на спуске; повисла зловещая тишина, мгновенно разлившаяся по всему дому. Потом был стук и шорох, и кто-то чертыхнулся негромко. Держа в руках все еще взведенное ружье, миссис Черрингтон подошла к двери и прислушалась. Ничего. Мелко дрожа, она прислонилась спиной к деревянному брусу, преградившему вход врагам, а возможно, убийцам, тяжело дыша, словно ей не хватало воздуха. Время шло. Ни звука, ни шороха. Наконец, глубоко вздохнув, миссис Черрингтон отступила на пару шагов, вытащила брус, откинула щеколду и, направив ружье вперед, резко распахнула дверь... Никого. Только алые пятнышки на снегу, тянущиеся через улицу в темный проулок между домами, да топор, брошенный под порог. Она устало прислонила ружье к стене, подняв тесак, швырнула его в дрова, заперла снова дверь, заложив ее тяжелым брусом, и тяжело опустилась на стул, закрыв лицо руками. Плечи ее тряслись...

Несколькими часами позже возле реки, снабжавшей водой Иглз-Нест и его окрестности, ниже города по течению, некий человек, одетый в черное с засохшими пятнами крови на руках и куртке, расчищал полынью, специально вырубленную для гуляющего по здешним лесам и горным лугам скота. Тонкий слой едва успевшего вновь нарасти льда с треском ломался под ударами палки в его умелых руках. Неподалеку лежали на окровавленной мешковине два окоченевших трупа, являющихся в данный момент предметом размышлений и забот человека в черном. Он думал о мертвецах с позиции профессионала, а с этой точки зрения худших дилетантов было не сыскать... Во-первых, они никак не ожидали сопротивления со стороны жертвы, поэтому пошли на дело только вдвоем, тем более с парадного входа. Они пренебрегли мерами предосторожности, они даже не взяли топор, и только леди подала им идею, швырнув в одного этим острым предметом. К счастью, он подоспел вовремя, когда главный мерзавец замахнулся тесаком на дверь. Закончив расчищать полынью, человек в черном подтащил к ней одно из тел и спихнул ногой вниз. Река, бурным потоком скатившись с горных вершин, возле Иглз-Нест попадала на равнину и с виду становилась смирной, но внутри нее скрывалось множество омутов и глубинных течений, вполне подходящих для того, чтобы навсегда спрятать парочку мертвых мерзавцев. За первым трупом последовал второй. Человек в черном остановился на кромке льда и, подумав, носком сапога спихнул туда же мешковину. Течение медленно утянуло под лед погрузившийся на некоторую глубину труп, затем поволокло туда же старый мешок, а одинокий мужчина все стоял, глядя на бурлящую воду. Работа в этот раз была несложная: бесшумно подкрасться в темноте сзади к одному из убийц, который уже замахнулся было топором на никак не поддающуюся дверь, и, обхватив за шею рукой, бесшумно полоснуть по горлу. Напарник убитого выстрелил в него, но человек закрылся телом, и пуля досталась мертвецу, а стрелявший получил под ребра все тот же нож, брошенный с убийственной точностью. Не медля ни минуты, наемник вытащил лезвие из раны, обтер о штаны и вернул в ножны на поясе, потом, схватив за ноги трупы, отволок их через улицу в темный проулок, где завернул в мешковину и потянул к реке...

Выкурив сигарету, человек в черном медленно пошел прочь: дел еще много. Если бы кто-нибудь из жителей города вышел на улицу после часу ночи, он не увидел бы кровавых следов, ведущих от дома Черрингтонов – они исчезли.

* * *

За окном царило пасмурное утро, больше похожее на сумерки; крупными хлопьями валил снег. Морган заворочался во сне, всхрапнув, перевернулся на другой бок, прижимая револьвер к груди; его левая рука безвольно упала, свесившись со стола и зацепив кончиками пальцев керосинку, стоящую на табурете. Лампа качнулась, замерла на мгновение и, медленно завалившись на бок, загрохотала по доскам пола, подпрыгивая и оставляя за собой длинный след горючего, смешанный с осколками плафона. Мгновенно скатившись со стола и приземлившись на одно колено, Морган замер, оглядываясь и протирая глаза левым кулаком. Револьвер не выстрелил: за ночь задеревенели не только суставы Джуннайта, но и ружейная смазка. Заметив разбитую лампу, Морган громко и длинно выругался и, подойдя к печке, разгреб золу кочергой, добравшись до едва светящихся красным углей. Сунув револьвер под старое тряпье возле нагретой стенки печки, стрелок занялся уборкой. Закончив, Морган потянулся так, что захрустели кости и подошел к окну. Темные тучи быстро бежали по небу, скрывая призрачный белый круг солнца, и снег легким занавесом задернул другую сторону улицы. Морган сел за стол, набросал старых газет, чтобы не напачкать и, аккуратно разложив все необходимые принадлежности, начал заряжать револьвер. Его голова была абсолютно пуста, и это было приятно. Стрелок раскрыл свой «ремингтон», достал барабан, макнув палец в масленку, смазал все железные части и, мурлыкая что-то себе под нос, начал прочищать каморы. Он не торопился, делая все так, чтобы избежать досадных случайностей, когда придется действовать. Закончив чистить, он укрепил над каждой камерой капсюль и, закрыв револьвер, выстрелил шесть раз в холостую, чтобы просушить их изнутри. Хлопки разорвали тишину зимнего утра, и Морган злорадно усмехнулся, подумав о том, как испуганно вскочат с постелей горожане, услышав эти звуки, и как они разозлятся потом. Он просто видел багровеющее лицо миссис Галлахер, которую заметил еще на службе в церкви, с удовольствием представлял, как сбегает румянец со щек гробовщика и как падает ниц перед распятием отец Блейк. Тщательно отмерив порох, стрелок засыпал его в одну из камер, держа барабан правой рукой, левой оторвал маленький клочок шерсти от небольшого куска и, обмакнув в масленку, запихнул поверх пороха. То же самое он повторил с пятью другими. Некоторые люди, которых он знал когда-то, оставляли камеру под курком пустой во избежание несчастного случая, но он не мог рисковать. У него слишком много врагов и потребуются все шесть зарядов, иначе может наступить момент, когда вопрос жизни и смерти будет решать именно одна эта пуля. Подумав о вчерашнем пожаре, Морган нахмурился, хорошее настроение стремительно таяло, как снег под лучами весеннего солнца. Надо рассказать Оуэну. Пусть напишет еще письмо своему другу, завалит бумагой все восточное побережье, если потребуется. Джуннайт яростно запрессовал в слипшуюся шерсть кусочки свинца – по одному в каждую камеру; потом взял масло погуще и залил им каждый патрон, запечатав пороховой заряд, сделав его недоступным для влаги.

– Отличная работа, – мрачно похвалил он сам себя, выжидая, пока масло застынет, потом перевернул барабан и принялся вставлять капсюли в углубления в его задней части. Многие устанавливали пистоны перед самой стрельбой, но Морган не мог так рисковать.

– К черту, – сказал он вслух, возвращая барабан в цельнометаллическую раму. Дополнительно сэкономленная секунда, нужная, чтобы пихнуть капсюль на место, может пригодиться.

Отложив ремингтон, Джуннайт поднялся, подошел к стоящему в углу умывальнику, разбил в кувшине тонкую пленку замерзшей жидкости и налил в таз воды, оказавшейся ледяной. Морган покачал головой, закатывая рукава, и, глубоко вздохнув, опустил кисти в опаляющий холод. Стрелок тщательно отскабливал руки от масла, несмотря на то, что и без того ледяные пальцы почти потеряли чувствительность.

Растерев замерзшие руки полотенцем, Морган внезапно почувствовал голод. "Интересно, – подумал он, – есть ли здесь еда? Наверное, старина Оуэн не будет возражать, если я поем за его счет. Кстати, где же он сам? Хотя это его дело... Держу пари, все никак от той дряни не отойдет." Оглядевшись, Джуннайт заметил на полке, среди бумаг и книг, банку варенья и буханку хлеба, и лицо его осветила улыбка. Направившись в ту сторону, Морган поставил табурет, взгромоздившись на него, схватил продукты и потянул к себе. Качнувшись назад, стрелок ухватился за хлипкую полку свободной рукой. Тонкая деревяшка заходила ходуном под его весом, на пол посыпались книги, но, удержав равновесие, Морган благополучно спустился и поставил добычу на стол. Раздраженно тряхнув головой, Джуннайт принялся подбирать книги. Плутарх, Пейн, Компанелла – эти имена ничего ему не говорили, да и названия некоторые он мог прочитать с огромным трудом. Он запихивал наверх последний том, когда из него выпал листок бумаги. Почерк не был похож на аккуратные каракули Оуэна. Нет, конечно, Морган не собирался читать чужие письма... Совсем не собирался... Да.

Он резким движением схватил листок с пола и решительно сложил, но потом, закусив губы, медленно приоткрыл краешек. "Только взглянуть..." – подала голос темная сущность внутри него. Моргана Джуннайта раздирало любопытство: письмо, наверняка, было от того самого друга Оуэна из Вашингтона. Однако, пробежав глазами несколько строк, Морган резко развернул листок, увидев знакомое имя.

Ее имя.

Мэйбел Сауден.

Ноги подкосились, Морган рухнул на табурет. Его сердце колотилось где-то в горле. Глубоко вздохнув, он медленно прочитал все от начала до конца.

"Дорогой кузен Генри (так начиналось письмо, и Морган с трудом сообразил, что это имя Оуэна). Сейчас я нахожусь в Денвере, штат Колорадо. За окном моросит дождь, и я чувствую себя здесь совсем чужим и потерянным. Благодарен за твое письмо. Я забрал его у дяди Саймона, когда был проездом в Тукумкари, как мы и договаривались. У меня легче на сердце стало, после того, как я узнал, что дело наше разрешилось так скоро, но возвращаться в Канзас я не собираюсь. К чему лишний раз искушать судьбу. Да, да. Я знаю, что ты меня предупреждал много раз насчет этой Сауден. Но она была такой красивой, что голос страсти заглушил голос разума, тем более ее родители одобряли нашу дружбу и всячески ей способствовали. Пойми меня, кузен, той ночью, когда я ворвался к тебе как безумный, мною действительно владело некое помешательство, и только твои решительные действия спасли меня. Тот парень, которого вздернули за ее убийство, как сообщаешь ты в своем послании, я часто вижу его во сне: смутный призрак без лица с черным, вздувшимся шрамом на шее... Хорошо, что у него не было родни. Иногда, в темные грозовые ночи, мне кажется, что его призрак ищет меня. Или ждет подходящего момента, притаившись во мраке, чтобы утащить меня с собой... Но я не виноват, брат! Она всему виной. Не стоило играть со мной. Девчонка убедила меня, что принадлежит мне. О, я знаю все их штучки, она хотела, чтобы я в это поверил, хоть и ничего не обещала. Мэйбл сама пригласила меня на пятичасовой чай, этот английский обычай, ты знаешь, намекнув, что отца не будет дома и что приглашен только Рик, для Лайзы. В тот день, когда я пришел к ней, предчувствуя, что неприступная крепость падет, она сбежит со мной и станет действительно моей женщиной, она вдруг делает вид, что испуганна, пытается отвертеться, а под конец заявляет в ответ на мое предложение, что мы должны расстаться, потому что она любит того, другого, а со мной флиртовала, чтобы проверить свои чувства к нему и составить компанию своей сестре Лайзе – подружке Рика. Девчонка оскорбила меня, кузен. Моя женщина не имеет права глядеть на других мужчин.

Она была моя. Она должна была быть моей. Никто на всем свете не мог бы меня остановить. Черт возьми, я сам не помню, как все случилось... Она сопротивлялась, я ударил ее, она вцепилась мне в лицо ногтями, а я схватил ее за шею. Через мгновение она уже не дышала. Не знаю, как это произошло. Не помню. Я пришел в себя от звука выстрела. Потом я узнал, что это Рик застрелил Лайзу, которая хотела сбежать через заднюю дверь. Рик почти силой вытолкал меня через черный ход и сказал, что нам срочно надо разбежаться. Не помню, как добрался до твоего дома... Все таки хорошо иметь брата, который одолжит тебе в случае нужды быстрого коня. И вот я здесь, и никому не могу об этом рассказать, даже священнику. Ты пишешь мне, что чувствуешь вину за то, что промолчал, когда мог спасти того парня и этот грех будет всегда на твоей совести, но я все же спокоен, потому что знаю: мой брат никогда меня не выдаст. Предательство родственника – еще более тяжкий грех, хочу тебе сказать. Ты, кузен, должен уничтожить это письмо сразу же, как прочитаешь и не в праве даже упоминать в разговоре с кем бы то ни было об этом досадном происшествии. Никогда.

Домой возвращаться все еще опасно, я, скорее всего, двинусь дальше и поселюсь где-нибудь в этих горах. Кстати, по невероятному стечению обстоятельств повстречал Рика, пожалуй, сперва будем жить вместе. Тут я, кажется, обоснуюсь надолго. Если захочешь связаться со мной, адрес на конверте. Пиши в Денвер до востребования. В пути я несколько раз менял имя, так что если захочешь прислать весточку, не забывай, что Джефферсона Клэйтона больше нет. Теперь я – Майкл О'Руни. Заканчиваю письмо, чтобы раньше лечь спать. Завтра на рассвете я тронусь в путь, если кончится дождь."

Судорожно вдохнув, Морган резко опустил листок и уставился в угол, где, дрожа, переливалась серебристая паутина. Он плохо помнил ту ночь – только размытые лица знакомых людей, искаженные злостью, мерцание факелов во мраке и оглушительный вой толпы, доносившийся до него, как сквозь слой ваты... Веревка, затягивающаяся на шее... Была минута, когда он действительно хотел умереть: когда до его сознания дошло, что ее больше нет.

Теперь, много лет спустя, стрелок снова чувствовал, как вокруг него плетется паутина. Морган снова поглядел в листок. Остальное он читал быстро, почти не вникая в суть.

"P.S. Здесь красивые, хотя и холодные места. Если ты раздумаешь принимать участие в этой войне, запахом которой пропитано все на Восточном побережье и Канзас с Миссури тоже, приезжай ко мне. Подумай о своей матери, эта проклятая междоусобица уже отняла у нее Тима и Стива. Нелегко потерять двух сыновей в один день."

Морган аккуратно сложил оправдывающий его документ и сунул его в карман. Страшная тяжесть упала с плеч, он дышал глубоко, будто вырвавшись на свободу из тесного темного погреба, где недоставало воздуха. Сомнения разрешились: даже пьяное беспамятство того дня более не скрывало надуманных призраков. И тут же пришло изумление, смешанное с яростью: этот чертов наркоман, который раньше надменно отводил взгляд, подавая руку стрелку, это ничтожество, не стоившее и мизинца наемника, но считавшееся здесь одним из уважаемых граждан, он знал правду, но смолчал, позволив...

"Это был его тяжелый крест, – поднялся из глубины души Моргана второй голос. – Он считал, что ему нет прощения, и, чтобы хоть немного компенсировать это зло, всегда писал правду..."

"А его убийца кузен? – вопросила злость, – Кстати, как его там?"

Морган посмотрел в конец. Майкл О'Руни. И снова, как в доме Черрингтонов несколько дней назад, почудился ему далекий зов: "Мо-орган..."

– Я найду этого мерзавца, Мэйбл... – впервые с той ужасной ночи его губы произнесли ее имя вслух. – И он ответит за все.

Морган сунул листок в карман и, достав из-под одеяла согретый револьвер Чета, тщательно почистил и смазал его маслом для пресса. Бросив ремингтон в кобуру и заткнув за пояс смит-вессон, он быстро нарезал хлеб толстыми ломтями и, намазав его вареньем, соорудил три сандвича. Сейчас его аппетит пропал, но неизвестно, когда желудок заявит о себе в следующий раз. Морган быстро завернул бутерброды в первую попавшуюся старую газету, валявшуюся на столе, и, положив в карман куртки, вышел на улицу. Он твердо знал, что надо разыскать Оуэна и заставить его выложить всю правду, в каком бы состоянии он не находился. Потом все было просто. Тьма, сидевшая внутри, все решила за него мгновенно: тот, кто покрывал убийцу много лет, сам является убийцей.

И тот и другой должны умереть.

* * *

Войдя в оружейную лавку, где за прилавком стоял немолодой мужчина в помятом фартуке, Морган Джуннайт положил перед ним свой ремингтон. Хозяин поднял на него вопросительный взгляд.

– Много ваших заходило сегодня, – сказал он. – Патроны ящиками закупали.

– Моих? – не понял Морган. Лавочник махнул рукой.

– Да, неважно, к какой стае вы прибьетесь. Они все боеприпасы готовят. Макклахан семь ящиков взял, Уилберн – только три... Оно и понятно, у него денег меньше. Ясно одно: намечается нечто, чего наш городок раньше не видел...

Он взял револьвер и, покрутив его в руках, отдал обратно.

– Капсюль, – сказал оружейник. – Капсюльный ремингтон. Ну и возни с ним, я скажу. Эта модель устарела. Со времен войны не видел. Могу посоветовать...

– Я в деньгах не купаюсь, – огрызнулся Морган. – У вас есть уже заряженные сменные барабаны?

– У нас все есть, – живо откликнулся хозяин, чуть подавшись вперед, опершись на руки. – Чего желаете?

– Унитарные патроны для смит-вессона, плюс... – Морган подумал немного и добавил: – Десятка два полностью заряженных барабанов, для этого револьвера. Все шесть камер.

Он махнул ремингтоном в воздухе и убрал в кобуру. Стрелок привык к этой старой железке, и не время было сейчас менять револьвер на необъезженный, даже за чужой счет.

– А деньги есть? – поинтересовался хозяин.

– Макклахан заплатит, – сказал Морган. Лавочник проявил нешуточную расторопность, собирая заказ. Когда все было на стойке, Джуннайт самолично проверил все боеприпасы, забраковал несколько пистонов и попросил заменить их, после чего, полностью удовлетворенный, погрузил россыпь унитарных в карманы, а барабаны попросил уложить в два пояса с широкими ячейками, которые застегнул на бедрах под курткой, тогда как портупею перевесил поверх одежды.

Он собирался уходить, но на пороге обернулся.

– Ваше лицо мне знакомо, – сказал Морган, – мы не встречались раньше?

– Нет, – покачал головой хозяин, – но вы, должно быть, знаете моего брата.

– А кто ваш брат? – спросил Морган, тщетно пытаясь припомнить.

– Гробовщик, – отозвался хозяин. – Похоронную контору содержит.

Морган присвистнул:

– Должно быть хороший семейный бизнес.

Хозяин засмеялся:

– А как же иначе? Мои клиенты почти всегда в достаточно короткий срок переходят к нему, но, сами понимаете, он может сделать на каждом из них деньги только один раз, в отличие от меня.

– Сам бы занялся этим делом, – усмехнулся Морган, – если бы у меня был брат.

Он развернулся к двери и потянулся к ручке, когда она со скрипом открылась, и Морган увидел человека с узким лицом и непроницаемыми маслянистыми глазами, который тоже показался ему смутно знакомым.

– Здравствуйте, мистер Смит, – приветствовал хозяин нового покупателя.

Острый взгляд, брошенный вскользь, показал Моргану, что револьвера новый посетитель не носил, по крайней мере, на виду. Джуннайт бесцеремонно протиснулся мимо, толкнув человека со своего пути плечом, почувствовав под его курткой твердую сталь.

– Доброе утро, мистер Нэйвис, – услышал он низкий зычный голос пришельца за своей спиной. – Хочу купить патроны для винтовки. Шарпс. Да, сэр! Привязался к этой марке, еще во время войны. Славное оружие, хоть и однозарядное. Конечно, не сравниться с теперешними магазинными, но, как я уже сказал... Зачем? Да нет, сэр, никакого секрета. Белки, сэр. Замучили вконец. Да еще оленя подстрелить хочу на приближающийся праздник...

Моргану не понравился этот человек, в нем было что-то опасное, хотя стрелок не мог точно сформулировать, что именно его насторожило. В любом случае ему было некогда думать еще об одной проблеме, ненависть гнала его вперед, шепча, что самое главное сейчас – найти Оуэна, расспросить о кузене и заставить их обоих заплатить за все сполна.

* * *

Продравшись, сквозь забивающий глаза снегопад, Морган ввалился в «прачечную», тряся головой и фыркая, будто медведь. Откалываясь комьями, толстый белый слой, покрывавший сверху его куртку, посыпался на пол и стал расползаться лужами. Старый китаец, кланяясь, поспешил ему навстречу.

– Сто угодно, мистел? – спросил он.

– Мистел угодно видеть Оуэн. Немедленно,– резко оборвал его Морган. Он еле сдерживал клокотавшую внутри ярость, но она горела в его глазах; пальцы его правой руки напряженно подрагивали возле рукоятки ремингтона. Он был готов убивать. Китаец сжался, его жидкая бородка тряслась.

– Мистел Оуэн уходить... – забормотал он. – Моя не знать, где он. Я ему говолить: слиском много опиум убивать его, он не слусать сталый китаес. Говолить – пойти конвелт относить на посьта, а потом по корманам хлопать и клисять, сто конвелт дома забывать... Успокоиться немного, говолить: "Ладно, я домой ходить." Узе одеваться, но в двелях остановися и говолить с плохой блеск в глаза: "Я Молган посылать на посьта, а сам лесь спать." Осень, осень нехолосо ему быть. Еле на ноги стоять. Я ему говолить...

Моргана передернуло: его воображение мгновенно нарисовало окоченевшее тело, занесенное снегом где-нибудь на задворках салуна. В таком снегопаде он не сможет отыскать Оуэна или его труп один. Почему-то в эти секунды стрелка пронзило предчувствие, больше похожее на окончательное знание, что издатель уже несколько часов мертв. "Кажется, пришла пора серьезно поговорить с маршаллом." Захлопнув за собой дверь, он снова погрузился в пучину летящего снега, крутящегося, колющего лицо и забивающего глаза, бредя, пробиваясь сквозь белую стену, по направлению к офису маршала... По крайней мере стрелок шел вдоль стены, чтобы не потерять ориентацию окончательно.

Войдя в прихожую, отряхнув с себя снег на пол, Морган пихнул дверь ногой и прошел в кабинет маршалла, который, увидев незваного гостя, рванул на себя ящик стола и успел сунуть туда руку, но мгновенно ее отдернул, заметив взведенный ремингтон, возникший из-за пояса Джуннайта. Побледнев, то ли от страха, то ли от злости – служитель закона с раздражением сплюнул в отозвавшуюся глубоким гулом плевательницу и положил руки поверх своих бумаг так, что они были хорошо видны, притворившись, читающим какой-то документ. Затем, робко подняв голову, он резко захлопнул ящик и перешел в наступление:

– Кто вам разрешил вламываться ко мне таким образом?!

– Мне кажется, – сказал Морган, убирая револьвер, – кабинет маршалла должен быть открыт для всех, а маршалл хоть немного интересоваться своими прямыми обязанностями.

– Кто-то должен разбираться в бумагах время от времени, – пожав плечами, ответил маршалл, – особенно, когда в городе ничего не происходит.

– Странно... – Морган усмехнулся краем рта. – Всего-то около десятка убитых за два дня, сгорела лавка, и бесследно пропал человек...

– Никто не заявлял о пропаже человека, – перебил его маршалл. – Что же касается лавки Черрингтонов, я, вам кажется, вчера говорил...

– Значит я заявляю, – прорычал Морган. – О том, что вчера Генри Оуэн, один из столпов здешнего общества, издатель газеты "Индепендент", ушел из своей редакции и до сих пор не вернулся.

Лицо маршалла внезапно утратило напряженное выражение, он чуть ли не потирал руки от плохо скрытой радости.

– Он оставил на почте записку, разве вы не знали.?

Морган насторожился: здесь была ловушка, но только вот где?

– Записку? – переспросил он. Маршалл протянул Джуннайту листок.

– Она адресована мистеру Майклу О'Руни, но тут есть приписка, что вы тоже можете прочитать.

Морган машинально взял бумагу и медленно, стараясь ничего не упустить, прочел. Да. Это было очень похоже на почерк Оуэна, но где-то в глубине души Моргана засела смутная тревога. "Дорогой Майкл, сегодня я получил известие, пришедшее вместе с почтальоном, которому с большими сложностями удалось пробраться к нам из Денвера. К сожалению, из дома пришли дурные вести: мой брат и твой кузен тяжело болен. Почтальон отбывает обратно немедленно, потому что боится, что занесет все проходы окончательно. Я еду с ним. Не могу сказать, когда вернусь, возможно, буду отсутствовать несколько месяцев. Письмо дедушка Беннингтон обещал отнести к маршаллу, чтобы ты и все, кто будет меня искать, не беспокоились. Кстати, это относится к мистеру Джуннайту в особенности. Я получил известие из дома, находясь на почте по известному ему делу."

– Дедушка принес письмо сегодня рано утром, – пояснил маршалл, когда Морган закончил читать и передал записку обратно. – Поэтому я и сижу здесь, если хотите знать, бумаги перебираю. А вам, мистер Морган, я советовал бы поехать куда-нибудь, отдохнуть. И как можно скорее. Нервы у вас шалят, как видно, везде вам кажутся заговоры, враги всякие... Нельзя так.

– Да, наверное... – пробормотал Морган, приложив руку ко лбу. – Наверное.

Не сказав больше ни слова, он вышел, пересек прихожую и, хлопнув наружной дверью, снова пустился в путь сквозь густую молочную пустоту.

Буря схватила стрелка в свои обьятия, ударив в спину порывом ветра, и переплетенные снежные вихри, опередив его, восстали из сугробов взметнувшимися из недр земли драконами и были мгновенно унесены прочь новым взрывом стихии.

Холод отрезвляюще действовал на его мозг, но главного все никак не удавалось нащупать. "Если китаец не врал, Оуэн вышел от него в таком состоянии, что не только в седло бы не сел, но и письмо из дома не сумел бы прочесть. А если китаец лгал... Но зачем ему обманывать? Он был и так полумертв от страха, а вот маршалл, похоже слишком обрадовался... Стоп."

Морган остановился и, задрав голову, поглядел на призрачное пятно ближайшей к Земле звезды, слабо просвечивающее сквозь пелену снега и туч. Казалось, оно равнодушно отвернулось от единственной обитаемой планеты, зависящей от него, задернув за собой бархатную полупрозрачную портьеру – вуаль, устав от бесконечной суеты горстки людишек. Ветра не было, снег падал почти отвесно, и снежинки таяли на лице Моргана, летя с неба прямо в него. Одна попала в глаз, и Джуннайт, резко сморгнув, опустил голову. Он увидел полузанесенные следы – неглубокие овальные вмятины в снегу, ведущие к офису маршалла. Свои следы. "Сейчас они есть, через секунду – уже нет, – подумал Морган. – И человек тоже: был – и пропал. И всем кажется, что так и должно быть... Странно: люди живут, обзаводятся массой ненужных вещей, но это не мешает им исчезнуть, когда придет срок. Мы все слишком одиноки, и это дает нам возможность бесследно пропасть: если тебя никто не ищет, никто не заметит едва видных отметин в снегу." Он усмехнулся. "Иногда живет человек, знает всех в округе, в гости каждый вечер таскается, считает себя незаменимым, а исчезнет – и никто о нем не вспомнит, разве что спросят: "А где же мистер Смит?.." и сразу же забудут о нем, даже не дослушав ответ. Да я и сам такой: нигде долго не задерживаюсь, ни с кем близко не схожусь, но теперь я не брошу самого смутного следа, потому что люди не пропадают просто так никогда. Уж я-то знаю. Мне часто приходилось исчезать после той ночи в Канзасе, и всегда на это имелись весьма веские причины..." Внезапно, будто вспышка света сверкнула в его мозгу. "А с чего бы Оуэн стал писать мне записку? – спросил он себя. – Мы с ним были знакомы всего несколько дней, и большую часть времени он с презрением относился к "наемнику". Почему же тогда я? Он не обязан передо мной отчитываться. Хотя нет. Записка была адресована его кузену..."

Морган провел рукой по лицу. "Кажется, я начинаю сходить с ума. Моя подозрительность переходит все границы... Но я готов поклясться, что-то не так в этом городке." На мгновение возникла безумная мысль: что, если Майкл О'Руни каким-то образом замешан в этой истории...

Морган медленно пошел дальше, и внутри него, вопреки очевидным фактам, крепла уверенность в фальшивости записки, показанной ему маршаллом. Он так погрузился в свои мысли, что не смотрел себе под ноги, и внезапно очутился лицом в холодном снегу. Кое-как поднявшись, Морган заметил клочок бумаги, выпавший из его кармана и, подобрав его, отряхнул. Письмо Майкла О'Руни. Пораженный внезапно пришедшей в голову идеей, он порывисто, нетерпеливо дергая бумажку за края, расправил листок. Вот оно – то место: "Подумай о своей матери, эта проклятая междоусобица уже отняла у нее Тима и Стива. Нелегко потерять двух сыновей в один день." "...Нас было трое сорванцов..." – послышался из закоулков памяти стрелка голос издателя.

– Поехал навестить брата... – пробормотал Морган, убирая листок во внутренний карман. – Как же...

– Эй, уж не Оуэн ли поехал навестить брата? – раздалось рядом сбивчивое бормотание, и из-за снежной пелены появился Мертон. К удивлению Моргана, он шел прямо, лишь немного пошатываясь, и речь его была менее бессвязной, чем обычно, а на поясе висел револьвер.

– Теперь они это говорят? – спросил Мертон, – Что он уехал?

Морган кивнул:

– Да, но у Оуэна нет братьев. Живых.

Мертон сдвинул на затылок шляпу.

– Хенк никогда не говорил о своей семье, всегда пытался увернуться от вопросов на эту тему, так что я об этом не осведомлен.

– Но как тогда... – начал Морган и осекся. "...Как тогда они, кем бы они ни были, узнали о том, что О'Руни – кузен издателя и самым верным ходом будет адресовать записку именно Майклу. Ведь это ему одному, Моргану Джуннайту, посвященному волею случая в тайну, это должно казаться логичным. Ему и никому более."

Майкл О'Руни... Опять. Все нити, похоже, тянулись к нему.

– Только есть более веская причина считать эту версию ложной, – продолжал тем временем Мертон. – Обгоревший труп на дороге к "Сван-вэлли". Он был засыпан снегом, но я заплутал в буране, когда шел сюда, сбился с тропы и споткнулся. Смотрю – а это наш газетчик. Хенк носил на цепочке странный крестик – ни у кого такого в наших краях не было – только у него и у Черрингтона, так вот убийцы этого не знали. Не представляю, где Хенк достал такую штуку, но он ее всегда с собой носил, скорее даже как талисман. Крест и цепочка почернели, но сохранились. Труп Роланда им вроде как сжигать ни к чему, всем и так давно известно, что он мертв. Да, еще зуба не было – коренного верхнего. Дантист еще в прошлом августе вытащил, мой знакомый. Я Хенка сам в Денвер возил: зуб-то у него дергало, но он боялся его вырывать. Уилберн беднягу пристукнул со своими наемниками, что угодно на это поставлю.

– Почему не Макклахан? – спросил Морган. Мертон пожал плечами.

– Не знаю. Почему-то сразу на этого гада подумал. У Уилберна причина есть – Хенк, я слышал, правду написал про Черрингтона, а эту правду никто здесь не хочет знать.

– Сам же говоришь... – возразил Морган. Мертон дернул плечом.

– Не нравится мне Уилберн, – сказал он после краткого молчания. – И все. Тем более, что труп на дороге в его поселок валялся. Тут аксиомы нет. Либо в одну версию веришь, либо в другую – в какую больше нравится. Мне ближе теория об Уилберне, им (он кивнул в сторону домов, скрытых снежной завесой) – охота верить, что Черрингтон – наемный стрелок, а Оуэн уехал к брату. Переубедить нас невозможно, и правду мы никогда не узнаем... Ну, я пошел. Найду Уилберна и потолкую с ним по душам. Давно ждал такого случая. Он еще вчера зачем-то в город заявился.