Текст книги "Люди сорок девятого (СИ)"

Автор книги: Мария Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

– Я, пожалуй, отправлюсь дальше... – сказал он, будто размышляя.

– Вы можете остаться, – предложил Линдейл. – Я могу дать вам мирную работу. Мне не помешает второй бармен.

Незнакомец усмехнулся и слегка подбросил свой мешок, чтобы он удобнее лег на плечо.

– Нет, спасибо, – ответил он весело, ни минуты не колеблясь. – Благодарю за предложение, мистер, но тут плохое место для меня. Запах ненависти летает в воздухе, и, я думаю, тут идет своя война. Не знаю, мистер. Я не против хорошей драки, как я говорил, но...

Он на мгновение замолчал и глянул Линдейлу в глаза своими пустыми зрачками.

– Разговаривали бы вы со мной вообще, если бы на мне был синий мундир? Сумели ли вы, мистер, простить своих врагов в прошлой войне, прежде чем ввязаться в новую? Даже тех, кто мертв уже давно?..

Линдейл молчал.

– Прощайте, мистер, – незнакомец махнул рукой и зашагал дальше по дороге.

– Прощай, солдат, – сказал Линдейл одновременно и незнакомцу и темной болезненной сущности внутри него самого. – Прощай.

Он не почувствовал облегчения. Возможно, этого мало – просто сказать прошлому "прощай". Ну что тогда? Простить? Простить своих врагов... Линдейл стиснул зубы, он был не в силах сделать это. Он не мог простить ни их, ни себя; не в силах разорвать порочный круг ненависти...

В небе кружились легкие белые хлопья, Джонатан Линдейл стоял и смотрел незнакомцу вслед, когда внезапно понял, почему так ненавидит снег. Он был похож на срезанные пулями и плавно крутившиеся в бесконечном полете к земле нежные бело-розовые остатки разорванных пулями цветов. Лепестки, вальсируя, падали ему на лицо, а он лежал, поскользнувшись, на алой земле под сенью персиковых деревьев, когда они ворвались туда вслед за генералом Джонстоном.

Они ворвались туда, опьяненные предвкушением близкой победы. Пули звенели вокруг, вонзаясь в деревья, но Джон не замечал их. Это было просто потрясающее приключение, как в романе, впереди – слава и почести. Он чувствовал себя неуязвимым, и страха в нем не было ни капли, когда внезапно откуда-то из-под земли, прямо на его пути, вынырнул темный силуэт. Острый сверкающий металл молниеносно метнулся к его животу. Джон оцепенел на мгновение, скованный ледяным страхом, будто перед ним разверзлась пропасть. Он не был трусом, но в этот момент его пронзил дикий первобытный ужас, заставлявший древних людей приносить кровавые жертвы каменным идолам во время грозы. В доли секунды Линдейл ощутил всю хрупкость и сиюминутность своего существования; он мог умереть прямо сейчас... Джон отступил назад, не сводя остановившегося взгляда со стремительно приближающейся стали, и упал, поскользнувшись в чьей-то крови. И темный ангел смерти с солнечным нимбом вокруг головы и пылающим мечом навис над ним. Время замерло. Линдейл видел все предельно четко. У смерти было знакомое лицо. Его приятель по Алабамскому университету, парень из Теннеси, Стив Майлс. Его глаза были пусты, в них не сверкнуло узнавание – только азарт и безумие битвы. Джон знал, что надо делать, он почти инстинктивно схватил чью-то саблю, лежащую рядом, и, приподнявшись на локте, с силой швырнул ее противнику в грудь. Раздался хруст проломленной грудины, и Стив медленно завалился куда-то вбок, выронив спрингфилд с примкнутым плоским штыком. Джонатан Линдейл лежал и тяжело дышал, не зная, плакать или смеяться. В его груди бурлила адская смесь из всех чувств сразу. Мимо проехал на своей лошади генерал Джонстон. Он не смотрел по сторонам, его мундир был изодран и пробит пулями, подметка на сапоге понуро повисла, кое-как еще цепляясь за свое законное место. Штанина пропиталась ярко-красной кровью. Секунду спустя Джонатан услышал его усталый голос:

– На этот раз они меня не опрокинули.

А затем глухое падение и тревожные вопли людей.

Линдейл лежал и подниматься ему не хотелось. "А чего ты ждал? – спросил внезапно резкий внутренний голос, которого он раньше не слышал. – Это не прогулка в парке. Хочешь жить – должен убивать".

Срезанные пулями лепестки падали ему на лицо... На щеки. На губы. На глаза... Он сморгнул парочку. Они плавно танцевали и останавливались в воздухе, как замедленный чуть розоватый снег. Они кружились, кружились, кружились...

Пьяные вопли долетали до Алисы, сидевшей на своей кровати. Она сжимала виски пальцами пытаясь унять головную боль; она никого не хотела видеть и поэтому заперла дверь на ключ: если кому-то невмоготу – пусть идут к Лу или Фокси. Сегодня он опять убил человека... И не одного, хотя какая разница сколько. Завтра будет похмелье, и воспоминания, убивающие его, обретут двойную силу: иногда ей так хотелось, чтобы он вышиб себе мозги из своего «маклахана» в один из таких дней, потому что помочь ему она не могла.

Стук в дверь прервал течение мыслей.

– Откройте, пожалуйста, – робкий голос явно принадлежал женщине. Алиса раздраженно спихнула на пол свое одеяло, укрывающее ее ноги и, подойдя к двери, отворила. На пороге, комкая в руке платок, стояла миссис Черрингтон.

– Заходите, – только и нашлась сказать Алиса, впервые за многие годы увидевшая приличную женщину в своей комнате. Еще более удивляло то, что дама, судя по всему не была настроена агрессивно, хотя чувствовала себя не в своей тарелке. Конечно, она видела миссис Черрингтон несколько раз на улице, но они никогда не разговаривали.

– Спасибо, – голос гостьи звучал устало и напряженно. Ее щеки ввалились, глаза запали. Алиса усадила ее на кровать.

– Я хочу вам продать кое-что.

Вытащив из кармана маленький медальон, миссис Черрингтон протянула его на ладони к свету.

– Вы знать, – заговорила она, комкая в пальцах платок – Это не моя вещь. Сегодня мы с отцом Блейком находить ребенок. Кто-то оставлять его в церковь. Это ребенок Джоунзов, медальон был с ним.

– Если у вас проблемы я могу помочь... Не надо ничего продавать, я... – растерянно сказала Алиса, несколько стесняясь.

– У нас все в порядке, – сказала миссис Черрингтон, прикрыв на мгновение глаза и пытаясь не думать о том, что дома молока осталось только на завтра и о том, как с ней разговаривали в лавке, когда она попросила кредит.

Алиса поняла свою ошибку.

– Подождите, – сказала она и быстрыми шагами вышла из комнаты. Отыскав одну из заначек Линдейла, спрятанную под ступенькой, она вернулась и отдала деньги своей ночной гостье.

– Здесь всего сто долларов, – сказала она. – В городе вам за нее дали бы больше.

– Мне все равно, сколько. Я не хочу только, чтобы эта вещь попала в их руки. Бэкки не хотела бы этого, – сказала миссис Черрингтон. – Они ведь виноваты и в ее смерти, так ведь? Берите.

Миссис Черрингтон взяла деньги, силой сунула в руку Алисе медальон и вышла из комнаты. Дверь за ней закрылась. Алиса машинально опустила драгоценность в карман и снова заперла дверь. "Эта женщина сильнее, чем кажется на первый взгляд," – подумала она.

Миссис Черрингтон покинула салун так же, как и вошла в него – через черный ход и направилась к дому, не обращая внимания на пьяные крики отъезжающих ковбоев с «Ленивой М». Перед самым своим крыльцом она внезапно остановилась, увидев рядом с фонарем, ярко освещающим лицо, Джона Линдейла, который, смеясь, поднял ее сына и посадил в седло громадного черного коня. Тревога перевернула все внутри, женщина побежала к ним, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.

– Джонатан Линдейл, – закричала она. – Ты оставить мой сын в покое сейчас!

Линдейл обернулся и пьяно расхохотался ей в лицо; приблизившись к нему, она ощутила резкий запах алкоголя. Люсьен сидел в седле, будто погруженный в свои тайные мысли, поглаживая пальцами гладкую кожу седла. Вороной фыркнул, тело его содрогнулось. Нечто осмысленное вдруг пробудилось в глазах Люсьена и, вытянув руку, он осторожно дотронулся ладонью до горячей бархатной шкуры. Глаза его расширились, будто он вышел из темного туннеля на свет, и мальчик, все еще сжимая правой рукой луку седла, аккуратно погладил темную и мягкую длинную гриву.

– А в чем, собственно дело, леди? – заплетающимся языком спросил Линдейл, подмигивая миссис Черрингтон.

– Идиот! – выкрикнула женщина и толкнула его обеими руками в грудь так, что он, потеряв равновесие, с размаху сел на тротуар, а затем, резко схватив Люсьена, стянула его с седла и ушла в дом, громко хлопнув за собой дверью. Линдейл потряс головой, приходя в себя. "Странные существа – женщины..." – подумал он, удивляясь, почему попытка покатать на лошади мальчика, одиноко сидевшего на ступеньках своего дома, вызвала такую бурю возмущения, но он не стал долго раздумывать над этой проблемой. С трудом поднявшись, Джонатан похлопал по шее подозрительно косящегося на него вороного и, с третий попытки с трудом взгромоздившись в седло, присоединился к компании веселых гуляк, горланя "Дикси".

Он не видел, как из переулка вышел Джон Смит и подошел к краю тротуара, задумчиво глядя Линдейлу вслед. Горожанин сунул руку в карман, пропустив сквозь пальцы "зеленые спинки" и почесал подбородок.

– Скачи, Линдейл, скачи... – пробормотал он себе под нос, и в его глазах вспыхнули красные точки. – Куда бы ты ни направлялся, от судьбы не ускачешь... А уж я постараюсь извлечь выгоду из всего этого, что бы ни случилось...

Оказавшись дома, миссис Черрингтон отпустила сына, чтобы запереть дверь, для надежности заложив ее тяжелым брусом. Справившись с этим, она обернулась и увидела, что Люсьен стоит у окна, прижавшись лицом к стеклу.

– Почему ты не в постели? – спросила женщина как можно строже. – Жаклин сказала, что уложила вас. Ты встал без спроса?

Люсьен не шелохнулся. Миссис Черрингтон в отчаянии всплеснула руками и воздела глаза к потолку. "За что мне это, за что?!" – хотелось ей кричать. Она желала бы убежать, как утром, чтобы не видеть всего этого, чтобы убедить себя хоть на несколько часов, что все по-прежнему, и заглушить эту невыносимую боль.

– Пока, лошадка.

Вздрогнув, миссис Черрингтон поглядела на сына, но мгновенно покачала головой: "Нет, это только кажется мне, потому что я этого слишком хочу".

– Мама, я хочу лошадку.

Миссис Черрингтон бросилась к Люсьену и, схватив за плечи, развернула к себе.

– Что? Что ты сказал? – кричала она, тряся сына.

– Айдахо Билл посадил меня на своего Урагана... – сбивчиво, заикаясь, стал объяснять мальчик. – Это очень быстрый конь и умный. Он вытащил Айдахо Била из пропасти. Я тоже хочу, чтобы у меня была такая лошадка...

Миссис Черрингтон прижала сына к себе, по ее щекам текли слезы.

– Обещаю... У тебя будет лошадь, сынок... – повторяла она, мысленно благодаря Бога за ниспосланное ей счастье.

* * *

Забулькал закипающий кофе, и Морган Джуннайт, аккуратно передвигаясь, стараясь не тревожить болезненные, но не смертельные раны, пробрался к печурке, сняв кофейник правой, обернутой какой-то тряпкой рукой, налил себе кружку бурлящей пахучей густоты и присел на табурет. Сквозь краткие разрывы в забытье, в которое он то и дело соскальзывал, стрелок пытался припомнить, что говорил его нежданный телохранитель. Райли рассказал, что оттащил его в первый же дом, где дверь отворилась на стук. По странному совпадению, многих горожан не оказалось дома в этот момент, они были слишком заняты созерцанием драки из-под полуопущенных штор, чтобы идти отпирать. Отворилась только дверь редакции «Индепендент газетт», которую Морган забыл закрыть на замок, и вот он опять в этой комнате. Его неожиданный союзник уложил стрелка на стол, сунув ему под шею седельные сумки, перевернул его раскалывающуюся голову на бок и мгновенно соорудил холодный компресс. Вспомнив Райли, Морган улыбнулся. «В наше время не так часто можно встретить благодарного человека».

– Меняй компресс через каждые полчаса, – инструктировал парень, ставя в печь почерневший чайник и раздувая под ним огонь. – Поболит, конечно, но что поделаешь! Шишка-то приличная. Ты меня извини, что врезал тебе рукояткой, но вокруг такое творилось, что тебя надо было хоть как-то утихомирить.

– Все в порядке... – ответил Морган, махнув рукой. – Я в долгу...

– Нет, – покачал головой Райли, обшаривая помещение в поисках перевязочных материалов. – Я был в долгу. Ты дал Мортимеру воды.

Морган порылся в кармане в поисках сигареты, но ничего не нашел и чертыхнулся. Он подумал, что ему не хватает Райли, его голоса, наполнявшего пустую редакцию. Прищурившись от боли в затылке, стрелок попытался мысленно воспроизвести этот звук, припомнить их разговор.

– Как твой брат? – спрашивал он Райли, пока тот ждал, когда закипит вода.

– Худшее позади, – отвечал игрок, раздирая тряпки на корпию. – Я был в отлучке и узнал о случившемся несколько часов спустя, тогда сразу же направился в Сван-вэлли, но прибыл туда ночью. Если бы не ты, мой брат, должно быть, был бы к тому времени уже мертв.

Он снял кипящий чайник с огня и принялся промывать раны Моргана горячей водой, продолжая говорить:

– Я забрал его из барака и оставил у одной мексиканской семьи, которая присматривает за ним за деньги, пока у меня дела. Сегодня я арендую фургон и отвезу Мортимера в Денвер. Его жизни ничто не угрожает, но пуля засела рядом с позвоночником. Если я ошибусь, вытаскивая ее, брат может остаться калекой, так что пусть это сделает врач. А цирюльник здешний вообще ни на что не годен. Пока я брата перетянул повязками так, чтобы пуля не сдвинулась.

Закончив промывать раны, Райли ловко перевязал их чистыми тряпками.

– Морт сказал, что ты дал ему воды, когда никто не думал, что он выживет. Все вокруг только смеялись и говорили, что ему конец. Он был в бреду, но узнал твое лицо, – сказал игрок серьезно, его глаза вдруг стали очень темными и жестокими, потом со злостью швырнул оставшийся кусок корпии в угол, воскликнув в сердцах:

– Господи, как подумаю об этом... Просто вижу, как ночной кошмар... Он же просил их, черт возьми! Они так и стояли, смотрели, как он медленно умирает, и даже воды... Если бы они были живы, я бы прикончил их всех лишь за одно это безразличие...

– Райли, – Морган положил свою ладонь на его руку, чуть пониже закатанного, перепачканного кровью рукава. – Не надо, Райли. Твой брат жив, он поправится, я уверен, а эти... Они сами нашли свою судьбу в той перестрелке.

– Да... – парень поднял голову и несколько минут глядел в потолок, не говоря ни слова, но когда он, наконец, повернулся к Моргану, его глаза были прежними. – Я никогда не считал себя религиозным или суеверным, но мне кажется, Морг, ты просто должен был оказаться там. Ты понимаешь?

Райли легонько коснулся пальцами белого шрама на горле стрелка и тотчас же отдернул руку.

– Ты как, – осторожно спросил он. – Я не...

– Все в порядке, не беспокойся, – отмахнулся Морган. – Но все же, мне не кажется, что простая кружка воды...

– Нет, нет, это очень важно! – Райли поднял палец, призывая его к молчанию и, поднявшись, принялся собирать разбросанную корпию. – Ладно, надеюсь все обойдется. Я знаю в Денвере отличного доктора, и деньги у меня есть.

"Деньги... Откуда у Райли деньги в этом городишке, где заработать можно только стреляя за ту или иную сторону..." – мелькнула параноидальная мысль, но тут же исчезла. Мало ли... Может, крупно повезло в покер. В конце концов он же сам говорил, что этим зарабатывает.

– Удачи, – пожелал Морган. – Но тогда тебе надо заняться братом, а не возиться тут со мной. Теперь я сам справлюсь.

Райли, однако, был настроен весьма решительно и готов был просидеть с раненым всю ночь, если потребуется, и Джуннайту, смущенному такой редкой бескорыстной благодарностью, с которой он столкнулся впервые за многие годы, стоило немалого труда выпроводить парня.

Рана в боку, действительно, была лишь царапиной, но пинок Рика разбередил еще и старую, почти зажившую дырку. Все тело жутко болело. От виски Оуэна, найденного под столом и вылитого частично внутрь, частично на раны, боль только усилилась. Морган, конечно, верил в то, что промывание ран – полезное дело, но счел, что спирт тоже не повредит. Когда боль немного поутихла, стрелок завалился спать. Разбудил его Райли. Он сменил холодный компресс, и сообщил, что уже нанял фургон и должен отъезжать через час, поэтому пришел попрощаться и еще раз сказать "спасибо". Морган пожал ему руку, что-то пробормотал в ответ и снова уснул, а проснувшись во второй раз, опять поменял холодное полотенце и поставил кофе. И вот сейчас, потягивая обжигающий ароматный напиток, он раздумывал над тем, каков был исход схватки; крики и выстрелы еще долго доносились до них после того, как они укрылись в здании редакции. Окинув глазами в беспорядке разбросанные по всей комнате листовки, Морган поставил кружку с кофе на стол. Его злость на Оуэна куда-то исчезла, осталась только бесконечно давящая на плечи усталость. Достав из кармана смятое письмо, он медленно развернул его. "Должен уничтожить..." бросились ему в глаза последние слова. Однако Оуэн почему-то не сделал этого. Морган медленно смял листок в ладонях и бросил в железное ведро для ненужных бумаг. "Какого черта... – подумал стрелок, и прежняя горечь начала отравлять его душу. – Кого это заинтересует теперь".

Он чиркнул спичкой о край стола и долго смотрел на прозрачный лепесток пламени, готовый пожрать его прошлое... Как бы он хотел, чтобы этот огонь сожрал и его проклятую память.

– Все это быльем поросло... – негромко сказал он и, уронив спичку в ведро, отвернулся от вспыхнувшего как факел мусора.

Его, наверное, даже не помнят теперь в Канзасе... После того, как Дэвид Атчинсон и пять тысяч его головорезов пересекли границу, там было пролито так много крови, что о довоенном убийстве все и думать забыли. "... И совсем не надо, чтобы какой-нибудь ублюдок откапал эту грязь однажды и замазал ею имя человека, совравшего... Нет, просто промолчавшего всего один раз и весь остаток жизни раскаивавшегося." Это письмо имело значение тогда, а сейчас – уже нет. Большинство участников, прямых или косвенных, этой драмы давно мертвы. Морган слышал, что ее отец, единственный человек, пред которым хотелось неопровержимо доказать свою невиновность, был случайно застрелен партизанами Квантрелла, когда они громили Лоуренс: он шел по улице, когда на нее ворвались вооруженные всадники, и поспешил отступить в переулок, но срикошетившая пуля оказалась быстрей. "Возможно, я вообще остался один..." Судьба щедра на такие парадоксы.

И Морган невольно задал себе вопрос: а могли ли Атчинсон и Стюарт, да и другие сенаторы и конгрессмены предвидеть это побоище и четыре года боли, разрушения и смерти для всего Восточного побережья, которыми оно обернется, когда практиковались в изящной словесности, обмениваясь своими колкими репликами или ударами трости? Он помотал головой. "Не думай об этом, иначе сойдешь с ума... Наверное, это зачем-то было нужно... Наверное, нашлись бы другие, если бы эти два джентльмена прикусили свои языки..." "А может, и не нашлись бы, – поднялся второй голос из глубин его истерзанной памяти. – Все было бы другим... Страна была бы другой... Я..." Он стиснул пальцами раскалывающуюся от боли голову, потом судорожно допил обжигающий кофе; горячий напиток, соприкоснувшись с нёбом, вернул ощущение реальности только отчасти, но Морган Джуннайт довольный тем, что все сомнения и призраки хоть ненадолго отступили, слившись с мраком в углах, поставил пустую кружку на край стола. "...А ты был бы мертв", – закончил его рожденную бредом мысль голос разума. Стрелок стащил с головы нагревшуюся тряпку и отшвырнул в угол: "Все равно не помогает". Пламя медленно увядало в ведре для мусора, истощив все ресурсы своего существования; в бегущих по стенам тенях, отвоевывающих все больше пространства, Моргану чудились сцены сражений, которые он пропустил. Он поймал себя на мысли, что не желает, чтобы призраки исчезли окончательно, потому что остался бы совершенно один, без этой иллюзорной компании и тогда... Все дело, понял Джуннайт, было в тревоге, поселившийся этой ночью внутри, в каком-то смутном предчувствии, которое он не мог определить.

Морган взял со стола газету, и смял ее в ладонях; этого никому теперь не нужного добра в редакции было полно. "Странно, – подумал стрелок, – что Джек никогда меня не тревожил, его никогда нет в видениях, а ведь я виноват и в его смерти тоже..."

Чуть развернувшись, он кинул бумагу в ведро, подкормив благодарно вспыхнувший огонь, и задел рукавом пустую кружку на краю стола; этого оказалось достаточно: стрелок глядел, как она медленно развернулась, как бесконечно долго летит вниз, как стукнулась о доски пола, отскочила и покатилась, подпрыгивая.

Холодный воздух коснулся его щеки, и Морган, схватив револьвер, обернулся к двери, так и не услышав, как она открылась, но инстинктивно дернув курок. Обернулся и провел рукой по глазам, не веря себе. В дверях стоял Чет.

– Как?... – спросил стрелок, опуская оружие; он успел привыкнуть к призракам и теперь не мог определить, к какому миру принадлежит Чет, потом вспомнил, как хоронил его в пещере.

Их дыхание застывало в воздухе. Чет медленно закрыл дверь, подошел к столу и сел напротив, не ожидая приглашения. Его лицо в тусклом свете казалось землисто-серым.

– Ты... – сказал Морган. – Почему? Я ожидал другого.

Он не понимал, почему не явился Джек, перед которым он был действительно виноват, которого не удержал, потому что думал только о себе и хотел спать, хотя должен был... Почему появился тот, кого Джуннайт похоронил, как положено, которого не мог спасти?...

В глазах Чета сверкнуло непонимание и легкое беспокойство, но сразу исчезло. Или это только почудилось Моргану?

– Почему ты не помог мне? – спросил призрак, его голос звучал глухо, как и положено.

– Я не мог... – Морган вздрогнул и плотнее закутался в куртку, его начал бить озноб, несмотря на то, что в помещении было довольно тепло. – Я даже не видел, как тебя подстрелили.

Чет взял дробовик и разломил его пополам, разглядывая патроны. Морган не глядел на него, боялся смотреть, стрелок не отрывал глаз от одной точки – пламени, резвящегося в корзине для мусора, ему было все равно, пусть даже ночной гость приставит этот обрез к его виску и спустит курок...

– Мой револьвер, – сказал Чет, отставив дробовик.

Морган бросил оружие, которое все еще сжимал в руке на стол, и призрак, подобрав его, засунул за пояс, после чего поднялся и отошел к печатному прессу.

"Он взял револьвер и теперь уйдет... – думал Морган, его глаза начали слипаться. – А Джек так и не пришел... Единственный человек, у которого я должен просить прощения".

– Ни с места, Джуннайт.

Голос застал его врасплох, и он стремительно обернулся, почти ослепший теперь оттого, что глядел в огонь; перед его глазами теперь лишь цветные круги, а рука вновь и вновь проводит по бедру, где должен был быть его ремингтон, по глупости повешенный в кобуре на пресс и забытый там. Мгновенно пожалев о своей ошибке, стрелок упал на пол, рывком перекатился, ожидая пули, схватив прислоненный к стене дробовик Оуэна, направил дуло в сторону Чета и нажал оба курка, зажмурившись, в ожидании отдачи. Ничего не произошло. Только два щелчка. Отбросив явно бесполезное оружие, Морган открыл глаза и рванулся к своему ремингтону, превозмогая разрывающую бок и грудь боль, все еще недоумевая, почему в него не стреляют, но замер внезапно, прижавшись к стене спиной, услышав ехидный смех призрака.

– Не пытайтесь, мистер Джуннайт, – сказал Чет, поднимая левой рукой в воздух его кобуру, как дохлую крысу за хвост, Морган осторожно повернул голову и увидел, что смит-вессон в правой руке направлен на него. – Все оружие я разрядил, пока вы столь легкомысленно созерцали пламя, исключая вот этот револьвер. Мой смит-вессон.

"Как крысу..." – подумал Морган, и слово это эхом разбежалось по его нервам, порождая вихрь памяти: крыса свисает из руки Джека, он смеется, но в глазах его уже мертвая бессмысленная луна, сквозь которую медленно проступает ухмыляющееся лицо Андена... "Вот и расплата, – подумал стрелок, – Вот оно..."

Чет отступил на несколько шагов и позвал во все горло:

– Мистер Макклахан! Маршалл!

Дверь мгновенно распахнулась под ударом ноги, и в комнату вошел представитель закона, а за ним – люди с "Ленивой М", вооруженные до зубов восемь человек, мгновенно заполнившие все пространство и взявшие Джуннайта на мушку. Морган перевел свой удивленный взгляд с них на Чета.

– Но почему?... – спросил он, теперь твердо уверенный, что хотя это и казалось невозможным, его ночной гость – существо из плоти и крови.

Ему никто не ответил. Моргана поразило, что Чет злобно усмехается, и гримаса эта исказила его черты, превратив симпатичное лицо дружелюбного, немного болтливого парня в застывшую уродливую маску.

– Я конфискую это, как вещественное доказательство, – важно изрек представитель закона, забирая протянутую ему Четом кобуру с ремингтоном. – Вы, Честер, помогли задержать опасного преступника и заслуживаете быть примером для всего города.

Чет вытянул руку вперед, вопросительно глядя на маршалла, но когда тот схватил его ладонь и с силой потряс, на лице парня было написано явное разочарование.

– Но... – начал было обредший плоть призрак, но полицейский, уже обернувшийся к пленнику, не обратил на него внимания. Люди маршалла расположились в комнате так, что Морган оказался в их кольце; их оружие направлено на него.

– Почему, Чет? – выкрикнул еще рез Джуннайт.

– Позволите? – Чет бросил агрессивный взгляд на маршалла, угрожающе махнув револьвером.

– Только недолго, – отозвался нехотя тот. – Макклахан ждет.

Чет подвинул себе стул и сел. Нагнувшись, он поднял с пола кружку и налил себе кофе, не обращая внимание на то, что напиток было лишь слегка теплым. Его глаза выражали животное, кровожадное наслаждение.

– Подождет, – сказал Чет, откинувшись на спинку с кружкой в руках и положив ногу на ногу. – Уилберн приказал мне втереться к тебе в доверие, и, кажется, мне это удалось. Хорошо сыграл свою роль и Рик, он ведь к тебе не просто так цеплялся... Уилби не доверял тебе с самого начала, но не прочь был разыграть, как пешку. Знаешь, эта древняя игра с черными и белыми фигурками... (он махнул рукой), а потом... что ж, пешка и есть пешка... (он развел руками) Уилберн хотел избавиться от тебя, когда все уже будет кончено, чтобы лишний шум не поднимать, боялся, Мак использует твое исчезновение против него. Ты же сам к нему пристал, он пытался от тебя отделаться сначала, а потом решил, что безопаснее будет держать тебя в поле зрения, вот и приставил меня. Но Уилби самого пристукнули, и я подумал, а не предложить ли свою персону с репутацией твоего мертвого друга другому состоятельному человеку. И внезапно оказалось, что я не первый из твоих мертвых друзей и это должно упростить мою задачу. Что ж, как планировалось, так и вышло...

– Кончайте это все! – не выдержав, прервал Чета маршалл.

– Но ты был мертв, – выкрикнул Морган, тяжело дыша. – Как?...

– Есть какие-то средства, химические соединения, – продолжал Чет так же невозмутимо, хотя в голосе его звучало торжество. – Я не знаю их, Уилби знал. Он был одно время шарлатаном, продавал болванам разные снадобья, прежде чем взял на себя роль пастыря, или Моисея, или кого там еще... Так вот, он смешал что-то, и дал мне две склянки: одну с краской, чтобы я грудь облил, и другую, выпьешь ее, дыхание совсем слабое станет, сердце едва стучит, что и не услышишь, но ты жив... Через пару часов в себя приходишь, только голова слегка кружится. Вот так.

– Мерзавец... – простонал Морган.

– Может быть, – еле сдержавшись, процедил сквозь зубы Чет. – Зато вскоре стану богатым. В отличие от тебя.

Он поднялся и направился к дверям. Маршалл тоже поднялся и выпрямился во весь рост.

– И так задержались порядком, – пробормотал он, шагнув в свет лампы, потом кашлянул, чтобы прочистить горло и со всей возможной важностью изрек, – Морган Джуннайт, вы арестованы именем Закона, представителем коего в этом славном городе являюсь я. Не пытайтесь сопротивляться. Ни к чему хорошему это не приведет.

Все еще прижимаясь спиной к стене, Морган поднял руки: деваться ему было некуда.

– Выходите, – велел маршалл, по его виду было заметно, что он очень доволен своей персоной. Держа руки на виду, Морган медленно двинулся к двери, в которой только что исчез Чет. На пороге он задержался, наградив представителя закона взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, и покинул комнату.

В свете фонаря, который держал один из вооруженных людей снаружи, первоначально больно резанувшего стрелка по глазам, Моргана ждал новый сюрприз в лице еще десятка охранников в полном вооружении, стоящих полукругом с ружьями наизготовку, а так же тот, кто, как угадал Джуннайт, никогда не видевший владельца "Ленивой М", и являлся теперь полновластным хозяином города. Макклахан стоял с Миллером несколько поодаль, слабый свет достигал его черт, и его лицо смутно белело в окружающем мраке. Левая рука сегундо висела на перевязи.

– Уилберн мертв, его стадо разбежалось, – сообщил пленнику глава ранчо. – Если ты, конечно, этого еще не знаешь. А, видать все же не заешь, коли не убрался отсюда до сих пор. Тебя тут никто покрывать не будет.

Нечто знакомое послышалось Моргану в голосе Макклахана. Его черты что-то смутно напоминали стрелку, но он никак не мог понять что. Это знание было похоронено где-то в его памяти, он был в этом уверен, но почему не понимал, возможно, это была защита от боли...

– В чем меня обвиняют? Где повод? – Морган вскинул голову, презрительно улыбаясь врагу углом рта; в конце концов в этом городке он не натворил ничего, чего бы не делали другие.

– Повод найдется! – выкрикнул Макклахан и, взяв себя в руки, поднял глаза к небу в притворной задумчивости, подкрутил усы, переминаясь с ноги на ногу. Он ни секунды не стоял на месте, нервно двигался, будто им управляла потайная пружина, заведенная неведомо кем.

– Не знаю... Надо подумать... Может, те убийства, которые произошли в нашем славном тихом городке с тех пор, как ты появился? Только подумай: Оуэн, О'Руни... Цвет общества, одним словом...

Он замолчал, потом добавил, заметив, что Морган готов протестовать:

– Ну, возьмем для начала, скажем, убийство мистера Оуэна. Может, тебя это позабавит, но многие в городе в это с радостью поверят. Люди не любят нераскрытых убийств своих соседей, они почему-то начинают сами чувствовать вину и будут крайне благодарны тому, кто снимет с них этот груз, указав виновного... А потом мы еще что-нибудь придумаем.

Говоря это, он развернулся так, что оказался вполоборота к Моргану, и свет фонаря упал на его лицо под новым углом. В эту минуту Джуннайт внезапно увидел то, что постоянно беспокоило его память, и теперь он не мог ошибаться: лицо Тома Андена, который, шагнув из кошмара в реальность, стоял теперь напротив него.