Текст книги "Люди сорок девятого (СИ)"

Автор книги: Мария Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

* * *

Быстро спускались сумерки, лошадь недовольно сопела под двойным грузом, и Морган, пустив ее медленной более плавной рысью, спросил:

– Как дела, Чет?

Раненый с трудом приподнял голову.

– Лучше не бывало, – его шепот сопроводил плевок, оставивший алую отметину на подбородке.

– Уйду я от них. Расчет возьму и в Мексику подамся. Сеньориты...

Высоко над головами всадников расцветали первые звезды, будто робкие весенние цветы на склоне дня. Шансов выжить у Чета практически не было: при такой ране мороз прикончит его воспалением легких, и Морган знал это. Знал он еще двух человек, которым вскоре суждено умереть, хотя они об этом, скорее всего не догадываются. Озираясь в поисках подходящего укрытия, Джуннайт заметил полуразвалившуюся лачугу, засыпанную снегом, которую, вероятно, раньше использовали ковбои, работавшие на дальних пастбищах. С первого взгляда ему стало ясно, что дом не пригоден для жилья: одна стена рухнула, крыша покривилась, повиснув на оставшихся трех, ее край рассыпался на отдельные жерди; внутри лежали сугробы, наметенные ветром. Разочарованно вздохнув, Морган отвел взгляд в сторону и увидел узкую щель в скале на противоположной от хижины стороне долины, а чуть выше оползень, остановленный небольшим валуном. Морган заставил лошадей ускорить рысь и, достигнув нужного места, осторожно, стараясь не шуметь, натянул поводья и спешился. Щель вела в небольшую пещеру, там было темно, но негромко сказав "привет", стрелок услышал многократное эхо, отраженное чем-то на той стороне пустоты. Чиркнула спичка, слабое пламя на мгновение осветило стены и пол естественного укрытия; вполне удовлетворившись увиденным, Морган успел даже погасить огонь, прежде чем он добрался до его пальцев. Пещера погрузилась в первобытную тьму, а стрелок вернулся к лошади, стащил Чета с седла и поволок внутрь горы. Положив парня на одно одеяло и сверху накрыв до подбородка другим, Морган завел в пещеру лошадь, чертыхаясь в темноте. Нужен был огонь, но когда Джуннайт наломал веток с ближайших деревьев, они оказались сырыми. С трудом затащив охапку внутрь, стрелок на ощупь отыскал более-менее сухой лапник и сложил основу костра, а сверху навалил остальное и, чиркнув спичкой, сунул ее в середину своего произведения. Влажные ветви угрожающе зашипели, но занялись; огонь осторожно выбросил вверх тонкое прозрачное щупальце, мгновенно поджал его и съежился, однако через какое-то время поднялся, повторяя попытку. Сумев зацепиться за подсушенную кору, он помедлил немного в своем сюрреалистическом танце, чуть отступил, прежде чем ухватить другую ветку и вгрызться в твердую белую сердцевину. Будто завороженный следил Морган в полном безмолвии за лепестком пламени, потом, очнувшись, он упал на четвереньки.

– Держись, Чет, – цедил Джуннайт сквозь зубы, раздувая огонь, толкая его снова и снова на штурм влажных бастионов. Когда пламя набрало силу и в пещере потеплело, а по освещенным стенам побежали длинные узкие тени, Морган разогнулся и увидел то, чего не замечал раньше: стены покрывали странные древние рисунки. Холодок пробежал по позвоночнику, и стрелок на мгновение ощутил присутствие многих людей и, казалось, даже услышал смех и приглушенный разговор на незнакомом языке. Это длилось несколько секунд, потом все исчезло.

– Чет, ты видел это? – встревоженно спросил Морган. Ответа не последовало. Только громко и встревоженно фыркала лошадь.

– Чет, ты спишь?

Морган беззвучно, стараясь не шуметь, приблизился к раненому. Тот лежал так же, как Джуннайт оставил его, только голова безвольно свесилась на сторону.

– Что, дружище, согрелся?

Морган потряс парня за плечо. Голова Чета мотнулась в сторону, лицо его было восково-желтым, широко распахнутые глаза отражали пламя, рот приоткрылся в каком-то детском изумлении, будто он увидел что-то необычное и интересное, захватившее все его внимание.

Опять умер человек, который начинал ему нравиться. И на ранчо остался мертвец... И в городе. Неужели он с самого начала неосознанно хотел просто пристрелить кого-то? Нет, этого не может быть, ведь он всегда искал место, где можно просто жить и быть свободным, то место, о котором они мечтали когда-то с Джеком... Морган грустно усмехнулся. Только где оно, такое место? Одно он знал точно: возможность пристрелить кого-то, причинить кому-то боль не делает тебя свободным, даже удовлетворения от этого он никогда не испытывал. Разве только, когда думал об Андене, а это бывало часто. После войны помощник коменданта Анденсонвилля исчез и как Морган ни искал его, все было напрасно. А если бы он его нашел? Неужели смерть одного мерзавца могла бы стереть воспоминания, устранить боль? Наверное, нет...

Морган прислонился к стене, глядя на Чета.

– Что ты там увидел, дружище? – спросил он и машинально провел по лбу ладонью. – Это ничего, что я с тобой разговариваю? Что вы там все видите?

Морган медленно сполз на пол рядом с мертвецом, сжимая в пальцах пульсирующие острой болью виски. Он знал, что Чета, скорее всего, не удалось бы спасти даже доктору, даже в теплой комнате на удобной постели он все равно бы умер, но острая боль, засевшая внутри, не желала знать отговорок и оправданий. "Мы должны идти по жизни, превозмогая боль... Но, Господи, откуда же взять эти силы, да еще когда тебе за тридцать?.."

Морган поднялся и пошел к выходу, его шатало, будто вокруг бушевал ураган. Снаружи он тяжело рухнул на колени – ноги больше не держали его – и, набрав в ладони холодного, сверкающего в отблесках костра снега, растер им горящее лицо. Время замерло на мгновение; его окружили тени древних индейцев, их песни стучали в его барабанные перепонки. Секунды бежали, но Морган не двигался, чувствуя, однако, как сила древней земли наполняет его. Потом он встал и, вернувшись в пещеру, присел рядом с Четом. Обыск карманов ничего не дал. Пара долларов серебром, пригоршня патронов, перочинный нож, моток бечевки и пустой кисет, вышитый бисером, – никаких намеков на затерявшуюся на бескрайних просторах Мира родню. Кривая усмешка прорезала лицо Моргана. Наверное, все люди так или иначе одиноки в этом мире. Все пришли откуда-то издалека, по той или иной причине покинув родные края, а впереди – только неизвестность... И где застанет тебя рассвет следующего дня, определенно не знает никто... И в каком из миров тоже.

Осторожно закрыв Чету глаза, Морган сунул патроны к смит-вессону в свой карман, выпрямился и пошел к своей лошади, но, обернувшись, внезапно остановился.

– До свидания, – негромко сказал он и добавил, поймав рукой удила.– Пойдем, кобыла.

Твердой походкой Морган покинул пещеру и, привязав лошадку снаружи, вернулся, неся в руках комок снега, который раскрошил над едва вошедшим в силу пламенем костра. Яростно извиваясь и шипя, будто растревоженный в своем гнезде клубок змей, прозрачные лепестки свернулись и увяли, превращаясь в сырую золу. Свет померк. Первобытная мгла поглотила пещеру, вступая снова в свои тысячелетние владения.

Ощупью продвигаясь к бледному, едва мерцающему звездами пятну, Морган подумал о том оползне над щелью в скале, остановленном небольшим камнем. Лошадка дремала, поджав одну ногу. Подойдя к ней, Морган отвязал от седла мешочек с порохом и, зажав его в зубах, полез наверх. Собрав в памяти обрывки знаний, полученных во время работы на серебряном руднике в Аризоне в первый год после войны, он отыскал трещины, пересекавшие камень, продолбил дырочки во льду охотничьим ножом и заложил пороховые заряды, соединив их тонким пороховым ручейком. Минуту он стоял неподвижно, оглядывая свою работу, проверяя, все ли правильно, как будто от этого зависела его жизнь, а потом чиркнул спичкой и, бросив ее на узкий хвостик чернеющего во льду порошка, кубарем скатился с горы. Взрывы рванули почти одновременно. Они были не очень громкими, но сделали свое дело, выбив из-под валуна мелкие камни. Неповоротливая глыба качнулась и заскользила вниз по склону, а за ней, будто обрадовавшись внезапному освобождению, полетел старый оползень, похоронивший под собой вход в пещеру, оставив ее духов наедине с собой, чтобы никто и никогда больше не сумел нарушить их покой.

Похлопав лошадку по шее, Морган размял закоченевшие негнущиеся пальцы, похлопал рукоятку смит-вессона, раннее принадлежавшего Чету, а теперь ему, и, стянув шляпу с головы, собрался что-то сказать. Он знал, что в таких случаях полагается говорить, но точно не мог вспомнить о чем.

– Я его почти не знал, – немного растерянно проговорил стрелок, обращаясь к звездам. – Но... Я думаю, все мы несовершенны и заслуживаем хоть немного сострадания... где-нибудь.

В памяти откуда-то всплыла строчка из Библии, и он машинально повторил ее: "И когда пойду долиной смертной тени, не убоюсь я зла, ибо Ты со мной".

Он еще постоял, переминаясь с ноги на ногу, но так и не нашел чего сказать.

– До свиданья, Чет, – повторил Морган и, медленно сев в седло, не торопясь поехал прочь. Ему почему-то не хотелось оглядываться. Возможно, Морган чувствовал, что призрак Чета стоит рядом со входом в пещеру и машет ему на прощание рукой. Во всяком случае он был твердо уверен, что древние индейские духи как-нибудь поладят с этим человеком.

* * *

Миновав полуразвалившееся строение, Морган Джуннайт уже собирался углубиться в темный каньон, ведущий к Сван-вэлли, когда поймал краем глаза отблеск света. Стремительно выпрыгнув из седла, он свалился на землю, сжимая револьвер в руке и готовый драться за свою жизнь, несколько минут лежал неподвижно, вглядываясь и вслушиваясь в окружавшую его тьму. Ни звука, ни движения. Лошадка, отпрыгнувшая было в сторону, испугавшись его резкого броска, теперь переминалась с ноги на ногу, с изумлением косясь на хозяина. Она не втягивала воздух, не закатывала глаза и не ржала... Хороший знак... Выждав несколько бесконечно долгих минут, Морган осторожно отполз к кучке ближайших кустов и там осторожно поднялся, сливаясь с их тенью: сначала на колени, потом, согнувшись, встал на ноги и лишь несколько мгновений спустя распрямил спину, опасливо озираясь, будто вылезший из норы суслик. Внезапно он увидел снова испугавшее его сияние и, приглядевшись, понял, что это всего лишь блик лунного света, отраженный стеклом сооружения, чем-то напоминавшего парник. Нагнувшись, Морган набрал снега и аккуратно спрессовал его в ладонях. Когда снаряд стал твердым и покрылся гладкой ледяной коркой, стрелок прикинул на глаз расстояние до парника и, коротко, но сильно размахнувшись, послал снежок в ту сторону, вслед за этим мгновенно рухнув на землю. Загремело и посыпалось расколотое стекло, потом снова тишина повисла над ночным лесом. Ни шороха, ни движения. Выждав некоторое время, Морган приподнял голову, потом встал. Он медленно подошел к заинтересовавшему его строению и зажег спичку, чтобы заглянуть внутрь. Там было пусто, но что-то приковало к себе внимание стрелка. Морган Джуннайт находился в недоумении: это, безусловно, был парник; вероятно, ковбои, вынужденные помногу месяцев жить здесь, пытались разнообразить свой стол, выращивая овощи, но стекла его покрывали странные темные пятна. Морган бросил в снег догорающую спичку, подойдя ближе, чиркнул другой и заглянул в глубину стекла...

Спичка догорела и обожгла ему пальцы. Медленно, будто очнувшись ото сна, повернул стрелок голову, чтобы поглядеть на нее, потом он ощупью отыскал упавшую смолистую ветку и зажег ее, превратив в факел. Возвратившись к постройке, медленно провел пальцами по тем местам, где когда-то были лица людей, а теперь – лишь неясные пятна на полувыгоревших стеклянных негативах. Он грустно вздохнул: люди не желают помнить войну, уничтожая все ее свидетельства, им нравиться думать, что этого не было, но все их попытки тщетны, ибо главное доказательство у них в голове... Да и от таких анахронизмов минувших кровавых столкновений, подобных Линдейлу, да и ему, Моргану, они не прочь были бы избавиться, чтобы не помнить... хотя бы поражения. Как бы он сам хотел забыть все... Застеклить какой-нибудь парник осколками своей памяти, чтобы солнце и ненастье стерли с них все следы... Тогда, может, тогда разорвется нескончаемый замкнутый круг, именуемый войной, насилием и безысходностью, и Морган Джуннайт, наконец, будет абсолютно свободен: от себя, от сражений и нескончаемых маршей в пустоту, от войны, закончившейся более пяти лет назад...

Осторожно ступая по негромко поскрипывающему снегу, Морган Джуннайт обошел парник, держа зажженную щепку в левой руке. Пальцы его правой мягко скользили по едва различимым контурам человеческих фигур, по темным пятнам на месте лиц неизвестных ему и, возможно, давно погибших людей.

За каждым полустертым лицом, почти уничтоженным стихиями, скрывался живой человек, дышащий, мечтающий, надеющийся. Морган чувствовал, как бьются их сердца под его пальцами; его собственное стучало глухо, со лба бежал пот. А за каждой фигурой на стекле стояли еще люди: семьи, друзья, дети, большая южная усадьба, дом из саманного кирпича где-нибудь в восточном Техасе или маленькая квартирка в Нью-Йорке. Неожиданная мысль кольнула Моргана, заставив замереть с расширенными зрачками. Перед ним были тысячи осколков никому не известных миров, исчезнувших, искореженных или существующих ныне, как и прежде, он не знал, что сталось с этими крошечными пылинками Вселенной, как не знал и о том, что происходило в данный момент с мирами, живущими и умирающими вокруг далеких звезд. Он стоял и тупо глядел в стекло: вот тут отбит край – там нет половины... Что скрывалось на утраченной части? Еще чье-то лицо? Или мертвая рука, сжимающая в последнем объятии Энфилд... Этого никто никогда не узнает.

Морган глубоко вздохнул. Его взгляд скользнул вниз и замер. Тяжело сглотнув, стрелок опустился на корточки, подвинув факел к одному из негативов. Время не пощадило и это стекло: не хватало половины, но изображение сохранилось немного лучше, чем на остальных.

Два человека стояли, прислонившись с двух сторон к стволу пушки, позади застыли санитары с носилками, пойманные и остановленные в своем бесконечном движении по полю недавно оконченной битвы. Неясные смазанные призраки... Фотограф снимал что-то другое, эти двое попали в кадр случайно, но вот то, что он желал запечатлеть, по прихоти судьбы осталось на утраченной половине.

Два человека, очевидно, не знали, что попадут в кадр: они просто стояли, разделенные стволом орудия: один протягивал горящую спичку, другой слегка наклонился, чтобы прикурить. На одном был явно темный мундир янки, на другом – светлый, конфедератский...

Только несколько мгновений спустя до Моргана дошло, что привлекло его внимание. То, что он видел, было обманом: темное небо, светлая земля – все перевернуто с ног на голову... И мужчина в светлой униформе, которого Джуннайт мысленно уже успел обозвать "проклятым мятежником", был на самом деле лейтенантом Союзных войск в темно-синем мундире, отраженным в обманчивом слое потемневшего серебра.

Джуннайт с силой стукнул себя по лбу, пытаясь прийти в себя от потрясения. Он осторожно вытащил тот самый негатив из лап проржавевшего и поломанного железного каркаса. Стрелок повернулся и пошел к лошади. Кобыла с храпом отшатнулась от него, потом шумно втянула воздух и успокоилась, учуяв знакомый запах. Морган машинально похлопал лошадку по шее и, автоматически сунув стекло в седельную сумку, ткнул факел в сугроб, а затем, взвалив себя в седло, бросил последний взгляд на едва различимый в темноте парник. Он помотал головой и отвернулся, сплюнув в снег. "Наваждение какое-то..." Джуннайт тронул бок кобылы носком сапога, и она неспешно потрусила по дороге, ведущей в каньон, и вскоре вместе со своим седоком растворилась во мраке.

* * *

– Миссис Галлахер! – миссис Черрингтон поплотнее закуталась в шаль, пытаясь защититься от пронизывающего северо-западного ветра. – Откройте, пожалуйста. Мне надо поговорить с Вами!

– Идите, идите, Черрингтон, – раздался из-за двери глухой голос матроны. – Нечего стучать и отвлекать людей от дел.

– Но мне только нужно... – миссис Черрингтон осеклась.

За закрытыми дверьми царило молчание. Спрыгнув с тротуара, женщина быстро побежала к дому Дилэни. Миссис Черрингтон отказывалось верить в то, что все это происходит с ней наяву. Эти люди, бывшие ее соседями несколько лет, внезапно отвернулись от нее, все как один. Она обошла уже каждый дом, стучась в запертые двери и ставни. Лоуэрт не открыл; миссис Ринкер, представ перед ней со всеми восьмью детьми, заявила, что у Салли режутся зубки и сейчас не подходящее время для визита; рыдающая жена сына миссис Галлахер с разбухшим от слез носом и покрасневшими глазами сказала миссис Черрингтон, что муж запретил разговаривать ней, а уж пускать – тем более. "Это мамаша на него давит... – шептала она срывающимся голосом, – ты понимаешь, я в этом городе – никто, а вся власть у этой старой курицы, она может в любой момент объявить меня шлюхой и отобрать у нас сына". У Марсвелла на двери лавки висел тяжелый замок; мистер Джонстон смотрел мимо миссис Черрингтон, глухим голосом бормоча скороговорку: "Ничем не могу вам помочь"; Фаренсуорт из-за двери наговорил гадостей; Оуэн крикнул, едва заглушая грохот пресса, чтобы его не отвлекали от работы, а Питт Голдберг, переминаясь с ноги на ногу и отводя глаза, сказал, прежде чем она успела объяснить, что братья его уехали, а сам он чувствует себя плохо и не хотел бы торчать на холоде. У цирюльника тоже не оказалось свободного времени. Когда миссис Черрингтон постучала в двери Смита, ответом ей было молчание.

– Мистер Смит! – позвала она. Через какое-то время дверь медленно отворилась, и хозяин в одном белье возник на пороге. Одну руку он держал за спиной, глаза беспокойно обшаривали улицу.

– Что вам нужно? – спросил, наконец, Смит, глядя сквозь женщину.

– Помогите мне, мистер Смит! – она сцепила побелевшие пальцы. – Случилось нечто ужасное... Мой муж...

Никогда не виданная ею прежде, дьявольски холодная улыбка исказила губы Смита, в его глазах был лед.

– Мы все умираем, мэм. Я не могу вам помочь, – сказал он и захлопнул дверь.

Даже отец Блейк не вышел из своей церкви, хотя он никогда не ложился раньше одиннадцати. Идти в "нижний город" не было смысла: если честные люди трясутся от страха, нельзя рассчитывать на помощь тех, чье положение в Иглз-Нест еще более шатко. Миссис Галлахер, да и некоторые другие члены городского совета давно поговаривали, что Линдейла с его шлюхами поганой метлой надо гнать из города, и останавливали их револьверы Джонатана и удовлетворенность большинства мужчин подобным соседством. У миссис Черрингтон осталась одна надежда... Ледяной ветер перехватывал дыхание, заставляя замедлить шаги. Вот и дом Норы. Привстав на цыпочки, она дотянулась до затянутого льдом окна и постучала. На освященном фоне мелькнула темная тень. Слава Богу, Нора дома. Уж она не откажется помочь женщине, попавшей в беду, хотя бы из-за своего мировоззрения и репутации, которой уже ничто не могло повредить.

– Нора! – позвала миссис Черрингтон... Ни звука.

– Нора!

Она закричала громче, задыхаясь от ветра и отчаянья:

– Я знать, что ты дома! Помоги мне, Нора! Открыть дверь! Мне нужна твоя помощь! Так нужна...

Ничего... Как будто миссис Черрингтон и не было на свете... Как будто она не защищала Нору и не было дружного городка, где все знали друг друга, ходили в гости, отмечали все крупные праздники... Она устало опустилась в снег и закрыла рукой глаза. Что случилось? Почему это случилось опять? Ну нет. Она настоящая, она живая, и им придется с этим считаться. Миссис Черрингтон поднялась.

– Нора Дилэни! – ее кулак с грохотом опустился на заледеневшее стекло. – Я разбить твое окно кулаком, но не уйти отсюда, пока ты не ответить! Клянусь, я сделать это!

– Черрингтон, – голос из-за окна был ровным и спокойным, даже чуть-чуть презрительным. – Маленькая дура. Неужели до тебя еще не дошло, что ты тут никому больше не нужна? И мне ты тоже ни к чему. Твое влияние на старую курицу кончилось, теперь ты даже себя не защитишь. Я тебя предупреждала, советовала тебе порвать с узами рабства, но ты цеплялась за своего муженька, вот и расплачивайся теперь. Моя совесть чиста.

Миссис Черрингтон повернулась и пошла к своему дому. Слезы замерзали на ее щеках тонкой ледяной коркой. Надо найти помощь, во что б это ни стало... Одной ей не справиться. Может, Сван-вэлли? Они не подвластны миссис Галлахер и городскому совету... Да, да, конечно же, они ей помогут. Господи... Как далеко ее дом... Или это время вдруг стало тягучим, как резина?.. Наконец. В конюшне стояли два ломовых мула, которые притащили сюда их фургон несколько лет назад. У них был настолько скверный характер, что Роланд Черрингтон, справляясь с ними с величайшим трудом, запрягал их только для того, чтобы съездить в Денвер пару раз в году. Миссис Черрингтон не думала об опасности. Задыхаясь от судорожных рыданий, она стащила с крюка тяжелое старое седло с потником и, полуослепнув от слез, набросила потник на спину мула, с какой-то отчаянной аккуратностью расправив каждую складочку. Мул злобно косился на нее, но он был привязан так, что не мог ни лягнуть, ни укусить. Бросив на спину животного тяжелое седло, она затянула подпругу, уперевшись коленом ему в живот. Потом, сняв со стены узду, миссис Черрингтон положила трензель в пучок соломы и, протянув на ладони мулу, подождала, пока он его зажует. Она вовремя успела отдернуть руку.

– Ты считаешь, ты злой? – спросила миссис Черрингтон мула, взяв его под уздцы так, чтобы он не смог укусить, с откуда-то взявшейся силой и заглядывая ему в глаза. – Не советую тебе пытаться это проверить.

Глубоко вздохнув, женщина вытерла слезы, взгромоздившись на кормушку, возместившую отчасти маленький рост, вставила ногу в стремя и резко бросила себя вперед и вверх – в седло.

* * *

Звезды горели ледяным бриллиантовым блеском, таким же холодным и ровным, как снег, тихо похрустывающий под копытами. Морган въехал в поселок Сван-вэлли, чувствуя себя замерзшим и уставшим. Людей на улице не было и, возможно, это к лучшему. Морган не мог поручиться, что не пристрелит парочку этих самодовольных скваттеров, если они снова посмеют глазеть на него с неприкрытым любопытством, смешанным с отвращением – так обычно смотрят на змею за стеклом – или отводить глаза, будто один взгляд на него может замарать их безупречную совесть. Днем он сполна насмотрелся на такие «знаки внимания», и с него было довольно. Снова, как в ночь побега из лагеря, словно заклинило в нем невидимую пружину, стрелок не понимал, как мог хотеть защищать этих людей, даже стать одним из них... И Морган отчасти был рад, что улица пуста, но в то же время ему было немного жутко.

Заваленные снегом кособокие дома; ни в одном окне не горит свет, будто привидения, притаились они во мраке и безмолвии. Город – призрак, навеки оставленный своими обитателями. Призраки. Наверное, людям свойственно гоняться за ними, не видя реальных угроз или ожидая их не с той стороны, не докапываясь до сути... Обвинять других в собственных бедах, не понимая, что проблема в них самих. Может быть...

Морган резко натянул поводья, и все мысли его, будто ветром унесло, как только он зацепился нюхом за ароматную струю дыма. Внутренности Джуннайта болезненно сжались, припомнив ему то, что вот уже сутки он ничего ни ел. По дороге на "Ленивую М" и обратно он сосал ледышки, утоляя жажду, но и только: слишком быстрая смена событий заставила забыть о голоде; сейчас желудок требовал свое, возвращая размышляющего о всяких глупостях хозяина к реальности. Вчерашний ужин у миссис Черрингтон возник перед внутренним взглядом Моргана соблазнительной галлюцинацией, и слюна так стремительно наполнила рот, что даже проступила в уголках губ. Тяжело сглотнув, стрелок тронул коленями бока лошадки и поехал, следуя за запахом жаркого. Он порядком попетлял между темными домами и раза три проехал взад и вперед мимо загона, где дремали, привалившись к ограде, утомленные лонгхорны с "двойным перевернутым..." на спокойно вздымавшихся боках, пока не оказался возле амбара, приткнувшегося к скале двумя сторонами. Сарай находился за рядом домов на левой стороне улицы и поэтому Джуннайт не заметил его раньше. Это сооружение, сколоченное наспех, как и все остальное в Сван-вэлли, истекало золотистым светом, сочащимся из всех щелей, и было окутано облаком сладковатого пара, от которого больно сводило пустой желудок. Подъехав ближе и спешившись, Морган привязал лошадку к ближайшему дереву и направился к амбару, но остановился, увидев растянутую на вбитых в землю кольях бычью шкуру. Решив проверить свою догадку, он отыскал кусок с клеймом и вывернул его. Так и есть. С изнанки отчетливо проступала "Ленивая М", освещенная призрачным светом быстро растущей луны. Но, если стадо было ворованное, если у них не было столько скота, когда они пришли сюда, как они намеревались пережить зиму? Видимо, Чет был прав в своих подозрениях: Уилберн знал, куда вести людей.

"Забирай свою сумку и скачи отсюда, – безапелляционно заявил внутренний голос. – Из Сван-вэлли, из Иглз-неста..."

"Подожди, – перебил его другой. – Сперва поешь как следует на дорогу. Никогда не знаешь, когда такая возможность представится снова. А уехать всегда успеешь."

Так как последний довод показался Моргану наиболее убедительным, он приоткрыл дверь в амбар и скользнул внутрь. На длинных столах, покрытых чистыми скатертями в крупную красную и белую клетку, на глиняных блюдах дымились огромные ломти мяса. Волны жара распространялись от большого очага, выложенного из камней, где огромная, но уже довольно "общипанная" туша быка дымилась на длинном вертеле в компании нескольких шипящих и плюющихся жиром кур. Оживленно переговариваясь, сновали взад и вперед шурша юбками женщины, разносившие еду, периодически шлепая по грязным рукам детей, пытавшихся стянуть куски пирогов. Никто особенно не обращал внимания на группу наемников, сидевших в углу, перед которыми стояла миска, полная мяса, и лежал хлеб. Рика и его приятеля среди них не было видно. Морган подсел туда же. Сейчас ему было наплевать даже на то, что на него будут глазеть – лишь бы поесть. Взяв из кучи чистых тарелок одну, Морган наложил себе куски побольше, и следующие пять минут он не видел ничего вокруг, давясь огнедышащими ломтями, еле успевая вытирать слезы, застилавшие глаза. Только почувствовав, что больше не сможет съесть ни кусочка, он откинулся на спинку стула и уже потянулся за револьвером, подумывая о том, что не плохо было бы найти Рика, но снова оказаться на морозе ему не хотелось. На всякий случай наполняя барабан смит-вессона патронами, Морган с досадой плюнул: свой револьвер он никогда не забывал перезаряжать, а с чужими – просто беда. Уилберна не было видно, а Джуннайт был совсем не прочь стукнуть того пару раз за вранье и воровство скота, но даже если бы он присутствовал, лезть в кулачную драку с набитым желудком не имело смысла. Поэтому Морган откинулся на спинку стула, налив себе кофе, когда раздался стук копыт. Отхлебнув горячую черную жидкость, стрелок подумал, что для одного дня неприятностей более чем достаточно и что ему абсолютно все равно, кого там несет, а в следующую минуту поперхнулся и чуть не выронил кружку, когда дверь открылась и пропустила в наполненное теплом и светом помещение миссис Черрингтон – вернее, ее бескровный призрак, окутанный облаком морозного воздуха.

* * *

Она стояла посреди внезапно наступившего безмолвия, ее распухшие и покрасневшие от мороза руки с быстро темнеющими отметинами от поводьев нервно дрожали, машинально стряхивая с подола ледяную корку. Ее засыпанные снегом волосы были спутаны и в беспорядке разбросаны по плечам, синеватые губы тряслись, а взгляд глаз, подведенных черными кругами усталости, устремлялся мимо людей. Все обернулись в сторону миссис Черрингтон; зазвенело на куски разлетающееся блюдо, выпавшее из рук молодой девушки. Только дети, воспользовавшись случаем, шепчась и хихикая, набивали карманы сладостями, ни на что другое не обращая внимания... Неизвестно откуда взявшийся Уилберн приблизился к женщине с приторно-сладкой улыбкой и разведенными, будто для объятия, руками, но потом остановился и, потупив глаза, деликатно взял ее трясущиеся ладони в свои, оторвав их от обледеневших складок юбки. «Ни дать, ни взять – добрый самаритянин,» – подумал Морган, сам не вполне понимая, что означают эти слова. Что-то фальшивое было в этой сцене...

– Милейшая миссис Черрингтон, – начал Уилберн. Взгляд женщины блуждал, безо всякого выражения переходя с лица на лицо, но не замечая никого.

– Мой муж умереть, – сказала она спокойно и даже как-то равнодушно, но голос ее звучал напряженно, будто натянутая до предела струна, и Морган застыл с вытянутым лицом, пораженный услышанной новостью.

– Да, да! – сочувственно закивал Уилберн. – Вы знаете, как мы все сочувствуем вам...

Какой-то слабый проблеск возник в глубине зрачков женщины, и она впервые поглядела на собеседника.

– Мне надо находить тело... – сбивчиво заговорила миссис Черрингтон. – Надо похоронить его... Два человека копать могила...

Она осеклась, будто кончился тот заряд сил, что позволял ей говорить.

– Но... Я надеюсь, вы понимаете, – склонившись к ней, вкрадчиво замурлыкал Уилберн, – что это невозможно, похоронить мистера Черрингтона на городском кладбище, где покоятся горожане Иглз-Неста и наши братья?.. Спросите в салуне Линдейла. Там, наверняка, найдется пара человек, которые за небольшие деньги выкопают могилу на Бут-Хилл.

Свет в глазах женщины угас.

– Бут-Хилл? – повторила она растерянно. – Я не понимать... Почему?..

Вежливая улыбка на лице Уилберна показалась Моргану волчьим оскалом, и он почувствовал, как кровь приливает к голове.

– Всех наемных стрелков хоронят на Бут-Хилл, – возразил хозяин "двойного-перевернутого". – Я понимаю... Это так ужасно, когда человек, с которым вы прожили столько лет, вдруг оказывается совсем другим... Наемным стрелком... Такое горе, что мистер Черрингтон ввязался в эту кровавую драку... А ведь казался приличным человеком и истинным христианином...

– Н-нет... Н-нет... – миссис Черрингтон замотала головой, отступая на шаг и выдергивая свои ладони из рук Уилберна. – Мой муж не есть стрелок... Не стрелок...

Глава Сван-вэлли придвинулся ближе.

– Но, вы же понимаете, – сказал он, растягивая слова, – что в его руке был револьвер... Кольт...

– Нет... Нет... – миссис Черрингтон, задыхаясь, мотала головой. – Нет...