Текст книги "Скандинавский детектив. Сборник"

Автор книги: Мария Ланг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц)

Речь обвинителя длилась и длилась…

3.

Комната для свидетелей утопала в дыму. Фру Норстрем нервно смолила сигарету за сигаретой. Она была свидетельницей обвинения, и ее предупредили, что адвокат подвергнет ее перекрестному допросу. Он был на всю страну известен своим талантом обезвреживать неудобных свидетелей. И теперь фру Норстрем попросту боялась.

– При перекрестном допросе в самом деле могут расспрашивать о чем угодно? – спросила она.

– Хоть про черта и дьявола, – безжалостно подтвердил Вармин.

– Это несправедливо, – заныла хозяйка гостиницы. – Окружной прокурор посоветовал мне, что сказать, и, если я буду этого держаться, меня обещали оставить в покое.

Продавец из фирмы Викторсона вел себя весьма ответственно.

– «Не скрывать ничего» – так говорится в присяге свидетеля. Это значит, нужно говорить все как есть.

– Господи,– ужаснулась фру Норстрем,– тогда мне конец!

Окружной суд в Аброке придерживался отработанной судебной практики, согласно которой свидетелей приглашали к самому началу разбирательства. Потому они и сидели тут взаперти и уже два часа переживали. Нотариус Эркендорф чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и был юристом. Сейчас он непрерывно тер глаза и кашлял от табачного дыма.

– Я не хочу больше слышать подобные глупости, – заявил он тонким нетерпеливым голосом. – И так ясно, что на суде нужно говорить правду.

Фру Норстрем обернулась к новому мучителю.

– Вот, значит, как? – возмутилась она. – А что бы ты ответил, если бы тебя спросили…

Ехидная секретарша Викторсона громко рассмеялась, услышав, как фру Норстрем тыкает нотариусу. Тот сразу побагровел.

– Фру Норстрем, вы о чем-то спрашивали?

– Да так, ничего, – отмахнулась та и попыталась взять себя в руки. – А ты что ржешь, корова?

– Сама ты корова, – не растерялась секретарша.

Вармин, который сразу все понял, решил остановить дальнейшие препирательства.

– Перестаньте ругаться, – остановил он секретаршу. – А вы, фру Норстрем, опомнитесь и успокойтесь! Черт бы вас всех побрал, хватит уже скандалов в нашем городе! Вы поняли?

– Скандалы? – Фру Норстрем попыталась защищаться, атакуя. – И это говорит человек, который вышвырнул жену на улицу!

Не жену, – устало уточнил Вармин, – а только швейную машинку. Чертов «зингер».

– А что плохого в «зингере»?– удивился продавец из лавки Викторсона.

– Молодой человек, – вздохнул Вармин, – вы этого не поймете, пока не женитесь. А сейчас давайте откроем окно…

Все еще шел снег.

– Нам сюда нанесет снега, – отозвалась секретарша.

– Ну и пусть, – отмахнулся Вармин.

От холодного воздуха нотариус расчихался.

– К тому же судья не допустит при перекрестном допросе неприличных вопросов, – пояснил он фру Норстрем.

– Ну вы даете! – возмутилась фру Норстрем. – Не могли мне раньше этого сказать?

4.

Инес Викторсон отличалась той хрупкой красотой, которую знатоки искусства дружно приписывают Беатриче, музе английского поэта-романтика XIX века Данте Россетти. Не сведущие в искусстве легко находили другие оценки. И зал суда наполнился приглушенными репликами, когда по приглашению окружного судьи фру Викторсон встала, чтобы рассказать о происшедшем со своей точки зрения. Слова судьи шелестели, как чешуя старой змеи, ползущей по гравию.

– Фру Викторсон, рассказывайте откровенно и своими словами. И можете сидеть, если хотите.

– Для меня стало огромным потрясением, когда я открыла дверь, а за ней стоял Стуре Боттмер, – стоя начала свой рассказ фру Викторсон. – Я понятия не имела, что он уже на свободе и тем более что приехал в город. Меня чуть кондратий не хватил.

Жаргонное словечко произвело удивительное впечатление. Репортеры за столом прессы записали его, чтобы потом использовать в подзаголовках.

– Сердце мое чуть не выскочило. – Фру Викторсон перешла к прозаическому стилю глянцевых журналов. – Я не знала, что делать. Только попросила его уйти и сказала, что мы можем встретиться позднее. Если хотите, я закрыла двери у него перед носом… точно, как он написал в прощальном письме. Потом жалела, но ничего поделать уже не могла. Муж мог каждую минуту вернуться из конторы, а на вечер были приглашены гости. Пока они не разошлись…– Она на минуту замолчала, чтобы обдумать следующие слова.

– Расскажите коротко, что было потом, – предложил судья.

В первый раз фру Викторсон отважилась взглянуть на публику. Увидела Дези, которая ответила ей кивком и улыбкой.

– Потом? – переспросила она. – Вы имеете в виду, что я спустилась к мужу? Хотела попросить немного денег, пока он не закрыл контору. Но его секретарша сказала, что он не в духе, так что я решила это дело отложить.

– Это нам знакомо, – шепнула аптекарша на ухо жене директора школы.

– Потом я думала только о гостях. Все собрались к половине девятого, кроме доктора, который, как всегда, опоздал. Появление Стуре Боттмера удивило их не меньше, чем меня. Мне неприятно было слушать, как его обсуждают. Только доктор отозвался о нем чуть получше. И, возможно, фру Солин. Но супруги Эркендорф…

– А вы участвовали в разговоре? – поинтересовался судья.

– Нет, я не произнесла ни слова. Только жалела, что приняла его так сурово. Могла бы ему хоть немного посочувствовать, по крайней мере на такое он мог рассчитывать, но я не сделала даже этого. О письмах, которые упоминал прокурор, я и не думала. Просто забыла про них. Откуда мне было знать, что Стуре Боттмер носил их с собой? Ведь мне он их не показал. О письмах я вообще не вспоминала, пока окружной прокурор не сунул мне их под нос.

Адвокат кашлянул, а окружной прокурор что-то себе пометил.

– Потом, поздно вечером, когда гости наконец разошлись…

Сидевшая в публике фру Эркендорф поморщилась. Молочник громогласно чихнул – он слишком долго пытался сдержаться. Судебный пристав встал и хотел было сделать замечание, но снова сел, когда увидел, кто чихнул.

– Держи меня за руку, – прошептала Дези Руне Вармину.

– Едва я осталась одна, – продолжала фру Викторсон, – как спохватилась и пошла в гостиницу, где он остановился… Он сказал, где это. Мне казалось, что нам нужно поговорить. Ему не к чему было ждать меня там, но что-то мне говорило, что он все-таки ждет. Когда я пришла, вход был уже заперт.

Она подняла руку, чтобы отбросить со лба русый локон. Это мягкое кошачье движение было у нее непроизвольным.

– Я подергала ручку, но дверь была заперта, – повторила она. – Правда, можно было позвонить, но в столь поздний час я считала это неприличным. Ключа у меня не было. Окружной прокурор не прав, когда утверждает, что я одолжила ключ. И неправда, что у меня был с собой шнур. Правда только то, что в моей сумке была коробочка снотворного. Я получила ее от доктора, когда тот вечером уходил от нас, не знала, куда ее деть, вот и сунула в сумочку. Но я не брала снотворное в гостиницу с какой-то целью. Это вообще неправда.

Окружной прокурор перекинулся парой слов со следователем. Председатель коллегии присяжных открыл глаза, потом прикрыл.

– Ну-с, – отозвался судья, – теперь расскажите, что вы делали дальше, фру Викторсон.

– Я пошла домой.

– Вернулись сразу?

– Да… Нет, разумеется, не сразу. Вначале я осмотрелась. Я знала, как гостиница выглядит днем… когда-то, много лет назад, мне случилось остановиться там на одну ночь. Это было, когда я впервые приехала в город искать работу. Хозяйка гостиницы живет где-то под крышей, как мне кажется, но все остальное внизу. Я подумала, что, возможно, увижу снаружи, где живет Стуре Боттмер. В одном номере горел свет, но штора была так плотно закрыта, что я ничего не увидела, как ни старалась, даже когда встала на цыпочки. Некоторое время я раздумывала, не постучать ли в окно, но все-таки не отважилась. Мне показалось, что на улице слышны шаги, и тут я подумала, что может показаться странным, что я там стою. Так что я пошла домой.

Она оглянулась на Дези, ожидая увидеть усмешку Мадонны, но встретилась со встревоженным и удивленным взглядом. Потом уставилась на председателя суда, чтобы дать ему понять, что ей больше нечего сказать. Судья прищурился и задал обвиняемой вопрос:

– Скажите, фру Викторсон, вы думали о возможных неприятностях, если бы вы стали поддерживать дружбу с Боттмером?

– Разумеется, потому я его и не приняла. Вполне естественно, что я боялась.

– И каких неприятностей вы ожидали?

– Я думала, что муж придет в ярость. Только об этом и думала. Собственно, меня интересовала только его реакция, – добавила она после минуты размышления.

Ответ был принят благожелательно. Присяжный с черной бабочкой согласно кивнул.

– Вы считались с тем, что он может потребовать развода?

– Нет, с какой стати? Об этом никогда не было речи.

Небольшая заминка на судейской скамье, потом сухое указание:

– Вопросы задает государственный обвинитель.

У окружного прокурора исчезла с лица суровая мина со складкой меж бровей. Теперь он держался почти ласково.

– Давайте поговорим о письмах, которые вы писали Боттмеру в тюрьму,– начал он. – Вы утверждаете, что и не думали о них, пока я вам не показал?

– Да, я именно так и сказала.

– Но задолго до того вы сами упомянули о письмах на следствии. Если хотите, могу вам это место прочитать.

Фру Викторсон встревоженно взглянула на первого криминального ассистента, который листал протоколы.

– Не нужно, – отказалась она. – Я вполне могла забыть про них. Когда я говорила, что о них не думала, я только имела в виду, что не думала про них как про доказательства.

– Какие доказательства? Доказательства чего?

– Это недопустимый вопрос, – тут же отозвался адвокат. – Фру Викторсон сказала, что она не думала о них как о доказательствах.

– Вопрос допускается, – решил председатель суда.

– Так что?

– Я думала,– вздохнула фру Викторсон,– что письма – только письма, а не предмет публичного интереса.

– Которым они стали благодаря нашему молодому коллеге, – добродушно добавил в качестве пояснения защитник.

Окружной прокурор немного покраснел и тут же разозлился на себя.

– Вы утверждаете, – продолжал он, – что вскоре после визита Боттмера спустились вниз к мужу за какими-то деньгами. Зачем вам нужны были деньги?

– На хозяйство и текущие расходы.

– Так поздно, на ночь глядя?

– Они нужны мне были утром.

– Значит, вы не собирались тратить их в тот вечер?

– Нет, конечно, а что?

– А то, – коварно заметил прокурор,– что кажется странным, если после столь неприятных переживаний, минут страха вы сразу же спокойно принимаетесь планировать расходы по хозяйству на завтра. Вам так не кажется?

Репортеры понимающе переглянулись.

– Боттмер показал ей письма, – предположил репортер с бакенбардами, – и хотел, чтобы она в тот же вечер за них заплатила.

– Ну да, так думает прокурор, – подтвердил другой.

А прокурор тем временем сменил тему.

– Фру Викторсон, – сказал он, – вы вспоминали, что у вас с мужем никогда не шла речь о разводе. Но тем не менее вы сами об этом думали, верно?

– Нет, Для этого не было никаких причин.

– А вы не припоминаете, что как-то раз, еще до того, как отпустили Боттмера, вы спрашивали некоего юридически подкованного человека из своих знакомых, как обстоят дела с интересами супруги в случае развода на основании доказанной измены?

– Да, помню, спрашивала. Я читала о подобном случае в каком-то журнале.

– Вы так показали на допросе. И тогда же указали точно, какие журналы читаете. Мы просмотрели все номера, которые можно принять в расчет, но ни в одном ничего подобного не нашли. Можете вы нам это как-то объяснить?

– Это мог быть любой другой журнал, который я купила по случаю.

Фру Эркендорф довольно ухмыльнулась. Она знала, к кому с этим вопросом обратилась фру Викторсон и какой получила ответ.

– Теперь давайте посмотрим, – продолжал прокурор, – что вы делали тем вечером. Вы отправились следом за Боттмером. Сказали мужу, что уходите?

– Он как раз собирался ложиться.

В качестве пояснения защитник уточнил:

– У супругов отдельные спальни.

Присяжный с бабочкой смерил подсудимую пронзительным взглядом.

– Боттмер,– продолжал прокурор, – сказал вам, в какой гостинице остановился, но не сказал, в каком номере. Это так?

– Да, так.

– И как вы собирались попасть в гостиницу?

– Об этом я не думала.

– Если бы вы попали туда, как вы собирались найти номер Боттмера?

– Не знаю. Так далеко я в своих рассуждениях не заходила.

– Вы настаиваете, что шли туда и при том не имели ключа?

– Да.

– Хотя знаете, что при обыске у вас дома был найден спрятанный ключ от входа в гостиницу.

– Один из ключей от гостиницы! – запротестовала обвиняемая. – А не ключ. Таких ключей несколько.

– Хотя знаете, что при обыске у вас был обнаружен один из ключей от гостиницы? – поправился прокурор.

– Да. Но я не имею понятия, как он туда попал, – отрезала фру Викторсон.

– В таком случае других вопросов я пока больше не имею.

Защитник сразу встал и показал себя во всей своей красе. Он был рослым мужчиной с яйцеобразной головой и характерным профилем. Кто не знал, что адвокат знаменит на всю страну, мог принять его за актера, прославившегося в ролях мошенников.

Он повернулся к фру Викторсон с миной недоверчивого сочувствия.

– Тут говорилось о вашей дружбе со Стуре Боттмером. Я хотел бы узнать об этом побольше. Вы выходили вместе в море на яхте. Часто?

– Раза два-три.

– Так, два-три раза. Надолго?

– Часа по четыре примерно. Выходили мы в море воскресным утром и возвращались еще до обеда.

Казалось, недоверие адвоката исчезло, но не совсем и не без остатка. Он вновь спросил:

– Вы посещали Боттмера у него дома?

– Ну да. Правда, не одна, он всегда приглашал целую компанию.

– Вместе со своим мужем?

– Его приглашали всегда, но несколько раз он был занят на работе, так что я ходила без него.

– Это были, – голос адвоката сразу стал резким и угрожающим, – вечеринки в поздние часы?

– Вовсе нет. Мы всегда расходились еще до десяти.

Прежде чем адвокат успел задать новый вопрос, фру Викторсон продолжила:

– Боттмер был, как говорится, ранняя пташка и не любил засиживаться допоздна. Несколько раз мы ходили в «Бродвей», и он всегда выбирал семичасовой сеанс.

Теперь адвокат держался так, будто избавился от всяких подозрений. И доверчиво спросил:

– Фру Викторсон, скажите, случалось ли когда-нибудь… поймите меня правильно. Аброка – город маленький, тут люди любят наблюдать за ближними… Так не случалось ли, чтобы говорили, что вы слишком часто показываетесь с Боттмером или нечто подобное?

– Никогда, – без малейших колебаний заявила фру Викторсон, – ничего подобного мне никто не говорил. И для этого не было поводов.

– Спасибо, – заключил адвокат. – Больше вопросов не имею.

– А я имею, – вмешался окружной прокурор. – Вы только что сказали, фру Викторсон, что Боттмер был из тех, кого зовут ранними пташками. Если я вас верно понял, вечерами он ложился рано. Но тогда как объяснить, что вы пошли к нему в гостиницу в полночь и рассчитывали, что он еще не лег спать? Или вы полагали, что застанете его крепко спящим?

– Недопустимый вопрос! – взвился защитник.

– Тогда я на нем не настаиваю, – равнодушно отмахнулся прокурор. – Полагаю, это все.

Первая часть заседания завершилась. Окружной прокурор торопливо прошагал к судейскому столу и передал письменные доказательства, на которые собирался опираться. Потом то же самое сделал и защитник. Репортеры за своим столом строчили перьями, будто речь шла о жизни и смерти. Репортер с рыжими бакенбардами закончил первым.

– Ну и задал он ей, бедняжка дара речи лишилась,– спокойно заметил он коллеге.

– Первый раунд за прокурором, – признал коллега, продолжая писать.

Публика в зале суда зашевелилась. Жена директора школы удивленно уставилась на аптекаршу. Дези тихо всхлипывала. Лысеющий торговец галантереей, дрожа от возбуждения, повернулся к молочнику.

– Петля затягивается все туже, – заметил он.

– Процесс еще не закончен, – возразил молочник.

Полицейский за спиной обвиняемой потянулся, зевнул и собрался выводить подопечную. Лена Атвид наклонилась к Остлунду из «Окружных вестей».

– Я не разбираюсь в процедурах, – призналась она. – Что теперь будут делать?

– Есть, – хмыкнул Остлунд.

Окружной судья испытующе посмотрел на присяжных. Председатель коллегии открыл глаза и сделал умный вид.

– Полагаю, лучше пообедать, прежде чем приступать к рассмотрению доказательств, верно? – предложил судья. – Заседание продолжим, скажем, в половине второго. Согласны?

Присяжные дружно кивнули. Объявили перерыв. Члены коллегии присяжных и судья поднялись с мест. Через несколько минут и свидетелям сообщили, когда нужно вернуться, и выпустили их из комнаты, как заспанных птиц из клетки.

5.

«Гранд-отель» был переполнен. Для присяжных заказали отдельный стол. Присяжные немного расслабились и теперь потирали руки при виде того, что им подают. Во главе стола сидел свежий и отдохнувший председатель коллегии.

– Ясно, что она гуляла с Боттмером, – заметил один из присяжных, подгребая картошку к селедке.

– Ну и что?– спросила фру Ларсон.– Разве в наши просвещенные времена это могло стать мотивом убийства?

– Люди нередко хотят избежать последствий своего поведения,– заметил мудрый крестьянин,– а это испокон веков бывало мотивом убийства.

– Приступим к первому, – предложил председатель коллегии.

Присяжный из Сольвакры вытер рот и осмотрелся.

– Забавно,– сказал он,– что я был в городе в ту самую ночь, когда произошло убийство. Жена споткнулась на лестнице в погреб и сломала ногу. Я не дозвонился до врача, взял машину и помчался в город, чтобы не терять времени даром.

– И застали его?

– Он как раз возвращался домой с вечеринки у обвиняемой.

– А что она? Вы видели ее?

– Ну откуда,– ухмыльнулся присяжный.– В таком случае я сидел бы на скамье свидетелей, а не здесь. Фру Ларсон, вы не подадите мне свиные ребрышки?

– Приятного аппетита, – пожелала фру Ларсон. – А чем кончилось дело со сломанной ногой вашей жены? Доктор Скродерстрем…

– Наложил на ногу гипс, он по этой части мастер, – уважительно заключил присяжный. – А что касается жены, то думаю, будет немного прихрамывать, но она у меня работящая и на все прочее тоже годится.

Через несколько столов от них защитник беседовал с репортерами. Настроение у него было прекрасное.

– Принеси еще пару тарелок, – приказал он официанту. – Принеси все, что есть, пусть это выглядит торжественно. И свежие булочки не забудь!

– Адвокат, вы верите ее словам? – спросила Лена Атвид.

Великий человек плутовски ухмыльнулся.

– Если бы я вам рассказал, каким клиентам верю, остальным бы стало совсем невесело. А таких большинство, – солидно добавил он.

– Но вот я ей верю, – неожиданно заявила Лена Атвид. – Она спешит к мужчине и забывает при этом и про время, и про ключ – про все. Когда старики читают что-то подобное по бумажке, это звучит неубедительно, но так каждый день поступают тысячи женщин.

– Но ключ она не забыла, – напомнил репортер с бакенбардами.– Его нашли при обыске.

– И знаете где? – спросил Остлунд. – В бачке для воды… как там он называется… в их ватерклозете. Там он был спрятан.

– Браво! – отозвался тип с бакенбардами. – Тот, кто производил обыск, явно знает свое дело.

– Правда, ключ нашли,– таинственно усмехнулся адвокат.– Но, как я слышал, в деле несколько ключей, а вовсе не один. В действительности у меня есть версия…

– Это звучит завлекательно, – заметил тип с бакенбардами,– продолжайте!

– Только намекните нам,– предложил другой ветеран, опасаясь, что коллега узнает слишком много.

Адвокат развел руками и притом фиглярски и обезоруживающе улыбнулся, будто оперная примадонна, отклоняющая непристойное предложение великого князя.

– Исключено,– возразил он. – Пока еще нет. Но если вы, фрекен, напишете, что у меня есть в запасе козыри, я не возражаю.

Он дал им время записать эту мысль, а потом продолжал:

– И еще одно, но это не записывайте.

– Ну конечно, нет, – заверил обладатель бакенбард и снова достал ручку. Долгий опыт позволял ему угадать, когда кто-то думает о необходимости соблюдать молчание, а когда нет.

– Ну, – продолжал защитник, – эти письма, что взялись невесть откуда…

– Они так опасны, как говорил прокурор? – спросил Остлунд.

– Да нет, откуда. Сентиментальные излияния, не больше. Но тут речь идет о другом…

Окружного прокурора пригласил к себе на обед его районный коллега.

Жена прокурора постаралась подать на стол все, что могла, и в качестве главного блюда приготовила свиные отбивные с гарниром, свое коронное блюдо. Сейчас она пошла за ними на кухню.

– А что с письмами? – встревоженно спросил районный прокурор. – Про них уже была речь?

Окружной коллега покачал головой, чтобы его успокоить.

– Ваше обращение с письмами с самого начала было, несомненно, слишком неформальным, – заметил он. – Молча спрятать их в карман и оставить там! Но это решение оказалось верным, и, похоже, адвокат, по счастью, ничего не заметил.

Фру Эк принесла блюдо с отбивными. Аппетитный аромат жареного мяса, лука, чернослива и зелени расплывался вокруг, как ореол вокруг головы Девы Марии на алтарном образе в местном соборе.

В отдельной комнате «Гранд-отеля» обедали трое полицейских: первый криминальный ассистент Соммарсе, полицейский из службы охраны, который сопровождал окружного прокурора, и сотрудник, присланный из окружной тюрьмы сторожить обвиняемую. Эту обязанность он исполнял строго. Инес Викторсон обедала в обществе трех полицейских. Их общее застолье было более непринужденным, чем следовало ожидать.

– Отведайте еще картофельных клецок, – любезно и заботливо предлагал ей конвоир. – Вам предстоит трудный день.

– Слишком много снегу для такого маленького городишки, – заметил полицейский из службы охраны, поглядев в окно.

– Но хоть кофе вы выпьете, верно? – спросил Соммарсе, когда фру Викторсон отказалась от клецок.

– Да, спасибо, – улыбнулась она. – Побольше и покрепче.

Соммарсе улыбнулся в ответ и измерил ее взглядом.

– Я скажу, чтобы сделали как можно крепче, – пообещал он.

Фру Викторсон перехватила взгляд криминалиста. Заметила, что русый локон опять упал на лоб, и медленно, лениво, но грациозно пристроила его на место.

Окружной судья из Тибаста занимал просторную квартиру в здании суда и обедал за собственным столом: отварная рыба, жидкий чай, ложечка микстуры от болей в желудке.

– Ах, бедняжка, – вздыхала его супруга. – Такая красавица и за решеткой. А ведь мы с ней встречались. И вполне возможно, что…

Окружной судья окинул ее взглядом, который легко было спутать со взглядом вареной рыбы.

– Все покажет ход процесса, – заявил он.

6.

Снег перестал.

Первый приступ любопытства горожан немного поутих. К продолжению процесса толпа поредела настолько, что Джо легко смог поддерживать порядок.

Свидетели в обеденный перерыв прогулялись, порасспросили, о чем шла речь на утреннем заседании, а потом их снова заперли.

В половине второго двери распахнулись, публика протиснулась в зал суда, репортеры расселись за столом, стороны и президиум суда заняли свои места.

Первыми свидетелями были разные эксперты; публику они не интересовали. Некий полицейский докладывал о результатах обыска и найденных вещах; обвиняемая признала своими все, кроме пресловутого ключа. Потом выступил специалист по текстилю и живо рассказал о растительных волокнах и веревках, заключив, что шнур, на котором был найден Боттмер, был взят со склада Викторсона.

Доктор Скродерстрем застрял на машине в снежных заносах и едва успел в последнюю минуту. Его показания касались трех пунктов. Во-первых, Боттмер умер от повешения; в этом случае вскрытие подтвердило результаты первого осмотра. Во-вторых, время смерти, установленное около полуночи, можно было принять при допущении, что верны заключения о трупном окоченении. В-третьих, во время повешения Боттмер был без сознания от приема снотворного. Пробы, взятые из внутренних органов, показали обильное наличие барбитуровой кислоты, которое указывало, что покойный примерно за полчаса до смерти принял большую, чем обычно, дозу. Неприятные детали он изложил сухим научным языком, от которого публика скорее зевала, вместо того чтобы в ужасе содрогнуться.

После показаний экспертов, прибывших из разных мест, наконец пригласили и местную жительницу, что сразу оживило интерес публики.

– Свидетельница Эльвира Норстрем!– вызвал окружной судья.

– Свидетельница Эльвира Норстрем!– эхом отозвался судебный пристав.

Очень нервничавшая свидетельница была в винно-красном платье, явно сшитом много лет назад, когда она была куда моложе и стройнее.

– Ваше полное имя.

– Агда Эльвира Норстрем.

– Возраст.

– Сорок шесть. Точнее, сорок семь.

– Положите руку на Библию и повторяйте за мной: я, Ада Эльвира Норстрем…

Несколько пожилых зрителей и парочка искушенных всезнаек встали, едва заслышав первые слова присяги.

– Я, Агда Эльвира Норстрем…– повторила свидетельница.

– Обещаю и клянусь…

– Обещаю и клянусь…

– Перед лицом Господа Всемогущего и Его святым именем…

– Перед лицом Господа Всемогущего и Его святым именем…

– Что скажу всю правду…

– Что скажу всю правду… – повторила свидетельница, но ее кислая мина доказывала, что это обещание она считает неуместным.

– И ни о чем не умолчу, не прибавлю и не изменю…

– И ни о чем не умолчу, не прибавлю и не изменю…

Искушенные посетители судебных процессов уселись, и окружной судья продолжил:

– Напоминаю вам, свидетельница, важность и значение присяги. Садитесь на скамью свидетелей и, когда будете говорить, повернитесь к микрофону.

Теперь подготовленная таким образом свидетельница попала в руки прокурора. Ее здорово натренировали на предыдущих допросах, так что держалась она вполне прилично. Рассказала о появлении Боттмера в гостинице, о том, как нашла его мертвое тело, и о своей неизменной привычке в девять вечера запирать вход. По просьбе прокурора отдельно рассказала о замке.

– Это совершенно новая модель, и удобство ее в том, что в магазине, где мне его продали, есть на складе запасные ключи. Это хорошая система, потому что порой случается, что постояльцы уезжают, не сдав взятого у меня ключа.

– Значит, у вас ключи никогда не пропадали?

– Пропадали? Безусловно, нет. Никогда.

Казалось, в этом фру Норстрем была совершенно уверена. Потом за нее взялся защитник.

– Бывают случаи, когда в вашей гостинице останавливаются местные жители?

– Пожалуй, да, но редко.

– Не случалось ли какому-то клиенту из Аброки забыть вернуть вам ключ?

– Насколько я помню, нет. Но в таком случае, – заявила фру Норстрем адвокату, – я бы потребовала его обратно. Понимаете, эти запасные ключи…

– Свидетельница, говорите в микрофон, – напомнил судья.

Свидетельница повернулась к микрофону и закончила:

– Эти запасные ключи ужасно дорогие.

Защитник продолжал:

– Значит, насколько вам известно, фру Норстрем, ни у кого в городе нет ключа от входа в вашу гостиницу? Разумеется, кроме вас, фру Норстрем, и коммерсанта Викторсона. – Он с нажимом повторил вопрос: – Никто в городе не получал ключ от гостиницы?

Фру Норстрем беспомощно смотрела на судью, который должен был ограждать ее от недопустимых вопросов. Прокурор поднял голову от бумаг.

– Не исключено, что у кого-то ключ и есть,– непринужденным тоном бросила фру Норстрем.

– У кого, например?

– Да у кого угодно.

– У меня больше нет вопросов к свидетельнице,– заявил защитник и демонически усмехнулся.

– У кого угодно?– спросил прокурор.– Насколько я помню по предыдущим показаниям свидетельницы, ключи получали только постояльцы. Как это совместить с последним заявлением?

– Думаю, я неверно поняла вопрос.

– Напоминаю свидетельнице, что она обязана говорить правду, – предупредил судья.

– Так ключи получали и другие люди, кроме постояльцев? – спросил прокурор.

– Я не помню.

Прокурор пожал плечами и сел. Окружной судья наморщил лоб, но ограничился вопросом:

– Какую вы хотите компенсацию за вызов в суд, свидетельница?

– Пятьдесят пять крон, – ответила фру Норстрем.

– Тридцать крон, – решил судья. – Больше вы нам не нужны.

– Тридцать крон за целый день! – возмущенно накинулась фру Норстрем на судебного пристава, который выводил ее из зала. – Даже социальная служба платит больше!

Она яростно вырвалась, уже исчезая в дверях.

Один из присяжных предложил соседу пастилку от боли в горле.

– Похоже, что ключи от гостиницы тут в городе на каждом углу, – заметил сосед и полез в коробочку.

Следующим свидетелем был продавец из магазина Викторсона, человек серьезный и рассудительный, который произвел наилучшее впечатление. Он рассказал про пятна сурика на шнуре и про замок со многими запасными ключами. Изделие было новое, и ключи очень отличались от обычных. Этот товар продавался неважно. Замок с такими ключами купила фру Норстрем. Фру Викторсон, которой нужен был новый замок на двери кухни, такой замок смотрела, но выбрала другой.

– Где вы были, когда фру Викторсон выбирала замок?

– На складе. Ведь она, собственно, не была покупательницей. Я показал ей, где замки, и оставил одну, чтобы она сама выбрала.

В тот день, когда к Викторсону пришел Боттмер, свидетель как раз паковал товар на рабочем столе. Видел Боттмера, когда тот пришел и когда уходил, и категорически утверждал, что Боттмер на шнур даже не взглянул.

Через двадцать минут после ухода Боттмера пришла фру Викторсон. Свидетель как раз управился с упаковкой. Он поздоровался с фру Викторсон и ушел в торговый зал. Минут через пять он снова появился на складе. Фру Викторсон все еще была там, стояла у двери конторы, словно в раздумье. Когда увидела его, открыла дверь и вошла.

Защитник отпустил свидетеля без единого вопроса.

Новой свидетельницей оказалась девушка из конторы Викторсона. Ее показаний потребовало обвинение, и секретарша рассказала то, чего не мог знать продавец. Фру Викторсон вошла в контору, сказала, что хочет попросить у мужа денег, и поинтересовалась, в каком он настроении. Свидетельница упомянула о визите Боттмера и сказала, что у хозяина такое дурное настроение, что и представить невозможно. Когда фру Викторсон это услышала, то сказала что-то в том смысле, что деньги не к спеху, и ушла.

– Она говорила только про деньги? – спросил прокурор. – Не «деньги на хозяйство» или что-то подобное, что означало бы, на что она хочет их потратить?

– Нет, она только сказала, что хочет попросить «немного денег», – ответила свидетельница.

– Совсем незначительную сумму?

– Знаете, это вопрос. Человек может сказать «немного денег», хотя иметь в виду крупную сумму.

– У вас осталось впечатление, что она имела в виду крупную сумму?

– Да, – подтвердила свидетельница.

Секретарь сказала судье, что нужно сменить ленту в магнитофоне. Окружной судья использовал этот повод для короткого перерыва.

7.

Журналисты за своим столом строчили заметки в газеты. Перекуры они могли устраивать по своему усмотрению.