Текст книги "Скандинавский детектив. Сборник"

Автор книги: Мария Ланг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 42 страниц)

Мария Ланг
ШЕЛК И БАРХАТ

* * *

Казалось, день выдался самый обычный. Просто майский день, когда всем в ателье пришлось изрядно потрудиться. К вечеру обрезками парчи, шелка, батиста и кружев были завалены весь пол, столы и стулья. За день все так устали, что решили отложить уборку до утра. С виду все было как обычно – приходили клиенты, вели разговоры, разглядывали модели, и ничто не предвещало катастрофы. Или какие-то признаки все же были? Позднее все пытались вспомнить, что они в тот день говорили и делали, особенно ближе к вечеру, но все казалось совершенно невинным.

И тем не менее в тот день произошло убийство.

Глава первая
ШЕЛК

1.

Би жевала яблоко и говорила с набитым ртом, так что понять ее было трудно.

– Говорю тебе, черный цвет волос тебе идет. По-моему, это как раз твой стиль. Во всяком случае так куда красивее, чем прежде. Кстати, а от природы ты какого цвета?

Ивонна скучающе отмахнулась.

– Это мой натуральный. Но когда ты наконец перестанешь хрустеть своими яблоками? Не думаю, что это так полезно – запихивать в себя несколько кило яблок в день.

Би жевать не перестала, только возразила:

– Что ты! Во-первых, сбрасываешь вес, во-вторых, кожа становится гладкая, как яблочная кожура. Хотя мне на кожу грех жаловаться. Вчера Жак мне сказал…

– Что он тебе сказал?

Ивонна даже не обернулась, но карандаш, которым она подводила брови, замер в руке. В зеркале она видела взъерошенную русую гриву Би и ядовито-красную оправу ее очков, но не заметила ее насмешливого взгляда.

– Да так, ничего особенного. Ты бы и вовсе внимания не обратила. Но ты же у нас избалована комплиментами, не то что я.

Тут приоткрылась дверь, и в комнату вошла Мария Меландер. Би тут же выбросила огрызок в корзину, полную разноцветных лоскутков, и ловко соскочила со стола.

У Марии были такие же светлые волосы, как у Би, на ней был такой же оливковый рабочий халат, но она была ниже и стройнее. Шею прикрывал строгий крахмальный воротничок, длинные волосы аккуратно уложены. О том, что она на десять лет старше молоденькой ученицы, можно было догадаться только по усталому лицу да командному тону.

– Би! В такой трудный день можно было бы заняться делом, а не сидеть и болтать. Пуговицы к платью фрекен Мартин ты пришила? Она будет здесь с минуты на минуту. Ивонна, дорогая, пожалуйста, пока не одевайся. Аста хочет, чтобы ты продемонстрировала нашей примадонне новые вечерние платья.

Манекенщица оторвалась от созерцания собственной персоны и недовольно скривила свежеподкрашенные нежно-розовые губки.

– Черт знает что. Утром я уже показывала всю осеннюю коллекцию. А теперь нагружать меня еще одним показом, да еще для единственной клиентки!

Мария спокойно скатала длинный отрез золотой парчи и убрала его к сотням других на полки вдоль стены.

– Если речь идет о вечерних платьях, Камилла Мартин – наш самый главный клиент, а сейчас она собирается в турне по Австралии.

– Наш самый главный клиент! – фыркнула Ивонна и потянулась за застиранным халатом. – Можно подумать, ты тут хозяйка! Черт, где же мои тапки? Как меня раздражает этот пробковый ковер, холодный, как черт. Не понимаю, почему нельзя постелить нормальный? Все кончится тем, что как раз к бельгийскому показу я простужусь.

– Ты сама прекрасно понимаешь, что обычный ковер тут моментально был бы весь утыкан булавками. По-твоему, так лучше?

Про себя Мария подумала, что она уже в тысячный раз отвечает на тот же вопрос, и удивилась, почему она вообще отвечает. Ведь Ивонна Карстен вечно не в духе и всем на свете недовольна.

Тут их разговор прервала Би, которая только что бегала открывать дверь и теперь на одном дыхании выпалила целую обойму вопросов и одно известие, которое разом подняло Ивонне настроение.

– Ты действительно пойдешь на показ для Фабиолы? И того смешного парня, за которого она вышла замуж? Как тебе удалось достать билеты? Ты же не член дипкорпуса и ко двору не вхожа! Так как?

– Есть у меня кое-какие связи, – протянула Ивонна, но Би ее не слушала.

– Боже, как я тебе завидую! Как думаешь, она (кивок в сторону салона) будет там выступать? Вы не представляете, какой с ней шикарный мужчина!

– А, так она не одна?

– Да. Позировать перед таким типом – это, наверное, прикольно.

– Господи, – вздохнула Мария, – где ты набралась таких словечек? Прикольно!

– У меня тоже есть кое-какие связи, – хмыкнула Би Баклунд и исчезла в соседней комнате, чтобы срочно пришить три белые пуговицы.

Мария помогла Ивонне надеть первый туалет, и через десять минут Кристер Вик перестал считать свой вынужденный визит в ателье мод фру Асты Арман напрасно потерянным временем.

Он всячески сопротивлялся. Конечно, он был рад, просто счастлив провести время с Камиллой в недолгие дни, когда та возвращалась, чтобы осчастливить своим присутствием стокгольмскую Оперу и его лично. Разумеется, он и раньше знал владелицу ателье фру Асту Арман – приятную женщину и подругу Камиллы. Но, как и большинство мужчин, он избегал вторжений в такие сугубо женские места, как ателье мод, и если бы не работал в уголовном отделе полицейского управления и ателье не находилось бы буквально в квартале от его работы, все же постарался бы отговориться.

Теперь он сидел в элегантном салоне, обставленном в стиле короля Густава, с зеркалами в золоченых рамах по стенам, потягивал выдержанное шерри и наблюдал.

Аста Арман оказалась именно такой, какой он помнил, – симпатичная брюнетка чуть за сорок, с доброй улыбкой и широким выразительным лицом. Когда она говорила о тканях и фасонах, сразу становилось ясно, что это доставляет ей удовольствие. Камилла, с энтузиазмом собиравшая достойный гардероб для своего турне, была для нее идеальной клиенткой.

Аста преданно ей улыбнулась.

– Твоя шляпа изумительно сочетается с костюмом! Она так тебе идет! Кристер, что-то ты скептически настроен. Ты что, не согласен?

– По-моему, эта шляпа смахивает на ведро, обвязанное косынкой, – буркнул Кристер, разглядывая сквозь дым своей трубки шляпку с восточным орнаментом. – И потом, я предпочитаю шляпки, из-под которых хоть чуть-чуть видны волосы.

– Неужели ты не понимаешь, что у этой шляпы совсем другая задача? Посмотри, как она подчеркивает форму лица – высокий лоб, изящные скулы. Камилла в ней похожа на восточную статуэтку.

Камилла рассмеялась.

– Ты пытаешься меня рекламировать? Спасибо.

– Камилла в рекламе не нуждается, – недовольно фыркнул Кристер Вик. – Я и так вижу, что она самая восхитительная женщина из всех, кого я встречал. – Правда, тут он счел нужным добавить: – До сих пор.

Вот этот момент и избрала Ивонна Карстен для своего выхода. Она проплыла в двустворчатую дверь и замерла в обычной позе манекенщиц и фотомоделей – плечи на десять сантиметров позади бедер. Голова с густой гривой черных волос была изящно откинута назад, широко раскрытые синие глаза стали еще больше, когда она увидела, что на этот раз Би ничуть не преувеличила. Она даже успела заметить, что на пальце у гостя нет кольца.

Внимание Камиллы и Асты Арман было целиком поглощено голубым вечерним платьем. Они вертелись вокруг Ивонны, как вокруг манекена, щупали ткань, рассматривали каждую складочку.

– Так просто и так изысканно!

– Пояс продет внутрь и выходит вот здесь, на спине.

– А что, сзади только одна складка?

– Да, зато она очень глубокая, и юбка мягко драпируется. И еще шаль… Набросьте, пожалуйста, шаль, фрекен Карстен!

Ивонна послушно накинула на мраморные плечи шаль с эффектной вышивкой в разных оттенках синего и с голубой бахромой по краю. Поворачивалась она так, чтобы все время видеть его глаза. Он смотрел на нее с явным интересом, тут она была уверена, однако в его тяжелом взгляде было что-то странное. Взгляд был слишком оценивающий, слишком испытующий. Словно бы он не просто смотрел и восхищался, а пытался разобраться в ней, сравнить… Сравнить с кем?

Она вышла, накинула на прическу и лицо в макияже платок, с сожалением сняла голубое платье, поскольку всегда считала, что женщине лучше идет одежда под цвет глаз, и надела драпированное розовое с серебристыми розами. Вновь войдя в салон, она уловила новый блеск восхищения в глазах мужчины.

– Не знаю, – задумчиво протянула Камилла. – Как думаешь, Кристер, в каком из них лучше представить публике Брамса и Шумана?

Комиссар криминальной полиции Вик не был особым любителем Брамса или Шумана, но, взглянув в золотисто-карие глаза Камиллы, инстинктивно согласился с мнением Ивонны насчет цвета.

– Ни в том, ни в другом. Голубое или серебристое не для тебя. У вас есть что-нибудь в желтых тонах? А еще лучше – белое.

В ответ прелестная брюнетка появилась в строгом белом платье с длинными рукавами и с таким огромным шлейфом, что понадобилась помощь стройной тихой блондиночки, чтобы его расправить. Камилла поздоровалась с блондинкой, представила Кристеру фрекен Меландер, закройщицу и первую помощницу фру Арман, и удивленно воскликнула:

– Но ведь это подвенечное платье! Аста, милая, я собираюсь на сцену, а не к алтарю!

Аста и Мария Меландер невольно улыбнулись. Ивонна хранила непроницаемую загадочную мину. Аста с Марией хором принялись объяснять:

– Если убрать рукава и сделать поглубже вырез…

– Дивная ткань. Нет-нет, это не крепдешин, это файдешин. Он более матовый.

– Шлейф, разумеется, надо убрать или просто укоротить. Как вы считаете, фрекен Меландер?

– Да, разумеется. Но лиф тоже можно немного переделать. А что если попробовать «Васу»?

– «Васа»! – повторила Аста.– Это идея!

– «Васа»? – озадаченно переспросил Кристер.

– Это платье из нашей новой осенней коллекции. Каждой модели мы даем названия, и вся осенняя коллекция начинается на В. Фрекен Карстен, будьте добры, покажите нам «Васу». Там короткая юбка, но ведь нас интересует лиф, а его лучше смотреть на фигуре, чем на вешалке. Сейчас я принесу к нему украшения.

Ивонна неторпливо удалилась. Комиссар криминальной полиции – это ведь какая-то высокая и хорошо оплачиваемая должность?

В любом случае он стройный, темноволосый и очень импозантный. Хорошо, что она может теперь переодеться в «Васу» и показать красивые ноги. Может, это его расшевелит?

Она была бы совершенно обескуражена, если бы слышала, что говорит тем временем намеченный ею кандидат.

Они остались в салоне вдвоем с Камиллой; та, напевая, разглядывала в огромное зеркало между окнами свое золотистое платье и модную шляпку.

– Ты обратил внимание на девушку? Удивительно хороша, верно?

– Да, – согласился он. – Она так хороша, что я буквально оглушен.

– Кристер, когда меня нет… Когда меня много месяцев нет с тобой, ты мне верен?

– Ну, в общем – да. Не всегда и не на все сто, но это смотря что именно ты понимаешь под верностью.

Она опустилась в кресло, неожиданно печальная и задумчивая.

– Австралия далеко. Меня не будет всю осень. Когда я подписываю контракт, мне всегда кажется, что поездка будет замечательной. Но теперь я думаю…

– До твоей поездки еще целых три месяца. Впереди лето, проведем его вместе.

Он не заметил, как погасла трубка.

– Кам! А если я попрошу тебя заказать это белое платье? Прямо сейчас. С длинными рукавами, и со шлейфом, и со всем прочим.

Она немного помолчала, потом сказала:

– Слушай, Кристер Вик! Пять лет ты упрямо избегал разговоров о браке. А когда наконец делаешь мне предложение, то выбираешь самое неподходящее место и самый неподходящий момент. Да, романтиком тебя не назовешь. Я нрава, это действительно предложение?

– Да, Кам, боюсь, что так…

– Подвенечное платье? – просияла Аста Арман. – Разумеется, мы можем сшить тебе подвенечное платье. Подумать только, я была уверена, что Кристер предпочтет мимоходом заскочить в ратушу и зарегистрироваться в самой повседневной одежде.

– Нет, я хочу настоящего венчания в церкви. Но без маршей из «Аиды» и музыки из «Лоэнгрина».

Обрадованная фру Арман позвала Марию, неожиданно раскрасневшаяся и похорошевшая Мария помчалась за рулоном ослепительно белого файдешина и принялась поздравлять Камиллу и Вика. А в стороне стояла мрачная и разочарованная Ивонна в шикарном платье «Васа», до которого теперь никому не было дела.

– Когда оно должно быть готово? – спросила Мария.

– К середине лета.

– Так скоро? – Аста Арман встревоженно наморщила лоб. – Но, Камилла, дорогая, я думала… ведь все остальные платья тебе нужны только к сентябрю… Господи, как же мы со всем этим справимся? Что скажет фрекен Меландер?

До этой минуты Кристер почти не обращал внимания на Марию Меландер. Теперь он заметил, что у той жутко усталый вид. Однако, встретив серьезный взгляд серых глаз, он понял, что она держится на внутренней энергии и силе воли, которая в сотни раз крепче ее хрупкого тела. Похоже, она всегда все серьезно обдумывает, взвешивает, прежде чем что-нибудь пообещать. Он поймал себя на том, что с нетерпением ждет ее ответа, как будто его женитьба на Камилле целиком зависела от платья.

Мария Меландер убрала со лба локон, выбившийся из строгой прически, и кивнула.

– Думаю, успеем. Разумеется, если не случится ничего неожиданного. Но тогда никаких других заказов.

– Разумеется, – согласилась Аста, – вы и так уже перегружены. С этой минуты придется всем отказывать.

Тут в дверь громко постучали, и в салон просунулась лохматая головка Би.

– Там пришла какая-то дама со спутником.

– Ты разве не могла сказать, что я занята? – возмутилась Аста. – На сегодня я ни с кем не договаривалась.

– Она говорит, что для нее всегда найдется время. Самоуверенная интонация, так хорошо переданная Би, заставила насторожиться. В радостную и благожелательную атмосферу салона вдруг вкралось какое-то напряжение.

– Не может быть, – жалобно простонала Аста. – Не может быть, ведь она за границей…

– Она говорит, – беспощадно продолжала Би, – что не привыкла, чтобы ее заставляли ждать, особенно здесь. Она такая большая и толстая – сомневаюсь, что мне удастся надолго ее задержать. Ее зовут…

– Спасибо, я знаю. Ее зовут Вероника Турен. Попроси… Пригласи ее сюда.

Тут Ивонна приоткрыла свои красивые нежно розовые губки и произнесла одно-единственное слово:

– Ч-черт!

А Мария Меландер горько прошептала:

– Если ничего не случится… О, Боже!

2.

И тут появилась Вероника Турен.

Она стремительно ворвалась в комнату, чмокнула в щеку Асту, нежно улыбнулась Ивонне, небрежно – Марии, восхищенно – примадонне Камилле Мартин. Потом крепко и решительно пожала руку Кристеру Вику. Она сразу же заполнила собой все пространство, подмяла под себя всех настолько, что Кристер невольно задумался, как это ей удается.

Би сказала, что она большая и толстая, но на самом деле Вероника не была ни высокой, ни тучной. Пожалуй, просто крепкого телосложения: ее шея, плечи, руки, спина – все было крупнее и шире, чем обычно у женщин ее возраста. Если, конечно, можно точно определить ее возраст. Кристер прикинул, что ей за сорок, но, наверное, не больше сорока пяти.

У нее были крупные черты лица, здоровая загорелая кожа, глаза и волосы каштанового цвета. Она была без шляпки, в розовом шерстяном костюме, который вроде бы вовсе не должен был на ней смотреться, но тем не менее смотрелся. Когда она без лишних церемоний скинула жакет, под ним оказалась еще более розовая блузка в мелкий горошек и двойная нитка очень крупного жемчуга. Кристер довольно много читал в газетах о Веронике Турен и ее колоссальном состоянии, чтобы понять, что жемчуг настоящий.

Произнеся лишь несколько банальных замечаний о погоде в Стокгольме, Зюдерманланде и Северной Африке, она непостижимым образом успела заполнить салон Асты Арман своим буйным оптимизмом и пышущим жизнелюбием, от которого все остальные почему-то приувяли.

– Я пробуду в городе всего несколько недель, – радостно сообщила она. – Мне придется заказать себе массу новых вещей. Это лето мы проводим дома, и мне совершенно нечего надеть.

Могла ли она не заметить, что Аста вздохнула, а Мария устало прикрыла глаза? Во всяком случае продолжала она как ни в чем не бывало:

– Вы на мне неплохо зарабатываете, верно? Прежде всего мне нужны два-три удобных летних платья. И потом, я вижу на Ивонне дивную штучку. Подойди сюда, детка, я хочу рассмотреть ее поближе. Как поживают мама с папой, солнышко? А что это здесь на корсаже блестящее… Это стразы или…

– Ты не забыла, Вероника, что мы ворвались в ателье без приглашения? Фрекен Мартин заранее договорилась о встрече, так что, наверное, стоило бы спросить, не торопится ли она.

Негромкий голос принадлежал мужчине, до сих пор остававшемуся в тени Вероники Турен. Кристер быстро отметил про себя: рост около ста восьмидесяти пяти, крепкая, чуть полноватая фигура, русые волосы, глаза неопределенного цвета – карие или зеленовато-карие, неправильные черты лица, серый костюм хорошего покроя. Трудно было сказать, почему он производил такое приятное впечатление, почему сразу же создавался образ симпатичного мужчины, на которого можно положиться. Вероника представила своего мужа, и он скромно держался в стороне до тех пор, пока не позволил этого сдержанного замечания.

Реакция ясно показала, что для фру Турен такой эпизод исключительно необычен. Ивонна Карстен разинула рот, Мария Меландер покраснела, Аста пробормотала что-то нечленораздельное, а сама Вероника на миг вспыхнула, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась.

– Хенрик прав, я веду себя ужасно. Я немедленно исчезаю! Не буду вам больше мешать.

– Только не из-за меня, – вмешалась Камилла, заметившая несчастную мину Асты Арман. – Я могу зайти в другой раз, когда буду проезжать мимо. Главное, мне нужно забрать сегодня мое новое льняное платье – я хочу надеть его на завтрашний обед.

– Сейчас принесу. – Мария поспешно вышла.

В холле она остановилась на секунду и перевела дух. Потом толкнула дверь в комнату портних. Четыре швейные машинки жужжали наперебой, а на подоконнике у пятой машинки сидела Би, оживленно беседуя с пожилой портнихой. У Марии уже не было сил напоминать болтливой ученице о необходимости заниматься делом, а сделать замечание Гун-борг Юнг она никогда бы не решилась. Отчасти потому, что Гунборг, обслуживающая самых притязательных клиентов, принадлежала к старой школе, была исключительно умелой и аккуратной портнихой. А отчасти и потому, что худая и строгая фру Гунборг, седой гривой и гордой осанкой смахивавшая на герцогиню, не позволяла другим делать ей замечания или повышать на нее голос.

Внимательно оглядев Марию поверх съехавших на нос очков, она сухо констатировала:

– Ты неважно выглядишь. Я слышала, что нас почтила своим визитом ее величество Вероника Турен?

– Да. Ей срочно понадобилась масса новых платьев.

– Она заказывала у нас два вечерних платья, они висят, готовые к примерке, с самого декабря. Попроси забрать и не возвращаться, пока их не сносит.

– Да, неплохое предложение, – бледно улыбнулась Мария. – Ты не могла бы пойти туда и сказать ей сама?

– С величайшим удовольствием. Закон должен запрещать одному человеку ворочать такими деньгами. Да еще такому! Если бы в этой стране был хоть какой-то порядок…

– А у нее много денег? – сверкнула глазенками Би. – Миллионы? Миллиарды? И как она их получила?

– Получила, – повторила фру Гунборг. – Это очень подходящее слово. Она их не заработала, не накопила, а именно получила. Сначала – пару миллионов от папаши, потом – еще больше от первого мужа.

– Расскажи скорее! Они развелись? Хотя нет, тогда ей, конечно, не видать бы его денежек. А кем он был? Подумать только, муж-миллионер! А второй у нее тоже из таких?

– Как насчет платья фрекен Мартин? – поспешно перебила Мария. – Оно готово?

– Да-да, и пуговицы, и все на месте. Здорово смотрится, правда? Ух, до чего она будет в нем хороша! У нашей дорогой Ивонны шансов нет.

– Не понимаю, о чем ты, – вполне искренне удивилась Мария, поправила волосы и приготовилась вернуться в логово льва.

Выйдя в холл, она увидела, что Камилла с Кристером ждут ее там.

– Возьмете его так или лучше уложить в коробку?

– О нет, спасибо, я возьму как есть. Мы все равно на машине.

– На этот раз поведешь ты, – сказал комиссар криминальной полиции, – я выпил. Скажите, фрекен Меландер, как насчет…

Тут его снова поразил ее серьезный взгляд. Она упрямо тряхнула головой.

– Платье я обязательно сошью. Надо только решить, как делать лиф, ведь мы так и не договорились.

– Как на модели, – решила Камилла, но после недолгого колебания добавила: – Но я не хочу, чтобы из-за меня вам пришлось работать день и ночь…

– Есть такая примета: если портниха плачет над подвенечным платьем – это к счастью, – вздохнула Мария, закрывая за ними дверь.

На лестнице не было ничего общего с шикарной обстановкой модного ателье. В подъезде было холодно, мрачно и не убрано. Мозаика на полу когда-то радовала глаз яркими красками, а вдоль всей лестницы вился карниз из виноградных лоз. Но дом был намечен на снос, и хозяин его совсем забросил, стараясь выжить аптеку на первом этаже и ателье на четвертом – двух последних оставшихся в пустом подъезде арендаторов.

Когда стук ее каблучков эхом раскатился по пустому подъезду, Камилла поежилась.

– Эти пустые дома – просто ужас. Здесь так мрачно и тихо…

– Как же, тихо! – возразил Кристер, заслышав где-то внизу голоса – двое мужчин поднимались по лестнице. Они встретились на середине, молча разминулись и выждали еще полтора пролета, прежде чем обменяться комментариями.

– Боже, какой симпатичный парень! – воскликнула Камилла, обратившая внимание только на младшего из мужчин. – А какие у него глаза! Темно-карие, больше моих, а ресницы!

Кристер только невнятно что-то буркнул, пытаясь вспомнить, где мог видеть мужчину постарше… или его фото. Лет тридцать пять, каштановые вьющиеся волосы, короткая бородка, наряд богемный, но шикарный: бежевая куртка, голубая рубашка, красный шейный платок.

– Ты видел? – выдохнул черноглазый юноша.– Это же сама Камилла Мартин! Как я ее обожаю! Ну почему мы не остановились? Мы могли бы… могли бы…

– Ты много кого обожаешь, – рассеянно буркнул другой и позвонил в дверь ателье. Открыла Би, которая уже опять грызла яблоко.

– Привет! Все заняты! Прогибаются перед некоей фру Турен, которая воображает, что захапала нас в собственность. Надеюсь, я не сказала чего-нибудь лишнего? Кстати, ты кто такой? Жак, кто он? Почему он на меня так таращится, будто хочет загипнотизировать?

– Это Уффе. Ульф Юнг. Мать его тут работает портнихой. Мы пришли как раз затем, чтобы встретиться с Вероникой Турен.

В сопровождении Ульфа он отправился прямо в салон, и, поскольку дверь оставил открытой, Би услышала, что был там радостно встречен всеми, за исключением Ивонны, которая всегда принимала мужчин прохладно. Восторг, по ее мнению, надлежало выражать им.

– Жак, дорогой! – Вероника подставила щеку. – Сколько же мы не виделись! Мне тебя ужасно не хватало. И Ульфа тоже. Солнышко, дай тебя обнять. Право же, я слишком долго не была дома!

В разгар объятий и поцелуев Ивонна бесцветным голосом спросила:

– Я могу переодеться?

– Да, – кивнула Аста, – наденьте, пожалуйста, «Вуду», а фрекен Меландер примерит пока на фру Турен платья, которые мы шили ей зимой.

Манекенщица, провожаемая пристальным взглядом Жака, отправилась в одну сторону, Мария с Вероникой – в другую, а Ульф Юнг с восхищением смотрел им вслед.

Херр Турен вздохнул.

Аста нервно заговорила с мужчиной в голубой рубашке.

– Как здорово, что ты появился. У меня возникла замечательная идея для Вероники, но она поймет лучше, если ты сделаешь эскиз.

– С удовольствием. Так что это за идея? – Жак широко улыбнулся.

Именно сотрудничество с Астой Арман сделало Юхану Юханссону имя. Как ни странно, сама она не умела ни шить, ни кроить, а рисовать – тем более, однако ее оригинальные идеи новых фасонов были неисчерпаемы, и немало своих идей она передала начинающему художнику, который виртуозно рисовал, но был слишком необразован и неуверен в себе, чтобы создать что-то свое. Теперь Жак стал художником-модельером, получал огромные доходы, но по-прежнему иногда работал с Астой и, похоже, не собирался забывать их дружбу.

Он тут же достал блокнот и карандаш, и по мере ее рассказа карандаш все быстрее летал по бумаге.

– Значит, так. Широкая юбка ниже колен с блестящим вышитым кантом. И к ней – кружевная блуза с узким рукавом и своеобразным рубашечным, но глубоко вырезанным воротником. По талии – легкий драпирующийся пояс с бантом спереди… Замечательный костюм для хозяйки дома на террасах Мальме в теплый летний вечер. Правда, в нашем климате теплых летних вечеров почти не бывает, а наша дорогая Вероника слишком широка в талии, чтобы твое творение смотрелось на ней должным образом, извини.

– Давай обойдемся без колкостей. Она умеет носить свои наряды, хотя несколько… несколько полновата.

Аста покосилась на Хенрика Турена, но тот был целиком поглощен другой сценой, судя по всему, разыгравшейся в тот момент в примерочной. Отдельные реплики долетали в салон. Крайнее нетерпение и недовольство выражались таким тоном, который сам по себе казался оскорблением.

– Нет-нет, милочка, все не так. Оно сидит на мне, как мешок… Если я плачу такие деньги, то, по крайней мере, могу требовать, чтобы платье выглядело как положено, а не как неизвестно что. Откуда мне знать, что не так. Вы, наверное, неправильно его скроили, и потом, по-моему…

Долетал один лишь голос – Вероники. Марии вообще не было слышно. Но когда она появилась в дверях, чтобы позвать Асту, лицо ее пылало, а светлые волосы растрепались.

– Эта тетка замучает ее до смерти, – возмущенно сообщила Би в комнате портних.

Все машинки остановились. Портнихи заохали.

– Бедная Мария!

– Она такая старательная!

– Такая милая девочка!

Эбба Экстрем, миловидная низенькая дама, с чуть тронутыми сединой волосами и образцово воспитанная, имела свой взгляд на эту проблему:

– Надеюсь, Би, ты не подслушивала?

– Разумеется, подслушивала.– Би заносчиво вскинула острый носик. – А иначе вообще никогда ничего не узнаешь. Сами виноваты, что не закрывают за собой двери. А вы что скажете, Гунборг? Знаете эту противную тетку?

– Еще бы, – угрюмо буркнула Гунборг Юнг. – Мало кто знает ее лучше меня. Настоящая ведьма. Не могу припомнить другого человека, которого бы я настолько не любила.

– Би! Би, ты здесь? Помоги застегнуть молнию.

Ивонна появилась в «Буду» – маленьком черном платье из креп-сатина. На красивых плечах лежали две узкие бретели. Черные волосы были зачесаны назад, глаза, подведенные голубыми тенями, казались неестественно большими.

– Здесь Ульф, – сказала она фру Гунборг, повернувшись спиной к Би. – Он не заходил поздороваться?

– Ульф? – изумленно переспросила фру Гунборг. – Что он здесь делает?

– Пришел с Жаком. Они ходят теперь в пажах у фру Турен.

Гунборг Юнг медленно поднялась из-за швейной машинки. Она казалась еще более породистой, когда выпрямилась и строго поджала губы.

– Ты врешь. Врешь потому… потому, что…

– Я не вру. И ничего не утверждаю. Только намекаю. – Она попятилась с насмешливым и одновременно чуть испуганным видом.– Намекаю, что твой милый мальчик Уффе – новая игрушка Вероники Турен.

3.

Би застала фру Гунборг в комнате портних одну и спросила:

– Вы остаетесь? Уже половина шестого.

Седая голова фру Гунборг склонилась над вечерним платьем бордового шелка.

– Да, я обещала фру Арман отработать дополнительно несколько часов в неделю.

– Бедная! Сверхурочная работа в такой дивный вечер!

– Но ведь это еще и дополнительные деньги! А кто откажется от денег перед отпуском?

Би сменила халат на потертую замшевую куртку.

– Они там тоже и не думают уходить. Эта мерзкая тетка явно собирается здесь заночевать. Можешь передать им, что мой рабочий день окончен и я ухожу.

Гунборг Юнг уронила бордовую ткань на колени и, сдвинув очки на кончик носа, устремила взгляд дальнозорких глаз на открытую дверь в холл. Ульф снимал теперь комнату в городе, и они виделись не каждый день. Но сегодня она решила с ним поговорить.

Едва он появился в холле, как она строго окликнула:

– Ульф! Уффе!

– Мама! Привет!

– Зайди и закрой дверь.

– Зачем? Я тороплюсь.

– Нам надо поговорить.

Сын послушно зашел в комнату, огляделся с детским любопытством, вытянул пару ящиков с пуговицами и катушками ниток, потрогал деревянный манекен и спросил:

– Так о чем ты собиралась поговорить?

Можно ли было уловить черты сходства между матерью и сыном? Наверное, было что-то общее и в фигуре, и в чертах лица. Но если она выглядела удивительно породистой и утонченной, то он казался слабым и безвольным. Волосы у него были темные, глаза карие – в отличие от матери, у которой глаза были синие. Она внимательно оглядела сына, подумав, что тот все больше отдаляется от нее.

– Как ты познакомился с Вероникой Турен?

– Жак представил меня ей прошлой осенью на вечеринке. А что?

– Как близко ты с ней знаком?

– Как близко?… Слушай, что это за допрос? Я бывал у них дома на вечерах и приемах, а теперь они пригласили меня провести выходные у них в Мальме.

Несмотря на внешнюю строгость, мать всегда была безоружна перед ним, и он абсолютно не привык к ее советам и указаниям. Поэтому он недоуменно уставился на нее, когда она решительно заявила:

– Ты откажешься от этого приглашения и прекратишь общаться с семьей Турен.

– Мама, да что с тобой? Ты с ума сошла? Я вроде бы вправе сам решать, с кем мне общаться, а с кем нет. А Вероника замечательная женщина. Она такая милая, такая гостеприимная, и с ней всегда чертовски весело.

– Милая! – воскликнула Гунборг, и разговор перешел в громкий и бессвязный спор.

Некоторое время спустя Ульф вбежал в салон, где к тому времени осталась одна Мария Меландер.

– Где они? Неужели уже ушли?

– Да, – кивнула Мария, подавив в себе неуместное желание добавить «слава Богу».

– Все? Куда?

– Директор Турен с женой собрались подбросить фру Арман до Стюреплан. Жак предложил отвезти домой Ивонну – вот и все, что я знаю.

В красивых глазах парня застыло такое огорчение, что Марии даже захотелось его утешить, если бы у нее еще оставались силы выражать сочувствие другим. Она с облегчением услышала, как за ним захлопнулась входная дверь, а затем дверь хлопнула еще раз – это, по всей видимости, ушла Гунборг.

Наконец-то ателье опустело, никто больше не вынуждал ее держать себя в руках, быть вежливой и улыбаться, улыбаться…

Она так устала, что больше всего на свете хотела сесть посреди всего этого развала и заплакать. Не будь она приглашена в тот вечер на ужин, она бы именно так и сделала, а потом забралась бы в постель в своей каморке за кухней.

Вот уже два месяца Мария жила в ателье. Это временное и печальное обстоятельство являлось результатом двух совпавших по времени факторов. Больше года она снимала квартиру в Ярдет, но хозяин вернулся из заграницы раньше, чем предполагалось, и Мария буквально оказалась на улице. На этой же неделе ателье Асты лишилось уборщицы, которая до этого подметала, пылесосила и убирала за возможность бесплатно жить в маленькой комнатке. Ей, разумеется, нашли замену, однако это был мужчина, имеющий жену, детей и квартиру в Бальмуре, так что он не претендовал на узкую холостяцкую постель в комнатке за кухней.