Текст книги "По воле тирана (СИ)"
Автор книги: Марина Бишоп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
–А я чувствую, что умру от голода.
Ролл засомневался в предсказателе, протискиваясь через узкий проход в подземелье замка. Лицо обдало влажным холодом, от которого защипало в носу. Он потрогал склизкую стену и с омерзением вытер о кожаные штаны, шагнул с лестницы и чуть не поскользнулся на протухшем сене, смешанным с вонючей водой, почти покрывшей носок его сапога.
Само подземелье, в отличие от входа, имело большие сводчатые потолки. Их поддерживали покрытые зеленой плесенью колонны. Центральная была сильно опалена. В первом помещении он разглядел несколько пустых клеток. В углу свалены ржавые цепи. Из общей груды металла ясно выделились колодки.
Он прошел через арку в помещение побольше. Пять столбов выстроились в ряд, с каждого с двух сторон свисали по паре железных колец. Ролл застыл в проходе. Разноцветные вспышки света замелькали перед его глазами, озаряя картину, увиденную им у озера, пленившую невиданным изяществом тела шалфейи, жгучих волос и голоса. Болезненная ломота в чреслах сменилась похожими на спазмы позывами к тошноте. Два слоя времени смешались, и настоящее предстало кровавой картиной.
Сине-красные разводы на коже – молочная белизна в опале мутно-желтого глаза Навалеха.
Колтуны вымазанных в грязи и крови волос – их безупречный шелк у озера. Горка перьев с запекшейся кровью у ног – дрожание их белоснежного букета. Сколько ему приходилось видеть в своей жизни крови. Сколько ненависти накопилось за период Великого запрета на войны. Но сейчас он не мог успокоить быстро бьющееся сердце. Он почувствовал, как раскаляется, однако совладал с собой и приблизился к куску обезображенной плоти.
Она висела закованная в кольца. Тело неестественно накренилось вперед, создавая впечатление, что плечевые суставы вывернуты. Ролл медленно обошел ее. Горло перехватила вязкая слюна. Он был поражен открывшимся ему зрелищем. Ему не раз приходилось убивать и быть свидетелем жестокой расправы над врагами, но необъяснимым был состоявшийся факт – именно от шалфейи, закованной и, возможно, мертвой, в сердце словно началась зима.
– Священные земли!
Хоут уже несколько секунд немигающим взором осматривал то, что осталось от шалфейи.
– Я вижу, что зря шарил наверху, тут такие страсти.
Ролл не отвечал, он застрял между двумя временами, восстанавливая образ дочери короля.
– Роланд, у нее же крылья вырваны... Хоут склонился над ней, откинув волосы назад, приблизил ухо к ее рту.
–...то, что ты чувствовал наверху, все еще дышит, – постановил воин. Ролл не поверил и оттолкнул брата, чтобы лично убедиться.
– Руби!
Секан разделался с цепью, удерживающей кольца. Шалфейя повалилась на руки Ролла.
– Я пойду найду кого-нибудь, чтобы прочитать прощение о покое.
– Сдурел, что ли? Она еще не умерла. Иди лучше найди лекаря, я отнесу ее в ту большую спальню.
– Это...она?, – осторожно справился Хоут.
– Да.
Хоут равнодушно пожал плечами.
– Собираешься возиться с ней?
– Она нужна живой. Какой прок от трупа?
– По мне, так лучше бы она сдохла, Роланд. Не нравится мне это твое увлечение.
– Я сейчас не готов спорить с тобой, поэтому, изволь выполнять приказы. Ролл старался говорить спокойно, хотя внутри у него началось сражение. Увидев на своих руках кровь шалфейи, он понял, что был совершенно не готов осмыслить свои чувства в данный момент. Вместо этого он решил возвести стену между отвращением, долгом и болезненным влечением.
Жаркий день сменился душным вечером. Внизу были слышны пьяные восклицания и смех расслабляющихся воинов. Бывшие рабы приготовили настоящий пир для своих освободителей. Воины Ролла уже не по одному разу успели воспользоваться благодарностью молоденьких каменщиц. Страстные крики доносились из того же зала. Утолить жажду плоти прямо в зале было сравнимо с опорожнением мочевого пузыря в кустах.
– Кто-то очень любезно прижег ей спину после того, как крылья были выдраны. Я не понимаю, как она могла выжить. Очевидно одно – она не скончалась, что удивляет. Колт – походный лекарь, услуги которого не потребовались для фарлалов, был вызван, чтобы осмотреть шалфейю. По его убеждению, помочь ей было уже нечем. – Значит, она не умрет от заражения крови. Но умрет от ее потери – раны на спине не могут закрыться.
Ролл посмотрел на посиневшие губы шалфейи, ясно представляя ее будущее спустя короткий промежуток времени. И даже глядя на полутруп, он искренне поражался ее жизненной силе, сравнимой разве что с волей его расы.
Колт прижался длинной трубкой к ее груди, жестом попросил затихнуть. На его лице отразилось беспокойство и удивление.
– До полуночи вряд ли дотянет.
– Что такое?
– У нее двойные вздохи. – Объясни, что это, значит?
– Есть такая древняя пытка, – медленно, растягивая слова, начал лекарь, – когда в рот заливают питье с личинками вертушки – такого крохотного паучка, который, вылупившись, начнет обживаться и поедать легочные мешочки, пропитанные кислородом. Это медленный процесс, но я слышал, что именно так пытают пленников у Соколов. Только они подсаживают уже отъевшуюся особь, если надо ускорить процесс. Так вот, чем больше он ест, тем быстрее растет, и в конце начинает дышать самостоятельно. Собственно, я только что слышал этот двойной вздох.
Лекарь вернул трубку в поясную суму.
– Кому то эта птичка насолила.
Колт вернул плащ на плечи.
– Я сделал все, что мог.
Ролл еле заметно кивнул.
– Можешь идти.
– Спасибо. Советую поторопиться в трапезную, Роланд. Если не поспешишь, то всех каменщиц разберут на ночь.
Он подмигнул своему строну и ушел.
Воин был огорчен и удручен. Придется смириться с ошибкой провидца и больше не питать иллюзий по поводу награды.
Он осмотрел лицо шалфейи – два иссиня-черных синяка на скуле и под глазом почти слились в одно большое пятно.
Ролл больше не хотел смотреть на искалеченную до неузнаваемости шалфейю и прикрыл ее тело тонкой простыней. Он расстегнул пояс и положил на сундук вместе с мечом. Где этот старик, когда он нужен? Появляется только в удобное ему время. Задрав подол штанины, он вытащил короткий нож и осторожно сел на край кровати. Просидев некоторое время, уставившись в одну точку, он опять глянул на шалфейю. От напряжения на лбу выступили капельки пота. Он остановил второй рукой появившуюся дрожь. С ним творилось что-то неладное. Когда у него не хватало духа остановить течение жизней? Смерть этой шалфейи он должен желать больше всего. Но тяжело, почти невыполнимо выиграть поединок самим с собой.
"Лучше убить ее сейчас, чтобы больше не мучилась. Пусть несется к своим Богам, если они милостивы к ней". Он быстро срезал прядь волос с ее головы и завернул в грубый кусок холщины, отложив в сторону.
Она еще не раз напомнит ему о той шалфейе, что он видел у озера, о ее божественных изгибах и грации. Ролл тут же одернул себя – как нелепо желать шалфейю. Одержимость ею и невозможность владения диковинкой только отвлекают от главной цели – королевского замка шалфейев. Через этот поток смешанных желаний и устремлений пробиваются слова провидца и значимость принцессы в достижении цели.
Он поднес нож к ее горлу, упрямо глядя прямо на опущенные веки. Ресницы заволокла грязь и кровь.
– Только один знак, – напоследок произнес Ролл. – Всего один.
Лисица взмахнула крыльями, но споткнулась и повалилась на четвереньки. Ульф следовал за ней по пятам, озвучивая попытки своим громыхающим под сводами крепости смехом. Жрец сулил ей вдогонку быструю смерть. Наверное, это сон, она умеет летать, она больше не ребенок, ее крылья развиты. Она помнит, что уже летала. Но отчего сейчас они превратились в бесполезные отростки. Отталкиваясь от проходящих кушинов, Лисица подпрыгивала вверх, но земля возвращала ее назад так же быстро. Рабы приникли к стене, припав к полу приветствуя величественного Жреца.
Она кричала и взывала о помощи, но глухие к ее мольбам подданные сочувственно отворачивались. Но вот у двери в ее спальню кто-то машет рукой, словно призывая идти следом. Ловушка? Есть ли у нее выбор. В спальне есть засов, и если она запрется, может, это охладит пыл взбешенного мужа. Чем же она опять разозлила его?
Это же их замковый капеллан машет ей, как же она может не подчиниться. Он ранее никогда не причинил ей вред, напротив, всегда был добр, даже когда она умоляла его тайно уехать к королю и передать ее послание.
Лисица обернулась, почти выскользнув из рук Жреца, он потянул за рукав, и тот пошел по шву, оставив его с куском материи. Ее платья прохудились, ведь Жрец не покупал ей новых тканей. Лисица подивилась пролетевшей мысли. Еще только шаг, и капеллан принял ее протянутую руку.
Лисица раскрыла глаза. Боль затмила страх. Гнусный обманщик! Капеллан вовсе не спаситель. Он провел ее к самому Нуросу. И тело уже сковано его ядом, а смертный нож вот-вот вырежет бесшумный крик из груди. Горящие огнем глаза прожгли кожу. Жрец оказался верен своей клятве, он обманом заманил ее душу в Горящие земли. Лантана не смиловалась над ее непослушанием, теперь биться ей вечность в агонии под землей.
Зачем Нуросу наручи из сплетенных змей, по перстню на каждом пальце? Наверное, он снял их с убитых шалфейев. Она нисколько не удивилась своему открытию, хотя вряд ли шалфейи носили кольца таких размеров.
Что же медлит это чудовище? Наслаждается последней каплей ее жизни? Она хотела озвучить свои доводы, но слепленные губы не дали сорваться и стону. Добей меня, кричал ее разум, а тело молило о вечном покое. От бессилия по щеке поползла кровавая слеза.
Ролл отпрянул, не веря собственным глазам. Марава свидетель, она открыла глаза. Она отозвалась на его просьбу.
Он быстро убрал нож и наклонился над шалфейей. Но слабость вновь унесла ее прочь, обратно в небытие.
Так больно! Это душа мечется между телом. Наслаждение Нуросу. О, Великая Лантана, почему ты не взяла меня? Чем я прогневила тебя? Я следовала твоим молчаливым повелениям всю жизнь. Чтила отца и... Конечно, я старалась, как могла, твое око все видит, я жила и подчинялась супругу своему.
Ролл всего в несколько размашистых шагов преодолел лестницу и вытащил из-за стола уже полупьяного Колта
– Эвель, Хоут, мне нужна ваша помощь.
Хоут старательно плел косички на своей бороде, половина их которых уже искупались в вишневой настойке, а Эвель тискал уже не юную каменщицу. Воины не поленились обсмеять его – молодой фарлал предпочитал старух. Но как тактично заметил Эвель, каменщикам трудно определить истинный возраст, единственный признак входа в зрелую пору – это зеленеющая кожа у корней волос. Как рабов, шалфейи их ценили в первую очередь за необычайную способность к рукоделию. Фарлалы предпочитали оплачивать их труд.
Как бы им обоим ни хотелось внимать приказу господина, они поплелись за Роллом, прихватив с собой по кувшину с вишневой настойкой. Сначала непривычный напиток шалфейев не пришелся по вкусу многим, но поняв, что лель – непозволительная роскошь в этих краях, они все же оценили его прелесть, намного быстрее превращающего мозги в кашу.
Колт отряхнул свой плащ от крошек и, бормоча под нос проклятия, поплелся за Роллом.
Кто-то поднял кубок вдогонку Роланду, прославляя его легендарный боевой дух. Вслед посыпались лестные поэтические куплеты, сопровождаемые стуком рукоятей ножей и кубков об стол.
– Мы должны отнести ее в лес и передать Мараве.
Эвель мгновенно протрезвел и показал пальцем на шалфейю. – Что это?
– Так выглядит безумие Ролла, – съязвил Хоут, затянув последнюю косу. – И, по-моему, оно заразно.
– Я не собираюсь участвовать в этом спектакле, – заявил Колт, поворачиваясь к выходу, но его придержал ровный голос Роланда.
– Не спеши, лекарь. Ты же не пойдешь против воли своего строна?
– Ого! Пожалуй, я вернусь в зал. Неохота подцепить птичью лихорадку. Я только начал наслаждаться жизнью. А "это" на постели выглядит так, как будто знакомо с болезнью не понаслышке.
Порыв Эвеля придержал Хоут, за что Ролл беззвучно поблагодарил его.
– Ты ослеп, Кроха. Не может отличить язвы от ран?
– Откуда мне знать, как они выглядят на их телах?
Эвель на всякий случай продвинулся ближе к двери, готовый в любую секунду исчезнуть в коридоре.
– Это кощунство, Ролл, только воины и достойнейшие из нашей расы могут воспользоваться привилегией и пройти ритуал! Если вы меня вовлечете в этот фарс, я незамедлительно сообщу Ордену Хранителей.
Хоут вскинул меч и выставил его перед лекарем.
– Неплохая идея, Колт, скажи нашему походному Хранителю, что он также обязан присоединиться к нам.
– Пусть идет, Хоут.
Колт не заставил себя долго ждать и негодуя выбежал из спальни.
Ролл отпустил Эвеля подготовить протавров и раздобыть подходящую телегу, чтобы поездка в ближайший лес не доставила шалфейе дополнительного дискомфорта. То, что она без сознания, значительно облегчало задачу.
Ролл оставил Хоута в спальне, а сам спустился вниз. Ему необходимо приготовить ритуальное питье. На поясе в небольшой суме были припасены высушенные растения и крошечные ягоды, растущие только в галереях, на самых нижних и глубоких подземных колодцах. Они собирают в себя ядовитые испарения, и поэтому в неправильной дозировке смерть станет быстрым избавлением от лихорадки. Завершив смешивать ингридиенты, он залил их водой, превратил в кашицу, слил в сосуд и закупорил комком сена.
К счастью, Эвель быстро нашел телегу, и шалфейя благополучно была уложена на несколько покрывал, позаимствованных из спальни. Ролл предварительно набросил на ее неприкрытое тело свой шерстяной плащ. Перед тем как сесть на Рута, он убедился, что шалфейя все еще дышит.
Несмотря на предупреждение, Колт не появился – ни один, ни с Хранителем. Но воин не хотел медлить. Хоута и Эвеля будет вполне достаточно, чтобы призвать Мараву и попросить ее помочь в исцелении умирающей. Хоть Ролл и не был убежден в правильности своих намерений, но желание награды и предсказания старого фарлала возвращали ему тающую уверенность.
Ночь сгустилась над землями шалфейев, движение в лесу замерло, изредка затишье нарушали крики потревоженных скрипом телеги животных. Молодой Эвель, недовольный тем, как грубо прервали его заслуженный отдых, хранил мрачное молчание. Ему досталась нелегкая задача тянуть на своем протавре повозку. Благодаря своему росту ему поручили провести телегу через узкие ворота. Ролл и Хоут кое-как нашли незаваленные проходы. Небольшой отряд, оставшийся снаружи, передал им протавров.
– Как далеко ты хочешь завести нас? – спросил Хоут, сделав очередной глоток из меха, наполненного хмельным напитком шалфейев.
Они мотались по лесу до самой темени. Благо ночь выдалась теплой, иначе им грозило окоченение, и изрядная порция вишневой настойки вряд ли помогла бы согреться. Весенние ночи бывают морозными, как зимой.
–Я, конечно, не хочу сказать, что мне это...не нравится, – Хоут пьяно гоготнул, почти полностью навалившись на мощную шею животного. – Но это...все это навевает некоторые мысли. Ну ты ведь брат мне, я не могу оставить тебя одного даже с такой дурацкой затеей. Ничего, когда мы вернемся, я лично прослежу за тем, чтобы лекарь испытал на себе все тяготы своих слабительных, которыми он пичкал нас каждый раз, когда раскалывалась голова.
Его челюсть была прижата в протавру, и поэтому слова выходили наружу в виде невнятного дребезжания зубов. Икота остановила его от продолжения монолога. Они остановились на дороге. Ролл спешился с Рута и подошел к телеге. Шалфейя не пришла в себя.
– Мы на месте. Эвель, привяжи животных. Я возьму ее. Мы идем во вчерашний лагерь. Там есть как раз то, что нужно.
– Разве он всегда был таким таинственным? – Хоут съехал вниз, зацепившись ногой за стремя, всей тяжестью рухнул на землю, не в силах подняться от неудержимого хохота.
– Знатное пойло. У меня от леля так не сносило голову.
– Поднимайся, или я привяжу тебя рядом, – раздраженно бросил Ролл.
Эвель помог Хоуту вытащить сапог из стремени и встать на ноги.
– Ну, Кроха, пошли. Ты знаешь, зачем я напился?
– Не имею ни малейшего понятия, – Эвель отвернулся, затягивая узел на поводьях своего протавра.
– А я знаю, – Хоут сделал шаг и перекрестил ноги, но удержался на ногах, вовремя переставив заплетавшуюся ступню. – Ты бы тоже напился, если б знал, что нас сейчас ждет, малыш, тьфу, Кроха.
Ролл краем уха слушал пьяный бред брата. Как можно аккуратней он поднял шалфейю. В его руках она казалась хрупкой статуэткой из кости тончайшей работы. Ее тело было таким же холодным.
В нескольких сотнях ступней они нашли оставленный лагерь, под большим наращивающим листья дереве Эвель расстелил на плоском камне, который вчера использовали для стола, свой плащ. Ролл положил на него Лисицу. Когда голова коснулась камня, он вслушался в прерывистое дыхание и, удовлетворившись, повернулся к воинам.
– Я знаю, что заставляю вас обоих идти против наших традиций. Я не давал права выбора. Сейчас я предлагаю его. Уйти или остаться. Решайте немедленно, времени осталось мало.
Ролл говорил быстро, не теряя время на разъяснения. Эвель посмотрел на вмиг протрезвевшего Хоута. Тот не думая склонил голову, что означало его намерение продолжить начатое.
–Ну не зря же я тащился сюда столько времени. Наверняка уже все каменщицы поделены на ночь на несколько дней вперед. И...тюфяки у них тонкие...Я остаюсь. Хоут хлопнул его по плечу, дерзко выпятив пах вперед, передразнив Эвеля его же тоном:
–...уже поделены на ночь... Тоже мне, любовник-землеройка. Отключи свой буравчик хоть на минуту. Сейчас ты узнаешь настоящие краски мира. – Идите оба сюда.
Поддерживая Хоута, Эвель встал напротив Ролла возле камня.
– Мы должны сделать по пять глотков из этого сосуда. Пять! – Ролл протянул брату.
– Ты первый.
– Опять пить? В меня уже не лезет, – пожаловался он.
Но, повинуясь брошенному взгляду, он сделал пять злосчастных глотков, передал Эвелю.
– Нас трое, значит, каждый из нас начертит одну из сторон треугольника.
Ролл вынул меч и провел черту на земле, после принял сосуд, не без отвращения протолкнув в себя безвкусную настойку, отчего в горле пересохло еще больше. Хоут кое-как очертил свою часть, соединив с двумя уже прочерченными вершинами. Три меча остались в соединенных линиях. Эвель с остервенением воткнул свой, чувствуя внезапный прилив силы. Хоут, напротив, еле держался на ногах, его тошнило. Воины заняли свои места снаружи треугольника, взявшись за эфесы своего оружия, и глаза закрылись сами собой.
Первый нечленораздельный выкрик вышел из Эвеля. Он затопал ногами на месте, продолжая оглушительные восклицания. Хоута затрясло в приступе тошноты, которую он уже сдерживал за пределами сознания. Ролл безболезненно преодолел барьер и вошел в транс.
Лисица проснулась от яркого луча, проскользнувшего между листвой солнца. Спина затекла от лежания на земле, едва смягченная травой. Как же она могла проваляться тут? Если Ульф обнаружит, что она покинула замок, то не избежать наказания. Она точно помнила, что вернулась в крепость.
Лисица быстро встала и, подбежав к воде села на корточки, зачерпнула горсть, жадно глотнула. Никогда еще жажда не была такой острой. Она заложила за уши выбившиеся из прически волосы и, запустив обе руки, умыла лицо, напоследок бросив взгляд на свое отображение.
Рядом в рябом зеркале воды вдруг выросло лицо. Лисица ахнула и села на землю, но, одумавшись, оказалась на ногах. Она не испугалась, но от неожиданного появления шалфейи екнуло сердце. Точно шалфейя. Она сразу заметила крылья. Но как же она странно одета. Зеленое платье на шелковых лямках с глубоким разрезом, усыпанное живыми цветами. Рядом с ней кружили пестрые птицы. Как ей удалось приручить целое семейство удивительно окрашенных созданий?
Половину лица незнакомки скрывала того же цвета маска, по форме напоминающая голову сокола. Каштановые волосы украшены более мелкими белыми цветами, вплетенными в длинные косы спереди. Она протянула руки к принцессе и крепко прижала ее к себе, устремив карие глаза, окованные прорезями маски, в глаза Лисицы.
Видимо, заметив ее замешательство, незнакомка улыбнулась.
– Не бойся, – мягко почти шепотом произнесла она.
– Кто вы? – сумела вымолвить она.
Окруженные птичьим вокалом они пристально смотрели друг на друга.
– Смотри на меня, дитя мое. Слушай меня.
Ее завораживающий слух голос немного успокоил и увел от ненужных вопросов, обволакивая странной негой. Он был похож на тихое журчание ручья и звуки природы. Она пахла весенним лесом и солнцем. А тронутая золотистым загаром кожа заблестела в проникающих на поляну лучах.
– В тебе нет зла, но душа твоя таит чужую боль. Тяжела твоя ноша, и несешь ты последствия поступков других. Больно тебе. Бедное дитя.
Шалфейя раздосадованно покачала головой.
– Кто вы, – повторила Лисица свой вопрос, освободившись из-под гипноза ее глаз.
– Я – это ты. Мы создания друг друга.
– Вы, наверное, принадлежите лесному культу Лантаны? – неуверенно уточнила Лисица.
– Вовсе нет, Лисса. Я принадлежу тебе, а ты принадлежишь мне.
Голос то смешивался со свежим потоком ветра, то горным эхом перекатывался по поляне.
– Я, наверное, еще сплю. Откуда вам известно мое имя?
– Мне известно то, что знаешь и ты. Не удивляйся. Поверь мне. А если не можешь, я тебе кое-что покажу.
Шалфейя раскрыла ладонь. Черный камень. Лисица непроизвольно потянулась к глубокому карману в юбке, не отрывая взгляд от него взгляд. Но она уже давно не носила с собой странный подарок отца.
– Веришь ли мне теперь?
Незнакомка уткнулась клювом маски в губы Лисицы, руки прижали ее к себе еще крепче.
– Что вы хотите от меня? – напрасно отталкиваясь от внезапного плена, спросила принцесса, взяв себя в руки, – откуда вам известно о камне?
– Камне?
Загадочно улыбнувшись, шалфейя опустила ресницы, посмотрев на свою ладонь, – разве это камень? Это душа!
Одна из пестрых птиц упорхнула с руки. Лесная шалфейя звонко засмеялась.
–Ты здесь всего на мгновенье, время выходит, и тебе пора возвращаться. Тебя ждут. Напоследок позволь предупредить – будь осторожна с Соколами, но обратись к ним за помощью, они исполнят твою просьбу.
– О чем вы говорите? Какую просьбу?
– Пора возвращаться, дитя мое. Доверяй только одному, – губы шалфейи даже не шевельнулись. Это эхо вернулось, чтобы повторить ее слова.
Лисица хотела спросить, кому именно, но незнакомка сильнее вжала клюв. Лисица хотела оттолкнуть шалфейю, но она прошла между руками, будто рядом был только ее призрак. Принцесса раскрыла рот, и в тот же миг клюв вторгся в его глубину. Она втянула воздух носом, сопротивляясь проникновению.
Даже самый яростный бой не валил его с ног, а сейчас Ролл готов рухнуть на землю и проспать несколько суток. Одним рывком Ролл вытянул эластичную полоску кожи изо рта Лисицы, даже сделал несколько шагов, но колени подгибались, и он чуть не завалился, вовремя удержавшись руками за край камня. Он закряхтел, отрывисто поглощая воздух.
Жалобный стон сдернул мертвую маску с лица шалфейи.
Лисица закашляла и свесилась с алтаря. Болезненная тяжесть, навалившаяся от движения, только крепче приковала принцессу к камню. Толчки крови внутри хотели прорвать плотину прозрачной кожи бурным потоком, но каким-то чудом не вырвались наружу. Это не кровь пульсировала в ней, а боль разливалась от спины, острыми кристаллами проходя по венам. Она скорчилась, призывая Лантану помочь ей. Но вместо богини, через опухшие веки, как сквозь игольное ушко, она вновь увидела Нуроса – господина огненных земель, пожирателя грешных душ. Теперь на нем была кольчуга.
Лисица вновь закашляла. В нос врезался знакомый запах – аромат утра и солнца, точно также пахло в ее видении. Та странная шалфейя...Она была так реальна. Принцесса громко застонала.
– Сожри же меня, чудовище... Ролл заставил себя остановить головокружение. Кажется, шалфейя что-то сказала. Он плохо знал их язык, в нем было столько наречий, что разобрать что-либо в таком состоянии он просто не смог.
Нурос мотал головой из стороны в сторону, рычал, оголяя два огромных клыка. Неожиданно для себя самой Лисица предприняла попытку слететь с камня. Но вместо этого боль почти вернула ее в сумерки. Крылья. Ни единое перышко не затрепетало. Она не чувствовала их руками. Только пустота за спиной.
Темнота медленно наползала на принцессу, и на этот раз обещая спасительное бесчувствие. Силой удержав падение в черноту, в памяти ясно вырисовалось мрачное лицо Жреца, отдавшего смертельный приказ вырвать из нее божественную частичку Лантаны, ее бесценный дар – крылья. Это он принес ее в жертву хозяину Огненных земель.
Стон Хоута разогнал всех птиц в округе, приняв за вой хищника.
– Как мне плохо, а еще и утро, тогда мне плохо вдвойне. А-а, проклятье, плечо затекло.
Он встал, устало озираясь по сторонам. – У нас что-нибудь получилось?
– Я думаю, да, – не слишком бодро ответил Ролл, пнув ногой неочнувшегося Эвеля.
– А кажется, что она такая же – мертвее трупа.
– Кажется, Марава помогла кое в чем. Остальное, по ее разумению, наша забота.
– Постой, постой, ты опять говоришь наша. Я больше не хочу – мне своих забот хватает. Я в няньки не нанимался.
– Я не так выразился, – огрызнулся Ролл. – Остальное – моя забота.
– Вот так. Уже лучше. Пролей немного бальзама на мою душу, может, он излечит и тело. Меня сейчас вырвет.
Хоут сначала прикрыл рот рукой, но потом, поразмыслив, убрал ладонь и оросил траву содержимым желудка.
– Я больше не буду пить это пойло, я....
Эвель открыл один глаз, проверяя обстановку. Рядом, ругаясь между спазмами, полулежал Хоут.
– Я только что вернулся с неба. Я был лучником на странном животном с рогом, растущим из головы, точно шпиль, как на моем шлеме. Я боролся один против нашествия черных скорпионов, увидел своего двойника и встретил фарлу, такую, что сравнить статью с Маравой.
Эвель прикрыл глаза, вылавливая остатки воспоминаний, прежде чем они полностью ускользнул от него.
– О да, фарлу была хороша, она поднялась из воды прямо передо мной, облаченная в платье из серебряной чешуи. Она протянула мне чашу, и я пил, пил, пил и не мог напиться, вода сладкая, медовая, никак не кончалась...а потом...
– Наши легендеры будут недовольны. Для них ты теперь конкурент, – прервал Ролл, осматривая кусок кожи, извлеченный изо рта шалфейи. Он понял, что таким образом Марава помогла ей избавиться от паука внутри.
– Пронзенные стрелами, скорпионы оборачивались в дойных одомашненных доров во-о-о-т с таким выменем. И стали их доить появившиеся ниоткуда клешни, наполняя чаши весов, и когда одна перевесила, фарлу подошла ко мне. Видели бы вы ее клыки! До чего ж хороша... Эвель мечтательно вздохнул.
– Я уверен, тебе бы больше пришлась по душе ее бабушка, – Хоут излил свой восторг в очередном приступе тошноты.
– Поздравляю, Эвель, ты принял участие в противозаконном ритуале. Если Колт и в самом деле шепнет Хранителю, а тот ордену, то с нас снимут покровительство культа.
– Это серьезно. Но ни тот, ни другой не смогут доказать ровным счетом ничего. Так что, Ролл, не беспокойся о своей репутации. Фарлалы признали в тебе Кронула, а орден всегда стоял особняком для нас. Конечно, не хотелось бы из-за этой птички попасть на суд. И чем она только тебе приглянулась.
Это не было вопросом, поэтому Ролл не потрудился отвечать, подивившись, насколько брат может спокойно рассуждать, когда разум до сих пор замутнен напитком, а желудок выворачивало наизнанку.
Обманом проклюнувшаяся легкость была всего лишь признаком усталости. Высосанные досуха, ни в одном из участников ритуала не осталось силы шевельнуть и пальцем.
– Еще немного посидим тут и поедем обратно. После таких видений у меня выпирает из штанов. Мне срочно нужно разрядиться.
Хоут и Ролл только переглянулись. – Юнец, – в один голос подтвердили они.
Путь к замку оказался нелегким. Несколько раз приходилось останавливаться. Шалфейя приходила в себя, что-то выкрикивала и снова теряла сознание. Хоут постоянно отставал, повиснув на своем протавре. Ролл посмотрел на небо. Порывы ветра и тяжелые тучи сменили ясный день.
– Этого еще не хватало. Вдобавок к нашему захватывающему путешествию я еще прозябну под дождем.
– Знал бы я, что ты такой нежный, я бы оставил тебя нянькой у близнецов. Эвель хмыкнул.
– Ты без меня до сих пор бы брал штурмом эту крепость.
– Наглец, – Ролл понемногу оживал, наверное, напиток медленно выветривался из крови.
– Что ты видел, Ролл. Ты не сказал, – оружник намеренно отошел от предыдущей темы, грозящей ему немилостью.
Ролл придержал Рута и поравнялся с телегой, раскрыл рот, чтобы ответить, но передумал. Эвель не заметил этого.
– Ведь каждый из нас что-то видел? Так?
– Так.
– И?
– Что ты ждешь от меня?
–Ничего, – обиженно пробормотал Эвель, но посмотрел на Ролла исподлобья, как будто что-то задумав. – Хочешь правду?
– Смотря какую.
–Ты должен пообещать мне, что не вызовешь меня за это. – Обещаю.
Эвель прочистил горло и подхлестнул протавра. – Ты помешался на птичке.
– С чего ты взял?
– Ты как будто отгородился от себя, от нас, и только дурак не увидит, что тебя волнует, – через плечо он небрежно указал большим пальцем на Лисицу, – она. Я знаю тебя достаточно, чтобы заметить перемены. Ты, может, тверд, холоден, серьезен, но не мрачен. Роланд? Я прав?
– Ты мне только что напомнил кое-кого. – Надеюсь, это приятное воспоминание?
Вдалеке прогремел гром, и на них упали первые капли дождя.
– Нет. И если ты не замолчишь, я клянусь, заставлю тебя выносить горшок за, – Ролл нарочно повторил жест Эвеля, – ней.
Разговор был окончен. Они вернулись к своим думам, ускорив ход. Совсем скоро показалась крепость. Ролл приказал остановиться неподалеку, прежде он решил проверить, если замок все еще занимают его воины. Только убедившись, он снял с пояса рог и протрубил, дав знак догнавшему телегу Хоуту и Эвелю войти в крепость.
На следующий день Ролл ввел запрет на беспробудные попойки, вместо этого опять тренировки должны были заполнить дни воинов. Никто не возражал, каждому известно, что два дня, данные их предводителем на развлечения более чем достаточно. Сам он проводил на ристалище несколько часов, принимая тренировочный бой от любого, кто захочет испытать свои силы.
Было поручено наладить работу в замке. Вернуть каменщиков к выполнению хозяйственных забот и оплатить их труд.
Две служанки остались в спальне шалфейи. Это было роскошью при нынешнем положении. Ролл не мог запретить фарлалам проводить ночи с каменщицами, а из-за них происходили яростные споры, доходившие до рукопашных драк.
– Предположительно, они соберут силы не раньше следующего полного ока Навалеха. Королевские земли отсюда через море в паре дней пути. Им придется перебираться на китах.
– Если они вообще рискнут вернуться в эту крепость, – Роланд задумался и прошелся пятерней по волосам. – Мне кажется, что шалфейя сможет нам рассказать нечто интересное.
