Текст книги "По воле тирана (СИ)"
Автор книги: Марина Бишоп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)
–Это была змея?
Вместо ответа с невероятным грохотом собрание зеркальных чешуек обозначило свое присутствие прямо перед головой шалфейи. Фарлал отшвырнул ее подальше от места нападения, и Лисица бесконтрольно заскользила на животе несколько десятков ступней, что спасло ей жизнь; острый конец хвоста змеи воткнулся в лед там, где она была всего несколько мгновений назад. Шалфейя закричала от столь неожиданного нападения.
– Беги через проход! – перекрикивая скрежет от движения змеи, приказал фарлал.
Как в тумане, не успевая прийти в себя, но безоговорочно подчиняясь голосу великана, Лисица поднялась на ноги, и, не оглядываясь, бросилась наутек. В ушах стоял лишь гул, и слышался каждый сильный удар ее скачущего сердца. Ее жизнь сейчас зависела от нее самой, как и предвещал великан, если она будет достаточно проворна, то выживет. К удушающему рокоту добавился неимоверной силы звон, от которой земля под ногами шалфейи заходила ходуном, и, отвлекшись на новое дополнение к этому ужасному оркестру, принцесса споткнулась. Она разглядела свою собственную подвернутую ногу в воздухе, в тот же миг она увидела причину, веревка слетела с леута. Подготовившись к болезненному падению о непрощающий лед, шалфейя сжалась. Отбитые от предыдущего падения ладони врезались тупыми кольями в руку. Но боль быстро притупилась от скачущего по венам страха. Высотой с замковую башню, ослепляя переливами зеркальной чешуи, змея, оголив огромные клыки, приготовилась к нападению на великана. Фарлал, видимо, уже переживший не одно нападение, ловко лавировал между кольцами змеи. Лисица пронзительно закричала, бриллиантовое чудовище вновь атаковало, резко вонзив свои клыки в свое же тело, фарлал смог увернуться в последний момент, и, едва не уронив оружие, все же не упустил возможность по новой пронзить хвост змеи. Звоном, от которого Лисицу подбросило, был удар меча великана о ледяную кожу змеи. Гудящая вибрация от звона теперь почти оглушила Лисицу. Она не услышала собственный крик, и все вокруг начало плыть, пока ее тело сотрясала дрожь. Змея застыла на какое-то мгновение, словно ее установку тоже потревожил рокот от удара.
– Пой.
Лисица приложила руку к голове, перед глазами все происходящее закружилось, как в водовороте.
– Беги!!! – взревел Роланд сидящей на земле Лисице. Их разделяла змея, она разглаживала кольца, грациозно готовясь к очередному нападению. Ее огромная хрустальная голова повернулась в сторону Лисицы. Зеленые глаза змеи блеснули огранкой, подаренной неизвестным ювелиром. Шалфейя была куда более легкой добычей. Великан замахнулся и вонзил меч в ускользающий от него конец хвоста. На этот раз раздавшийся звон перешел в скрежет и тихое шипение, но это не остановило чудовище.
– Пой.
Шалфейя бессознательно уставилась в одну точку где-то в пространстве. С ней кто-то говорил. И это был не великан. Перед ней лежал выпавший из кармана камень. Он больше не излучал свет, теперь он отражал окружающий ее мир. Она видела в нем голову змеи, глаза которой сверкнули бесценной породой.
– Твой голос.
Лисица зажала уши руками и закрыла глаза. Голос был, несомненно, в ее голове и он приказал ей петь. Над ней издеваются, даже перед лицом смерти она стала чьей-то потехой. Она отчаянно сопротивлялась, до хруста сжимая зубы. Но сила заставила открыть рот. Губы ее дрогнули, и с них сорвалась первая строчка неизвестной ей ранее песни.
"За то, что я не преклоняла взгляда, за то, что не посмела отступить,
И не жила, как призвана судьбою, с грехом моим сулили мне не быть"
....Фарлал опустил меч. Внутри него будто тяжелая длань сдавила сердце и распорола душу. Его страсть, его болезнь и лекарство в лице врага на волоске от смерти исполняет гимн своей гибели. Змея медленно окружала поющую принцессу. Как прикованный, воин не мог пошевелиться. Он хотел бежать к ней и спасти безоружную шалфейю, но его тело не подчинялось ему, неведомая тяжесть удерживала его на месте, позволяя лишь дышать, наблюдать и слушать дрожащий голос шалфейи.
"Земля разверзнется и почернеет небо, меня сошлют в оплавленный чертог,
где кандалов не снимут, а добавят новых, решив судьбу и мира, и Богов"...
Шалфейю поглотили кольца змеи, но непонятные фарлалу слова песни продолжали звучать через кокон объятий забвения. Мелодия завораживающего голоса невидимой струйкой вилась к бесконечной вершине пещеры вверх, отражаясь от ее глянцевых стен и возвращая назад лишь тихое эхо.
"Познав сквозь боль всю тайну мирозданья, я преклонюсь пред волею твоей
Чтобы ты решил, какое наказанье я понесу за страшный грех, что ты не отвратил..."
Проломив корку сопротивления, фарлал преодолел невидимый барьер. Ведомый ошеломлявшей сознание силой, фарлал вложил в свой удар весь свой запал. К нему будто пришло прозрение, его судьба стояла перед ним. До последнего своего вздоха, с пылом воина, идущего на смерть, он был готов бороться за жизнь шалфейи, умереть и воскреснуть, но только спасти отпрыска вековых врагов – представительницу враждебной расы. Родной и чужой одновременно. В дымке секундного помутнения перед его глазами промелькнула запись, которую он сделал, сумев выжить при встрече с бриллиантовой змеей очень много зим назад, будучи совсем юным фарлалом. Та самая, давно забытая, выдавленная на таблице добродетели запись, словно только что начертанная на свежем куске пергамента, отразилась на зеркальных чешуйках змеи – "Спасти врага своего".
Он больше не слышал песнь Лисицы, и его пронзил огонь, тлеющий внутри, очаг разгорелся в одно мгновение. Управляемый раскаленными лепестками ярости, воин издал животный рык, походивший на глас Стихий. Его меч накалился, впитывая жар. Руки воспламенились живыми лентами огня, и пылающее орудие вошло в кокон змеи, прорубая бриллиантовые кольца, с легкостью проламываясь сквозь змеиную броню.
Острые осколки бриллиантов убаюканной песней змеи брызгами разлетелись в стороны, фарлал едва успел защитить глаза. Мелкие осколки впились в незащищенное одеждой тело воина, растворяясь в пожаре его кожи. Фарлал упал на колени, опираясь на меч под осыпающим его градом льдинок бриллиантов. Воин взвыл от невыносимой боли, он обрастал панцирем из острых фрагментов камней, они едва успевали плавиться на нем – настолько был силен напор беспощадной лавины последствий его удара.
Фарлал, вероятно, потерял сознание, потому что первое, что прояснилось перед его глазами, была стоящая на четвереньках шалфейя всего в нескольких шагах от него. Ее выворачивало, воин наблюдал, как спазмы скручивали ее и без того исхудавшее тело. Потом она бессильно откинулась на спину, ее грудь вздымалась высоко с каждым частым вдохом. Воин не сразу нашел в себе силы встать на ноги, жар медленно спадал, оставляя после себя пепелище усталости. Застывшая кровь от множества тонких порезов коркой покрыла оголенные руки и шею. Он продолжал сжимать рукоять меча. Сквозь корку крови он разглядел костяшки пальцев, что стали того же цвета, что и кожа шалфейи. Воин ослабил захват, помогая себе встать с помощью спасшего их оружия. Каждый мускул, казалось, был растянут до предела и Роланд покачнулся, быстро отыскав точку опору и установив равновесие. Принцесса была жива – значит, он пронес пророчество, по крайней мере, до данного промежуточного пункта назначения. Он повторил это про себя еще раз. Болезненная ломота медленно уходила с каждым шагом, сделанным в сторону лежащей шалфейи. Она была мертвецки бледна, вся краска сошла с ее лица, и покрытые инеем губы дрожали под натиском слез. Она плакала от безысходности. Весть трагизм ее существования чуть не закончился в Стихиями забытой пещере, в которой, однако, и приоткрылась завеса схороненной тайны. Погребенные события прошлого превратились в вечные настенные зеркальные отражения. Под заключением колец распавшейся на осколки змеи Лисица узрела запретное. Ей дали лишь на мгновение приподнять полог правды ее рождения, где жестокие слова фарлала подтвердились. Она была плодом внебрачной связи. Зерно этого осознания быстро взошло, но оно не принесло ничего, кроме опустошения.
Сверху на нее смотрело чудовище, умытое кровью. Алым цветом окрасились его пепельные волосы. Оно что-то сказало, но Лисица не вняла его словам, продолжая смотреть на призрачный свод пещеры. В нем ей по-прежнему виделись отголоски видения, где Лисица стала свидетельницей разлома всего, во что она верила. И, как в назидание, реальность вернула ее к великану, стоящему рядом. Она ведь оказалась намного ближе к расе, которую должна была избегать и ненавидеть по долгу рождения.
Роланд опустился рядом с Лисицей и прикоснулся к ее макушке, отчего шалфейя дернулась и попыталась сбросить с себя его руку. От отвращения к самой себе.
– Вставай, нам надо идти дальше, здесь нельзя оставаться, – как можно спокойней произнес воин.
Он дал ей время ответить, но она не воспользовалась предоставленной возможностью. Тогда ему ничего не осталось, как закинуть Лисицу на плечо. Этот прием подействовал и, бранясь на своем языке, шалфейя атаковала живот и спину фарлала. Воин принял сопротивление с повинной. Она отбивалась, как умела, хоть ее удары было трудно назвать таковыми, у нее не было сил на яростный бой.
– Оставьте меня, ради Лантаны, я больше не могу, – вдруг взмолилась Лисица.
Фарлал напрягся, отчаяние шалфейи, как ножом, полоснуло его. Она должна продолжать бороться, и не важно, за себя, за свою расу или против него. Без ее яркой искры и его внутренний огонь потухнет.
Ролл почувствовал, как по ее телу прошла судорога, а потом она вновь отдала себя на произвол его манипуляций. Покачиваясь на плече завоевателя, Лисица посмотрела на свои руки, они были в крови. Кровь фарлала на ее руках, разве это не повод для радости? Растерянная и растраченная, она прекратила жалкие попытки сопротивления. Вместо этого, к своему большому сожалению, согрелась, и даже унизительная поза ноши стала предпочтительней пронизывающего до костей холода. Шалфейя остановила свои мысли и рассуждения по поводу открывшегося ей откровения, ее уже вывернуло наизнанку от увиденного. Она даже сумела уловить запах пепла от сожжения матери. Ее не предали земле, а отдали огню.
–Лисса...
Лисица открыла глаза. Она лежала прижатая спиной к груди фарлала. Положение было очень комфортным, и она даже не помнила, как великан остановился на привал. Она видела его длинные, похожие на мощные стволы вековых деревьев, ноги, вытянутые перед ней. Он сидел, опершись на промерзлую стену, и мороз был ему нипочем. Вокруг по-прежнему царство льда и отполированных временем и вечным отражением зеркальные стен. Теперь Лисица имела представление, что скрывалось под их слоями. Все Бытие мира можно было прочитать, коли будет дозволено промыслом Богов.
– Коутрин... мне дали ее второе имя, – медленно, считывая слова из своего видения, прошептала Лисица, – ее сожгли. У шалфейев никогда не сжигают мертвых.
Роланд слушал. Он догадался, о ком говорит шалфейя. Но молчал. Стихиям лишь известно, чем еще поделилась с ней бриллиантовая змея и ее среда обитания. Загадочные бриллиантовые пещеры были запретны для расы фарлалов. Фарлал хмыкнул. Если бы Орден прознал про его поход, то ему пришлось бы выплатить штраф или еще хуже, его бы исключили из Ордена, что само по себе небольшая потеря. Но это бы покорежило его положение. А приняв на себя правление, жертвовать разладом с Орденом Роланд не имел права. Груз обязательств волок его за собой, и если ему повезет, и он выживет, ему придется вернуться, чтобы начать исполнять долг перед фарлалами.
– Ты стучишь зубами, тебе все еще холодно?
Лисица расслабила челюсть, только сейчас заметив, как сосредоточенно растирает зубы между собой. Фарлал еще теснее пододвинул ее к себе, он еще раз убедился в том, что шалфейя пребывала в состоянии, когда вряд ли стоило ожидать от нее адекватных действий.
Лисица, однако, озадачила его и развернулась, сидя на его бедрах, оказавшись к нему лицом. Изумруды в глазах шалфейи, как искусно ограненные королевские регалии, завораживали игрой света. Фарлал внимательно следил, как робко, по-новому, шалфейя стала изучать его лицо. Страшный лик врага претерпел метаморфозу, из чудовища он превратился в существо, к которому можно было не только повернуться спиной, но и доверить жизнь. Для принцессы ее существование теперь поделилось на две части: во что ее заставили верить до встречи с великанами и после открывшегося ей откровения.
– Расскажите мне вашу легенду про связь между нашими расами.
Воин не удивился просьбе, напротив, от того, что шалфейя, казалось, быстро оправилась от пережитого и не сломалась, разлилось приятным теплом в том месте, где билось его сердце.
– Наши легендеры расскажут эту историю намного увлекательней, чем я.
Шалфейя сначала сочла ответ Ролла за отказ, но он продолжил:
– Суть легенды состоит в том, что незачем фарлалам искать продолжения своего рода с шалфейями.
– Что это значит?
– А то, что от связи с шалфейями фарлалы не рождаются. Но так распорядились не Стихии и не природа Марава.
– Как же объясняется такой уклад?
Роланд вдруг передумал продолжать, будто что-то подсказало ему отойти от этой темы. Но слова тут же сами слетели с языка.
– По легенде, фарлал проклял богов шалфейев, когда его возлюбленная умерла при родах, пытаясь дать жизнь фарлалу. За это проклятие Боги шалфейев предначертали, что впредь от такой связи будут рождаться только шалфейи. При таком наказе фарлалам нет причины разбавлять кровь.
– Так, значит, вы не отрицаете существование моих Богов? – поразилась откровению Лисица.
Роланд сам не заметил, как накручивал локон Лисицы себе на палец.
– Если бы я отрицал, то не запретил бы тебе обращаться к твоей Богине. Но это не значит, что я верю. Я верю в свой род и природу Мараву, детей ее – Стихий. Твои боги лишь ее проявления.
Лисица отвернулась.
– Так зачем вы хотите отобрать веру у меня?
Роланд удивленно изогнул бровь, его палец почти добрался до затылка принцессы.
– Поясни, – холодно попросил он.
– Вы пытаетесь уничтожить все во что верю я: мою расу, моих Богов ...
Через мгновение обескровленный рот фарлала жестко отбивал каждое слово прямо перед ее губами, его дыхание опалило ее лицо.
– Я не только попытаюсь, я это сделаю.
Лисица смело выстояла его угрозу, не раздумывая, бросая вызов:
– Так почему бы не начать прямо сейчас, с меня?
Воин ухмыльнулся, отчего один из клыков сверкнул глянцевой белизной.
– О, не волнуйся, моя маленькая, я тобой утрусь.
Шалфейя не успела ответить, фарлал вмиг заклеймил ее губы, одной рукой сдавил шею, а другой захватил оба запястья, до того, как ее ногти ободрали кожу с его лица. Это был бездушный и жалящий поцелуй, не имеющий ничего общего с близостью.
– Но существует и еще один вариант этой легенды, совсем лаконичный, – наконец, перестав терзать губы невольной спутницы, насмешливо вдруг припомнил фарлал.
– По другой версии, фарлал настойчиво, в течение долгого времени ждал, пока его любовница понесет. Но та, изнуренная и умаянная напором, молила отпустить ее. И он сжалился над ней, вспоров ей живот. И тогда же и выяснилось, что она уже отяжелела, но не фарлалом. Как он узнал, что не фарлал? Фарлалы защищаются даже в утробе. Так что не важно, какой вариант легенды тебе по душе – исход один.
Как ужаленная Лисица, бросилась прочь от него, оставив в его пятерне прядь волос. Словно безумный, великан лишь хохотал, его смех следовал за ней. Самоуверенный, непредсказуемый, жестокий. Лисицу не насторожило, с какой легкостью он позволил выскользнуть ей из каменного обруча объятий. Не его слова напугали принцессу, а то, как раскалились его пальцы, сильнее надавливая на шею, медленно перекрывая доступ воздуха. От такого фарлала, Лисица уже знала, надо держаться на расстоянии.
Ноги несли сами, хотя ее разум молил остановиться и не возбуждать аппетит охотника у великана. Но разве она когда-нибудь доверяла самой себе? Как она может верить себе, особенно теперь, узнав, что и в ней течет кровь врагов. По злому умыслу или по провидению.
– Неужели ты думала, что сможешь приручить меня?
В одно мгновение догнавший ее фарлал сгреб Лисицу в охапку. Резко остановленная и развернутая, она уперлась ребрами ладоней в жесткую грудь великана. Его когти ощутимо впились в ее плечи.
– Чего бы ты ни возомнила обо мне – будь уверена, я это сломаю! – не рассчитав силу, великан сердито встряхнул ее, чуть не отделив голову от шеи. – Посмотри на меня! Ты забыла, кто я? Ты понимаешь, что нам по пути только в одну сторону?!
Она знала, что фарлал не ждал ответов на свои вопросы, однако он закидывал ими, наступал, тем самым поддерживая в ней тлеющий огонек жизни. Лисица была настолько вымотана, что даже страх махнул на нее тяжелой лапищей. У нее закончились слезы, и лишь их остатки замерзли в уголках глаз, увеличивая в размере запрятанный в них изумруд. Она подняла на него взгляд, как того и требовал ее мучитель. Но в них не плескались ни гнев, ни отвращения. В них она видела свой рок. Она – часть этого чудовища, его негасимый внутренний пожар. Она действительно изменила себе, изменила своей сути, при самой их первой встрече. Он сумел воскресить ее из мертвых, может, именно поэтому какая-то сила все время толкала ее к зверю, тлевшему в ее присутствии, от неясно чем вызванной ярости. Словно, в нем сидело два разных существа, ведь Лисица не раз воочию наблюдала, каким мог быть великан: и спасителем, и разрушителем. Он разматывал тугой клубок обмана, проклиная шалфейев и продолжая обличать ее ложные ценности. Он вторгся в ее мир, внес сумятицу в ее жизнь. Но разве она до этого жила?
Вязнув в собственном языке от усталости и колотившего ее озноба, Лисица еле слышно произнесла:
– Я уже давно поняла, что я всего лишь средство достижения целей...
Ее губы приобрели синий оттенок, зубы неконтролируемо стучали. Ей больше ничего не хотелось, клонило в сон. Фарлал недовольно проскрежетал клыками и отодвинул Лисицу, но только для того, чтобы отстегнуть перевязь с оружием и снять с себя тунику. Методичность движений никак не ладила с очередным разладом в несуществующем между ними перемирии. Его мощный торс тут же подвергся атаке мороза, и крапинки крови померкли под напылением ледяной муки. Значит, внутренний огонь отступил, – успела подумать шалфейя, не зная, хорошо это было или нет.
На языке принцессы так и застыл вопрос, зачем он оголяется, фарлал не церемонясь притянул ее обратно к себе. Она была холодной, как кусок мрамора. Мороз пожирал ее – она замерзала.
– Стихии, ты превращаешься в лед!
Подмятая под фарлала Лисица чуть не прикусила язык, когда он резко опрокинул ее на свою снятую тунику и сам опустился рядом на колени. Он сорвал с нее леуты и начал с напором растирать ее конечности, но принцесса продолжала громко стучать зубами, и несмотря на довольно жесткое трение, глаза начали закрываться, оползень немощи тащил ее в объятия забвения. Роланд остановился, понимая, что проигрывает Лисицу холоду. Он отчеканил какой-то приказ. Она с трудом подняла тяжелые веки и попыталась встать. Воин пригвоздил ее к земле одним лишь взглядом, молча и торопливо взявшись развязывать веревку, на которой держался ее неказистый наряд. Выбитая из колеи поведением великана, шалфейя не сразу отреагировала на его действия, в ее понимании лишенные смысла. Она лишь механически ухватилась за его запястье, чтобы остановить мозолистые пальцы, зачем-то сражающиеся с узлом на ее штанах. В замешательстве Лисица тут же дерзнула выскользнуть и сбросить его руку с бечевки.
– Нет, – она даже не услышала своего убогого отказа.
Фарлал не обратил на пищание никакого внимания. Он требовал покорности – сжатая челюсть и ни единой эмоции на лице были подтверждением решительности его намерений. Сосредоточив последние силы, Лисица до трясучки не могла позволить себе стать жертвой в очередной раз. Он уже стянул с нее штаны, придавив грудь рукой. Изголодавшийся мороз тут же набросился на ее оголенные ноги, но, будучи вжатой в тунику фарлала, тепло, все еще исходившее от нее, не позволило холоду продолжить трапезу. Она преодолела разбитость и замахнулась. Ее маленькая ладонь звонко опустилась на щеку фарлала, теперь уже нависшего над ней. Ладонь тут же опалило от удара, а он даже не поморщился, но от второй оплеухи все же увернулся.
Всего на секунду их глаза встретились, в остроге его тела Лисица клятвенно призналась в своей бесконечной ненависти к нему.
–У меня нет другого выхода, – на его лице мелькнуло нечто похожее на сожаление, прежде чем между ее крепко сжатыми ногами протиснулось колено фарлала.
Лисица не смогла сдержать крик от острой боли. Фарлал придвинул извивающуюся принцессу к себе и врезался в ее неподготовленное лоно. С выверенной точностью он, однако, проконтролировал глубину проникновения, чтобы не покалечить хрупкое тело не успевшей даже опомниться шалфеи, поэтому замер, дав ей возможность привыкнуть. Его стон, похожий на раскат грома, растопил сосульки льда прозрачными коконами, облепившими ее макушку. Она билась под ним пойманной птицей, не жалея ни себя, ни его. Для нее он заклятый враг, чудовище. Пускай! Воин не хотел по-другому, или же лгал себе, что не хотел: под неоспоримым предлогом согреть ее, плотский голод выворачивал его наизнанку, обнажая его собственное внутреннее противоборство чувств к шалфейе. Желание стало нестерпимым, он не смог совладать с возбуждением, и теперь Лисица расплачивалась за несовершенное преступление. А, возможно, удушающая тяга к ней была прямым последствием внутренних изменений произошедших в самой Лисице, которые он ясно ощутил. Ненависть к нему проигрывала влечению. Тот самый момент, когда фарлал решил вмешаться и подтвердить язвительные определения о его расе, которыми она так часто тешила свое самолюбие. Зловещим способом и самым унизительным. И не важно, что место было не совсем подходящим, и что прижатая тяжестью его тела шалфейя, столь желанная сердцу, но отвергнутая разумом, кляла его за насилие. Она продолжала заведомо проигранную схватку, а фарлал не стал отнимать у нее ложную надежду на освобождение, позволив ее рукам продолжать маленькое сражение против его натиска. Так, по крайней мере, она дотрагивалась до его кожи. А фарлал фанатично желал ее прикосновений, как болезный лекарства, при этом в ответ вгрызался в ее душу, чтобы растоптать то опасное чувство к нему, которое, несмотря на его намеренную жестокость, продолжало восставать из пепла. От стыда, боли и унижения щеки шалфейи зарделись, волны жара хлестали ее тело, и холод, который вот-вот должен был лишить силы, стал бы сейчас глотком свежего воздуха. Он начал двигаться, сразу же захватив ее рот в плен, чтобы задавить крики. Она не преминула пустить в ход зубы. Фарлал лишь усилил темп, чувствуя горький вкус собственной крови. Он утолял животный голод, оставаясь верным своему обещанию – их соединение не стало наслаждением для шалфейи.
ГЛАВА 12. Суд
По затекшим конечностям шалфейя предположила, что фарлал уже долго нес ее. Лисица отрешенно и в то же время благодарно приняла абсолютное онемение как в теле, так и в собственной голове. Последствия самочинства фарлала над ее телом были притуплены. Она ныряла в черноту, и потом опять возвращалась в размытую действительность, состоявшую из череды гладких стен и глыб льда. Ее продолжало тошнить от пустоты в животе, голод отобрал последние силы. Потом холод отступил. Видимо, фарлал пронес ее через бриллиантовые пещеры. Пребывая в полузабытье, она краешком сознания уловила родной язык. Перекличка и последовавший взрыв превратил все вокруг в густой туман, через который пробивался тягучий желтый свет. Не в силах оставаться в реальности, Лисица уплыла в мир, в который ее обычно уносили сновидения. Туда, где стоял полумрак, точь-точь как на озере, к которому они прилетала, чтобы очиститься.
После купания Лисица вернулась не в замок, где супруг-тиран обратил ее в рабыню, а туда, где она некогда была наследницей Верхних земель. До того момента, как ее шею сковало брачное кольцо. Но почему-то в крепости ее детства было очень холодно. Раньше, несмотря на времена года, замок, укутанный свежей зеленью, возвышался над городом, как молодое сильное древо, теперь же он был похож на его скелет. Лисица оглядела его с высоты полета шалфеейв. Она летала во сне, пожалуй, именно это обстоятельство выдало всю нереальность увиденного.
Сквозь смертельную усталость, онемение и изнуряющий голод шалфейя почувствовала, как ее словно передают из рук в руки, пока наконец, разбитое тело не нашло пристанище на мягком ложе.
Когда ее разбудили в первый раз, то она решила, что навеянный забытьем бред продолжает издеваться над ее рассудком.
Но в то же время Лисица верила, что Лантана, наконец, услышала ее молитвы, и все произошедшее были только длительным ночным кошмаром. Лисица даже завела руку за спину, чтобы проверить свою теорию, которая, к сожалению, не подтвердилась. Пустота зияла и не только за спиной, но и в ее душе.
Она почувствовала характерный привкус во рту, потихоньку припоминая, как ее кто-то пытался будить не один раз, и каждый раз медленно, терпеливо вливал наваристое питье через сжатые губы, ложка за ложкой. Оставшееся послевкусие было знакомым. Оно напомнило ей последний день в этой же комнате.
– Афира,– тихо произнесла принцесса. Без сомнения, именно она была исполнителем живительного отвара.
Лисица медленно приподнялась на локтях, чтобы еще раз осмотреться. В камине уютно потрескивали дрова, несколько желтых свечей пыхтели возле тяжелой двери, в глубине спальни, где стояла пара сундуков. Ничего не изменилось в ее покоях.
Кромешная тьма за окном – была ли то обычная ночь или мрак, поднявшийся из пещер великанов, можно было лишь догадываться. После продолжительного и вынужденного общения с великанами страх темноты немного притупился.
Она быстро осмотрела длинное ночное платье, в которое была одета, тут же озабоченно оглядевшись в поисках своего прежнего наряда. В нем же был камень. Лисица свесила ноги с кровати и осторожно встала, продолжая поддерживать себя за столбик кровати. Слабость дала о себе знать с первого шага, но шалфейя сделала еще один настырный шаг по направлению двери. Ей надо было знать, кто владел замком. Сердце сжалось и дрожащие от напряжения колени подвели бы хозяйку, если бы Лисица не остановилась. Она глубоко вздохнула и потянула за металлическое кольцо. Деревянная дверь закряхтела, но с легкостью поддалась. Знакомый букет запахов встретил Лисицу, это были ароматы ее дома, беззаботного детства. Ностальгические запахи перебили недавние видения, порожденные Бриллиантовыми пещерами. Лисица опустила голову, переводя дыхание и собираясь с силами. Чьи-то быстрые шаги забеспокоили каменные плиты деревянными каблуками. Покои принцессы были в самом конце коридора после резкого поворота за углом. Лисица напряглась, и без того ослабевшие мышцы теперь отыгрывались на владелице крупной дрожью. Шаги по своей частоте и легкости не были похожи на фарлала, но и это не помогло. С губ сорвался тихий стон, и Лисица прижалась к стене, цепляясь за каменную кладку. Первое, что увидела шалфейя из-за угла, был белый полотняный передник. Самого малого отрывка мгновения было достаточно, чтобы узнать свою служанку, и, собрав объедки сил, Лисица почти упала в раскрытые объятия Афиры.
– Моя Лисса, моя маленькая принцесса, мое сердце, – на одном дыхании, песнопенно проговорила кушина, обхватив поникшую голову шалфейи, упавшей перед ней на колени. Каменщица сама медленно опустилась рядом, окутав своим теплым магическим ореолом. Лисица в голос зарыдала, когда до нее донесся мелодичный, как напев священных птиц, успокаивающий и вселяющий надежду шепот.
Когда несколько свечей в настенном канделябре начали топить фитили в воске, и коридор погрузился в сумрак, Афира потянула Лисицу вверх и молча, обнимая за плечи, отвела обратно в комнату. Шалфейя опять села на кровать, отрешенно рассматривая ковер на каменном полу, пока кушина хлопотала у камина, подкормив его поленом и поворошив угли. В замке были тихо, и за окном ни звука. Все-таки, наверное, это была ночь. Боясь ответа, Лисица удивленно услышала свой вопрос:
– Фарлалы в замке?
Афира села рядом. Она мало изменилась на первый взгляд, как будто Лисица видела ее только вчера. Руки служанки, слегка позеленевшие возле указательных и больших пальцев от перетирания трав, поправили белоснежный передник. Афира развернулась к шалфейе, морщинка острой сосредоточенности образовалась на лбу травницы.
– Я помню, как выговаривала и умоляла вас не говорить о великанах, а сейчас вижу, что правда нашла свой путь.
Афира затихла, вспомнив мучения Коутрин, ее медленное угасание и неистовство, граничившее с умопомешательством. Она так и не смогла вытащить королеву из капкана безумия. Тогда, правда, казалось ничего и никто не могли бы помочь ей в этом мире. Лисица отвернулась, словно что-то почувствовав.
– Ты знала?
Афира хотела спросить, что именно, но как только она открыла рот для вопроса, ей стало ясно, о чем толкует шалфейя. Она опасалась, но в то же время ожидала этот вопрос: знала ли она, что Лисица вовсе не дочь Рэндела?
Вместо ответа кушина положила свою руку поверх дрожащих пальцев шалфейи.
– Кушины привезли вас в замок полуживую. Вам надо отдыхать, я не могу ответить ни на один из вопросов, которые сейчас сорвутся с вашего языка. Сначала вам нужно твердо стоять на ногах в прямом и переносном смысле. Вашу безопасность обеспечивает Временный совет, и пока вы не окрепнете, никто не посмеет приблизиться к вам.
– Значит, не фарлалы, – то ли с облегчением, то ли с горьким сожалением ответила на свой первый вопрос шалфейя.
Она ничего не чувствовала, она опять онемела внутри. Почему она не кричала о том, какие план вынашивает выходец из темных галерей по отношении к расе шалфейев. Почему не предупреждает о надвигающейся опасности, ведь шалфейям следует бежать из замка, чтобы спастись?
Лисица не задумываясь выпила очередной отвар быстро появившийся в руках Афиры. С каждым сделанным глотком онемение перетекало в приятную теплоту, отчего потянуло в сон. Она уже и не заметила, как голова опустилась на подушку, а кушина ласково погладила ее по голове, принимая обратно пустую чашу.
– Вот и умница.
Лисице почудились другие голоса, но снотворный настой сделал свое дело, и борьба за явь была проиграна.
Она проснулась опять под шепот диалога.
– Нет, она еще слишком слаба, – послышалось твердое утверждение Афиры.
– Сколько нужно еще времени? Все сложнее становится сдерживать Жреца. Он требует ...
