Текст книги "По воле тирана (СИ)"

Автор книги: Марина Бишоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

– Где ты?

– Я здесь, Орл, побереги силы.

Он откинулся обратно на постель. Потер глаза, но зрение еще не вернулось, очередной побочный эффект от настоев. Голова пошла в пляску, в висках застучала последняя услышанная им мелодия с праздника.

–Проклятая потаскуха, – прохрипел Орланд.

Фарла оставила притворство, его слова были больнее самой сильной пощечины.

– Если тебе так легче.

Лауда приложила чашу к губам воину. Он нехотя раскрыл рот, и несколько капель попали внутрь. Ее равнодушие заставило кипеть его кровь. Орланд протянул руку и нащупал прядь волос. Мягкие, как дорогой шелк, волосы проскользнули между его пальцев. Лауда так же проворно вырвалась из-под его влияния. Не за такую награду он убивал.

Фарла мягко отвела его руку и почти насильно залила остаток настоя.

– Недолго же ты горевала, любимая, – не унимался Орланд.

– Ты заблуждаешься! – не выдержала Лауда и подавила подступившие слезы. Хорошо, что он не видит, как она сжала губы, чтобы только не зарыдать.

– Так просвети меня – как ты оказалась невестой моего брата??

– Был ли у меня выбор?

– Продалась за власть? За рудники? За богатство? За безопасность?

– За все вместе, – выпалила Лауда, ни капли не пожалев о сказанном. Ее жгла обида. Когда в Зидог пришло известие о смерти брата Кронула, она была безутешна. Нареченную пожалел сам Кронул. Можно ли отказаться от навязчивого покровительства? Кто она? Воспитанница приюта, с мрачным будущим служанки или ночной грелки. Орланд привел ее в Зидог, выкупив из приютской фермы, но потом ушел на войну, следуя зову сражений.

– Не ожидал, что и дома я буду воевать.

– Здесь нет врагов, Орл. Но есть разбитое сердце и рука, собравшая осколки, – грустно ответила Лауда.

Орланд застонал, но не от боли, а от отвратительного привкуса предательства.

– Иди прочь.

Фарла покачала головой.

– Никак не могу – доверяю только самой себе в уходе за твоей раной. Хоть, яд и вышел, но до выздоровления еще далеко.

– Тогда не отговаривайся, а моли у меня прощение. Твой грех вопит, мне и уши не нужны, чтобы его услышать.

– Мне не в чем раскаиваться. Я не совершила никакого греха. Ты оставил меня одну в Зидоге, умчавшись со своей сворой, чтобы добыть никому не нужные перья из крыльев шалфейев.

– Моя свора – это свободные фарлалы, ценящие независимость их расы, а не бестолковые советники-подвывалы, которыми усыпаны, словно рудники самоцветами, залы Зидога.

– По крайней мере, они думают о будущем.

– Они думают только о себе, дорогая. А Кронул... ты только посмотри на него! Знаешь, какое прозвище он получил?

Он выдержал паузу.

– Торн Трусливый.

Лауда с грохотом отбросила чашу. Тонкий камень раскололся, и черепки разлетелись в разные стороны.

– Как ты можешь? Он твой брат!

– Он мой брат по недоразумению.

– Да лучше слыть трусливым, чем сумасшедшим.

Орланд попытался дотянуться до бывшей любовницы.

– Однако ты изменилась, трудно узнать кроткую фарлу. Мой брат позволяет тебе свободословить?

– Мне жаль, что так все сложилось.

– Торн Трусливый и жена его, и будущие сыновья его трусливые – позор для нашей расы.

Лауда оказалась на ногах возле каменного ложа, заложенного подушками. Лежавший на них Орланд казался чужим и неприступным. Забрал счастье с собой на войну и проиграл. А вернувшись, выудил из-за пазухи, где раньше было сердце, ярость и бездушие.

Она оправила передник на платье, невольно вспоминая его горячие объятия и жадные поцелуи.

– Да и ты тоже не остался безымянным, Орл Безумный. Неужели тебе не известно твое прозвище?

– Признаюсь, слышу впервые, но, о, Стихии, я рад, что не уйду беззванным. Раз мне суждено провести время в твоем обществе, изволь спуститься в стойла. Там отвяжи от седла моего протавра мешок и принеси сюда.

– Я исполню твою просьбу, как только ты поправишься...

– Это не просьба, я приказываю тебе принести мешок сейчас же.

– Наверняка, мешок отвязал кто-нибудь из прислуги. Как только они окажутся у меня, я принесу их тебе.

– Я сверну тебе шею раньше, – яростно пригрозил Орл.

Уголки рта Лауды подернулись в улыбке. Он все такой же вспыльчивый. Она не боялась разозлить его: он ранен, слаб и слеп. Пусть сердится. Грех не воспользоваться его беспомощностью, чтобы спокойно расставить все по местам.

– Ты не послушал меня перед путешествием. Торн объявил траур по тебе. Объявленного погибшим никто не ждал твоего возвращения.

– Не ждал или не жаждал?

Решив не отвечать на колкость, она не замолчала.

– Неделю назад я согласилась стать его женой. Я должна боготворить Кронула. На что я могла рассчитывать в этой жизни? Как невеста, я не стою и пылинки с самоцветов – за мной нет приданого, нет родственников, владеющих горными рудниками. Я даже не знаю своих родителей. А Торн... Он любит меня.

– Я любил тебя. Имеет ли это для тебя значение?

Его голос неожиданно смягчился. Но Лауда удержала себя от проявления чувств, изобразив на лице безразличие, а в голос добавила твердости. Никогда больше она не отдаст сердце тому, кто не задумываясь швыряется им.

– Любил? Сражения – твоя любовь – безумная и опасная.

– Это две разные вещи. Я сражаюсь за свободу!

– О какой свободе ты говоришь? Ярмо рабства не тяготит ни одного из нас, – возразила Лауда.

– Мы свободны только потому, что можем сражаться и противостоять порабощению.

Орланд закряхтел от яростного натиска в плече.

– Что за...

– Я приготовлю отвар.

Лауда отошла, повернулась спиной к лежащему воину всем телом, ощущая невидящий взгляд, скользивший по ее стану. Она сглотнула горькую слюну. Надо было оставить его, как он сам и просил, тогда не сжималось бы сердце под грузом неугасшей любви.

– Пей сама свои вонючие зелья, я хочу видеть.

– Даже если боль будет застилась глаза пеленой? – попыталась вразумить его Лауда.

– Даже если я лично подведу тебя к брату в день свадьбы.

– Видит Марава – ты ведешь себя, как обиженный юнец.

– Подожди, родная, я с тобой еще не закончил. Ты еще пожалеешь о своем поступке.

Лауда насторожилась, представив, что случится, если он и на самом деле решит отомстить.

– Угрожаешь?

– Не имею такой привычки, любимая.

– Хорошо, Орл. Пожалуй, я тебе скажу кое-что, надеюсь, после ты пересмотришь свое отношение ко мне. Да, я уже не та наивная фарлу, которая рада была прислуживать тебе: рассыпаться в благодарностях и изображать покорность. Ты грубый, неотесанный чурбан, голова у тебя полая, как у легкого камня. И я рада, о Марава, нет – я просто счастлива, что судьба избавила меня от твоих домогательств. Я предпочитаю быть женой Кронула, чем наложницей безумца, помешанного на крови и войне.

Лауда зажала рот рукой и дала волю слезам. Орланд не шелохнулся. Он вслушивался. Накопившаяся ярость вышла наружу, обнажив истинные чувства, которые она по-прежнем испытывала к нему. Уколы ревности, управлявшие до этого его словами, сменились на желание прижать Лауду к себе, целовать ее, любить ее и вытеснить из ее головы две долгих зимы его отсутствия, превратив их в один день.

–Убирайся отсюда, шлюха, – сквозь зубы процедил Орл.

Ему не пришлось повторять дважды, Лауда распахнула дверь и выбежала из комнаты.

Дни быстро сменяли друг друга, за воином ухаживал лекарь из города, а когда дела пошли на поправку, Орл взбунтовался и пинком вышвырнул его из Зидога. В тот день всем пришлось несладко. Свирепый, как самка пещерного кабана, защищающая своих детенышей, он спустился в главный зал. За столом уже завтракали Кронул с Лаудой и трое чиновников. Позади них полукругом выстроились крепкие фарлалы в обтягивающих штанах и коротких туниках на мощных телах. Они держались за копья. Наверное, чтобы не упасть, – подумал Орл, ухмыльнувшись.

Орланд взял себя в руки и замер на лестнице так, что никто не мог сразу его заметить. Он смотрел на будущую Кронулу. Найденное сокровище перешло в руки брата – она потеряна для него навсегда. Может, она права? Что он мог дать ей, кроме долгих разлук? Еще одно известие о смерти?

Простое платье так ладно сидит на ее фигуре. Длинная льняная коса переброшена через плечо, высокие груди – наливные плоды, которые сами просятся в ладони. Хочется прижаться к ним губами и насладиться их вкусом. Как она прекрасна, знает ли она об этом? Говорит ли ей Торн об этом? Ласкает ли он ее так же умело, как он доводил любимую до исступления? Она заслуживает счастья... не с ним, но с его братом.

Он вошел в зал, остановился, дав возможность остальным разглядеть себя. Посреди зала горел огонь, на нем подогревался котел с густой кашей. Сверху широкая труба уходила вверх, прорезая купол зала, унося жар на поверхность, проходя через сложные коммуникации, снабжающие кислородом глубокие пещеры.

Кронул встал и жестом указал на место слева от себя, приглашая присоединиться к трапезе.

– Надеюсь, тебе лучше, дорогой брат и ты не свалишься со скамьи, как в день своего возвращения.

– Твоими заботами, – протянул Орл, загадочно улыбаясь.

На него никто не смотрел, и это его еще больше развеселило. Отрывистый смешок вырвался из его горла.

– Мне право, льстит: мое сияние так ярко, что все прячут глаза, как от бриллиантовой змеи.

Чиновники подняли головы и бросили настороженный взгляд на Орланда, но не мешкая вернулись под прикрытие ложек с кашей, запивая лелем и заедая жирным сыром. Орл сел рядом с братом, перед ним сразу оказалась тарелка с дымящейся кашей, обильно политая растопленным маслом и кубок, наполненный лелем до краев. Он взял ложку и позволил каше растаять во рту. Обходясь без завтрака в долгом походе, Орл каждый день просил тарелку, даже за ужином. По этому вкусу он скучал, как и по горячему телу Лауды.

– Я привез подарок как раз ко дню вашей помолвки. Простите, что опоздал. Я искренне надеюсь, что вы все же примете мой скромный дар. Я рассчитываю, что вы оцените его важность для нашей семьи, да что там... для всей нашей расы!

Торн удивленно изогнул густую бровь и накрыл руку Лауды своей. Она одарила его улыбкой.

– Самый главный подарок – это твое возвращение. Вожди соседних пещер в один голос клялись, что видели тебя мертвым. В битве возле Ситриха...

– Эти поганые предатели бежали с поля боя.

Торн нахмурился.

– Я хочу, чтобы ты остался в Зидоге. Мне нужно, чтобы ты возглавил раскопки вокруг Хранителя Добродетелей.

Воин театрально закашлялся.

– Как ты себе это представляешь, дорогой брат? Мне не знакома наука рытья в земле – только могил для погибших фарлалов на поле битвы.

Орланд приподнял кубок в честь Лауды, сомнительная ухмылка блуждала по его лицу. Она не обратила на жест внимания, продолжив тихую беседу с сидящим рядом уродливым фарлалом. Его рот был перекошен, и когда он говорил, зубы заползали на верхнюю губу, что делало его похожим на землеройку, а борода – на ее хвост.

– Пусть вот он выполнит твоё поручения, брат, уверен, что никакое дополнительное снаряжение ему не понадобится, – предложил Орл, утолив жажду по словесному поединку.

Старик взглянул на Лауду, та еле заметно мотнула головой, рукой сдержав порыв Торна поставить брата на место.

– Хройдер Лотр – почетный гость в галерее, прошу отнестись к нему с должным уважением, – сквозь зубы процедил Торн. – А что до раскопок – ты исполнишь мой приказ на этот раз. Благодари Стихии, что я не отрубил тебе руки за то, что ты осмелился размахивать мечом после того, как я и совет наложили вето на военные походы на поверхность.

– Я провел все это время в плену

Ожидания Орла оправдались. Глаза Лауды заметно расширились, а Торн, как и остальные фарлалы, даже каменные солдатики позади, лязгнули металлическими перчатками.

– Станешь ли ты меня слушать сейчас, мой единодержавный брат?

Он откинулся на спинку вытесанного из драгоценного камня кресла и отодвинул от себя опустевшее блюдо с кашей.

– Налетевшая элитная свора шалфейев и Соколов атаковали нас с воздуха, одновременно кушины подступали с берега. Застав врасплох пять разрозненных отрядов, нам ничего не оставалось, как отступать в глубь острова. Кушины взорвали в шеренгах порошки. Многих разорвало на куски, а те, кто выжил, обратились в бегство. Мне было не с руки, как ты понимаешь, преследовать дезертировавших. Я не сомневаюсь, что ты, брат, принял их, как героев.

Торн посмотрел на невесту, она только вздохнула.

– Из моего отряда выжило всего семеро. Мы кое-как добрались до другого берега, грозди из стрел градом лились сверху, позади кушины поджигали смертельные мешочки. Кошары отнесло далеко в море, мы нырнули, чтобы проплыть под водой, и... оказались в сетях.

– Они не дезертировали. Они исполняли мою волю.

Не прошло и мгновения, как Орланд вскочил с кресла и одним резким движением обрушил всю ярость в челюсть Кронула. Торн упал назад, но, не теряя ни минуты, оказался на ногах, чтобы ответить на вызов – он впечатал кулак в только зажившее плечо воина. Тот взвыл как раненый зверь, затерявшись в тумане боли.

– Прекратите, – закричала Лауда. Ее голос выбился среди прочего шума, каменные телохранители Кронула завели руки Орлу за спину, их ноги наступили на ступни.

Торн стер кровь с разбитого рта, выдернул короткий нож из за пояса.

– Я – Кронул, ты – назойливая муха, пришло время тебя раздавить.

Он сплюнул кровь на пол.

– Нет!

Лауда бросилась между братьями, преграждая своим телом доступ к Орлу. – Умоляю...

– Уйди, фарлу, дай своему будущему мужу оправдать свое прозвище, – сквозь пелену в глазах, заваливаясь вперед, усмехнулся Орланд.

– В стоки его. Я не потерплю бунтаря в собственном доме.

– О, Стихии, опомнись, Торн, – взмолилась Лауда, протянув руки к вспухшему лицу Кронула. – Он твой брат!

– Мой брат для меня умер, когда ушел отсюда, бросив корону на произвол судьбы!

– На произвол судьбы? А, ну, конечно, ты так и не увидел мой подарок тебе. Где мешок, который ты обещала отвязать от моего протавра? – обратился воин к Лауде, судорожно отыскивающей путь к разрешению ситуации.

– Неподходящее время для подарков, Орл, посмотри, что ты учинил!

Она приказала принести чашу с чистой водой.

–Пусть принесут мешок, – настаивал Орланд, вырываясь из сковавших его рук.

– Отпустите его.

Солдаты выпустили Орла, оставшись позади, чтобы уберечь его от очередного посягательства на брата.

Торн взял протянутую руку Лауды. Она усадила его обратно в кресло, склонившись над разбитыми губами. Он отстранил ее.

– Я в порядке, помоги ему, у него плечо опять кровоточит. И пусть принесут злосчастный мешок. Что в нем такого важного?

Кронул разжал челюсть.

– Мне трудно говорить, ты сломал мне челюсть.

– Жаль, что только челюсть

Дальнейшие пререкания прервал слуга, принесший чашу и холщовый мешок. Орланд выхватил его и запустил руку внутрь.

– Поздравляю!

Лауде сделалось дурно, съеденная каша полезла вверх, как кипящее молоко. Торн прикрыл глаза рукой, даже солдаты отступили к стене. Послышался грохот – двое придворных, разделивших утреннюю трапезу упали в обморок.

Во времена правления их родителей залы украшали дорогие ковры. Торн решил убрать излишества из Зидога, приблизиться к простым фарлалам. Его бы воля, он стал бы фермером. Он не выносил сражения и кровь, раны и боль, не ценил богатства и не хотел славы. Полная противоположность брату – как они могли быть сыновьями одного отца?

– Ты болен, – еле слышно произнес Торн.

Странного вида старик подпер голову рукой, второй почесывая седую

бороду, без эмоций разглядывая отрезанную голову, украшенную вытянутой диадемой.

– Поверьте, она тоже не была гуманна со мной – королева шалфейев. Жаль, что я не успел прихватить с собой ее желторотика, чтобы навсегда покончить с гнойной раной верхних земель, – насмешливо сказал Орланд и швырнул посиневшую голову на стол.

Лауда склонилась над чашей с водой, ее вырвало. Она хотела заговорить, но картина вызывала новый спазм.

– Уберите грязь отсюда, – Торн спокойно отдал приказ, указав на брата. Орланд не сопротивлялся, когда снова оказался в тисках дружины брата. Двое дружинников Кронула грубо вывели его из зала и, миновав лестницу наверх, отперли засов и прошли вниз – в мрачные стоки, где его бросили под каменную нишу, заперев в клетке, как животное. Он смеялся, гремел басистым хохотом, переходящим в рев. Металлическая решетка затрепетала от его голоса.

– Предатель и вор, – отзывалось эхо, предназначенное для Торна.

Когда Зидог погрузился в глубокий сон, убедившись, что Торн заснул в соседней комнате, Лауда приоткрыла дверь на расстояние достаточное, чтобы выйти наружу, не перебудив всех ее жутким скрипом. Она стиснула в руках кувшин с лелем и завернутые в кусок ткани пушничные лепешки. Как можно тише ступая, она спустилась на второй уровень галереи и прислушалась. Прижавшись спиной к пролету лестницы, ведущей в главный зал, Лауда остановилась, чтобы перевести дыхание. Шаг за шагом она приближалась к заветной цели.

Тяжелый засов поддался не сразу, и она уже решила вернуться назад, как дверь распахнулась сама собой, увлекая ее внутрь. Сердце бешено билось под тонким ночным платьем.

Ступени вели глубоко вниз, в стоки, где промораживали мясо. Сухой морозный воздух ущипнул обнаженные руки Лауды, отчего она еще теснее слилась с казавшимся теплым кувшином.

Только бы Торн не проснулся. Она не хотела пасть в немилость, находясь на пороге новой жизни. Еще немного, и она займет место равное ее мечтам.

Она встала как вкопанная – Орл лежал на боку, подперев голову, налитые яростью глаза и еле слышное рычание не добавили смелости фарле.

– Я...я принесла тебе еду, – неуверенно сказала Лауда.

– Пошла вон отсюда! – огрызнулся воин.

– Не гони меня, я пришла, чтобы помочь.

– Ты уже достаточно помогла мне, лучше не испытывай судьбу.

– Хочешь пить?

– Как ты собираешься передать мне кувшин? Или ты окунешь в него свои пальцы, чтобы я их лизал? Что-то подобное проделывала со мной эта летающая тварь – она держала меня в такой же клетке и протыкала кожу тонкими иголками. Я кровоточил, как дырявый мех.

– Орланд, я отопру решетку, но ты должен поклясться уйти из галерей навсегда...

– ...чтобы я не нарушил твои планы? – ужалил Орл.

– Думай что хочешь. Осталось ли в тебе хоть немного от прежнего фарлала?

– Отопри решетку и проверишь.

Словно повинуясь его голосу, дрожащей рукой Лауда откинула замок и сразу же пожалела о собственном решении. На удивление, Орл спокойно спрыгнул на землю и потянулся. Он вырвал кувшин из ее рук. Воин заглотнул лель одним махом и медленно опустил сосуд.

Она подалась назад и уперлась в стену.

– Теперь уходи, – неуверенно выдавила Лауда.

Язык примерз к небу от завихрившегося в ней страха. Он грозно приближался к фарлу, впившись в ее расширенные глаза огнем своих зрачков.

– Уходи, уходи сейчас же, – Лауда готова была перейти на крик, когда его пальцы проникли в ее рот, подтянув к мощному торсу одним рывком.

– Ты пойдешь со мной, поняла?

Гневный шепот защекотал щеку фарлу. Она выронила лепешки и уперлась руками в его грудь. Надо было сопротивляться, но нахлынувшее чувство побороло ужас. Из-под ладони, захватившей рот Лауды, вырвался приглушенный стон. Его правая рука задвигалась, и, словно завидев костер, горевший в ее душе, он залил его страстным поцелуем. Ощутив вкус победы на устах, движения стали смелыми, ее тело двинулось навстречу стальным рукам, ответив на пламя переплетенных языков.

– Орланд, – вырвалось из груди.

– Молчи, – он вторгся в сладкий рот, на этот раз грубо вдавливая ее в стену.

Лауда обняла его за шею, когда он подхватил ее под бедра. Она запротестовала, обманывая себя, вся ее плоть отзывалась на голодную ласку воина. Свободной рукой он задрал подол платья на талии, расстегнул ремень на своих штанах и с громким выдохом страстного рыка погрузился в тесные глубины.

–Теперь я дома!

Он еле сдержал громкий стон, волна экстаза схлестнула их в единое целое. Орланд ждал ее. Он знал, что она придет. Ошибочно воображая, что она станет молить его дать ей вздохнуть и очистить дорогу к алтарю, выйти замуж за Кронула. Но нет. Лауда пришла не за этим. С глухим рыком он излился в горячее лоно. Внезапное головокружение отрезвило его. Он выпустил Лауду и прислонился к стене.

– Что ты сделала со мной?

– Я не хотела жить без тебя, но и быть с тобой не могу.

Как она восхитительно смела – прекрасная фарлу, добивающаяся своего любым способом. С таким достоинством пойти на подвох. Он молча поблагодарил ее за то, что она позволила напоследок насладиться ее восхитительным телом.

Чары рассеялись, воин рухнул на каменный пол, и, изогнувшись в странной позе, замер. Он моргнул на мглу, наступившую в беспросветной темени Стоков. Лауда прильнула к нему и заплакала без слез. Сопротивляясь онемению, Орл подтянул ее на себя и прижался щекой к ее щеке, напоследок вдохнув аромат желанного тела, утолившего жажду в один короткий глоток.

– Мы еще свидимся у Обена на пиру, – напоследок позлорадствовал Орл. – И там тебе не будет пощады.

Крохотная искорка выскочила из глаз воина и скрылась в складках платья Лауды.

Он закрыл глаза и слился со Стихией, растворившись в вечном мраке.

ГЛАВА 3. Роланд Воитель Вортетрал

Настоящее время

Лауда уронила голову на грудь, продолжив:

–Я грешна перед родом Вортетралов, Роланд. Множество зим жить с камнем в сердце я больше не могла. Посадила зерно собственной алчности. Пожала – позор.

Она промокнула глаза уголком платка. Время не пощадило ее. Когда Ролл видел родительницу в последний раз, она совсем не походила на фарлу, которая страдала всю жизнь. Теперь же, после кончины мужа, в свои 62 зимы она выглядела не лучше засушенных мумий в Кронулском склепе.

Ролл всегда помнил ее любовь к роскоши – дорогим платьям, бесценным украшениям и безмерным празднествам. Только благодаря ей Зидог засиял в великолепии, вожди соседних галерей лопались от зависти. На фоне мрачной атмосферы, поселившейся в залах и переходах, все это убранство смотрелось нелепым.

–Вот как, – безучастно произнес Ролл.

Он поковырялся заостренной палочкой в своей тарелке. Аппетит отсутствовал вместе с желанием разговаривать. В маленьком семейном зале они сидели вдвоем. Еда остыла, а лель загустел. Роллу необходимо было побыть одному, но мать вытащила его на аудиенцию, ссылаясь на нечто требующее его немедленного внимания. Мало ему было новости о предстоящем вступлении во власть.

– В ту ночь, нарушив клятву Кронулу, я зачала тебя.

Ролл быстро положил в рот кусок мяса с тарелки, заел зелеными ростками, продолжая набивать рот. Глаза остекленели, а зубы клацали от напряжения, пережевывая пищу.

– Жариться мне в горящих землях, пусть будет так. Прокляни меня. Ну что же ты молчишь? Посмотри на меня. Я убила обоих твоих отцов. Отравила – одного словом и второго ядом.

Лауда сжала губ в тонкую ниточку и подняла кубок.

– Презирай меня, убей меня, прокляни меня. Я не могу больше так жить!

– Ты закончила?

Воин поднялся и расцепил ее руку с кубком. Фарлу сморгнула слезы. Через них сын уплывал. Он был так похож на Орланда: ее любовь и грех. И все повторяется, ее сын хочет уйти. Нет, нельзя позволить ему оставить ее. Она не может лишиться единственного любимого фарлала в своей жизни. Вот оно, наказание Маравы. Проклятие Аквонунга.

–Презирай меня, но не покидай меня, Роланд, – взмолилась Лауда – Я ведь знаю, ты уйдешь отсюда.

Он подхватил ее на руки, поморщившись от сильного запаха леля. Несколько дней она заливала горе, радуясь, что завтра она сможет забыться также, как и сегодня. – Мне все равно, от кого ты меня выносила. Хоть от самого Обена. Проклятье, я только что позвал это чудовище сюда.

Ролл выругался, чтобы отогнать обитателя горящих земель. Достаточно несчастий выпало на долю его семьи.

– О, мой сын...

– Помолчи. Самый искусный легендер был бы поражен твоим рассказом. Я надеюсь, завтра ты пожалеешь о той чуши, которую наплела сегодня. Пора очистить голову.

На помощь Роллу пришли трое слуг. Они приняли из рук воина нетрезвую ношу, чтобы отнести в верхнюю галерею. К счастью, Лауда к этому времени отключилась и не была в состоянии продолжать самобичевание. Он поднял соскользнувшую с ее ногу туфлю и надел обратно.

– Я хочу, чтобы ключ от ее комнаты был только у меня. Никого к ней не пускать.

Один из слуг поклонился, пока другие двое аккуратно поднимали хрупкую ношу.

– Собираешься запереть собственную мать?

Роллу не надо было оборачиваться, чтобы узнать этот скрипучий голос. И как старику удавалось следовать за ним? Он жестом отпустил слуг. Дверь тихо затворились.

– Я не видел тебя на кошаре, как ты вернулся так быстро?

– Мне льстит, что ты рад меня видеть...

– Я надеялся, тебе потребуется не одна зима, чтобы достичь Зидог и по устоявшейся между нами традиции выедать мне мозг.

Старый фарлал опустил капюшон.

– Я творение Стихий, их глаза и уши. Я могу быть везде. Они научили меня плавать, мыслить и говорить.

– Все мы из того же теста, старик. И это не объясняет твоего появления здесь.

– А разве ты ждешь объяснений? Я думал, жажда ответов кроется в ином.

– Что ж, присядь тогда, поешь и услади мой слух еще одной сказкой. Я наслушался за этот вечер. На целую жизнь вперед.

Ролл взял струнный черенок и мозолистыми пальцами перебрал незатейливый наигрыш.

– Начинай, а я тебе подыграю.

– Мне жаль твоего отца.

– Какого именно? – огрызнулся воин. Фарлал выпрямил спину.

– Подумать только, я застрял в землях шалфейв, чтобы моя собственная мать успела прикончить Кронула. Напомни мне в следующий раз, чтобы я приказал вырвать твои конечности при приближении ко мне. Кстати, что на этот раз тебя привело сюда, старик?

– Не срывайся на мне. Я желаю тебе только добра.

– Зачем ты пришел?

– Не передавай право на престол сестре.

Ролл натянул струну и резко отпустил, выпуская боль наружу вместе с вибрирующим звуком. Все его внимание приковано к предсказателю.

– И как ты...?

– Твои мысли кричат, их не услышать очень трудно.

– Меня ничего здесь не держит.

– Фарлалами должна править железная рука и ясный разум. Конечно, иногда достаточно и ума, воин. Один раз я тебе уже это доказал.

– Напомни мне о твоем глупом поручении еще раз, и я сошлю тебя в Бриллиантовые пещеры. Может, холод подействует на тебя отрезвляюще?

– Поставь свою сестру во главе совета, но престол оставь за собой. Тебе нужно время. Ты должен вернуться и найти принцессу.

Старый фарлал вздрогнул. Ролл расколол инструмент о край стола. Музыкальный черенок разлетелся на куски, взяв последний аккорд.

– Я вернусь, но только для того, чтобы положить конец этой расе.

– Тебе нужна только одна шалфейя, – спокойно заявил старик. – И с ее помощью ты осуществишь свои намерения.

В бешенстве Ролл вонзил черные когти в каменную стену. Со скрежетом пять полос образовались на стене, извергнув фонтан искр.

– Если ты не замолчишь, я не посчитаюсь с твоим статусом.

– Умерь пыл, воин. Твои угрозы меня не страшат. Делай, как я говорю. И ни в чем не сомневайся.

– А если я откажусь?

Жар ярости быстро ушел. Ролл с сожалением посмотрел на разбитый древний черенок.

– Твой выбор. Но разве тебе не нужны победы? Слава?

– Слава мне ни к чему, а вкус победы мне не интересен, – побежденным я никогда не был.

– Тщеславие – грех. А грехи – это ошибки. Ошибки порождают заблуждения, заблуждения – невежество.

– А невежество? – насмешливо фыркнул Ролл

– Зло. Но не беспокойся, я бы не обратился к тебе, если ты был бы настолько безнадежен.

– Невежество? Зло? Безнадежен? В твоих словах нет последовательности – ты только что насоветовал мне не оставлять трон сестре – истинной дочери Кронула. Я уверен в ее проницательности и подвижном уме, пускай она старше близнецов всего на три зимы.

– Которые не доросли и меч поднять. Она дочь своего отца – Торна Трусливого. Незавидное прозвище. Глядишь, и по наследству впридачу с короной перейдет. Чем уж тут поможешь? – парировал старик.

– Я тоже сын своего отца!

Предсказатель покачал головой и цокнул языком.

– Значит, и тебе было известно о маленьком секрете моей матушки? Как занятно, – раздраженно отмахнулся воин.

Все встало на свои места – тяга к сражениям досталась от фарлала, который пошел по пути меча. Что ж – как бы то ни было, а положительные стороны похороненной правды не так уж и зловонны. По закону Ролл не имеет право на престол, но кто знает о том, что он на самом деле сын брата Кронула, кроме Лауды, безумного старика и его самого?

– Да, я знал об этом. Кому есть дело до вымыслов? Для фарлалов это будут всего лишь толки, ведь так? Ты по праву займешь свое место, твой отец был старшим братом. И, конечно, ты – первый сын Кронула, престол – твое законное право. Ты нужен фарлалам. Твое правление принесет много процветания. Тебе суждено исполнять волю Маравы.

– Не вынуждай меня, старик, ответить сердцем, а не головой.

– Как раз напротив, пожертвуй сердцем и реши головой. Не забудь, какую награду я пообещал тебе.

– Не спорю, выгода не стержень моего духа, но и самопожертвование не дух моей цели. Я должен подумать. Обстоятельства изменились, и я не властен над собственными желаниями.

– В твоих руках судьба всех земель. Не медли с ответом.

– Если в моих руках судьба земель, ох, не завидую я им.

Ролл склонился над осколками разбитого инструмента. Черенок разбит не по вине провидца – он свыкся с тем, что старик испытывает его терпение.

Струны запели теми же нотами, что и шалфейя. Призрачный голос подобрал ключ к крохотной коморке внутри него, которую он сам совсем недавно обнаружил.

Волшебная песня или простое наваждение? Несомненно, она ведьма, раз сумела найти путь к его мыслям. Каким-то невероятным образом она заставила думать о своей гнусной расе, в то время как Стихия смерти продолжает витать по Зидогу.

Старик вывел воина из задумчивости.

– Через пять дней Кронула следует отнести с алтаря в склеп. После этого у тебя будет немного времени до того, как станет поздно. Решай скоро.

– И почему я тебя все время слушаю? – спросил Ролл с нотами недовольства в голосе.

– Потому что ты не раз убедился в моей преданности Зидогу и его обитателям. – С этими словами предсказатель попрощался и бесшумно исчез за дверью.

Воин сел в резное кресло и откинул голову назад, потер глаза, потянувшись. Сон стал редким гостем в его спальне – приходил внезапно и покидал не прощаясь. Его мучили вопросы и нерешенные дела. Он был не готов занять место отца.

Лихое предложение старика его не устраивало. Необходимо поговорить с сестрой и матерью, когда та очистит разум от леля, а пока без толку бороться с самим собой. В последующие два дня Ролл несколько раз передавал ключ от комнат матери, чтобы слуги могли подать еду и исполнить некоторые поручения. Несмотря на вынужденное заточение, она не жаловалась и перестала спрашивать, почему кувшин с лелем заменили питьевым нектаром.

Вечером второго дня маленькая фарлу, прислуживавшая на кухне, Зидога вернула ключ Роллу. Ее щеки зарделись пышным, как юбки платья, румянцем, когда она вложила ключ в его ладонь. Воин улыбнулся ей самой теплой своей из улыбок, на которую только был способен. Причина застенчивости была раскрыта буквально в ту же секунду.