Текст книги "По воле тирана (СИ)"
Автор книги: Марина Бишоп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)
– Нет, остановитесь, господин!
Верховный Жрец стряхнул с себя руку шалфейи и лишь ближе придвинулся к кушине.
– Разве вы не видите, госпожа, она упрашивает об избавлении!
Теперь Лисица ясно услышала, о чем она молилась. Она просила о смерти.
Ульф опустил ладонь на макушку Афиры, как будто благословляя на избранный путь. Он опустил жезл, но только для того, чтобы замахнуться и вонзить отравленную иглу в плечо травницы. Лисицу отшвырнуло к бортику кровати. Афира с силой оттолкнула ее от себя. Шалфей сумела лишь разобрать последнее слово "успеет". Ульф, видимо, ничего не услышал, он сделал шаг назад, и тело кушины с глухим стуком рухнуло на пол. Скользя голыми пятками по каменной кладке, Лисица тут же попыталась подняться, но тщетно, измученная физически, с искривленным сознанием, она не находила опоры.
– Вы скучали по мне, госпожа?– обойдя кушину, Ульф направился прямо на шалфейю. – Нет? А мне, признаться, как и раньше, не доставало ваших криков.
Шалфейя замерла. Ее парализовал не страх, а вина. Эту тяжелую ношу она пронесет до самого последнего стука своего сердца. К счастью, подумала Лисица, ей было отмерено совсем немного. Ей не нужно было слышать вердикт, чтобы понять, что ее нахождение в покоях временно. Для такого диковинного представления, как казнь, было необходимо время на подготовку декораций. Словно уловив направление ее мыслей, Жрец приблизился к шалфейе и сел на кровать, вплотную уперев колено в ее плечо. У нее не было сил сдвинуться, и она позволила убийце вторгнуться в свое личное пространство. Их взаимное молчание длилось недолго. Ульф первым нарушил леденящую душу идиллию.
–Знаете, уже не важно, куда вы спрятали шкатулку, вам уже ничто не поможет, госпожа. И даже ваш маленький секрет я оставлю вам в утешение. Ведь он тоже будет гореть вместе с вами.
Лисица содрогнулась. Это, разумеется, почувствовал и Ульф. Он сел рядом намеренно. Ее реакция на каждое его слово были неповторимы, Ульф смаковал трепыхания своей жертвы, при этом не прикладывая особых усилий.
Он знает! – кричала шалфейя, не размыкая губ. Она закрыла себе рот тыльной стороной ладони, только бы не выдать себя.
Ульф убрал жезл, и иглы с тугим щелчком вернулись в укрытие до следующего вызова.
– Такой, как вы, не место среди шалфейев. Я так долго демонстрировал вам вашу негодность, думал, что однажды вы, наконец, поймете, насколько никчемно ваше существование. Вас не должно было быть, вы недоразумение, которое вмешалось в установленный порядок.
Речь Жреца заползла внутрь черной змеей, измазывая зловонной слизью вывернутую наизнанку душу обреченной наследницы.
– Но несмотря на то, что вы сняли с себя брачный обруч, я, как ваш супруг, прослежу, чтобы ваши грехи были отпущены. Вы же не хотите, чтобы кто-то еще страдал от ошибок прошлого, поэтому я не дам вам уйти от прещения, как вашей блуднице-матери.
Лисица отстранилась от его ноги. Но Ульф без колебаний поддался вперед, перехватив ее под руки, и подтянул ближе к себе. Его подбородок ощутимо уперся в ее голову.
– Вы мало чем от нее отличаетесь. Видите ли, госпожа, у меня прекрасные осведомители, я хорошо умею находить общую почву для посева, даже с враждебниками, – лениво протянул Жрец. – А еще мне птица-сокол на хвосте принесла, что вам теперь тоже много чего известно. Но это ведь к лучшему, теперь мои мотивы очистить Верхние земли от грязи стали вам ясны.
Как шалфейя ни сопротивлялась страху, он все же просочился внутрь, он отрезвлял, из-за чего каждая фраза Жреца наполняла и без того разбухший сосуд паники. Ульф никогда не растрачивался попусту. Каждое его слово, приказ или требование било точно по цели, какой бы она ни была. Он мастерски манипулировал окружающими, метко подмечая слабые места. Список его жертв уже не ограничился ближним окружением, на его дыбу попал и оговоривший ее фарлал. Хотя Лисица совершенно не желала тратить силы, раздумывая, самовольный ли Колт предатель, либо вынужденный.
– Тогда вы знаете, что такой же говорливый сокол поделился со мной историей и вашего происхождения, что делает ваши обвинения не только абсурдными, но и противоречивыми.
Хоть шалфей и не могла видеть его лица, но то, как волосы на ее макушке сдвинулись, стало понятно, что он напрягся.
– Моя госпожа, вы, оказывается, преуспели в таком нелегком искусстве, как передергивание фактов.
Ульф сильнее надавил на ее макушку, продолжая удерживать шалфейю, как матерчатую куклу. Шалфейе были противны его прикосновения, но сопротивляться Ульфу бесполезно. К тому же Лисица уже не отдавала себе отчет, какой именно исход ее больше устроит.
– Лантана насладится вашей агонией, впрочем, так же, как и я.
Не дожидаясь реакции, Жрец поднялся, тем самым подтягивая за собой шалфейю. В этот короткий промежуток мозаика в голове Лисицы, наконец, обрела очевидный узор: сопоставив увиденное в пещере, откровение Афиры и предостережения Монахомона, Лисица пришла к выводу, что Ульф не связывал себя с Кутаро, как ожидалось от верховного священнослужителя. Он всецело посвятил себя служению другой ветви религии – Лантане, являясь проводником ее воли.
Лисица оказалась на ногах на мгновение, прежде чем Ульф отпихнул ее, и она бесхребетным студнем повалилась на постель. Лежа на животе, в поле зрения тут же попала мертвая травница.
– Отдыхай от мирских дел в священных садах Кутаро, моя драгоценная помощница. Я благодарю... спасибо тебе за службу, – вместо молитвы за душу Афиры проронила шалфейя. Скупые слова были вынужденной мерой, Лисица с трудом сдерживала привычный порыв призыва к милости Лантаны.
– Это вряд ли, госпожа. И после смерти быть ей рабыней, – со стороны раздался голос Ульфа, сопровождаемый сладкой мелодией золотых бусин-колокольчиков. Он больше не дышал в затылок, и Лисица расслабилась, тут же испытав, как тугие струны мышц свело в спазме. Хоть, казалось, тело больше не подчинялось ей, она с большим трудом перевернулась на спину.
– Меня все равно казнят, исполните моя последнюю просьбу, господин, скажите правду, для чего вы вырвали мои крылья? – Лисица изобразила подобие ухмылки, при этом окостеневшим взором подпирая потолок. – Исповедь вам не повредит.
Боковым зрением Лисица заметила, как Ульф, уже собравшийся потянуть за кольцо двери, остановился. Он, действительно, собирался уйти. Лисица никоим образом не хотела этому препятствовать, и ее вопрос оказался некстати. Силуэт остроконечной бороды с белесым кончиком так и застыл, казалось, Ульф что-то обдумывал, или же наслаждался очередным моментом своего превосходства.
– А разве для этого должны быть иные причины, кроме тех, о которых вам наверняка и так известно? – развернувшись вполоборота, заинтересованно спросил Ульф.
– Я хочу услышать это от вас, мне необходимо подтверждение...
– Подтверждение чего, госпожа? – с ноткой иронии в голосе решил уточнить Жрец.
На самом деле ей больше не требовались никакие заверения. Ненависть Ульфа, пронесенная через года, имела под собой не твердую почву, а гранитную кладку.
– ...что вы в действительности служите Лантане, оскорбленной Богине.
В спальне стало очень тихо.
– А что если, госпожа, я открою вам мааа-ленький секретик?
Он, с искаженной ненавистью грациозностью, вновь приблизился к беззащитной шалфейе. Ульф мог с легкостью сейчас свернуть ей шею. Вновь став свидетелем ее ужаса, он прищурился от блаженства. Его холодная ладонь опустилась на ее шею, там, где под тонкой кожей билась жизнь. Он слышал каждый учащенный удар ее сердца. И к его удовольствию, воздух вокруг пропитался ее страхом.
– Я никому не служу, – загадочно шепнул Ульф ей прямо на ухо. Те несколько секунд, когда он был так близко, показались Лисице вечностью.
Шалфейя крепко зажмурилась, и когда опять открыла глаза, чтобы решительно дать отпор Ульфу, скрежет засова с другой стороны дал понять, что его уже нет в комнате. Сползая на пол, ослабевшая Лисица кое-как сумела добраться до тела Афиры и прижать к себе.
Почти сразу после ухода Ульфа в опочивальню ураганом вторгся Ворг. Он о чем-то очень быстро говорил и качающая безжизненное тело травницы Лисица, как в трансе, смотрела сквозь него. Она кивала в ответ на какие-то вопросы, соглашаясь. Потом ее рука подмахнула исписанный красивыми вензелями развернутый перед ней свиток. И Ворг ушел. Появившиеся после этого кушины унесли тело Афиры, разжимая до боли пальцы шалфеи. Туман в ее голове загустел настолько, что она перестала слышать и видеть. Перед уходом Ульф не забыл открыть ей еще один секрет. Он прикончил остаток ее кровоточащего духа, с восторгом поделившись, что именно по его приказу был убит король.
Ее мир, в котором она пыталась выжить, накрыла черная бездна, похожая на ту, что нынче распоряжалась Верхними Землями.
ГЛАВА 13. Новая кровь
Роланд отложил шкатулку и распечатал письмо. В их лагерь его доставил один из сбежавших рабов шалфейев. Тот поклонился великану, передав ему долгожданные новости. Хоут исподлобья наблюдал за строном, сидя напротив на огромном стволе. Он продолжал отламывать иссохшие ветки погибшего древа, поглядывая на своего задумчивого строна. К шрамам на лице Ролла добавилось множество новых, и хоть некоторые из них заживут, оставив лишь белесые полосы, быстро же затянувшиеся раны от взрыва станут вечным напоминанием о совершенной ошибке. Роланда застали врасплох при выходе из пещеры, он был неосторожен и поплатился за это. Тогда его приоритетом была шалфейя, точнее, вытекающая из нее жизнь. Встреча с отрядом кушинов – подарок Маравы... шалфейе. Вырванная из его рук, она была обязана выжить. Его же подорвали порошками, не оставив ни единого целого кусочка кожи. Ролл даже был рад, что завершится его внутренняя агония, и, наконец, он станет воином Маравы, сражаясь с ее врагами на стороне иного бытия. Но неожиданный поворот судьбы не дал ему тогда умереть, Марава подарила еще один вдох. Правда, тот вдох стоил обязательства.
– Она жива?
Роланд кивнул и передал Хоуту кусок пергамента. Письмо было написано на его языке. В самом низу размазанные чернила, и как попало выведенные инициалы. Роланду не нужно было читать послание, чтобы убедиться в том, что шалфейя действительно выжила. Он знал ее запах, и даже секундное прикосновение к пергаменту ее руки было достаточно для его острого обоняния. Роланд никак не отреагировал на эту новость.
Если раньше его вело предсказание, то теперь близившийся конец расы шалфейев стал осязаем и гнал вперед. Предсказание или нет, он самостоятельно повернет исход в нужную ему сторону. Его кровь бурлила от предвкушения предстоящей схватки. Участь же красноголовой шалфейи, вне всякого сомнения, обернется для него персональными горящими землями. Он должен будет решить ее судьбу. Ролл отмахнулся. Перед битвой нет места тем чувствам, что теснили здравый смысл.
– Соколы по-прежнему выступают с нами? – закончив читать письмо, будто между прочим, осведомился Хоут.
Соколы. Роланд не хотел ничего общего иметь с этой прогнившей расой. Они были коварнее шалфейев, но в данных обстоятельствах союзников не выбирают, тем более, когда их навязанные услуги, действительно, оказались полезны. Соколы знали о всех входах в замок, что было на руку, особенно, когда в его планы не входил штурм крепости на поверхности. К тому же, атаковать крепость малочисленным отрядом равносильно массовому суициду, он должен разумно распорядиться своими воинами.
Это была не только его война, ведь даже природа Марава была на их стороне, подарив им долгую ночь – темноту, к которой шалфейи относились очень прохладно, вероятно, даже остерегались.
– Ты заберешь ее?
– Что? – не сразу понял Ролл, погруженный в свои невеселые мысли.
– Ты же опять идешь за ней?
Ролл резко развернулся и кулаком левой руки двинул со всей силы по стволу, рядом, где сидел Хоут, чуть не превратив поваленное древо в труху. Хоут успел соскочить со своего места, наблюдая, как малая трещина превратилась в дыру, окончательно сожравшая полусгнившее бревно.
– Я советую тебе, брат мой, не забивать свою голову подобной ерундой и сосредоточиться на завтрашнем дне.
– Забери ее, иначе... – нисколько не взволнованный выходкой Ролла, спокойно начал Хоут.
– Тсс! – Ролл рассек рукой пространство между ними и предостерегающе обнажил клыки. – Оставь, не ступай на эту территорию.
Не слова Хоута его разозлили, а напоминание о необоснованном желании владеть шалфейей. Если он не может избавиться от этой хвори, то сделает так, чтобы виновница разделила его агонию. Они будут мучаться вместе.
– Да, мне подумалось, что пока ты пребываешь в отличном настроении, я решил признаться тебе. Кто знает, Марава, может, решит забрать меня.
Ролл выпрямился. Оба фарлала, как покрытые броней-бороздами стволы древней вечнозеленой дивы, возвысились друг перед другом.
– Ты хочешь сказать, что ты скрывал нечто важное от своего строна?
Воздух вокруг двух великанов отвердел. С одной стороны, Роланду было совершенно не до откровений, даже со своим названным братом.
– Я к тебе обращаюсь сейчас, как к брату, а не как к своему повелителю.
Косички на густой бороде Хоута, давно не знающие заботливой руки, топорщились в разные стороны, придав их владельцу вид безумного воина.
– Твоя сестра тяжела, и я прошу не позорить ее, если я не вернусь в Галереи.
Глубокая морщина-игла пронзила переносицу Роланда. Затем признание Хоута вдруг принесло невероятное облегчение.
– Когда же ты только успел, – проскрежетал клыками строн. – Я же тебя просил...
Хоут не защищался, когда тяжелый удар заслуженно пришелся в скулу. Ничего страшного, что какое-то время он не сможет говорить, это лучше, чем навсегда лишиться возможности к размножению.
– Вернешься, куда денешься! – хмыкнул удаляющийся строн сбитому с ног брату. И хоть этот удар был вовсе не за сестру, а за ранее упомянутую шалфейю, Хоуту было знать не обязательно.
Спал Ролл отвратно. Его тревожил тихий зов бескрылой птицы. Она проникала в его мысли, она была у него под кожей, она пестрела в его ранах. Кого он обманывает. Он помешался. На шалфейе. От этого яда он никогда не найдет противоядия, недаром их свело вместе проклятое предсказание. Его миссия не была завершена, и Ролл начал сопротивление року, далее веревка пути будет виться по его сценарию.
Зов Лисы медленно перешел в другой сон, где Ролл снова встретился с черноокой шалфейей, на этот раз она не восседала на своем облачном троне, а убегала от него, лавируя между колонами бесконечного, погруженного в полумрак коридора. Ладони Ролла пылали, но на них не было огня, пелена перед глазами то сменялась на голубые и холодные зеркала бриллиантовых пещер, то окрашивала окружающее в алый цвет ярости. Потом его ртом кто-то рассмеялся.
Ранним утром, пробудившись, Ролл оделся с помощью братьев. Один молча облачал его в защитные пластины, загибая крепления на спине, другой раскладывал оружие перед Роландом для инспекции. За шатром лагерь шепотом готовился к выдвижению, приглушенный лязг мечей и почти немое перекрикивание фарлалов между собой.
Ролл не ошибся, когда приказал Варену отогнуть полу шатра. Почти через мгновение в проеме показалась голова в шлеме, тут же сменившаяся на вошедшего Фалькора. За ним еще один сокол, который держал переносной сосуд с жиром, источающим довольно яркий свет для столько малого размера. Они умудрялись прикреплять на себя подобные приспособления при полете, хотя тоже неплохо видели в темноте.
– Пришел пожелать тебе удачи, фарлал,– великодушно объявил Фалькор.
Роланд приподнял правую бровь, так что один из его клыков оголился. Фалькор расценил это как приветствие.
– Я не на удачу рассчитываю, сокол, а на данное слово короля и на план крепости, что твои шпионы изобразили. Если все окажется не так, я тебя разрисую на тот же манер. Все еще желаешь мне удачи?
Варен закончил с застежками и застыл рядом с братом, рассматривая короля соколов. Его пестрая мантия с гербом поверх золотого доспеха вызывала не трепет, а желание аккуратно снять такую роскошь и выставить, как музейный экземпляр.
– Мой Бог благословил наше общее дело, но как объяснить язычнику значение этого слова?
Ролл надел поданный шлем, перед этим быстро закинул кусок сырого мяса в рот. Не подверженное обработке, оно дольше будет перевариваться и надолго затупит чувство голода.
– Язычнику ничего не надо объяснять, у язычника правая вера. Ступай, сокол, мы с тобой встретимся в замке,– тщательно пережевывая кусок буднично, будто своего слугу, отослал его фарлал.
Исподлобья близнецы оценили двух союзников, заключивших противоестественное перемирие. Две непохожих расы по-прежнему противостояли друг другу, но их вынужденное сотрудничество было закреплено негласным договором, сосредоточенным на общих целях. Но ни Сокол, ни фарлал вряд ли однажды уступят друг другу.
– Не опаздывай, фарлал.
Сбросив с руки край мантии, Фалькор избавил шатер великана от своего присутствия. Он, вероятно, рассчитывал на более любезный прием.
– Буду спешить изо всех сил, – усмехнулся в ответ строн.
Ролл обернул грубый кожаный ремень вокруг ножен, затянул на плотный узел и обвязал вокруг пояса поверх кольчуги. Затем он прикрепил холщовый мешок небольшого размера рядом с узлом. Рован и Варен расступились перед братом, когда тот поднял массивный меч. Создавалось впечатление, что в руках Роланда он ничего не весит, хотя близнецы еле затащили его в шатер.
Фарлал остановил свой взгляд на братьях. То, что они ушли за ним, была и его вина. Он не простит себе, если с ними что-нибудь случиться. А с другой стороны, им было необходимо увидеть, что в войне нет ничего заманчивого, хотя сам Ролл до сих пор видел свое истинное призвание в сражениях. Правда, исключительно с целью искоренения зла в Верхних землях. Его чувство справедливости, как он сам не раз себе признавался, было все же искорежено.
– Вы оба остаетесь в лагере. Два моих воина останутся с вами, и они уже предупреждены, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону леса, то будете связаны. А если вам все же удастся каким-то образом обдурить своих нянек, то подумайте о том, что случиться с их головами по моему возвращению. Вам ясно?
Варен, казалось, внимал каждому слову, пока Рован ковырялся носком сапога в земле. Но оба почти синхронно кивнули.
– Чудно.
Ролл вышел в притаившуюся черноту раннего утра: свежее, чуть покалывающее ноздри. В лагере пахло сырым мясом – естественный завтрак перед боем.
У Ролла, конечно, был план: простой, но коварный. Коварство заключалось в том, что он не преминет воспользоваться слабостью пернатых – темнотой, а точнее, подсознательной боязнью темноты. Интересно, что именно для расы шалфейев отсутствие света является проблемой: все их чувства притупляются, и появляется неосознанный страх. Вряд ли его маленькая шалфейя единственная из всех представителей своей расы боялась темноты, этому страху была подвержена вся их порода, если верить слухам и множеству свидетельств каменщиков.
Также несомненным стратегическим преимуществом фарлалов являлись и глубокие подземные переходы, быстро проделанные подкопы под замок, с опорой на карты, предоставленные Фалькором. Кушины ни за что не будут подрывать сам замок, чтобы заваливать ходы, это будет равносильно капитуляции.
Но Роланд не обольщался, неравные силы противников: четыре сотни фарлалов и туманное обещание короля Соколов с неизвестным количеством воинов против нескольких тысяч защитников крепости могло показаться чистой воды безрассудством и коллективным закланием. К тому же его ждали, и об эффекте неожиданности не может быть и речи. Но Ролл был бы не сыном своего воинственного отца, не воспользовавшись шансом уничтожить гнойный нарыв Верхних земель. И предсказание было на его стороне, а значит, Марава приведет его к победе.
Ролл ворвался в прорытые ходы, сгибаясь не столько из-за высоты хода, сколько от подсознательного натиска, что в любой момент ходы могут рухнуть и погрести под ними фарлалов и его самого. Землеройки ушли далеко вперед и должны были уже сделать подкоп под замком. Соколиная шайка по плану уже начала отвлекать защитников замка, которые, вероятно, не ожидали нападения с воздуха. Шалфейи наверняка перекинут свои силы на верхние стены вместо того, чтобы бороться с очевидным подземным врагом.
Фарлалы бегом быстро преодолевали расстояние от их лагеря по ходам прямой, точно высчитанной одним из великанов, сменившим Эвеля.
Первое серьезное препятствие встретило фарлала влажными комьями, посыпавшимися на голову. Подняв щит, фарлал скреб стороны валившегося прохода. Его воины как ни в чем не бывало продолжали свой бег и, как по команде, щитами подпирали ненадежный потолок. Земля дрожала под тяжелыми сапогами воинов, но не мешала их продвижению, несмотря на явные потуги превращающегося в болото настила. Первый рев предупреждения эхом достиг фарлала. Под ноги хлынула вонючая жижа. Ролл вовремя выставил щит вперед, его почти сбил с ног воин, за которым последовал мощный поток зловонной жидкой массы. Дышать под водой – это одно, а дышать нарочно слитым дерьмом... У фарлал не было выбора, их проход до самого потолка заполнили нечистоты. "Интересно, что подали Хоуту с северной стороны замка", – с иронией подумал великан. Нос, горло и глаза обожгло, и сквозь резь Ролл греб щитом. Эта шалость шалфейев его не остановит. Пусть он жрет их дерьмо сейчас, но он не забудет про их рты, когда выберется из этого хода.
Озлобленный, словно пропитавшийся всеми теми качествами, что наделял шалфейев, Роланд греб вперед, при этом подбадривая пинками тех своих воинов, что, по его мнению, двигались недостаточно прытко. Чем быстрее они проскочат этот отрезок, тем быстрее выхаркаются. Помои шалфейев не бесконечны, и жижа пошла на убыль. Он не ожидал, но был готов к очередной атаке, в проходы, привязанные на стрелы, полетели взрывчатые порошки. Хоть многие и гасли, но рисковать хоть единственным взрывом было бы безумием. Значит, они еще далеко от крепости, раз шалфейи не опасались подрыва. Кушины проникли в проходы, только если землеройки вышли на поверхность раньше времени. Именно это и произошло, он наткнулся на трех мертвых фарлалов и механизм, вырвавшийся на поверхность. Само собой, из-за отсутствия управляющего землеройка пустилась в произвольное путешествие по искореженной траектории, выбравшись на поверхность. Ролл взялся на ручку барабана и прокрутил несколько раз, к нему присоединились два подоспевших фарлала. Землеройка послушно развернула свои рыльца, окапываясь и посылая комья земли наверх.
– Нам нужно залатать эту дыру, – через лобзание металлических челюстей указал Ролл. Напарники по управлению машиной налегли на рычаги с удвоенной силой. Ускорение привело к яростному толчку, и землеройка понеслась вперед, прокладывая подземный путь, зарываясь в сырую землю. Тут Ролл рассчитывал исключительно на прочитанные ранее карты Фалькора, и его память не подвела. Первый рев клыков машины. Оглушив управляющих, Ролл выпустил рычаги и, защищая уши от сумасшедшего скрежета, сжал голову между ладоней. Потом резкий удар и его, как и его воинов, выбросило с места управления.
– Берегись! – тяжелая плита разломала бы головы его и дружинника, если бы он не выставил щит. Их встретили куски замкового пола. Фарлал долго не размышлял и указал двум воинам выбираться на поверхность вслед за ним. Как только пики их щитов показались над разломанным полом, рой стрел отрикошетил от пластин. Обшитые специально обработанным металлом щиты могли выдержать любые атаки. Сгруппировавшись, троица из Роланда и двух его дружинников спина к спине начали свою пляску по залу, погруженному в дымку из плотной пыли от раздробленных камней, через щелки между щитами подмечая расположения окруживших их лучников. Как пасть землеройки острыми металлическими клыками, оголенные мечи фарлалов начали рубить плоть кушинов, обескураженных неожиданным молниеносными движениями и кружением великанов, подобравшихся к их позициям так быстро. Теперь ставшие бесполезные арбалеты полетели на пол вместе с конечностями защитников крепости.
Когда пол стал скользким от крови, великаны протаранили тяжелые двери зала, и в них тут же уткнулись острые концы мечей отряда шалфейев-воинов. Облицованные в золотые доспехи подобно тем, что носил сокол, поначалу хотелось пригласить их на эстампиду, но проникнувшие между пластинами кольчуги лезвия тут же задушили это желание. Ролл почувствовал, как теплая струйка крови потекла по животу вниз. Шалфейев было около десяти, они вальяжно, уповая на свое численное превосходство, жестом указали фарлалам разоружиться. Несколько из них выразили недовольство запахом, исходившим от великанов. Смешки аристократов почему-то позабавили и Роланда, который улучил в этом мгновении расслабленности шалфейев момент и, нырнув вниз от острого лезвия, уже начавшего проковыривать в нем дыру, сбил с ног двух противников грациозным для его веса разворотом ноги по лодыжкам зевакам с крыльями. Его воины оказались настолько же проворными, и их щиты снесли головы еще двоим. Роланд перешагнул тела и оставил остальных для своих оружников. Их глаза налились безумием, и жажда крови накрыла их. Может, шалфейя не зря назвала их чудовищами? Истинным воинам было действительно просто переродиться в нечто неконтролируемое. Роланд шел вперед, к маяку, к своему предсказанию и проклятию. Он даже не почувствовал, как от его кольчуги отскочила стрела, выпущенная с близкой дистанции. Что-то внутри менялось в нем, и с каждым шагом, каждым громким ударом сердца рука тянулась к суме, и внутри разливалось знакомое тревожное тепло. Так начиналось его безумие, таким его делала шалфейя. Он чувствовал, что она рядом, он начал слышать ее прерывистое дыхание, судорожные глотки воздуха. Он перешел на бег, искра заронена, и внутренний огонь, лизнув ярым языком, гнал его на немой зов шалфеи. Жар гнал его из жилых построек наружу, в сердце замка. Он стал живым пеклом, прожигая дорогу. Остановил его лишь лик реального огненного столпа за высоким тыном. Молниеносная реакция и вовремя вытянутый щит заслонил лицо фарлала от роя стрел, но атака так же быстро оборвалась, и только одинокие стрелы продолжали преследовать великана, ловко поймавшего несколько из них. Кушины, занявшие позиции высоко над двором, резко переключили свои силы на небо, вслепую атакуя черноту. Свет от огромного кострища не мог добраться так высоко. Фарлал же видел огромные покрывала крыльев соколов, кружащих над защитниками крепости. Они виртуозно вихрились, как стая падальщиков над доживающей последние моменты времени добычи. Фарлал не ожидал, что получит реальную поддержку от Фалькора, но его помощь пришлась кстати. От дыма стало трудно что-либо разглядеть, и он перебросил свое внимание на причину костра за высоким частоколом. Именно из его эпицентра голос взывал к нему. Горячая волна ярости накатила неожиданно, и он не мог понять, то ли это уже реальный, то ли внутренний огонь начал кусать его кожу под кольчугой. Прикованная к огромному столбу, на самой верхушке разгоревшегося кострища он увидел мелькнувшее лицо.
Шалфейя!
За завесой пламени, оплетенное тяжелой цепью, висело его пророчество. Фарлал взвыл в исступлении, бешеный огненный зверь вырвался наружу. Он заключил одностороннюю сделку с его разумом. Великан остервенело бился о частокол, пытаясь прорваться внутрь смертельного круга. Его трясло, и чистая лава бежала по его венам. Не владея более своим телом, одной рукой отбросил щит, а второй выудил шкатулку из сумы. Чья-то рука приложила черный камень к гладкому углублению. Конечности более не принадлежали ему. Его вели. Им управляли. Его использовали. Но ему оставили боль. Фарлал зарычал от ужасной рези, его согнуло пополам, и кожа на спине взбугрилась. Натяжение и хруст. Рухнув на землю под тяжестью чего-то инородного за спиной, великан лишь сумел сделать вдох. В его разум проник голос. Он требовал имя. "Мое имя", – приказывал голос рокочущим громом. Первый взмах крыльев за спиной великана приподнял завесу дыма от костра. В черном угаре вновь блеснуло белое лицо шалфейи. Не сопротивляясь силе, ведущей его, он увидел лишь острые колья тора и свои сапоги. Войти в пламень было бы самоубийством. Языки костра в три роста великана стояли плотнее частокола. Ему ни за что не подобраться к шалфейи и не сгореть заживо. Он словно делил разум с кем-то таинственным, потому что внутренний голос, так настойчиво требовавший "имя", затих. Первые неприятные, но терпимые уколы начались с кончиков пальцев. Фарлал теперь смотрел на свои собственные руки, начавшие покрываться тонким слоем льда. Он попытался стряхнуть налипающий иней, но вместо этого его начал оттягивать охлаждающий бриллиантовый панцирь. Один раз в пещерах убитая им змея уже один раз насильно одела его в свою шкуру, острые осколки которой вошли внутрь, растопившись жаром тела, и теперь вновь прорываясь сквозь кожу наружу, облачая фарлала в непробиваемую броню. Затих голос шалфеий в его голове, только лишь хрип разверзнувшегося неба ознаменовал приход чего-то свирепого. Первая снежинка, подхваченная дымом, почти сразу растаяла. Вместо стрел кушинов с черного неба повалил снег, слишком быстро перекинувшись в сильную метель – колкую сестру природы Маравы. Ранее неизвестный инстинкт выпрямил спину фарлала, и два окропленных кровью великана полотнища крыльев сделали свой первый взмах, воин помог себе в прыжке, и, словно он всю жизнь провел в небе, взмыл вверх через частокол навстречу огненному столпу, поглотившего шалфею. Она жива, он чувствовал ее, слышал удары ее сердца. Раскаленный воздух истекал огненной влагой. Под защитой бриллиантовой брони Ролл нырнул в самое пекло.
– Лисса! – позвал он губами.
Не зная пощады, жар плавил зрение Ролла, все вокруг стало лишь тенью, но даже в слепом сумраке огня фарлал узрел раскаленные цепи и янтарные волосы шалфейи. На кончиках ее локонов будто бы вокруг было вовсе не смертельное пламя, занималась заря. Та же сила, что сейчас держала Ролла над землей, оберегала Лисицу от сожжения, но от дыма не было защиты. На ее искусанные губы осел последний выдох, и, раскрыв рот в надежде сделать еще один вдох, шалфейя сникла и повисла на цепях. Тот самый глухой, некогда по вине шалфейи испытанный страх забарабанил в его груди. Не за себя, а за свое проклятие, которое он никогда не сможет отпустить – за шалфейю. То ли воинственный клич, то ли очередной небесный грохот сопроводили разорванные цепи, и сотни звеньев разлетелись в стороны. Фарлал разорвал оковы. Бездыханная принцесса камнем сорвалась вниз.
