Текст книги "Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна"

Автор книги: Марат Нигматулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Едва он скрылся под креслом, как дверь директорского кабинета открылась. Оттуда вышли довольные родители.

«Ну, пойдём домой!» – сказала мне улыбающаяся мама. И мы пошли домой.

По дороге родители рассказали мне, что Илья Михайлович уже отремонтировал школу и теперь работает над организацией иконописной мастерской. С этого года он планирует ввести в программу школы риторику. Были у него ещё и другие начинания: богословский кружок, скаутская организация и невесть что ещё. Словом, Бронштейн строил поистине наполеоновские планы. О том, как они будут безжалостно разрушены душегубами из верхних инстанций, – я ещё расскажу дальше. Пока же не будем забегать вперёд.

Итак, моя судьба была определена. Поэтому 2 сентября 2013 года я пошёл в шестой гимназический класс 737-й школы.

 Глава вторая. Здравствуй, чёрный понедельник!

Я отлично помню этот гребаный день.

Впрочем, подходит ли ему этот эпитет?

Скорее нет.

День этот был не столько грёбаным, сколько просто очень странным. Он проходил как во сне. Естественно, ведь я вплотную столкнулся с такими вещами, которые ещё вчера мне в страшном сне приснится не могли.

Мама разбудила меня в 6:30 утра.

Должен сказать, что к тому времени я стал спать один. Теперь присутствие мамы меня тяготило.

Хотелось спокойно почитать под одеялом и онанизмом заняться.

Так вот, на часах 6:30 утра.

За окном пасмурно. Небо низкое, серое. Идёт дождь. Крупные капли стучат по нашим стёклам.

Я легко подымаюсь с кровати.

Всю ночь не спал, думал о завтрашнем дне.

Надо сказать, волновался не зря.

Дальше, понятно, встал, заправил кровать, умылся, позавтракал. Всё это делаю трясущимися от волнения и ужаса неизвестности руками.

Я быстро проглотил завтрак, оделся, взял цветы и пошёл к выходу. Вместе с мамой мы спустились на лифте вниз. В эти минуты я чувствовал себя космонавтом, поднимающимся на свою ракету.

Отворилась тяжёлая подъездная дверь. Я ощутил холодное и влажное дыхание наступающей осени.

Вышли. Посмотрели на небо. Вид у него был такой грозный, будто с минуты на минуту начнётся страшный суд. Я быстро перевёл глаз на землю. По дороге текли и пенились бахромой пузырей мощные потоки подкрашенной нефтяными пятнами воды. Приехала машина. Мы сели и поехали в школу. Минут через пятнадцать были там.

«Дальше сам!» – сказала мама, целуя меня в лоб.

Она села в машину, закрыла дверь и уехала, помахивая ручкой. Я пошёл к школе, у дверей которой уже понемногу собирался народ.

Громоздкое грязно-розовое здание школы пристально смотрело на меня освещёнными молочным светом новомодных ламп окнами и выглядело не то, чтобы устрашающе, но отталкивающе.

Есть здания, подобные чудовищам; это же походило на разлагающийся труп.

Мне стало не по себе. Ноги слегка подкосились. Я подошёл ближе и влился в толпу. На некоторое время я растерялся, но очень быстро смог собраться и отыскать свой класс.

Я пробрался к тому месту, где, судя по надписи мелом на асфальте, должен был стоять шестой гимназический.

На самом же деле там стоял только один человек. Это был невысокий и довольно полный мальчик с тонкими чертами лица. Одет он был в чёрную куртку.

Единственный мой одноклассник стоял несколько особняком от всей толпы и с угрюмым видом глядел в землю. Я подошёл ближе, стараясь получше разглядеть его лицо. Первое впечатление меня не обмануло. Нос прямой и маленький, губы тонкие, подбородок невыраженный, брови редкие, глаза карие. Его вид портили слегка оттопыренные уши. Они делали его немного смешным. Моё внимание привлекли его пухлые щёки. Наел он их, по всей видимости, недавно: шея у него была тонкая, второго подбородка не было. Волосы у него были тёмно-русые, а стрижка как у Гитлера.

Нет, серьёзно!

Ей-богу, как у Гитлера!

Словом, весь вид его выдавал типичного представителя балто-славянской расы.

Делать было нечего, и я решил заговорить со своим новым одноклассником.

– Привет! – сказал я и подал ему руку. – Я теперь буду учиться в вашем классе.

– Учиться… – с усмешкой передразнил он. – Ну, здравствуй! Как тебя зовут?

– Я Марат Нигматулин, – ответил я – А ты?

– Я Миша Стефанко, – ответил мой собеседник.

– Будем друзьями! – сказал я.

– Будем… – без особого энтузиазма отозвался Миша.

Некоторое время мы стояли молча, всё больше намокая под проливным дождём и слушая жуткое утробное клокотание воды в водостоках.

Тут из вынесенных по такому случаю на улицу гигантских стереоколонок раздались помехи, а затем полилась песня: «В этот яркий, погожий денёк…».

Вся толпа дружно захохотала. Дождь, словно почуяв момент, ударил ещё сильнее. Послышались раскаты грома.

– Тут должен был играть похоронный марш! – воскликнул Миша со злобной усмешкой.

– Это точно! – согласился я.

– Теперь всё начнётся заново!.. – продолжал рассуждать вслух Миша, обращаясь как бы не ко мне, а ко вселенной. – Рабство, оргии… – тут он сделал небольшую паузу. – пытки тоже. Я уже в предвкушении. Отвык я от всего этого за лето. Теперь заново привыкать надо будет.

Я делал вид, что всё понимаю, хотя на самом деле ничего я не понимал. Мне стыдно в этом признаться, но я подумал, что речь шла о какой-то онлайн-игре. Как же я тогда ошибался.

В это время на пороге, который сейчас исполнял роль сцены, появился первый оратор. Это была старая бабка в толстых очках. Черты её лица выдавали человека хитрого и злобного.

Она начала говорить: «Так, ребята, все меня слышат? Все. Ну и славно. Я рада, что вы все стоите сейчас здесь, а этот замечательный денёк. А ещё сколько таких деньков будет в нашей жизни. Много, да. Ну, я вам желаю, чтоб их было побольше…Да, побольше. Чем больше, – тем лучше, как говорится. Мальчишки у нас все пусть растут героями. Да, я вам желаю, чтоб се вы были пионерами-героями, как Павлик Морозов, к примеру. Девочки все у нас пусть будут красивые, умные, как Зоя Космодемьянская. И пусть судьба у вас у всех сложится так же. Да, пусть у вас будет героическая судьба, как у Павлика Морозова и Зои Космодемьянской. Я понимаю, вы, пожалуй, все такой конец заслужили …В общем, я вас всех поздравляю с праздником первого сентября! Ура!». На полминуты весь школьный двор потонул в криках «Ура!» и аплодисментах.

– Ну, как тебе наша инквизиция? – с усмешкой спросил Миша. – Понравилось? Она у нас социальный педагог. Нина Ивановна её зовут.

– Да-а-а… – протянул я. – весёленькое дело.

– Ты ей палки в рот не клади – откусит, – сказал Миша со всё той же усмешкой. – Она у нас инквизиция. Гестапо, можно сказать.

– Это вы её так называете? – спросил я без особого интереса.

– Мы? – с явным удивлением спросил Миша. – Это она сама себя так называет! Так и говорит: я – наша инквизиция! Сумасшедшая бабка! Держись от неё подальше.

– Ясно, – ответил я с тщательно скрываемым волнением в голосе.

Про себя же я подумал: «Ну и вляпался же я! Неужели и тут всё будет по-старому?!».

И я бы, наверное, успел ещё о многом подумать, но тут я услышал сзади недавно начавший ломаться подростковый голос, отдающий некоторой хрипотцой: «Миша!.. Миша!.. Мудак, бля! Что не здороваешься?!».

Я обернулся и увидел, что к нам приближается высокий мальчишка в тёмно-зелёной куртке. Был он черноволосый, смуглый, с грубыми чертами лица. Скулы широкие. Нос прямой, мясистый, как у римлянина. Подбородок невыраженный, как и у всех славян. Уши маленькие, плотно прижатые к голове. Губы очень тонкие, почти незаметные. Видно было, что он их постоянно слегка прикусывает, будто сдерживая злорадную ухмылку. Глаза его всегда были прищурены так, будто он смеётся.

Впрочем, его выражение лица всегда было таким, будто он едва сдерживает смех. Взгляд у него – ну чисто взгляд закоренелого развратника. Порочный какой-то, что ли. Когда он смотрел на меня, то мне всё казалось, что он думает, каков я без одежды.

Словом, неприятный у него был взгляд, я вам скажу.

Волосы у него были не то чёрные, не то тёмно-русые. Причёска была модная. Видно было, что волосы уложены в парикмахерской. Там им придали форму сиднейской оперы. Сам он был смуглым. Именно не загорелым, а смуглым.

– Здорово, Стефик! Как жизнь?! Всё лето тебя не видел! – воскликнул незнакомец, приблизившись вплотную.

– Здорово, Ден! – ответил Миша со всё той же усмешкой.

Тут они пожали друг другу руки и обнялись.

– Ай-ай-ай, Денис! – вдруг воскликнул Миша. – Времени-то дай бог сколько, а ты уже?! Ну даёшь! Такого я от тебя не ожидал!

При этих словах Денис визгливо захихикал, скаля свои здоровые белые зубы и потирая руки.

– Нет, ну скажи ему хоть ты, Марат, – обратился ко мне Миша. – Вот назюзюкался человек прям с утра! Ну что нам с ним делать теперь?

– Дык, пороть надо! – с усмешкой ответил я.

При этих словах Денис засмеялся пуще прежнего.

– Кстати, познакомимся, – это Марат. – представил меня Миша.

– Будем знакомы! – сказал Денис и протянул руку. – Я Денис Кутузов.

– Я Марат Нигматулин, – ответил я и пожал Денису руку.

Рукопожатие у Дениса было вялое, а ладони – влажные. У него были бледные пухлые руки с зелёными венами, руки бездельника.

– Ну, это надо отметить. Обмыть, так сказать, – сказал Денис, расстёгивая куртку и доставая из внутреннего кармана небольшую фляжку. – За знакомство! – сказал он, делая уверенный глоток.

– Дени-и-ис! – почти закричал Миша. – Ты что, прям здесь это будешь делать?!

– А чо тут такого? – удивлённо спросил Денис, прикладываясь к фляжке во второй раз. – Нельзя, можно подумать.

– Хоть что там у тебя? – немного расстроенно спросил Миша.

– Ро-о-ом! – с блаженной улыбкой на лице протянул, почти пропел Денис – Ты будешь?

– Ну, можно по маленькой, – ответил Миша и тоже хлебнул ароматного напитка. – Холодно нынче. Чёрт его знает, сколько мы ещё стоять тут будем. – Ты будешь? – спросил он меня.

– Нет, спасибо, – тактично отказался я.

– Ну, как хочешь, – ответил Миша. – А вот я ещё выпью, – и он сделал ещё глоток.

С минуту мы стояли молча. Когда тишина стала угнетать, Миша наконец-то заговорил.

– Тоня-то будет сегодня? – спросил он у Дениса со всё той же усмешкой.

– Будет. Куда она денется, – равнодушно ответил Денис, делая новый глоток.

– Рабов, небось, много наловили за лето-то, а? – вновь спросил Миша.

– Мно-о-ого!.. – ответил Денис, расплываясь в довольной улыбке. – Два пятых класса. Там наши все!.. Поголовно все наши!

– Да-а-а, мно-о-ого… – ответил Миша, погружаясь в некую задумчивость.

Тут он сделал небольшую паузу. Мы продолжали стоять под дождём, всё больше промокая.

– Дом-то свой скоро достроите? – вдруг спросил Миша.

– А то Тоня всё обещала да обещала, а вот не закончите никак.

– Скоро, – равнодушно и кратко ответил Денис, закуривая.

– До Нового Года управимся. Мы, собственно, и думали там Новый Год встречать… Ты к нам приедешь, если получится?

– Ну уж нет, – ответил Миша и цыкнул зубом. – Знаю я ваши «Ты к нам приедешь?» и вот это вот всё. Накачаете и меня чем-нибудь, потом разденете и на порнуху фоткать будете! А потом ещё и шантажировать! Ага, так я вам и поверю. Нет уж, – на вашу новогоднюю оргию я не пойду. И далеко это, тем более. Нет, в ваши ебени я не попрусь ни за что! Всё, Денис, даже не уговаривай.

– Ладно, – всё тем же равнодушным тоном ответил Денис, пуская изо рта дым. – Больно умным ты стал, Миша. И вообще занудный ты сегодня какой-то.

– Да не выспался просто, – ответил Миша, зевая.

На некоторое время среди нас снова воцарилась тишина. Денис преспокойно курил себе одну сигарету за другой. Миша скучающе глядел на асфальт, где дождь уже смыл последние остатки сделанных мелом надписей. Я думал. Я изо всех сил думал о том, что я сейчас услышал. Но я ничего не мог понять. Когда я уже совсем отчаялся, то не выдержал и робко спросил: «А что это за Тоня, что за рабы?».

Сначала Мша слегка напрягся, потом посмотрел на меня полным сочувствия взглядом, а затем обернулся к Денису и спросил его: «Как думаешь, расскажем ему?».

– Зачем? – всё так же равнодушно ответил Денис. – Время придёт – сам узнает. Уже скоро, часа через два, – тут Денис посмотрел на свои модные и навороченные наручные часы.

– Сколько там? – спросил Миша?

– Уже девять, – ответил Денис. – Скоро.

Я напрягся. Только сейчас я обратил внимание на директора, который уже заканчивал свою речь. Когда он кончил, мы вяло ему поаплодировали.

Но едва успели стихнуть аплодисменты, как сзади раздался жуткий крик, обращённый к нам: «Что, пидарасы, столпились?! Нехуй делать вам?! Опять бухаете?!».

Я обернулся и увидел девочку. Это была Тоня. Я это понял без лишних слов.

Тоня оказалась невысокой упитанной девочкой с огромными, широко раскрытыми глазами. Нос у неё был попугайчиком. Волосы её были светло-русыми. С виду была она милой и даже симпатичной, но стоило ей открыть рот, как…

Словом, читайте дальше.

Едва только Тоня появилась на школьном дворе, как все повернулись, чтоб на неё посмотреть. Старая учительница русского языка, произносившая в этот момент свою речь, ничего не смогла сделать. Вся толпа (а там было чуть меньше тысячи человек) повернулась для того, чтобы посмотреть на Тоню. На пару мгновенийнад нашими рядами повисла оглушающая тишина. Тут только я заметил, что Тоня была не одна. За ней шли ещё человек двадцать.

И тут ткань тишины разорвалась оглушительным гулом: «Ура-а-а!». Этот гул надвигался подобно лавине и всё нарастал. Потом он понемногу стал стихать, но вдруг поднялась новая его волна, которая тоже спала. За ней пошла третья. Но едва гул затих, как я услыхал очень громкий плеск воды.

Сначала я не понял происхождения этого звука, но через секунду увидел, что десятки людей в толпе все разом стали на колени и бьют земные поклоны. Некоторые из них упали прямо в лужи и теперь умывали лица дождевой водой, втягивали её носом, морщились, но продолжали бить поклоны.

В основном это были, конечно, дети, но я заметил и одну взрослую женщину, которая аккуратно опустилась на землю там, где было суше. Рядом с ней стоял мальчик-первоклассник. Она держала его за руку и показывала на Тоню. Мол, делай как я. Мальчик стеснялся и не делал.

Денис Кутузов тоже отбивал поклоны.

Он, правда, предусмотрительно расстелил для этого кусок картонки. Его он принёс в своей сумке.

Минуты через две все устали бить челом и поднялись. Родители, стоящие несколько в стороне от детей, нервнопереговаривались. Они напоминали стадо потревоженных пони.

«Так, угомонились! Дайте госпоже пройти. Она хочет сказать слово!» – крикнула худенькая девочка со вздёрнутым носом и длинными светло-русыми волосами. Она стояла рядом с Тоней. Её распирало от гордости и волнения. Было видно, как сильно она нервничает.

Толпа расступилась, и Тоня со всей своей свитой прошла к порогу школы. Как она шла! С прямой спиной, с гордо поднятой головой! Пока она шла, из толпы раздавались крики «Тоня, спаси нас! Спаси нас от школы! Тоня, мы тебя любим!». Девочка спокойно взошла на крыльцо и бесцеремонно отняла у учительницы русского микрофон. В это же самое время сопровождавшие её товарищи окружили плотным кольцом ораторшу. Они стояли лицами к толпе, как это делают полицейские, защищающие важных персон. Худая девочка стала рядом с Тоней.

Шум в толпе всё не смолкал.

Тогда худая крикнула во всё горло: «Так, тихо всем!».

В воздухе снова воцарилась тишина.

Тоня открыла рот. Надо сказать, я только сейчас заметил, какой у неё голос. Он был невероятно высоким, порой переходящим в визг.

Она начала: «Ну, здрасьте, пидорасы вы мои ёбаные! Охуеть, как я рада вас видеть! Вы меня, надеюсь, тоже. Прошлый год был очень трудным. Ничего, этот будет ещё труднее. Правда, и радости теперь станет больше: бухла там, секса! Короче, вы меня поняли. Сегодня наступает новая эра. Там будет всё то, что вы любите: рабство, пьянство, пытки и мордобой. Словом, добро пожаловать!».

Последние слова тониной речи потонули в аплодисментах.

В этот момент один толстяк из тониной свиты покинул оцепенение и подошёл к Тоне. Лицо у него было красное, как помидор. Щёки были видны со спины.

Он взял из рюкзака той худой девки огромную бутылку шампанского и открыл её.

Тут толпа заревела ещё громче.

А уж когда стали разливать шампанское в походные алюминиевые кружки, то народ и вовсе разошёлся. Под оглушительный визг свистков и футбольных дудок толпа ввалилась в школьную дверь.

Давка была жуткая, но никого, слава богу, не убило.

Пока народ рассеивался по кабинетам, какая-то зачуханная тётка средних лет бегала по холлу и всё кричала: «Куда же вы, куда?! У нас по программе ещё два часа речей!..». Её, понятное дело, никто не слушал.

От Миши я узнал, что нам надо подниматься в 43-й кабинет на четвёртом этаже.

Через несколько минут я уже сидел там за партой, ожидая, когда придёт учитель.

В каком я был состоянии, – словами не передать.

Прострация?

Удивление?

Нет, все эти слова не передадут моего состояния. Я был ошеломлен! Вот! Впрочем, и это слово недостаточно крепкое.

Я одиноко сидел за партой и разглядывал наш только что отремонтированный класс. Бежевые стены, бежевые парты, бежевый линолеум. Класс был очень чистый и светлый.

Тут ко мне подошла какая-то девочка. У неё были длинные светло-русые волосы и огромный крючковатый нос. Она склонилась надо мной и посмотрела на меня своими светло-голубыми глазами.

– Что, новенький, совсем охуел? – как-то ласково спросила она.

– Ага… – тихонько ответил я.

– Ты держись!.. То-то ещё будет. – сказала она всё таким же ласковым, но низким голосом.

Все рассаживались по своим местам. С удивлением я узнал, что, Тоня вместе с половиной своей свиты будет учиться в нашем классе. Впрочем, я уже начал понемногу привыкать ко всему этому.

Через некоторое время в нашу дверь постучали. В класс вошла учительница. Она была стройной и довольно-таки молодой, весело улыбалась и тащила ноутбук с зарядкой.

– Здравствуйте! Меня зовут Алия Сириновна. – приветливо сказала она. – Я ваш новый классный руководитель и ещё учитель химии.

– Здравствуйте! – хором повторили мы и встали.

– Отлично! – сказала Алия Сириновна. – Все в сборе. Значит можно начинать наш классный час. А начать его придётся, пожалуй, с критики…

Тут она сделала паузу. Все посмотрели на Тоню.

– Тоня, – обратилась к ней учительница, – зачем ты устроила весь этот балаган? Неужели тебе всё мало? Что у тебя рабы твои есть, – это ладно. Это их дело. Но чего тебе вдруг королевский выход сделать захотелось. Со свитой к тому же?

Говорила Алия Сириновна ласково, хотя и с некоторой усмешкой в голосе.

Тоня дослушала её до конца, а потом встала из-за стола и говорит: «Идите нахуй!». Так уверенно она это сказала, что просто Штирлиц мне вспомнился. Сказала и села.

– Ну, ладно. Твоё дело… – ответила Алия Сириновна.

Больше она к этому разговору не возвращалась.

Дальше она говорила исключительно о школьных делах: об учителях, тетрадях, расписании и тому подобных вещах. Рассказывать об этом я не буду, так как это всё никому не интересно.

Когда урок закончился, я подошёл к Мише. Он сидел за одной партой с Денисом и о чём-то с ним увлечённо болтал. Они то и дело шептали что-то друг другу в уши, а потом прыскали громким хихиканьем.

– Миш, надо поговорить, – честно признался я. – Я тут у вас что-то ничего не понимаю.

– Хорошо, – ответил мой новый друг. – Пойдём в туалет. Тут нам поговорить не дадут.

И мы пошли в туалет. Пошли втроём. Денис увязался с нами.

Туалет, как и полагается, был грязным и вонючим. Когда дверь была закрыта, то Миша уселся на подоконник и начал разговор.

– Ну, ты как: удивлён, небось? – спросил он.

– Удивлен?! – переспросил я дрожащим голосом. – Я в шоке!

– Это нормально, – ответил Денис, открывая свою фляжку. – Не в каждой школе, небось, такое увидишь. У нас тут тоже… – Денис прервался на полуслове: фляжка была пуста.

– Что, всё выпил? – с усмешкой спросил его Миша. – Ну ты и алкаш!

– Если б не ты, ещё бы осталось, – злобно бросил в ответ Денис.

– Ладно, Марат. Я тебе расскажу, что да как у нас, – обратился ко мне Миша. – Короче, слушай. Тоня у нас тут рулит. Она ещё в том году многих под себя подмяла. Она сделала тут рабство. Не, ну это не совсем рабство, конечно, но ты поймёшь. Она просто сама это так называет. В общем, она подчиняет себе людей. По-разному подчиняет. Денег в долг даёт, шантажирует, угрожает… Там много методов у неё. Вот она подчиняет. Подчинённые – это рабы. Она так их называет. Они делают, короче, всё, что она прикажет. Деньги ей все отдают, исполняют любых её прихоти. Ну, там кто-то, к примеру, еду ей носит. Кто-то ей уборку каждый день делает. Они же ей летом дачу строили. У них там разные обязанности. Кое-кто ей, к примеру, – тут он сделал паузу и с усмешкой посмотрел на Дениса. – массаж каждый день делает.

– Миша, блядь! – не выдержал Денис. – Это-то ты ему зачем рассказываешь?! А?! Зачем?!

– Да расслабься ты, Ден, – спокойно ответил Миша. – Он все равно узнал бы. У нас все об этом знают.

Денис немного обиделся и гордо отвернулся от нас к стене, а Миша продолжил.

– Словом, Марат, ты к Тоне не лезь, – говорил он. – А то захомутает. Оглянуться не успеешь, – она уже. Так что ты будь с ней осторожен. Бояться её не надо, но ты держись просто на расстоянии.

– Ясно! – ответил я. – А вообще, как у вас тут?

– А вообще, нормально у нас, – ответил Миша, щёлкая языком и глядя в окно. – Просто привыкнуть немного нужно. А так у нас тут можно очень даже неплохо устроиться. Школа у нас не такая, чтобы чему-то учили. Домашки задают мало и почти не проверяют никогда, – тут он прервался, поглядел в окно, а потом сказал, сделав глубокомысленный вздох. – Чему у нас учат, так это жизни.

Поня-я-ятно… – ответил я, несколько заминаясь. – А со спортом тут у вас как?

В этот момент Денис визгливо захихикал. Миша улыбнулся и хмыкнул, а затем ответил.

– Со спортом у нас тут никак, – сказал он, улыбаясь на одну сторону. – Мы в 737-й признаём только киберспорт. Всё остальное – это не по нам. Качков у нас презирают. Если ты про физру, то я тебе так скажу: ходит на неё даст бог половина класса, да и то через раз. Так что с этим у нас всё в порядке. Кстати, у нас завтра физра как раз будет, там всё увидишь. Уверен, что никто на неё не пойдёт. Ну, я пойду, может быть, но Ден точно не пойдёт.

– Ага! – откликнулся еле сдерживающий смех Денис. – Я точно не!

– И вообще, мы и ЗОЖ – вещи несовместимые, – вновь обратился ко мне Миша. – Есть у нас такая поговорка: «Пей всё, что горит, кури всё, что дымит!». Так и живём, короче.

– По вам видно, – ответил я с усмешкой.

– Ага, – поддержал Денис и закурил.

– Особенно по тебе! – сказал Миша, ткнув Дениса в живот.

– Миша, бля!.. – огрызнулся Денис. – Иди нахуй!

– Ты за лето-о-о живо-о-от о-о-отро-о-остил!.. – сказал Миша очень низким голосом, карикатурно охая, явно кого-то передразнивая.

– А мне похуй! – ответил рассерженный Денис, выпуская дым изо рта. – И вообще я похуист. Мне на всё похуй.

– И на деньги похуй? – спросил Миша с лукавинкой во взгляде.

Денис не ответил. Минуты полторы мы стояли молча, а потом Денис решил нанести Мише ответный удар.

– Сам вон жирный какой! – сказал он ему, тыкая одноклассника в живот. – Покажи! Чо стесняешься?!

Миша неохотно слез с подоконника и поднял рубашку.

– Ну ты жиробас! – сказал злобно ухмыляющийся Денис.

– За лето наел, – пояснил мне Миша, похлопывая себя по обвислому животу. – Ещё месяца полтора-два назад ничего этого не было.

– В форму приводить себя будешь? – спросил я без особого интереса.

– Не-е-е, не буду… – ответил Миша, заправляя рубашку. – Мне лень.

– Лентяй! – довольно процедил Денис.

– На себя посмотри, Ден! – ответил ему Миша. – Давай, покажи-ка нам свою и-и-идеальную фигуру! Продемонстрируй, так сказать, высший пилотаж!

– Не надо, – ответил Денис, поджимая губы.

– Да ладно, струсил?! – подколол его Миша. – Или облажаться не хочешь при новеньком?! Ну, как хочешь, конечно. Дело твоё. А хочешь, я ему сейчас расскажу, как тебя в том году Пискарёва… – Миша не успел закончить, когда Денис его перебил.

– Ладно… Ладно… – ответил он, гася сигарету о стену. – Будь по-твоему.

Денис выбросил сигарету в мусорку, а затем приподнял край своей водолазки, плотно обтягивавшей его упитанное тело.

– Ай-ай-ай, Денис! – с укором и насмешкой воскликнул Миша. – Что-то ты совсем испортился. Зарядку хоть делаешь али как? – в этот момент он посмотрел Денису прямо в глаза.

Денис отвёл лицо в сторону, чтоб не смотреть.

– Нет! – как-то раздражённо ответил он.

– Почему-у-у? – томным голосом вопрошал Миша.

– Мне лень! – огрызнулся Денис, отходя от нас немного в сторону.

– А-а-а, понятно! Опять всё лето за компо-о-ом просидел… – тут Миша сделал краткую паузу, поднял указательный палец вверх. – Верно?

– Да-да, верно, – ответил Денис как-то быстро, не смотря в глаза собеседнику и потупя взгляд.

– Ну-ка, Ден, напряги пресс! – приказал ему Миша.

– Э-э-э, так не договаривались! – воспротивился Денис.

– Давай-давай, живее! – всё тем же командным голосом продолжал Стефанко.

Тут у Дениса скривилось лицо, он задержал дыхание и напрягся изо всех сил. Но как сильно он ни тужился, – мы не смогли прощупать у него даже намёка на пресс.

– Ну-ка, а с руками у тебя что? – спросил Миша у своего товарища. – Давай, показывай!

Со всё той же читавшейся на лице неохотой, но на этот раз возражений Денис закатал рукава и попробовал напрячь свои бицепсы. Результат был всё тот же.

– Руки у тебя, Ден, – воскликнул Миша. – ей богу, как холодец! А я-то уж думал, что ты их за лето накачал… Ну, пока массаж Тоне делал.

– Так, ну хватит! – не выдержал Денис. – Показывай теперь ты пресс и руки напрягай! Щас я буду над тобой издеваться. Давай! Ну. Живо!

Миша неохотно ещё раз поднял рубашку и напряг мышцы живота.

– Мышцы прощупываются! – сказал я с некоторой радостью в голосе. – У тебя раньше был пресс?

– Ага, был раньше. – спокойно ответил Миша, вновь заправляя рубашку в брюки. – Был, да заплыл! У меня ещё в том году кубики виднелись. Но сейчас я свой пресс надёжно похоронил под толстым слоем домашнего жирка, – тут он улыбнулся и похлопал себя по животу. – Так что теперь я жирный.

– И тебе не жалко? – спросил я с некоторым удивлением.

– А чего тут жалеть? – ответил Миша вопросом на вопрос. – У Дениса вон то же самое. Он у нас раньше худой был, как палка! Но чипсики, тортики и онлайн-игры сделали своё дело! Верно, Ден?

– Верно. – ответил Денис, снова закуривая. – Мы ещё твои бицепсы не видели.

Миша показал нам свои бицепсы.

– Вялые они у тебя! – сказал Денис, потрогав. – Дряблые!

– У меня они хотя бы есть. – ответил ему Стефанко. – Тебе о таких мечтать только.

Денис не ответил. Некоторое время мы стояли молча, но потом Миша заговорил.

– Кстати, мы ведь ещё тебя во всей красе не видели. – обратился он ко мне.

Я охотно поднял свой полосатый свитер.

– Знаешь, Марат, я тебе скажу, – обратился ко мне Миша, – ты жирный. Ты только не обижайся. Это правда.

– Я знаю. – отозвался я. – Поэтому и не обижаюсь.

– Ну и славно! – сказал тогда Миша. – и не парься по этому поводу.

– Я и не парюсь. – поддакнул я.

– Спортом-то занимался раньше? – спросил Денис, щупая мой живот.

– Занимался, да. – ответил я. – Потом забил.

– Респе-е-ект! – обрадовался Денис. – Вот это я уважаю! Правильно сделал! Нахуй спорт! – тут он сделал паузу и недовольно посмотрел в окно. – Эх, выпить бы сейчас! Очень хочется нажраться, а ни водки, ни коньяка под рукой нету! Эх, тоска зелёная!

– Да нажрёмся ещё сегодня. – успокоил его Миша. – День только начался. Сегодня ещё в бар после школы зайдём.

– Зайдём, да. – приободрился Денис.

– Так, ну уже скоро звонок будет. Надо собираться. – сказал Миша, направляясь к двери.

Мы пошли за ним.

Уже в коридоре я задал Стефанко последний на сегодня вопрос: «А как тут у вас дела по интимной части?».

– В туалетах ебёмся, – на голубом глазу ответил Миша. – На переменах. Хотя и во время уроков некоторые умудряются. У нас с этим полная свобода, так что не дрейфь!

Тут прозвенел звонок.

У нас был урок математики. Его я описывать не буду. Скажу только, что это был самый обычный урок математики.

Потом все пошли домой. Когда я уже вышел за ворота школы, – меня окликнули со спины. Это были Миша и Денис.

– Эй, Марат, пойдёшь с нами выпить?! – крикнул мне Денис. – Мы тут в бар собрались.

– Спасибо, – ответил я. – мне домой надо.

– Ладно, в следующий раз, – крикнул немного расстроенный Миша.

И они пошли своей дорогой.

Я долго ещё смотрел им вслед, а когда они скрылись во дворах, то и сам направился к машине.

Меня встретила счастливая мама.

– Ну, как прошёл первый день? – спросила она, улыбаясь.

– Замечательно! – коротко ответил я.

Когда мы приехали домой, то я первым делом умылся и переоделся в домашнее. Затем очень плотно пообедал, почистил зубы и лёг спать.

Я проспал до вечера. Когда проснулся, на часах было семь вечера. Голова болела страшно. Руки и лицо сильно опухли. Мучаясь от головной боли, я трудом добрался до выключателя и зажёг в комнате свет. Затем оделся и пошёл ужинать.

Я сидел в гостиной перед телевизором, машинально закидывая макароны себе в рот. Проклятая школа никак не шла из головы.

Честно говоря, когда я только проснулся, то мне казалось, что всё это сон, что ничего этого не было. Но очень скоро я понял, что никакой это не сон. Нет, всё это взапрямь произошло. Произошло сегодня. Со мной. И я даже не знал, радоваться ли всему этому или нет.

После ужина я почистил зубы и пошёл к себе.

Домашку нам в тот день не задавали. Времени до сна было ещё много. Я заперся в своей комнате, лёг на кровать и стал думать. Думал я о Денисе. Мимо такого красавчика я пройти не мог. Тем более, он был как раз в моём вкусе.

Когда я увидел Дениса впервые, ещё там, на улице, – его полнота не бросилась мне в глаза.

Первое впечатление – всегда обманчивое. В туалете я разглядел его получше.

Это был ширококостный и упитанный мальчишка. Бежевая водолазка плотно обтягивала его кругленький, сильно выдающийся вперёд животик. Узкий воротник подчёркивал формирующийся второй подбородок. Брюки были ему явно тесноваты.

Хотя нет.

Не тесноваты они были. Они едва не разрывались на нём от той невероятной силы, с которой давила на них его задница, отъеденная за годы, проведённые у компа и телека.

Да, задница у него была просто огромной.

При этом, однако, его фигура сохранила какую-то статность: у него было идеально ровная спина и широкие плечи.

У него всегда был вальяжный вид, как у какого-нибудь аристократа. Да и вообще он мне всегда напоминал скучающего молодого виконта. Все его движения были плавными, размеренными и неторопливыми.

Словом, я воспылал преступной страстью к Денису. И воспылал я так сильно, что твёрдо решил: завтра же я попробую его соблазнить. А пока я сидел в своей комнате и сгорал от похоти, – в доме на Сеславинской разворачивались интереснейшие события…