Текст книги "Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна"

Автор книги: Марат Нигматулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Получались жалкие четыреста граммов в день.

Но разве же этим напьёшься как следует?!

Вот и приходилось несчастным рабам себе ещё докупать за свой счёт уже.

Кстати, на бесплатном бухле Тонька тоже экономила нещадно.

Ударный, практически каторжный труд вознаграждался обычно самым дешёвым пойлом.

Так, один товарищ рассказывал, что им подавали коньяк, который пах как жидкое цветочное мыло и окрашивал стаканы в благородный светло-коричневый цвет.

Короче, Тоня просто тупо спаивала, приучала к курению и сажала на наркотики своих несчастных рабов.

И всё только для того, чтобы бабок побольше загрести!

И, надо сказать, загрести ей очень даже удавалось.

Тут нельзя, конечно, сказать, что если ты на тонину дачу поехал, – то всё, считай пропало, мол, быть тебе сто процентов алкашом и нариком. Нет, тут такого нет. Не все рабы у нас заканчивали как Губкин или Грэхэм.

Далеко не все.

И всё же.

Пили на тониной даче очень много. И почти все, кто туда попадал, – рано или поздно начинали пить. Среда там была такая. Пьяная.

Поймите правильно, люди там каждый день работали все (ну ладно, почти все) реально вот до седьмого пота.

А когда ты поработаешь часов эдак четырнадцать на грядках в согнутом положении, – и у тебя спина болит страшно, и руки, и ноги, и жрать вдобавок неимоверно хочется, и глаза у тебя слипаются, а сонливость даже не наваливается, а скорее напрыгивает и валит с ног, – тогда тебе не до чтения умных книжек явно.

Хотя какие там книжки!

На даче-то из развлечений одна водка и была. Ни тебе танцев, ни тебе песен у костра…

Даже секса – и того…

Ну, не сказать, конечно, что прям совсем не было.

Был, разумеется, но не в таких количествах, как некоторые могли бы подумать.

«Журнал патриотического школьника», помню, писал о сексе на этой треклятой даче так, будто там творились настоящие египетские ночи.

Это, конечно, была обычная пропаганда, призванная заманить в рабство как можно больше жадных до секса дураков.

На самом деле всё было куда скромнее.

Вот, помню, рассказывал мне как-то Денис Крыса о том, как у него на этой даче один раз почти случился секс.

После рабочего дня они с товарищем решили малость поразвлечься.

Вот сами представьте.

Вонючий барак для рабов тогда ещё третьей категории.

Темень внутри – хоть глаз выколи.

Оно и понятно: электричества-то нет. На грязном полу спят, замотавшись в какое-то тряпьё, усталые, почти измождённые молодые люди гламурно-бомжеватого вида.

Спят вповалку, как хомяки.

Что неудивительно: в бараке ужасно холодно. Не так, конечно, чтоб совсем окоченеть, но на дворе всё-таки октябрь месяц, пусть и самое его начало.

Короче, начал Денис своё дело делать. Штаны, значит, приспустил, уже на спину своему товарищу залез и…

Да так и заснул в этой неудобной во всех смыслах позе. Товарищ его, что интересно, тоже вырубился.

Так они и пролежали до утра друг на друге.

Утром, понятное дело, весь барак над ними ржал.

Так что раем для пикапера тонина дача была только в пропагандистских статьях в «Журнале патриотического школьника».

Впрочем, не будем так уж сильно сгущать краски.

В конце концов, уж чему-чему, а сексу место в жизни у нас находилось всегда.

Многие на даче умудрялись отлынивать от работы и вместо того, чтобы батрачить от зари до зари на благо Тони, – прятались по всяким укромным уголкам и занимались там сексом друг с другом.

Они делали это практически везде: в сараях с инструментами, в погребах с бухлом и всякими маринадами, в лесу на самопальной лесосеке, куда Тоня их дрова рубить посылала.

Вот, помню, был у меня дружок один, – Миша Морозов.

Он у Тони на даче теплицами заведовал.

У неё вообще в хозяйстве теплиц, было много на даче десятка три-четыре и в городе штук пять.

Он заведовал теми из них, где коноплю выращивали на продажу.

Как же он своим положением пользовался!

По два раза в день, бывало, сексом занимался. И не где-нибудь, а прямо на рабочем месте. Он просто звал своих товарищей к себе в одну из теплиц якобы по какому-то делу, потом отводил их в густые заросли марьиванны и предавался там с ними чистому разврату.

Так он проводил значительную часть своего времени на тониной даче.

Этот Морозов вообще половую жизнь вёл беспорядочную (что для нашей школы, в принципе, было нормально), в выборе партнёров был неразборчив (что было гораздо хуже), и потому в один прекрасный день подхватил от какого-то благодетеля вирус иммунодефицита человека.

Впрочем, умер он не от него, а от отравления бледной поганкой.

Но это уже совсем другая история.

Её я вам расскажу чуть попозже.

Тоня, понятное дело, всеми силами боролась против этих сексуальных игр в экзотических местах.

Ударовцы постоянно ловили и секли розгами (а иногда даже батогами) тех, кто предпочитал заниматься любовью, а не работой.

Это, надо сказать, помогало мало.

Другое дело – алкоголь.

Да, бухло Тоньке было нужно ещё и для того, чтобы хоть немного отвлечь своих рабов от секса.

И не только от секса. Водка ведь так хорошо, так надёжно избавляет от всяких там нехороших мыслей про прибавочную стоимость и другие неполиткорректные экономические категории.

Короче, с чем-чем, а с сексом на тониной даче была напряжёнка.

Впрочем, как я уже говорил, не сгущайте краски.

Вся эта принудительная асексуальность касалась только рабов низших категорий.

Впрочем, иногда и они тоже получали возможность вдоволь отдохнуть и вплотную, серьёзно так заняться плотской любовью. Это случалось, если парочка низших получала себе синекуру на двоих. Вот тогда это был настоящий праздничный марафон всякого разного секса.

Короче, читай интермедию про кабанов.

Но такое случалось нечасто.

Так, это я про низших рабби (так у нас частенько называли рабов) сказал.

Те, кто сумел подняться повыше, – они и чувствовали себя получше. У них в этом плане, конечно, свободы было гораздо больше. У них уже и секс был, и песни у костра, и чёрт знает, что ещё.

Про рабов первой категории я сейчас даже говорить не буду. Их образ жизни – отдельная тема вообще.

Но простых рабов это всё не касалось.

Им из всех развлечений оставался полуподпольный и как правило очень редкий секс и – полностью, вот прям на сто процентов одобренный свыше и притом гораздо более доступный – алкоголь.

Итак, как же и когда рабы напивались?

Простите за тавтологию, но напивались рабы обычно после работы. И дело здесь было вот в чём.

Насчёт пожрать у Тони всё было строго: рабы низших категорий едят один раз в сутки, притом обязательно после работы.

И тут важно помнить, что рабочий день на даче был ненормированный.

Когда Тоня скажет, – тогда работу и начинали.

Бывало по-разному: летом иногда уже в четыре утра се на ногах, а зимой вот, случалось, и до шести поспать удавалось. Заканчивался тоже когда как: зимой обычно все уже в десять вечера дрыхли, а летом, бывало, и до двух ночи работы не кончали.

Но зато уж когда кончали, то…

Впрочем, чего то?

Ничего особенного, в принципе.

Коль работу кончил, – можешь смело идти ужинать себе на здоровье и спать.

И вот тут мы подходим, наверное, к главному во всей этой истории: кормили на тониной даче ужасно.

Понятно, конечно, что этот ужас распространялся только на рабов низших категорий, но всё же.

Вот сам вообразите. Вы работали весь день, трудились, а под конец рабочего дня вам предлагают насытиться одним-единственным бомжпакетом.

И притом это у вас будет не просто бомжпакет, нет, – это будет самый дешёвый бомжпакет, который к тому же ещё будет иметь упаковку грязную, помятую и в нескольких местах вскрытую.

И так изо дня в день.

Не скажу, что много лет подряд, но всё же.

Всё же у Тони Боженко на складах не просто так хранились огромные запасы этих несчастных пакетиков «Доширака».

Впрочем, иногда, – пусть очень редко, но такое случалось, – рабы получали себе на ужин варёную гречу. Подавали её немного (деликатес всё-таки!), – граммов по сто на каждого едока. Греча эта была без ничего: ни масла тебе, ни тем более мяса или сала. Но даже и такая просто варёная вроде бы греча – на даче рабами воспринималась как манна небесная.

Оно и понятно: греча – это тебе не отруби.

Да, кстати, про отруби сказать забыл.

Если рабы сжирали все бичпакеты раньше намеченного срока (а так почти всегда и случалось: каждому хотелось стибрить себе лишнюю порцию со склада), – Тоня их страшно наказывала и сажала всех на строжайшую диету. Диета была простая: жрать давали одни только гранулированные отруби.

Рассказывали, бывало, что по четыре месяца подряд всей дачей на этих треклятых отрубях сидели.

Боженко эту диету практиковать очень любила.

Не на себе, конечно.

Уж себя-то она любила пуще всяких диет.

Она её своим подчинённым навязывала.

И делалось это, как очевидно, вовсе не из заботы об их здоровье, а из тупой и банальной экономии.

Дело в том, что отруби Тоня покупала оптом на каком-то полулегальном колхозном рынке. Покупала задёшево.

Хотя нет. Не задёшево даже, а по факту вообще за бесценок.

Естественно, за тонну отрубей – всего пять тысяч выложить надо. За три тонны, выходит, пятнадцать тысяч заплатить придётся.

Ну а уж тех трёх тонн – всем дачным на месяц хватит.

Вот какая экономия!

Кстати, когда торгаши на том базарчике спрашивали, на что Тоне эти отруби, – она невозмутимо и с гордым видом отвечала: «Скотину кормить!».

Да уж, что правда, – то правда.

Да только это не вся правда.

Рабы от этих отрубей в прямом смысле слова пухнуть с голоду начинали, а потому и не работалось им особо на таком пайке скудном.

Поэтому Тоня старалась чередовать периоды, когда рабов кормили бомжпакетами, – с периодами кормления их отрубями. И ещё изредка невольников баловали гречкой.

Страдальцы-рабы от такой жратвы, понятное дело, сходили с ума. В том числе и в прямом смысле. Всем известно, что при скудном питании и мозги варят хуже.

При этом, надо сказать, от желающих вступить в рабство к Тоне просто не было отбоя.

Да, все матом ругали ужасную жратву, но всё равно снова и снова ехали на грёбаную дачу батрачить с утра до ночи.

Во многом это объяснялось тем, что к «Дошираку» или отрубям всегда прилагалась заветная порция того, что у нас называли лекарством от всех болезней.

Заветные двести грамм водки.

Ради них школьники были готовы на многое…

Да, на даче все пили после работы. Пили за ужином, пили после ужина.

Потом все заваливались спать. Зубов многие не чистили.

Да и вообще многие, оказавшись на даче, – совершенно переставали за собой следить. Переставали мыться, чистить зубы, стирать одежду.

Особенно эта зараза поражала новичков.

Те, кто попадал на дачу впервые, – они очень были этому подвержены.

Мол, все свои тут, – так чего ради мыться? Учителей с предками, мол, если нет, – так можно и зубы не чистить совсем.

С бывалыми такой дряни не было. Они-то уж знали, что каким бы уставшим ты ни был, – а майку постирать, в ведре помыться и зубы почистить – это кровь из носу надо.

Иначе ты просто перестанешь быть человеком. Станешь как Глеб или и того хуже.

Бывалые поэтому и сами за гигиеной следили, и новичков это делать заставляли.

И да, конечно, эта зараза нечистоплотности никогда не поражала рабов-трушников.

Настоящие школьники даже на даче умудрялись красить волосы и пудрить свои прелестные носики.

Вот такая была жизнь на тониной даче.

У большинства рабов, разумеется.

Ведь были же ещё те рабы (тоже, понятное дело, из низших категорий), которые трудились в ночную смену. Таких было немного, гораздо меньше, чем тех, кто батрачил днём, но всё же.

Эти последние (их у нас обычно называли ночниками) ужинали и напивались рано утром, а потом дрыхли весь день.

Были ещё рабы высших категорий. У них с бухлом и со жратвой было куда как посвободнее.

Впрочем, не будем сейчас об этих.

И да, конечно, была на тониной даче лавочка для рабов, где можно было купить нормальной жратвы или даже заказать себе какие-нибудь деликатесы, чтоб их прям специально тебе из города привезли. В той же лавочке, кстати, и алкоголь продавался, и табачные изделия всякие, и наркота.

Собственно, именно там закупались те наши товарищи, которые устраивали оргии в бытовке посреди полного диких кабанов леса. Но цены, как вы понимаете, в этом тонином магазинчике ой как кусались.

Подытожим.

На тониной даче работа была до ужаса тяжёлой, а развлечений или уж тем более полезного какого-нибудь досуга для рабов (низших категорий, разумеется) предусмотрено не было. В результате от избытка тяжёлой работы физической и полного отсутствия работы умственной – рабы просто катастрофически тупели.

Вдобавок ко всему Тоня пичкала страдальцев наркотой.

Они курили во время работы, бухали после работы и принимали наркотики при любом удобном для этого случае.

А теперь вернёмся к нашим легионерам.

Их, как я уже говорил, было мало. Помимо Глеба я знал только двух из них.

Об этих товарищах я уже упоминал раньше, – это Вдовин с Садовниковым. Крепкие, красивые туповатые ребята, до смерти похожие на эсэсовцев.

Про Андрея Садовникова я уже писал. Вторая часть, глава третья.

Помните, я там описывал, как ко мне в раздевалке качок арийской внешности прикопался?

Вот этот-то качок – это и есть Садовников.

Да, внешность у него была та ещё.

Это был высокий широкоплечий блондин с руками-базуками и рельефным прессом. Он вечно ходил загорелым (то ли автозагар, то ли в солярий ходил, сволочь), – и притом загар у него был золотистый, очень приятный на вид.

Ну, нос, как я уже говорил, прямой, глаза голубые. Скуластый немного. Цвет волос – золотистый блонд.

Короче, красавчик тот ещё.

Видел я его голым…

Ну, как голым?

В одних трусах, короче.

То ли на статую Геркулеса Фарнезского похож, то ли на молодого Шварца. Или вот ещё, – на того мальчика-качка, Ричарда Сандрака.

Точнее – тогда был похож.

Да, вот сравнил я его с Сандраком – и не зря сравнил.

Этот самый Сандрак ведь тоже забросил в своё время спорт и превратился-таки из жуткой на вид горы абсолютно бесполезных мышц в милого парня с пивным животиком.

Вот!

Подобного рода эволюция произойдёт потом и с Садовниковым. Но позже.

Тут ведь вот что понять надо.

Вот скажите, может по-вашему подросток лет двенадцати-тринадцати иметь рельефный пресс и бицепсы как у матёрого качка?

Может!

Да, может, разумеется.

Если он, конечно, принимает соответствующие биодобавки.

И Садовников принимал.

Хотя нет. Он не просто принимал там что-то по чуть-чуть, пока никто не видит.

Нет! Он в немыслимых количествах хавал все эти стероиды, анаболики и всю эту прочую дрянь для бодибилдеров. Он хавал всё, до чего только мог дотянуться. Почти всё своё свободное от тренировок время он тратил на поиски ещё каких-нибудь новых веществ, которые сделали бы его мышцы ещё больше, ещё крепче, ещё рельефнее. Он перепробовал всё: от мочегонных чаёв (влагу сгонять, чтоб мышцы рельефнее смотрелись) – до амфетамина.

На это его Тоня и поймала…

История там была такая.

Рыскал как-то Садовников по интернетам в поисках этих самых новых веществ. Ну, рыскал себе, рыскал… Да и набрёл на какой-то мутный-мутный сайт.

Там, короче, рекламировалось некое чудо-юдо средство, которое якобы любого дрыща за пару месяцев превратит… Ну, если и не в Супермена, то в Капитана Америку точно.

Кстати, поставлялось это средство якобы из Америки. В рекламе ещё сказано было, что уникальное снадобье «разработано в Кремниевой долине при поддержке Пентагона в тайных лабораториях ЦРУ».

Вот и гадай потом, где было разработано средство: то ли в Кремниевой долине, то ли в секретных лабораториях ЦРУ, то ли в секретных лабораториях ЦРУ в Кремниевой долине.

Зачем Пентагону было вкладываться в разработку средств для бодибилдеров?

Ну это же очевидно!

Ведь в рекламе же чёрным по белому было написано, что «средство было разработано в рамках секретной межведомственной программы по созданию суперсолдат».

Фантастика? Биопанк, говорите?

Кстати, а как такая диковинка вообще попала в Россию?

Не, ну что за вопрос?! На сайте же сказано: «через тайные связные каналы ГРУ».

И вообще: чего ради задавать лишние вопросы?

Садовников и не задавал.

Ну, дурак он и есть дурак.

Решил он купить себе это чудо средство. И не просто ведь купить решил, а как можно скорее. Товар-то, если верить рекламе, был дефицитным, предложение – ограниченным.

Оно и понятно. Что поделаешь, если «поставка напрямую зависит от работы русской шпионской сети в Америке».

Короче, решил тогда Садовников: вот всё, куплю, – и точка.

Одна только была беда. У Андрюши не было ни шиша. А средство-то было недешёвое. Одна банка таблеток пять тысяч баксов стоила.

И решил тогда Андрюша взять кредит.

Но кто выдаст кредит пусть не такому уж маленькому, но всё же мальчику?

На банки здесь рассчитывать нельзя.

Да что там банки!

Тут даже все эти микрофинансовые конторы вряд ли помогут.

И пошёл поэтому Андрюша в единственное известное ему место, про которое он точно знал, что там ему в кредите не откажут.

Там вообще никому не отказывают.

Никому и никогда.

Он пошёл к Тоне.

Случилось это всё поздней осенью 2013-го. День тогда стоял холодный и пасмурный. Погодка тогда стояла примерно как в тот день, когда я с Егором Рысаковым познакомился. Короче, это был один из тех мрачных и депрессивных московских дней, когда обязательно случается что-нибудь плохое.

И это плохое случилось.

В тот день после уроков Андрей пошёл не домой, как обычно, а напрямую к Тоне. Приняла она его весьма радушно. Будто знала, что придёт.

За стол его усадил.

Пошёл разговор. Так, мол, и так. Ну, Садовников ситуацию свою описал, да и говорит, что вот, мол, Тоня, пришёл я к тебе за деньгами.

Тоня, понятное дело, головой кивает и говорит, что да-да, мол, – помогу я тебе, дружочек.

Дальше она ему чаю налила. И притом ему-то говорит, мол, пей, дорогой, пей, а сама не пьёт, а всё только смотрит, как Андрюха пьёт.

Ну, выпил Садовников одну чашку, другую. Третью…

Тут ему плохо стало.

В этом, конечно, ничего такого уж особенного не было.

Всё по законам жанра.

Что там происходило с ним дальше, – Садовников не помнил.

Но факт остаётся фактом: на следующее утро Садовников очнулся у себя дома в своей постели.

И в этом не было ничего такого, если не две красноречивые детали: во-первых, в своей постели он лежал абсолютно голым; во-вторых, та одежда, в которой он ходил к Тоне в гости, – бесследно исчезла.

Можно только догадываться, что там с ним вытворяла эта девка, пока он был в невменяемом состоянии.

Деньги, однако, были на месте.

На тумбочке возле кровати валялась старая, советская ещё, наверное, авоська. В авоське же синели перетянутые в аккуратную пачку резиночкой тысячерублёвые денежные купюры.

Всего 155 штук.

Каждый доллар Тоня оценила в 31 рубль. Неплохо по тем временам.

Что было дальше? Ничего особенного, поверьте. И ничего интересного.

Купил себе Садовников свои чудо-бады.

Купил-то купил.

Попринимал он их, попринимал, – да ничего с ним особенного и не произошло такого. Халком не стал, Суперменом – тоже.

Кредит вернуть Андрюша, понятное дело, не смог.

Собственно, у нас из всех тех людей, которые брали у Тони деньги в долг (а одалживалась у неё чуть ли не вся школа), – полностью возвратить этот долг сумел лишь один человек. И его после этого никто никогда больше не видел.

И что это был за человек?!

Размазня полнейшая! Ничтожество! Сущая дрянь! Мелкая сошка!

Он был на два года младше меня. С ним это всё случилось в октябре 2014 года. Он тогда учился в пятом классе, а я – в седьмом.

Это был карикатурный крапивинский мальчик.

Стереотипный маменькин сынок.

Роста он был небольшого, почти карликового. Лицо треугольное, нелепое, веснушчатое, уши оттопыренные. Нос огромный. На клюв тукана похож. Глаза голубые, глупые и вечно навыкате. Волосы цвета начищенной меди, как у северокорейских памятников. Сам худой довольно. Лишнего веса особо нет. Животик, конечно, торчит немного, но это вот реально самую малость.

Но так мальчишка, конечно, был слабак и хлюпик.

Он взял у Тони в долг семьдесят тысяч рублей. Это было как раз в самом начале октября 2014-го.

Боженко уже потирала руки, ожидая вскорости заполучить себе нового раба.

Каково же было её удивление, когда через неделю всего этот товарищ принёс ей 480 тысяч рублей. Выплатил долг со всеми процентами.

Тоня была в бешенстве, но деньги взяла.

Вскоре после этого хитроумный пятиклассник бесследно исчез. Просто в один прекрасный день не пришёл в школу. Телефон его то ли был недоступен, то ли не отвечал.

Короче, дозвониться до него никто так и не смог.

Одно время его даже полиция искала.

К нам в школу, помню, менты тогда приходили. Фотографию его всем показывали. Спрашивали, не видел ли кто чего. Никто ничего, конечно, не видел.

Короче, поискали они его немного, поискали…

Никого, понятное дело, не нашли. Поиски по факту прекратили.

Не знаю, как у них там по документам, но по факту прекратили и довольно быстро.

Так у нас в школе до сих пор и гадают, откуда взял деньги тот пятиклассник и куда он потом делся.

Ответы на эти вопросы, возможно, могла бы дать Тоня, но когда её об этом спрашивают, то она раздражается и говорит: «Идите все нахуй! Я не буду отвечать на ваши дебильные вопросы! Это секрет фирмы!».

Всё это, понятное дело, наводило у нас многих на вполне определённые рассуждения о роли Антонины Боженко в этом таинственном исчезновении. После этого случая у нас годами сплетничали о том, каким ужасающим пыткам подвергла Тоня невинного пятиклассника, выведывая у него, откуда он взял деньги, как и где она его умертвила и каким образом замела следы.

Боже, какие только слухи по этому поводу ни ходили!

Одни у нас говорили, что Тоня этого пятиклассника пытала на дыбе, другие – что медленно поджаривала его живьём. Одни утверждали, что Боженко отрубила ему голову в подмосковном лесу. Более того, они божились, что сделала она это глубокой ночью при зловещем свете факелов, огонь которых чуть подрагивал от дуновений ветра. Сама Тоня при этом была то ли одета в куклусклановский балахон, то ли была в чём мать родила.

Короче, не казнь, а какой-то сатанинский обряд.

Другие же утверждали, что всё было не так, что пятиклассника не зарубили тупым и ржавым (тоже важная деталь!) топором тёмной ночью где-нибудь в Лосином острове или Химкинском лесу, а расстреляли на рассвете в одном из заброшенных корпусов завода Хруничева.

Расстрельным взводом Тоня, понятное дело, командовала сама. И одета она при этом была не в куклусклановский балахон, а в эсэсовскую форму.

Не меньше споров вызывало и то, как она утилизировала тело несчастного.

Одни говорили, что Тоня растворила его в серной кислоте, другие – что скормила свиньям. Но это всё были сплетни.

И знаете: тема этого злосчастного пятиклассника и его таинственного исчезновения со временем вроде бы стала уже умирать. Всё это не то, чтоб прям совсем забывалось, выветривалось из народной памяти, но скорее просто теряло популярность в качестве темы для разговора.

Даже «Журнал патриотического школьника», больше года спекулировавший на всей этой ситуации, и тот утратил со временем к ней интерес.

Тут должен сказать, что журнал тогда очень обогатился (и обогатил заодно свою единственную владелицу) за счёт безудержного тиражирования самых диких слухов и публикации самых безумных версий произошедшего.

Все эти версии, надо сказать, удивительным образом выгораживали Тоню: так, помню, одна из них состояла в том, что пятиклассника похитили инопланетяне. И утверждалось это всё, заметьте, совершенно серьёзно.

Короче, тема постепенно увядала и, наверное, в конце концов увяла бы совсем, если бы весь этот тонин бизнес не привлёк к себе излишнего внимания полиции и спецслужб, сама Тоня не бежала бы из страны, а Денис Кутузов с тониным отцом не оказались бы в СИЗО как главные фигуранты совершенно феерического уголовного дела, возбуждённого после целого ряда проверок в нашей многострадальной школе.

А так все эти названные мною выше события вновь оживили интерес к этой давнишней истории.

Теперь у нас многие надеются узнать, что же тогда всё-таки произошло с тем пятиклассником?

Но пока ещё не узнали.

Посмотрим, что будет дальше.

А пока вернёмся к Садовникову.

Он, конечно, превосходно знал, что с Тоней, равно как и с дьяволом, вообще нельзя водиться. И уж тем более нельзя вступать с ней в какие-либо отношения.

Особенно в денежные. Особенно в кредитно-денежные.

Он, разумеется, знал, что брать у Тони кредит ни в коем случае нельзя. Знал, что это кратчайшая дорога к рабству.

Знал он и то, что ежели уж ты собрался к Тоне в гости, так будь готов к тому, что тебя там накачают какой-нибудь наркотой до полной невменяемости или даже до отключки, потом разденут донага и будут фотографировать, а фотки заграничным педофилам продавать. И это ещё в лучшем случае. А то ведь и изнасиловать могут, на видео это всё снять и потом эту запись всё тем же педобирам из Европы или Америки втюхать. И за большие деньги втюхать, между прочим!

И да, он знал, что тех, кто к ней конкретно за кредитом приходит, Тоня потчует чаем с дурманом.

Всё это Садовников отлично знал.

У нас это, собственно, все знали. И всё равно эти все (ну, почти все) покорно шли к Тоне кредитоваться и благополучно становились её рабами.

Не миновала чаша сия и нашего Андрюшку.

Он стал рабом.

Дальше, собственно, ничего интересного уже не было.

Поскольку Садовников был спортивным мальчиком, Тоня мигом определила его в гладиаторы.

А поскольку гладиаторский труд был нужен в первую очередь на даче, то Садовникову приходилось проводить там очень много времени.

Его вахтенный график был очень плотным.

Поначалу Андреева неделя строилась так. Понедельник и вторник он проводил в Москве. Рано утром в среду он уезжал к Тоне на дачу.

Возвращался он оттуда в воскресенье, поздно вечером. Притом как только возвращался, так сразу же ложился в кровать и тут же засыпал мертвецким сном.

Это поначалу было так.

Потом Андрюху перевели в другую бригаду. С тех пор график его изменился. Четверг и пятницу он стал проводить в Москве. На дачу он теперь отправлялся в субботу рано утром, а возвращался оттуда поздно вечером в среду.

Потом ему ещё пару раз график меняли, но за этими перестановками я уже не следил.

Так было в будние дни. Во время каникул он с дачи не выбирался вообще. Так и сидел он там всё время вакации.

Как его на дачу привозили в конце мая, числа где-то 25-го или около того, так его оттуда и забирали 30-го или 31-го августа и везли обратно в Москву.

В Москве он погуляет денёк-другой, а потом обратно на дачу поедет.

Это я сейчас про летние каникулы говорил, но вообще то же самое творилось и с осенними, и с зимними, и с весенними.

Итак, большую часть жизни Садовников теперь проводил на даче.

Чем он там занимался?

По большому счёту всем тем же, чем и Глеб. То есть много и тяжело работал.

При этом он, конечно, недоедал и недосыпал, но зато очень много пил.

При этом надо иметь в виду, что с дачи Садовников всегда возвращался смертельно уставшим.

Поэтому в те редкие дни, когда Андрюха всё же бывал в Москве, он ну просто никаким боком не был настроен на посещение школы. Вместо этого он отдыхал: валялся в своей постели до обеда, играл в комп, курил травку и хавал тортики. В лучшем случае выбирался в бар пропустить с друзьями по паре стаканчиков хорошего шерри.

В школу Садовников заходил лишь иногда и притом надолго там не задерживался.

Учёба Андрюхина от этого всего, разумеется, поплыла.

Спорт он, понятное дело, тоже забросил.

Как и Глеб, кстати.

Грэхэм ведь тоже до того, как в рабство попал, греблей занимался. От этой злосчастной гребли, кстати, и произошло одно из его прозвищ.

Дело в том, что он само это слово не выговаривал: вместо «гребля» он говорил «глебля».

Вот от этой самой глебли и родилось одно из самых стойких его прозвищ – Глеблядь. Ну или Глёблядь. Тут уж как кому нравится.

Ладно, вернёмся к Садовникову.

Знаете, главная его беда была вовсе не в том, что он попал в рабство. Это-то как раз было вполне нормально. У нас в школе, во всяком случае. Главная его проблема была в том, что он позволил Тоне сделать из себя подопытного кролика.

Впрочем, как ей не позволить-то было?

Но это уже другой вопрос.

Тут уже не важно, мог Садовников этому воспрепятствовать или не мог (но он, честно говоря, всё же не мог, ибо детерминизм) – факт остаётся фактом: Тоня сделала-таки из Андрюхи подопытную морскую свинку. Ну, или кролика. Тут уж кому как угодно.

У Тони на даче была богатая нарколаборатория. Заведовал ей, как вы помните, Грач – Отличный врач.

Боже, до чего же это была крутая нарколаборатория!

Такой в России, пожалуй, ни у кого больше не было. Ну, только если у ФСБ. И то не факт.

Лаборатория была…

Ну, не совсем огромной, но всё-таки довольно большой. Она занимала целое отдельно стоящее здание (и это, надо сказать, было отнюдь не маленькое здание!) и людей там трудилось немало.

Фактически, это даже и не лаборатория была, а скорее небольшая фабрика.

Впрочем, размеры – это так. Гораздо важнее было то, что в этой тониной лаборатории производились практически все мыслимые и немыслимые виды наркотиков.

Легче было бы сказать, что там не производилось, чем что производилось.

А не производились (массово то есть не производились) там только кокаин и ЛСД.

Всё остальное там изготавливалось. Притом не просто изготавливалось, а воистину в промышленных масштабах.

Однако уникальной её делало то, что там производились не только такие широко известные наркотики, как амфетамин или гашиш, но и всякие дизайнерские самопальные вещества, разработанные нашими школьными Кулибиными.

Одним из которых, кстати, был я.

Лаборатория выпускала тот галлюциногенный кофий, который мы с дедушкой варить придумали.

У тониных рабов он пользовался неимоверной популярностью.

Да и вообще: я могу по праву гордиться тем, что неким образом причастен к учреждению этой уникальной нарколаборатории.

Когда всё это предприятие только начиналось (а это был февраль четырнадцатого, именно тогда Тоня решила, что ей надо делать свою собственную лабу), никто из тониных и не знал, что там и к чему.

Грач тогда ко мне за помощью обращался. Ему кто-то сказал «по большому секрету», что просто какой-то мегаспециалист по наркотикам восьмидесятого уровня.

Это мне, конечно, очень тогда было лестно (да и сейчас лестно, чего уж греха-то таить), но к действительности это имело не так много отношения, как мне самому хотелось бы.

Конечно, никаким мегаспециалистом я по этой теме никогда не был: ни тогда, ни позже. Так, максимум – продвинутым любителем.

Впрочем, мне и этих моих любительских знаний и навыков тогда вполне хватало.

Меня Грач тогда просил написать, какое оборудование нужно и где его купить. И ещё он просил, чтоб я список необходимой для этого дела литературы написал.