Текст книги "Генератор Кошмаров (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

– Ты сбрендила, ты свихнулась на хрен! – с ненавистью выкрикнул Диксон, вставая с колен и пятясь к спасительной двери. – Ты окончательно тронулась умом, кровожадная сука!

Мишель склонила голову набок, продолжая мерзостно гримасничать. Она сгорбилась ещё больше, напоминая дряхлую столетнюю старуху. Одним рывком она вскочила на перила и застыла в полусогнутой хищной стойке, легко удерживая равновесие и шумно принюхиваясь к чему-то известному одной ей.

– У тебя вкусная кровь, – сказала она, растягивая окровавленные губы в пустой улыбке. – Я помню. Я хочу опять попробовать. Ты позволишь, любовничек?

А вот теперь дело совсем дрянь, гениально озарило юношу. Эта тварь собирается и его превратить в отбивную. И почему-то Стивен был железно уверен, что сил у неё на это хватит с избытком.

Оттолкнувшись от перил, Мишель спрыгнула вниз. На краткий миг Стивен понадеялся, что она, упав с высоты четырёх метров, убьётся к такой-то матери, но… Мишель мягко, по-звериному приземлилась на носки, прикоснувшись кончиками пальцев к полу, и выпрямилась, как разжатая пружина. Низко наклонив голову и издав вибрирующее горловое рычание, Мишель ринулась на бывшего бой-френда, выставив перед собой вытянутые руки с растопыренными пальцами.

Стивен был бы последним идиотом, если бы позволил ей приблизиться к себе вплотную. Но рассудок всё же возобладал над отупляющим страхом. Юноша быстрее ветра развернулся, рванул на себя двери и выскочил вон. Перепрыгивая через три ступеньки, он услышал, как в захлопнувшуюся дверь с грохотом осадного средневекового тарана врезалась Мишель. Не испытывая судьбу во второй раз, Диксон рванул прочь со всей скоростью, на которую только был способен, уповая на то, что Мишель не захочет состязаться с ним в беге по пресечённой местности.

Забрызганное кровью собственноручно убитых родных, чудовище даже и не помышляло о том, чтобы догонять улепётывающего парня. У Мишель было полно других, более важных дел.

Первым, в ночь, когда над городом взошла луна, по фатальному стечению обстоятельств погиб мэр Хеллвила Сэмюель Гриффит. Мишель ударом кулака пробила ему грудь и практически на гаснущих глазах не успевшего ничего понять отца, вырвала его сердце.

__________________________________________________________

Покинув пределы затихшего в предвестии неминуемой беды города, Алан вышел к холмам. Внизу, в освещённой разноцветными огнями долине, расположился цирк-шапито «Невозможное возможно». Ушей Алана достигла непрекращающаяся бестолковая бравурная мелодия, поднимаясь незатейливыми смешливыми нотками над долиной. Судя по времени, представление подходило к завершающей стадии. Артисты приблизились к антракту. В конце шоу благодарных зрителей всегда баловали чем-то «вкусненьким», что заставляло потом долго восторженно охать и ахать, до утра смакуя самые запомнившиеся моменты невероятного зрелища.

Алан засунул руки в карманы куртки, окидывая пристальным взглядом временные владения заезжих циркачей. Послезавтра они снимутся с места и отправятся дальше в своём вечном непрекращающемся движении. Труппу будут ждать новые города, новая публика, новые земли. Жизнь продолжится. Шоу должно продолжаться. С самого первого дня все приезжающие в цирк люди взяли привычку бросать свои машины здесь же, на холмах. Что ж, прикинул Блейз, пересчитав автомобили, сегодня до аншлага представление никак не дотягивает.

Слабый ветерок вознёс наверх запах цирка, щекотливо трогая ноздри Алана. Юноша, не двигаясь, смотрел вниз. Ветер закружился вокруг его головы, играя длинными чёрными волосами. Алан посмотрел на небо. Клубящиеся тучи ощутимо давили на шею и плечи. Затылок Блейза ныл не переставая. Чувство, что, не выдержав тяжести облаков, небо упадёт на него, усиливалось с каждой минутой. Алану очень хотелось, чтобы разразился гром и хлынул ливень, смывая все тревоги и причиняющее едва ли не физическую боль чувство опасности. И ему не давала покоя луна.

Что-то произошло с миром, подумал юноша. С Хеллвилом. С нами. С нашей жизнью. Он не мог дать внятного объяснения, почему сегодня взошла полная луна, загадочно поблескивающая ярким серебряным диском, когда плотная завеса чёрных туч трещала по швам и расползалась в разные стороны, давая возможность увидеть это зримое попрание всех известных законов физики. Он не знал, как это произошло, и что это значит. Он не знал, кто взмахнул волшебной палочкой и заставил измениться основу и суть мироздания. Кто остановил недоумённо застывшие на небе тучи, кто заставил сойти с ума потерявший всяческую ориентацию ветер… Алан не мог ответить, что случилось с природой и временем.

Сначала оборвалась сотовая связь, потом остановились тучи, ветер забыл, в какую сторону следует дуть, взошла луна, и, наконец, семь минут назад умерло время. Стрелки на наручных часах Алана замерли на отметке семь часов девятнадцать минут. Он не питал ни малейших иллюзий, что все эти несчастья лишь результат случайных совпадений и обрушились исключительно на него одного. По всему городу происходило тоже самое. Отказывали мобильные телефоны, останавливались часы, небо давило на психику, страх обволакивал сознание. Наводнивший город заунывный собачий вой, заставивший бы удавиться от зависти и коллективный хор профессиональных баньши, утих всего несколько минут назад. Пока Алан шагал по опустевшим улицам, он видел, как крысы, пища от ужаса, несколько раз перебегали ему дорогу. Один раз наперегонки с крысами мчалась большая серая кошка, не обращая на своих исконных врагов никакого внимания. Определённо, город сходил с ума.

А что, если сойдут с ума и его жители, подумал Алан, продолжая глядеть на мигающие переливающимися гирляндами огромные цирковые шатры. Что, если мы все превратимся в клоунов, паяцев, дураков? В кого бы превратился я? Кем бы стала Шелли? Дядя Фред? Дейзи?.. И что делать, если это и впрямь произойдёт? Изменимся ли мы только внешне, или и наш разум претерпит необратимые искажения? Блейз поджал губы. М-да, от таких мыслей и безо всяких внешних воздействий свихнуться можно.

Алан не боялся. Он вообще не боялся никого и ничего, кроме… Кроме, разве что той минуты, когда вся правда всплывёт на поверхность. Он и боялся этого мига и не было у него большего желания, чтобы этот час побыстрее наступил. Он просто устал. Дико и чудовищно устал. Блейз знал, что сможет выдержать и больше. Если понадобится, он будет терпеть всю жизнь. Но и он хотел жить. Жить, а не имитировать состояние жизни. Не жалко мимикрировать, а улыбаться от всей души…

Что-то подсказывало ему, что в самом ближайшем будущем всё разрешится. Если уж мир начал лететь в тартарары, то будь, что будет. А почему бы и нет? Он был готов к этому. Готов раскрыть свои карты. Всю жизнь он играл в тёмную, пряча козырного туза в рукаве. И подходит время заканчивать. Невозможно всё время пудрить мозги. Вот жаль только, что Джокер не у него.

Но для начала он должен отыскать мальчиков. Внутреннее, обострившееся сверх всякой меры чутьё подсказывало Блейзу, что исчезнувшие дети находятся внизу, в бездонных недрах цирка. И ещё Алану казалось, что он знает, почему при всей своей дотошности Энди Тёрнер не смог отыскать Тони с Грегом.

Это может быть опасным делом, подумал Алан, спускаясь в долину. Если его предположения окажутся правдой, то придётся живо вспоминать всё «гарвардское». Алана грела мысль, что, по крайней мере, Шелли находится в безопасности под сводами полицейского департамента Хеллвила. Тёрнер – хороший парень и не даст её в обиду. И уж точно не позволит его неугомонной сестрёнке совершать поступки, от которых впору за сердце хвататься. Наверно, Энди всё-таки питает к ней ОСОБЫЕ чувства. Он так смотрит на Шейлу… Алану был прекрасно знаком этот взгляд. Так что Шелли под надёжным крылышком. За дядю Фреда юноша переживал гораздо меньше. Уж Фредерику де Фесу точно хватит ума не высовываться, пока не будет окончательно ясно, что к чему!

А Дейзи… Дейзи будет при любом раскладе ждать его. Со щитом или на щите.

Последние метры Алан прыгал, как горный козёл, пока не приземлился на ровную, за неделю вытоптанную до состояния заасфальтированной площадки землю. Руки он так и не вынимал из карманов кожаной, сливающейся с сумерками курткой. Сумерки, подумал Алан. Они ничуть не изменились. Словно поздний вечер навсегда застолбил себе место, упорно не желая уступать его наступающей ночи. Время умерло. И сумерки навсегда остались единоправными властителями замершего вечера… Алан невольно поёжился.

И тогда он услышал первый крик.

Часть 4

Глава 15

Крик доносился из недр главного циркового шатра, опутанного километрами гирлянд, мигающих сотнями разноцветных лампочек-светлячков в застывшем мраке позднего осеннего вечера. Затем ушей Алана достиг ещё один крик. И ещё. Окрепнув, крики смешались в один сплочённый пронзительный ор, исполненный первобытного ужаса и подкрашенный чёрными красками панического страха. Потом стихла музыка. ТАМ происходит что-то на редкость дерьмовое, подумал Алан, и поздравил себя с догадливостью. Молодец, дружок, любой другой на твоём месте решил бы, что восторженные зрители громко чествуют артистов и радостными воплями выражают безмерную благодарность! А как же!

Неутихающие крики набирали силу, распирая парусиновые стены гигантской палатки. Алан, не вынимая рук из карманов, чуть наклонив голову, не торопясь, приближался к источнику непонятного голосового сумасшествия. Он был в десятке метров от злополучного шатра, когда откинув закрывающий главный вход полог, наружу, как горошины из стручка посыпались первые, встреченные им на территории цирка люди. Они мчались, не переставая кричать, и не разбирая дороги. Алану показалось, что его никто даже и не заметил. Он словно врос в зёмлю. Не хотелось бы, чтобы в сводящем с ума ужасе мечущаяся толпа сбила с ног и втоптала в грязь.

Из шатра выскакивали всё новые и новые люди. И все бежали, не видя его и не обращая ни на что внимания. Расширенные от непонятного страха глаза, трясущиеся подбородки, искажённые в крике рты, текущие по щекам слёзы, волна живого всепоглощающего безумия, накрывшего с головой потерявших всякий рассудок перепуганных людей. Хаос. Крах человеческого разума. Так даже самые достойные из нас превращаются в стадо, тоскливо подумал Алан, не сдвигаясь с места. Он слегка поворачивал корпус, избегая прямых столкновений с пробегающими мимо него припозднившимися посетителями цирка-шапито. Для всех этих людей его не существовало. Он был не такой, как они. Он не бежал вместе со всеми. И поэтому его в воцарившемся господстве тотальной паники никто не видел.

Несколько раз его чувствительно задели локтями, и единожды он сместился вправо на один шаг, чтобы пропустить стремительно несущегося прямо на него толстого дядьку в развивающемся плаще и чудом держащейся на голове шляпе. Толстяк пролетел мимо Алана, тихонько подвывая от ужаса. Глаза его остекленели и не моргали, с губ, в перерыве между воем, срывался какой-то невнятный шёпот. Бедолага пытается читать Отче наш, понял Алан, не отрывая сосредоточенного взгляда от исторгнувшего едва ли не спятивших от страха людей весело переливающегося безобидными огоньками шатра.

Спустя некоторые секунды, растянувшиеся для Алана на часы, поток бегущих иссяк. Люди стремглав покидали долину, стремясь как можно быстрее оказаться подальше от этого места. От того, что их так напугало. Постепенно крики и причитания за спиной Блейза поутихли, а затем и вовсе исчезли. Он остался совершенно один. От окружившей его непривычной тишины зазвенело в левом ухе. Алан потёр подбородок и двинулся вперёд.

Во всей этой ситуации больше всего ему не понравилось, что вместе с жителями Хеллвила со всех ног улепётывали и многие циркачи, совершено наплевательски отнесясь к своим непосредственным обязанностям. Акробаты, жонглёры, дрессировщики, техническая обслуга… Совсем дело худо. Если уж сами артисты не в силах совладать с тем, что произошло внутри шатра и погрузило зрителей в безумие, то трудно представить, с чем ему сейчас придётся встретиться лицом к лицу.

Алан оглянулся по сторонам. Никого. Вообще. Видимо, те, кто не успел убежать, попрятались в самые дальние уголки и носа не желают теперь казать. Даже запертые в клетках животные почему-то удручённо молчали, успешно делая вид, что их здесь и вовсе нет. Тишина сдавливала голову и буквально гудела от напряжения. Ни стрекотания сверчков, ни дуновения ветерка, ни малейшего шороха. Ни-че-го. Палатка кассы с гостеприимно распахнутым окошком так же была пуста, как и поглотившая всё вокруг тишина. Блейз подошёл к шатру и, не сбавляя шага, ворвался внутрь.

Размеры опустевшего шатра впечатляли. Трибуны монументально высились по обеим сторонам от центрального прохода, уходя полукругом в стороны и смыкаясь на подступах к посыпанной кристально чистым золотистым песком арене. За ареной неподвижно повисли кулисы, отделяя от зрителей меньшую часть шатра. Где-то там должен быть и кабинет директора Старжински. С ним-то Алан и хотел по-свойски потолковать.

Под куполом шатра было так же сумрачно, как и снаружи. Мощные цирковые прожекторы безразлично смотрели тусклыми выключенными круглыми глазами. Слабый желтоватый свет давали лишь несколько подвешенных над трибунами фонарей. Музыка не играла, возносясь к сводам шатра, не раздавались аплодисменты, не кланялись публике артисты. Но здесь были звуки. Тишина, злобно ворча, уступала часть пространства чужеродным ей элементам. Звукам.

Блейз шёл по проходу. Трибуны нависали над ним своеобразными небоскрёбами. Он шёл к манежу, сощурив глаза и упрямо сжав губы в тонкую строчку. То, что он видел, ему СОВСЕМ не нравилось. Это было не то чтобы плохо. Нет, это было гораздо хуже. Это было ХРЕНОВО.

Сегодня представлений с участием животных не планировалось и тонкую металлическую сетку, окружающую арену в другие дни, убрали. Алан легко переступил через низкий бордюрчик и замер на границе манежа, впечатав каблуки сапог в песок. Блейз с одного взгляда сразу понял, что ЕЙ уже ничем нельзя помочь. Стоящий в центре манежа на коленках Уолтер Харрис, видимо, думал так же. Но он был врачом. Он был ОБЯЗАН, следуя клятве Гиппократа, помогать даже в самой безнадёжной ситуации. И он должен был верить, что делает это не напрасно, что всегда есть шанс на победу жизни над смертью. Интересно, когда Уолтер понял, что в данном случае одной веры явно недостаточно, подумал Алан, подходя к неподвижно застывшему рыжеволосому доктору.

Услышав хрустящие по песку шаги, Харрис оглянулся через плечо. Он нисколько не удивился, завидев Блейза (из чего Алан сделал вывод, что дока уже ничем не удивишь) и вымученно улыбнулся:

– А, Алан… Привет. Не могу сказать, что вечер добрый, ты уж прости. Сам понимаешь.

– Да, – юноша опустился на корточки рядом с Уолтером. – Что это было, док? Только не говори, что несчастный случай. Поверь, я всякого навидался в своей жизни, но такое… Такое вижу впервые.

Харрис оттёр с лица капли крови, превращающейся в подсохшую остро пахнущую корку. На запачканном лице отчётливо выделялись два подозрительно блестящих влажных глаза. Не только лицо, но и руки врача были залиты кровью. Он весь был в крови, словно сбежал в разгар рабочего дня с бойни. Дорогой костюм напоминал неделю не мытый фартук мясника. Относительно чистый плащ Уолтера валялся рядом.

– Это был фокус, Алан. Обычный фокус с распиливанием спрятанной в волшебный ящик девушки.

– Факир был пьян и фокус не удался? – Блейз сквозь стиснутые зубы буквально выдавливал из себя слова. – Это был Богарт?

– Да.

– Ты знал её? – тихо спросил Алан, сжав пятернёй плечо Харриса.

– Знал, – из глаз Уолтера потекли, промывая в кровавых разводах дорожки, слёзы. – Джессика пригласила меня на сегодняшнее представление, и я согласился. Я подумал, что это неплохая идея – провести вечер в компании приятной девушки. Мне показалось, что это будет совсем неплохо!

Алан сильней стиснул руку, болью приводя зачастившего Уолтера в чувство. Поморщившись и знаком показав, что Алан может отпустить его, врач продолжил уже более спокойным и размеренным тоном. Всё-таки он был хирургом, и смертью его было тяжело напугать. Но смерть близких и знакомых тебе людей это несколько иное. Сейчас Харрис испытывал примерно тоже, что и тогда, при вскрытии Урсулы де Фес. Но будь он проклят, если его руки дрожали!

Доктор поднёс к глазам красные от крови кисти и пошевелил пальцами. Блейз, не вмешиваясь, терпеливо помалкивал. Он-то видел, что чудовищная смерть несчастной девушки пошатнула Уолтера. Не сломила и не повергла в шок, нет. Но пошатнула.

– Поначалу всё шло нормально. Обыденно. ВСЁ было нормально! Это представление ничем не отличалось от предыдущих. Пока под занавес, в антракте, не начал свой номер фокусник. Мистер Невозможное. Он вызвал из зала добровольца. Так принято у этих шарлатанов, когда они хотят напускной честностью произвести впечатление на публику. Мы с Джес сидели неподалёку в четвёртом ряду… И она подняла руку! Она её подняла. Она проголосовала за свою смерть. Теперь-то я понял это! Но почему я не понял этого тогда? Почему я не остановил её?

Сглотнув, Уолтер встал на ноги и, сузив глаза, сказал:

– Богарт засунул её в ящик, взял в руки здоровенную зубастую ножовку и начал пилить. Сначала ящик, а потом и Джессику. – У поднявшегося вслед за доктором Алана зародилось подозрение, что Харрис, разговаривая с ним, не видит его. Как и в панике разбежавшиеся кто куда люди. Несколько затуманенный взгляд доктора был устремлён мимо Алана. Куда-то далеко. А, может, вглубь? В прошлое? В тщетной надежде всё изменить и повернуть время вспять?

– Поначалу никто ничего не понял. Публика хлопала в ладоши и как загипнотизированная наблюдала за действиями этого маньяка. Все думали, что всё идёт так, как запланировано. И что брызнувшая из ящика кровь, когда зубья пилы коснулись Джессики, и её крик боли, это часть представления. Она кричала всё сильней и сильней, умоляя фокусника прекратить, а нас – спасти её. Крови становилось всё больше, а её крики всё пронзительней и страшней. От них мурашки бежали по коже… Постепенно до нас стало доходить, что происходит нечто НЕПРАВИЛЬНОЕ.

Уолтер перевёл дыхание и продолжил:

– А этот ублюдок… Этот недоносок во фраке и цилиндре знай себе ухмылялся, и продолжать орудовать пилой. А мы все сидели, как тупое недалёкое стадо баранов! Я первый понял, что шутки кончились. Я же всё-таки врач. И я понял, что он распиливает девушку по-настоящему. Я вскочил с сидения и бросился на манеж. Но, подбегая к ящику, уже распиленному на две части, я понимал, что безнадёжно опоздал. Я до сих пор вижу её предсмертные судороги и конвульсии, Алан. Я вижу фонтаны крови, хлещущие в разные стороны… От нечеловеческих воплей Джессики у меня заложило уши и я, признаюсь, слышу тебя с трудом. Господи боже, бедная девушка! Это из-за меня она погибла! Так нелепо и страшно.

– Не говори ерунды, – резко сказал Алан. – Ты не виноват в том, что она умерла. Как не виноват и в том, что её жестоко УБИЛИ у всех на глазах. И в последнюю очередь ты виноват в том, что не успел ничего сделать. Ты бы и не сумел, Уолтер. Потому что ты не виноват в том, что мир сходит с ума.

Харрис сфокусировал на Блейзе мутные от слёз глаза.

– Алан, всё случилось совершенно неожиданно, спонтанно. Просто в один миг всё изменилось! Мне следовало об этом догадаться в тот момент, когда фокусник отреагировал на поднятую руку Джессики. В подобных шоу всегда используются подсадные утки, а Джессика не была из их числа. И Богарт, вызывая её на сцену, не мог этого не знать. Взывая к помощи добровольца, он уже знал, что убьёт его. Кем бы этот несчастный ни оказался. Ты говоришь, что мир сходит с ума? Наверно ты прав. Потому что Мистер Невозможное сошёл с ума полчаса назад. Но так не БЫВАЕТ!

– Доктор Харрис, – сказал Алан, заставив себя всмотреться в ТО, что осталось от Джессики и волшебного ящика фокусника. – Поверьте мне. После того, что произошло, случиться может всё, что угодно.

Ящик был деревянный, около полутора метров в длину и имел с обоих торцов специальные прорези для ног и головы обычно помещаемой внутрь улыбающейся жертвы. Ящик из реквизита Богарта был насыщенного синего цвета, изукрашенный по всем стенкам замысловатыми золотыми узорами, с откидной крышкой наверху. Ну и плюс, конечно же, невидимое для посторонних глаз двойное дно и спрятанные в одном из потайных отсеков бутафорские ноги. Но в этот вечер всё было по-настоящему.

Ящик был безжалостно распилен примерно пополам на две части. А вместе с ящиком была распилена и уложенная в него девушка, которой никто не рассказал, что надо делать, чтобы спастись. Орудие убийства – вся извазюканная в крови ножовка с длинным и широким полотном – валялась тут же, зарывшись вкусившими настоящей крови зубьями в песок. Кровь была повсюду. И на песке, рассеявшись бесчисленными кляксами, и на обломках не выдержавшего бешеного напора безумца волшебного ящика. Блейз вдыхал тяжёлый приторный запах смерти и думал, что, оказывается, он здорово ошибался, когда однажды решил, что больше никогда в жизни не учует ничего подобного.

Мёртвая девушка была распилена на уровне живота чуть ниже пупка. Из чудовищной раны вывалились раздувшиеся на воздухе сизые внутренности, виднелся белеющий срез перепиленного позвоночника. Кровь уже не бежала. В теле Джессики попросту не осталось ни капли красной, несущей по венам жизнь, жидкости. Вся кровь вытекла наружу, густея и становясь чёрной. Алан перевёл взгляд на искажённое в застывшем пароксизме невероятной боли лицо девушки, и, не выдержав, отвернулся. Странно, что она, исходя из слов доктора, продержалась так долго. Испытывая адские муки и срывая голос в тщетной надежде воззвать к помощи. Многие на её месте умерли бы от шока. Видимо, у Джессики было очень здоровое и сильное сердце. А тётя Урсула, от чего остановилось её сердце? Рот Алана наполнила тягучая горькая слюна. Он подошёл к безучастно наблюдающему за ним доктору и сплюнул на песок.

– Я единственный, кто остался с ней, – сказал Уолтер, глядя на юношу и силясь разобрать хоть что-нибудь на его прикрытом падающими волосами непроницаемом лице. – Все остальные сбежали, во всю глотку крича от страха и не желая и на лишнюю минуту задерживаться в этом жутком месте. Богарт тоже сбежал. Он напоследок раскланялся передо мной, помахал своим цилиндром и скрылся за этими вот кулисами… Я не смог последовать за ним. Если бы ты видел его, Алан, ты бы понял, почему. Он тоже изменился. И кроме меня, этого уже никто не увидел.

– Весь город меняется, док, – сказал Блейз. – Тебе следует выбираться отсюда. Постарайся добраться до дому и закрой двери на все засовы. Выйдя наружу и взглянув на небо, прислушавшись к воздуху, присмотревшись к меняющемуся вокруг миру, ты поймёшь, что я имею в виду. И то, что произошло с твоей девушкой, боюсь, только начало.

– Начало чего? – спокойно, с достоинством спросил Уолтер, окончательно взяв себя в руки.

Алан посмотрел в сторону сомкнутых, свисающих с потолка кулис и недобро усмехнулся.

– Не знаю, Уолтер. И хотел бы ответить по-другому, но не могу. Я не знаю, что происходит.

– А как ты оказался здесь?

– Я пришёл за сыном Дейзи, – просто сказал Алан, грустно улыбнувшись. – Теперь я вижу, что пришёл как раз вовремя. Вдруг мне повезет, и я одним махом разделаюсь сразу с двумя делами?

Харрис подобрал с песка свой плащ и отряхнул его. Залитый кровью девушки, которую он пытался-таки безуспешно спасти, врач выглядел, мягко сказать, жутковато.

– Вон оно что… Что ж, рано или поздно всё тайное становится явным. Похоже, предположение Энди, что во всём этом замешаны циркачи, после всего, что уже произошло, имеет все права на жизнь.

– Дело не только в циркачах, но и в нас самих. Если мир начал сходить с ума, то где гарантия, что мы не канем в пучину безумия вслед за ним? Что, если этот свихнувшийся фокусник лишь первая ласточка в целой веренице новорождённых психов?

Уолтер несколько секунд молчал, подбирая ответ, но сказал он совсем другое. Таких слов Блейз не ожидал.

– Я тебе дам один совет, Алан. Не трать время на бесплодные поиски и не пытайся объять необъятное. Найди Старжински. На мой взгляд, он может оказаться едва ли не единственным, кто сможет объяснить, что за чертовщина тут происходит. И… Не заходи в кунсткамеру. Остерегайся тех, кто в ней находится.

– Там одни мёртвые уродцы и пыльные чучела, – юноша покосился на переступившего через бордюр доктора.

Повернув к Алану залитое кровью лицо, Харрис сказал:

– Алан, спорю на что угодно, что сейчас я менее всего напоминаю главного врача городской поликлиники. Понимаешь? Вдумайся вот во что – а так ли уж они мертвы? Ищи ответ у Старжински.

___________________________________________________________

– Зд-д-дравствуйте, – порядком смятённая, пробормотала Кейт, невольно пятясь назад. Забавно. Каучуковый Джек был последним, кого она ожидала встретить на подходе к своему жилищу. Сегодня просто вечер чудес какой-то.

Циркач, скалясь в глупой улыбке (Кейт его ухмылка и вовсе показалась чокнутой), надвигался на девушку, заставляя её шаг за шагом отступать к… К чему? Кейт торопливо обернулась – так и есть, Джек незаметно прижимал её к высокой каменной ограде, отрезающей внутренний дворик супругов Эшеров от улицы. Эшеры были пожилой и немного эксцентричной, но симпатичной парой. Сколько Кейт себя помнила, они всегда жили здесь, в двух минутах ходьбы от её дома. Можно сказать, что они с Кейт были соседями.

Если Джек продолжит в том же духе, то через несколько секунд я упрусь спиной в стену и окончательно потеряю свободу действий, лихорадочно соображала девушка. Он перекроет мне все пути отступления и раздавит, как букашку. Господи, откуда у неё взялись эти бредовые мысли? С чего она взяла, что циркач непременно хочет причинить ей зло? Но позвольте, с какого тогда перепуга он караулил её? И почему ведёт себя таким странным, мягко сказать, образом? Хочет затереть в уголок и объясниться в любви, как мальчишка на романтическом свидании, перед тем как попытаться робко забраться к своей девчонке в трусики? Слабо верится.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – отважно пропищала полузадушенной мышкой Кейт. Она собрала всю волю в кулак и остановилась в трёх шагах от каменной ограды, решительно вскинув острый подбородок и опаляя Джека взглядом карих глаз.

– Можешь… Я как раз об этом и подумал. О том, что ты можешь помочь мне в одном деле, – голос циркача на слух был весьма необычным. Провисающим на гласных и столь же тягучим, как и его обладатель.

Каучуковый Джек щеголял в обтягивающем трико в шахматную чёрно-белую клетку и… Кейт не поверила глазам – он был босиком. И судя по всему не испытывал ни малейших неудобств, практически неслышно шлёпая обнажёнными ступнями по тротуару. Рост артиста колебался между шестью и семью футами. Джек был очень тощим, под тонкой материей можно было пересчитать все рёбра циркача, и за счёт худобы казался ещё выше. Он был скорее даже длинным, каким-то вытянутым, нежели высоким. И руки у него были длинные, свисая чуть ли не до колен… А рост его колебался, потому что постоянно менялся. Поначалу Кейт грешила на слабое зрение, но чем дольше она смотрела на замершего напротив неё циркача, чем больше убеждалась в том, что ей не кажется. Джек и вправду постоянно менялся. Он то сжимался, как бы укорачиваясь в размерах и становясь лишь немногим выше самой Кейт, то, как на невидимых растяжках вытягивался ввысь. Его ноги и торс тянулись как жевательная резинка, придавая Джеку дополнительные сантиметры, и вот он уже из человека среднего роста превращается в великана – баскетболиста.

У Кейт пересохло в глотке, она поскребла шершавым языком нёбо. Ни у одного спортсмена не может быть таких гибких костей и подвижных суставов. Никто в мире не может быть настолько пластичным и тягучим. Словно резиновым. Каучуковым.

Джек не прекращал улыбаться, и его улыбка не вызывала у Кейт ничего, кроме неподдельного омерзения. Она, эта улыбочка, тоже была какой-то резиновой, натянутой. На лысой голове Джека плясали лунные блики, тени падали на его невыразительное, бледное лицо. И только сейчас, как следует рассмотрев Каучукового Джека вблизи, девушка увидела, что у него очень странная кожа. Гладкая, как у младенца, без единой морщинки. Будто резиновая. Сколько же ему лет, подумала потрясенная девушка? Она затруднялась с ответом. Определить возраст циркача было невозможно. Ему могло быть и двадцать лет и все сорок. И ещё у него не было волос. Совсем. То, что он лыс, как биллиардный шар, было понятно ещё давно, но у Джека, помимо прочего, не было ни бровей, ни ресниц, ни щетины на впавших щеках и вытянутом подбородке. Ну, вылитый Фантомас! Кейт неожиданно вспомнила давно, ещё в детстве виденную старую французскую комедию о неуловимом гениальном преступнике и чудаковатом комиссаре полиции, весь фильм напролёт гоняющемся за этим Фантомасом. Джек был похож на него.

– Интересно, чем же это я могу помочь вам? – Кейт не двигалась с места, хотя поджилки её тряслись все до единой. Она намертво вцепилась сведёнными от страха пальчиками в ремешок перекинутой через плечо сумочки. Девушка прилагала неимоверные усилия, чтобы хоть голос её не дрожал. Нельзя давать Джеку почувствовать в ней слабину, почему-то подумалось Кейт. – И вам не кажется, что невежливо и крайне беспардонно подстерегать одинокую девушку на тёмных улицах и пугать её своим внезапным появлением?

– Простите, мисс Симмонс, что напугал вас, – Джек шутливо, с неприкрытой издёвкой, согнулся в пояснице, отвешивая поклон. Лысая макушка циркача едва не задела тротуарную плитку. – Приношу свои искренние извинения… Но мне и впрямь очень нужно знать.

– Что вам от меня надо? – голос Кейт едва не сорвался на визг, и она незамедлительно покраснела, радуясь хотя бы тому, что в вечерних сумерках этот нелепый, затянутый в шутовское трико паяц не увидит свекольной краски на её щеках.

– Мне нужно знать, где находится… Я хочу спросить у вас, что вам известно о мисс Блейз?

Кровь отхлынула от лица Кейт. Молоденькая стенографистка стала белее украшающих костюм Джека белых клеток. Мисс Блейз?! Ему нужна эта хорошенькая чернявая девчонка, запудривающая мозги их любимому шерифу? Джеку нужна младшая сестра Алана Блейза? Чудны дела твои, Господи.

Видимо, от пытливых карих глаз циркача, неотрывно следящих за девушкой, не ускользнуло, как она поменялась в лице. Джек торжествующе оскалил мелкие зубы.

– Представляете, мисс Симмонс, у меня сложилось впечатление, судя по вашей реакции, что я не ошибся с вами! Я угадал?