Текст книги "Генератор Кошмаров (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)

Каучуковый Джек смотрел на неё, как сама бы Кейт смотрел на кухонного таракана. С омерзением и брезгливым отвращением. Так, словно собираешься прихлопнуть его ногой. Раздавить и растереть в кашицу. Я для него хуже таракана, поняла Кейт. И если его переклинит, он убьёт меня, не задумываясь. Прихлопнет, как мелкое насекомое. Как таракана.

– Ты знаешь, – сказал Джек, противно ухмыляясь. – Ты даже не возбуждаешь меня. Представляешь, жалкая ты дрянь? Мне тошно представить, как ты выглядишь без одежды. Боюсь сблевануть. Или ты решила, что достаточно покрутить у меня перед носом своими никчёмными сиськами и тощей жопой, и я растаю, как снег в луже воды?..

– Я поняла, – Кейт перестала трястись. Да пошёл он! У неё и так жизнь далеко не сахар, чтобы каждый встречный ублюдок оскорблял её, высмеивая и издеваясь. Конечно, у неё пятая точка, бесспорно, далека от идеала, у той же Шейлы, например, попа куда как более аппетитная, но… Но это же не повод унижать её! – Я поняла, в чём твоя проблема.

На Джека напал редкий приступ благодушия. Ухмылочка как приклеилась к его лицу.

– Ну, ну, просвети меня.

– Ты просто несчастный, жалкий неудачник и спишь только с резиновыми, надувными куклами, потому что настоящие, живые женщины такому уроду и дегенерату, как ты, и под страхом смертной казни не дадут!

Ну вот, подумала Кейт, без остановки, речитативом выдав в морду Джеку всё, что у неё накипело. Теперь он меня точно убьёт. Кто знает, как бы дальше поступил перекосившийся от злобы циркач, если бы не появление на сцене этого разворачивающегося на безлюдной вечерней улице театра абсурда новых действующих лиц.

В разлитую вокруг тишину вклинилось рычание стремительно несущегося на всех порах автомобиля. Зажмурившуюся девушку даже сквозь плотно смеженные веки ослепил яркий свет. Она открыла глаза. По дороге, с включёнными на всю фарами, визжа стираемыми покрышками, на них мчался разрезающий испуганно метнувшиеся в стороны сумерки чёрный автомобиль.

Боже всемогущий, да эта торпеда на колёсах, эта взбесившаяся машина летит прямо на нас, ужаснулась Кейт. И она не собирается сворачивать или менять курс! И более того, с каждой секундой приближающийся к в ступоре замершим на дороге девушке и циркачу «Крайслер» показался Кейт подозрительно знакомым. Машина была не из дешёвых, и далеко не каждый в их городе мог позволить себе подобную игрушку. Только тот, кто занимал достаточно высокую должность или имел высокооплачиваемую престижную работу. Например, главный врач городской поликлиники. Уолтер Харрис.

Радостно вспыхнув от в прямом смысле слова забрезжившей на горизонте ярким светом надежды на спасение, Кейт (и откуда только силы взялись?) прыгнула на тротуар, в самый последний момент успев убрать ногу с асфальта. Джек, удивлённый появлением незваного гостя ещё больше, чем молоденькая стенографистка, не успел. Нос ревущего автомобиля врезался в циркача, сметая того с дороги, как набитое тряпками чучело. Тело Джека с болтающимися в воздухе руками и ногами подлетело на несколько метров и тяжело бухнулось на асфальт, отброшенное на дюжину шагов в сторону от неподвижно застывшей на тротуаре Кейт.

«Крайслер», оставив на дороге след сжигаемой резины, завывая, резко крутанулся, разворачиваясь, и, набрав скорость, чёрным вихрем подлетел к девушке. Кейт напомнила себе, что кислород в лёгких давно закончился и вдохнула полной грудью. Водительская дверь распахнулась, и на улицу высунулся доктор Харрис с торчащими в хаотичном беспорядке рыжими волосами. Как же он красив и мужественен, едва не задохнулась от нахлынувших на неё тёплых греющих чувств мисс Симмонс. И ему так идут эти непослушные рыжие волосы… Выпачканные чем-то тёмным и местами слипшиеся острыми сосульками.

– Кейт, запрыгивай в машину! Живо!

Девушка едва не заревела от облегчения. Она насколько смогла быстро обогнула машину и забралась на переднее сиденье рядом с водителем. Не удержавшись, она бросилась на шею тронувшего автомобиль с места Уолтера и зарыдала. Громко, отчаянно, с истеричными причитаниями. Она мешал Харрису. Тяжеловато вести машину, когда у тебя на груди бьётся в судорожных рыданиях перепуганная девушка. Но будь он проклят, если посмеет сказать ей хоть слово против. С той минуты, как он свернул на эту улицу, он увидел не так уж и много, но вполне достаточно…

– Твою мать! – Уолтер еле удержался, чтобы не нажать на тормоза. – Да не может такого быть!

Сбитый им Каучуковый Джек, распластавшийся на дороге, как выброшенная на морской берег студёнистая медуза, пошевелился. Харрис думал, что переломал ему все кости. Ни один человек не пережил бы без последствий серьёзнейших, сопряженных с высочайшим риском для жизни травм, вызванных лобовым столкновением с мчащимся на скорости девяносто миль в час автомобилем. Джек пережил без проблем. Циркач шевельнулся ещё раз, дёрнулся все телом и легко вскочил на ноги. Покрутив головой, Джек отряхнулся, словно попавшая по дождь собака и отвесил театральный поклон.

Кейт оставила в покое рубашку доктора (как и его волосы, грязную от непонятной, пропитавшей ткань густой приторно пахнущей жидкости) и выпрямилась в кресле. Увидев восставшего из мёртвых циркача, она не сдержала вырвавшийся из горла скулящий писк.

– Его не убить, – широко распахнув глаза, прошептала девушка. – Он резиновый. Понимаете, доктор Харрис, он РЕЗИНОВЫЙ!

И кости у него резиновые, докончил недосказанную мысль девушки Уолтер, не сбавляя скорости и направляя машину на противно улыбающегося Джека, залитого мощно бьющим светом дальних фар.

«Крайслер» с разгона налетел на Джека. Харрис сжал зубы в ожидании глухого удара о капот рвущегося из упряжи автомобиля. Удара не последовало. Машина пронеслась, не встретив никакого сопротивления. Матюгнувшийся доктор, обычно сдержанный и интеллигентный, едва не выпустил руль из рук, краем глаз заметив, что произошло. Не желая повторять неудавшийся трюк второй раз, Уолтер до отказа надавил на педаль газа, стремясь как можно быстрее оказаться подальше от человека, способного на такие выкрутасы. Кейт молчаливо кусала губы, отказываясь комментировать произошедшее. В отличие от Харриса, она уже видела это.

За секунду до столкновения с машиной, Каучуковый Джек резко вытянулся вверх, широко расставляя выросшие ноги-ходули. И автомобиль Уолтера прошмыгнул у него аккурат между неестественно удлинившихся, как спагетти-переростки, конечностей.

Бред какой-то, подумал Харрис, выкручивая руль, и переезжая на другую улицу. Но сидящая рядом с ним зарёванная девушка с трясущимся подбородком, дрожащими руками и насмерть перепуганным лицом лучше всяких слов говорила, что можно как угодно отнестись к тому, что они видели, но не поверить в это нельзя. В мокрых глазах Кейт застыл купающийся в слезах животный страх.

Уолтер поёжился. Ему тоже стало страшно.

Глава 17

– Шелли, успокойся, мы что-нибудь обязательно придумаем. Мы найдём рациональное объяснение тому, что происходит…

– Энди, когда ты так говоришь, мне хочется придушить тебя! – Шейла вонзила наманекюренный указательный пальчик в грудь шерифа, сминая форменный китель. – Я уже говорила, что терпеть не могу, когда со мной обращаются в подобном ключе? Говорила? Я не маленькая несмышленая девочка и не надо мне вешать лапшу на уши! У меня-то уши хоть и большие, как у мартышки, но такого веса макарон даже они не выдержат.

– Нормальные у тебя уши, – сконфуженно сказал Тёрнер.

Шейла кокетливо улыбнулась, давая понять, что Энди прощён и реабилитирован. Девушка перебросила через плечо стянутые в хвост чёрные волосы и накинула на голову капюшон курточки. Выжидательно уставилась на шерифа.

– Ну, что мы предпримем, ваше полицейское высочество? Я предлагаю сей же час ехать к Дейзи Хилл. Я знаю, что ты не веришь мне, но твоё сугубо личное и предвзятое мнение должно отступить в сторону. И знаешь, почему?

– Почему? – Тёрнер, застёгивая на поясе портупею с кобурой, подумал, что начинает уставать. А ведь ночи конца края не видать. Но этой неугомонной егозе было хоть бы хны!

– Потому что на карту поставлена жизнь человека. Близкого мне человека, – симпатичное личико девушки стало на редкость серьёзным, и шериф прикусил рвущиеся с языка колкости.

Тёрнер просунул руки в рукава куртки с закреплённым на груди жетоном хеллвилского департамента полиции и нахлобучил на русоволосую макушку широкополую шляпу с высокой тульей.

– Близкого? Шелли, извини меня, но порою мне кажется, что ты или совершенно не разбираешься в людях, или по сути своей чересчур впечатлительная и добрая наивная душа. Понимаешь, о чём я?

Грустно улыбнувшись из недр надвинутого на огромные синие глаза капюшона, девочка несколько виновато сказала:

– Это у меня от мамы… Ей постоянно всех жалко, и она всё время за кого-то переживает. Иногда я думаю, если она зачастую так трогательно относится к совершенно посторонним людям, то насколько сильно она способна любить нас? Меня, отца, Алана?..

– Видимо, у миссис Блейз очень доброе и открытое сердце, – смущаясь, сказал Энди, положив руки на плечи вытянувшейся перед ним во фрунт девушки. – И ты унаследовала её доброту и сострадание. Прости, Шелли, наверно, мои слова прозвучали грубо и… неправильно.

– Ты не обязан всё время поддакивать мне и делать вид, что я всегда во всём права, – Шейла обнажила в обаятельной улыбке ровные белые зубки. На её щеке нарисовалась милая ямочка. У Энди на миг закружилась голова. Как же она красива… Господи! – Я далеко не всех могу назвать своими близкими друзьями. Но Дейзи мне нравится. Она хорошая девушка и она любит моего старшего брата! Понимаешь, Энди? Она искренне, от всей души любит его. Для меня это очень важно, потому что я тоже люблю своего брата и хочу, чтобы он был счастлив. Ты много не знаешь, Энди. Для меня Дейзи совсем не чужая. Я бы очень хотела, чтобы она стала мне сестрой, а Алану – женой.

Тёрнер не сводил с неё глаз, любуясь чертами её хорошенького лица. Ему показалось, что вот так, глядя на неё, он может простоять вечность. Но у них не было вечности. Пока, во всяком случае. Он откашлялся и убрал руки, полагая, что лимит дозволенности на сегодня исчерпан.

– Я надеюсь, что в будущем так и будет, – отворачиваясь, сказал молодой шериф. Он не видел, как зрачки девушки, до того блестевшие зеркальной слюдой, печально потухли. – Я… Я вот о чём хотел спросить, раз уж мы затеяли этот разговор…

– Спрашивай, – голос Шелли не дрогнул ни на секунду.

Пройдя к столу и взяв связку ключей, всё так же не оборачиваясь, Энди глухо спросил:

– Скажи, Шелли, а меня ты считаешь своим другом? И если нет, то какие у меня шансы заслужить право войти в эту категорию избранных? Что для этого нужно сделать?

Шейла подошла к Тёрнеру и потянула за полу куртки. Энди, повинуясь настойчивости девушки, развернулся. Шелли внимательно смотрела на него. Шериф в который раз покраснел, чувствуя, как горят его щёки.

– Нужно просто быть моим другом, – негромко сказала Шелли, приподнимаясь на носочки и целуя Энди в губы. Тут же улыбнулась и игриво отбежала к двери, оставив Тёрнера в полной прострации.

У Энди едва не отнялись ноги. Прикосновение тонких нежных губ Шейлы было мимолётным, едва ощутимым, но обожгло жарким пламенем, подарив губам молодого человека сочное, ни с чем несравнимое послевкусие. Энди хотелось заорать от восторга. Он натужно сглотнул и вытер вспотевшие ладони о штаны.

– Ну, чего ты застыл? – спросила Шейла, поторапливая шерифа. – У нас не так уж и много времени!

Мимоходом глянув на замершие часы, Тёрнер подумал, что уж чего-чего, а времени у них в избытке. Но вслух не сказал ни слова. Больше, чем о мимолетности поцелуя Шейлы, он жалел о том, что все телефоны вышли из строя. Он не мог позвонить Кейт, чтобы узнать, добралась ли она до дома. Он не мог связаться с доктором Харрисом и поделиться последними соображениями по поводу взбесившихся сил природы и сдвинувшихся с места законов мирового порядка, и заодно услышать, чем закончилось представление в цирке. И ему был нужен Кларк. Но до младшего помощника так же было невозможно дозвониться!

Шериф не мог знать, что схожие проблемы, помимо Дугласа Кларка, в двадцатый раз раздраженно швыряющего впустую гудящую трубку на рычаги телефона, испытывают и десятки других людей, пытающихся дозвониться в полицейский департамент. Жители Хеллвила, сбежавшие с обернувшемся кровавой резнёй циркового представления, настойчиво обрывали телефоны, раз за разом набирая номер участка. Но старания сознательных граждан были бесполезны. В Хеллвиле вместе со временем умерли и все телефонные линии связи.

У Энди было ощущение разразившейся прямо у него перед носом чудовищной катастрофы. Шерифу казалось, что привычный для него уклад жизни рассыпался, как шаткий карточный домик. И он не знал, что делать. Как сориентироваться в громоздящемся на обломки порядка, давящем своей гнетущей тяжестью хаосе. К собственному стыду, Энди не знал, как дальше поступать и с чего начинать. Ситуация с взбесившимися обстоятельствами выходила из-под контроля. Да и контролировал ли он вообще хоть что-то? И никто не мог подсказать молодому шерифу, что именно нужно предпринять для восстановления посрамлённых неведомыми силами законов природы. Да если бы хоть кто-нибудь смог внятно объяснить суть происходящего, благодарность Энди не знала бы границ!

Слава богу, что рядом с ним оказалась Шелли. Жизнерадостное, неунывающее очаровательное создание, способное самую тёмную и страшную ночь превратить в искрящийся всеми красками жизни светлый день. И эта невероятная во всех отношениях девушка сохранила способность трезво и рассудительно размышлять, не впадая в панику и не закатывая слезоточивой истерики. Тёрнер поражался выдержке и самообладанию Шелли. Разве мог он, видя её стойкость, спасовать и пасть духом? Разве имел он право распустить сопли и запричитать о несправедливости судьбы? Он видел, что девочка очень сильно переживет за брата, за Дейзи, дядю Фреда. Она места себе не находила, волнуясь о пропавшем Тони. Но она находила в себе силы отодвинуть все переживания и тревоги как можно дальше, чтобы сделать всё возможное для решения образовавшихся проблем. И эта нестандартная для семнадцатилетней девушки жизненная позиция вызывала у Тёрнера огромное уважение. И, по крайней мере, Шелли хотя бы сказала, с чего следует начать разбирательство во всей этой потусторонней хрени. Пусть она основывалась лишь на своих чувствах и предположениях, пусть многое, сказанное девочкой, вызывало недоверчивую улыбку, но это было хоть что-то! Тот же Тёрнер, лишившись телефона и радиосвязи, оказался как без рук, превратившись в растерянного, беспомощного, самого обыкновенного молодого парня.

– Едем, – твёрдо сказал шериф. – Сначала к Дейзи, а потом забежим домой к Дугласу. Он нам нужен.

– Не возражаю, офицер, – иронично отдала честь двумя пальцами Шелли. – Ваше слово – закон!

___________________________________________________________

– Дуглас, ты никуда не пойдёшь! Христом богом клянусь, я не выпущу тебя за дверь, – Мэгги Кларк все своим воинственным видом выражала нешуточный настрой и готовность подтвердить сказанные в сердцах слова на деле. – Ты НЕ ОБЯЗАН этого делать, чтобы ты там не рассказывал! Сейчас твоя наипервейшая обязанность – это сидеть дома. Ты не посмеешь уйти и бросить меня одну. Дуглас, ты слышишь меня?

Не обращая внимания на разбушевавшуюся жену, одетым в домашний халат цербером загородившую входную дверь, Кларк заправлял рубаху в штаны. Справившись с рубашкой, он накинул на могучие покатые плечи куртку и засунул в кобуру табельный револьвер, проверив в барабане наличие патронов. Заозиравшись в поисках шляпы, младший помощник демонстративно не обращал внимания на притихшую жену, избегая встречаться с ней взглядом. Кларк боялся, что не выдержит её умоляющих глаз и даст непростительную слабину. Он любил Мэгги и не хотел причинять ей боль. Он не хотел обижать её. Но он должен переступить через себя.

– Милый, ну пожалуйста, ну посмотри на меня! – со слезами в голосе воскликнула Мэгги. – Не уходи, прошу. Я уверена, что шериф справится и без тебя. Ну… Ну дождись хотя бы утра, Дуглас! Только не бросай меня сейчас одну. Я… Я больше никогда не буду отгонять тебя от компьютера…

Кларк не удержался от улыбки. Последний приведённый женой довод выглядел наивной детской попыткой предотвратить его уход. Фолом последней надежды, как сказали бы в футболе. Полицейский застегнул на молнию куртку и подошёл к судорожно обхватившей себя руками супруге. Мэгги… Молодая симпатичная женщина, пусть и набравшая в последние годы несколько килограммов, но от того не менее желанная и любимая. Порядком округлившиеся бёдра, потяжелевшая грудь и налившийся животик ничуть не портили её. Кларк мог часами вдыхать пряный аромат её густых, насыщенного пшеничного цвета волос, гладить её тёплую бархатистую кожу, целовать в пухлые, лукаво изогнутые губы. Чудно, что только недавно он осознал, насколько же он в действительности сильно любит её. Он готов на всё ради Мэгги.

Но сейчас она просит о невозможном. Он полицейский, он обязан защищать не только её, но и других. И он просто не имеет права подвести своего шефа. Когда сдох интернет и отрубились телевизионные каналы, Кларк подумал, что всё ещё устаканится, что всё образуется само собой. Но когда выяснилось, что и телефонные линии приказали долго жить, то понял, что нельзя терять ни минуты.

– Мэгги, зайка… Я должен, понимаешь? Это не сколько моя работа, и не стремление выслужиться перед начальством. Это даже не долг. Это совсем другое.

– Что же тогда? – Мэгги всё выше задирала лицо, чтобы не дать набухающим на серых глазах слезам скатиться вниз.

– Это то, что называется порядочностью и честью, – взяв лицо жены (такое милое и родное) в свои большие лопатообразные ладони, проникновенно сказал Кларк. – Это то, что делает нас людьми. Я знаю, что я нужен Тёрнеру. Не как подчинённый, но как друг. Я не могу предать его.

Мэгги обхватила руки Дугласа своими маленькими ладошками, сильнее прижимая их к щекам. Пальцы мужа были горячими, твёрдыми и нежными одновременно… Она испытывала ни с чем несравнимое наслаждение, мечтая растянуть этот миг до бесконечности. Их глаза встретились. И она всё поняла. Поняла, что не сможет этим вечером (или ночью?) удержать Дугласа дома. Потому что он был настоящим мужчиной и верным другом. И ещё потому, что любила его больше жизни.

Тихонько заплакав, Мэгги прильнула к широченной мужниной груди, зарываясь носиком в толстую куртку. Дуглас обнял молодую женщину и крепко стиснул в своих медвежьих объятиях, положив гладко выбритый подбородок на макушку Мэгги, вдыхая дразнящий запах её густых пшеничных волос.

– Ты видимо переиграл в свои игры, – приглушенно пробубнила, всхлипывая, Мэгги. – Всё твоё рыцарство – это оттуда…

– Возможно, – не стал отрицать Кларк, отстраняясь от Мэгги. – Ну всё, хватит, вытри слёзы…

Он опустил взгляд. Жена стояла, обутая в домашние тапочки со смешными собачьими мордочками на носках и длинными пушистыми «ушами». Эти тапочки он подарил ей на прошлое рождество. Мэгги всегда нравились подобные вещицы.

– Обещай мне, что всё будет хорошо, что ты вернёшься, – она ухватила мужа за отвороты куртки. – Если надо, соври, но пообещай, что вернёшься. Что не успеет остыть наша постель и закончиться эта странная ночь, как ты постучишь в дверь и скажешь, что ты пришёл домой.

– Клянусь, – сказал Дуглас. – Я не буду прощаться. Я скоро вернусь. И ты опять с порога закричишь на меня, что я снова не вытер, как следует, ноги!

Мэгги, поджав полные губы, отступила от Кларка, мучительно гадая про себя, чего было больше в его словах – настоящей искренности или лжи во благо?

_____________________________________________________

Стивен был готов поклясться, что ещё минуту назад за ним никто не следил. Верняк! Пока он бежал, сломя голову, как заправский стайер, никто не мог проследить его путь. На улицах Хеллвила не было ни души. И он никого не встречал, и никого не видел. Вплоть до остановки напротив похоронной конторы Джека Сорбро.

Но, безуспешно молотя в запертую дверь жилища гробовщика уже не только кулаками, но и ногами, юноша не мог отделаться от свербящего мозг чувства, что за ним кто-то наблюдает. Наблюдает пристально, изучающе, не торопясь выйти под марево лунного света. Этот взгляд буквально сверлил вспотевшую спину Диксона и жутко его нервировал.

– Вот старый глухой пень! – сплюнул на землю Стивен. Шейные мышцы напряглись до предела, под кожей тросами натянулись жилы. Диксон прикладывал максимум усилий, чтобы не дать своей голове обернуться и посмотреть, что происходит за спиной. Юноша не хотел, чтобы неизвестный и невидимый наблюдатель понял, что разоблачён и перешёл от нейтрального подглядывания к активным действиям.

– Мистер Сорбро! Вы там живой? – хрипло каркнул Диксон и, поперхнувшись словами, громко закашлялся, сгибаясь едва ли не вдвое. И при этом незаметно покосившись по сторонам. Да где же ты спрятался, сволочуга? И кто ты такой? И зачем тебе понадобилось следить за мной?

Но, кем он ни был, этот таинственный соглядатай, он определённо не спешил выявлять себя. Тучи всё так же затеняли улицы замершего от страха городка. Луна нет-нет, да и давала о себе знать, мелькая в облачных просветах, напоминая, что всё идет своим чередом. Что всё по-прежнему, что тронувшийся с места мир уверенно движется новым курсом, падая всё ниже и ниже. Твою мать, подумалось Стиву, а, может, у меня просто напросто крыша поехала?! Вдруг, это я сбрендил и как полоумный мотаюсь по ночным улицам Хеллвила, убегая от призраков, существующих лишь в моей голове?

От подобных предположений Стивену окончательно поплохело. Перспективка оказаться буйно помешанным придурком тоже, знаете ли, не из самых приятных. Уж лучше пусть мир сойдёт с ума, чем он.

– Нетнетнет, – скороговоркой прошептал он, облизывая шершавым языком пересохшие губы. – Не-е-е… В задницу, ребята. В здоровенную волосатую вонючую задницу! Я – нормальный. Я не сбрендил, ясно вам? И я не собираюсь склоняться по округе, открыв как дебил, рот, умильно пуская слюни и считая пролетающих в небе птичек!

Услышав в сумрачной тишине, прерываемой лишь его тяжёлым дыханием, звук звонко цокающих по дороге каблуков, Стивен подпрыгнул, как пчелой ужаленный. Дальше делать вид, что он оглох и ослеп, смысла не было, и юноша нехотя повернулся навстречу перестуку каблуков, оставив в покое не поддавшуюся дверь похоронной конторы. Что ж, не зря ему показалось, что по асфальту шагают ножки, обутые в женские туфли. Уж больно лёгкой и воздушной была эта поступь…

Он не успел заметить, из какой подворотни она вынырнула. Как и не приметил, где она скрывалась до последнего момента. Но, встретившись с ней глазами, сразу понял, что именно её пристальный, прожигающий кожу и плоть взгляд он ощущал на своей шкуре последние несколько минут. Это была она – тот невидимый наблюдатель. Эта женщина выглядела парадоксально, диковинно и впечатляюще одновременно. Конечно, на городских улицах, среди обычных людей она сразу бросалась в глаза, выделяясь из толпы, как терновый куст в окружении роз. А вот на цирковых подмостках она смотрелась бы вполне уместно, удачно гармонируя с балаганным интерьером.

И ещё Стивен подумал, что, должно быть, Эльвире Леди-Нож с высокой скалы начхать на все эти условности.

Юноша вжался в дверь. Почему-то Стивену показалось, что эта фигуристая дамочка не собирается спрашивать у него, который час. Нет. И поболтать о чудесной погодке им не придётся. Не того она розлива, чтобы попусту трепать языком. Да и вид у неё был какой-то сомнительный. И отнюдь не дружелюбный. Чёрт побери, да у Стивена поджилки затряслись от накатившего страха! Вот дерьмо то, а? С этим надо что-то делать. И чем быстрее, тем лучше. Если как следует оглянуться на прошедшие часы, то получится, что он только и делал, что потел от приступов панического страха и охватывающего всё естество ужаса. Так недолго превратиться в распоследнего закоренелого труса. И это всё про него, про Стивена Диксона, парня, который никогда никого не боялся! М-да, приехал.

Леди-нож приближалась к побледневшему парню с неотвратимостью надвигающегося цунами. Зубы Стивена помимо его воли начали отбивать чечётку. От затянутой в красный поскрипывающий латекс женщины веяло грозой. Эльвира напомнила Диксону до отказа начинённую взрывчаткой бомбу, в любую секунду готовую взорваться и разнести всё вокруг к чёртовой матери. Эта была на редкость смертоносная женщина. И на удивление красивая. Забудьте о цирковых женщинах-фриках с курчавыми мужицкими бородищами. Эльвира была слеплена совсем из другого материала. Она было не просто опасной игрушкой, бомбой, способной при неосторожном обращении оторвать обе руки. Она была вполне достойна и другого титула, столь же красноречиво характеризующего её – секс-бомба, не меньше.

Среднего роста, с заплетёнными в косу чёрными волосами, правильными чертами овального лица и сверкающими большими тёмными глазами под резким разлётом тонких, выщипанных бровей. Пропорции её изумительного тела были соблюдены чуть ли не с анатомической точностью. Словно фигуру Эльвиры ваял невероятно талантливый скульптор, превративший холодный камень в живую плоть. Красный, отливающий ржавчиной комбинезон, обтягивал это приковывающее взгляд тело. Стройные, ровные ноги, широкие бёдра, круто переходящие в узкую талию, плоский живот, выпирающие полусферы тугих, округлых грудей, тонкая, изящная шея… Этой женщиной хотелось любоваться. Её хотелось любить. Совершенство.

Эльвира была обута в тонкие сапожки из красной кожи на высоком каблуке. Голенища сапог плотно обхватывали точеные икры, поскрипывая от соприкосновения с латексом. На бёдрах циркачки была застёгнута сложная портупея, отягощённая десятком метательных ножей. Через плечо, перечеркивая высокую грудь, тянулась сходная с портупеей перевязь, с дополнительными клинками.

Стивен мысленно присвистнул, как следует рассмотрев застывшую напротив него циркачку. В принципе, комбинезон-в-облипочку мало что скрывал, но Стивен не мог не пожалеть, что в этом багрово-красном наряде отсутствует такая немаловажная деталь туалета, как декольте. Увы, комбинезон застёгивался спереди на полдюжины кнопок, последняя из которых находилась прямо под горлом.

Чёрт, чёрт, чёрт, одёрнул себя юноша, я не о том думаю! Не на сиськи надо смотреть, а на ножки! Тьфу, мать твою… На ножи! На острые, бликующие в вечерних сумерках ножи, наверняка острые, как сам дьявол. На сиськи он ещё успеет насмотреться, если, конечно, выберется их этой передряги целым и невредимым.

– На что это ты так уставился, сахарный мой? – приятным вибрирующим голосом спросила Эльвира. Стивену тут же захотелось поискать этот источник вибрации у неё во рту. Низ живота Диксона потяжелел от прилившей горячей крови. Леди-нож здорово возбуждала его, и он ничего не мог с этим поделать.

– Д-да не на что… Никуда я не смотрел, – юноша затравленно заозирался. Но деваться ему особо было некуда. Он сам загнал себя в тупик, прижавшись спиной к этой треклятой двери.

Эльвира слегка изогнула красивые алые губы в лёгком намёке на улыбку. Но улыбка никак не затронула её глаза, которые по-прежнему оставались двумя холодными, чёрными, безразличными колодцами. Уж лучше бы она и не улыбалась вовсе, тоскливо подумал Диксон, упираясь локтями в дверь.

– А почему не смотришь? – вопрос женщины изрядно огорошил Стива. – Я тебе не нравлюсь? Или ты считаешь, что я недостаточно хороша для такого, как ты? Ты же крутой парень, да? И думаешь, что я не достойна вдыхать одинаковый с тобой воздух?

– Вовсе нет, – чуть не выкрикнул Диксон. Не смотря на то, что он давно остыл, да и на улице было прохладно, руки его подло вспотели. Да она совсем чокнутая, эта баба с ножами! – Ты очень красивая, правда. И… У меня и в мыслях не было чем-то обидеть тебя! Честное слово.

– Красивая, говоришь? – Эльвира сложила руки на груди, широко расставив длинные стройные ноги. – Много кобелей говорили мне подобные слова. Очень многие. Но знаешь, в чём была их главная проблема?

Сердце Диксона, едва не проломив грудную клетку, так и дёрнулось. Юноше показалось, что сердце настолько сильно стучит о рёбра, что этот звук должна услышать и Эльвира. Он робко пролепетал:

– Н-не знаю… Мэм.

– Для них я была всего лишь самкой, – наклонившись вперёд, прошептала молодая женщина (на вид Эльвире врядли было больше тридцати лет) на ухо Стива, обжигая горячим дыханием шею юноши. – Живым манекеном, в которого можно засунуть свой неугомонный и охочий до очередной женской дырки стручок. Понимаешь меня?

У Стива от страха зуб на зуб не попадал. Пот мерзостными липкими ручейками сбегал по спине в штаны и капал со лба на нос и подбородок. Он едва успевал смаргивать солоноватую жидкость с ресниц. Ой-ой-ой, а положеньице-то совсем хреновое, братцы! И угораздило же ему нарваться на лютую мужененавистницу. Батюшки святы, да эта деваха отрежет ему член и не поморщится!

– Э-э-э, леди… Леди-нож, да, я не ошибаюсь? Так вот, что я хотел сказать… Вы меня не так поняли, точняк! Я не из ТАКИХ. Серьёзно вам говорю. Я очень люблю и уважаю женщин и никогда никого не обижал из вашего племени… Э-э-э… Из представительниц вашего пола! Да я первый джентльмен в Хеллвиле, спросите кого угодно, и каждый подтвердит, что для Стивена Диксона нет большей радости, чем отстоять честь женщины. Зуб даю!

Эльвира хрипло рассмеялась. От её смеха мокрый от пота Стив покрылся мурашками. Ему сразу стало холодно.

– Ты дрожишь, сахарочек, дрожишь, как готовая лишиться девственности малолетняя глупая дурёха. Скажи, скольких наивных дурочек ты лишил самого святого, что есть у непорочной девочки? Сколько целок ты сломал, сколько жизней испоганил?..

– Ну почему испоганил… – потупился Стив и тут же схлопотал знатную пощёчину.

Затянутая в кожаную перчатку рука Эльвира была тяжела, как наковальня. От удара, отозвавшегося в переулке громким звучным шлепком, голова юноши откинулась назад и врезалась затылком в дверь. Стивен зашипел от боли, вонзившей под черепную коробку крючковатые когти.

– Эй, вы что себе позволяете…

– Заткнись! Заткнись, если тебе дорога твоя сраная жизнь! – рыкнула на мигом прикусившего язык Стивена Эльвира. Её миловидное лицо исказила злобная, полная брезгливости гримаса. На секунду красота женщины бесследно испарилась. Маска упала, приоткрыв лик безумной стервозной фурии.

Но только на секунду. Эльвира быстро справилась с вспышкой безотчетного гнева и вновь заулыбалась, теребя пальцами рукоятки засунутых в поясную портупею ножей. Ох, лучше бы она держала свои руки при себе, обречённо подумал юноша. Да пусть лучше ещё раз даст ему по морде, но уберёт лапы подальше от ножей.