Текст книги "Генератор Кошмаров (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 40 страниц)

На прикроватном столике стояли светильник и вырезанная из горного хрусталя ваза. В вазе ВСЕГДА были свежие алые розы…. Всегда, в любое время года. За светло-фиолетовой шторой, закрывающей большое окно, скрывалась ещё одна ваза. И тоже с розами. Ноги Алана почти по щиколотку утопали в густом ворсе однотонного паласа опять-таки фиолетового цвета. Шейла питала определённую слабость к пурпуру.

Алан скользнул рассеянным взглядом по сработанному из редких пород дерева компьютерному столу, поднимая глаза выше. Над столом тянулась ещё одна полка. Однако на ней сувениры и открытки уступали значительную долю пространства учебникам, журналам и книгам. Шелли была без ума от Стивена Кинга. Она обожала страшные истории. На столе свободно помещались мощный компьютер «ВАЙО» с двадцатидвухдюймовым экраном, принтер, лампа, полочки, забитые компакт дисками и ДВД. Алан встретился с безликим зрачком выключенной веб-камеры и усмехнулся. Частенько Шелли красовалась перед камерой, примеряя те или иные наряды и советуясь с Моникой…. Под столом моргали светодиодами системный блок и стовосьмидесятиваттный сабвуфер. Когда, находясь в хорошем настроении, Шейла врубала на всю катушку «KISS», дом содрогался, а мама хваталась за голову и скалку. А в хорошем настроении Шелли прибывала девяносто процентов свободного времени. На спинке чёрного кожаного кресла-вертушки висели зелёные трусики. Шелли не любила спать в нижнем белье, но обязательно надевала перед сном ночную рубашку.

Обстановку комнаты завершали святая святых – трюмо с зеркалом и пуфиком напротив окна и скрытый от посторонних глаз встроенный гардероб. К слову, в этом гардеробе свободно поместилась бы ещё одна комната. Личных вещей, одежды и обуви у Шейлы было столько, что хватило бы на целый детский приют.

Алан терпеливо ждал. Внезапно его босой ноги коснулось что-то мокрое, холодное и скользкое. Юноша опустил глаза. Ещё одна игрушка. Только на этот раз живая. Из-под кровати неспеша выползла тёмно-зелёная черепаха с клеткообразным рисунком на блестящем панцире и с ходу попыталась нахально грызануть Алана за большой палец. Тот посчитал за лучшее убрать ноги. Когда Ральф чем-то недоволен, лучше не стоять у него на пути. Черепахи кусаются будь здоров. А Ральф всегда относился к брату хозяйки с большим подозрением. Алан был взаимен. Он не особо жаловал земноводных. А вот сестра души не чаяла в этой черепахе.

Наконец Шейла отложила украшенный стразами и подвесной игрушкой в виде миниатюрного розового мишки «Сони-Эрикссон» и повернулась к брату, прижимая к животу одну из бесчисленных подушек. Она небрежным естественным жестом откинула за спину распущенную волну ароматно пахнущих чёрных волос, и коснулась плеча Алана.

– Слушай, может, мы тебе будем косички заплетать или кудряшки накручивать? Ты хорошенько подумай!

Алан, улыбнувшись, щёлкнул сестру по носу. Та испустила полузадушенный писк и опрокинулась навзничь, раскинув в стороны руки. Дурочка маленькая, с нежностью подумал Алан. Шейла на удивление быстро пришла в себя и вплотную подвинулась к брату.

– Повернись.

Юноша послушно подставил спину и через секунду по ней запорхали невесомые лёгкие пальчики. Но Алан знал, что эти пальчики могут быть твёрдыми, как клещи.

– Ха! Знатный улов…

– Ай!..

– Да ладно тебе. Вечно ноешь, как девчонка. Я же не кричу, когда ты выдавливаешь прыщики мне.

– Вы, женщины, вообще выносливее нас, мужчин… – сквозь зубы проскрипел Алан.

– Да, вы все слабаки!

У Шейлы имелась одна, прямо-таки маниакальная страсть. Она до ужаса любила выдавливать Алану угри и прыщи. Юноша только диву давался, но ничем объяснить эту непонятную тягу сестры не мог. Оставалось терпеть и гадать, откуда у Шелли взялись такие садистские наклонности!

– А теперь я, – Алан развернулся к Шейле. Та послушно подставила смешную мордашку, прикрыв глаза. Алан сноровисто, что говорило о немалом опыте, уничтожил парочку особо неприятных на вид угрей на высоком лбе сестрёнки и чмокнул в нос. – Просыпайся, операция прошла успешно.

Шейла прислонилась щекой к плечу Алана и спросила:

– Скажи, братик, почему люди умирают?

– Я ждал этого вопроса, – признался юноша. Он обнял сестру и положил подбородок на её макушку. – Ты о тёте Луизе?

– Да. Мне её так жалко… И дядю Фреда. Но я не только о тёте, понимаешь? Вообще, почему люди умирают?

– Я часто и много думал над этим…. И вот к чему я пришёл. Я думаю, что одни люди умирают для того, чтобы могли жить другие.

– Это как? – извернувшись, Шелли удивлённо смотрела на него.

– Так. Близкие нам люди уходят, чтобы могли жить мы. Смерть ради жизни. Представь себе нашу планету, если бы все жили вечно. Шелли, это был бы ад. Хаос. Нарушение всех законов природы и порядка. Люди должны умирать.

– Я понимаю, – вздохнула Шейла, поудобнее устраиваясь в кольце сплетенных жилистых рук. – Но пережить смерть родного человека гораздо тяжелее, чем понять. А жить дальше с этой болью ещё тяжелей.

– Нам свойственно ко всему привыкать, – тихо шепнул Алан, взметая своим дыханием пряди мягких, отдающих запахом шампуня волос. – Привыкание – это один из самых ценных даров господа бога. Иначе мы бы все давно сошли с ума от горя. Поверь мне.

– Я тебе всегда верю. Ты же никогда не врёшь мне, правда?

– Правда, – грустно улыбнувшись, соврал Алан. – Помнишь, как в фильме «Ворон»? Что говорила Сара?

– Если смерть крадёт ваших любимых, не забывайте их, продолжайте их любить, и они будут жить вечно, – с придыханием произнесла Шейла. Она плакала, не стесняясь слёз, когда смотрела этот фильм в первый раз…. Брэндон Ли тот же час вошёл в когорту её любимых актёров. Да и убитая жена Эрика Дрейвена носила имя Шелли. В общем, «Ворон» занял весьма почётное место в её фильмотеке.

– И знаешь что? Ведь это правда, всё так и есть. Мы не должны забывать, Шелли.

– Алан, а ты сталкивался со смертью? Лицом к лицу?

Это был неожиданный вопрос в лоб. Юноша внимательно посмотрел на доверчиво прижавшуюся к нему сестрёнку. Не стоило забывать, что Шейла очень чуткая, умная и проницательная девочка. Тут она могла дать фору любой девушке постарше себя. Иногда она видела Алана насквозь и читала его, как раскрытую книгу при ярком свете дня. В такие моменты Алан всегда настораживался и собирал всю волю в кулак.

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Не знаю, – честно призналась Шелли. – Просто мне кажется, что я ДОЛЖНА спросить.

– Сталкивался, – Алан провёл раскрытой ладонью по лицу Шейлы. – Только, пожалуйста, не спрашивай больше об этом, хорошо?

– Хорошо… Когда-нибудь я тебе пальцы откушу!

Шелли проказливо высунула язык. Алан тяжко вздохнул. Он НИКОГДА не лгал ей. За исключением одного момента, о котором не хотел лишний раз и думать. И сейчас не солгал. Но она хотела услышать более развёрнутый ответ. А его дать Блейз-младший был не готов.

– А я когда-нибудь схвачу тебя за твой наглый язычок.

Они оба тихо рассмеялись. Алан освободил забрыкавшуюся сестру и встал с кровати, предварительно бросив осторожный взгляд под ноги. Как бы коварный Ральф не напал из засады…. Шейла громко фыркнула.

– Не бойся, он тебя не съест.

– Надеюсь, ты не забываешь его кормить.

– Слушай, это ты мне его подарил!

– И уже давно пожалел о столь опрометчивом шаге, – хмуро буркнул Алан, у которого с самого начала не сложились хорошие отношения с хитрой и коварной черепахой.

– Признайся, что ты просто боишься его! – Шейла выпрямилась перед ним во все свои сто шестьдесят пять сантиметров, едва доставая темечком до подбородка долговязого братца. – Раф такой миленький черепашка, а ты вечно его шпыняешь!

– Да это просто Годзилла какая-то! – из последних сил оправдывался Алан.

Шейла размахнулась и влепила кулачок ему в живот. Алан закатил глаза и, подражая недавней выходке девушки, упал на спину. На свой страх и риск, между прочим. Не стоило забывать о вездесущем Ральфе. Шелли с воинственным кличем плюхнулась на него сверху и отвесила ряд шутливых оплеух и пощёчин. Алан вяло защищался, жалобно моргая и причитая. Его немногочисленные знакомые и родители ОЧЕНЬ изумились бы, увидев обычно мрачного и хмурого юношу ТАКИМ. Но Алан позволял себе быть ТАКИМ только наедине с сестрой.

Однако Шейла слишком уж увлеклась, метеля его по физиономии, да и Ральф высунул свой нос из-под кровати. Алану показалось, что черепаха прямо засветилась от несказанной радости. Пора было прекращать театр. И Алан знал, как. Это средство всегда действовало безотказно.

– Шелли, прекрати! Заканчивай, я здаюсь! Шелли, Ральф уже близко! Он уже обнюхивает мою пятку. Шелли, ну на тебе же трусиков нет…

– Пошёл вон! – Шейла, спохватившись, гибкой рысью запрыгнула на кровать, натягивая края футболки на красивые бёдра. – Бесстыжий…

Алан проворно вскочил на ноги и взялся за дверную ручку, придерживая норовящее соскользнуть с бёдер банное полотенце. Ральф разочаровано защёлкал клювом. Юноша перевёл дух и подмигнул сестре.

– Спокойной ночи, Шелли. Ложись спать. Утром рано вставать.

– Спокойной ночи, Алан!

Глава 2

Похороны запомнились Шейле огромным количеством чёрных зонтиков. Моросил противный холодный дождь и, как грибы после дождя, в налитое свинцовыми тучами угрюмое небо уставились десятки раскрытых чёрных зонтов. На похороны Урсулы де Фес пришло немало народу. У эксцентричного дяди Фреда было полно друзей и знакомых. И каждый стоял под чёрным зонтом.

Монотонная громкая речь прямого как жердь худощавого священника синхронно дополнялась мерным перестуком дождевых капель. В руках священник бережно сжимал библию. Он прижимал книгу к груди, оберегая от небесной влаги. Молодой служка почтительно держал над головой преподобного зонтик, часто смаргивая с глаз холодные дождевые брызги. Столпившиеся вокруг вырытой могилы и закрытого гроба с усопшей люди в скорбном торжественном молчании внимали последним напутственным словам святого отца.

Шейла не знала, о чём думали все эти люди, больше половины из которых она даже в глаза не видела. Алан как-то говорил, что каждый человек должен быть наедине со своим горем. Что никто не способен понять и прочувствовать, пока с ним самим не случится подобное. Любые слова здесь бесполезны. И беспомощны. Остаётся помнить и плакать. Шелли промокнула платочком красные от слёз глаза. На сегодня было более чем достаточно воды. Небо плакало вместе с ними. Ещё Алан говорил, что единственный, кто должен быть в такой ситуации рядом – это самый близкий и любимый человек. Больше никто. Вторая половинка души. А если её нет? Что тогда? Алан пожимал плечами и грустно улыбался. Иногда Шейла спрашивала себя, а что Алан может знать обо всём ЭТОМ? Ему-то откуда ведомы все эти чувства? Он же весь как на ладони! Но не стоило забывать, что её брат очень странный парень…

Кладбище Хеллвила находилось за городской чертой и летом утопало в зелени и кустарниках сирени и черёмухи. Аккуратные оградки окружали сотни и сотни могил, крестов и надгробий. Провинциальный, милый сердцу дух царил и здесь, в этом уединенном царстве жизни после смерти. И сейчас это царство в бесчисленный по счёту раз молча внимало одним и тем же словам и впитывало слёзы печали и скорби. А дождь благодатно окроплял царство мириадами дождевых капель, отрезая заговорщицким шумом от остального мира…

Рядом с Шейлой стоял Алан, взяв её за руку и раскрыв над головой сестрёнки большой чёрный зонт. Сам Алан наплевательски относился к любой непогоде. Насколько помнила Шелли, он никогда не болел. У худого и субтильного на вид юноши было закалённое здоровье прожжённого морского волка. А вот его сестрёнка, никогда не бывшая гремящей костями худышкой, очень часто болела. И тогда Алан ни на шаг от неё не отходил. Принести воды (не такой, сточи из крана подольше, дальше пойдёт вкуснее), включить телевизор, подоткнуть одеяло, стряхнуть градусник, дать лекарство, обчистить яблоко, почесать пятку, рассказать сказку (нет, лучше спой что-нибудь), погладить по головке…. В роли заботливой курицы-наседки Алан превосходил даже сердобольную Луизу Блейз.

Луиза обнимала мрачного и тщетно пытающегося скрыть стекающие по щекам горючие слёзы высокого светловолосого мужчину лет пятидесяти. Дядя Фред. Шелли крепче сжала пальчиками горячую (она чувствовала жар даже сквозь тонкую замшу перчатки!) ладонь Алана. Юноша наклонился к ней и прошептал:

– Запоминай, сестрёнка. Запоминай всё, что видишь. И не скрывай слёз. Не держи их в себе.

Шморгая распухшим носом, девушка молча кивнула. Она не скрывала слёз. Гарольд Блейз застыл позади супруги с одеревеневшим лицом. Шелли переживала за отца. Сердце у него было отнюдь не железное, как иногда казалось упёртому Алану.

Алан вполуха прислушивался к речитативу священника. Он поджимал тонкие губы и не забывал заслонять сестру от дождя. Не дай бог ещё простудится... Алан поднял воротник тёмно-серого, достигающего колен пальто. Длинные чёрные волосы Алана давно намокли и липли к лицу редкими прядями, закрывая глаза. Но ему было наплевать. Он представил себя со стороны. Синие джинсы, чёрные начищенные остроносые сапоги, дорогое пальто. Весь из себя загадочный и импозантный. Иногда я неплохо выгляжу, вынужден был признать Алан. Вот и Шейла зачастую говорит, что к его ногам девчонки должны припадать, как кошки к молоку. Но всех отпугивал тяжёлый гипнотический взгляд Алана (как у Ганнибала Лектора, считали некоторые) и его явное нежелание первым искать общий язык. Он криво усмехнулся. Всё верно, дамы и господа…

И если Алан иногда неплохо выглядел, то его сестрёнка выглядела блестяще всегда. И день похорон тёти Луизы не был исключением. Шейла Блейз напоминала шагнувшую со страниц модного журнала красивую ожившую статуэточку. Шелли оделась просто, изящно и с немалым вкусом. Чёрные полусапожки, того же цвета колготки, строгая тёмно-серая юбка – «карандаш» по колено, чёрная, закрывающая поясницу куртка и тонкие кожаные перчатки серого цвета. В распущенные по плечам волосы вплетена траурная лента…. На бледном лице выделялись огромные синие глаза в обрамлении густых пушистых ресниц, в мочках чуть оттопыренных ушей блестели вдетые по случаю серьги – чёрные аметисты в оправе из золота.

Алан благодаря росту видел поверх голов достаточно далеко и заметил в толпе пришедших выразить соболезнования несколько знакомых личностей. Хеллвил был небольшим городком, и многие жители знали друг друга в лицо, а не по наслышке. А дядю Фреда знали, наверно, все, поэтому Алан не видел ничего удивительного в том, что на похоронах присутствовали мэр собственной персоной и ряд других, занимающих не последнее место в иерархии Хеллвила людей. Он заметил местного шерифа Энди Тёрнера (совсем неплохого парня, между прочим), главного врача городской поликлиники Уолтера Харриса (с ним Блейз был знаком не так хорошо), Грэма Лоулесса (дядя любил иногда пропустить в его баре стаканчик-другой), Дейзи Хилл тоже была здесь…. Алан усмехнулся. С Дейзи у него сложились ОСОБЫЕ отношения. Кажется, в прошлый раз она в ультимативной форме заявила ему, что если он снова появится в Хеллвиле, то пусть распрощается с яйцами. Громко так заявила. Большой Том, помнится, тогда хохотал до слёз, пока Алан нечаянно не наступил ему на ногу и не отдавил два пальца. Нечаянно, разумеется.

Дейзи почувствовала, что за ней наблюдают. Она повернула голову и встретилась с саркастическим взглядом Алана. Их разделяло несколько метров и дюжина человек. Зелёные глаза стройной светловолосой девушки в длинном чёрном плаще на миг сомкнулись. Она неуверенно улыбнулась и кивнула высокому юноше. Алан в знак приветствия помахал зонтиком, стряхивая водопад брызг на окружающих. Похоже, что Дейзи забыла о своих громких угрозах. Она была доброй и отходчивой девушкой. Во всяком случае, Алан надеялся на это.

_____________________________________________________

– Господи, Шелли, ты так выросла, – растроганно произнёс Фредерик де Фес, проводя рукой по чёрным волосам племянницы. – Настоящая невеста…. И красавица.

– Дядя, мы не виделись всего три месяца. За это время я не могла настолько заметно подрасти… Разве что набрать парочку лишних килограммов, – попробовала пошутить Шейла, стараясь не замечать в серых (как у мамы) добрых глазах слёзы. Раньше в этих глазах плясали весёлые энергичные чёртики. Теперь в них поселились тоска и обида. Обида на жизнь, на бога, на всё вокруг…

– Вы с Аланом по-прежнему не разлей вода, – дядя Фред потрепал Алана по щеке. – Молодец, парень, у тебя не сестра, а настоящее сокровище. Оберегай её!

– Стараюсь, – на полном серьёзе, без тени улыбки ответил Алан. Шелли трагично, специально для дяди, закатила глаза.

– Иногда даже чрезмерно старается! Никакой личной жизни.

Фредерик посмотрел на темнеющее, вечернее небо. За целый день солнце так ни разу и не выглянуло из-за туч. Дождь прекратился несколько минут назад. Похороны закончились ещё раньше. Все собравшиеся разъехались, либо разошлись. Остались самые близкие. Фредерик закусил губу, мельком посмотрев на свежую могилу, заставленную десятком венков и живых цветов. Шелли заметила, что дядя избегает смотреть на могилу жены, словно отказывается верить в то, что ТАМ под толщей сырой земли в каком-то деревянном ящике лежит его любимая женщина. С которой он прожил бок о бок почти двадцать пять лет….

С другой стороны могилы неподвижными изваяниями застыли, держась за руки, мама с папой. Они были очень красивы и торжественны одновременно. Рядом с ними стоял шериф. Держа в руках шляпу, Тёрнер что-то сбивчиво говорил, видимо, выражая соболезнования. Шелли в который раз промокнула глаза. Платочек впору было выбрасывать, но другого не было. Ни говоря ни слова, Алан протянул ей свой. Платочек брата был сухим. Честно сказать, она ни разу не видела Алана плачущим. Ни в детстве, ни сейчас. Надо будет у мамы спросить, плакал ли её сын, когда был маленьким…

Алан оглянулся. На самом краю кладбища около полицейской машины маячил доктор Харрис. Помнится, они с Тёрнером были большими друзьями. Компанию Харрису составлял упитанный приземистый детина в тёмно-зелёной униформе и шляпе. Младший помощник шерифа. Как там его звали?.. Ага, кажется, Джейк. Или Джо? Алан решительно не мог вспомнить. Впрочем, это было неважно. Важно то, что все эти люди остались вместе с ними. И… Хорошо, что в их число не вошла Дейзи Хилл!

– Наверно, от женихов отбоя нет? – Фредерик ласково приобнял Шейлу за плечо.

– У меня просто много друзей, – улыбнулась Шелли, осторожно покосившись на брата. Алан сделал вид, что считает в небе порхающих с грацией крылатых бегемотов мокрых серых ворон. В таких случаях он всегда делал вид, что что-то считает.

– Смотри, выбор парня – дело важное и ответственное! – дядя нарочито серьёзно погрозил девушке указательным пальцем. – А там сама думай… Сердце подскажет, что к чему. Мы вот с Урсулой сразу поняли, что…

Запнувшись, Фредерик замолчал, уставившись в одну точку. Мимо могилы. Шейла прильнула к его груди, закрыв глаза. Алан потоптался на месте, чувствуя себя крайне неловко. Почему-то он всегда чувствовал себя лишним, чужим, когда рядом с ним прилюдно выражали свои чувства…

– Слушайте, ребята! – внезапно оживился дядя Фред. – А что, если вы погостите у меня несколько дней? А? Мне, право, будет очень приятно. Без Урсулы дом кажется мне таким огромным… И пустым.

Подкошенный горем пятидесятилетний мужчина с неприкрытой надеждой всматривался в лица племянников.

– Вы же знаете, какой у меня здоровенный домина! Ваши комнаты всегда ждут вас… А мы… Я всегда рад видеть вас у себя, – Фредерик сконфуженно умолк, опустив глаза.

Шелли смахнула с ресницы ещё одну слезинку. Дядя Фред очень любил детей. А вот сам иметь их не мог. Шелли знала, что тётя Урсула всё чаще и чаще заводила разговор о том, чтобы взять ребёнка из детдома. Она любила детей не меньше. Но её мечтам не суждено было сбыться…

– Дядя, я же всё ещё хожу в школу, – ласково произнесла девочка. – Но через две недели у нас начнутся осенние каникулы, и я думаю, что родители не будут возражать, если мы немного погостим у тебя. Нам и самим будет очень приятно пожить у тебя, дядя. Правда, Алан?

– Я свободен, как ветер, – улыбнулся высокий юноша.

– О, дорогие мои… – у растроганного до слёз Фредерика не было слов. Он крепко прижал младших Блейзов к себе. – Но… Ты вроде работаешь, Алан.

– Да ерунда, дядя, – Алан ободряюще стиснул сухую ладонь Фредерика. – Возьму отпуск. Я уже отпахал больше полугода.

– Отлично, сынок.

Алан отвёл глаза. Дьявол, как же ему было жалко маминого брата. Дядя Фред единственный, кто одобрил его выбор на счёт места работы. Гарольд, говорил он, не дави на парня. Он настоящий мужчина, чёрт возьми! Самостоятельный и сильный. Что с того, что он не хочет идти во вшивые адвокаты? Или тебя коробит, что он не просит у тебя на карманные расходы? Мальчик только что вернулся из армии, чёрт тебя дери! А ты его хочешь упрятать в колледж? Гарольд, не будь идиотом, и не настраивай против себя единственного сына… Алан нечаянно подслушал этот разговор. Де Фесы гостили у них пару дней, и этот разговор состоялся в кабинете отца. Двери были закрыты, но вспыльчивый дядя кричал так громко, что проходящий мимо Алан всё услышал…

Сейчас дядя не кричал. Его голос звучал тихо и надломано. И умоляюще. Алан не мог игнорировать ТАКОЙ голос.

– Мы приедем, дядя, – твёрдо пообещал он.

____________________________________________________

На следующий день, поздним вечером Шейла долго ворочалась в своей постели. Она никак не могла уснуть. Из головы не шли слова дяди Фреда. «Выбор парня – дело важное и ответственное», «сердце подскажет…». А если сердце склонно часто ошибаться? Если оно плохо разбирается в настоящих чувствах? Интересно, способна ли я отличить ИСТИННУЮ любовь от придуманной, размышляла девушка. И если я её встречу, то пойму ли, что это он, тот самый, единственный? Шелли с ужасом думала, а вдруг она УЖЕ пропустила его? Вдруг она элементарно не сможет узнать своего суженного?..

Шелли свернулась калачиком под тонкой простынею. За свою недолгую жизнь она влюблялась целых три раза. Три! Шелли горько усмехнулась. «Влюблялась»! Громко сказано. В конце концов, все её романы оказывались пустыми детскими глупыми увлечениями. Даже дурацкими. Иногда рискованными. Шелли и тогда и сейчас считала, что это рисково – потерять девственность в тринадцать лет. А шансы были. И она ну никак не стремилась к этому!

Около четырёх-пяти лет назад, перед тем как Алан сбежал в армию, Шелли впервые влюбилась. Как ей казалось, влюбилась навсегда и навечно. Она представляла себя Джульеттой, а его Ромео. Они тогда проходили Шекспира по школьной программе… Его звали Роберт. Бобби. Он учился в последнем классе. Он курил, он красиво улыбался (Шейла теряла голову от ямочек на щеках), у него были оттопыренные уши, прикрытые длинными светло-русыми волосами, он ездил на красном отцовском «Пежо». И он положил глаз на хорошенькую девочку, которая внезапно выросла за прошедшее лето и выглядела старше своих лет.

Он был такой прикольный. Весёлый. Добрый. Говорил ей кучу комплиментов, дарил цветы. Потом начал провожать от школы домой. Потом стал приходить к ней в гости. Когда дома не было папы и Алана. Луиза не возражала. Ей нравился Бобби. Такой серьёзный мальчик. Красивый и ответственный, всегда здоровался, говорил «мэм». И он так приятно улыбался! У Шейлы всегда было много подружек и друзей, и очень часто их дом гудел как встревоженный улей от сонма детских голосов. Её дочь растет, её уже интересуют взрослые мальчики. Это естественно. Луиза никогда не была консерватисткой. И она не становилась на пути дочери. Вообще, Луиза позволяла Шейле много всего, редко в чём отказывала. Но и при случае могла спросить достаточно строго. И Шелли знала, где заканчивается граница вседозволенности. Мамин карт-бланш всё же имел ограничения.

Бобби клялся ей в любви до гроба, сравнивал её с ангелом. Он любил говорить «мы как два ангела, Шелли», «как мне повезло, что у меня есть такая девушка»… И она верила ему. Они часто гуляли вместе, фотографировались, ходили на школьные дискотеки и вечеринки друзей. Впервые в жизни она поцеловалась именно с Бобби. Но, не более того. У Шейлы был собственный радиус вседозволенности. Она была умной девочкой.

Папа ни о чём не догадывался. Разумеется, человек старых нравов и воспитания, Гарольд Блейз и предположить не мог, что современные девочки в тринадцать лет думают о тех вещах, которые не волновали его лично лет до семнадцати! Мама не препятствовала, Алан… Алан догадывался. Впервые в жизни Шелли утаила что-то от брата. Не поделилась с ним тайной. Она выросла. А у брата хватало своих тайн, о которых он тоже не спешил распространяться. Они квиты. Влюблённая девочка утешала саму себя. Алан её поймёт. Он поддержит свою единственную сестрёнку, как делал всегда.

Всё закончилось одним поздним тёплым весенним вечером. Бобби подвёз её на своей (отцовской) «крутой тачке» домой после школьных танцев, и они ещё долго сидели в машине, обнявшись, шепча друг дружке милые глупости и целуясь. Им было так хорошо вместе. Она ощущала себя в безопасности. Что с ней может произойти плохого? Её дом всего в нескольких метрах от машины, рядом любимый и единственный, который защитит… В тот момент она ещё верила в любовь. В тот же вечер она спросит у брата, а есть ли она вообще – настоящая любовь? Или её выдумали поэты?

Бобби курил. Он много раз обещал, что бросит, но не бросал. Шелли тогда впервые задумалась, если человек тебя любит, то почему он не может ради тебя пойти на серьёзный и волевой шаг? И почему не держит обещания? И ей не нравилось, что Бобби много пил. Сама она крепче шампанского на Новый Год и разбавленного вина на днях рождения ничего себе не позволяла. Она же девочка. И ей всего тринадцать. Но Бобби был старше. Он был крутым парнем, он контролировал себя.

В тот злополучный вечер она узнала «любимого» ещё с одной стороны. И она возненавидела его приятную улыбку.

Бобби давно намекал, что одних разговоров и невинных поцелуйчиков (даже не в засос, Шелли!) ему маловато. Ему не хватает ИНОЙ ласки. Он вполне себе взрослый и здоровый парень. И ему требуется, как он говорил, «иногда облегчать шарики». Она догадывалась, о ЧЁМ он. Но почему он так спешит с этим? Что, у него то же на уме, что и у других ребят? Нет. ЕЁ Бобби не такой! Она в таких случаях ласково улыбалась и говорила, что очень сильно любит его, но… Бобби, нам рано ЭТИМ заниматься. Ты же понимаешь меня, зайка?

В тот вечер он не понял её. Да и не любил он её никогда. Когда любят, ТАК не поступают. Не причиняют боль.

Бобби настаивал. Он потягивал из жестянки пиво, обнимая свободной рукой девочку, и улыбался. Но Шейле уже начала не нравиться его улыбка. Он периодически лез целоваться, обдавая её дыханием спиртного, и норовил засунуть ладонь за отворот тонкой маечки к маленьким нежным грудкам. Поначалу она смущённо хихикала, думая, что Бобби шутит… Но он не шутил. Он не шутил, когда как бы нечаянно прижал её руку к своему паху, где к вящему ужасу Шелли ЧТО-ТО шевелилось, он не шутил, когда расстегнул ширинку джинсов, и не шутил, когда сунул ТУДА её ладошку. Шелли испуганно взвизгнула и отпрянула в сторону. Бобби отшвырнул банку, расплёскивая остатки пива, и как пиявка вцепился в задрожавшую от страха девочку. Он быстро сломил её сопротивление и повалил на сиденье. Шелли дралась, как лев, отчаянно кусаясь и царапаясь. Она поняла, что её сдавленных писков из закрытой машины никто не услышит. А за тонированными стёклами тёмным вечером никто не увидит её отчаянных потуг. Но она не сдавалась. Она была упрямой и упёртой. Она выиграла драгоценные секунды. И именно её упорство и нежелание сдаваться сохранили ей невинность.

Салон «Пежо» наполнился руганью, хрипением, полузадушенными стонами и всхлипами. «Маленькая шлюшка…», «признайся, ты же этого хотела?!» Шелли как могла, отворачивала от себя его гнусную физиономию, изо всех сил брыкалась и не давала развести себе ноги. Но долго сражаться против тяжёлого и здорового парня, который был выше её на голову, она не могла. И Шелли заплакала. Заревела во всю глотку, давясь горючими обидными слезами. Тогда она больше ненавидела собственную тупость, нежели скотство Бобби. Господи, ну она и дура!..

Бобби разорвал на ней маечку, лифчик, слюнявя мерзкими губами её девственную маленькую грудь… Шелли обессилено рыдала, давясь слезами. Она проиграла.

Дверь «Пежо» с водительской стороны тихо открылась, и какая-то невидимая сила буквально вышвырнула Бобби вон. Шелли заревела с удвоенной силой…. Дверь так же тихо захлопнулась, а Шелли, спохватившись, закрыла центральный замок салона. Внезапно машина содрогнулась от ощутимого удара. В «Пежо» что-то врезалось. Зарёванная перепуганная девочка осторожно прильнула к боковому окну, наблюдая удивительную картину.

На улице, купаясь во мраке сумерек, дрались Алан и Бобби. У Шейлы округлились глаза. Дрались? Да нет, в общем то. Скорее, это было избиение.

Худощавый, сутулящийся из-за роста Алан не казался сильным и ловким. Бобби, напротив, был крепким юношей. Уступая Алану в росте всего два-три сантиметра, он компенсировал этот недостаток большей массой и широкими плечами. Шире, чем у её брата. И Бобби был нападающим футбольной команды! Исход боя по идее должен был быть предрешён задолго до начала. Но девочка ошибалась. Много позже она поймёт, что они все ошибались…

Набычившись, Бобби бросился на Алана, низко опустив голову, словно надеялся протаранить младшего Блейза. Шелли непроизвольно вскрикнула, пряча зарёванное лицо в ладошках… Алан не сдвинулся с места. Он резко взмахнул ногой, попав носком ботинка в челюсть Бобби. Схватка происходила для Шелли в абсолютной тишине. А то немногое, что доносилось в салон автомобиля, заглушалось громоподобным перестуком её несчастного разбитого сердечка…

Бобби как маятник откинулся назад. Словно в замедленной съёмке. За его разбитым лицом потянулся длинный шлейф кровавых капель. Он грузно упал на заасфальтированную подъездную дорожку. Сделав шаг вперёд, Алан ухватил сомлевшего юнца за грудки и играючи швырнул к машине. Бобби тяжёлым снарядом врезался в «крутую тачку». «Пежо» всколыхнуло ещё раз. ТЕПЕРЬ Шейла поняла, что за удар обрушился на машину в первый раз.

Алан вновь подхватил дезориентированного, ничего не соображающего Бобби, крепко взяв за загривок, и впечатал лицом в капот. На лобовое стекло брызнули тёмно-рубиновые капли, крышка капота смялась, как фольга. Шейла вжалась в кресло. Она была в шоке. Наконец, Алан отпустил противника. Безвольной тушей неудавшийся насильник повалился наземь. На его разбитое вдребезги лицо было страшно смотреть. Бобби уже никогда не будет симпатичным мальчиком.