Текст книги "Генератор Кошмаров (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)

– Никого нет дома, – не поднимая лица, глухим, гундосым голосом отозвалась Шейла, раздражённо дрыгнув ногой. – Я сплю.

Кто бы это мог быть? Дядя, Дейзи, Энди?.. Нет, Энди наиболее сомнительная кандидатура из всех трёх. Но, пожалуй, единственный, кого бы заплаканная девушка сейчас согласилась увидеть, был как раз Энди. Но он не мог стучать в дверь её спальни, потому что находился без сознания, забывшись в оздоровительном сне на первом этаже старинного особняка.

– Уйдите, пожалуйста, – прошептала она, касаясь искусанными губами влажной от слёз подушки.

– Ой, а уже было поверил, что тебя нет дома, и ты спишь где-нибудь за углом! – донеслось из-за двери.

Шейла вскинула растрёпанную голову, недоверчиво посмотрев через плечо. Голос был ей незнаком! Кто же это? По телу девочки пробежали мурашки. Она села, поджав под себя ноги, и срывающимся от волнения голосом спросила:

– Кто там?

– Я.

– У тебя есть имя, Я?

– Я, я, зер гут! Хе-хе! – сдавленно захихикали за дверью. На затылке девушки зашевелились волосы. Что ещё за весельчак завёлся в доме дяди Фреда?

– Как ты зашёл в дом? Кто тебя пригласил? – отважилась на двусмысленный вопрос девочка.

– А мне не требуется особое приглашение! Я не из всяких там…

– Каких же это?

– Я хороший.

Помимо воли Шейлу обуяло жгучее любопытство. Забавный у них завязывается разговор. Напоминает беседу двух сумасшедших. Девушка спрыгнула с кровати и подошла к двери. Но поворачивать торчащий в замочной скважине ключ не торопилась.

– А ты не врёшь?

– Если бы ты меня увидела, то поняла бы, что такой парень, как я, просто не способен на ложь и плохие поступки, – последовал несколько приглушенный дверью ответ.

– Но ты так и не сказал, как оказался в доме дяди Фреда! Ты его друг?

– Э-э-э… Я бы так не сказал. Старикан очень подозрительно косится на меня, что в принципе исключает дальнейшее развитие наших дружественных отношений. Скорее я друг его племянника.

– Алана?!

– Вот-вот, именно его, этого вечно насупленного долговязого парня. Ты случаем не знаешь, почему у него постоянно такой видок, словно он подавился комаром размером с кулак?

При упоминании имени брата (родного любимого брата!) у Шелли по спине проползла ледяная змея, а непонятный страх захлестнул горло. Девочка едва не задохнулась от неожиданных, горным водопадом обрушившихся на неё столь сильных, берущих за живое эмоций. Что происходит?! Она начала бояться собственного брата, человека, который долгие годы был её лучшим другом и надёжным защитником?.. Что же это творится?.. Из пронзительно синих глаз девочки градом брызнули обидные слёзы. Схватившись за дверную ручку, девочка, не сдерживаясь, зарыдала в голос, сотрясаясь всем телом. Боже, ну почему всё сложилось именно так?!.

Неожиданно, и это потрясло Шейлу не меньше, чем обострённая реакция на произнесённое незнакомцем имя брата, ключ в замочной скважине провернулся сам собой, и дверь бесшумно отворилась… Поражённая, девочка отпустила круглую ручку и попятилась назад, мало что видя из-за застилающих глаза слёз.

На пороге комнаты возникла тёмная фигура. Невысокая, субтильная и чудная. Торопливо протерев глаза, Шейла рассмотрела странный костюм, наподобие циркового трико, обтягивающего худосочного гостя, пышное жабо и в довершение всей нелепой картины трёхрогий колпак на взъерошенной голове. Больше всего этот недомерок похож на шута, решила девочка, с натугой проглотив вставший поперёк горла комок.

– Привет, меня зовут Бинго. Мы уже встречались в цирке на представлении, – вежливо улыбнулся шут. – Не бойся, все мои былые причуды остались в далёком прошлом.

Войдя в комнату, Бинго захлопнул за собой дверь и, в мгновение ока оценив ситуацию, протянул изумлённо таращившейся на него девочке носовой платок размером с наволочку, изящным жестом сотворив платок из воздуха. Повинуясь щёлкнувшим пальцам арлекина, на прикроватном столике зажглась лампа, озарив жёлтым светом часть погружённой во тьму комнаты.

Судорожно вцепившись в платок, Шейла безвольно опустилась на кровать, утирая распухший нос и потрясённо глядя на Бинго. Бывший клоун осторожно присел на краешек постели, закинув ногу на ногу, и участливо сказал:

– Ты плачешь. Я не буду спрашивать, почему. В конце концов, любой имеет право на слёзы. И господь ещё не отменял этого права. Поэтому никто не вправе запрещать нам плакать тогда, когда нам этого особенно хочется.

Высморкавшись и промокнув глаза, Шейла робко спросила:

– Можно пока твой платочек побудет у меня? Чувствую, он мне ещё понадобится.

– Да ради бога! – отмахнулся Бинго. – Если понадобится, я ещё сделаю. Я многое забыл, но кое-какие навыки не растерял… М-да.

Теперь, в свете ночника Шелли как следует разглядела лицо позднего гостя. И точно, вылитый арлекин. Обильный белый грим, грустная улыбка, нарисованные чёрные слёзы. Поддавшись неожиданному порыву, Шейла протянула руку и дотронулась до одного из украшающих рожки колпака колокольчика. Колокольчик незамедлительно отозвался хрустальным звоном.

– Как рождественские бубенцы, – улыбнувшись воспоминаниям детства, сказала Шелли.

– Хочешь сказать, что я похож на оленя? – обнажил в широкой ухмылке крупные лошадиные зубы арлекин.

– Ты чудной.

– А ты несчастна. Что случилось, Шейла Блейз?

– Меня предали.

– Кто?

– Родной брат. Меня предал лучший друг, понимаешь?! Меня предал Алан!

Бинго не помнил, в том числе и когда в последний раз сильно удивлялся. И удивлялся ли вообще. Но как бы там ни было в прошлом, сейчас он удивился на полжизни вперёд. Вообще-то, Бинго просто офанарел. И впервые на своей памяти потерял дар речи.

– Э-э-э… – пожевав губами, промямлил арлекин. – Это… Крошка. Ну, большая крошка! Можно даже сказать, окрошка, хе-хе… Короче, тебе не кажется, что ты делаешь чертовски скоропалительные выводы?

Шелли, комкая подрагивающими пальцами носовой платочек, яростно зыркнула на посмевшего усомниться в её правоте собеседника. В возмущённых синих глазах девочки Бинго увидел озёра кипящей лавы.

– Понял. Не кажется, значит, хм. Понимаешь, маленькая мадам, я сдружился с твоим братом не так уж и давно… Точнее, нашей дружбе всего несколько часов отроду, но! Но! Я могу с большой уверенностью сказать, что то, что нас связало – именно дружба, а не всякие там партнёрские взаимовыгодные отношения. Пусть я и не очень хорошо, в отличие от тебя, знаю Алана, но, на мой взгляд, он не из тех, кто предаёт и подставляет! Тем более собственную родную сестру! Не тот Алан человек, совсем не тот.

– Правильно, он совсем не ТОТ человек, – безжизненным голосом отозвалась Шейла, задирая носик и не давая новым слезам сорваться с ресниц. – Алан оказался совсем другим, не тем, каким я его себе представляла! Он обманывал меня. Обманывал всю жизнь. Он всех обманул…

Бинго в отчаянии едва не сплюнул на пол и сердито уставился на Шейлу синими глазами.

– Слушай, перестань морочить мне голову! Что на тебя нашло?! С чего ты взяла, что Алан дурит тебя и всю округу? Как он умудрился в одночасье предать тебя и стать врагом общества номер один? Что за наезды на моего другана? Учти, я приму только логически обоснованные объяснения. Не принимай меня за простачка. И не смотри на мой костюм и размалёванную рожу. Мозги у меня ещё не зацвели плесенью. На пустопорожний лепет обиженного ребёнка я не поведусь.

Шелли вся сжалась, словно в испуге, враз став настолько беззащитной, обиженной и одинокой, что у Бинго навернулась на пожелтевшем глазу огромная, с виноградину размером, прозрачная слеза. Верхняя губа девочки причудливо изогнулась и жалобным голосом Шейла потерянно произнесла:

– Алан любит меня… Вот в чём вся проблема.

– Не понял. Прости, но я далеко не молод, хоть и выгляжу свеженьким огурчиком. Слух у меня не тот, что раньше… Что ты сказала, повтори, пожалуйста, для дядюшки Бинго?!

– Мой брат любит меня, – Шелли покраснела, как маков цвет. Заалели даже проглядывающие сквозь распущенные по плечам волосы кончики слегка оттопыренных ушей.

– Но это же просто здорово! Замечательно! Классно! – подпрыгнув на кровати, будто ему влепили в зад заряд дроби, завопил арлекин. – Алан любит тебя, ты любишь его, всё ЗДОРОВО. Я люблю вас обоих. Я не понял, детка, в чём проблема?

– Да, ты ничего не понял! – повысила голос красная, как вареный рак, Шейла, стараясь не встречаться с Бинго глазами. – Ты ни хрена, мать твою, не понял! Понял?

– Теперь точно ничего не понял, – икнув, опешил арлекин. – Дальше поподробнее, о'кей?

Вздохнув, полная трагизма и отчаяния, Шейла свела вместе коленки и с плохо сдерживаемой болью в голосе сказала:

– Алан любит меня. Не как сестру, и не как друга, Бинго. Ты не против, что я перешла на ты?

– Нет-нет, что ты! Что ты… После того, как прошлась по моей матушке…

– Алан любит меня как женщину. Как ЖЕНЩИНУ, понимаешь?.. Боже милосердный, никак не могу поверить, что я говорю это! Что рассказываю о таких ужасных вещах первому встречному. Я не могу поверить, что это всё происходит со мной… Что ЭТО вообще произошло. Странно, а ведь сейчас, вспоминая всё, что было между нами в прошлом, я начинаю многое понимать. И многие факты, ранее казавшиеся мне незначительными и второстепенными, сейчас приобретают смысл. Да ещё какой! Я словно просыпаюсь от затяжного летаргического сна… И оказываюсь в ещё более худшем кошмаре. В кошмаре, просочившемся в реальную жизнь. Ха! Ты можешь себе это представить?..

Не смотри на меня, как на спятившую дуру, Бинго. Я не сошла с ума. С ума сошёл мой брат. Мой родной любимый брат. Человек, которым я всегда восхищалась, которого всегда поддерживала и любила. Чёрт, да я же боготворила его! Он был для меня олицетворением всего хорошего, что может быть сосредоточено в одном человеке. Он был примером… Алан был странным. Теперь мне становится ясно, почему у него никогда не было девушки и почему он ни на кого другого не смотрит. А зачем? Зачем?! Зачем ему смотреть не кого-то ещё, когда совсем рядом есть смазливая младшая сестрёнка?.. А сколько раз он как бы невзначай прикасался ко мне? Когда делал массаж, когда выдавливал прыщики… А целуя на праздники и на ночь? Мне всегда казалось, что его поцелуи несколько более горячие, чем обычные братские. Но я думала, это потому, что у Алана тонкая ранимая натура. Он казался таким сентиментальным…

А получается… Получается, что он просто лапал меня! Лапал и мысленно насиловал. Бинго, что мне теперь делать, что?.. Я чувствую себя такой грязной, такой… Дешёвой. Что делать, когда твой старший брат любит тебя, делая из тебя идола, кумира? Что делать, когда твой лучший друг всю жизнь скрывает истинную сущность, нося лицемерную маску? Что делать, когда твой любимый брат не сводит с тебя жадных глаз? Что делать, когда он дрочит на твою фотографию?.. Что?!!

Последние слова девочка выкрикнула, вырвала из себя, из надруганной души, словно выдирая с корнем. Из глаз Шейлы ручьём побежали горючие слёзы. Рыдая, девочка обхватила себя поперёк живота обеими руками и упала на покрывало.

Последние слова Шейла выкрикнула в пустоту. Потому что Бинго, с каждым мгновением всё больше округляя глаза, под конец рассказа трижды поменялся в лице и с протяжным «е-ё-ё мо-ё-ё» под мелодичный перезвон колокольчиков брыкнулся с кровати на пол. Грохнувшись на палас, арлекин некоторое время пребывал в полной прострации, изображая симптомы глубочайшего обморока.

Так они и лежали, каждый на своём месте. Шелли, плача и постанывая, сотрясаясь всем телом, на постели, Бинго – подающий первые признаки жизни, на полу у кровати.

– Твою мать, – выдавил из себя циркач, заползая обратно на кровать. – Если хотя бы половина из услышанного мною, правда, то у нашего общего друга серьёзные проблемы с головой! Блин, да он даже на меня посматривал как-то странно. Слушай, крошка, тебе надо бы поговорить с братишкой с глазу на глаз. Нет, правда. Дальше затягивать всё это дерьмо непростительно и опасно. Ну, дела… Хм, пожалуй, ещё два дня назад подобная история меня бы дьявольски развеселила. Но сейчас… Плакать хочется.

Бинго сконфуженно умолк, краем глаза смущённо поглядывая на хныкающую девочку и не зная, как её успокоить, как утешить, как прекратить эти нескончаемые слёзы. Арлекин неловко коснулся лодыжки скорчившейся в позе эмбриона Шейлы и ободряюще сказал:

– Я с тобой. Но не стесняйся меня. Дай волю слезам. Плачь. Плачь, детка. Иногда это единственное, что нам остаётся…

____________________________________________________________________

Дейзи Хилл снился кошмарный сон. Это был худший кошмар в её жизни. Бред воспалённого истерзанного подсознания. Выплеск сводящих с ума видений. Ей снился сын. Ей снился Тони и конец света. Конец всего, что было дорого ей, что окружало с самого детства, что наполняло жизнь смыслом.

Тони на фоне всеобщей разрухи и повергнутых в прах строений. Маленький, испуганный, дрожащий на сбивающем с ног ветру мальчик с глазами беззащитного оленёнка. За спиной Тони бушевало пламя вселенского пожара, с треском пожирая руины рассыпавшихся зданий. Небо заволокли чёрные жирные тучи, зарево пожара расписывало тучи в багряные мерцающие тона. Устремлявшиеся ввысь клубы густого, едва ли не осязаемо зловонного дыма органично вплетались в низко нависающее над пепелищем вспученное грозовое брюхо.

Тони смотрел прямо на неё. По щекам мальчика бежали слёзы, в больших глазах отчаянным безответным криком застыл немой вопрос: мама, когда ты меня заберёшь отсюда? Когда ты меня спасёшь, мама?.. Мне так одиноко и плохо. Мне страшно! Мама!..

В горящих вокруг сына агонизирующих развалинах Дейзи узнала родной город. Это горел Хеллвил. И Тони вот-вот должен был сгореть вместе с городом.

Проснувшись в поту, с бешено колотящимся сердцем и постепенно истаивающим перед внутренним взором видением ужасающей картины, Дейзи первое время не могла понять, что происходит и где она находится. Спустя несколько воистину жутких в своей неопределённости мгновений, девушка, осознав себя съёжившейся под одеялом на кровати в гостевой комнате огромного особняка Фредерика де Феса, перевела дыхание и, приподнявшись на локте, зашарила правой рукой. Найдя в темноте поставленный на прикроватный столик ночник, дёрнула за шнурок.

Брызнувший из-под абажура свет озарил желтоватым маревом осунувшееся, с мешками под глазами, покрытое испариной лицо Дейзи. Резвящиеся на кровати тени, съёжившись, торопливо забились в самые тёмные участки комнаты. И остались там, настороженно наблюдая за проснувшейся, вырвавшейся из цепких липких объятий ночного кошмара девушкой…

Смежив веки, щурясь от показавшегося необычно ярким света лампы, Дейзи откинула одеяло и села, согнув ноги и обхватывая коленки руками. Положив подбородок на колено, Дейзи застыла, уставившись в одну, видимую только ей точку. В комнате было тепло, но девушку знобило. Тонкая ночная рубашка не спасала от пробирающего до внутренностей непонятного холода.

Тони в огне. Одинокая щуплая фигурка на панораме сошествия целого города в ад. Хаос был готов поглотить Хеллвил, а вместе с городком и каждого из его жителей. Не видела Дейзи сна более страшного, чем этот. Сон выглядел очень реалистичным, очень живым. Он потрясал и вселял ужас. Душа Дейзи, стеная, корчилась от боли. Девушка и не заметила, как по щекам, задевая уголки губ, потекли прозрачные дорожки солоноватых слёз.

– Где же ты, мой мальчик?.. – севшим, будто простуженным голосом прошептала Дейзи. – Почему ты не слушался меня?.. Я так тебя люблю, маленький… Мой сынок, я не смогу жить без тебя. Не смогу…

Алан… Даже ты не смог вернуть мне сына. Даже ты. И где ты сам? Тоже исчез? Пропал без вести? Дейзи боялась думать о самом плохом. Тони и юный Блейз были двумя самыми дорогими для неё людьми на свете. Потерять обоих значило потерять будущее. Она не представляла себе дальнейшую жизнь в полнейшем одиночестве. Бедная девушка и знать не могла, что юноша находится всего-то в считанных метрах от неё, в восточном крыле особняка, на кухне. Их разделял коридор и несколько комнат. Жалкие два десятка шагов. Но Дейзи не знала об этом. Для неё расстояние растянулось на многие дни и долгие мили.

Дейзи и знать не могла, что приснившийся ей кошмар готов в любую минуту обернуться ожившей явью. Что Хаос уже близко, намного ближе к миру живых, чем был когда-либо на этой, ограниченной городской чертой, земле. Или это Хеллвил приближался к Хаосу? Неважно. По сути, городок погружался в пучину чудовищных изменений. Хеллвил наполненным водой ведром шёл ко дну. И дна этого видно не было. И раз утонув, обратно подняться было уже невозможно. На этом терпящем бедствие корабле были билеты лишь в один конец.

На девушку напала апатия, глубочайшее безразличие ко всему сущему. Смирилась ли она с самым страшным? Готова ли она признать, что дальнейшие ожидание и надежда на чудо пусты и бессмысленны? Не проще ли сказать себе, что всё тщетно, что нет никакой надежды? Девочка, ты давно выросла и перестала верить в чудеса и божью справедливость, когда погиб Шон… Всё так, отвечала себе Дейзи, беззвучно плача и ничего не видя из-за слёз. Всё так. Но почему я по-прежнему продолжаю надеяться и молить бога, в котором однажды разочаровалась? Почему я НЕ ХОЧУ верить в худшее? Потому что я мать? Потому, что я влюблена, как зелёная девчонка?..

Жить порой очень тяжело. Именно жить, а не вести имитацию жизни, подражая в своих действиях другим и создавая иллюзию настоящих, не запятнанных фальшью чувств. Зачастую воля к жизни уступает, склоняя голову перед усталостью, депрессией, болью, одиночеством, тоской. В такие моменты мысль о панацее, едином решении всех одолевших тебя проблем кажется как никогда заманчивой и привлекательной. Когда погиб Шон, Дейзи не раз и не два задумывалась о самоубийстве. Её спас Тони. Малыш дал обезумевшей от горя девушке волю к жизни, напомнив, что она не имеет права единолично распоряжаться своей судьбой. Что её маленький сын не заслужил потерять ещё и мать.

Она тогда многое поняла. Дейзи поняла, что сохранить жизнь намного тяжелее, чем потерять. Что решиться на жизнь требует гораздо большей смелости, чем подстёгиваемое торжествующей безнадёгой стремление как можно быстрее покончить «со всем этим».

Всхлипнув, Дейзи протёрла кулаками глаза. Так что же получается, что всё было зря? Боже, неужели она напрасно выбрала жизнь?

– Не верю, я не верю… – как заведённая зашептала девушка. – Я не верю.

Глава 23

Сославшись на усталость, Фредерик покинул кухню, посоветовав племяннику долго не засиживаться. Блейз напомнил, что у него времени вагон и маленькая тележка. В мире, где остановились стрелки часов, время потеряло былое значение. Улыбнувшись, Де Фес сказал, что времени никогда не бывает слишком много. Человек постоянно не успевает, виня во всех своих проблемах недостаток свободного времени.

Проводив скрывшегося в дверях старика понимающим взглядом, Алан запустил пальцы в длинные, давно не мытые чёрные волосы. Принюхался к собственному запаху. От него отчётливо и резко пахло потом. Принять душ было бы совсем неплохо. Совсем… Но Алан ни за какие коврижки не полез бы сейчас под струю горячей, смывающей пот и грязь кристально чистой воды. Нет, не полез бы. С наслаждением почесав ногтями макушку, Алан отогнал прочь мысли о душе и сосредоточился на более серьёзных и неотложных делах.

Поднявшись, Блейз обошёл стол и приблизился к мойке. Споласкивая руки в раковине, Алан не спускал глаз с налипших на магнитную доску кухонных ножей. Один из ножей определённо не вписывался в общую картину и выделялся на фоне простых собратьев, как вилка среди китайских палочек для еды. Острые глаза Блейза не подвели. На магнитной доске, третьим слева висел небольшой узкий метательный нож с вытянутой прорезью в облегчённой рукояти. Алану не понадобилось особо напрягать память, чтобы сопоставить увиденный на кухне дяди Фреда клинок с ножами затянутой в кожу холодной циркачки. Ножи были идентичными.

Вытерев руки и повесив полотенце на крючок, Алан подошёл к газовой плите и включил одну из конфорок. Добавил в опустевший чайник воды и поставил на плиту. Синее пламя, изогнувшись, начало жадно лизать порядком закопчённое донышко чайника. Дядя Фред предпочитал современной электрической утвари вещи, проверенные временем. В опредёлённой области Де Фес слыл большим консерватором. Алан знал, что дядя на дух не переносит воду из электрического кофейника или чайника. Как можно пить чай, отдающий плавленой пластмассой, искренне недоумевал старик?

Алан смёл со скатерти крошки, забросил в рот кусок сладкого сухарика и, нарочито громко хрустя, уселся за стол, лицом к закрытым дверям. Некоторое время в кухне раздавался ожесточённый треск перемалываемого челюстями сухарика, да ровное сопение нагревающегося чайника. Алан забросил ногу на ногу и, подтянув колено, смахнул с остроносого сапога прилипшую сухую травинку. Прожевав сухарик, Алан придвинул к себе сахарницу и щедро отсыпал в чашку две ложечки. Добавил из остывшего заварника немного чаю и стал дожидаться, пока закипит пыхтящий за спиной чайник.

У юноши было такое чувство, словно примагниченный к доске метательный нож целится ему в затылок. Крайне неприятное ощущение, вынужден был признать Блейз, но не сделал и малейшей попытки, чтобы обернуться и проверить, как всё обстоит на самом деле. Вместо того чтобы нервно дёргаться, Алан невозмутимо помешивал серебряной ложечкой в чашке. Он выжидал. Если понадобится, он сможет прождать, невзирая на навалившуюся усталость и предательски подкатывающую сонливость, хоть весь остаток ночи…. Осёкшись, Алан невесело усмехнулся. Ночи! Пожалуй, он немного погорячился. Эта ночь была воистину особенной и к ней не подходили никакие критерии и нормы. Неизвестно, сколько она продлиться. Возможно, столько не живут.

Но больно силён и коварен противник, чтобы давать ему хоть шанс, хоть полшансика. Любая мелочь способна двухфунтовой гирей склонить чашу весов в ту ли иную сторону. Поэтому Блейз был готов держать спину прямой до полного изнеможения. Он знал, что как бы он не вымотался, усталость подкосит его ещё не скоро.

Ярко горящая люстра заливала сидящую за столом худощавую поджарую фигуру морем света. Алан поставил локти на стол и соединил меж собой кончики пальцев. Длинные волосы падали на лицо и плечи призадумавшегося молодого человека. Алану очень хотелось подняться на второй этаж и зайти в комнату Шелли. Посмотреть на неё. Встать на защиту её сновидений. Дотронуться. Коснуться её нежного прелестного лица. Беззвучно прошептать в тысячный по счёту раз, как он сильно… Откинув с лица чёрные пряди волос, юноша неимоверным усилием воли прогнал прочь, вдогонку за предыдущими, и эту мысль. То, что он страшился произнести лишний раз вслух, Алан редко позволял себе и в мыслях.

Он не видел Шейлу всего… Ну… Ну неважно! Не мог Алан сосчитать, сколько утекло времени с тех пор, когда они расстались в её спальне на втором этаже старинного особняка дяди Фреда. Но юноше казалось, что прошли едва ли не годы. А как он тосковал по ней в армии… И сейчас его сердце мучительно ныло от сдерживаемой невероятным усилием рвущейся наружу боли. Он так соскучился по сестрёнке. Сестрёнке! Скрипнув зубами, Алан уронил лицо в ладони.

В последнее время, всё чаще и чаще у Блейза возникало чувство, что скоро всё закончится. В юноше зрела уверенность, что вскоре вся его жизнь изменится самым кардинальным способом. Он не мог сказать, что и почему заставляет его так думать, но совершенно точно знал, когда в его воспалённом многолетними терзаниями подсознании возникла эта уверенность в скорых переменах, крепнущая день ото дня. В день, когда позвонил дядя Фред и сообщил, что тётя Урсула умерла. Помнится, Алан тогда сказал сам себе, что вот оно, началось. Тогда ещё он точно не знал, что именно началось. Сейчас же с полной уверенностью мог ответить. Началась меняться его жизнь. И он вместе с нею.

– Я тоже изменившийся, – пробормотал под нос Алан, не отрывая вспотевших ладоней от внезапно ставшего горячим, как кузнечный горн, лица. – Я чёртов изменившийся…

Ну так пусть всё поскорее заканчивается! Пусть! Алан ничего в жизни не желал больше, чем найти выход из убивающей его ситуации, из ловушки, в которую он сам, хоть и не без помощи со стороны, загнал себя. Он устал. Он просто зверски устал.

Юноша поднял голову и тряхнул спутанной гривой. Ладно, философски заключил про себя Алан, всё когда-то заканчивается и всё в нашей жизни имеет конец. Вечного ничего не бывает. Рано или поздно раскроется и моя тайна. Нет, тут же поправил себя Алан, это не только моя тайна. Эту тайну поклялись хранить трое. Три человека. Одним из которых был он. Тогда ещё совсем маленький несмышленый семилетний мальчик. Стоило Алану вспомнить об этом, как перед его потемневшими глазами появился слегка размытый образ симпатичного малыша с большими доверчивыми глазёнками. Из глаз мальчика бежали слёзы. Это был Тони.

Вздрогнув, Алан сжал ладони в твёрдые, как гранит, кулаки. Я вытащу тебя, Тони, чего бы это мне не стоило, я вытащу тебя. Богом клянусь. За всю жизнь Алан ни разу не нарушил ни одной данной клятвы. И не собирался что-либо менять в своих привычках.

Чайник над ухом Блейза уже вовсю свистел и булькал. Горячий пар вырывался из-под тарахтящей крышки. Алан понял, что призадумался чересчур крепко. Подойдя к плите, Блейз выключил конфорку. Чайник не замедлил успокоиться и перестать разъяренно плеваться брызгами кипятка.

В этот же момент на кухне погас свет. Словно в люстре разом перегорели все лампочки. Комната погрузилась в серую полутьму. Даже не вздрогнув, Блейз подошёл к ближайшему окну и, отдёрнув занавеску, прижался лбом к холодному запотевшему стеклу. Отсюда он не мог увидеть слишком много. Угол обзора был слишком узким. Но большего Алану и не требовалось. В доме ближайшего соседа дяди Фреда мистера Клейна, владельца единственной в городе автозаправки, окна продолжали светиться. Что и требовалось доказать.

Алан поправил занавеску и взялся за нагревшуюся ручку чайника. Если ОНА думает, что темнота будет играть на её стороне, она глубоко заблуждается.

Блейз не сомневался, что вырубившееся электричество дело рук смертоносной Эльвиры Леди-Нож.

________________________________________________________

Тёмно-карие глаза Алана быстро привыкли к темноте. Слух юноши обострился до предела, улавливая каждый подозрительный шорох. Алан поставил чайник на поднос и преспокойно уселся на своё место. Вытянул под столом ноги, хрустнув коленными суставами, и сунул носик закипевшего чайника в чашку. В абсолютной тишине звук льющейся в чашку горячей парующей воды показался грохотом низвергающегося водопада. По кухне разнёсся приятный аромат свежезаваренного чая.

Алан, принюхавшись к чашке, довольно крякнул и принялся невозмутимо размешивать сахар. Юноша нисколько не сомневался, что ждать прибытия главной виновницы торжества осталось недолго. Как не сомневался он и в том, что Эльвира придёт именно по его душу. Алан не волновался, что свихнувшаяся циркача ринется резать всех подряд, оставив у себя в тылу такого опасного врага, как он. Блейз вовсе не преувеличивал свои достоинства. Он размышлял отстраненно и трезво. Во всём доме, среди всех находящихся под его крышей людей, он представлял для Эльвиры цель номер один. Не убрав с дороги его, Леди-нож не рискнёт идти дальше. Она не станет действовать наобум. И этот номер с отключением электропитания придуман исключительно для него. Стала бы Эльвира так заморачиваться только для того, чтобы нашинковать беззащитных, измученных, раненных и просто уставших людей в капусту? Другое дело он – Алан Блейз.

– Ну и где же мы застряли, мисс Нож? – пробормотал Алан, преспокойно отхлёбывая из чашки обжигающий тонкие строгие губы ароматный напиток. Чёрные глаза юноши зловеще мерцали в сумрачной полутьме. – Я совсем не прочь познакомиться с вами поближе…

Словно отвечая на заданный вслух вопрос Блейза, входная дверь, скрипнув, нарочито медленно начала открываться. Алан подумал, а почему в подобные, особо напряжённые моменты, все без исключения двери в мире всегда начинают скрипеть и тем самым усиленно действовать на нервы? Забавно…

В кухню едва уловимым для глаз скользящим движением прошмыгнула какая-то тень. Гибкая, не лишённая изящества и очень, очень быстрая. Алан отставил чашку в сторону. Почему же какая-то? Ясен пень, что в комнату неслышным и практически невидимым вихрем ворвалась Эльвира. Нет, правда, в девяноста девяти случаев из ста Эльвира осталась бы незамеченной. Вот только Блейз был именно тем, сотым, с которым подобные фокусы не проходили.

Алан почувствовал, как учащённо забившееся сердце начало с удвоенной скоростью разгонять по венам накаченную адреналином кровь. Зрачки его глаз расширились, и он стал видеть ещё лучше, на пределе человеческих возможностей.

– Здравствуй, Эльвира, – громко сказал юноша, уловив краешком глаза затаившуюся сбоку от прогоревшего камина тонкую, сливающуюся с темнотой фигурку.

Едва уловимая в гуще теней фигурка пошевелилась. В сумраке блеснули голубые, отливающие арктическим льдом, глаза и лезвия метательных ножей.

– Бле-е-ейзззз. – полный неприкрытой ненависти голос циркачки показался Алану шипением разъярённой гюрзы. – Ты выбрал смерть, решив встать у меня на пути.

Алан устало покачал головой. Ну что он говорил? Промочив горло добрым глотком горячего чая, юноша немногим резче, чем требовалось, поставил чашку на стол. От него не ускользнуло, что Эльвира, скрываясь в огромной, отбрасываемой камином тени, чуть заметно дёрнулась, реагируя на его движение. Что ж, так и есть, в темноте эта дамочка видит ничем не хуже летучей мыши.

– А ты совершила самую большую ошибку в жизни, выбрав этот дом, – решил не отставать от Эльвиры по количеству пафоса на каждое произнесённое слово Алан. – Может, всё-таки осмелишься выйти? Или мы так и продолжим беседу, не видя друг друга? Очень невежливо и неприлично, скажу я тебе.

– И всё это я слышу от такого, как ты?! – негодующе фыркнула Эльвира, но из тени, тем не менее, вышла. – Жалкий мозгляк, ты даже не представляешь, какое удовольствие мне доставит возможность покромсать твою вонючую шкуру!

Леди-нож с грацией хищной кошки двинулась вперёд. Каблучки сапог зацокали по плитам пола, кожаный костюм смачно поскрипывал. А ведь, когда требовалось, циркачка могла перемещаться практически бесшумно…

Усевшись за стол, напротив Алана, Эльвира развязано откинулась на спинку стула и белозубо улыбнулась. Но лёд в её голубых глаза и не думал таять. Наоборот, казалось, его температура упала до абсолютного нуля.