Текст книги "Гражданство магической реальности (СИ)"

Автор книги: Максим Сабайтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)

Тебе надо будет умереть, говорила Алладо. Вместо моей мнимой смерти случилась их мнимая смерть. Зачем? Если это являлось намеком на то, что надо ценить каждое мгновение с родителями и при этом быть готовым к резкому расставанию, то… слишком жестоко.

Дождь усилился, но оно соответствовало моему внутреннему состоянию. Хотелось рычать от переполнявших чувств, кричать, крушить все вокруг. Вместо этого я шел в сторону кафетерия Роффе и бормотал себе под нос что-то невнятное, бессмысленное даже для самого себя.

– Имярек!

Я вздрогнул от того, что меня окликнули откуда-то сзади. Зачем Михею потребовалось бежать вслед? Какие еще неприятности принесет сегодняшний день?

За те несколько секунд, пока печатник сокращал расстояние между нами, пришлось поспешно взять себя в руки. Вышло… так себе.

Ладно, и так сойдет. На улице темно, льет дождь. Да и понимать должен, что я сейчас испытываю.

– Из-за частого употребления магии периодически забываешь про реалии жадной зоны, – выдохнул печатник, останавливаясь неподалеку от меня. – Даже про самые элементарные. Извини, едва не поставил тебя в дурацкое положение.

Я непонимающе посмотрел в сторону Михея. О чем еще он ухитрился позабыть? Или это мы вдвоем о чем-то забыли?

– Держи, – он протянул в мою сторону руку с каким-то предметом. Пришлось сделать полшага вперед, чтобы разглядеть на ладони печатника свои ключи.

Да уж, это было бы очень неприятно. Алиса в клинике и открыть не может, Родители… держи себя в руках, Имярек, тоже недоступны К Ворчуну переночевать не сунешься – он в той же клинике. Пришлось бы топать через половину города к Медее. Без денег, документов, может быть даже под дождем…

– Спасибо…

На большее меня не хватило, но Михей уже удалялся стремительным шагом в сторону управы.

Снова один. Но уже с ключами. Брелок занял место в кармане, возле упаковки с боевыми заклинаниями.

Немного постояв на месте, я двинулся дальше, знакомым путем. В третий раз, отнюдь не самый волшебный. Лед таял. Слезы смешивались с дождем.

Глава 77

Не было абсолютно никаких сомнений, что все произошло в точном соответствии с планами Алладо.

Слишком много деталей ювелирно подходили друг к другу: вроде бы, и случайно, но таким образом, что иначе и быть не могло. Стиль бабули, как удалось понять после столкновения с Орлатой, имел расовую специфику. Не удавалось понять только одного – зачем все это потребовалось?

От этого непонимания становилось еще больнее и обиднее. Мои собственные родители, ради каких-то неведомых целей, решились бросить своего единственного сына больше чем на десятилетие. Неужели вся их любовь была только искусным притворством? Имитацией, которую я не распознал лишь оттого, что привык к ней и хотел в нее верить?

Теперь, после того как Мадам озвучила юридический расклад, я был уверен, что досрочного появления самелиан ждать не стоит. Они оставили мне столько подсказок, но те стали очевидны лишь постфактум. Так бы мне и выдали тексты для самообразования, не подготавливай в тайне свой уход!

А эта рекомендация не спускаться этажом ниже несколько дней? Готов биться об заклад, что все это время они готовили свою квартиру к длительной изоляции. Следовало о чем-то заподозрить еще тогда, когда увидел в новом доме свои любимые книги и привычные вещи. Мелочи, десятки разнородных мелочей… Они выстраивали объемную картину подготовки к чему-то, чего никак не удавалось понять.

Наверное, мне и не полагалось такой возможности. Без умения защищать свое сознание и свою психику от вмешательства извне, я мог стать невольным источником утечки. То же Внутреннее Зеркало, которым воспользовалась Мадам, могло как-то выдать мою осведомленность и помешать родительскому плану.

Где-то в моей голове сидела и была готова проиграться в подходящее время запись из гостиной. Судя по тому, что удалось увидеть, задремав в управе, ее создали тайком ото всех, в нашу заключительную общую встречу.

И вовсе не совместная стратегия борьбы с Орлатой стала поводом для краткосрочной сингулярности. Родители проверили как будет работать механизм-изоляции, а заодно втайне ото всех, оставили мне прощальное послание.

На этой мысли я ощутил, что никакого внутреннего покоя и ограждающего от сильных эмоций льда – уже нет. Что это чувство являлось одной из окружавших меня защит, отыгравших свое. Не знаю, кто ставил этот барьер, но он явно предназначался для последующего юридического разбора у Мадам.

Коллизия… Должно быть, её каким-то образом раскопала мама. Большую часть своей сознательной жизни я считал её профессиональным юристом высокого уровня. Кому как не ей, во всей скрывшейся по ту сторону пространства компании, разрабатывать правовое обеспечение авантюры?

Еще одна деталь влилась в итоговую картину. Но ответа на самые насущные вопросы я не находил.

Хоть ложись прямо на улице и пробуй заснуть под дождем – только ради того, чтобы вновь увидеть всех за одним столом. Но я упрямо шел в сторону Роффе, зная вредность бабули.

Наверняка, посещение еще одного самелианина являлось условием запуска объяснения из сна. Посетить кафетерий я мог лишь после выхода из управы, ведь дорога к нему была известна только оттуда.

Меня снабдили ограниченной информацией, гарантировав тем самым предсказуемость самостоятельных реакций. Даже теперь, когда я догадался о том, что это часть плана, все равно приходится ему следовать.

Сквер с памятником Завоевателю замаячил в паре домов от меня. По проезжей части прокатила карета. Самоходная, без лошадей и кучера. Я проводил её взглядом, но ни капли не удивился. Все эмоции собрались в плотный комок обиды и горести разлуки с близкими людьми.

Чтобы удивляться, оказывается, нужно куда больше сил, нежели для того, чтобы отчаиваться. Требуется ощущение нормы, вера в неё – такая же незыблемая как вера в отчий дом.

Может быть, мою норму растоптали мимоходом, во время боя двух самерианок, а может – запрятали в топологический изолятор, понять бы еще в какой из. Теперь я знал целых три таких: браслет, ящик внутри браслета и квартира, в которой прошло мое детство с юностью.

Моя готовность ничему не удивляться прожила чуть больше минуты. Когда из-за угла дома показался сквер, оказалось, что он не пустует.

Перед одной из скамеек, в непосредственной близости от искусственного водопада и памятника Завоевателю, увлеченно танцевала и жонглировала струями дождевой воды молодая девушка в светло-сером платье.

Издалека и в полумраке местной ночи я чуть не принял её за Росомаху. Кроме того, зрелище завораживало своей красотой.

Не самые частые капли дождя, тем не менее успевшие промочить мою верхнюю одежду, собирались в тонкий водяной шлейф, чем-то напоминавший гимнастическую ленту.

Лента искрилась в муаровом диапазоне, делала несколько плавных разворотов над головой девушки, затем обегала вокруг нее по широкой дуге в три оборота – и лишь потом разлеталась брызгами в стороны.

Тут живут люди.

Такая простая и очевидная мысль заставила меня остановиться и посмотреть на окружающий город свежим, хоть и несколько подмоченным взглядом.

До этого магическая реальность воспринималась как нечто глубоко неестественное.

Сказался перформанс с трамваем, безлюдность Арканной улицы, странные и непривычные сооружения возле самелианского консульства, опыт прогулки от Стратегической академии до троллейбусной остановки.

Да, мне доводилось видеть тут людей. В управе, в кафе Роффе, да того же мужчину на летающем ковре, в конце концов. Но все они казались мне либо донельзя странными, либо столь же отстраненными.

А немногочисленные исключения типа инспектора, печатников, Сверчка и вовсе пугали своей чуждостью. Как бабушка, общаясь с которой быстро понимаешь, что она играет в человека, но не является им.

До этого момента я не видел по эту сторону людей. Все людское, плохое и хорошее, происходило в пределах жадной зоны или где-то в замкнутых помещениях типа второго этажа у Роффе, где мы с Алисой приходили в себя до прибытия родителей.

А тут в голове что-то щелкнуло, и восприятие мира изменилось.

Если раньше я бы осторожно перешел на ту сторону дороги и сделал вид, будто не замечаю танца с дождем, то тут просто улыбнулся. Через ноющее от никуда не девшихся чувств и переживаний сердце. Вопреки осторожности, отчасти выработанной лично, но отчасти – выросшей на частом общении с Алладо.

И, удивительное дело, на душе стало немного легче и гармоничнее. Пускай это было иррационально, но естественно – совсем как магия.

Я прошел мимо, стараясь не отвлекать девушку своим присутствием. Почтительно любуясь со стороны. Две или три капли из шлейфа танцовщицы попали мне по щеке. Мою улыбку заметили и оценили.

Нет, вне жадной зоны тоже есть жизнь. Может быть, спустя какое-то время я даже навещу площадь этого… Хашмала. Имя вроде где-то встречал, но не помню, что оно означает. Видимо, сковородка и хук в прихожей не прошли даром.

Но все эти квартиры, площади, прогулки по городу за пределами жадной зоны – будут когда-нибудь потом. Сейчас у меня другие задачи и они гораздо важнее фантазий о будущем, навеянных танцем красивой девушки. Первым делом, первым делом…

Помимо самого Роффе в заведении оказался только молодой человек в строгом костюме. Он вяло прихлебывал какой-то напиток и сосредоточенно наблюдал в лорнет за событиями в сквере Завоевателя.

Перекинутая через спинку соседнего стула дамская сумочка подтверждала мое предположение, что это спутник танцующей девушки.

Хотя надо отучаться воспринимать молодых людей именно как молодых. Тут молодость – признак опытного практика в хорошей форме и не специализирующегося на работе в жадной зоне.

Роффе я застал медитирующим. Самелианин стоял за стойкой с прикрытыми глазами. В одной руке он держал тускло светящийся шар, размером с апельсин, другую – выставил вперед, как будто выставляя перед собой барьер.

Я осторожно подошел к стойке и замер в ожидании. Мне тоже не помешало бы малость расслабиться. Как там правильно дышать?..

– Вивер предупреждала, что ты появишься…

Оказывается, сам не заметил, как закрыл глаза и едва не упал. Караул… то есть организм устал. Хожу на собственной воле, а стоит отвлечься…

Как Роффе оказался по другую сторону стойки снова не удалось различить. Только что он там, а затем как-то само собой уже тут.

– Отдохнешь тут или отправить тебя домой после того как посидишь за десертом?

Я приготовился рассказать ему о том, что родители попали в изоляцию, но после такого вопроса закрыл уже успевший открыться рот.

Роффе был уже в курсе, его выдавала формулировка вопроса.

– Мне надо к Олюэн. Очень надо.

– Садись, я сейчас вынесу поесть. Это непростой вопрос. Заодно и поговорим.

Спорить с хозяином заведения не было никаких сил. Да и аргумент с ужином вдруг обрел значимость, какая-то часть организма вспомнила, что после пива в Корабле я так ничего и не ел.

Тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться! Несколько намеков, приятные ароматы – и вот уже воля дает слабину.

Столик выбрал тот же, что и в первый раз. Возможно, тут как в управе, пространства больше за счет фазового смещения – но он всегда свободен, как будто магия узнала мои предпочтения еще на входе.

Везде иллюзии пополам с непонятным. Мама сказала бы, что я утрирую. Слишком мало времени прошло с обретения гражданства.

В ожидании пока подойдет Роффе начал подсчитывать сколько времени уже являюсь гражданином.

Оппа…

Я ошеломленно посмотрел в фальшивое окно на ночной пляж, скалы и прибой. Сумасшедшие темпы. Только сейчас стало понятно, насколько события разогнали меня – прежде чем шваркнуть об уход родителей в изоляцию.

Если посмотреть со стороны, то меня можно назвать завсегдатаем этого места – все-таки три раза за две недели, это уже часто. Даже авалонский ключ, к которому я успел привыкнуть, со мною меньше месяца!

Прежний Имярек, хотя бы годичной давности, посмотрев на такие темпы вспомнил бы давно не используемое слово “загон” и поинтересовался тем как Имярек нынешний ухитряется все успевать, не пробивая то и дело звуковой барьер.

Да та же Юлька, с которой мы расстались некоторое время назад, быть может еще поглядывает в мою сторону – а меня с тех пор несколько раз едва не убили, трижды в управу таскали, сквозь измерения на лавочку возле дома швыряли после того, как я пил пиво внутри флюгера.

Начнешь рассказывать кому-то постороннему, остается молиться чтобы ограничения гражданского контракта сработали. Иначе как пить дать заберут в психушку…

Полмесяца назад я же мало чем отличался от обычного студента заключительных курсов. Мантры в плеере не в счет, мало ли кто что слушает.

Пока я калибровал свои представления о временной шкале и понятиях “давно/недавно” Роффе притащит коктейль “Симфония”, тарелку с какими-то пирожками и бумажный конверт, явно из жадной зоны.

– Вивер попросила передать…

Разумеется, воля снова победила желудочные позывы. Внутри конверта нашлась банковская карта и короткая записка “Твой ДР справа-налево”.

Типа пин-код такой. А что там и для чего такая форма передачи – догадывайся уж сам. Или жди, когда тебе наконец-то доведется заснуть в подходящем месте.

Теперь у меня есть жилье в обоих мирах, деньги и профанные и магические, статус взрослого человека – аналогично. Отчего только на душе так паршиво? Помимо разлуки с родителями и непонимания их поведения.

– И что ты обо всем этом думаешь?

Владелец заведения поморщился, задумчиво посмотрел в сторону входа.

– Они не могли оставить меня совсем без присмотра, – на всякий случай, уточнил я, хотя это вряд ли требовалось. Но слова помогали сосредоточиться. К тому же, чем больше скажу сам, тем легче будет Роффе. – Новые знакомства отпадают, поскольку нет никакой гарантии, что я стану доверять им как следует. Тем более, если это будут самелиане. Не в свете игр диаспоры, в которых я не хрена не понимаю

Роффе невесело усмехнулся, но ничего не сказал. Пришлось продолжать.

– На сторону опеку над перворожденным ма… Вивер никогда бы не отдала. Следовательно, остаются двое: ты и Олюэн. Но у блистательной консульство и забота о тех, кто в экстерриториальности, не адаптирован к местной печати. И таки что ты о всем этом думаешь?

– Авантюра даже по меркам Алладо, – буркнул Роффе. – Но ты здесь, значит, пришло время ожидания. Она, кстати, предупреждала, что ты догадаешься. Но забыла сказать, что это произойдет так быстро.

Получить комплимент от бабушки, пусть даже не из первых рук, как выяснилось, очень приятно. И пускай упоминание времени ожидания царапнуло ощутимо большими буквами, я не сводил с Роффе глаз, ожидая продолжения.

– В приговоре было разрешение на проживание вне жадной зоны?

– И квартира на площади… Хашмала. – я немного запнулся, вспоминая топоним.

– Двадцать минут пешком отсюда, – ничуть не удивившись, указал мой собеседник. – Полагаю, Мадам учла наше дальнее родство. На какое-то время помимо меня, у тебя тут только дед. Но он в тюрьме и вряд ли в ближайший год у тебя появится возможность его посетить.

– Магия или бюрократия?

– Обе.

Логично. Если я не в состоянии добраться самостоятельно сюда, то в тюрьму мне точно рано.

– И как теперь будем… взаимодействовать?

Роффе пожал плечами.

– Ты на удивление зрело действовал почти все это время. Не безупречно, но ожидать идеального поведения от молодого человека, приобщившегося к магии около квартала назад… наивно.

Я далек от мысли, что над тобой нужен такой же плотный контроль как за одаренными. Все-таки гражданский статус предполагает и некоторую осознанность. Поверь, Мадам не смогла бы дать тебе категорию Кей, не проходи ты по нижней кромке свободной воли под требования.

Я протянул руку к стакану с коктейлем. Новость о том, что хоть что-то во мне действительно соответствует полученным гражданским правам малость усмирила давний синдром самозванца.

– Думаю, всем нам будет проще, если ты станешь заходить ко мне где-нибудь раз в две недели, – подытожил Роффе с явным намеком на срок моего гражданства.

– Если только научусь выходить из жадной зоны, – уточнил я. – Да и по городу тоже не умею передвигаться. Совершенно не понимаю где и что. Даже как этот город называется мне так никто и не сказал.

– Первое время можно и по телефону созваниваться, – отмахнулся мой временный опекун. – Думаю, за год освоишь и перемещение по меридианам. А там уже и на площадь Хашмала переберешься. Пренебрегать жилплощадью в том районе, без арендной платы – тоже не предусмотрительно.

Но об этом поговорим позже, когда будешь уже в состоянии выйти за хлебом и вернуться домой на той же неделе. А сейчас перекуси. Растущему организму нужно правильное питание, как на материальном плане, так и на более тонких.

– И мне необходимо к Олюэн, – напомнил я.

– Ты уверен, что не хочешь сначала отдохнуть, выспаться? Разговоры с блистательной нелегки. Она была консулом Самелии еще в первые годы войны.

– Некоторые ритуалы требуют, чтобы я повторил свое пожелание трижды? – поинтересовался я, все-таки делая глоток живительной влаги. Что там кофе из кулера управы – вот истинное чудо превращения воды в нечто экстатическое. Без изменения цвета, запаха и химической формулы.

Мне показалось, я понял, как устроен этот коктейль. Снова пространство, связывающее воду в причудливые цепочки, жонглирующее изотопами, растворенным кислородом и чем-то еще, чему сейчас не удавалось подобрать названия.

– Перекуси, – повторил Роффе, вставая из-за стола. – За это время я предупрежу сменщика и подготовлю велосипед для поездки. Но спать у меня было бы все равно уютнее – учти это на будущее!

С этими словами опекун удалился куда-то в подсобные помещения, оставив меня наедине с едой и ожиданием момента, когда я если не сброшу груз с души, то хотя бы узнаю, для чего же он был создан любящими родителями и бабушкой тинейджерского вида.

Глава 78

Человек испытывает чувство сытости с некоторым запозданием. По этой причине, он может легко объесться, если не знает своей меры. Но это справедливо лишь для тех, кто не связал свою жизнь с магической реальностью.

В ней, по мере того как насыщался мой усталый организм, объем каждого из остававшихся на тарелке пирогов сокращался. Так что через десять минут после ухода Роффе я ностальгически смотрел на несколько оставшихся на тарелке крошек и думал о странности, позволявшей коктейлю “Симфония” не заканчиваться в моем стакане.

Следовало дождаться хозяина заведения и вновь выйти на улицу чтобы поехать в консульство.

Вместе с сытостью и догнавшей меня усталостью, активная форма переживания сменилась глубокой грустью с признаками надвигающегося уныния.

Сделанного все равно уже не вернешь. Да и перед тем как реализовать свой план родители наверняка все многократно взвесили и перепроверили. Если у них имелись какие-то сомнения, вопросы, неуверенность – на все это нашелся ответ.

Единственная моя проблема в том, что этот ответ мне пока неизвестен. Более того, не факт, что я вообще имею право его знать. Такого рода информация может представлять угрозу семье или диаспоре, а значит мне придется умерить свой пыл. Но подтвердить или опровергнуть догадки в состоянии только Олюэн.

Блистательная Олюэн. Консул погибшего мироздания, оставшийся на посту несмотря ни на что. Дипломат её уровня, при желании ответит так, что за абсолютно правдивыми словами не будет ничего. Или что угодно.

Я прекрасно понимал, тут не поможет никакая воля, никакая магия – только честность и внутренний огонь душевной потребности в знании своей судьбы.

Именно потому мне надо было попасть в консульство как можно раньше. До того, как повседневность сделает чувства менее острыми. Коварный сытный ужин и так сгладил некоторые углы, оставалась надежда на дождь на улице.

Когда тихо хлопнула входная дверь, я решил, что это Роффе, выкатив велосипед, возвращается за мною. Не угадал. В кафетерий вошла девушка, совсем недавно танцевавшая возле водопада и памятника в сквере.

Её спутник тут же отложил лорнет, вскочил на ноги и вежливо поклонился. Судя по всему, они обменялись несколькими репликами, но я не расслышал ни звука. Даже движения губ скорее обозначались.

Значит, наши разговоры для посторонних тоже останутся в тайне, сообразил я. Возможно, защита приватности в заведении Роффе не такая продвинутая как в Корабле или консульствах, но все равно как-то спокойнее.

А затем что-то живо вспомнил как мама с Алладо и Олюэн изображали возню вокруг перворожденного, причем внутри консульства. Грусть и тоска усилились. И Роффе отчего-то все не было да не было.

Так гордо и так одиноко – быть перворожденным?

Пара посетителей забрала свои вещи, мужчина накинул на плечи девушке пелерину в тон платью. На выходе из кафетерия с ними едва не столкнулся наконец-то вернувшийся Роффе.

– Поел? Отдохнул? Транспорт подан.

Настроение у самелианина было приподнятое, диссонирующее с моим.

– А кто присмотрит за кафе?

– Тут останется моя жена, она сейчас на кухне, если появится желающий отдохнуть – она с готовностью примет заказ.

После этой реплики я поспешил встать из-за стола и, поблагодарив за еду, быстро покинуть кафе.

Жена у самелианина это еще одна женщина-ангел в человечьем облике. С меня пока хватит и той троицы, что подобно Мойрам разыграла походя мою судьбу.

Дождя на улице уже не было. Тротуар волшебным образом высох, небо очистилось от облаков.

Но ведь космоса не существует, пронеслось в моей голове, когда, подняв голову и вдохнув полную грудь еще пахнущего влагой воздуха, я увидел звезды. Множество звезд, величественное и восторгающее.

Как легко забыть очевидное, любуясь ночным небом думал я. Люди веками смотрели в небо и видели там не миллиарды кубических километров пустоты, не световые года и прочую атрибутику космоса – а красоту и безграничность.

Идея космоса с галактиками и другими цивилизациями должно быть родилась из попыток постигнуть алгеброй гармонию, из тщетных попыток хоть чем-то впечатлить тех, кто по какой-то неведомой причине перестал смотреть в небо, затаив дыхание. Упорядочивание и эстетика – вот что включали древние греки в понятие, ставшее для моих сверстников жадной зоны обозначением пространства с астероидами и безжалостной радиацией.

Вы в космосы пускаете? Нет, только показываем…

– Туманность, которую сделали в честь нашего мироздания, сейчас за горизонтом, – вздохнул откуда-то из-за правого плеча Роффе. – В это время года ее видно перед рассветом, пусть и приходится вглядываться. Но я все равно гляжу на нее как минимум раз в неделю.

– В жадной зоне звезд не видно из-за пыли и светового загрязнения, – вздохнул я в ответ, ощущая, как эфемерная тяжесть от несбыточной детской мечты о космосе растворяется во взрослом понимании небесной красоты.

Пускай днем звезд не видно, но это лишь оттого, что их затмевает Солнце. Волшебное всегда рядом с нами, просто его не всегда можно разглядеть невооруженным взглядом.

– Это пришлось сделать из-за мигрантов, – пояснил самелианин, указывая на стоящий чуть поодаль от входа грузовой велосипед с двумя метровыми колесами сзади и одним, вполне себе велосипедным впереди. Над тремя сиденьями для пассажиров, ради защиты от непогоды растянулось черное полотно тента. – Слишком многие хотели видеть символ своей родины покрупнее и почаще. Печатников завалили заявками, даже несколько драк случилось по этому поводу. Вот и пришлось управе отодвигать звезды, распределять небесные тела по полусферам и делать вид, будто так было с начала времен.

Сам Роффе уселся на переднее сиденье, предоставив мне возможность выбора из двух задних. Я выбрал то, что справа, но попросил сложить перед поездкой тент. Ехать, лишив себя возможности смотреть по сторонам и, время от времени, наверх – не хотелось.

Велосипед разгонялся не спеша. Когда я обнаружил, что у меня под ногами тоже есть комплект педалей, сначала попробовал их крутить, но затем вспомнил совет воображаемой Алладо из досрочно прерванной инспектором прогулки.

Прикладывая волю к процессу вращения педалей мне удавалось чуть ускорить или замедлить скорость передвижения, но водитель должен быть один, потому я прекратил свои эксперименты и уделил внимание дороге.

Велосипед проехал мимо водопада и гигантских деревьев из сквера, перпендикулярно Арканной улице, прогрохотал колесами по брусчатке оказавшись в районе с симпатичными трехэтажными домиками, чьи крыши украшали маленькие разноцветные фонарики.

Их я сперва ошибочно принял за звезды, расположенные возле горизонта. Знакомые по короткой прогулке возле Стратегической Академии многоглазые светофоры периодически мигали нам своими огнями.

Несколько раз нам встречались повозки, напоминающие кареты, один раз мимо проскакал всадник на темно-синем коне. Копыта при каждом столкновении с дорожным полотном выбивали муаровые искры.

После очередного поворота стало интересно смотреть вниз. Мы выехали на небольшой мост, состоявший из бронзовых, успевших покрыться патиной, пролетов и совершенно прозрачного настила.

Под мостом располагались многочисленные крыши, трубы, смотровые площадки и что-то совсем загадочное, не распознаваемое на ходу, тем более ночью.

Горящие на улицах внизу фонари, кое-где светящиеся различными цветами окна – все это было так похоже на звездное небо, что я невольно задумался, как на самом деле появились первые звезды. Не в результате же Большого Взрыва.

– Говорят, что раньше над городом растягивали зеркальную плоскость, чтобы следить за порядком и не смущать некоторых туманной пеленой, – догадавшись, о чем я размышляю, заметил Роффе. – Позже какие-то участки затенили, какие-то трансформировали. Но выше одиннадцати километров тут нет ничего, кроме транспортных путей и скрытых военных объектов.

Когда мост закончился, вновь накатило депрессивное настроение. Как бы сказочно не выглядел город, его великолепие не отменяло актуальных проблем и болезненных разлук.

Наш велотранспорт обогнало какое-то паукообразное существо. Одну из многочисленных лап, покрытая рыжей шерстью, удалось внимательно разглядеть. Надо ли говорить, что она светилась муаровым светом и, вопреки моим представлениям о надежности, при всех размерах этого существа, была всего в пару моих пальцев толщиной.

На спине у этой паукоподобной твари сидели два полуголых мускулистых мужика с чем-то наподобие боевых топоров на перевязи.

– Столица сектора, что ты хочешь, – хмыкнул Роффе, когда паук удалился на приличное расстояние. Только сейчас я обратил внимание на то, что примерно ориентируюсь на местности. Высотка, в которой обитала Колди, уже виденная ранее черная пирамида.

– И в самом деле, недалеко…

– Я зайду, почту блистательную и вернусь к себе, – предупредил самелианец, останавливая велосипед возле входа.

Мне отчего-то казалось, что, как и в прошлый раз, Олюэн будет сидеть на ступенях, глядя по сторонам. Наивно, тогда её предупредила о нашем прибытии мать. К тому же на улице ночь. Я далек от мысли, что самелиане предпочитают в это время суток спать. Условности такого рода явно не для них.

– Постарайся вести себя почтительно с консулом, – тихо попросил Роффе перед тем как открыть дверь. Возможно, мне показалось, но тут имела место какая-то тонкая магия. Хотя это же консульство, пусть даже уже не существующего мироздания – попасть внутрь явно может не каждый. Хорош был бы я, оказавшись тут без проводника. Сидел бы как брошенный котенок на крыльце в ожидании Олюэн…

В помещении за дверью по-прежнему стояли гробы и занавешенные зеркала. Тем не менее, что-то изменилось, я ощущал это каким-то неясным внутренним чувством. Если бы вместо консульства передо мною был бы человек, исходящие от него эманации, можно было бы охарактеризовать как чувство удовлетворения от хорошо сделанной работы.

– Дальше сам, – выдохнул Роффе, ободряюще похлопав меня по плечу. Когда я оглянулся, чтобы попросить остаться еще немного, самелианец уже разворачивал свой велосипед. Когда-нибудь надо научиться искусству такого стремительного перемещения…

А затем, сама по себе захлопнулась входная дверь.

Уж не допустил ли я ошибку, решившись прийти сюда? Готический антураж давил на психику. Пришлось напомнить себе, что это только декорации. Настоящее консульство, за пределами внешних помещений, еще более нечеловечно и чуждо привычному восприятию.

От размышлений на тему Самелии отвлек белый хорек, подбежавший вплотную ко мне, подпрыгнувший на метр в попытке завладеть моим вниманием.

Я почтительно поклонился, как и просил Роффе. После того, что проделала Олюэн несколько часов назад, относиться к хорькам несерьезно, не получалось.

В душе что-то до сих пор содрогалось при невольных воспоминаниях о том топологическом кошмаре, который пришлось застать на своей кухне.

Следуя за белым хорьком, я прошел, практически наощупь, по темному коридору к лестнице. Что превращало кромешную тьму в полумрак, так и не удалось установить. Никаких источников света, помещение без окон, но при этом все предметы отчетливо угадывались. Словно темнота в этом доме имела градации плотности и даже какие-то контуры.

Единственным объектом, выделившимся из тысяч оттенков темного, являлся хорек. Он не светился, но продолжал оставаться белым и контрастным.

Правила и законы жадной зоны отдельно, местные – отдельно, напомнил себе я, следя взглядом за перепрыгивающим со ступеньки на ступеньки хорьком.

По мере подъема куда в сторону отступало ощущение поверхности под ногами. Словно ступени постепенно теряли свою материальность, превращаясь в какую-то разновидность сгущенной чьей-то волей тьмы.

Мимолетная мысль о соотношении обычного пространства и континуума внутри консульства едва привела к падению. Нога задела кромку ступени, волна вырвавшейся из лестницы тьмы ощущалась едва ли не физически, как порыв ветра.

Консульство, полузаброшенное… да оно внутри как бы не со стадион размерами.

Хорек тем временем сделал очередной прыжок и пропал из вида.

Только в этот момент до меня с серьезным запозданием дошло, что я прохожу какое-то испытание.

Вот и попробовал поговорить с блистательной. Кромешный мрак…

Сделав еще несколько шагов вверх по лестнице, я словно прорвал какую-то нематериальную завесу. По глазам ударил тусклый, но при этом настоящий свет.

Я оказался в каменном мешке. Потолок из якобы грубой необработанной породы, нависал в непосредственной близости над головой. Примерно два с лишним метра от каменного пола. По периметру горели правдоподобно выглядевшие факела, воткнутые в металлические крепления. Но все это я заметил позже. А сначала внимание привлек предмет, расположившийся по центру помещения. На небольшом, где-то мне по колено, каменном пьедестале стоял пустой шестигранный гроб темно-вишневого цвета, Лакированный и, как мне показалось сначала, пахнущий чем-то вроде сандала. Крышка гроба, поставленная на ребро, нашлась прислоненной к дальней стене.