Текст книги "Гражданство магической реальности (СИ)"

Автор книги: Максим Сабайтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)

Глава 29

Дом Медеи встретил меня большим спором вокруг старинного парадокса о корабле Тезея. Когда жаждется размять мозги в таком нарочито бессмысленно-философском диспуте вокруг только унылые обсуждения музыкальных альбомов да компьютерных игр. А как только не до жонглирования аргументами ради удовольствия – так тут стенка на стенку и все вокруг цитатами усыпано.

– Так удобнее, – встретив меня в прихожей, пояснила Лямбда. – Прекрасная автокаталитическая система переключения внимания. Минимальное воздействие и все, что выбивается из контекста спорщиков, становится незаметным.

– Поле ННП, – фыркнул я, разуваясь.

– Классика жанра, Дуглас Адамс. Автостопом по Галактике, – пришлось уточнить, видя, что Лямбда не вспомнила описание эффекта “На Наша Проблема” в произведении британского фантаста.

Медея сидела в углу, с кальяном по левую руку и ноутом по правую.

– Присаживайся, – выдохнула она вместе с клубом ароматного дыма.

– И прими мои поздравления, извинения и соболезнования. Сначала оптом, а затем в розницу.

Ноутбук перекочевал к девушке на колени. Я тут же занял освободившееся место и получил доступ к мундштуку.

– Поздравления, с тем повышением, которого никто не ожидал. В принципе. Потому как ты слишком молод, ничего толком не знаешь, умеешь еще меньше чем знаешь, а серьезную опасность для Печати уже представлял. Бомба в гуманоидном формате. С болтом в одном месте… я про коробку если что, не подумай ничего непристойного. После того происшествия с такси, шансов уцелеть у тебя не было. Вчера вечером ты меня крепко удивил.

– Сначала ты меня, – я передал мундштук обратно Медее. – Если так не верить в человека, зачем кидать ему заявку на прием в друзья?

– Банальная проверка на дереализацию, – ответила хозяйка. – Мы сами по себе защищены от коррекций Печати, а потому помним и Леонику, и многое другое из того, что вообще-то даже узнавать было не положено. А софт в социальной сети ни от чего не защищен. Болтается запрос – человек существует. Прекратил болтаться – пьем не чокаясь. Ты же добавился и ответил. Да еще так ответил. Вот потому и поздравляю. Сегодняшний сабантуй в твою честь. Только, поскольку это эзотерический секрет, знаем о нем только мы с Лямбдой.

Медею немного развезло. От неё немного пахло спиртным, но не настолько, чтобы это стало неприличным.

– Мои извинения, Имярек, – сделав глубокую затяжку, продолжила она. – Я тебя недооценила. А еще пришлось действовать в рамках приказов от вышестоящих. Они думали отобрать авалонский ключ и торговаться за него с управой.

Грязная политика, причем еще более мерзкая в сравнении с былым величием. Честь против прямого подчинения. Так что извини. Сегодня вечером или завтра я перерезала бы тебе горло ритуальным ножом. По законам диаспоры. У наших есть регулярная квота на убийства от управы – мне бы даже ничего не сказали.

Лица без гражданства – это не лица, а пушечное мясо будущих войн. Вот посмотри вокруг, разве это не лица? Здесь тридцать семь процентов посетителей с потенциалом, который может к старости дать человеку гражданство.

Да, не твою роскошь, ваше королевское величество Конг… но шанс на честный Эль к пятому юбилею. А они – мясо. Что за мир? Нафиг это все… Извини еще раз, честь обязывает говорить правду. Для твоей жизни Матрона создала нож. Я точила его по ночам и кормила своей кровью. Теперь передо мною долг – ведь тебя спасло чудо, а вовсе не я.

Вот так идешь к хорошей знакомой, которой доверяешь больше чем кому-либо. Пусть даже не от хорошей жизни, а оттого, что лучшему другу открыться не позволяют магические ограничения. Приходишь к ней – а тут такое признание. Выходит, теперь надо благодарить Мадам за оперативное вмешательство?

После следующей затяжки до меня, тугодума, дошло очевидное. Медея добавила меня в друзья! У неё были десятки других способов узнать, существую ли я в реальности или развоплотился. Она выбрала тот, который отличался от всех прочих еще и своей символичностью.

– Спасибо… друг.

В передаче мундштука от кальяна после этих слов тоже ведь есть что-то символичное?

– А еще прими глубочайшие соболезнования, Имярек…

Мне показалось или в голосе Медеи я услышал облегчение? Не знаю. Не с моим багажом знаний выносить такие суждения. Просто мне стало как-то легче, может это сработала эмпатия. Когда знаешь, что ничего не знаешь… просто доверяешь своим чувствам и не паришься.

– Ты вырос как личность в мире, который состоит из фальши как арбуз из воды. Гражданские видят мироздание не таким как остальные люди. Расставание с иллюзиями всегда травматично. Например, ты же любишь космическую фантастику?

– У меня предки оттуда, – фыркнул я в ответ. – И это стало очень необычной новостью.

– Это не то. Я про космос, далекие галактики, могучие космические корабли и колонизацию далеких планет по ту сторону Альфы Центавра… – вздохнула Медея.

– Атакующие корабли, пылающие над Орионом; лучи Си, пронизывающие мрак близ врат Тангейзера… – мне в ответ досталось озвучить цитату, пришедшую в голову благодаря каким-то ассоциациям.

– Все эти мгновения затеряются во времени, как слёзы в дожде, – неожиданно подхватила Медея чуть хриплым голосом. – Это же настоящая мечта тех, кто лишен возможности ощутить магию. Величественная, но насквозь лживая. Ты уже в курсе, что космоса не существует?

– Мама сказала, что в память о событиях нашей исторической родины печатники разместили в космосе целую туманность. С тех пор у меня были такие подозрения…

– Тридцать три радости нашему погосту! Ты еще и потомок самелиан. Матрона будет в ярости.

Наши народы в той заварушке воевали под разными флагами. Только ваше мироздание просто коллапснули, а за нами потом еще охоту устраивали. Услышишь от предков, что пульсар зареалили смертники Магалы – не верь.

Это навет. Мы были и остаемся честными охотниками. Ну да это былое. А тут такая мечта, всего местного человечества – и все ради того, чтобы укрепить оборонительную линию. Цинизм и бесчестье.

К нам подошла Лямбда, внимательно изучила Медею и вручила мне чашку красного вина. Кто-то на кухне завел на гитаре “Вечную молодость”. Восприятие стало чуть менее четким и обрело некоторую тягучесть.

– Чувствую себя феноменальным дураком, – признался я через несколько минут. – Вроде студент старших курсов, сессия на носу, время твои бумажки использовать, а как подумаю, что практически дипломированный специалист не в состоянии открыть трирь, сразу как-то тоскливо становится.

– Так ты перворожденный, а не самелианин. Это их родовая особенность, с пространством работать. Подавляющее большинство местных меридианы использует или фазу, а трирь для них – роскошь и экзотика. И вообще, гражданство, если обойтись без коррупции, удел полнолетних особей. В метрополии такие как ты школу заканчивают. Среднюю причем. И затем две дюжины лет ходят в старшую.

– Хогвартс или какая-нибудь Магическая Академия?

– Скажешь тоже. Это для аристократов… а для тех, кто попроще, до категории Эйч включительно – только школа. Но это в метрополии. Здесь же, в пограничном захолустье только диаспора и спасает. Ну и мафия с военными время от времени.

– Мигранты, пограничье, управа… а можно хотя бы в сильно упрощенном виде, предложений на пять шесть описать окружающий мир? Ну, чтобы эти вот термины заняли подобающее место…

Медея тихо хихикнула.

– Первый серьезный вопрос, который задают новички: “Где я”. Сразу после философского “Что это”. Но на последний хрен ответишь простыми словами.

Я пригубил вина и приготовился слушать.

– Представь себе… средневековую крепость, – немного подумав начала Медея.

– В центре цитадель, кварталы знати, парки и все такое. Потом зажиточные горожане и всякий сброд. Где-то рыночная площадь и все такое – это нас не слишком сейчас интересует. А вот за трущобами у нас башни и крепостные стены.

За стенами – ров с водой и грязью. И потом расчищенное поле, за которым деревушки, трактиры для путешественников, опоздавших к ночному закрытию ворот или не желающих платить пошлину за проход. Так вот, если эту крепость сделать большой и многомерной, то мы живем в такой вот сторожевой башне. Точнее, в кирпиче из её стены.

То, что здесь наивно называют космосом – аналог крепостного рва, за которым… назовем это чистым небытием, чтобы не вводить новых понятий и не сердить почтенного францисканца с бритвой.

Башней рулит триумвират из военных, контрразведки и гражданской администрации. Формально все оформляется через управу, но по сути это лишь прикрытие для коррупции, контрабанды и шпионских игр. Иногда сюда пускают беженцев – типа на карантин. Их потомки затем пополняют трущобы или обслуживают военных.

А если какой набег извне, башня принимает на себя удар первой. Ангел трубит тревогу, снимается часть ограничений с печати, как в Откровении Иоанна Богослова, все местное человечество поступает на срочную службу безальтернативными добровольцами, военные распечатывают гарнизоны и поднимают легионы мертвецов…

Но, как правило, контрразведка отрабатывает хлеб и все ограничивается катаклизмом поменьше. Типа малого ледникового периода в шестнадцатом веке. Или мировой войной. Историю придумывают постфактум – это побочная задача печатников. А попутно они и астрофизику сочиняют, заразы. Но так, чтобы в случае чего все эти миллиарды световых лет стали бы для противника препятствием, которое его хоть ненадолго задержит.

– А задержит?

– А кто его знает. Наши войны на фоне размеров здешней крепости, слишком незначительны. Но поливерсум велик. Кто его знает, что там поодаль…

Я покрутил в голове образ. Вселенная с миллиардами галактик в качестве крепостного рва… Медея была права, тоска по разрушенной мечте о космосе не унималась. Зато стало чуть понятнее мое положение в мире. Пожалуй, сейчас самый подходящий момент.

– А Росомаха, тогда как?

– Росси, хорошая и немного наивная девочка из внутренних секторов. Не знаю, зачем она сюда прибилась, но мне отчего-то хочется ей помогать. Это представляется вопросом чести, а Магала всегда старалась быть честной. Что не мешает нам врать, юлить и лицемерничать.

Какое-то время мы молчали, вдыхали ароматный дым, слушали треп молодежи в комнате. Я привыкал мысленно называть Медею своим другом.

Странное ощущение, сидеть рядом с очередной иномирянкой и знать, что сутки назад она страдала от необходимости меня убить. Хронически не хватает знаний ксенопсихологии. Да и вообще любых актуальных знаний, не из числа тех, которые сочиняют печатники.

А еще всплыли в памяти формулировки расширенного контракта: возможность посещения внутренних секторов с предварительным уведомлением управы. Право отбытия во внешние и дальние сектора – после согласования с куратором.

Когда-нибудь я обязательно посещу все эти места. Только сначала научусь тому, что полагается знать нормальному гражданину магической реальности. После такого обещания вся гигантская масса неизвестного стала восприниматься не столь угрожающе.

Там, где аналог совершеннолетия наступает в семью семь лет времени на изучение даже самых сложных вещей должно хватать. Может, я и ошибаюсь, даже скорее всего, ошибаюсь, но пусть эта иллюзия проживет чуть подольше. Хотя бы до послезавтра.

Я расслабился слишком рано. Когда вдалеке послышался голос Ворчуна, пришлось приводить себя в порядок. И как объяснить другу, что за последние сутки я дважды избежал гибели, а на десерт еще и одного пожизненного заключения?

– Медея, а твоя диаспора как-то обходит ограничения Печати? Ну, в смысле там утечки информации…

– Первые несколько месяцев за свежеиспеченным гражданином следят тщательнее чем обычно, – словно не слыша меня пробормотала хозяйка квартиры. – В зависимости от статуса куратора этот срок составляет от месяца до полугода.

Во время испытательного срока даже сторонняя утечка может являться основанием для пересмотра категории в сторону понижения. А еще этими нарушениями любит пользоваться контрразведка для вербовки. У них перманентный кадровый голод. Наверное, оттого что никто не любит стукачей.

Тем временем я лихорадочно вспоминал пункты контракта, ограничивающие мои возможности на передачу информации о магической реальности. На ум пришло, что всплеск низкопробной фэнтезятины как-то связан с одним потенциальным лайфхаком.

– Я не сошел с ума. Но представь себе, что мне вырезали родной язык и пришили эзопов.

Вы когда-нибудь встречали друзей такой фразой? Медея хмыкнула и что-то отстучала на ноуте. Судя по тому, что через несколько секунд появилась Лямбда с вином, мою реплику оценили.

– Он точно еще адекватен? – с мастерски изображаемой тревогой на лице поинтересовался Ворчун. – Мне его еще забирать отсюда. И везти под присмотром. То ли домой, то ли к психиатру.

– Имярек отмечает тройной день рождения, – объявила Медея, перехватывая у Лямбды бутылку и одну из кружек. – И это настолько капитально, что адекватно самой магии. Завтра нахлынут новые дела и проблемы. Заботы, беды, радости. А сегодня Имярек просто есть в этой вселенной, с нами, такой какой только и мог бы оказаться тут. И мы это празднуем.

Понимающие тебя друзья – это очень круто. А понимающие местами лучше, чем понимаешь себя ты – и вовсе феноменальная драгоценность. И когда только Медея успела стать моим другом? Талант, наверное.

– Два шанса из пятнадцати. Вот такая русская экзистенциальная рулетка!

Озвучивая эту информацию, как ни странно, я ничем не рисковал. Ведь озвучивала Мадам её тоже перед тем, кто не обладал никаким гражданством. И она не относилась напрямую к авалонскому ключу, который мне теперь запрещалось поминать всуе.

Мы стукнулись чашками.

– А что это у вас тут за спор в комнате странный такой? – поинтересовался Ворчун.

– Я послушал немного из прихожей. Стороны вроде пошли уже на третий круг в озвучивании аргументов.

Медея незлобно выругалась, отставила свою чашку в сторону и что-то торопливо отстучала по клавиатуре.

– Не там оператор завершения цикла поставила, – объяснила она.

От её слов по спине пробежали мурашки. Сколько раз до того, как пересечься с Росси я здесь спорил со случайными собеседниками и порой замечал, как быстро пролетает в этих дискуссиях время? Нет, даже знать не хочу. Многие знания – многие печали.

Не сегодня, Имярек. Когда-нибудь попозже.

Глава 30

От Медеи мы вышли около девяти вечера. Вместе с нами к метро направилось еще пятеро завсегдатаев этой тусовки, так что какое-то время мы просто шли и трепались на отвлеченные темы. В самой подземке поговорить тоже не вышло, потому мы, не сговариваясь, выбрали пеший маршрут к своему кварталу.

– Мне тут Лямбда намекнула, что теперь ты куда более ограничен в том, что можешь говорить, если дело касается магии, – осторожно начал Ворчун после того, как мы вышли на почти что безлюдную набережную.

Я показательно вздохнул. Сказать хотелось явно больше чем допустимо. А что будет дальше, когда законы магической реальности станут известны сильнее чем сейчас? Если мои интересы начнут смещаться туда, в пространства и состояния, куда лучшему другу еще нет пути?

– Магия повсюду, – констатация факта не вызвала противодействия со стороны наложенных на меня ограничений. Потому как банальность. Но даже кэпство в правильном контексте способно сказать куда больше чем заложено в реплике.

– Как разберусь со своими сессионными заморочками, начну писать махровую фэнтезятину. Такую, чтобы даже не третьесортная, а сплошной трэш. Может, хоть так душу отведу…

– С подвигами и эльфийками! – вдохновился Ворчун, который когда-то, классе в седьмом или восьмом, после прочтения “Властелина колец”, тоже пробовал строчить что-то пафосное и эпичное.

Блин! Эльфы… Только тут до меня дошло, что обращение “перворожденный” я раньше воспринимал исключительно в контексте эльфов. И это “ж-ж-ж-ж” явно неспроста.

Предыдущие авторы наверняка оставили океан подсказок – не один же я такой умный, чтобы вещать эзоповым языком о запретном!

Что у нас там известно про эльфов? Зоркие – это понятный образ. Потому как видят то, что простые смертные не могут увидеть. Магию. Мудрые – по тем же причинам. Живут долго? Тоже подходит. Что еще? Тяга в Валинор, на заокраинный Запад. В края, где нет места смертным. Внутренние сектора, блин! Сам же почувствовал то же стремление сегодня вечером.

– Ворчун, ты несомненный гений! – улыбнулся я. – Теперь мы на шаг ближе к мировому господству, и это благодаря тебе! А засим, поведай мне, как твои успехи на ниве энергуйства и лютой магуйности? Что нового в мире за пределами той суеты, куда судьба макнула меня по самую макушечку?

За всей этой суетой, начавшейся с посещения фальшивой старушки, как-то совсем утратилось понимание, что со дня наших посиделок в гараже и отмененной автокатастрофы и трех суток не прошло.

Естественно, новостей оказалось немного. Ворчун потихоньку овладевал навыком набора маны, умеренно практиковал мою технику расширения резервуара, параллельно охотился на представительниц прекрасного пола, но без особого успеха.

Новой девушки в его личной жизни так и не появилось. Впрочем, у меня на этом фронте дела обстояли еще печальнее. Тяжела участь перворожденного. Где вы, мои прекрасные эльфийки? Или хотя бы принцессы, только чур тоже прекрасные…

– Завтра попытаюсь связаться с Колди, – перед тем как разойтись по своим домам, сообщил мне Ворчун. – Хочу проверить, сколько маны накопилось и можно ли провести следующие занятия.

– Как только научусь определять заполненность резервуара, попробую показать тебе этот прием, – пообещал я. – Или, если не получится показать, начну определять наполнение резервуара сам.

Мы пожали друг другу руки с осознанием преимуществ, которые порождает дружба. Вдвоем мы сильнее чем по одиночке. А затем я пошел домой. Туда, где родители-иномиряне и трирь.

Поднимаясь по лестнице, я вспоминал отчаявшуюся Леонику, обратившуюся ко мне из безысходности. Было ли у неё хотя бы два шанса из пятнадцати или же отдаленное родство с кем-то из мигрантов лишало её и этих невысоких возможностей?

А затем я вспомнил как у Мадам с печатниками не удалось запечатать авалонский ключ отдельно от меня. Маленькая глупая тайна, которую стыдно кому-то рассказывать. Мимолетное ребячество, не предусмотренное в чужих планах. То, что я вряд ли смогу рассказать хоть кому-то в ближайшие несколько лет. Эта мысль заставила меня улыбнуться, и родители встретили меня улыбающимся.

– Как прошел день? – энергично поинтересовался отец, выглядывая из-за трири в туалет. В сокрытом, от простых смертных, пространстве по ту сторону трири располагался то ли бассейн, то ли спортивный зал. Я бы поставил на зал, потому как логичнее разместить трирь в бассейн вместо двери в ванную комнату.

– Потренировался немного, с друзьями встретился. Оказывается, среди моих знакомых есть люди с гражданством, несмотря на отсутствие полнолетия. А еще мне надо как-то потренировать проявление свободной воли, но ничего в голову не лезет.

Про дружбу с представителями Магалы я благоразумно умолчал. Могут у гражданина категории К быть свои тайны?

У подростка, а из-за планки полнолетия в сорок девять лет я снова стал подростком, чьи сверстники во внутренних секторах завершают среднюю школу, от родителей тоже бывают секреты.

– Ладушки! – эхом отозвалась находящаяся на кухне мама. – Сейчас поужинаешь и будем играть в игры. Мы многое подготовили для воспитания малыша из того, что не пригодилось. Но не пропадать же хорошим наработкам! Тем более, что у нас дома существовала похожая игра…

Ладушки, ладушки… у бабушки, кстати, я сегодня уже был. Бражку тоже пил. Для полного закрытия гештальта осталось только поесть кашку. С таким настроением я вымыл руки, переоделся, безуспешно поэкспериментировал с трирью в гостиную.

– Надо будет подкачать тебя в части боевых искусств, – неожиданно заметил отец, когда ужин подходил к завершению.

Вместо “кашки” была картошка с мясом, но зато с таким вкусным соусом, что я невольно заподозрил его иномировое происхождение.

Заявление отца, который до этого выглядел пребывающим в хорошей физической форме, но не замечался за какими-либо тренировками, меня несколько удивило.

Должно быть, образ любителя единоборств мог сказаться на моем выборе, сместив предпочтения в сторону от эзотерики. А теперь, когда маски сброшены, у меня появляется папа, с замашками Чака Норриса.

– Ногомашество и руколомство? – уточнил я, обдумывая перспективу изучения иномирового стиля борьбы.

– Движение, – поправил меня отец. – Все остальное уже частные и прикладные случаи.

– Тогда на выходных, пап? У меня тут надо экспресс-методом с институтом разобраться…

Папа вздохнул, выразительно посмотрел на маму. Та вздохнула в ответ.

– Ты же понимаешь, Имярек, в этом так называемом высшем образовании смысла куда меньше, чем кажется. Специалисты изучают проявления и свойства отдельных фрагментов печати вместо того, чтобы изучать саму печать и техники её начертания. В результате, стоит кому-то в управе отдать соответствующее распоряжение – локальные законы физики изменятся до неузнаваемости. При необходимости даже за пределы так называемого антропного принципа.

– Мам, тут сразу несколько причин. Во-первых, обидно бросать начатое не завершив. Это принципиальный момент. Прокачка силы духа, намерения и все такое. Но просто обидно. На иррациональном уровне.

Отец одобрительно хмыкнул. Мама постаралась скрыть улыбку, но ее выдавали глаза.

– Во-вторых, это все-таки знания и навыки работы с информацией. Пусть она даже имеет частное значение, но люди многого добились не благодаря магии, а сами. И я уверен, что многие методы обработки данных, которые изучаются по моей специальности, пригодятся и когда займусь изучением более достойных внимания знаний. А шишки и руку набить можно на том, что не столь важно и рискованно.

– Техника безопасности, – тихо прокомментировал отец. Мне оставалось согласно кивнуть.

– В-третьих, я еще молод и слаб в эзотерических искусствах. И останусь таким, даже форсировано развиваясь, еще несколько лет. А значит, все это время мне лучше не привлекать к себе лишнего внимания…

Тут мама все-таки хихикнула.

– Убедил, – махнул рукой отец.

– Вреда от диплома не будет, а положительные моменты ты озвучил. Спишем на молодежные увлечения или хобби.

Вот так и выворачивается жизнь наизнанку. То, что считалось подготовкой к взрослой жизни становится факультативом или развлечением, а былое хобби перерастает в неотложную потребность. Слово еще на языке такое крутится. Ага, вот… Массаракш!

После чая, чем-то напоминающего коктейль Роффе, мама согнала папу с его места и подсела поближе ко мне.

– Игра детская, но какая есть. Те навыки, которые ты сейчас начинаешь развивать, осваивались у нас на родине в младшем возрасте, аналогичном… трем или четырем земным годам. Ты, наверное, не помнишь, но мы тогда в неё тоже пробовали играть.

Я смутился. Воспоминания об играх с мамой были самыми ранними из сохранившихся в памяти. Может быть, как раз от того, что она невольно применяла ко мне свою магию.

– По очереди мы хлопаем в ладошки друг другу, себе, другой рукой, крест-накрест. И говорим волшебное слово…

– Абракадабра?

Приятно вспоминать детство и видеть перед собой молодое мамино лицо. Особенно когда она улыбается или смеется. На душе становится сразу так умиротворенно…

– Одно из самых простых и при этом важных волшебных слов, – торжественно произнесла мама.

– Короткое, но глубокое. Содержащее в себе такие тайны и сути, о которых я не вправе тебе рассказать.

Я замер в ожидании, затаил дыхание…

– Вот!

Она хлопнула меня по правой ладони.

– А теперь то же самое, но без волшебного слова. Ощути разницу!

И мне достался еще один хлопок. Здравствуй дзен-буддизм. Хлопок одной ладонью и ладушки. Веселая у меня семья, да только родителям достался сын-тугодум.

Упражнение на проявление свободной воли. Следовательно, если рассуждать логично, во время хлопка надо попытаться её изъявить. А волшебное слово нужно… чтобы запустить процесс? Воле нужна точка проявления?

Ну да, конечно! Это же воля. А “вот” – чистое указание, констатация, которая совпадает с хлопком и манифестирует свободную волю.

– Кажется, сообразил в чем фокус, но разницу еще не ощутил. Можно, одной рукой с волшебным словом, а другой… впустую?

Мама согласилась, и мы пару минут играли в ладушки по моим правилам. Посмотрел бы на нас кто со стороны: сидят люди на ночной кухне, хлопают друг друга, произносят одно-единственное слово и время от времени дружно смеются. Воистину, только совместные занятия идиотизмом могут указывать на настоящую душевную близость.

Разницу я все-таки ощутил. Не сразу, а спустя несколько раундов. Хлопок с волшебным словом воспринимался как-то… капитальнее.

Не сильнее и не больнее, а как-то… утвердительнее. Это было самое настоящее “вот”, сосредоточивающее внимание на моменте, на короткое время отсекающее всё постороннее и помещающее его куда-то на периферию субъективного восприятия.

Мы немного усложнили правила. Теперь я тоже попробовал сделать хлопок с использованием волшебного слова. А оно возьми да окажись намного сложнее, чем ожидалось.

Во-первых, хлопок сам по себе быстрый. Предыдущие удачные применения этого базового навыка требовали нескольких секунд сосредоточенного состояния. Более того, все это время с сидел и не шевелился. Только бормотал слова, которые мне подсказывала чиновница из управы или Росомаха. А тут приходилось мало того, что не медлить, но и самому активно действовать.

Во-вторых, сравнительно просто хлопнуть по маминой ладони и негромко произнести сакраментальное “Вот”. Это всего два действия, которые должны произойти синхронно. А когда их три?

Чаще всего выпадал именно волевой импульс – как наиболее непривычный. Однако, минут через десять у меня наконец почти получилось. Почти – это оттого, что я не успел сказать волшебное слово.

– Слова не обязательны, – успокоила меня мама. – Миром правит намерения. Безымянное – начало Неба и Земли. Обладающий именем – Отец всех вещей.

Цитату, чуть переиначенную в силу каких-то ведомых только маме причин, я конечно же узнал. Но продолжение игры мы перенесли на следующий раз. Было уже поздно и мне хотелось спать.

А когда пошел почистить зубы перед сном, произошло неожиданное. Пребывая в какой-то рассосредоточенности и обдумывая свои ощущения от ладушек, я повернул потянул ручку на себя, шагнул вперед и только тогда понял, что сработала трирь. Потому что позади меня возвышались на десятки метров суровые скалы, по левую и правую руку простирался пляж, а прямо передо мною шелестело своими волнами море. Так я впервые в жизни попал в бассейн родной квартиры. Вот.

Присев на удобный, наверняка для этого же и предназначенный камень, я задрал голову вверх. Небо. Чистое, безоблачное, звездное. Никаких потолков как в гостиной. Даже если там есть верхняя граница, её невооруженным глазом не определить. Но какой размах! Родители явно компенсировали тесноту нашей двушки дополнительными пространствами.

Я оглянулся и посмотрел на латунную ручку трири. Чем-то она напоминала материал, из которого был изготовлен болт авалонского ключа. Очевидно, подсознание во время игры в ладушки получило какую-то подсказку и открыло трирь без участия моей сознательной части.

А какую подсказку оно могло получить? Да ту же самую – навык вовремя и уместно приложить свободную волю к волшебному предмету. Вот первая попавшаяся трирь и открылась.

Теперь придется относиться к подобным артефактам внимательнее. Свести к минимуму прежние автоматизмы до тех пор, пока не выработаются новые.

Осознанно выбирать и подтверждать своей свободной волей пространство, в которое я планирую попасть, распахивая трирь.

Сейчас, например, мне не нужно это море – хоть и заманчиво окунуться в такой бассейн. Сейчас мне надо попасть в старую привычную ванную комнату, почистить зубы и благополучно добраться до своей кровати. Будет слишком нелепо застрять в бассейне до утра, когда родители хватятся пропавшего в собственной квартире сына…

Я встал, положил руку на ручку трири. Свободная воля и волшебное слово? Отчего бы не попробовать. За трирью оказалась ванная комната. Логично, три пространства и попадаешь в то, которое определил сам. Удобно и легко привыкнуть. Роскошь и экзотика? Пускай.