Текст книги "Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Макар Ютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

«В прошлый раз так кайфовал, только когда видел арест организованного преступного табора, а потом подарил канистру бензина неким абсолютно безликим, незапоминающимся господам. Зато случайный костер из заброшенного, незаконного особняка помню подетально. Хороводы водили, как на масленицу».

– Прошу прощения, наставник, такого больше не повторится, у нас приличный трактир… – тараторила ему бледная подавальщица.

– Ах, все в порядке, пока у нашей будущей ученицы нет претензий, – улыбнулся он женщине, довольный безнаказанным насилием и посткофейной расслабленностью.

Девушка-волшебница лишь сдавленно кивнула в ответ на взгляды, смущенно потупилась, потом обошла по широкой дуге звероватого мужика, что пребывал в стране грез и пускал от удовольствия пену изо рта, робко притулилась рядом со столиком Медея.

– Просто отдайте то, что я вам заплатила, – тихо потребовала она от подавальщицы.

Деньги вернули незамедлительно.

«Все, алиби получено, можно уходить».

Он поднялся с уродливой лавки, медленно и значительно достал из широких штанин… то есть широкого пояса целый обол, после чего увесисто шлепнул его на столешницу. Вряд ли трапеза стоила дороже трех медяшек, однако он предпочел перестраховаться. Вдруг, еще раз захочется посетить кофейню: «Трактир»? Ну, и любезный подгон самой незамызганной чаши в радиусе пятнадцати сантиметров не мог не тронуть его большое, раздутое от грибковой инфекции, сентиментальное сердечко. Ах, да. Больше не раздутое. Другой мир, все дела. Теперь скорее сморщенное от общей ничтожности отродья. Может, поэтому он такой черствый.

Люди расступались перед ним, как перед кортежем чиновника и это тоже добавляло хорошего настроения. Медей вышел из трактира, тьфу, привязалось, из кофейни: «трактир» не оглядываясь и только потом вдруг почувствовал легкий луговой аромат, а рядом с ним возникла красная макушка удобного алиби.

– Наставник! – она взяла его за рукав, заглянула в лицо снизу вверх, одновременно требовательно и просяще.

А Медей вдруг узнал ее. Авлида с непроизносимой фамилией. То ли Оборзения, то ли Охренения, то ли Посинения

– Я – Авлида Ифигения, наставник, – она сделала некое подобие реверанса.

«Ну да, я так и подумал».

В новелле она не забирала себе много экранного времени. Симпатичная подружка Любовного Интереса главгероини, заранее проигравшая ей кошачью драку.

«Кажется, у нее редкий, открытый под конец элемент, сила выше среднего и есть некие тайны, про которые я так и не прочитал вбоквел. Ну не люблю я эти ответвления про ненужных персонажей. В новелле ее вообще плоско изобразили, даже сцены ревности к гэгероине ее Любовного Интереса. Самый скучный персонаж после Тартароса. Эх, не надо было пролистывать те четыре главы. А, похрен. Что там может быть особо интересного? Она все равно погибла то ли в пятом, то ли в шестом томе».

Через год после смерти отродья. Вполне достойный результат.

– Благодарю вас за помощь. Не то, чтобы я не могла сама справиться, то есть, вы вмешались очень вовремя. Спасибо! – залепетала она, одновременно смущенная и раненная прямиком в гордость.

Еще бы, драка в кабаке, да чтоб его, в кофейне совершенно не прибавляла баллов к харизме или репутации. Особенно такая. А будущему наставнику еще и вызволять пришлось. Про случайность своего спасения она догадаться не могла.

– Ах, главное, что вы не пострадали, – автоматически отмахнулся Медей.

Почему-то в ее словах чувствовалась некая недосказанность

– Как вы сумели сделать удар искрами таким мощным? Эти проклятые дети Фобетора рухнули, как сноп соломы! Без сознания! Моментально!

Медей понемногу ускорил шаг, однако назойливая девица и не думала отставать. Ее рот закрывался только для набора воздуха, а потом снова продолжал бомбить несчастные уши наставника потоком бессвязного восторга пополам с такими же вопросами и попытками рассказать о себе. Под конец он почти бежал, однако Авлида только быстрее семенила своими длинными, отвратительно быстрыми ногами, точно волочимый за уздцы осел. Наконец, Медей признал свое поражение, остановился, а потом сходу ударил по больному месту:

– Думаю, вам стоит начать искать новый трактир. Поиски могут затянуться.

– Вы не знаете, где тут можно остановиться? За недорого… – смущенно пролепетала она.

«Нахрена ты за мной увязалась? Иди ищи сама!»

– Как ты приехала сюда, если даже этого не знаешь? – на лицо опять не к месту вылезла улыбка номер одиннадцать, снисходительное осуждение.

– Эм. Мне не хватило полтора обола для нормального места. Иначе не осталось бы на покушать… – голосок становился все ниже и ниже, а стальная хватка, наоборот, стала набирать обороты.

Рукав опасно затрещал.

«А-а-а, единственный нормальный хитон помимо серого ужаса, я полчаса все эти местные стразы от него отдирал! Где я тебе сходу найду новый? Отпусти, шизанутая. Что за привычка идти за первым попавшимся незнакомцем? Я даже конфет тебе не давал! И у меня нет подозрительной хаты с наручниками и батареей! Тем более, ты не мой типаж. У нас не книга про героев второго плана!»

– Вот, держи десять, – он звякнул мелочью, дождался, пока хватка шокировано разожмется, а потом вручил их в машинально подставленные ладошки

И быстро-быстро направился прочь по улице, чтобы этот красный репейник снова не подхватило гуляющим в ее голове ветром в его сторону.

– Потом вернешь, как поступишь, – прокричал он с другой стороны улицы, после чего шмыгнул в проулок.

«Фух, избавился. Гребаные студенты! Нельзя, что ли, отдыхать подальше от праздношатающихся попаданцев? Эх, надеюсь вернет. Или я заставлю ее доказывать теорему Ферма. Она ж не местная, мож на ферме и выросла. Так что, все честно. А если не справится, то заставлю призвать нечто съедобное, чтобы съесть в подтверждение своих сил. Такое себе китайское проклятие».

Хорошее настроение после вырубленного идиота упало вниз.

«Минус десять чертовых оболов! Где эта дуреха вообще возьмет такие деньги, даже если поступит? Стипендию Академия не платит».

Ладно, сойдет в качестве рычага давления.

«Ой, наставник, помогите мне с какой-то херней», – пропищал он про себя подозрительно похожим на Авлиду голоском, – "А долг когда отдашь? Ой, а у меня дела. До свидани-я

–я

–я".

И свалит в закат. Да. Звучит, как план. Если бы хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь обращался к отродью за помощью. Серьезно, а не поглумиться над его беспомощностью. То есть бабки не вернут вообще без всяких плюсов. Тьфу. Опять расстроился".

Пришлось зайти в найденный по дороге зал игровых автоматов.

Глава 11
Тут хотят сыграть в игру

❝ Вы такой утонченный, такой эмоциональный, такой выдающийся мудила! ❞

Луи-Фердинанд Селин

Зал монументально не впечатлял. Медей ожидал буйство духа и нюха, новый Лас-Вегас в хитонах, приам жадности и математически точного развода.

А медведь чижика съел. В смысле, заведение как заведение, без рулетки. Вытянутый, не слишком большой зал, скромная надпись над входом: «Алеа механика» (механизмы Богини Риска), несколько десятков разнообразных устройств, возле которых прохаживались в основном подростки. Не слишком отличается от игровых подвалов для детей во всяких торговых центрах. Или залов ретроавтоматов Японии и США. Выглядело, впрочем, весьма занимательно.

Он подошел к вертикальному гробу из мрамора с выдолбленными отверстиями для монет и медным прямоугольником в верхней трети. Один-в-один банковский терминал. Людей возле него не имелось, кучки детей с их противным смехом и топаньем проходили его не задерживаясь, так что Медей направился прямо к нему.

«Вызов Сивиллы».

А ниже, под медным прямоугольником, пафосным шрифтом:

" Получи предсказание, путник.

Мрак скрывает грядущее, но пред взором твоим разойдется".

«Предсказание на следующую неделю. Точный день не уточняется», – совсем мелким почерком.

Цена – три медяка.

Демократичненько.

Он без особых раздумий закинул три монеты в монетоприемник. Внутри механизма зашуршало, затрещало, кто-то сзади сдавленно рыгнул, медный прямоугольник загудел, все сильнее и сильнее

А затем из более широкого отверстия с характерным жужжанием банкомата выехал… пальмовый лист с накарябанными на нем закорючками.

Третий твой день разразится священною бурей.

Беды пройдут посолонь – обеспечь сам свое же спасенье.

Жизнь станет даром за благоразумие смертных.

Будет иная судьба, и иными путями свершится.

«Пугающе конкретно», – подумал Медей, по-тихому свернул листок и сунул себе за пояс, – «особенно если учесть, что сегодня – как раз третий день моего вселения. И третий день недели, среда. Пожалуй, надо будет подготовиться, и не пинать балду хотя бы в среду. Расчет ведь на следующую неделю верно? Так на механизме написано».

Медей вздохнул. Лучше бы купил печенье с предсказанием. Теперь понятно, почему «Вызов Сивиллы» не пользуется популярностью. Наверняка, умеет предсказывать только всякие гадости.

Расстроенный, он обошел по дуге одноруких бандитов с местным колоритом, не стал останавливаться у аналога пачинко с мелким клубком в каменном лабиринте, вместо этого подошел к явно развлекательному автомату.

«Драконы Тифона».

«Победитель – получает все!!!»

И мелким почерком:

«комиссия – один медяк с обола».

Этот выглядел гробом помассивнее – выше двух метров, с медным экраном вдвое шире предыдущего. Плюс, приятное дополнение: странная пушка с драконьей головой, которую нужно забросить на плечо перед игрой. Любопытно.

Позади автомата уже слышалось взволнованное пыхтение. Причем с двух сторон.

«А, соревновательная игра. Эх, вряд ли я одолею местных задротов, ну и ладно».

Он засунул в прорезь целый обол. Пушка-дракон все еще оставалась неприподъемной. Больше? Он засунул еще два. Только на десяти дракон потеплел в его руках и позволил водрузить себя на левое плечо.

«Ах ты прожорливый ублюдок джойстика с Базукой. Не дай Атом, мне не понравится: забью тебя ночью металлической пылью. Ха! Глянуть бы на рожу сопляка, у которого дракон реально плюнет огнем и взорвет сраный терминал».

На медном экране стала проступать картинка. Через полминуты Медей уже успел разобраться в управлении и пошел вперед. Игра напоминала самый первый Дум с пиксельной графикой и примитивным отстрелом монстров. Только в греческих декорациях, с элементами контры: у игрока имелось нечто вроде хп, а другие игроки могли бить по нему самому. Неизвестная пара сопляков, судя по звонким возгласам за мраморной глыбой механизма, вовсю пытались найти и вывести его из строя.

«Объединились, гнидогадойды».

Сам же Медей оббега́л подозрительные места по широкой дуге и занялся набиванием очков с монстров, попутно открывая карту. Первая пара мобов сняла ему немного здоровья, но он быстро привык к прямолинейным скриптам и больше ранить себя в хп не давал. А потом сел кемперить. О, да. Как же ненавидели в среде шутеров таких, как он: неподвижно сидящих на месте в засаде. Мерзко. Зато эффективно.

Первого игрока Медей снял одной длинной драконьей струей. Можно плеваться маленькими шарами, но он поставил олл-ин и не прогадал. Второй попался по-хитрее, не стал лезть напролом

– Почему тут так много чудовищ⁈ – голос чересчур звонкий, возможно младший брат или ребенок первого придурка.

Короче, переоценил. Противник оказался сраным нубом и почти сдох от мобов. Стоило только выйти, чисто по фану подкрасться сзади к паникующему лоху и хренакнуть струей прямо в бошку угловатой, пиксельно-майнкрафтовской фигурке.

«Богиня Победы берет тебя под крыло, доблестный муж! Принимай Поздравления».

А неплохо получилось. Даже понравилось.

Гневно-обиженный вопль с нотками паники от просранных денег из-за другой стороны автомата совершенно не причем. Тем более, дело не в двадцати семи оболах, которые звонким ручьем медяков потекли в его подставленные ладони.

– Эй, проходимец! Ты выиграл обманом, верни нашу медь!

«Ну естественно».

Медей медленно повернулся, демонстративно засунул деньги в карман и приподнял бровь. Напротив него стояло двое: юноша и девушка, оба лет семнадцати. Первый выглядел принцем с картинки: зеленоглазый блондин с очередным магическим жезлом (почему отродье знает только про посохи⁈) и

«Конечно же знаком абитуриента Академии. Судьба, дай мне начистить тебе рыло».

Вторая щеголяла тем же самым, включая эмблему, только хитон цветастее, уровня тряпок в шкафу отродья, да волосы вместо благородного блонда шли в дурацкую черно-рыже-розовую полоску, как эмо-зебра. Гребаный косплей на девушек-пони. Автор должна была запретить иллюстратору новеллы смотреть эту хрень. Любую хрень, где есть подобный цветовой спектр. Спасибо, хоть без звериных ушей.

– Я к вам уважаюсь, то есть обращаюсь, уважаемый! – она зарделась от запинки и топнула ножкой.

Медей демонстративно хохотнул, от чего она покраснела еще сильнее.

«Пф-ф, не ожидайте, что я буду щадить ваши нежные подростковые чуйства. Кредо нового Медея: если можно посмеяться за чужой счет – будь моим гостем».

– Не можете смириться с потерей денег – не садитесь играть, юная дева.

– Вы… вы, – она неуважительно тыкала в его сторону пальцем, а ее спутник вдруг закашлялся и выдавил из себя:

– Простите, наставник, мы уже уходим.

– Наставник⁈ О, правда наставник, – пробормотала она себе под нос, – Нет! Стой, Парис! Пусть отдаст наши двадцать оболов! Мы не сможем купить свитки… и матушка меня за это прибьет, – добавила она так тихо, что он едва разобрал.

«Ага, щ-щаз».

– Надеюсь, ваша матушка отлупит вас еще и за страсть к азартным играм.

Теперь шок и возмущение проступили даже на породистой морде Париса.

– Могу дать разве что по одному оболу на транспортные расходы, – с самой любезной улыбкой в мире продолжил издеваться Медей.

Челюсти сладкой парочки упали в шоке от такого чернушного, по местным меркам, сарказма. Почти оскорбительного, но не с их разницей в статусе.

«Не, ну а че они возникают? Подумаешь, у местных обол кладут на лоб покойнику, чтоб Харон перевез через Стикс. Мне-то откуда знать, сколько стоит гужевая электричка до их пердей? Не помню этой сладкой парочки по новелле, так что все равно провалятся. Можно и поугарать над неудачниками».

– Ты-ы-ы…! Вы-ы… Нет, Ты-ы-ы!!! Как ты смеешь⁈ Его отец – сам полемарх моры аргидики, что на южных границах.

«Это кто вообще? Звучит, как главный бомж западной свалки, что в Южном Бутово. Память, я вызываю тебя. А, типа полкан. Выше только стратег, их всего три на государство. Короче, полемарх – наш аналог генерала. Ну, как бы не впечатляет. Все равно вооруженные силы серьезно проредят по ходу пьесы. Хотя я этого уже не застану».

– О-о-о, сам Полифем… – Медей выпучил глаза в богобоязненном изумлении.

Надо будет присвоить такой роже инвентарный номер. Пусть будет двадцатка.

– Полемарх, – поморщился Парис.

А вот его недалекая спутница приняла священный трепет наставника за чистую монету.

– Раз вы все поняли, то прошу вернуть

– Да, Полицай – это страшно, – перебил он девицу с физиономией скучающего невежества (успел скопировать с обитателей прошлой кофейни), – но я все же рискну и не дам тебе ни медяшки. Иди, побирайся в другом месте. Почему нищих вообще пускают в общественные залы?

– Ах вы… ты…! Да он тебя на копье поднимет!

– Никта, прекрати!

«Пфф, на копье. Девочка, у нас тут не твой любимый яойный фанфик. Пусть пацана твоего на копьях хоть поднимают, хоть вертят. Иди с такими сюжетами обратно на фикбук. Ха, еще и назвали так – Никта, ночь. Имя, как у проститутки. Или икс-мена. Или медвежатника. Буду звать ее Никито́с. А что, вполне себе звучит на местном. „Тот, кого победили“, если не ошибаюсь в смысловых галлюцинациях, пардон, оттенках».

– Ха-ха-ха, – он рассмеялся скорее от обиженного личика девицы и отчаяния пополам со смирением на холеной морде ее спутника, чем от собственных шуток.

– Что ж, когда рядом со мной вдруг окажется чужое копье, тогда я вспомню твое предсказание, юная дева. А пока с честью прими поражение и покинь этот город.

– Мы останемся на Испытание! Мы пройдем его!

«Ага, из конца в конец. А потом с отпечатком пинка на жопе пройдете обратно. Я помню каждого из шестнадцати первашей, и вашего имени в списках не значилось».

– Ах, какое достойное стремление. Пожалуй, испытания только закалят ваши храбрые, исполненные благородных порывов души, – он выдал им благосклонную улыбку.

И девица, и ее спутник ненадолго зависли, а затем, как по команде, подозрительно сузили глаза.

– Значит… – уже более радостным тоном начала глупая волшебница, которую жизнь так ничему не научила.

– А значит, я не могу лишить вас такой возможности вырасти над собой, познать лишения, воспылать желанием поступить в Академию Эвелпид вопреки всему!!! И не дам вам даже по оболу, – он резко оборвал восторженный тон и сказал последнее предложение скучным голосом задолбанного работника центра занятости.

– Жду вас на своих урока-а-ах! – помахал он от входа двум тормозам.

«Ах, у меня слишком хорошо получается линять, пока назойливые собеседники стоят в ступоре. Прекрасный талант, еще бы только этот мир не катился по лесам, по полям, по пиз… к пропасти. Нет, стой. Пускай катится, да поживее!»

От постоянных препирательств пересохло во рту, пришлось купить себе пирожок с какой-то травой и маленькую, неказистую долбленку с уксусной водой. На проигранные школотой деньги. О, этот вкус победы пресной лепешки, третьесортного мяса и подгнившей капусты. А проигравшим остается лишь нюхать продукт его переработки.

Так сказать, попутные газы.

«Лады, че там дальше в моем розовом ежедневничке? Устроить драку – чек, попускать слюни на посохи – чек, купить ненужную хрень задорого – чек, довести нервную и раздразнить ранимого – чек. Черт, еще не кинул пенсионеров-ветеранов на бабки. Окей, придется выполнять, раз записал. Так. Сначала надо дойти до площади, посмотреть время на клепсидре. Свои часы я забыл захватить. Ну кто ж знал, что та странная хрень, похожая на водянку из компьютера, и есть главный измеритель времени? Отродье, да. Но я его не спросил».

Главные часы города показали пять часов вечера. В сам город Медей вошел не раньше полудня и точно не ожидал, что пройдет целых пять часов. Что ж, тем меньше ждать до главного сегодняшнего представления. Он направился к единственному ориентиру, от которого следовало искать магазин старьевщика.

Уличный сортир, воспетый в новелле, оказался платным. А еще – грязным, с рядом ничем не прикрытых деревянных сральников а-ля сельский туалет. В отличие от песен Хоя, солнца свет он не отражал и особого кайфа не дарил. Зато, Медей быстро сориентировался по нему и завалился к старику-старьевщику, жертве оборотистой главгероини.

Вот его магазин выглядел точь-в-точь стереотипная лавка редкостей.

Такие оставались даже в его эпоху, хоть в подмосковных лавочках, хоть в Нью-Йоркских барахолках. Только у старьевщика вместо книг свитки, а всякая хрень исключительно антик, без ретроэлектроники или кучи механических приколюх.

Внимание Медея привлекло необычное изделие. Два привычных по прошлому миру кубика, покрытые черным лаком, располагались в деревянном лотке. Конструкция стояла в секции с защитным колпаком из сжатого воздуха, а над лотом висела надпись:

«Набор игральных костей Парменида».

– О, у вас хороший взгляд, господин мой, – старичок близоруко щурился и щербато улыбался.

Теперь Медей вспомнил, почему тот раз за разом позволял главгероине уходить из своей лавки буквально с охапками редкостей. Большинство посетителей относились к нему с пренебрежением. Бывший раб-вольноотпущенник, судя по обязательной вышивке на хитоне, он едва держался на плаву со своей лавкой, скорее из упрямости и отсутствия прямой конкуренции, чем благодаря оборотистости, тигриной хватке или другим усилиям прирожденного бизнесмена. Мало того, торговец все же имел какой-никакой барыш, а юная девушка всегда тратила время на разговор с ним и не одаривала презрительным взглядом.

«Ну, с такой стороны, может ее использование недостатка знаний старьевщика не кажется таким ужасным с точки зрения нормисов. С моей точки зрения так все наоборот – тварь и сволочь, потому что мне самому надо. Жаль, автор не утруждал себе подробным описанием изъятых ценностей. А самые важные артефакты, по крайней мере, три из четырех упомянутых, мне не пригодятся. Они, как раз, под специфические запросы наглой девицы».

– Как вам понравилось искусство выделки? Кость морского зверя и темный лак из эссенции обитателя глубин. Наносились кисточкой из кошачьего уса. Сам футляр имеет зачарование четвертой ступени, зато с прямым обращением к одной из Старших Богинь.

– Выглядит весьма впечатляюще. Особенно для интерьера рабочего кабинета, – благосклонно кивнул ему Медей.

Он начинал догадываться, что за лот перед ним. Очередная пасхалка автора или самостоятельный выверт нового мира – не суть важно.

– О, так вы – ценитель, молодой человек, – старичок-продавец обрадовался еще больше, – не хотите взглянуть поближе?

– Только, если не придется трогать руками, – нейтральная улыбка номер восемь, вежливое поощрение, – вы можете рассказать, какую работу выполняет артефакт? Достаточно даже в общих чертах.

– Увы, – развел руками старичок, казалось, и сам искренне огорченный своим невежеством.

Он протянул ему нечто вроде миниатюрного микроскопа и Медей проложил трубу к правому глазу, а затем отрегулировал резкость колесиком. Итак, он не ошибся. Первым делом, он рассмотрел лоток игральных костей, эдакая мини-арена для кубиков, размером с полторы ладони. Поверху, точно микроверсия футбольного экрана на стадионе, располагался уже знакомый Медею медный диск, замена жидкокристаллического монитора для местной цивилизации. Но зачем он нужен? Внутри лотка неподвижно лежало два кубика. Один – стандартный шестигранник, другой – днд-шный двадцатигранник. Нет, меньше, десятигранник. Медей не мог считать себя особым любителем этой игры, но пару партий сыграть успел, так что вполне мог опознать, с чем имеет дело.

– Ах, эксцентрично и загадочно, – он вернул прибор обратно продавцу, – может, есть хоть какая-то легенда?

– Есть, как не быть, молодой господин, – старик пожевал губами, – вряд ли она окажется полезной, но раз уж вы так заинтересовались. Что ж – слушайте.

Говорят, эти кубы принадлежали самому Пармениду, великому герою войны с Асией. Сама пророчица-Александра отдала их ему взамен за свое будущее спасение, лишь наказала не брать хитрецов на войну без их воли. Как вы знаете, он раскрыл обман и заставил идти в бой самого Улисса, а потом погиб, несправедливо обвиненный в предательстве.

Медей терпеливо ждал, пока болтливый старик не перейдет к сути, пусть даже ему очень хотелось заново поклацать на кнопки в черных уголках сознания, а потом выпустить рой искр прямо на его бескостный язык. Или нажать на кнопку: «скипнуть кат сцену».

– Эти кубы Парменид всегда раскидывал по шкатулке перед важным делом. И всякий раз определял, стоит оно того, или нет. Так говорят одни. Другие – что именно раскидывание кубов придавало успех его делам. В наши дни, боюсь, никому не известна ни истина, ни даже способ, которым он пользовался этим артефактом.

– Вы сумели меня заинтересовать, уважаемый, – он натянул на лицо спокойную улыбку, пока все нутро сжималось в волнительном предчувствии успеха, – сколько вы просите за столь чудесную вещь? – он по-доброму прищурил глаза, чтобы выставить свои слова всего лишь дружеской шуткой.

Старичок потребовал пятьдесят оболов. Если истинная ценность артефакта соответствует догадкам Медея, то он бы приобрел его и за двести, и за пятьсот. Однако опыт вдумчивого прочтения новеллы показал ему, что со старьевщиком можно и нужно торговаться, пусть он и не мог делать строить умильные рожи, как главгероиня. Или невзначай колыхать своими титьками в достаточно открытом хитоне.

О времена, о нравы. О, эта потная ложбинка между двух холмов, заботливо прорисованная иллюстратором.

Зато Медей мог торговаться в шутливой, ни к чему не обязывающей форме, пообещать вернуться, а после сделки вежливо пожать руку бывшему рабу, самому будучи аж целым наставником. И заплатить всего десять оболов. Столько же, сколько он вкинул на дурацкую игру в том центре, название которого уже забыл.

«Ха. Считай, богатые детишки, которые все равно провалят свое испытание, вместо тупого разбазаривания бабок потратили их на благое дело помощи голодающим по силе и женскому вниманию наставникам. Со вторым пока все плохо, не до него сейчас, зато с первым иду чуть по чуть».

Слишком задерживаться в магазине старичка он не стал. Хватит одной вещи за раз, иначе не удержится – просадит все оставшиеся оболы, тогда как вечернее мероприятие – само по себе дорогое удовольствие.

Следует оставить как можно больше денег на гвоздь своей культурно-развлекательной программы.