Текст книги "Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Макар Ютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

Глава 6
Орательно‑заклинательная

❝ Не самоутверждайся. Пропадёт,

подточенный тщеславием, твой гений,

и жажда мелких самоутверждений

лишь к саморазрушенью приведёт ❞

Евтушенко

Мерно тикали часы, где‑то шумели коллеги, сновали по городу рядом будущие студенты и чуть более будущие трупы. Медей разучивал новое заклинание. В первый раз после своего попадания.

Магия до сих пор отдавалась в нем взволнованным стуком сердца, жгучей энергией под кожей, рядом с синими ниточками вен и линиями жизни на ладонях. После многочисленных тренировок и зелья Эскулап, она больше не жглась во время применения язвительным огнем. Неприятное ощущение, оно напоминало ему боль в мочеиспускательном канале после неприятных анализов у уролога или следствие срамных болезней. Венера, бессердечная ты сука.

Впрочем, откат все еще беспокоил его во время применения чересчур мощных или затратных для него заклинаний. Благо, безмолвная магия оказалась лишена даже такого недостатка.

Он с хрустом размял пальцы, поставил перед собой раскрытую книгу, пергамент с заметками отродья, а также свеженаписанный свиток с подробными пояснениями Адиманта. Все они, по‑своему и с разных сторон, описывали одно‑единственное заклинание, «Сьон».

Пришла пора проверить, насколько он может превзойти своего бездарного предшественника. Третий ранг, практически потолок для отродья. Ах, этот волнительный момент, когда ты занимаешься всю ночь перед экзаменом. Вот только сейчас Медей не мог надеяться, что вытянет нужный билет или даст взятку Немезису. Предстояла прорва работы без гарантии результата и с огромной ставкой на кону. Распишись он в собственном бессилии, неспособности выполнить хотя бы такую малость – и все крохи заработанного авторитета рухнут в бездну.

Странно, но Медей чувствовал себя воодушевленным, радостным, увлеченным, но никак не загнанным. Возможно, в этом виновато кофе, благодаря которому сознание плыло и мерцало в умиротворяющем облаке, но нет. Скорее, здесь виноват типичный восторг попаданца перед возможностью нагнуть целый мир с его физическими законами закорючками, щелчком пальцев и произнесенной белибердой.

Медей вспомнил нужную теорию изучения магии в памяти отродья, прошелся по ней неподкупным ревизором, затем сопоставил с известными описаниями новеллы, после чего приступил к работе.

"Так, разучиваем новый закл. Хм, задать направление. Круг, параллелепипед, диаграмма. Ага, вижу. Молитва Мировому Духу для входа во внутренний мир, угу. А дальше? О. Так здесь же простейшая тригонометрия. Спасибо, племяшка, что заставляла меня заниматься с тобой математикой. Извини, что все время сачковал.

Вывод магии во вне. Угум. Ха! Чистый закон Снеллиуса, преломление волны при переходе из одной среды в другую. Стоит сначала вспомнить, вспомнил, теперь вывести нужную формулу. И записать на всякий случай. Здешнии гении до такого не дошли – меряют все на глазок".

Внутренний мир его дара изрядно удивил. Он ожидал (ладно‑ладно, хотел) попасть на небоскреб, как у Ичиго, в собственную сычевальню, или, там, мирную лужайку где‑то в Эквестрии с дружелюбной едой казахов. Хотя больше всего Медей рассчитывал увидеть собственное черное ничто с кучей пиктограмм его заклинаний. Бесконечный космос внутреннего мира души.

Глупая ошибка, он ведь читал новеллу. Для изучения заклинания требуется зайти в пространство собственного дара, а не мира души. Именно так вычисляют будущих волшебников.

Когда все получилось, он обнаружил себя висящим над проекцией многоугольника… эм, многоячейника? Похоже на диаграмму Шлегеря – сто с хреном угольная (ячеистая?) ерунда, которую он ставил себе на аватарку в аккаунты для троллинга всяких нубов и нормисов.

Окей, математика, я выбираю тебя! Тут реально пригодятся всякие синусы‑косинусы, чтобы рассчитать с их помощью график конкретного заклинания. Как вообще местные вбивают в себя первичный маршрут движения потоков в теле? Нет, он помнил, как, из памяти отродья, но выходило жутко неэффективно. Недаром мудила сдался и изучал только максимально ненапряжную ерунду. Он бы сам не выдержал такой геометрической порнографии наугад и на глазок.

"Эх, придется самому заново писать таблицу значений для разных углов. Так, как там? Синус угла треугольника – это отношение противолежащего катета к гипотенузе. Косинус… тангенс, котангенс… Ага, есть. Ох, помню все‑таки. Спасибо, Вера Михайловна, за вбитые в голову знания. Извините, что называл вас повернутой сукой и мнимой единицей в преподавании.

А, нет, не извините. Вспомнил, как вела меня к директору за воротник. Всего‑то глушил лимонадное пиво «Блэйзер» (разумеется, безалкогольное!) на задней парте технологии. Все так делали, камон! Эх, до сих пор помню обиду. Пришлось заложить остальных одноклассников, чтобы одному не слушать крики дикие. И чтоб лохом потом не обзывали. Сами вы лохи, и спалил вас не я, а перегарище.

Такова официальная позиция Соединенных Штатов по отношению к инциденту в школе номер шестьдесят шесть, и я буду ее придерживаться. «Мамой клянусь, ле» – подчеркнули представители администрации президента и купили после школы пятилитровую сиську пива БагБир (разумеется, безалкогольного!) на троих. Эх. Хорошие были времена", – улыбнулся Медей, пока портил уже пятый лист дорогого, дефицитного пергамента из запасов отродья.

«Надеюсь, они остались на меня не в обиде. Все равно гнили потом по лагерям и канавам, любимые мои друзяшки. И я сейчас совсем не про выброшенные бутылки. Жаль, сраный интеграл так и не пригодился. Даже, чтобы слепить загогулину чисто по фану».

В итоге, на незнакомое заклинание он потратил почти восемь часов: с конца завтрака и вплоть до наступления сумерек. Половина времени – на составление таблицы значений, еще пара часов – разобраться, как вообще молиться (спасибо, мышечная память), как заставить работать внутреннюю хреновину (повелеваю тебе, магический процессор), как вписать туда заклинания (повелеваю тебе, если икс, то игрек при расчетных значениях…), как ее выключить (больно, блин!).

На волне энтузиазма, Медей даже сделал проекцию собственного дара на плоскость, нанес, как проект на экзамене по черчению, потратил еще полтора часа.

Зато остался доволен, как директор после очередного сбора на шторы. Каждый месяц на них деньги клянчил, придурок. Куда в таких количествах? Педсостав ими жопу вытирал, что ли? То‑то бумаги в толчке постоянно не хватало и на шторах подозрительные пятна темнели. А он в них еще и сморкался, фу!

Само заклинание полностью вросло в его магическую систему за последнюю пару часов, после чего Медей безо всяких проблем выполнил его на одном контроле, как и должно быть в первый раз. Мощный (для него) третий ранг оставил после себя тошноту, вспышки справа и вертолеты, как после паленого коньяка или вьетнамских флешбеков. Зато новое произнесение, после отдыха, не выявило никаких отклонений.

– Отлично. Вот и первый подгон для попаданца. Щас как все выучу, а потом…

Что будет потом, после зазубривания кучи бессмысленных спеллов без схемы, опыта, навыков применения и рабочих связок он пока не придумал.

«А, на крайняк, будет гасить нерадивых студентов непроверенной хренью ради торжества науки. У них, блин, сама Эскулап дурью мается в медпункте, простите пожалуйста, в терапевтирионе. Откачает самых неудачливых. И вообще, в школе так принято. Будем считать, что они пишут сочинение в стиле суровой прозы жизни».

– Сьон!

Заклинание сработало как надо. Слабо, топорно, совершенно недостаточно для его задумки, но первое удачно выполненное исследование наполнило его искристой, психоделической радостью.

– «Сьон»! – второе исполнение вышло немногим лучше первого.

Вот и первый, самый серьезный недостаток заклинания: оно чересчур тяжелое, неповоротливое и негибкое само по себе. И при этом очень плохо сочетается с основной четверкой: Гинн, Алу, Вард и Кведья. Хм. Кведья?

– «Сьон Кведья»! – да, гораздо лучше. Но пропадают последние крохи гибкости. Все равно не то.

– «Кведья Сьон»!

Хрень какая‑то. Чересчур закручивает мозги. Необходимо подставить нужный образ за те доли секунды, пока формируется заклятье. Подойдет для профессионалов после сотен часов применения, но для него, на данном этапе, бесполезно. А что, если попробовать беззвучный аналог?

«Сьон!»

Медей соскользнул в родной, уютный космос внутреннего мира. Рунная иконка нового заклинания таинственно мерцала посреди тусклых рядов уже знакомых спеллов. В отличие от них, она не спешила запускаться в ту же секунду. Вместо этого он почувствовал, что может задержать активацию, пока не создаст нужный образ. Не обязательно в голове: конструкт, после некоторых умственных усилий, начал собираться прямо перед его глазами, посреди внутреннего мира.

Он поймал себя на том, что смеется, пока клепает раз за разом все более мрачные конструкты. До официального начала приема студентов‑соискателей оставалось сорок минут.

* * *

Внешний двор сразу за дальними воротами замка Эвелпид кишел. Сюда не допускали родственников, слуг, рабов или спутников. Только самих соискателей.

Медей смотрел, как первые студенты робко приходят под своды Академии. Как колышется толпа, сливается с длинной вечерней тенью. Показная самоуверенность, мандраж, боязливая решимость, тихая паника.

«Что я вообще здесь делаю?» – устало подумал он, после чего сам же и ответил себе – «Ах да. Изгнание из Академии равно смерти. Любая ошибка заставит коллег вцепиться мне в глотку, как стая бродячих собак в неосторожного пешехода».

Последние дни выдались на редкость суматошными. Он спал куда меньше, чем привык и имел более трезвое сознание, чем когда‑либо надеялся. Что ж, некоторые сцены должны того стоить. Медей всегда с интересом читал главы про Испытания, особенно в третий год. Имелось там несколько забавных моментов и нелепых смертей. Жаль, конкретно первый год новеллы в этом плане описывался на редкость травоядным.

Он наблюдал, как последний абитуриент прошел за ворота Академии – тихо, зашуганно, с испугом от устремленных на него глаз. Неуверенно, точно вообще сомневался в своем праве находиться под древними сводами. Стальные ворота лязгнули створками, грохот закрывшихся дверей заставил вздрогнуть большую часть присутствующих.

Он видел неловкость и переживания на их лицах. Он видел дутую самоуверенность, трусливый мандраж, пустую похвальбу, даже самолюбование, как у отродья. Сорок с небольшим соискателей. Самый маленький поток за последнее десятилетие – таким был год рождения этих детей, девятьсот восьмидесятый от победы в Титаномахии.

Посмертное проклятие Оркуса погубило больше половины младенцев в материнских утробах.

Внезапно, Медей почувствовал себя таким одиноким в толпе юных лиц. Каждый из них умрет. Те же люди, что сейчас улыбаются друг другу и нервно шепчут свои имена возможным сокурсникам, завтра станут насмешливо кривиться на его лекциях, а через пару лет – один за другим отправятся в Тартар. Ничего личного. Просто сюжетная обоснованность…

Он скрыл свою неуместную меланхолию под располагающей улыбкой отродья. Все наставники, кроме Эскулап, стояли полукругом на возвышении у ворот во внутренний двор замка Эвелпид. Впереди ярился бронзовым блеском доспехов глава Академии – Алексиас.

Огненные всполохи от двух жаровен по обеим сторонам их строя бликовали от начищенного металла, придавали лицу гиганта нехарактерную жесткость, фактуру безжалостного бойца, которую он так любил скрывать за фасадом жизнерадостного дружелюбия.

– Приветствую вас, соискатели! – раздался зычный голос ментора.

Шепотки тут же стихли. Абитуриенты вытянулись по струнке, превратились в пестрые статуи, что готовились жадно внимать каждому слову прославленного воина.

– Вы переступили порог Академии Эвелпид. Именно здесь когда‑то правил железной рукой Килон, прародитель скверны. В этих самых стенах, в призамковом храме, его убил Мегакл, совершив святотатство. Спустя десять лет позора и смуты, он основал Академию Эвелпид, дабы уравновесить старый грех молодой доблестью.

Алексиас шумно выдохнул могучей грудью, ненадолго замолчал, обвел юношей и девушек суровым взглядом, а затем продолжил:

– И он преуспел! Создал место, где куется слава юных дарований. За двести лет, Академия Эвелпид дала нашей стране бесчисленное множество сильных, умелых магов. В том числе двадцать два из сорока девяти сильнейших из когда‑либо живших магов – Даймонов. Те, кто пройдут Испытания, возьмут себе часть общей славы. Приобщатся к великому! Станут щитом и посохом королевства Сагеней! Этого вы жаждете, юные соискатели?

Рокочущее «да» слитным ревом полусотни глоток.

– ТОГДА РАЗВОРАЧИВАЙТЕСЬ И УХОДИТЕ, ГЛУПЫЕ ЧЕСТОЛЮБЦЫ!!! – взревел он, после чего продолжил без перехода и пауз спокойным, доброжелательным тоном, пока несчастные абитуриенты застыли в испуганном ступоре или краснели от злости.

– Забудьте эту сладкую ложь, забудьте сказки о даре и избранности. Никто не станет насильно лепить из вас нового Даймона, нянчиться с вашим страхом или тащить за волосы из пороков и лености. Ученик Эвелпид не имеет права на слабость, на глупость, на нерешительность или бесчестность. И, конечно, меньше всего он имеет права быть посредственностью. Если вы представляете магию добрым другом, что будет ластиться к вам голодной кошкой, то вы глупее дворовых псов!

Он сделал шаг вперед и вдруг ударил кулаком в металлической перчатке по бронзовому нагруднику.

– Магия – медленный яд, который травит праздное тело. Лишь рывок вперед способен разогнать кровь в жилах. Промедление будет стоить вам здоровья. Ошибки ударят в десять раз сильнее, чем в обычной жизни. Сила рождается не в комфорте, а в давлении. Она не дается просто так. Точно норовистый конь, магия раз за разом сбрасывает седока, и, даже спустя десятилетия, накажет хозяина за минутную слабость! Она заставит тело кричать от боли, когда важно удержать заклинание. И так будет раз за разом, раз за разом – всегда! Иначе все рухнет. Иначе не стать ни Даймоном, ни магом‑выпускником. Даже если нет больше сил, даже если разум туманит усталость, даже если страх сковывает нутро – вы ДОЛЖНЫ ИДТИ ВПЕРЕД!!!

Угли в жаровнях вспыхнули от его последней фразы, направили огненные столбы прямиком в звездную фиолетовую тьму. Алексиас усмехнулся и продолжил более привычным, жизнерадостным тоном:

– Ваша стойкость будет проверена насмешками, ошибками и поражениями. Дисциплина – ударами, воля – сомнениями. Истину не подают рабы на блюде: она бьет по лицу, тем сильнее, чем ближе вы к ней. Отбросьте ожидания и надежды. Остаться должна только цель и путь к ней. Закаляйте свой ум, возвышайте дух, постигайте тайны мироздания и пределы собственного тела. Но это будет потом. А сейчас – идите, и пусть только лучшие пройдут Испытания. Скажу лишь одно: удача сопутствует дерзким.

Он вскинул руку в воинском приветствии и воодушевленный рев хищным соколом взвился над мрачным замковым камнем. Студенты вразнобой стали покидать внутренний двор Академии, ведомые вездесущими мимами. Сегодняшнюю ночь они проведут в храме Гермеса Эрмия, в молениях или здоровом сне, чтобы завтра с утра начать Испытания.

Ошеломленные, воодушевленные, такие молодые и доверчивые, они взахлеб делились с незнакомцами своими впечатлениями или шли молча, погруженные в мысли.

Алексиас же повернулся к безмолвствующим наставникам. Больше не осталось искры величия, огромной тени великого воина, что сливалась воедино с древним замком. Теперь он выглядел надутым идиотом, обоснованно гордым своей торжественной речью.

– Ну как? – по‑простецки спросил он и подмигнул Колхиде.

Та моментально покраснела, зачем‑то поправила свои рыжие лохмы и начала аплодировать. После небольшой заминки к ней присоединились остальные наставники.

– Что ж, жду вас за ужином, друзья. Наставник Медей, наставник Немезис, прошу ко мне в покои. Я слышал, у вас тут случилось много интересных событий, пока меня не было, – он подмигнул Медею и тот вымученно улыбнулся, внутренне кривясь от отвращения.

«Этот бритый поц даже представить не может насколько. Пусть только попробует не утвердить мой план! Я тогда лично запущу ему под кровать спрайтов и кину спичку».

– Захватите по пути свой проект, наставник, – бесстрастно бросил ему Суверен, – заодно, вы можете показать свои успехи в изучении заклинания.

– Я полностью запечатлел его своим даром, мастер Немезис.

Тот на мгновение вскинул брови, после чего молча кивнул ему и последовал в свои покои. Медей самодовольно ухмыльнулся, а затем спохватился, и рассыпался в славословиях Алексиасу. Тот ожидал их от отродья не меньше, чем от Колхиды и уже успел кинуть на него пару недоуменных взглядов, прежде чем покинул их компанию.

Глава 7
Личность человека определяется способностью смывать воду

❝Поймали птичку голосисту

И ну сжимать ее рукой.

Пищит бедняжка вместо свисту,

А ей твердят: Пой, птичка, пой❞

Державин

Утро первого Испытания наставник Медей встретил неожиданно отдохнувшим. Он помылся, наскоро перекусил заказанной из столовки едой, подумал‑подумал, но не стал употреблять кофе. Мало ли, какие коленца он выкинет после «чистокровного» напитка, раз уж его так торкнуло с концентрата, набодяженного сумрачным тевтонским гением кафе «Трактир». Мягкий вариант кофе Эскулап он заваривать так и не научился.

Вчерашний визит к Алексиасу прошел удивительно гладко: без напряжений, разоблачений или других неприятных происшествий, как Медей подспудно опасался. Но нет, его расчеты оказались верны. Улыбчивый здоровяк радостно посмеялся над проектом со свитка, всецело одобрил новый вариант Второго Испытания, подтвердил корявое, но технически правильное исполнение заклинания «Сьон».

Немезис тогда покачал головой в вежливом сомнении: Медей показывал обычную версию спелла, лишенную преимуществ безмолвного произнесения, поэтому демонстрация вышла жалкой. Впрочем, чисто формально он заклинание выучил, а все остальное Суверен оставил на его совести. Видит Гелик, у остальных наставников, даже легкомысленного Алексиаса, хватало дел и без Второго Испытания, чтобы бросаться подтирать сопли никчемному отродью.

Медей томно потянулся, раздвинул занавески своего панорамного окна, погрозил хрюкающему Адиманту пальцем, а затем принялся размышлять над извечным женским вопросом: что надеть? В итоге, напялил свой парадный хитон, фиолетовый с оранжевыми облаками, да поспешил к воротам внутреннего комплекса. Именно там традиционно проводились все Испытания.

Здание стояло на замковой территории, но слегка наособицу, как сарай при домовом владении. Хотя назвать сараем строение в пару сотен квадратных метров и огороженную территорию на добрую дюжину соток язык повернется только у него одного.

Четыре десятка детей уже мялось скученной, непоседливой гурьбой у врат комплекса. Серый, безмолвный, чересчур большой для здания вход навевал скуку днем и жуть ночью. Особенно с этими двумя статуями титанов, которые держали створки на своих плечах, как Атлант – небо. И пялились на живых людей яркими, цепкими, неприятно‑подвижными глазами портрета из ужастиков.

Дети в толпе выглядели удивительно собранными и бодрыми после ночных бдений у храма. Хотя какие они дети? Взрослые семнадцатилетние жеребцы и кобылы. Каждый мнит себя Ахалтекинской породой, а на деле большинство, как в песне: «Я ма‑а‑лень‑кая лошадка / и мне живется несладко / мне трудно нести мою ношу / я стану клячей к третьему курсу, но все равно не брошу. Единственная надежда, что тележка позади реально будет набита к*каином. И скажите спасибо, что Эвелпид стоит не в Средней Азии. У нас новелла получила рейтинг 18+ за расчлененку, а не запретную любовь к аниме: "дев*чки‑п*ни: славное д*рби».

Так как у него неожиданно выдалось свободное время, Медей решил позволить себе посмотреть на Первое Испытание. Где еще он встретит такое количество главных и второстепенных персонажей разом? Каждый гребаный день, начиная с послезавтра, но опустим детали. Любопытство все равно гнало его вперед, несмотря на доводы сознания.

Медей дождался открытия ворот, после чего скользнул в них первым и встал рядом с Колхидой, как будто так и задумано. Девушка покосилась на него крайне неодобрительно, однако спорить в присутствии учеников не решилась. Только пялилась удивленно на его смену имиджа, а потом неловко сделала вид, что забыла представить коллегу соискателям. Да и хрен с ним, так даже веселее.

– Добро пожаловать в малый дворец Притязаний. Меня зовут наставница Колхида. Испытание начнется, когда последний из соискателей переступит порог зала ожиданий. Прошу следовать за мной без отставаний. Двери внутренних помещений дворца не пустят опоздавших, – Колхида буквально заморозила несчастных детей своим похрустывающим, инеистым тоном.

Она развернулась на каблуках, кое‑как собранные в хвост ржавые волосы свистнули в воздухе, и направилась быстрым шагом в пафосное здание с пафосным названием, которое Медей забыл сразу после произнесения. Поэтому окрестил место для испытаний именем древней столицы Золотой Орды: Старый Сарай.

Пока Колхида вела нервничающий народ в класс, они то и дело пялились из коридорных окон на серый каменный лабиринт размером в два этажа замка. Странное сооружение примыкало к зданию неопрятной бетонной грудой, точно осиное гнездо на лепнине, вызывало диссонанс, даже отвращение одним своим видом.

Несмотря на стены в пять метров высотой, оно выглядело приземистой, насупленной пещерой со зловещими надписями у входа. Такую мог сваять Сизиф, в качестве метафоры бессмысленного труда, или строительная компания: «ПУК», в качестве доступного жилья для своих сограждан.

«Ага, значит, Демокрит с демоном Зу успели закончить свою часть. Прекрасно, прекрасно», – потер руки Медей, пока шел между Колхидой и учениками, а также демонстративно, провокационно пялился на ее задницу взглядом, что способен почувствовать любой опытный маг.

"Будет смешно, если она не выдержит и даст мне пощечину прям перед абитуриентами… так, о чем я там думал? Шикарная задница… нет, не то. Надо было запикапить парочку сисястых деревенщин в Лемносе на днях… тоже не к месту. Потом об этом подумаю. А, точно, лабиринт. Старик и демон постарались на славу. Вон, как к дворцу эту будку лорда Гав‑Гав присобачили, хитрожопые лентяи, любо‑дорого посмотреть.

Особенно им, потому что в том крыле стационарное заклинание наблюдения – одна общая стена с лабиринтом ему не помеха точно. И места, как в кино, там имеются. Отлично! Посижу немного с нашей рыжей оторвой, а потом пойду проверять готовность и наводить марафет в моей прелести для Второго Испытания".

Они остановились посередине третьего коридора, перед стандартным лекционным классом. Колхида открыла дверь, вошла внутрь, прошествовала к столу, попутно крикнув: «заходите, рассаживайтесь по одному». Будущие студенты робко затекли внутрь, а потом стали медленно распределяться по залу. Каждый человек занял свое место так, чтобы на расстоянии вытянутой руки не оказалось другого абитуриента. Пока Колхида рассаживала их репликами с места, Медей заглянул в кипу дешевых, ломких серых листков.

«Ага, стандартные вопросики. Ничего нового, ничего интересного».

Впрочем, письменную работу его коллега начала одновременно с практическим тестом на большом воздушном, ладно‑ладно, на маленьком, обсидиановом шаре мандаринового цвета, внутри которого плескалась жидкость из священной реки. Именно этот сосуд, при наложении рук, определял размер внутренней маны.

У каждого из учеников Эвелпид резерв должен быть выше определенного. Иначе они просто не смогут продвинуться дальше Великой Четверки, да и с ней, особенно с Гинн и Вард, могут быть большие проблемы. Стандарт для ученика составлял от одной до двух пальм. Выше двух считались будущими монстрами, ниже одной – не стоящими обучения.

У отродья количество маны изначально было средним, пальма и два дактиля, то есть пальма с половинкой, потом поползло вниз по показателям, так как окружающие развивались, а он нет. Сейчас Медей имел уверенные пять пальм, плюс‑минус дактиль – спасибо за точность великому измерителю Адиманту, чтоб он усох еще больше.

Колхида, наконец, закончила рассаживать людей. Она выпрямилась в кресле, пробормотала под нос заклинание,после чего серая кипа бумажек стала разлетаться по помещению. Перед каждым учеником падал свой экземпляр. Излишки вернулись обратно на стол преподавательницы.

Каждый соискатель получил простенький тест на грамотность – держать людей, совершенно не обученных письму, счету, чтению и минимальной логике не имело смысла. Пока они корябали ответы в специальных полях аналогами карандашей, только из каменного угля, Колхида вызывала людей по одному, чтобы измерить их резерв.

Медей встал на противоположной стороне от ее стола, взгляд блуждал по склоненным головам. Он помахал нервным ученикам, подмигнул злобному Никитосу из задних рядов, которая буквально задохнулась от гнева при виде его доброжелательной физиономии, ухмыльнулся в ответ на вымученную улыбку Париса и погрозил пальцем покрасневшей Авлиде Ифигении.

Главную Героиню Грацию он предпочел не заметить. От ее невинной улыбки у Медея затряслись руки, а перед глазами пронеслась куча тошнотворных иллюстраций новеллы. Из‑за самых натуральных новеллу запретили в пятидесяти одной стране, в том числе самой большой, дружнонародной и гостеприимной.

«Интересно, она уже замыслила мою смерть, или хочет сначала получить услугу?» – подумал он и спрятал ладони в широких рукавах хитона.

Медей думал, что чувствует страх, уже готов был насмехаться над собой, но потом понял: это предвкушение. Он хотел и дальше привлекать к себе внимание гэ героини, пусть это и грозило нарушением его предзнания. Как изменится сюжет, если поставить фигуру отродья в точку фокуса? Ну, пусть не в точку, но дать больше экранного времени, взаимодействий с персонажами, чем получилось у его оригинала в «Трех осколках брошенных солнц».

Интерес к людям в комнате вспыхнул еще больше. Взгляд потерял расслабленность, стал цепким, взыскующим. Кто из этой толпы внутри пройдет все три Испытания и станет учеником Эвелпид? Кого можно будет использовать, за чей счет можно повеселиться или понаблюдать с интересом?

Он почти никого не узнал. Ученики перед ним не выглядели теми суровыми бойцами со страниц новеллы. Всего лишь напуганные книжные дети. Такие разные и такие одинаковые в своей яркой, эмоциональной реакции на этот тест, смешной и никчемный. Что он может значить, в свете грядущей мировой бойни? Да, они совсем не те боевые маги из книги, прошедшие сквозь ад и обратно множество раз.

На одно короткое, исчезающе‑малое мгновение Медею стало стыдно за свой цинизм и пренебрежение. Потом он устыдился собственного стыда, облил себя презрением, покачал головой с видом: «что, правда, что ли?». Какое ему вообще дело до этих неумех? Как говорил великий де Местр: «Жалко у пчелки в попе. Хочешь кого‑то пожалеть? Пожалей себя!». Вот уж действительно мудрые мысли.

Медей снова обвел взглядом притихшую аудиторию. Первое Испытание проходило буднично, даже скучно. Из всех трех оно казалось самым простым и отсеивало совсем уж никчемных. Ученики скрипели и шуршали уродливым бастардом карандаша от стилуса, серые листы периодически рвались, раззява ойкал, втягивал голову в плечи, а затем снижал темп написания до совсем уж черепашьего.

Время от времени, Колхида привлекала внимание щелчком пальцев, затем молча тыкала указательным в очередного студента и тот шел проверять свою ману на шаре. Таким образом прошло уже пятеро: четыре с облегчением, а пятый – с вещами на выход. Медей смутно узнал только одного из них: тот самый заучка‑любимчик Колхиды, которому, по сюжету книги, осколок ребра преподавательницы попал прямо в глаз и прервал его унылое, невыразительное существование персонажа массовки.

Новый тычок пальцем, студент поднимается с места, подходит к столу. Рослый, угрюмый здоровяк с щетиной на неподвижном лице. Дорогой хитон, артефактные кольца на пальцах, серьга великого дома в мочке правого уха.

– Имя.

– Кейс Гераклид великой фамилии Гераклид.

Начавшийся шепоток моментально стих под суровым взглядом наставницы, хотя некоторые девушки продолжали пожирать мощную фигуру аристократа глазами мартовской кошки.

Медей хмыкнул. Несмотря на имя и кучу шуток, вроде: «рассмотрим кейс…», сам ученик ему оказался вполне знаком по событиям новеллы. Не самый сильный, но определенно значительный на фоне остальных. Первый Любовный Интерес гэ героини.

Он не помнил, из‑за чего они там конкретно расстались, но Кейс в новелле выглядел самоуверенным мажором с золотой ложкой во рту. Прям как в современности, за исключением парочки деталей: он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО имел и силу, и ум, и возможности, и богатства, которые сам развил и сам приумножил, а только потом уже пользовался привилегиями налево и направо.

«Опасный тип. Лучше держаться от него подальше. Он, вроде, даже не умер в новелле: просто заперся в своем поместье с малолетними родственниками и парочкой обрюхаченных девиц. Не, ну его нафиг и род его стремный туда же», – решил Медей.

Следующая дюжина детей ничем его не привлекла. Наставник успел заскучать и уже раздумывал, не покинуть ли ему тухлую вечеринку раньше времени, когда Колхида вызвала деву Печального_грехопадения.

– Авлида Ифигения! – гаркнула девчонка писклявым голоском.

«Да, я так и сказал. То есть, подумал».

Красноволосая смущенно втянула голову в плечи от своего излишне громкого крика, затем прошествовала к шару и возложила на него руки под сосредоточенным взглядом Колхиды.

Итог получился довольно интересным. Дева Авлида набрала пальму и три дактиля – под ее воздействием вода медленно и уверенно поползла вниз, обнажая риски. Это означало, что она – «лептосом». Способ тоже имел значение: медленное и равномерное опускание воды вниз говорило о приоритете контроля над импульсом.

Такие маги редко имеют высокий резерв, зато обладают поразительным контролем. Их называют «лептосомами», и, обычно, они набирают баллы на грани: одна пальма или даже чуть меньше – три с небольшим дактиля. Таких все равно пускают в Академию, это не редкость среди «лептосомов». А вот семь дактилей, почти две пальмы, куда менее обычно.

«Значит, перед нами маленький монстрик. Впрочем, это и так понятно из сюжета канона», – подумал Медей и бесшумно похлопал радостной девушке.

Следом шел Парис, что могло бы напрячь Медея, но он прекрасно знал: облапошенной им парочки не имелось в оригинале. Эрго, парень со своей взрывоопасной подружкой отсеется на следующем Испытании. Скорее всего, третьем. А значит, и волноваться не стоит.