Текст книги "Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Макар Ютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Миролюбивый метросексуал получил одну пальму и один дактиль – слабый, но приемлемый результат. Вода из шара ушла вся, разом, до нужной отметки, после чего не двигалась. Классический «пикносом». Такие не имеют ни огромного резерва «эйрисомов», ни контроля «лептосомов». Зато мастерски разучивают заклинания, находят творческий подход, адаптируют магию под себя.

Если «лептосомы» – теоретики, «эйрисомы» – практики, то «пикносомы» – интуиты.

Имелась и еще одна, легендарная группа. Такая редкая, что находилась на грани исчезновения и не имела устойчивого названия. Чаще всего их величали бракоделами, рукожопами или дерьмоедами. Люди, чей талант сочетал в себе все недостатки первых трех групп, но не вобрал ни одного достоинства. Медей со справедливой гордостью относил отродье именно к этой вымирающей категории.

«Лептосомом» оказалась главная героиня, которая набрала крайне внушительные цифры ровно в две пальмы. Один дактиль до официального звания гения. Впрочем, Колхида уже достаточно впечатлилась. Вон, как глазами лупает и улыбается довольно.

Его ненаглядный Никитос, который зачем‑то отзывался на женское имя Никта, оказалась «эйрисомом» с резервом в две с половиной пальмы. Внезапно. Такая раздутая цифра – редкость даже для склонных к большим запасам маны «эйрисомов».

«На чем же она погорела в каноне, раз хамку не приняли с такими вводными? На людей бросается? Сквернословит в присутствие учителей? Ходит в туалет по‑собачьи, не отходя от парты? Неужели читать и писать не умеет?» – глядя на ее не склонное к рассуждениям лицо, Медей был готов поверить во что угодно, даже во все озвученные предложения разом.

Девушка заметила его взгляд, красивая улыбка на смазливом личике мутировала в полную превосходства усмешку. Наставник не стал поддаваться на провокацию. Наоборот: решил помочь несчастной, подготовить ее к провалу и более подходящей профессии. Например, работе эскортницей. Или содержанкой. Или эскортницей‑няней‑содержанкой с щепоткой БДСМ‑госпожи. Там она точно будет на своем месте. Может, он даже навестит ее разок или два перед собственной смертью.

Поэтому Медей благодушно ей улыбнулся, а следом медленно и разборчиво прошептал губами слова: «Второе Испытание». Он удостоверился, что она смогла прочитать, затем ткнул себя большим пальцем в грудь, а потом им же провел по шее. И все это с мягким, отеческим выражением лица.

Вся радость девочки с полосатой мастью улетучилась самогоном на деревенской свадьбе, улетела Карлсоном, но без обещаний вернуться, сгинула, как мифический отец в негритянских семьях. У Никитоса задрожали губы, она отвернулась, а Медей удовлетворенно дал пять самому себе. Приятно стебать ЧСВэху, зная, что никаких последствий не будет.

Последним из достойных внимания студентов, наставник отметил одного щуплого, но симпатичного, если не сказать больше, мага с ясным, лучезарным взглядом. От такого описания наставник сам бы или посмеялся, или затроллил автора характеристики. Однако в этот раз он никак не мог подобрать лучшего эпитета.

Этот мальчишка буквально пылал СТРЕМЛЕНИЕМ и желанием свернуть горы на пути к ЦЕЛИ. Наверняка, для такого эффекта его мать изменяла отцу со всеми героями королевства Сагеней без сна и отдыха. Вот он, плод генетической самоотверженности.

– Имя, – даже Колхида звучала слегка обескураженно, когда задавала стандартный вопрос.

– Борей, – твердо озвучил он.

«А, точно. Это ж Борян, он же Пигмей или Холодец, согласно фэндому. Второй Любовный Интерес главгероини, который маг льда. Кажется, его мечта – создать автономного анимированного воина, кто бы мог подумать, изо льда. Ради этого он и поступил в Академию. Или поступил ради чего‑то другого, а воспылал потом? Эх, не помню. Надо было лучше читать первые тома, но я гораздо чаще перечитывал третий и следующие, где и начиналось все мясо. Там авторша хорошо так обсмаковала сцену смерти пацана. Даже не от врага, кстати: идиот не совладал со слишком сложным заклинанием».

Борей оказался «эйрисомом», как и Никта ранее. Вот только он лично набрал ровно одну пальму, после чего удалился обратно на место, такой же целеустремленный и непробиваемый. Результат на грани отчисления его нисколько не волновал.

Медей зевнул и посмотрел на клепсидру возле стола Колхиды. Прошло уже больше полутора часов, пора и честь знать. Он уже удовлетворил свое любопытство. Конечно, наставник узнал далеко не всех персонажей‑однокурсников Грации. Наверняка, имелись и другие впечатляющие ученики, но им Медей не стал уделять особого внимания. Потом присмотрится получше, после официального конца Испытаний. Кто знает, может они все провалятся на его тесте, после чего надобность запоминать зубодробительные имена и фамилии отпадет.

После того, как все листки оказались сданы, а уровень измерен, помещение не досчиталось целых восьми лохов, хм, неудачников… слабосилков? Тьфу, то есть, несчастных жертв бесчеловечной системы.

Два невзрачных юноши, жиртрест комбинат, лысая жердь с лицом кандальника, серая мышка и симпатичная смуглая девушка имели одинаковые резервы в половину пальмы, один густобровый уродец вообще не смог спустить воду вниз, видимо сказалось отсутствие практики смыва, а мелкая девушка с нервным тиком писала, как вышивала – исключительно крестиком. С такими попрощались, несмотря на слезы, сопли и угрозы расправы.

Последней проверкой Первого Испытания стал… банальный контроль. Нет смысла вливать знания в дырявый горшок. Если ученик не способен контролировать даже самые примитивные проявления магии, то он не сдаст ни единого экзамена и вылетит отсюда в первой же четверти.

В качестве теста, необходимо было изучить за полчаса легкое заклинание, ниже и проще даже четырех основных первого уровня, а затем показать проявления магии без заклинаний. Слабенький телекинез, огонек на пальце и так далее.

Заклинанием Колхида выбрала «Фак», чего в новелле не упоминалось. Ну хоть что‑то неожиданное. Медей ожидал, что она подойдет к демонстрации спелла с большей ответственностью: скривит перед учениками морду в стиле Гарлема, разразится заклинанием матерной ругани, начнет показывать ученикам средний палец, но нет. Такой облом.

Наставница быстренько расчертила на доске все тем же углем фигуру человека до пояса, затем провела линию от центра ладони до диафрагмы и закончила в горле. Да, вот так примитивно. Не нужно ни формулы, ни математики, ни особой концентрации. Медей тут же решил попробовать.

«Фак».

Ладонь засветилась блеклым розовым оттенком. И что это значит?

– Как вы видите, наставник Медей провел вам прекрасную демонстрацию заклинания, – Колхида захлопала было глазами, но быстро справилась с удивлением и перешла на менторский тон, – при достаточном контроле его, как и Вард, можно исполнить беззвучно, одной силой мысли. Фак означает «признак», «метка», а также «приобретение» или «пятно». Наставник, попробуйте теперь прикоснуться к ученику.

Сидящую в передних рядах Никту передернуло, и она скрестила руки на груди, всем своим видом выражая отвращение вместе с готовностью защищать свою честь. Она не желала быть обфаканой каким‑то там Медеем.

«Пф‑ф, да кому нужен такой лежалый товар? Лучше бы ты так защищала свои деньги. Хотя нет, не лучше. Лишние два десятка оболов на дороге не валяются».

Медей подошел и возложил все еще тускло мерцающую ладонь на плечо ближайшего ученика. Им оказался долговязый брюнет с бегающими глазами и быстрой, нервической ухмылкой. После того, как наставник опустил на него руку, цвет ладони замигал, а затем быстро сменился на серо‑фиолетовый.

– Заклинание «Фак», в таком исполнении, показывает развитость магических каналов. Как вы все можете наблюдать, у вашего товарища они оставляют желать лучшего. Обычно, «Фак» используют, когда не могут изучить заклинание, несмотря на вызубренную теорию и много часов практики. Тогда маг должен пройтись ладонью по своему телу вдоль нужного маршрута магических каналов и определить, где у него находится основная слабость, в каком месте канал забит, неразвит или воспален. Проблемное место будет гореть в сине‑фиолетовом спектре. Чем ближе к красному, тем лучше развитость. Розовый… является недостижимым результатом даже для большинства выпускников.

«Ну еще бы. Я ж его исполнил в беззвучном виде. Вряд ли получилось бы также круто, обложи я „Факом“ Колхиду в стиле рэпера: „50 копеек“».

Аудитория издала многозначительное «О‑о‑о», после чего все хором принялись тестировать полезный спелл. Такой плотной концентрации «Факов» в воздухе Медей не помнил даже на улицах Гэри и в голливудских сериалах про подростков. Он прикрыл глаза и стал воображать, вместо учебной аудитории, сходку мамкиных гангстеров, которые обкладывают друг друга и Колхиду тренировочным заклинанием.

Удивительно, однако с внезапным англицизмом не справился всего один бездарь. Угрюмый пацан в обносках глотал слезы, однако сцен не устраивал: просто молча вышел из аудитории. Запах нищеты ушел вместе с ним и часть сидящих рядом облегченно вздохнула.

«Ну вот, такой перспективный кадр упустили. А вдруг бы он оказался суперкрутым попаданцем‑бастардом исчезнувшего рода? Хотя не, у нас же не кастрированная жаждой денег разных писак Российская Империя. Пронесло!»

– Что ж, поздравляю всех абитуриентов с прохождением Первого Испытания, – Колхида пробежала глазами последний серый листик, кивнула и поднялась из‑за стола, – в столовой дворца, точно напротив парадного входа, вас ждет накрытый стол. Примерно через час, ровно в полдень, у дверей Лабиринта, начнется прохождение Второго Испытания. Не опаздывайте: сигнал будет дан за десять, а потом за пять минут до начала. Куратором испытания назначен присутствующий здесь наставник Медей.

Юноши и девушки вразнобой поблагодарили двух задолбленных учителей и потащились к выходу. Следом за ними ушел и Медей проверять свои любимые конкурсы. Скоро, совсем скоро у него настанет куча поводов для веселья.

Глава 8
Об искусстве хорошо напугать

❝ Славя богов и тряся окровавленной гривой,

Галлы и те, кем в бреду свирепая движет Беллона,

Резали руки себе и пугали народ завываньем ❞

Lucanus ( 39 AD – 65 AD) Pharsalia

Жизнь полна лицемерия. Ха, если бы только она!

Один старый хер в Новое Время начеркал целую брошюру «об искусстве хорошо умирать». Даже сжег в «костре тщеславия» остальные книги, картины и выгнал из города самых веселых дамочек, чтобы люди не отвлекались от песен о главном. Такой себе «голубой огонек», еще более унылый, чем современный. А потом мужик сдох, как дебил, от костерка, которым так любил запаливать своих оппонентов.

Как говорится, по мощам и елей. Обманутый лошара‑иноагент. Лучше бы написал книгу, как завести друзей. С тем же результатом, но так бы вышло посмешнее, как у Карнеги. Но под конец его хватило только на стишок: «О я несчастный». Ну еще бы. Дизлайк и отписка за нытье и тупые мувы, все как всегда, Макиавелли точно подвел черту.

Вот и сейчас, Медей шел мимо Лабиринта и думал только о том, как весело будет кошмарить иномировую школоту, а не о собственных проблемах и долгосрочной стратегии. Ну, и чем он лучше? Наставник вздохнул, после чего поспешил к себе в покои.

Следовало забрать оттуда любимого фамилиара и листочек с одним забавным призывом. В качестве платы вполне сойдет его потрепанный голубой хитон, настолько пропитанный миазмами Делетериона, что даже мимы отказывались к нему прикасаться.

Спустя десять минут он уже стоял в самом лабиринте и вдумчиво мерил шагами скучные псевдобетонные коробки. Демокрит передал ему нить управления ритуальным контуром, поэтому Медей чувствовал, что может менять расположение и внешний вид комнат в произвольном порядке, кроме несущих стен. А еще – сложная цепочка рун их алхимика прекрасно резонировала с его заклинанием.

«Ну что ж, пора вдарить роком по здешнему захолустью!» – Медей ухмыльнулся так кровожадно, как никогда не могло отродье и приступил к делу.

«Сьон!»

Щелк! – стены из унылой серости превратились в жуткую, неуютную декорацию всяких брошенных больниц или домов с привидениями: обшарпанный вид, надписи кровью на русском и английском, подтеки жидкостей, угольные следы огромных лап, черная плесень и трещины на потолке.

Щелк! – воздух наполнил тонкий, заметный не сразу, но неприятный, угрожающий запах: сера, затхлость покинутого помещения, легкий железистый оттенок застарелой крови.

Щелк! – галька и мусор на полу стали более ломкими, хрустящими: часть приняла вид костей, другая – осколков оружия или брони, третья – изгвазданных, брошенных детских игрушек.

Свет из мелких бойниц под потолком значительно ослаб и сменил цвет на тревожные оттенки: красный, фиолетовый, гнилостно‑болотный. Факелы перекрасились в аварийный красно‑оранжевый, с миганием и периодами внезапного затухания. Стены слегка просели, перекосились. Тени выросли, погустели, стали произвольно принимать человеческие и звериные формы. Поднялся небольшой туман, примерно по колено наставнику. А на закуску – лабиринт наполнился мелкими, слышными только на пределе звуками: шорохом, скрипом, детским плачем, цокотом собачьих когтей.

Помещение приняло до того инфернальный вид, что сам Медей начал чувствовать себя неуютно. Казалось, будто за ним наблюдают некие злые, скрытые в тумане войны противники. Адимант в его руках то и дело вздрагивал, шептал под нос не то ругательство, не то молитвы, а время от времени забывался настолько, что принимался настойчиво теребить голову мастера ментальным писком.

Они ощутили постыдное облегчение, когда вышли обратно на свет с другой стороны. Медей и близко не рассчитывал создать настолько объемный, реалистичный эффект логова Зла! А ведь он пока даже не наполнил Лабиринт иллюзиями всяких страховидл, которые любовно оттачивал весь прошлый день!

Дом с привидениями или комната, хм, помещение ужасов. Это и была его великая задумка. Звучит глупо, но в этом деле главное – реализация. И свежесть идеи. Потому как сам Медей сомневался, что хоть кто‑нибудь еще в этом королевстве дошел до светлой мысли масштабного, систематического запугивания людей просто так, без далеко идущих целей. Рэкет, лжепророки и темные личности на окраине деревни не в счет.

Именно для дома с привидениями он изучил «Сьон», заклинание иллюзий. Изначально компромиссное, неудобное, почти что шуточное – в руках наставника Медея оно стало пластилином, дружелюбным конструктором, на базе которого он мог в космической пустоте внутреннего мира лепить порожденных культурой, разумом и воображением чудовищ.

Безмолвная и стандартная версии отличались сильнее, чем день и ночь. Уродливый костыль постепенного воплощения в реальность отпал, когда все переусложненные, мучительные шаги стало возможным пропустить в пользу чистого воображения. Медей отдавал себе отчет: без этого фундаментального открытия ничего бы не вышло. Как и без ритуала Демокрита, который дал иллюзиям плотность, фактуру и исправно держал в помещении высокий магический фон.

Медей создал парочку тварей, с десяток‑другой призраков, воплотил кукол, увиденных в Делетерионе, и добавил еще несколько мелочевки. Другую половину он будет наколдовывать по ходу пьесы, в зависимости от личности и действий конкретных учеников. В идеале – напугать каждого до мокрых трусов, но не передавить, дать шанс преодолеть свой страх.

Он довольно улыбнулся, окинул дело рук своих гордым взглядом, удовлетворенно кивнул. По желудку последние полчаса разливалась противная слабость, поэтому Медей решил перекусить заказанными в столовке античными бутерами. Он поспешил на второй этаж Старого Сарая, где и располагались трибуны для желающих посмотреть бесплатное представление.

В небольшой, трагично пустой комнате с десятком кресел и одним невзрачным столом его уже ждали, причем большая часть наставников. Выбралась подышать воздухом даже Эскулап, а Немезис и Демокрит отправили наблюдать в Лабиринт нескольких воронов. Кроме них, за столом отсутствовала лишь Киркея со своим молчаливым, укоряющим бойкотом.

– Вы настоящий гений, наставник Медей!!!

Фиальт набросился на него с восторгом золотого ретривера, забегал вокруг его фигуры взволнованным щенком. Молодой наставник чуть ли не светился от переполняющих эмоций – нечто вроде боязливого восторга, неверия, радостного предвкушения.

Рядом хмыкнула Эскулап. Она лениво развалилась в кресле – голова на подлокотнике, ноги задраны на спинку, – и жевала финики вприкуску с молодым вином из какой‑то алхимической мензурки. На него девушка глянула одним глазком, после чего удовлетворенно зажмурилась и сдула прядь со лба.

– Если вы продолжите в том же духе, то Второе Испытание не пройдет никто! – буркнула ему Колхида, вгрызлась в персик так, что сок брызнул во все стороны.

Несмотря на все свое показное недовольство, она выглядела неохотно впечатленной и серьезно встревоженной, пусть и пыталась спрятать это под маской а ля фарш‑машина Немезис.

– Боюсь, в этом я склонна согласиться с Колхидой, – непривычно расслабленно сказала Пенелопа со своим неизменным кубком в изящной ладони.

Рядом с ней стояло блюдо с виноградом и оливками, которые она жеманно пощипывала. Вырез декольте на хитоне наставницы оказался несколько более вольным, чем Медей привык здесь видеть, поэтому тут же приковал его взгляд и на секунду выбил из головы все умные мысли.

«Какая же у нее высокая, красивая грудь… И эта надменная поза нога на ногу ей чертовски идет, особенно с царственным наклоном шеи… Каким образом виноградный сок сделал губы такими соблазнительными, цвета кармина? Они такие пухлые от покусываний или… Черт возьми, местные ведь используют бюстгальтеры, почему я так легко могу видеть соски под натянутой тканью? Это абсолютно нечестная попытка выбить коллегу из колеи накануне важного социального проекта! Мне реально стоило снять кого‑нибудь в Лемносе…» – вздохнул он.

Усилие, которое потребовалось Медею, чтобы отвести взгляд от первой красавицы Академии Эвелпид, заставило его раздраженно заскрипеть зубами.

– Вы же дадите нам пройти Лабиринт после учеников? Дадите же? Наставник Медей! Мы можем даже сделать его постоянным! Натаскивать учеников. Великий Немезис точно согласится…

– Успокойтесь, наставник Фиальт, – рассмеялся Павсаний, – давайте сначала проведем, то есть, посмотрим на Испытания!

Демон Зу рядом согласно защелкал челюстями, Аристон клыкасто ухмыльнулся своей шрамированной рожей, Колхида фыркнула и раздраженно покосилась на блондинистую аристократку, руки в пятнах от чернил стиснули подлокотники. Эскулап шумно засербала вином, а потом по‑кошачьи изогнулась, чтобы вытащить из‑под попы фалду халата.

– До официального начала Испытания еще двадцать минут. Как раз успею поесть и дойти до Лабиринта. Не волнуйтесь, коллеги, я постараюсь не сильно запугивать наших милых ученичков, – Колхида с Пенелопой разом скривились от такого обращения и жеманного тона наставника.

– А, кстати. Коллеги! Хочу познакомить вас с моим добрым другом, Адимантом Сфарагосом. Он любезно согласился стать моим фамилиаром, после чего всецело посвятил все свои знания и умения делу прославления и покоя Академии Эвелпид!

– Для меня честь находится в прославленных стенах… более официально, – проскрипел чем‑то обрадованный Гнилоуст.

Эскулап фыркнула так резко, что чуть не подавилась фиником, закашлялась и захихикала одновременно. Фиальт недоуменно заморгал, Аристон безнадежно вздохнул. Остальные проигнорировали очередную блажь Медея так основательно, словно учились в частной английской школе и привыкли держать жесткую верхнюю губу даже при макании головой в туалет.

В дальнейшем разговоре он участия не принимал. Наскоро поел свои иномировые бутеры с мерзким, пропитанным оливковым маслом хлебом, запил до уныния слабоалкогольным вином, рассыпался в комплиментах остальным наставникам, подхватил голову своего миленького фамилиарчика и потопал по направлению к Лабиринту.

Три с лишним десятка детей возбужденно гомонили вокруг мрачного входа в Лабиринт. При появлении Медея толпа резко замолчала. Юноши и девушки уставились на него с нервным напряжением, вызовом, робкой неуверенностью. Были и те, кто глядел высокомерно, безразлично, парочка – даже презрительно. Несомненно те, у кого имелись родственники в Академии.

Ничего, он еще собьет с них спесь. Со всех них, без оглядки на личные симпатии и антипатии. К тесту нужно относиться серьезно, особенно, когда половина педсостава следит за Медеем в соседнем здании. Следовало отобрать только тех студентов, кто способен действовать в условиях стресса. Этот мир не терпит книжных умников.

«Таких, как я в детстве. Юному, семнадцатилетнему не‑Медею такой тест бы не покорился. Только, если бы я смог найти в себе мотивацию наступить на горло собственных страхов и шагать так дальше. Ха. Подобного не случалось ни единого раза за всю мою прошлую жизнь. Я всегда бегал от обстоятельств. Неприемлемая позиция для будущего студента Эвелпид».

Все правильно, строгий отбор необходим. Нельзя относится к нему снисходительно. Неважно, сколько ты дашь вторых шансов – некоторые болваны просрут каждый из них.

Что поделать: люди делятся на базированных и бача‑базированных…

– Добро пожаловать на Второе Испытание, мои миленькие соискатели, – он почти физически ощутил, как некоторых передернуло от такого обращения и жеманного тона, – меня зовут наставник Медей и большинству из вас запоминать мое имя совершенно не обязательно.

Он выдал им обаятельную улыбку отродья, насладился ярким спектром эмоций от удивления до гнева и подавленности на юных, не обезображенных самоконтролем лицах. А, нет, парочка обломала его усилия – как стояла, так и стоит с кислыми рожами, которые почему‑то считают каменными. Фу такими быть. Ничего, он еще выведет их на эмоции.

– Ах, но сначала, познакомьтесь с моим очаровательным фамилиаром. Гнилозубик, улыбнись!

Адимант оскалил уродливую пасть так сильно, что черные нити, связывающие серые губы, натянулись и угрожающе заскрипели, а часть стежков порвала рот. Зато улыбка вышла на загляденье: ровные, желто‑коричневые зубы с милыми пятнышками засохшей крови показались во всей красе, забликовали на ярком, весеннем солнце

Одна девица упала в обморок, но ее быстро растолкали бледные до синевы товарки. Оба вредителя, человек и нежить, остались весьма довольны собой. Отличный прогрев, почти прожарка. Западные комики могли им гордиться.

– Я назвал его: «Лабиринт лягушек». Потому что дальше вас ждет сплошная комедия, – он поощрительно улыбнулся, но никто не издал и самого жалкого смешка. Что за упущение! Как эти студенты собираются выживать в закрытой магической школе, если не обладают хотя бы основами лести и подхалимажа?

– Вы сказали: «я назвал»? Но ведь Второе Испытание менялось только один раз с момента основания Академии! – будущий любимчик Колхиды говорил писклявым, дрожащим голосом, но смотрел твердо и подозрительно. Зато поднятая рука не просто дрожит – выписывает в воздухе сложные фигуры пилотажа или заковыристые ругательства немых.

– Мгм, вы совершенно правы, юноша. Поздравляю присутствующих здесь студентов с эпохальным событием, – он гордо покивал сам себе с самовлюбленной улыбкой и зажмуренными от удовольствия глазами, – мне доверили поменять Испытание. Прошлое успело основательно прокиснуть за такой‑то срок. Надеюсь, вы оцените мои усилия, – подмигнул он этой бледной моли.

Яростный гул шепотков снизился после его хлопка в ладоши, но полностью не стих, даже когда Медей демонстративно уставился на облака. М‑да. Над методами удержания аудитории еще стоит поработать. Впрочем, после прохождения Лабиринта они должны немножко присмиреть. Примерно до граничной стадии ПТСР.

– Внимание, сейчас я оглашу условия Испытания, – тройка болтливых куриц в заднем ряду, наконец, соизволила заткнуться.

Он вздохнул. Никак не получалось воспринимать эту пеструю, расхлябанную толпу «студентов» будущими магами, щитом, мечом и опорой королевства. Помилуй Ии, какие из них воины? Что из них выйдет? Как поведут себя эти дети? Действительно ли произойдет на его глазах та завораживающая трансформация из простецкой гусеницы‑гражданина в шершней‑убийц гильдии магов? Ах, как же снедает любопытство при взгляде на их возмутительно юные лица. Не меньше, чем во время изучения магии. Впервые Медей порадовался, что получил должность учителя. Учить он не умел и не любил, однако, если знать, кто перед тобой, то наблюдать за их ростом, за их жизнью и смертью из первых рядов…

Будет удивительно интересно. А возможность слегка сдвинуть канон дает и приятную вовлеченность, вариант интерактивности. И небольшое недовольство – изменения могут вылиться в серьезное отступление от оригинала. Но это будет потом. Пока же… Воистину, для Медея будущие ученики – чистый лист, несмотря на все прочитанные тома новеллы, пускай он и далек от того, чтобы сравнивать их с пластилином, что способен принять любую форму. Им все же не восемь лет, а шестнадцать‑семнадцать. Хотя некоторые ассоциации про детей из прошлой жизни его изрядно веселили.

Один профессор как‑то сравнил детей с мокрым цементом. Интересно, он имел в виду общий путь в бетономешалку или патологическое желание некоторых людей воткнуть туда арматуру? По крайней мере, мафия не погружает ноги своих жертв в детей, чтобы потом выбросить в море.

Так Медей понял, что у каждой аналогии есть свой предел.

– Вы должны войти внутрь «Лабиринта лягушек», – начал объяснения наставник, когда большинство студентов соизволило заткнуться, – затем найти путь к выходу на противоположной стороне… и выйти. Видите? Все просто, – благодушно рассмеялся он.

Студенты на удивление дружно смерили его подозрительными взглядами.

– Просто войти и выйти? – угрюмо уточнил рослый Кейс из славного рода Гераклидов.

– Ага. Приключение на двадцать, да что уж там, на пять минут максимум, – радостно подтвердил Медей, – ну, кто хочет пойти первым?

На секунду воцарилось молчание, которое прервалось злорадным хихиканьем Адиманта. Студенты дружно покосились на сушеную голову, некоторые из них вздрогнули, другие разозлились, третьи покраснели от стыда. Какой прекрасный спектр реакций! Теперь будет проще придумать, кого с кем ставить в случайные тройки.

– Очередность повлияет на оценку? – уточнил какой‑то невнятный доходяга с курчавой щетиной поистине аристоновских размеров.

– Ах, первого смельчака я буду звать на уроках храбрым альфой. А последнего – трусливой омежкой. Других преимуществ у мест в очереди не будет. Проходить будете… эх, хотел сказать: «по одному», но тогда мне придется торчать на площадке прекрасной статуей дольше, чем позволит мочевой пузырь, так что пойдете по трое. Но первый и последний будут проходить Испытание в гордом одиночестве.

Студенты выпучили глаза на его неприкрытую грубость, а некоторые студентки покраснели и отвели глаза. В здешнем обществе как‑то не принято высказываться на туалетные темы, музеев какашек в королевстве Сагеней не открывали. Ну что ж теперь, пусть привыкают. Если магическая Академия кажется им сказкой, то они явно не читали ни Гофмана, ни Перро.

– Итак, кто будет первым? Или мне назвать ученика? Тогда… – он демонстративно остановил свой взгляд на Никитосе. Она открыла рот, побледнела и так яростно замотала головой, что цветные волосы замелькали туда‑сюда зацикленной анимацией.

– Я пойду! – веско сказал Кейс.

– Тогда прошу, – Медей щелкнул пальцами, одновременно кликнул во внутреннем мире на заклинание «Сьон».

Скучные, ничем не украшенные двери Лабиринта бесшумно распахнулись. Взглядам студентов открылось мрачное, темное помещение в инфернальных оттенках. Шепот угрозы дошел до передних рядов, потянуло приятным холодком, туманная дымка перевалила через порог, лениво потекла к студентам.

Резкая вспышка ближайшего факела вдруг осветила часть коридора у поворота. На долю секунды, в пятне света расправила плечи долговязая тварь с окровавленными когтями и безликим лицом. Ее фигура возникла всего лишь на жалкое мгновение, после чего коридор снова погрузился в тревожный полумрак безо всяких следов чужого присутствия. Однако половина соискателей все равно резко отшатнулась и принялась тыкать вперед пальцами.

Кейс демонстративно хмыкнул, сцепил руки на груди, чтобы унять дрожь, покачал головой, сделал шаг вперед. Один, другой, третий. Стоило ему переступить порог Лабиринта, как врата разом захлопнулись с замогильным стуком. Из‑под щелей стала сочиться тьма, где‑то изнутри раздалось кровожадное хихиканье, после чего все звуки медленно, неохотно стихли.

Тишина после ухода Гераклида стала настолько густой, что, казалось, задерживала даже посторонние звуки извне.

– Ну что ж. А теперь немножко подождем, – легкомысленно сказал Медей, затем подошел к воротам и оперся на них, пока куча подростков некрасиво пялилась и глядела на него неожиданно злыми, обиженными глазами.

Хотя страха в них плескалось, все же, побольше.

«Что? Они действительно думали просто пройти туда‑обратно? Значит, этот выпуск стоит отправить обратно в…»

Истошный вопль из глубин Лабиринта заставил подпрыгнуть на месте каждого из присутствующих, за исключением Медея.

– У‑у‑у, что же он там увидел? – да, наставник специально усилил звук от любого живого участника внутри. Так определенно будет веселее, – интересно, правда?

Присутствующие студенты почему‑то выглядели радикально несогласными. Ах, как же жаль, что их никто не спрашивает.

Интерлюдия 1Через тернии к звездам (1)

❝ Я вижу каменное небо

Над тусклой паутиной вод.

В тисках постылого Эреба

Душа томительно живет… ❞

Осип Мандельштам

– «Прощай сестра! Мечта твоя, безумна. Но для родных ты истинно родная»… – так напутствовала ее в дорогу дорогая Исмена, а блеск слез в уголках прекрасных глаз выглядел почти что искренним.

Что ж. Пускай она своей рукой сожгла за спиной последний мост, оставила последний островок безопасности, последнюю возможность… это больше не значит ничего. Дом стал чужим и опасным, близкие люди рвут друг друга, словно дикие звери. Отца отравили, мать плетет интриги, меняет любовников чаще блюд на праздничном обеде, любимый брат занял место главы, стал ничтожнейшим из тиранов.

Когда‑нибудь, Арна Бендида вернется домой, наведет порядок в роду, принесет долгожданный мир гортанными звуками магических проклятий. Когда‑нибудь, но не сейчас, не в этот день. Потому что сегодня судьба задумчиво качает чашу весов ее жизни. Боги смотрят на свою неразумную дщерь с вершины Парнаса и решают – жить или умереть одной юной деве.

«Если я провалюсь на Испытаниях, не смогу поступить – мое истерзанное тело найдут в полях за городом уже к следующему закату. Или не найдут вовсе».