Текст книги "Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Макар Ютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Глава 23
Опять кофе или начало пути горячительных напитков

❝ Что кипятитесь?

Обещали и делим поровну:

одному – бублик,

другому – дырку от бублика. ❞

В. Маяковский

Сегодня он распрощался с коллегами раньше обычного: не стал оставаться на десерт. И так уже чуть инфаркт не поймал с появлением самого уютного персонажа всех прочитанных им в последний год фэндомов, а также осознания жуткой подставы со стороны Колхиды.

Да и предсказание это… Медей не узнал комнату в отражении цветка, в которой находился его двойник из видения. А ведь большинство локаций Академии вполне различимы из иллюстраций новеллы.

«Еще один геморрой», – подумал он на пороге зала.

Колхида сухо кивнула, Киркея помахала ему вслед, а тренер приподнялся на стуле и начал подозрительно дергать воображаемым хаером: не то слушал в голове Слипкнот, не то агрессивно кивал ему просьбой подождать для разговора.

Медей остановился на первой версии, поэтому лишь поправил мешочек с кофейными ягодами за поясом, набрал в рот слюны для смачного харчка в дверь столовой, передумал, проглотил обратно

И направил свои стопы к Эскулап. Ну хоть с кем-то он без опаски сможет поделиться радостной новостью о прибытии миленькой девочки-опиоидной таблеточки

Или нет.

– Приехала и что? Почему мне вообще должно быть дело до этой смертной? Ее хребет гибче змей на моем посохе! – Эскулап неприязненно сузила глаза уже на середине его бесстрастного (ладно-ладно, чуточку радостного, совершенно НЕ восторженного) бытописания ужина наставников.

Как он зашел и удивился, какой одухотворенной она выглядела, как вступилась за него перед Колхидой.

Действительно, чему Медей так радуется-то? Ах, да, пресловутая встреча фанатами своего, ну, не кумира, конечно, но любимый персонаж не слишком уступает лицезрению любимой группы. Особенно, когда он или она – ожившие строки любимой (печаль-беда) новеллы.

Интересно, как именно она умерла? Новелла не дала никаких подробностей – только пара сухих строчек. Почему-то возможность узнать эту тайну не вызывала в нем обычного прилива энтузиазма. Такого, как при возможности лицезреть смешную смерть Аристона.

В его защиту стоит заметить, что появлению той же Эскулап Медей в первый раз удивлялся, то есть, радовался не меньше, чем Киркеи. Даже на самую чуточку не меньше, я сказал! Искренность, господа. Перед полубогом важна искренность.

А вообще странно. Медей не помнил, чтобы в новелле между Эскулап и Киркеей имелись какие-либо терки. Впрочем, он мог сходу назвать только одну сцену, где они говорили друг с другом. Когда девушка привела группу учеников на практический урок в терапевтирион, шобла антагонистов («враги» гэ-героини) почти сорвала лекцию, поставила под угрозу всю группу и попутно разозлила Эскулап.

Тогда Киркея сорвалась: быстро, эффективно и бесстрастно разрулила ситуацию, включая наказание всем присутствующим. Чем заслужила уважение всех участников инцидента. После этого показали иллюстрацию, где она смеялась на еженедельных посиделках с их маскотом-доктором.

Вроде бы все. Ага, значит, пока они друг другу никто. Тогда все в порядке. Хотя стоп. Имелась же еще одна арка с этой парочкой, правда позже: просто уморительная сцена одержимости Киркеи. Но Медей совершенно не помнил временные рамки тех глав, да и к Эскулап та арка относилась постольку-поскольку.

А теперь он слышит вполне отчетливое презрение в голосе мелкой докторши пополам с некой хмуростью.

Он решил пойти от ее интереса, описал заклинание лунного цветка, но Эскулап, хотя и заинтересовалась слегка, под конец лишь раздраженно хмыкнула.

– Как ты считаешь, мое видение может быть реальным?

– Вероятно, – она болтала ногами, всем своим видом показывая безразличие.

По какой-то причине, их общение в этот раз не задалось с самого начала. Стоило Медею только огорошить подругу (подругу же, да?) с высоты своей кровати новостью про прибытие волшебницы, как Эскулап прищурилась, вперила в него свои жуткие (жутко притягательные? ы то, ы другое), слишком широкие глаза маскота, а потом изрекла ту самую фразу про хребет.

– Почему вы все ее так не любите? Ну, недолюбливаете. Что ты, что Колхида, что остальные наставники.

Эскулап пренебрежительно фыркнула.

– Как ее может любить кто-то другой, когда она не любит сама себя?

Медей вздохнул.

– Что, нравятся уютные, беспомощные клуши, которых так приятно спасать? – иронично спросила она, а змеи на посохе злобно зашипели в район его лодыжек.

– Хотя до защиты девы-в-беде вряд ли дойдет. С твоими-то способностями, – произнесла она фальшиво-умильным голосом и прикрыла рот ладошкой, якобы скрывая улыбку.

«Ясно. У кого-то плохое настроение, сиречь ПМС. Я думал, полубоги избавлены от этого женского проклятия. Блин. Вот же угораздило».

– Или она единственная, кого ты еще не домогался, а сейчас чересчур боишься отказа? – теперь она действительно улыбалась.

"В смысле⁈ Ау, память отродья… Ого. Нет, ОГО!!! Он реально подкатывал ко всем женщинам, даже к той аристократке Пенелопе, даже к Колхиде! Охре-е-не-е-ть, блин, чо происходит, ваще?

А, стоп, это все в первом же семестре, как отродье на работу взяли, а Киркея у нас преподает всего лишь год. Фу-ух, хоть здесь достало ума не гадить, дебил. За два года женский коллектив, ну, мозги не вправил, но запугал до состояния нестояния.

Зато с остальными волшебницами… м-да. Слухи до сих пор ходят. Вот ведь любвеобильный насморк! Куда тебе с такой личностью и талантом? А-А-А, какой же кринж! Как стереть эти воспоминания⁈"

– Да хватит уже! – возмутился Медей серьезно, пока Эскулап с видом понимающим и одухотворенным пересказывала самые пикантные детали сплетен, – это всего лишь слухи, ничего такого не было!

Маленькая полубог покатилась со смеху, теперь уже вполне искреннего и совсем не злобного. Ах, да, она же более-менее умеет отделять ложь от правды. Здесь слишком очевидно. Но какого Лесли я получаю за грехи отродья⁈

– И к тебе я тоже не приставал, – память отродья молчала на этот счет.

Он вообще почти не сталкивался с Эскулап и ни разу не говорил с ней тет-а-тет.

– Ты сделал это несколько дней назад. И повторяешь в каждый свой приход, – кисло сказала она.

– Ах, всего лишь дружеское общение. Ты же запретила прятаться за твоей спи, кхм-кхм, ухаживать за тобой со всем пылом юности.

– Хмф. То есть за мной ты прячешься, а Киркею хочется защищать?

Он почувствовал некую недосказанность, намек на провокацию в голосе и поспешил перевести тему.

– Никого ни защищать, ни спасать я не собирался, с гнусными целями или нет, – чистая правда. Прости, Киркея, – я и так знаю, что она сильная. Сильнее Колхиды, если поставит перед собой цель победить ее. Хотя против Немезиса ей не поможет никакая решимость…

– Какие глубокие познания чужих душ. Я почти впечатлена, – сарказм придавал ее плюшевому голоску звенящий оттенок цикуты.

Как бы не закончить, как Сократ, от таких обертонов!

– А уж как ты впечатлишься, когда я тебе расскажу – где был, что видел! – он поспешил перевести тему.

Эскулап же с противным хрустом вгрызлась в яблоко. Как оно попало к ней в руку, Медей не заметил.

– Видишь ли, иногда стигма может выкидывать на более глубокие этажи подземелья…

Девушка действительно заинтересовалась его повестью. Даже вяло похлопала в ладоши, пока дожирала яблоко острыми, больше кошачьими, нежели человеческими зубками.

– … А потом мужик закинул меня в закрытый класс, – закончил Медей, после чего тут же спросил:

– Ты не слышала раньше о подобных способах безмолвного колдовства? Можно и не совсем подобных.

Он и не думал прятать свой интерес: с таким опытом полубог сразу увидит попытки скрыть очевидное. Зато мог спрятать за жаждой силы отнюдь не праздный интерес к магии, похожей на свою.

– Существует немало разных таинств, которые можно назвать «безмолвным колдовством», – она прищурилась Медею в лицо, – тот случай с внутренним миром – один из таких. Раньше подобный способ пользовался популярностью. Сейчас почти забыт, хотя старые семьи все еще практикуют подобное.

– Почему его убрали на полку?

Эскулап вскинула брови, однако поняла аналогию:

– Сложная ментальная дисциплина. Высокие требования. Душа мага для каждого такого артефакта, плюс один проводник для поддержания области, проверки входящих, да мало ли придумали функций. В итоге: тяжело, затратно, редко окупается, легко сломать.

– Впечатляет.

– Впечатляет, – повторила за ним целительница, – как и то, что тебе хватило тренированности разума для использования этого ритуала.

– Как много нам открытий чудных готовит просвещенья дух, – нагло усмехнулся Медей.

Его оппонентка поддержала игру акульей улыбкой.

– Как насчет кофе? – предложил Медей, – первая порция бесплатно, если научишь меня нормально его готовить.

Он поставил мешочек с ягодами прямо на простынь кровати. Выглядел жест слегка двусмысленно.

– Наглец, – улыбка очертила две очаровательные ямочки, прямо под белыми чешуйками Эскулап, – откуда у тебя вообще взялись целые ягоды? Их же запретили к продаже любому, кто не целитель или… ты хоть знаешь, что вообще делает чистый кофе? Как применяется?

– Ах, мне хотелось выяснить по ходу пьесы.

– Боги, дайте мне сил. Когда-нибудь твоя лень обернется такой трагедией, что сам Менандр будет записывать твои заключения: «по ходу» и кричать от восторга.

– Фу, подруга. Звучит по-гейски…

Эскулап все же рассмеялась, пока доставала из закромов медное блюдце.

– Ты же знаешь, что он приобретает разные свойства, в зависимости от заварки, времени суток, влитой маны…

– Чего-о-о⁈

«Это же просто кофе, камон!»

Тяжкий вздох великой врачевательницы мог бы вогнать в краску и мертвого. Ну, технически, Медей все еще жив, поэтому не обратил на ее разочарованную мину никакого внимания. Он этих кривляний из памяти отродья насмотрелся на все будущие реинкарнации.

– Я пробовал только раф и бензиновый шмурдяк. Они, действительно, различались по эффекту. Ну и вкусу, понятно.

– Понятия не имею, о чем ты, – раздражение, намек на вопрос.

Медей описал, как мог, свои ощущения и от первого, из нормальной кофейни, и от второго, дегтярно-блевотного выкидыша желудевого кофе кайзеровской Германии.

Зато второй хорошо торкнул, подарил вдохновение, а также убойную дозу пофигизма перед последствиями. Что он и описал заинтересованной лоле в халатике.

– Хм. Интересно, – протянула она, пока звенела разными склянками у вытяжного шкафа, – этот твой «раф» – просто обычный напиток из слабого порошка кофе, который мололи магически инертным металлом. Серебром, наверное.

– А второй?

– О, а вот «шмурдяк», – она хихикнула, когда произносила незнакомое ей слово, – довольно редкое явление. Почти уникальное.

–?

– Скорее всего, некий недоучка достал подгнившие ягоды, использовал обычную бронзу, то есть оставил в них магию, вдобавок пересушил. Как вариант: сам концентрат перекис, но не полностью.

– То есть, повторить не получится?

– Без вариантов, – она мило не стала спрашивать, «зачем», – это хороший результат один, а плохих может быть бесконечное множество.

Шлеп-шлеп босыми ногами. Сандальки она носила только перед «официальными» посетителями, из рядов которых выгнала несчастного Медея после первого же контакта.

– И чем он так хорош?

– Непредсказуемостью, – змеи с кадуцея довольно зашипели в унисон ее мурчащим ноткам, – такая ошибка может усилить твои способности, может, наоборот, ослабить, закупорить, подарить видения или срыв, возбудить или погрузить в сон.

– Ого. А его эффект можно как-нибудь преодолеть?

– Конечно, это ведь концентрат. Он и на половину не такой сильный, как правильный напиток из хорошо засушенных ягод. Хотя свойства конкретной гадости остаются неизменными.

– Прикольно, – оценил Медей.

– Тебе, можно сказать, повезло. Слабый, более-менее управляемый результат, да еще и положительный. Сам говоришь, придумал нечто полезное.

– Ты бы говорила по-другому, если бы попробовала на вкус, – проворчал Медей, – то есть, та бурда уникальна?

– Ага, наверняка пылилась у них со времен Титаномахии, пока один олух не решил проверить лежалый товар на съедобность. Эх, жаль, я не могу выходить в город – обязательно бы попробовала и закупила немного впрок…

Несмотря на солидный возраст, томные нотки женских намеков выходили у милашки на удивление топорно.

К ее неудовольствию, Медей рассмеялся.

– Что за глупый смех, нахал! – она рассерженно шлепнула ножкой по полу и чопорно скрестила руки на груди.

Легкий румянец досады он заметил только из-за ее удивительно светлой кожи и контраста белых чешуек.

– Я понял намек, о прекрасная врачевательница. Твой покорный слуга доставит лежалую хрень, даже если ему придется умереть… от рук Колхиды! – пафосно провозгласил он.

– Так-то лучше, – великая целительница улыбнулась против воли, покачала головой и сграбастала мешочек с кофе.

"Так, надо бы реально пойти забрать. Эскулап ладно, мне и самому стало интересно. Мало ли, где такой странный чифир пригодится? Отравить кого-нибудь или травануть или подсыпать с гнусной целью. Ах, какой богатый спектр воздействия! Блин, как бы денег на все найти?

Хм. Там вроде ограбление с убийством было в день Испытаний? Вернее, в ночь? Можно убить убийцу и забрать награбленное. А, потом подумаю".

– Такой эффект же можно усилить? Или подтолкнуть в нужную сторону? – с самым невинным видом спросил он.

Эскулап подозрительно прищурилась.

– Можно. И я могу даже рассказать тебе как. Если отдашь мне половину ягод из этого мешка. И принесешь обещанное.

– Да забирай, – махнул рукой он, – ты ведь согласилась научить меня правильно его готовить.

Девушка уже набрала в рот воздуха для аргументов, приготовилась к торгу

Бесхитростный ответ Медея заставил ее выдохнуть – Эскулап удивленно остановилась и неуверенно покосилась на мешочек в руке.

– Ты уверен? – недоверчиво спросила она, зачем-то заглядывая в его лицо снизу вверх, – ягоды ведь очень дорогие и их тяжело достать.

Медей пожал плечами и Эскулап вдруг начала тараторить неуверенным голосом:

– Торговцы пытаются продать такой товар сразу, чтобы не попасться на нарушении закона, работают почти всегда по просьбам покупателей. Проверенных. А у меня не очень хорошие отношения с нынешним мэром города – достать его тяжеловато. Очень. Даже у нормальных людей очередь может тянутся месяцами, если… – продолжила она убеждать его

Не отдавать ей долю.

– А что, если бы торговец сам нашел покупателя?

– Значит, либо он тебя обманул, либо в отчаянии. Искать клиентов на кофе тоже, знаешь ли, нелегко. По конкурентам не поспрашиваешь, а излишки всегда находятся. В академию или астиномии коробейников не пускают. Особенно с контрабандой.

«Короче, обманул меня торгаш проклятый. У него самого аж зудело толкнуть товар на сторону. То-то озирался и глаза блестели, как у паскуды. А, мне так даже выгоднее. Вряд ли я бы нашел кофе по такой же демократичной цене».

– Забирай, – обаятельно улыбнулся он.

Чем еще больше разуверил несчастного маскота в собственном рассудке.

– Ты уверен? – опять повторила она, – это ведь половина мешка, которого ты купил!

«Да какого Асклепия ты сомневаешься в моей щедрости, женщина? Это инвестиция! Хватит уже считать себя карманником в ясельной группе!»

– Ах, я купил немного больше. Не волнуйся, у меня есть еще пара таких же.

– О, и сколько же ты отдал? – Эскулап окончательно уверилась, что он в своем рассудке, поэтому прижала мешочек к своему растянутому свитеру с видом Божьей Матери на старых иконах.

– Трис, нет, четыреста оболов.

– Нормально. Значит, не в таком уж и отчаянии отдал – не совсем за бесценок. Не мешками же из-под брюквы он торговал.

– Ха-ха, действительно.

Она улыбалась так чисто, так радостно и благодарно, что у него не хватило духу [благородства] сказать ей, какой на самом деле объем он упер у торгаша. Взамен Медея дернули с кровати, поставили на ноги, принялись взволнованно, сумбурно объяснять значение разных тарелочек и колбочек

– Спасибо! – вдруг воскликнула Эскулап посреди объяснения и порывисто обняла его, – у меня так долго не получалось его достать! Спасибо!

Он вздрогнул, неловко обнял маленькую красотку в ответ. Затем прижал ее к себе сильнее, крепче, отчаяннее.

На душе стыд смешивался с теплотой и нежностью, в нос проникал пряный, терпкий аромат розы и кедрового масла от ее волос, в диафрагму упиралась мягкая грудь.

«Как давно меня не обнимали от радости, а не из необходимости усадить тщедушное тело на коляску до процедурки? Как давно меня благодарили так искренне? Наверное, до переезда, много лет назад…»

– А теперь, сама Эскулап покажет тебе, как готовить этот божественный напиток!

Она скакала от неуемной, семенящей радости так, словно хлопнула разом весь кофейник, из-за чего процесс приобрел нотки контролируемого хаоса. Хотя учителем маленькая полубог оказалась хорошим: он легко запомнил всю последовательность действий.

Или плохим. Потому что явно нацелилась прикончить плоды трудов своих в одну чешуйчатую физиономию.

Эскулап быстро высыпала себе в хрустальную(!) колбу положенную половину (без той горсти, которую уже успела заварить, хитрюга), поспешно, чуть ли не бессознательно, чмокнула удивленного наставника в щеку, а затем сноровисто вытолкнула несчастного обратно в холодную коридорную тьму.

И даже не попыталась заставить его дорассказать историю о проклятых Богами землях и охотниках там.

– Ну и ладно, – пробубнил он в массивные двери и развернулся обратно в темный, негостеприимный коридор.

Кому вообще хотелось распивать стимулятор наедине с красивой девушкой? У Медея есть еще один, более перспективный кандидат на дегустацию. Ведь

– Час настал!!!

Медей звучал величественно и одухотворенно. Словно сам Аристотель благословил одержимого наставника этосом, пафосом и логосом, словно сам Перикл лег в могилу, чтобы послушать, как должна звучать речь,

словно Юлий Цезарь лично разрешил ему приписать себе больше убитых галлов, чем сам великий полководец (!). Тяжкий труд, ведь в «записках…» их и так умирает больше, чем могло жить во всей петушиной Галлии.

Короче, Медей толкнул речугу. Поток сознания в стиле: «ну буем, з здровье, шоб руки не дрожали», а также другие сентенции из далекой молодости наполняли радостью его душу, комнату – странными звуками заморской речи, а заневоленное благоразумие – приступами эпилепсии.

Медей не стал уподобляться Шекспиру, поэтому вопрос: «пить или не пить» перед ним не стоял. Он просто грюкнул амфорой об стол, сдвинул все три невероятно удобных кресла, чпокнул глиняной крышкой.

По комнате разнесся дурманящий аромат перепревшего винограда с духом осеннего изобилия бабьего лета. Медей ностальгически улыбнулся, сунул нос в амфору, втянул так крепко, как только мог, несмотря на жжение и слезящиеся глаза.

«Да-а-а, вот это натурпродукт», – он зачерпнул напиток крошечной разливной ложкой для зелий.

Распробовал долго, с размазыванием остатков капель языком по небу, а также смакованием послевкусия. Он ожидал нечто вроде водки, ну, максимум, итальянской граппы из поддельной срани для туристов, однако алкоголь больше всего напоминал писко из Перу или Чили.

И те, и другие часто выясняли, чья писко вкуснее да натуральнее – Медей каждый раз брал на себя роль судьи, но по итогам пьянок побеждал обезьянник и жалобы на пьяный дебош.

Ах, как же приятно вспомнить юность. Зрелость, к сожалению, отметила свое тридцатилетие совершенно другим набором увлечений.

– Лучше всех заморских вин, хм-хм-хм и хм-хм-хм, – пробормотал он, пока разливал по чашам напиток.

Сообразил, так сказать, на троих: себя, мешочек с кофейными ягодами (намалевал на нем зверскую харю чайки по имени Игорь) и вторую амфору, назвал ее пан-самовар. Просто так, чтобы потом не забыть реализовать идейку.

Он не успел совсем немного. Чуть-чуть. Самую капельку.

Глава 24
Когда призрак оперы слегка завонялся

❝ Вхрупывайся в радость, как в редиску,

смейся, перехватывая нож.

Страшно то, что мог ты не родиться,

даже если страшно, что живешь. ❞

Евтушенко

Стук в дверь раздался, когда Медей уже подносил чашу ко рту.

Внезапный, громкий, требовательный звук заставил руки дрогнуть (несмотря на тост!!!), после чего ликеро-водочная продукция опрокинулась прямо на серый казенный хитон наставника, что использовался Медеем в качестве домашней одежды.

– Ну йопте-нате, хрен в томате!!!

Скрывать все не имелось никакой возможности, поэтому Медей решил стоять как лев, как тигр, как медоед на страже своего жилища и ни при каких обстоятельствах не допускать внутрь никого, даже если Колхида сузит глаза или скажет ему освободить дорогу. Да, подобная решимость ужасала даже его самого.

– Вот кого там черти носят? Гребаный ублюдок, хватит стучать или я закину тебе все шары для пращи так…

Он ворчливо открыл дверь, поднял гла

Азартный стукач опустил свое гигантское, волосатое било, со всей дури заехал ребром ладони нерасторопному коллеге прямо по сопатке

Бам! И треснул мир напополам.

По крайней мере, звук, чавк и хруст шнобеля показались несчастному Медею разломом Вселенной. Словно некто расколол сущее прямо в его башке и скоро трансмиграционные уродцы-попаданцы заполонят своими хикканскими мощами любителей коммунизма всю выделенную на него книговселенную.

– А-о-у-а, – возмущенно выдал он, прежде чем коварно хлопнуться под ноги Аристону и яростно обкапать кровью его открытые сандалии.

«Зул-Джин будет отмщен», – воскликнул он у себя в сознании и мстительно плюнул куда-то в колено.

Челюсть от боли ворочалась плохо, поэтому плевок вышел чуть менее впечатляющим: себе на подбородок.

«Зато старался!»

Его вдруг рывком подняли на ноги, а затем огромная лопата с линиями жизни и грязью под ногтями помахала перед лицом медной цепочкой

Дышать сразу стало на порядок легче. Только мешались хлопья свернувшийся крови в носу, точно огромные козявки в утро стрелецкой ка… то есть после ночного насморка.

– Ты эт, не взыщи. Я как-то не подумал, что и открыть можешь… – голос водонагревателя звучал глухо и слегка неуверенно, как будто жахнул электричеством по хозяину во время мытья.

«Интересно, он проточный или накопительный? Первое, судя по надудоненной стигме»

– Что вам нужно, наставник Аристон? – прогундел Медей, оттеснил его плечом назад в коридор, а затем попеременно высморкался левой и правой ноздрей.

Один из немногих навыков прошлого мира, которым он регулярно пользовался после попадания.

Сам тренер неожиданно загорелся опробовать данную технику. Медей хмыкнул и засомневался в чужих способностях, после чего они несколько минут только и делали, что зажимали пальцами то одну, то другую ноздрю и выдували ветер перемен из противоположной на манер Гаргантюа.

Благо, никто из них не додумался косплеить другой подвиг этого персонажа: дергать себя за занозу в ноге, чтобы обрушить потопом мочи целый город. Автор новеллы постарался за них.

– Очень интересно, Медей, – Аристон предвкушающе ухмылялся.

Его удалось остановить от засмаркивания ближайших стен только, когда вместо соплей из носа начала вылетать кровь. Получилось даже круче, чем оригинальный навык российских подворотен, но повторять данный подвиг за тренером Медей все же не собирался.

– Так зачем вы ко мне заходили? – подозрительно спросил он.

– Дело в том, что

Аристон вдруг принюхался, как собака. Учитывая потеки под носом и порыжевшие усы, смотрелось данное зрелище просто отвратительно.

– А ведь я еще думал: что за знакомый аромат. Только ты меня знатно отвлек…

«Да япона мать твою нехай!!!»

Он встал на чужом пути воином света, воином добра. Однако гадский Мордор, в лице одного античного физрука, даже не заметил его потуг. Вместо битвы при Фермопилах, подвига Леонида и других кинопародий, Аристон легко отодвинул Медея плечом, прошел внутрь. Опечаленный попаданец помотал головой, воровато оглядел коридор, затем затворил дверь, вернулся в комнату.

Там хмурый дылда со священным трепетом кружил вокруг вскрытой амфоры и с величайшим благоговением взирал на вторую, что безуспешно мимикрировала под самовар.

От рожи на мешочке с ягодами кофе он ржал не меньше минуты, после чего подвинул ценный натурпродукт и уселся на его место.

– Похож, – серьезно кивнул ему Медей.

Тренер фыркнул, затем подумал, нахмурился, затем подумал еще раз и скорчил жалобную мину брошенного семьей физика-ядерщика… которому до спасения мира осталось только двадцать восемь рублей, время до двадцати трех ноль-ноль и чеснок с соседской грядки. Можно даже без хлеба, если найти выброшенный на помойке.

– Наливать не буду! – он четко указал пальцем на дверь.

– Возлияния в одиночку, мой друг, признак склочности характера и слабости духа!

– Ладно, можешь сидеть и смотреть, как я пью, наставник Аристон.

Его собеседник подавился слюной и возмущенно посмотрел на непробиваемого Медея.

– У-услуга, – выдавил он.

– Хм?

– Буду должен тебе услугу! Что тебе непонятного-то? – голос звучал расстроенно. Что характерно, угрожать стукачеством одной наставнице он даже не подумал.

Еще бы: не удалось выпить на халяву, а трубы начинают гореть так, что пришлось соглашаться на услугу в темную мутному типу. Бедный-бедный Аристон.

«Можно, конечно, потом поприкалываться с этой услугой, но лучше потратить ее на нечто более нужное. Например: отлупцевать непослушных учеников палкой прямо на моем уроке. Эдак, демонстративненько. А я потом скажу: ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!!! И ударю самого противного по хребтине. Вот, как надо учить детей!»

– Гелик с тобой, присоединяйся. Только пьешь ровно столько, сколько пью я. Бокалы пополняем одновременно.

– Идет! – оживился Аристон.

Первые две чаши прошли в неловком молчании, затем Медей додумался спросить, зачем, собственно тренер заглянул к нему на огонек. Оказалось, решил подробно разобрать прошедший бой.

Он так делает для каждого ученика или наставника, а тут промашечка вышла: тренер так удивился, что забыл предложить, а разбирать его перед Колхидой и Киркеей не с руки уже Аристону. Вот он и решил чисто формально подолбить в дверь, а потом развести руками, сказать себе: «я пытался», да закрыть вопрос.

– Т-ты замираше-же… за-ми-ра-эш! Как ентот, нвбраниц. Во. Низ-зя так. В бою.

– То есть я хреново дрался?

– Н-намана ты дрался, – помотал черной, кудрявой головой наставник по ближнему бою, – п-продумал бой. Попал. П-быдловил. А птом т што? Взял и-ик проигрл.

Аристон пить не умел. Первая же чаша развязала язык, вторая подтолкнула первую, третья и четвертая заплели его ораторный орган морским узлом.

Фразы стали звучать менее внятно, зато ноги не то, что хорошо держали пьяное тело – они начали жить своей жизнью, стали подталкивать хозяйские булки на поиски приключений. Водонагреватель все чаще вставал из-за стола, принимался размахивать руками, ходить из угла в угол, пытаться ударить воздух.

Тот пока не давал сдачи в ответ, но еще парочка чаш и расклад между Аристоном и атмосферой может поменяться в пользу наглой банды кислорода, азота и углекислого газа.

– Так что мне делать? – внятно сформулировал Медей.

Он чувствовал себя немногим лучше собутыльника. Тело так и вовсе хуже. Однако его сознание, его опытное, пропитанное всеми возможными дурманами первого мира сознание цепко держало бразды правления слабым, безвольным телом.

– Дви, кх-кх, двигаться! Ходить! Бежать! Бить! Пить? БИ-ИТЬ!

– Би-и-ить! – поддержал его Медей.

Энтузиазм горел в его венах продуктом распада ацетальдегида, угнетал нервную систему вместе с виноградной отравой, кричал в унисон с другим наставником разные глупости.

– А пошли, эт, от, работать!

– Работать⁈ – некрасиво выпучился на него Аристон.

– Навыки! Трени, трони, тьфу, БИ-и-ить!

– БИ-И-ИТЬ! – шумно поддержал его тренер.

– В под. зе. мелю!

– ДА-А! В бдземель-э!

«Щас я всяким гаврикам глаза-то и почикаю», – пьяно ухмылялся Медей, – «и хоботы нашим слонярам поотрываю».

Разумеется, они отправились на поиски приключений, не забыв прихватить с собой полупустую амфору божественной амброзии.

Пьяные ноги неудобно заплетались, в голове стоял приятный шум, зато веселье било из обоих наставников ключом, фонтаном, гейзером перегара. Медею приходилось поддерживать на своем пути и другое тело, помимо отродья, но помощь в фарме ценного источника оболов оправдывала временные неудобства.

– Пра-льно!

– «Тот, кто не пил, – не человек, / а тень бледнеющая в царстве мертвецов!» – торжественно провозгласил Медей.

Аристон хрюкнул Наполеоном в ответ.

Они все брели и брели сквозь темноту, сквозь неверный синий огонь светильников, мимо огромной медной таблички для совсем уж идиотов. Кажется, там как раз таинственно зеленела нужная надпись. Что-то там про подземелья или лестницу. Какая разница? Это Академия магии, а не Общество Мертвых Поэтов.

Впрочем, идиотом Медей себя не считал, поэтому вместе с Аристоном двинулся ровно вниз, под табличку. Они как раз нашли удачный темп, когда две ноги шли в унисон, две руки поддерживали друг друга за пояс, а другие руки с ногами подтягивали безвольные телеса на небеса.

Они спускались и спускались по подозрительно неудобной, тяжелой лестнице.

«Вверх по лестнице ведущей вниз», – хмыкнул Медей, – «главное, на Колхиду не наткнуться. А то диалог вида: „Привет, училка; привет, зубрилка“ она не оценит точно».

Проклятые ступеньки практически опрокидывали их на спину, сбивали дыхание, издевались над путниками и замковой топонимикой, разжигали в них азарт охотника, который вот-вот доберется до добычи

– Это не Бугульма!!! – закричал разочарованный Медей, когда им открылся вид на внутренний двор замка.

Далекий-далекий вид. Выше, чем пятый этаж его бывших апартаментов в какой-то нью-йоркской помойке вроде Бруклина.

– Это не Бугульма, – злобно прохрипел Аристон в бездумном повторении.

Он тоже догадался, что они забрались не в подземелье. Сложно не догадаться, когда далеко внизу расцветали огни на воротах в Академию и переливался магическими светлячками призамковый сад. Какой бы магией не оказался пронизан Эвелпид, он все еще не мог выдавать желаемое за действительное в масштабах джина, золотой рыбки или министерства обороны.

«Надо спускаться… нет! На верхних этажах тоже полно разной дряни. Вперед, на поиски приключений!» – решил он, толкнул локтем недавнего собутыльника,

после чего пьяная колония, единая душа в двух телах, синяя магическая хламидомонада поплелась ложноножками в первый попавшийся коридор.

Следующие четверть часа сливались в один фоновый шум так, как сливаются девушки со свиданий: ловко, естественно, заметно лишь под конец. Дул стылый коридорный ветер, как в старых общагах нулевых годов, где-то завывали дурным голосом мартовских кошек, с другого где-то стонали призраками оперы. Скрипели стены старческим кряхтящим скрипом, кривились с плакатов-гобеленов синюшные от неверного света лица.