Текст книги "Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Макар Ютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Глава 3
О голубях и людях

❝ В наружности этого беса не было ничего ужасного:

спереди напоминал он свинью, а сзади кого‑то знакомого… в вицмундире ❞

Андрей Белый

Медей вернулся в Академию ровно к началу комендантского часа.

Злой, пропахший кровью, а потом и тиной от мелкой речки, в которой пытался отмыть свои грехи членовредительства. Он устало брел по крутой дороге в замок и клял про себя строителей‑параноиков, из‑за которых постоянно приходится тащиться в гору. Все равно ведь не поможет, если предатели окопались внутри, а не снаружи.

Заблудшего наставника встречала целая делегация: Киркея о чем‑то тихо переговаривалась с Колхидой и Пенелопой, чуть поодаль стоял с мучительным видом наставник Аристон и мотал головой. Безрезультатно. Лапша никак не хотела спадать с его ушей, потому что бодрый, как энергетик в Чернобыле, Павсаний тут же навешивал ему новый ворох вранья, благоглупостей и откровенного бахвальства из собственных походов летом.

Поодаль от них всех сидела на плече статуи Бога Войны великая врачевательница. Она болтала ногами, делала заметки на свинцовой табличке, и, время от времени, прикладывалась к дымящейся чашке.

«Наверняка, кофе себе сварила. Сидят, себе, понимаешь, в тепле и отдыхе, пока один бедный, измученный нарзаном наставник мечется кабанчиком, шуршит по делам неправедным. Скармливает ненужные трупешники всяким говенным сучностям в виде гоми, в виде гномика. Наказание, как же…»

Он ворчал всю дорогу, а затем просто остановился перед высочайшим собранием, вздохнул и начал шарить за пазухой. Никто ничего не сказал, но он чувствовал себя голым под обстрелом косыми, незаинтересованными взглядами такой плотности, что и не снилась мексиканским картелям. Эх, как там поживает в Гэри его любимый поставщик Энрико? Помнится, он так любил свою семью, что продавал кусочки счастья малолетним родственникам с большим дисконтом.

– Ну как? – буднично спросила Эскулап, когда спрыгнула со своего насеста.

Что характерно: бадья с темно‑коричневым, притягательным варевом от таких мувов не расплескалась ни единой каплей. Удивительное искусство. Его бывшая девушка потеряла бы большую часть своих претензий, обладай он той же способностью. Или поднимай вовремя крышку унитаза.

Вместо ответа, Медей молча достал из широких штанин… буквально, между прочим, тут вместо карманов таскают все в поясе. Достал из широких штанин мелкий, не особо приметный кристаллик анимешного фиолетового цвета.

Они такие выращивали на химии, а потом присобачивали к петардам и швыряли их друг в друга. Сначала в фиолетовые оттенки окрашивался мир, территория школы, соседские псины, двери и коврики под дверью, одежда и волосы. Потом – задница, руки и спина от отцовского ремня с бляхой. А на следующий день, обиженный юноша со своими друганами покупал совершенно‑точно‑безалкогольный джинтоник «Strike», чтобы ответить родителям ударом на удар.

Магическая бижутерия вызвала в рядах коллег совершенно нездоровое оживление, которое они попытались неумело скрыть, пока Медей награждал товарищей усталой, понимающей улыбкой.

Реакция присутствующих пролилась бальзамом на душу даже после тяжелого трудового дня. Люди кашляли, люди неверяще качали головой и ненадолго превращались в Дикаприо своими узкими глазами собаки‑подозреваки.

Колхида рядом с ним подошла, молча вгляделась в кристалл, а затем издала тяжкий, смиренный вздох. Она подняла голову и обратила молчаливый укор небесам. Небесам оказалось насрать: ни одна молния не покарала наглого варвара, сиречь отродье. Только облака сложились в прозаический кукиш.

Пенелопа терла уголки глаз пальцами, словно сомневалась в собственном зрении, Павсаний издавал звуки бабуина, который менял стыренный айфон на банан, Киркея хлопала в ладоши и радостно рассмеялась, Аристон просто пожал плечами: водонагреватель уже устал удивляться внезапной изворотливости своего нового приятеля.

Меньше всего удивления показала Эскулап. Она лишь выхватила кристалл из его рук, повертела в пальцах, зачем‑то обнюхала, потрясла у левого уха, а потом с удовлетворенным видом кивнула.

– Ну что ж, свое первое задание наставник Медей успешно выполнил.

Он не стал наблюдать за дальнейшей реакцией. Только пожал плечами с видом: «а что, могло быть иначе?», облобызал остальных наставников самой самодовольной, самой покровительственной (но не высокомерной!) улыбкой – чисто, чтоб жизнь малиной не казалась, а затем побрел обратно в свои пенаты.

Следовало как можно быстрее смыть с себя запах потустороннего, пока наиболее проницательные или параноидальные наставники не учуяли неладное. Благо, ни старичка Демокрита, ни демона Зу, ни Немезиса Суверена среди встречающих не наблюдалось. А Эскулап, которая подозрительно втянула носом воздух, наверняка удовлетворится его рассказом после.

Позади он слышал звуки яростного спора. Летели сакраментальные вопросы, поднимали голову экзистенциальные кризисы, раздавался злобный, но цивилизованный вой на болотах. Одна блондинистая сука Баскервилей громко настаивала на допросе.

Благо, наставники чересчур увлеклись спором и слишком привыкли игнорировать отродье, чтобы настоять на его присутствии. Медей ускользнул достаточно быстро и незаметно, чтобы никто не успел его перехватить.

Сам он точно не горел желанием объяснять, где именно надыбал пусть не особо редкий, но точно дорогой и дефицитный товар. Будучи абсолютным, жалким нонеймом без связей в социуме.

"Спасибо тебе, конечно, наставник гэ героини, но чтоб я еще раз связался с этим старпером! Чертова нелюдь! Автор, ау, зачем ты вообще добавила в этот кромешный ужас еще и иные расы? Лавры сериала про ведьмака покоя не давали? Вот уж где любимое разнообразие. Блин. Конкретно раса учителя получилась совсем несуразной: человекоподобный вид, макроны, отличается полным отсутствием волос и выпученными глазами хамелеонов.

Жуть жуткая, как будто компьютерной графикой рисовали горлума или хайда из Уэнздей, попутно плеснули туда щепотку фейлов из Наруто, а затем бросили на полпути. Хуже этого уродца Синалоа только голуби, которых он ненавидит и любит одновременно. Как ворон Грип своего Барнеби.

Ах, нет. Хуже всего – ученица гребаного макрона. Мало того, что она – протагонист истории, так я теперь еще и остался должен услугу! Ей лично, а не идейному последователю бабок в деменции, алкашей и других кормителей голубей, как изначально планировал. Эх, стоило ли соглашаться?.."

Зубы Медея скрипели от злости весь путь от ворот замка к собственным покоям. Мысли упорно возвращались к той самой встрече.

Из новеллы он знал, как минимум, шесть локаций, в которых можно половить рыбку в мутной воде: достать кристалл или нечто достаточно ценное, что годится для обмена. К сожалению, две из пяти отпали сразу, что вызвало у него кризис веры. До прыжка веры дело не дошло, но еще бы чуть‑чуть…

Три локации находились слишком далеко, в дне пути от Лемноса, так что от похода пришлось отказаться. Четвертый вариант отпал самым дурацким образом: его не пустили на один умеренно‑опасный объект. Скоты бессовестные. Так что поиск сокровищ накрылся медным тазом. Не стать ему капитаном Флинтом, якорь Аристону в бухту!

В итоге, пришлось выбирать из двух плохих вариантов. Он решил использовать оба. Если первый не прокатит, то, на крайняк, можно попытаться отжать у убийц Око Бури, чтобы потом отдать его Эскулап. Медей почти не сомневался, что та согласилась бы счесть это приемлемым эквивалентом местной батарейки. Однако очень хотел получить его лично себе.

А значит, остается только чертов Синалоа, наставник протагонистки. К нему он и потопал.

Сцена возникла перед его глазами, яркая и четкая, лучше любых воспоминаний отродья. Короткий поход по Лемносу, прибытие на площадь Урожая, недолгий, но нудный поиск по памяти иллюстраций нужного места.

Ветхий дом стоял в тупике у самой площади. Он выглядел удивительно укромным, тихим, неказистым тем неуклюжим уютом, на который никогда не обращают внимания случайные прохожие.

Медей постучал три, один, снова три и четыре раза медным кольцом в простецкие деревянные ворота и послал направленный магический импульс. Он не ждал ответа – сразу после толкнул незапертую калитку в воротах, уверенно прошел внутрь. Он знал, что сигнал ушел, куда надо, даже если медное кольцо почти не издавало шума.

Просто так с Синалоа не встретиться – старик слыл затворником, а также мстительным сукиным сыном, который не применит жестоко отомстить назойливым людям. Вот только Медей не обычный вторженец: он простукал код гильдии фельсифронов – чаровников, очарователей. Тех, кто способен брать живых существ под любой из видов контроля.

Наставник лишь надеялся, что этот условный знак никак не менялся в ближайшие год‑два: все же гэ героиня воспользовалась им лишь на зимних каникулах второго курса. Зависит от того, как часто они обновляют свою систему безопасности.

Он спокойно, прогулочным шагом, проходит внутрь. Простой, почти деревенский дворик, с кучей всякого хлама на территории, фруктовыми деревьями и аккуратными грядками вдалеке. Земля под ногами слегка липнет к сандалиям после утреннего дождя. Девушка впереди него азартно машет магическим посохом спиной к нему, копна лазурных волос цвета синевы теплого южного неба прыгает в такт, переливается сапфировыми искрами на солнце.

Она поворачивается лицом, недоумение сменяется смущенной оторопью. Она вцепляется в посох, словно пытается отгородиться им от незнакомца, рот открывается в вопросе, но взгляд падает на эмблему хитона и глаза расширяются в осознании.

Здравствуй, Грация. Главная героиня «Трех осколков брошенных солнц».

Медей готовил себя, свое сердце и нервы всю дорогу от Академии до Лемноса, но все равно не смог подавить дрожь. Сколько раз он видел ее на иллюстрациях? Сколько часов, дней, недель потратил за чтением и перечитыванием оригинальной новеллы? Как долго, как пристально следил за историей ее приключений, злоключений, трагедий, комедий? Он был незримым свидетелем всех ее триумфов и потерь, ошибок и преступлений. Никто во всем этом гребаном чернильном мире не знал Грацию так, как знал ее Медей. Ни равнодушные к ней родители, ни мерзкий учитель, ни близкие друзья и возлюбленные, ни даже она сама.

Он жадно разглядывал ее лицо, такое похожее и непохожее одновременно на десятки, сотни официальных иллюстраций, фан‑артов, страниц хентай‑манги. Да, это она. Она. Вне всяких сомнений – она.

Сейчас, сегодня, перед поступлением в Эвелпид и началом оригинальной истории, героиня выглядела мягкой и улыбчивой, почти невинной. Наивное дитя, как на обложке первого тома новеллы. Он помнил ее другой. Видел, наблюдал завораживающую метаморфозу через перо автора и краски иллюстратора.

Уже через пару лет, милая розовая радужка станет холодным рубином, шрам через всю левую бровь перекрасит цвет ее лица, глаз, самой души из теплой палитры в холодные оттенки. Ожоги изуродуют нежную шею, прическа из легкомысленного хвостика на правом боку станет практичным каре, воздушный хитон с крупным вырезом уступит место плотной кожаной броне из собственноручно убитой твари.

В воспоминаниях она всегда выглядела взрослее, опаснее, вероломнее. Боевая сука с рассудочной, философской жестокостью. Та Грация могла воплотить в жизнь государство Платона, опустить общество в прокрустово ложе собственных убеждений и без колебаний обрубить выступающие части. Эта же юная, несовершенная копия…

Она казалась странно живой для персонажа новеллы. Иллюстрация не передавала, как широко распахиваются глаза от взгляда на простую метку наставника, как неуверенность смазывает движение, как мимолетная улыбка облагораживает тонкие, поэтические черты.

– … Наставник?

Он понял, что пялился на нее целую минуту – руки до ломоты вцепились в складки хитона, дыхание сбито, стиснутые зубы начинают противно ныть.

– Здравствуй, милая дева, – тело отродья пришло на помощь, вытащило на свет стандартную улыбку самолюбования, – позволь мне встретиться с твоим учителем…

– Вы ведь наставник, правда?

Ах, эта освежающая самоуверенность подростка. Ее попытки скрыть подозрительность до нелепости забавны. Грация пропищала свой вопрос восторженным голоском, но складка на лбу выдавала настороженность. Новые гости – редкость в их скромном жилище. Особенно, учителя из Академии, в которую ей придется поступать уже завтра.

Медей не успел ответить.

Огромный, карикатурно‑мускулистый голубь опустился на штабель из досок рядом с фигурой девушки. Маленькая шляпка‑федора на лобастой башке сидела, как влитая, а «крашенный от руки галстук должен прикрыть мужественную гортань». Однако маленький галстук ничего не прикрывал: лишь оттенял огромные грудные мышцы странной твари, косящей под голубя. Налитые кровью глаза совершенно человеческой фактуры уставились на вторженца. Ужасная пошлость, как автор вообще додумалась до таких стремных существ⁈

За первой ласточкой мигом прилетели остальные. Новая четверка таких же точно птиц‑качков, только с разными цветами шляп или галстуков. В когтях одного из них бился обычный, городской голубь. Вся пятерка пару секунд с ленивой вальяжностью криминальных боссов пялилась на бедного гулю, а потом стала также неспешно разрывать его на части и поглощать целые куски на манер чаек – жадно, несколькими судорожными глотками с запрокинутой головой.

Выглядел пир духа откровенно стремно. Только выкрученная на максимум яркость нового мира не дала Медею скривиться в отвращении.

– Про‑у‑ху‑дите. До‑ум, до‑ум! – захлопал крыльями первый босс голубятни.

Девушка удивленно округлила глаза, после чего повернулась к гостю и затараторила:

– Ой, простите, я не представилась, меня зовут Грация, просто Грация, наставник, учитель ждет вас в доме, – она выдала пулеметную очередь из слов и выжидательно на него уставилась.

– Ах, простите мои манеры, юная дева. Меня зовут Медей. Наставник Медей, как вы догадались. Что ж, не буду отвлекать вас от подготовки к поступлению в нашу прекрасную Академию, – очаровательно, нет, «очаровательно» улыбнулся он.

И чертыхнулся про себя. Прокололся. Он не мог знать, что девушка поступает в Эвелпид. Мало ли дев примерно ее возраста машут посохом дома? Она могла пойти в любую другую из пяти возможных школ, не считая столичной Академии, или остаться на домашнем обучении, или вообще не подходить по возрасту.

Исправлять ошибку он не стал. Состроил мину «я так задумывал», а затем прошествовал в небольшой домик под тяжелыми, хищными взглядами пернатых терминаторов и удивленным – гэ героини.

Макрон по имени Синалоа выглядел точь‑в‑точь с иллюстрации книги – хтоническим боссом‑уродом голубиного картеля. Другие персонажи имели отличия, не могли не иметь – воплощенная реальность и простой рисунок могли серьезно отличаться, но не в его случае. Даже ИИ не смог бы оживить картинку лучше и ближе к оригиналу.

– Добрый день, уважаемый мастер Синалоа. Меня зовут

– Да‑да, я знаю. Наставник Медей. Одна из моих учениц поливала тебя грязью каждый раз, когда приезжала на каникулы. Лучше скажи, – он подошел к нему в упор, поднял голову и принялся сверлить своими уродливыми буркалами снизу вверх, – ты ведь пнул голубя пару дней назад, когда выходил в Лемнос?

Медей опешил. Ну да, было разок. Чересчур наглая тварь хотела сожрать крошки с его пирожка, который он купил в честь победы над Никитосом и его метросексуальным дружком. Раздраженный покушением на священное право, наставник пнул наглую тварь так, что та пролетела на расстояние целого пенальти, но врезалась в перекладину между домами и не позволила записать «гол» на свой счет.

– Да, я это сделал, но…

– Молодец! – Синалоа встал на цыпочки, чтобы торжественно возложить свои мелкие, отвратительно скользкие ладошки ему на плечи, – такие люди, как ты, делают Лемнос чище!!!

«Ах, да. Теперь припоминаю. Вроде бы учитель гэ героини ненавидит городских голубей и ведёт с ними неравный бой. Он официально объявил им вендетту, поэтому голубей защищают власти. Я не понял ни смысла, ни подоплеки этой истории. Прочитал да забыл. М‑да. Стоит освежить в памяти все нюансы новеллы. Мне казалось, что я помню все…»

– Благодарю! Я всего лишь хочу сделать этот город снова великим!

– Именно! Именно, дорогой мой друг! – карлик‑пучеглаз аж прослезился, – никто не понимает, какую заразу, какую опасность несут эти твари! Только я, только я… но и ты теперь тоже!

– Как у вас идут дела на этом поприще?

– Дела? Ха! Просто отлично! Сегодня я на шаг ближе к победе в войне! Пернатые крысы скоро покинут Эвелпид, или я не великий Синалоа, заместитель главы гильдии фельсифронов! Жаль, эти темные люди, сиволапые крестьяне – гильдия агрономов, постоянно вставляют мне палки в колеса!

– Тьфу, и здесь сраные голуби!..

– Да‑а‑а, мерзкие голуби!!!

– Сме‑е‑ерть пернатым крысам!

– Смерть! Смерть!

«А‑а‑а, вот же нарвался на психа! Но на этом можно сыграть», – Медей хотел привычно улыбнуться, когда одна странная, неуместная мысль вдруг закралась к нему в голову.

«А ведь среди вторженцев тоже имелись макроны. И их разведка города оказалась практически безупречной. Может ли быть, что передо мной не поехавший маразматик, а прозорливый патриот, у которого сердце болит за правильные вещи? Да не, фигня какая‑то…» – он отмахнулся от мысли, однако серое, бубнящее беспокойство все равно заняло маленький кусочек его сердца.

Дальнейший разговор прошел, как по маслу. У Синалоа действительно имелся кристалл, однако он не нуждался в деньгах. Намеки про бартер на другие интересные вещицы или заклинания он воспринял с энтузиазмом, вот только самый большой отклик в нем получила возможность «услуги».

Менее приятный результат – быть кому‑то должным наставнику не хотелось, но выбора ему не оставил ни сумасшедший макрон, ни его коллеги из Академии. Прийти с пустыми руками выглядело хуже, чем торчать мутный долг карлану‑ксеносу из стремной гильдии. Тем более, он должен умереть в течение года. Высокий риск – высокая награда.

– Только услуга требуется не мне.

– Не вам? – холодное предчувствие сжало внутренности Медея.

– Лети сюда, девочка!!! – вдруг гаркнул макрон на весь дом.

У его гостя на мгновение заложило уши. Он немного подвигал челюстью, подергал головой, а когда мерзкий писк пропал, перед ним уже стояла и смущенно мялась на месте Главная Героиня.

«Ну ёперный театр!» – с тоской подумал Медей.

Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/

Глава 4
Одна голова хорошо, а две – жутко

Жив я, но вся моя жизнь протекает над гибельной бездной

Вергилий

Воспоминания о логове макрона и главной героине отняли все остатки его невеликих сил. Медей буквально ввалился к себе в опочивальню, рухнул на кровать. Хотелось сесть в чертовски удобное кресло, но тогда оно бы не выпустило его тяжелое, обессиленное тело до следующего утра. Так не пойдет. Сначала следует привести себя в порядок.

Холодный душ вернул душевное равновесие. А Око Бури одним своим видом вселило радость и спокойствие. Медей поставил его на журнальный столик, удовлетворенно вздохнул, положил перечень контрактов рядом и устало рухнул в магически приятное кресло. Самое время насладиться чтением: очень хотелось узнать, каких именно тварей включил жадный алалах в свой юридически подкованный бестиарий.

Даже навскидку, там значилось больше сотни наименований. Самый большой список существ из всех, о которых Медей только слышал, пусть там и не имелось никого действительно значимого или опасного. Даже в новелле описания всяких тварей, духов или демонов старались делать по трое, по пятеро, реже – тринадцать или семнадцать, великие магические числа. Причем, почти всегда, безо всякой категоризации – авторы вываливали все знания скопом или, наоборот, запутывали и даже лгали со злым умыслом. Благо, из‑за продуманного контракта, демонолатр мог не опасаться ни глупости, ни сознательных диверсий. Он вытянул ноги, замычал

– Уважаемый наставник Медей, – елейно проскрипели у него над ухом.

– В Бога душу мать! – подскочил он на месте и резко оглянулся.

Ну точно: в запарке несчастный наставник совершенно не заметил отчекрыженную башку, что уютно притулилась на спинке соседнего кресла и слегка подмурлыкивала из‑под перевязанных суровой черной нитью губ. За сутки он довольно сносно научился разговаривать и больше не пытался насиловать мозг своего мастера телепатической связью.

По орбите Гнилоуста летали, точно спутники Юпитера, несколько спрайтов. Периодически Адимант начинал пыхтеть, как кошка перед атакой, а потом делал резкие всасывающие звуки. После чего очередной светлячок втягивался в его ноздрю, а уродливая физиономия расплывалась в наркотически‑счастливой ухмылке.

«А, ну да. Я же сам приютил эту НЁХ. Блин, выглядит на семь Дед Спейсов из десяти. Или Дед Спайсов? Надо будет ему намекнуть, чтобы не занимался такой ерундой, пока я в комнате. Если только мы не на уроке. Там такое поведение исключительно приветствуется».

– Чего тебе, сраная аномалия? И чем ты вообще занят?

– Ах, я всего лишь вызвал себе немного радости и магического насыщения. Вы не поверите, мой прекрасный мастер, как приятно чувствовать энергию в теле после десятков лет чудовищного, беспросветного заточения в том жутком месте.

– У тебя нет тела, – проворчал Медей, – и вообще, почему ты называешь Делетерион «жутким»? Тебе там самое место!

– Какое опасное заблуждение! – взвизгнул головотруп, – в том месте собралось слишком много запретных, бесконтрольных или мутировавших артефактов. Не говоря уже про кровожадных сущностей! Все, чего я мог добиться – это влачить жалкое существование, сохранить только свой разум. У меня имелась рука и печень, но их отняли, сожрали все те гнойные мирмексы!

– Сочувствую твоей потере, – хмыкнул Медей, – ладно, приятно было поболтать и все такое, но мне надо составлять трахнутый Геликом план на Второе Испытание, иначе меня отаттестуют на кожаном диване всякие любители мальчиков и орднунга. А если справлюсь – будут пользовать дальше, затыкать мной все дыры, – он вздохнул и продекламировал Емелина:

"Здесь мораль такая вот –

Пусть народ узнает –

Тот, кто жопу сбережет –

Душу потеряет".

– Весьма прискорбно, – искренне сказал ему мистер мертвечина, – позвольте мне помочь, господин. Только расскажите сначала подробности.

«Почему бы и нет?» – решил Медей и поведал ему часть своих злоключений.

– Как ты думаешь, что вообще можно придумать насчет Второго Испытания? Ты ведь учился здесь, в Академии Эвелпид?

– Нет, – огорошил он Медея, – я учился в столице.

– О, так месье знает толк в извращениях. Хотя это и так видно по твоей отчекрыженной, но почему‑то живой башке.

– Отвечая на ваш вопрос, мастер. Эвелпид всегда проводил Второе Испытание в виде…

– Да, я в курсе, – Медей закатил глаза, – теперь не проводит. И мне придется придумать чертов план до завтрашнего утра. Нет, можно пофилонить и до прибытия Алексиаса, но тогда гребаный Немезис будет очень, нет, ОЧЕНЬ‑ОЧЕНЬ недоволен. Вот ведь педант блевотный, чтоб он в следующей жизни переродился какой‑нибудь Нарутой. Если бы Суверен проходил тест на ОКР, то рассортировал бы вопросики по затратам времени. Мне мои внутренние органы нужны на отведенных им природой местах, а не в банках в кабинете Немезиса, красиво расставленные по цвету или весу. Придется постараться.

– Придется, – скорбно подтвердил черепоглав, нет это из другой оперы. Пусть будет трупоглав. Главотруп? Или все же Гнилоуст? Медей до сих пор не мог принять окончательное решение.

– На самом деле, у меня есть одна интересная идея. Но я вообще не понимаю, как к ней подступиться, – признался наставник своей ручной нежити.

– О? – заинтересовался Адимант.

Еще четверть часа ушли на озвучивание наполеоновских планов.

– На самом деле, у вас получилось очень свежее, неортодоксальное Испытание. Настоящий прорыв

– У тебя в мозгу нарыв. Хватит лить мне мед в уши. Говори по делу, сушеный ты ДипСик, без славословий и восхвалений.

– В текущем виде она нежизнеспособна, – пожевав губами, признал Гнилоуст, – хотя я не сказал ни слова лжи: идея действительно стоящая. Настолько, что мне бы и самому хотелось бы увидеть конечный результат. Особенно, когда его будут проходить студенты.

Он мерзенько захихикал старческим, дребезжащим голоском.

– По делу что‑нибудь есть? Как ты можешь мне помочь? – Медею надоело ходить вокруг да около: по его руке весьма красноречиво пробежали электрические искры.

– О, я знаю несколько нужных заклинаний, мастер, – тут же елейно зачастил Адимант, – местом проведения следует сделать каменный лабиринт – большая часть ваших коллег возведет его меньше, чем за час. А если добавить один ритуал, известный не волнуйтесь, штатный ритуальщик или алхимик должен его знать, то вы получите очень интересный результат. Максимально близкий к тому к вашему проекту.

– Да? И что за заклинание?

– Хм. Перед этим, я бы хотел озвучить одну ма‑а‑аленькую просьбу.

«Гинн Фуни Сфагиазе»

– А‑а‑а‑а!!! – тут же начала корчиться голова и Медей прервал заклинание на половине каста.

– Ты действительно думаешь, что можешь диктовать условия в своем положении? – прошипел наставник своему безвольному ра, своему верному фамилиару.

– Прошу меня простить… это всего лишь небольшая просьба… – Гнилоуст хрипел, но стоял на своем, – разумеется, я расскажу все и без нее…

Или не стоял. Скорее, трусливо пытался втянуть голову в плечи. Из‑за отсутствия оных, жест выглядел глупо и комично, а Медею вдруг стало стыдно своего порыва.

А потом он разозлился на себя за собственный стыд. Почему он вообще испытывает такую хрень? Ставить зарвавшихся подчиненных на место – основа рабочей этики. Иначе они сядут на шею и свесят ноги. Впрочем, Адимант точно усвоил урок. Значит, можно и узнать, в чем там дело.

– Ох‑хо, – болезненная гримаса постепенно стекала с его лица, менялась на робкое воодушевление, когда Медей озвучил вопрос.

Наставник вглядывался в мертвеца, но не заметил ни затаенной обиды, ни злости. Фамилиар воспринял свое наказание абсолютно правильно – за это можно и наградить. Кнут и пряник, господа, кнут и пряник.

– Честно сказать, мне не хватает острых ощущений, – в голосе Адиманта Сафроса прорезалось смущение.

Очень подозрительно!!!

– Каких? Кофе не дам. Сам я его сейчас пить не буду, а заваривать только тебе чересчур жирно будет.

– Жирно? Вы пьете с маслом, как макроны?..

– Не важно. Продолжай.

– Эхе, я и не рассчитывал на кофе. Мастер, я прошу: ударь меня в челюсть!

– Что?

– Что?

– Какая еще челюсть? Ты дебил? Зачем мне тебя бить? – опешил Медей.

– Ах, еще в бытность студентом я познал то прекрасное, ошеломляющее чувство, когда в голове шумит, ноги становятся ватными, а мысли пляшут вокруг, словно девки на Элевсинских мистериях.

– Ты перепутал избиение с вином.

– Не‑ет, – мечтательно прогундосил мертвяк, – чудо из виноградной лозы не дает резкости. Оно вводит тебя в разговор Богов, точно старый друг. Мой способ выбивает все человеческое, оставляя после себя лишь прекрасные порывы души.

– Ишь, как заговорил. Ладно, давай попробуем, – с сомнением произнес Медей.

– Только прошу, не прикладывайте много силы. Мне нужен точный, ошеломляющий удар, а не болезненное беспамятство.

– Щас все сделаем, тк скзть, в лучшем виде. Поверь, я в этом мастер.

Башка поверил, дурак. Где бы Медей вообще мог изучить подобный скилл? На всех пьянках, вечеринках, загулах в баре и прочих вписках получал исключительно он сам. Пока не брал в руки мебель или бутылки, после чего организовывал людям новый праздник, который всегда с тобой.

Хдыщ!

Удар, к его удивлению, получился довольно техничным, а легкая масса головы без тела не дала приложить чересчур много силы. Вышло в самый раз.

– А‑а‑а‑а, мир кружится вокруг меня~

Адимант упал и покатился по полу, жуткие бельма туманились мечтательной поволокой. Медей потер запястье, вздохнул и смиренно поднял глаза к потолку. В его глазах отражалась вся тщетность мироздания.

«Кнут и пряник, господа. Кнут. И. Пряник…»

Медей бы ни за что не признался кому‑то другому, но с самим собой следовало быть честным: ему понравилось ощущение удара по человеческому (не‑человеческому?) телу. Понравилась упругая отдача, злая вибрация, приятная боль в ноющих костяшках. Само чувство причинения вреда другому без каких‑либо последствий. Вряд ли он мог бы отнестись так легко к побоям живого человека, поэтому следовало поблагодарить Адиманта за предоставленную возможность сбросить стресс.

Разумеется, никто никого не поблагодарил. Вместо этого:

– Что за заклинания ты имел в виду? – нетерпеливо спросил Медей фамилиара, пока пытался содрать со своего лица гримасу отвращения перед такой стороной своего нового питомца.

Тот назвал сразу четыре подходящих спелла, причем одно из них наставник и сам помнил по записной книжке отродья. Правда, там не оказалось никаких подробностей, так что Адимант свое отработал сполна. Лишь из‑за полезности пересушенного придурка, Медей не стал товарить гадость электричеством. Хотя бы за то, что тот заплевал своими слюнями одобрения его прекрасный ковер. Ладно, все равно мимы отмоют.

– К тому же, если я буду хреначить «Фуни» этого обморока слишком часто, то он сможет привыкнуть. Ну нафиг, хватит моей ручной чупакабре радости и от тюремных колотушек. М‑да. Патогенную голову штамм не сечёт, – задумчиво пробухтел Медей и не стал наказывать не по уму инициативную, чтобы не сказать угодливую нежить.

После таких откровений ему стало некомфортно находится рядом с пускающей черные слюни нежитью, поэтому он пошел проветриться. Благо, до отбоя оставалось еще добрых полтора часа.

«Навестить, что ли, Эскулап?» – подумал он, – «а, почему бы и нет? Надо спросить и у нее, чтобы потом сравнить показания. Мало ли, Гнилоуст вполне мог подсказать нерабочую херню, только время потрачу. Блин. Не хочу рассказывать ей подробности встречи с макроном. Эх, добью тогда историю про Пельтаста. Может, тогда и не станет спрашивать».

По дороге он чуть не столкнулся с Павсанием. Герой‑путешественник летящей походкой вышел из‑за поворота, беспричинно смеялся и приговаривал, что «в этот раз точно!..». Медей решил не уточнять. Он лишь гордо прождал, вжатый в стену, а потом тихо поскребся в обиталище великой врачевательницы.

Та приняла его с отчетливым энтузиазмом, от которого наставника передернуло, усадила на кровать, села рядом в своей излюбленной позе, после чего изрекла глубокомысленное: «Ну».

«Что, „ну“? Не лошадь, не понукай!» – угрюмо подумал он, а сам сказал:

– Ах, великая врачевательница. К моему глубочайшему сожалению, я не могу поведать тебе о моих сегодняшних подвигах. Сами понимаете, не моя тайна и вообще…