Текст книги "Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Макар Ютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Магия, кофе и мортидо наставника Медея  2

Глава 1
Немножко незаконная

❝ Для исправления таких ошибок у нас есть исправительные лагеря ❞

Войнович

Что такое человеческий контакт? Прикосновение?

Но наукой доказано: молекулы никогда полностью не соприкасаются друг с другом. Всегда есть расстояние, личное пространство миллиардов человеческих кусочков. Не нужно ни личной комнаты, ни хаты. Мир – одинокая человеческая многоножка.

– Я верю в науку. Я верю в прогресс, – напыщенно произнес Медей.

Кап. Кап. Кап‑кап, кап, – кровь на его ладонях, запястье и рукаве согласно липла к коже, а остатки срывались вниз, в такт невеселым мыслям.

«Во‑о‑от. Значит, согласно принципу исключения Паули, чужая кровь меня не касается. Просто зависла рядом с рукой, аномальная ты гадость. Как бы вытереть побеспалевнее?»

Он вздохнул, шмыгнул носом и лениво обернулся… Никого. Ни одна ночная бабочка не прилетела на воткнутый в угол дома факел, ни один местный полицай не прибежал на крики, чтобы сдать его книжно‑новелльному гауляйтеру

За ЧЕТЫРЕ грёбаных трупа в глухой подворотне.

И Медея над ними, растерянного и всё ещё одухотворенного.

Так, по инерции. Словно Данко, который хотел вырвать свое сердце, чтобы осветить путь людям… но вырвал соседское. Казалось бы, какая разница, но тут же пошли слезы, сопли, Видоплясова вопли.

Он прерывисто вздохнул, провел рукой по волосам, в очередной раз огляделся по сторонам. Словно бы надеялся заметить некую упущенную деталь, которая бы кардинальным образом перевернула картину. Никакой детали не появилось.

Медей стоял в самом конце угрюмого каменного тупика между двумя административными зданиями. Одно из них принадлежало какой‑то гильдии – единственное окно на подворотню выглядело пустым, темным, занавешенным снаружи. Второе числилось складом той же самой гильдии.

Булыжная мостовая еще блестела после дождя, бликовала умирающими оранжевыми оттенками от того тусклого, совершенно недостаточного света факела в пяти метрах, у начала тупика. Подозрительные потеки на неровных стенах, общая неухоженная заплеванность. Специфичный запашок подворотни, совершенно скрытый за густым, точно наваристый бульон, запахом бойни.

Черная, маслянистая лужа крови успела коварно доплыть до его ног, мягко обхватила подошвы сандалий, словно коварная стигма. На самом деле, Медей был бы даже рад ей, но – увы! – чужой бульон из плазмы, эритроцитов и норадреналина не мог телепортировать его в опасное подземелье. Только оставить свой след на одежде, чтобы подгадить напоследок.

– Нужно зачистить следы. И побыстрее! – наставника понемногу начало трясти.

Ужас ситуации добрался до него только сейчас, сквозь броню отрицания, язвительности и пренебрежения к книжному миру.

«Убийство людей? Плевать. Неписи есть неписи. Автор вряд ли прописал им семью и глубокий лор. Иначе бы их богатый внутренний мир не хлюпал так мерзко у меня под ногами. Но вот сам факт преступления…»

– Если кто‑то придет, увидит, узнает… Меня кинут в гребаную тюрячку. Нет, казнят. Уволят! А‑а‑а, все планы к чертям!..

«Что это за холодное жжение и глубокая боль в верхней части груди? Ах, так вот как ощущается животный страх. Когда все идет не по плану, летит к чертям, а ты бегаешь обезглавленной курицей и пытаешься собрать привычный мир с грязного пола».

Он дал себе пощечину. Ноль эффекта – просто тупой киношный штамп. Зато помог контроль дыхания. Медею понадобилась целая минута, чтобы вернуть привычное самообладание.

Паника прошла быстро, куда быстрее, чем любая из внезапных истерик отродья. К нему вернулось самообладание, а вместе с ним и привычная надменность игрока в стране неписей. Что за глупая паника? Когда он вообще стал ценить этот сунутый ему без спроса второй шанс? В конце‑концов, всегда можно уйти из случайной, чужой жизни кучей способов, если у него ничего не выйдет. А пока, стоит убрать за собой, раз так сильно успел наследить.

– А мне всего‑то хотелось воспользоваться знанием канона, – Медей с отвращением обошел кровавую лужу, попрыгал по чистым островкам каменной мостовой к ближайшему телу, принялся щупать его за пояс. Ага, кошелек!

– Тьфу! Семь оболов. Гребаный ты бомжара, не мог взять на дело собственные сбережения? Желательно с микрозаймом и кредитом на холодильник. Сделал бы доброе дело напоследок. А то одна мокруха.

Медей выпрямился и демонстративно вытер руку о каменную стену. Мертвый бандит перед ним отчетливо вонял, причем к смерти этот запах не имел никакого отношения.

К его двум подельникам он решил не подходить. Трупы лежали там, где их и настиг безмолвный заряд «Гинн Алу Сфагиазе» испуганного Медея. Тела лежали один над другим, точно ворох брошенного поверх кучи свежего мяса тряпья с раскинутыми вширь кукольно‑желтыми руками. Ворошить то месиво он не стал бы ни за какие коврижки. Ни за какую лепту, если уж использовать местные названия.

Он обогнул натекшую с трех бандитов лужу по широкой дуге, после чего приблизился к последнему участнику гоп‑стопа. Шикарный, дорогой хитон с пурпурными рукавами, породистое, благородное лицо не портит ни смерть, ни проломленная голова. Руки все еще сжимают драгоценный сверток. Тот самый, из‑за которого Медей вообще поперся в гребаную подворотню.

Да, он решил в кои‑то веки поиметь свой гешефт со знания сюжета новеллы. В этот день, вернее, ночь, перед поступлением первокурсников, в подворотне будет ограблен один недавно снятый с должности казначей. Чем же он так важен, что заурядное преступление описали аж в первом томе новеллы? Он важен предметом, с которым трупешник в дорогом прикиде собирался смыться из города.

Медей грубо перевернул тело на спину, крякнул, затем вцепился пальцами в сверток, попытался выдрать его из мертвых рук, но мертвец за свое добро держался крепко.

– Да чтоб тебя! Мама не учила, что нельзя забрать материальные ценности с собой в могилу? – он принялся отдирать палец за пальцем, ежесекундно оглядываясь по сторонам и вслушиваясь в ночные звуки Лемноса.

«Вот она, моя прелесть», – ткань разворачивалась неохотно, упиралась, путалась, но наставник справился и с этим испытанием. Стеклянный шар на подставке таинственно замерцал изнутри, стоило только руке неосторожно коснуться его поверхности.

«Око Грайи», оно же «Око Бури», оно же «Моргало» © поклонники новеллы. Артефакт, с помощью которого один неприятный злодей следил за замком Эвелпид. И держал связь с одной своей подопечной в Академии.

Медей не обольщался. Артефакт – лишь незначительная частность, с помощью которого местный злодеус злей облегчал себе жизнь. Не будет его – сюжет никак не изменится. Зато, один рачительный наставник получит замечательную возможность следить за чужими страданиями из безопасного места. Ну разве не прекрасно?

Голова убитого бандитами казначея мотнулась в сторону, словно отрицая материальную радость Медея.

«Да и пошел ты! Не помню, что бы спрашивал мнение у нового персонажа криминальной хроники», – он поднялся на ноги, вытер руки холстиной, а затем осторожно завернул цацку обратно в грубое полотнище.

– К слову о теле. Меня ж ведь и найти могут. По магическому следу, – он угрюмо посмотрел на изрубленное мясо второго и третьего бандита.

– Мерзкие отродья, хуже прошлого владельца тела. Какого Аристона у тупого бандоса оказалось «кольцо мимолетного гения»?

К сожалению самого Медея, данное кольцо ума не прибавляло – иначе воняющих трупов стало бы на одного меньше. «Кольцо мимолетного гения» являло собой одноразовый артефакт с заключенной внутри частичкой местной хероборы – не то духа, не то элементаля, не то атронаха. Вобщем, гения, спасибо кэп.

Такой артефакт позволял несколько раз использовать небольшое заклинание первого‑второго уровня, вроде «Гинн Алу», «Гинн Гуннр» или «Алу Сфагиазе». В новелле, такими штуками массово снарядили пушечное мясо в атаке на Эвелпид и это принесло свои плоды.

Поэтому Медей очень испугался, когда на указательном пальце обычного оборванца стал формироваться ледяной шип. А боевая подготовка вчерашней пьянки отлично поставила ему боевые рефлексы. Один клик «Гинн Алу Сфагиазе» получился быстрее, чем вражеская фраза: «Кведья, раз‑»

Раз, что? Разряд? Раззудись плечо, размахнись рука? Разуй глаза? Разбейся, Кёка Суйгецу? Теперь не узнать. А ведь хотел сделать все тихо и без лишней суеты. Кто ж знал, что одного отморозка прикрывает из тени еще парочка вражеских гомосеков?

– Тьфу! Как теперь аурный след заметать? И трупы прятать? Хм, – Медей поморщился.

К счастью, у него имелось несколько идей, как оригинальных, так и почерпнутых из новеллы. Ни одна из них ему не нравилась. А значит, что? Значит, используем самую быструю.

Он сел на корточки, раздраженно прикрыл глаза, воспроизвел в памяти нужный узор, который видел каждый день на своем магическом столе. Указательный палец опустился в лужу крови, после чего Медей принялся выводить как можно более ровные линии.

Кровь оказалась ужасным инструментом, а булыжная мостовая – еще более ужасным холстом для геометрического рисунка. Медей потратил четверть часа, затем плюнул, снял сандалию, погрузил ее прямо в рану почившего хранителя артефакта, после чего процесс пошел намного бодрее. Только левая нога в фэнтезийном носке быстро промокла и стала отвратительно хлюпать при каждом шаге, отчего наставник брезгливо дергался, стонал и ругался через слово.

Огромный квадрат полностью охватил подворотню – получилось сделать его равносторонним с помощью чужой сандалии и чужой же ноги в качестве линейки. Отрезки‑высоты из углов пошли сложнее, круг внутри заставил незадачливого математика кашлять злобой и переделывать по нескольку раз, а когда наступил момент перетаскивания всех тел в центр

Медей захныкал от брезгливости и отвращения.

Спасибо, парочка заточенных на конце дубинок‑арматурин из дрянного железа! Они помогли ему собрать кровавую кучу, как собирают листья на субботнике ленивые школьники.

Кто сказал, что школа не учит ничему полезному? Работа сломанными граблями, умение пить, оскорблять всех вокруг и постоянно ждать удара в спину уже сослужили Медею хорошую службу. Ах, ну и, немного, литература. Жаль, всякая ерунда, вроде физики или игры в вышибалу на физкультуре, здесь не пригодится.

Он закончил подготовку к ритуалу, еще раз проверил ритуальный круг, то есть квадрат, затем потыкал палкой ворох тел. Он свалил их точно на южной, в перекрестье медиан близлежащих углов. Рядом с собой и, одновременно, достаточно далеко. Так, чтобы призванное существо могло в подробностях разглядеть «ресурс», но не дотронуться до него рукой.

– Кведья, алалах!

Четвертая страница самодельного бестиария, пара неудачных попыток вызова из памяти отродья. Карандашный набросок внешности демона запомнился надолго, врезался в память, а уже по ассоциации Медей начертил особые знаки по углам.

Крестик, нолик, палка и бутылка вверх ногами. Мнемотехника рулит, даже если звучит нелепо. Спасибо вам, дебильные ассоциации, что дали запомнить цепочку символов. Впрочем, отродье вообще чертил с листочка и по линейке, но ни один алалах к нему так и не пришел.

В отличие от самого Медея.

Не случилось ни дьявольских кругов, ни вспышек, ни серного запаха. Просто оп! – и посреди отведенной площадки горбится отвратительная фигура алалаха.

– Тебя не учили, мак‑ак, что звать наш вид стоит лишь от рассвета до заката? Дела ведутся днем, а ночью все разумные спят…

В наступивших сумерках высокий, как у кастрата, голосок демонюги прозвучал обвиняюще‑громко. Неприятный, визгливый тон разносился по ночному городу, точно по водной глади. Медея снова бросило в дрожь.

«Увидят, услышал, припрутся!..»

– Говори потише, нелюдь! – зашептал он так громко, что почти перешел на крик.

В ушах моментально зазвенело злостью потревоженного потусторонника. Но Медей только хмыкнул и послал в любителя капать на мозги сценку из боевика, где взрывались головы. Вместо тошнотворной боли, эманациями которой так славились некоторые твари из‑за грани, наставник лишь вернул себе самообладание. Алалах же моментально отвалил. Ментальное давление резко упало, зато со стороны твари послышался короткий, отвратительно‑детский вскрик.

– Дай мне больше света, маг, – произнес демон более мирно.

Медей щелкнул пальцами, и, рядом с кровавой кучей из порубленных его магией бандитов, зажегся промасленный факел.

«Первый ритуал соблюден».

– Говори, – пропищал призванный уродец.

Все низшие и средние демоны выглядели жалко, глупо или карикатурно‑отвратительно. Такова природа жителей мелких измерений вокруг главного мира. Алалахи здесь не являлись исключением.

Потусторонник выглядел так, словно плохую фотографию карлика с цирковым гримом закинули в фотошоп и растянули – грубо, без соблюдения пропорций.

Получилось тошнотворное нечто, вытянутая масса с чертами и фигурой не то слендермена, не то студня, в котором смутно угадывалось человеческое начало.

– Мне нужен Свод. Свод типовых договоров с низшими сущностями, – быстро уточнил Медей.

Память отродья имела не слишком много сведений о его же собственном предмете, однако их хватило, чтобы сам Медей проследил нехитрые ассоциации заклинания «Кведья» с мифологией призывов потусторонних сущностей из его настоящего мира. И большая часть фольклора хоть его родины, хоть остального мира упирали на договор между человеком и призываемой гадостью.

– Кто тебя надоумил⁈ – взвизгнул демонюга, – никто из твоего ареала за последний десяток лет еще не обращался…

– Сам придумал. Вон, мясца тебе нашуршал за сложности, – Медей взял железную, нет, скорее, железистую бандитскую арматурину и поворошил кучу мяса из двух неудачников.

А вот здесь не обошлось без знаний новеллы. Там автор, на пару с иллюстратором, долго смаковали кровавые подробности демонических ритуалов: показывали разные примеры, как удачные, так и совсем нет, объясняли, что или кого лучше приносить в жертву, что демоны любят, а что ненавидят. В основном, наглядно. На примере жителей бедного Орхомена, где демонопоклонники прославились чередой массовых ритуалов, что привело к гибели города. Вернее, ещё только приведет. Годика через три.

После намека на богатую жертву, Алалах тут же сбросил громкость, скользнул взглядом по четырем трупам и непритворно задумался, забормотал себе под нос.А затем принялся что‑то считать‑высчитывать, загибая на левой руке двенадцать пальцев один за другим. Медей мог понять его колебания: все же подарок он, по меркам сучности всего лишь второго ранга, заготовил практически царский.

Трупы – универсальная валюта для большей части потусторонников. Десятки килограмм свежей органики, мозга, приспособленного для высшей нервной деятельности, а также эхо души и сознания.

Даже откровенно светлые сущности, вроде Таинственной Незнакомки или лучистых постуков, с удовольствием принимали такое подношение.

Что уж говорить о довольно слабой расе демонов‑крючкотворов. Алалахи занимали в бестиариях весьма странную нишу юристов, бухгалтеров и продавцов‑консультантов. Слабые ментальные удары – единственный доступный им способ защиты. А именно этого демона Медей призвал, потому что

– Зачем тебе такой сборник, мак‑ак? – спросил уродец своим по‑женски высоким голоском.

Бр‑р‑р. Привыкнуть к таким обертонам из уст унылого прости‑господи оказалось тяжелее, чем к куче человеческого мяса у себя под ногами.

– Я наставник в Академии. Но мои лекции – говно. Хочу попробовать что‑то новенькое, сделать их нормальными. Заодно и самому улучшить навыки, – абсолютно честно отве, абсолютно честно прошептал Медей и покосился по сторонам.

Ни один любитель ночных прогулок еще не захотел прошвырнуться по одному примечательному тупику, ни один дуэт пьяниц в поисках укромного места еще не пытался пропеть: «Стража, стража» а капелла, но Медей не обольщался: время едва перевалило за девять вечера – на улицах более, чем достаточно прохожих, чтобы все пошло наперекосяк.

У него нет времени плести словесные кружева и искать выгоду. Следует сделать все как можно быстрее. Поэтому – карты на стол.

– Учить детей – это важно, – напевно прошептал демон мечтательным голоском антагониста фильма: «Милые кости».

– А на что еще годятся низшие? Я не захвачу мир, если смогу закрыть им лазейки в договоре, – Медей не без труда распознал недоверие в голосе противного потусторонника.

– Пожалуй…

– Соглашайся резче или проваливай отсюда. Трупы быстро теряют свежесть, а других, кхм, другой, мнэ, валюты у меня быстро не предвидится.

– Тогда по рукам, – тут же выдал алалах и протянул к нему лоснящееся мясо‑ладонь с длинными, чужеродными червяками‑пальцами.

– Трупов будет больше. Я мог бы заключить с тобой личный контракт, если… – Медей с намеком посмотрел на протянутую ему культяпку точно в пределах защитного квадрата.

– Какие мак‑аки пошли недоверчивые, – демон запустил руку себе в сумку на животе, как у кенгуру, выудил оттуда удивительно чистый, похожий на картон лист, шлепнул по нему ладонью и дунул на него, чтобы контракт полетел в сторону наставника. Тот без проблем перехватил лист, вчитался.

– Мелкий шрифт убери. И вон тот штраф «за распространение знаний». Под него можно что угодно притянуть. И пропиши нормально условия. Не «свод готовых договоров», а сборник и четко, по пунктам, что туда должно входить.

– Тьфу! Думал ведь еще пожалеть дурака. В итоге, сам в дураках остался… – пропищал себе под нос коварный гнидогадойд, – ты до меня другого умника призвал, да? Как гою нагреть алалаха, чтобы над ним таки смеялся весь Мухиш!

«Ага, умник называется: „век цифровых технологий“. Спасибо, любимые банки, конторки и другая дрянь с контрактами».

– Да вот еще, тратиться на такую мелочь. Любой идиот заметит такую каверзу. Учись лучше и не будут всякие мак‑аки тебя харей в договор тыкать.

Демон разрыдался, однако новый контракт составил меньше, чем за минуту.

– Теперь впиши свое имя, призыватель.

Медей вписал. И рядом с ним тут же воплотилось имя демонюги: Та, Что Ходит Под Звездой.

– Ты чо, жен, самка что ли?

– Ваш вид нас не различает, так что какая разница? – демон потянулся к наваленным в кучу трупам.

– А, и еще. Тела можешь так забирать, с искажениями.

– Да? Спасибо, – удивился демон.

– Ага. За это оставь все вещи, бери только органику, то есть мясо.

«Тогда он своими эманациями точно забьет любой возможный след».

– Ладно, – пожал сколиозом алалах и хлопнул в ладоши.

– Тьфу, ай, сука, фу‑у‑у… в новелле это так не воняло!

Медей огляделся.

Половина кровавой геометрии смазалась, другая – исчезла. Большая часть потеков на стене – тоже. Лужи крови словно испарились. Вникуда сгинули и тела. На их месте остались лишь слегка испачканные одежды.

Он облегченно вздохнул, покачал головой и сполз по стене. Внезапный план прошел и успешно, и с неожиданным прибытком, в виде книжки у него за пазухой. Теперь вести занятия будет не в пример проще.

– А знаешь, что еще проще? – спросил Медей сам себя и наклонился к куче тряпья, – жить, когда у тебя много денег.

Он достал еще семьдесят оболов, «кольцо мимолетного гения» с одним оставшимся зарядом, нечто вроде кастета с вычурными знаками из чистого золота, наверняка принадлежал чинуше – в следующий раз надо будет обыскивать тщательнее.

Затем скомкал всю одежду, завернул в нее неказистое оружие бандитов, и закинул конструкцию за каменную стену тупика. После чего летящей походкой вышел из мая (и из подворотни тоже) обратно в светлый, чистый мир.

Осталось только смыть пятна в небольшом ручейке рядом с Академией, а также успеть отчитаться о выполненном поручении Эскулап до восьми утра – времени официального прибытия студентов‑соискателей.

«Чувствую себя мальчиком на побегушках. Ха. Зато избавился от угрозы отчисления. Никто не верил, что я смогу добыть эту хрень за какие‑то восемь‑десять часов. Выкусите! Эх, а все так странно начиналось…»

Глава 2
Пам‑пам‑па‑а, рам‑пам… еду в Магадан! (1)

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

Иосиф Бродский

На дисциплинарную комиссию Медей с Аристоном пришли за четверть часа до назначенного времени. Первым вошел Аристон, которому надоело ждать, пока его партнер по несчастью перестанет ходить из угла в угол перед закрытой дверью.

Внутри оказалось довольно уютно: небольшой зал квадратов на тридцать имел ряд удобных кресел, как в кинозале, которые подковой огибали овальный стол. Во главе пол слегка приподнимался. Там замыкал овал небольшой диванчик, на котором обычно сидел ментор. В случае дисциплинарной комиссии, диванчик заменяли на неудобные кресла по числу провинившихся.

Единственное окно занавешено тяжелыми, фиолетовыми шторами, комната погружена в мягкий, успокаивающий полумрак. Никаких магических светильников – лишь простые свечи – они создавали дополнительное ощущение уюта. Обстановка никак не напоминала судилище, но Медей не обольщался. От следующего часа в этой комнате зависит его будущее.

«Надеюсь, Алексиас все же успел приехать», – мрачно подумал он, пока оглядывался вокруг со сложным лицом.

«Как бы я не презирал этого предателя, поднимать кипеш в ближайший год‑два ему точно не выгодно. Среди преподов он – мой вернейший союзник, пусть и совершенно непреднамеренно. Хотя, свой предел терпения есть и у ментора».

В комнате для собраний уже имелось два дополнительных стула, нет, неудобных табуреток как раз на «островке». Они тихо поздоровались и сели на приготовленные места под равнодушным взглядом наставника Немезиса, который лишь на мгновение оторвался от потрепанного свитка.

Рядом с ним сидел с закрытыми глазами, опирался на посох и намурлыкивал какую‑то мелодию приятный, улыбчивый старичок – наставник по алхимии Демокрит Хресмолог, «толкователь пророчеств», а напротив качала ножкой в изящной, совсем не греческой туфельке красавица‑Пенелопа.

Медей украдкой начал ее рассматривать, нарвался на холодный, неприязненный взгляд глубоких голубых глаз, зябко передернул плечами и отвернулся в сторону. Ну, ее. Если эта уважаемая гадюка называет себя второй по яду в организме, то кто осмелится считать себя первым?

Почти сразу после них в зал прибыла наставница Киркея, с улыбкой помахала им рукой, потом заметила Немезиса, смутилась, пересела от него на другой конец стола. Первый помощник – единственный преподаватель, с которым она категорически отказывалась иметь дело. Ну, категорически для такого мягкого и незлобивого существа, как Киркея.

Почти также поступил Фиальт – чересчур жизнерадостный простак с идиотскими зелеными кудрями притих от присутствия Суверена. Впрочем, он почти сразу посмотрел вправо, восторженно улыбнулся Пенелопе и снова приободрился от ее насквозь формального, отстраненного кивка. Прозвище Салакон, «чванливый болтун», подходило к нему как нельзя лучше. Медей решил теперь звать его Салабоном.

Следующими пришло еще двое пока незнакомых ему лиц. Первый – демон, второй – укротитель. Смешная парочка, как Пат и Паташон. Нет, как Петров и Боширов. Первый, демон Зу, шестирукая, многоглазая страхолюдина под три метра с хелицерами и серой плотной кожей носорога – оплот благоразумия и интеллекта.

Второй – Павсаний, вечный путешественник. По миру – в каникулы, по Академии и Лемносу – в учебное время. Куда бы он ни пришел, везде происходят какие‑то неприятности. Причем, абсолютно случайно! Как в том меме: вы ведь не диверсанты, точно? Так точно!

Потом пришла Колхида, а за ней семенил самый странный маг, которого Медей успел повидать за все свое пребывание в Академии Эвелпид, включая обрывки воспоминаний отродья. Ах, это же Тартарос. Ну, он скучный. Больше добавить нечего.

– Предлагаю начать, – чопорно подала голос рыжеволосая зануда.

– Осталась еще минута, – невозмутимо отметил Немезис.

Ого, второй педант оказался еще более требовательным. Наконец‑то достойный противник. Эта битва станет легендарной! Однако Колхида лишь вздохнула. Она четко знала свое место в иерархии.

Наконец, когда до назначенного времени остались считанные секунды, Немезис поднялся с места, устремил взгляд на сцену, открыл рот

Скрипнула входная дверь. Все люди в зале непроизвольно переглянулись, а затем повернули головы в сторону прохода.

«Кто еще мог прийти? Вроде, весь основной состав на месте…»

Они созвали целую дисциплинарную комиссию, где присутствовали новоприбывшие преподаватели. Пустовало только четыре кресла, включая Алексиаса. Эскулап в таких случаях не учитывали, потому, что она не появлялась… Обычно.

Медей скосил глаза. Нет, ему не привиделось. Судя по напряженным мордам остальных – им тоже. Цок‑цок‑цок обычно босых ног в благоговейной тишине. Только Колхида тихо вздохнула, да демон защелкал хитином на лице. Остальные отнеслись с разной степенью спокойствия.

Их гениальный врач‑полубог с совершенно пофигистичным видом уселась в пустующее кресло Алексиаса, вытащила блюдо порезанных на дольки яблок, положила на подлокотник, принялась с шорканьем ерзать аж на двух подушках под своей прекрасной, полубожественной задницей.

И даже с ними чуть не тонула в не самом мягком предмете мебели. Что ж, карликовый рост имеет свои недостатки. Выглядела она комично, точно домашняя кошка расселась в человеческой позе на хозяйском месте, но никто не ухмылялся.

Аристон и вовсе начал исходить холодным потом. Впрочем, здесь был виноват Немезис, который как раз обвел их равнодушным взглядом. Единственный, кого присутствие Эскулап нисколько не смутило. Он лишь кивнул ей, как коллеге, дождался такого же кивка в ответ (остальных она не удостоила), после чего весь комитет оказался в сборе.

– Дева Эскулап, благодарю за присутствие, – сказал ей Немезис скучным голосом, на который она не обратила никакого внимания, – а теперь я начну наше собрание с описания вопиющего факта

– Вай!

Киркея покраснела и закрыла рот ладонями, глаза круглые от удивления. Эскулап рядом продолжала невозмутимо щипать ее за бок, не то в поисках жирка из отпуска, не то в попытке привлечь внимание. Привлекла. К формам скромной волшебницы.

– Мы начинаем. Дева Эскулап, прошу вас принять подобающую позу.

Та перевернулась с живота на спину, перестала тянуть к девушке руки, чинно уселась на кресле, хотя ее собственные лодыжки болтались на уровне конца обивки, а ступни никак не доставали до пола.

А затем началось судилище. Ну, та его часть, где описывают конкретное злодеяние преступников. Немезис перечислял их прегрешения недолго, ровным, при этом совершенно не скучным, даже интересным тоном.

Сам Медей неожиданно увлекся его рассказом и дедукцией о том, чем занимались Аристон с Медеем по пути в проклятое хранилище Делетерион. Оказывается, в Академии существовала достаточно серьезная и гармоничная система безопасности. Ее внутренняя часть состояла из трех (а то и больше) поясов обороны.

Один из них – мимы, безмолвные слуги. Они обычно двигались внутри стен, насколько им позволяла бестелесная природа. При обнаружении нарушителя, бестелесные помощники начинали тайно следовать за ним, пока один или два сообщали дежурному наставнику, ответственному за дисциплину Тартаросу или эпимелету – должность походила на синтез воинского прапорщика и замполита.

Обязанности эпимелета Академии исполнял последние триста лет разумный автоматон Идалия – прекрасная статуя, с которой мало кто хотел связываться. К счастью, на собраниях она появлялась только по особым приглашениям.

Второй линией обороны служил сигнальный контур вокруг потенциально опасных мест… Ну, то есть, более опасных, чем обычно. Пустая башня, как и Подземелья, относилась к нему в любое время суток. А вот холм, где они с Аристоном ломали краснокнижных лосей‑убийц, включали в систему только на ночь.

Третьей линией являлись особые заклинания. Они вплетены в учительскую, личный кабинет Тартароса и павильон Идалии. Сам волшебник тогда еще не вернулся с каникул – его функции исполнял призванный гений, который лично выдвинулся и позвал Немезиса по инструкции.

– Таким образом, около часа ночи мне пришел сигнал от следящего контура. Спустя минуту появился мим. Следом за ним – гений воздуха. Как я понял из их мыслеобразов, – размеренно повествовал Суверен, – два наставника находились в явном подпитии.

Легкий неодобрительный шепоток. В основном направленный, почему‑то, на Аристона.

«Ах ты, алкаш проклятый. Так вот почему, ты так настаивал на совместной попойке? Трубы горели, да, синячина⁈ И меня в блудняк втянул, чертила. Черт, этот Аристон настолько мудак, что, при рождении, вместо пуповины у него на животе висела бирка: шерсть 100%», – злобно засопел Медей.

– Сначала они двинулись к западному входу в подземелья, но, перед лестницей на Пустую башню, зачем‑то остановились, после чего принялись взбираться наверх.

Его лицо повернулось к Аристону, после чего шрамированный воин неловко прокашлялся и начал косноязычно объяснять, что «они не так все поняли, боевая усталость, напиток оказался слишком крепким». Дошло даже до сакраментального «бес попутал», отчего захмыкала большая часть присутствующих. И косила лиловым взглядом на Медея, толпа бездарная.

– Сразу после некой похабной песни, приводить слова которой у меня нет никакого желания, – народ вздохнул и снова покосился на Аристона. Все знали о его кредо бездарного поэта, – нарушители начали продвижение внутрь.

Суверен прервался, чтобы посмотреть в свиток перед ним.

– С первой сложностью господа наставники столкнулись уже на втором этаже башни. Не меньше десятка фантасий принялись пробовать их на прочность. Насколько я понял сообщение мима: большую часть своих сил они сосредоточили на наставнике Медее… совершенно безрезультатно.

По залу пронесся тихий, но очень интенсивный вал шепотков, а у самого наставника аж зачесалось лицо от всех тех подозрительных, удивленных, любопытствующих или недовольных взглядов.

– Какой талантливый юноша, – не удержалась от сарказма Эскулап.

Раздраженную мину Немезиса она проигнорировала с обидной для остальных легкостью.

«Вот и решил не выделяться!», – раздраженно подумал Медей, пока часть преподов улыбалась нехитрой шутке, – «теперь косить под дурака будет в два раза сложнее. А‑а‑а, за что мне все эти кармические страдания? За то, что небезопасно извлекал флешку из компьютера и не купил винрар?»

– Оба наставника без особых сложностей разделались с низкоранговым скопом фантасий, после чего пошли дальше, не сбавляя скорости. Так они добрались до пятого этажа. Интенсивность ментальных атак возросла более, чем втрое, но… снова не оказала на магов Академии никакого значимого влияния, – продолжал говорить Немезис.

– Ах, ментор Алексиас всегда говорил, что истина в вине, – снова сбросила напряжение Эскулап, – ему стоило основательно надраться пять лет назад. Возможно, тогда бы Делетерион все еще принадлежал Академии, а не Хаосу.