Текст книги "Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Макар Ютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Глава 18
Всего понемножку – даже хорошенького

❝ Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей ❞

Пушкин

Мужик со вкусно пахнущей бородищей оценил буркалами его застенчивый жест, секунду подумал, затем надменно кивнул, после чего

– Ма-а-а-а-ма-а-а!

Словно гигантский людоед схватил его за подмыхи, облизал затылок, сморкнулся на темя, херакнул по спине, аж дыхание сперло, раскачал у себя между ног а потом ка-а-ак закинул вверх

– Я ж башкой треснусь, крети-и-о-о…

О!

«Кажется, я на месте».

Он открыл глаза, воровато огляделся по сторонам. Пустая аудитория, незнакомая отродью, но без следов запустения – уже приятно. Медей расслабленно выдохнул. На первый взгляд, помещение не сильно отличалось от только что покинутой залы в подземельях.

Подумаешь! На каждом из нижних уровней попадаются как полностью разгромленные аудитории, лекционные залы или малые арены, так и практически целые комнаты. Время в них точно застыло, законсервировалось в столетиях.

Однако ни один человек не смог бы спутать жилые пространства замка Эвелпид с подземельями. Исчезло давящее чувство тревоги, ушел маленький колокольчик, что трезвонил о постоянной опасности, те же самые стены перестали давить своим превосходством.

Воздух свободен от обещания скорой смерти.

«Может быть, мы ищем в жизни именно это, только это – нестерпимую боль, чтобы стать самими собой перед тем, как умереть. Да, Селин?» – хмыкнул Медей.

После чего попытался отряхнуть хитон, безуспешно, прошагал к двери, подергал за ручку. Заперто. Ожидаемо. Но когда какие-то там трудности останавливали бравых попаданцев, владельцев гарема из гоблинов, убийц любвеобильных тянок

«Надо наоборот, разве не?»

«Не», – отмел он собственный же внутренний голос, – "по-любому, несчастные попадуны и трансмиграторы плакали в уголке, после ласки уродливой гоблинши, а затем садились и ваяли писанину про свою душераздирающую крутость.

Кто вообще верит этим глупым книжонкам и анимированным исекаям?Чел из офиса, с достижением резинки от трусов по карате и красным дипломом по залипанию в телефон, нагибает приспособленных к жизни местных. Ага, дайте два! Чтобы сперва друг дружку, а деньги в кружку.

Туда же всяких спецназовцев и других крутых парней, приспособленных чисто под наши условия. Кто ты, спец, без своего автомата? Просто челик с мышцами и привычкой решать все насилием. У офисного планктона и то шансов больше, ей-Богу.

Но я-то не такой! У меня все будет по-другому! Например, сдохну не от первой же вражеской плюхи, а от второй. Может, проживу дольше оригинала на денек-другой. Я щитаю: достойно".

Медей примостился к недружелюбной двери, поплевал на руки, затем скривился, вытер их об дверной косяк, опять ухватился за ручку. Все еще не открывается. Надо было крякать перед плевком. Эх, минус один сюжетный троп. Значит, время вспомнить любимую магию отродья.

«Гинн Алу Сфагиазе»

Он отошел от двери сразу на десяток шагов, к середине комнаты, пафосно вытянул руки вперед.

«Не съем, так понадку-у-о-ох-БАЛИ-А-А-А»

Целый шквал мощных железных не игл даже – арбалетных болтов вырвался из его ладоней, смел неподатливую дверь, точно таранным массивом. Грохот, пыль, свист преисподней, плаксивый треск сломленных досок, визг железных рикошетов от стен

Медей в ужасе закрыл голову руками, мимо уха прогудел острый обломок. Другой с размаху ткнулся в инстинктивную пленку Вард, спасибо рефлексам отродья. Стук щебенки из побитых стен, остатки зарядов преодолели сопротивление, стали бить дальше

Из-за поднятых в воздух щепок, древесной пыли и железного грохота он не мог ни видеть, ни слышать, ни мыслить. Из-за недостатка опыта – отменить заклинание вовремя. Так и стоял скрюченный, с мерцающим Вард вокруг тела. Дурак-дураком, дубина-дубиной и неким средним знаменателем первых двух, пока поданная в заклинание мана окончательно не иссякла.

Медей покачнулся на месте, чуть не осел на пол, однако смог выпрямиться и даже не закричать от боли в опять перетруженном духовном теле. Зато закрыл одну цель: довел себя до истощения. Осталось только выпить один славный напиток и сочинить вису о подвигах. Точнее, спереть подходящую песню или стих из своего духовного наследия.

Медей хмыкнул и тут же застонал от едкой, кислотной боли в суставах, груди, вокруг позвоночника…

Маны в теле оставалось процентов пять, не больше. Все еще довольно неплохо, если учесть прошедший бой, а также стремительный подъем обратно в замок, который тоже отщипнул себе кусочек его магической энергии.

Он выпрямился, открыл глаза, закашлялся от поднятой пыли и каменного крошева. Ну, оценить ущерб оказалось легко даже в полумраке, через пыльное облако. Дебелое полотно превратилось в одну большую дыру с бахромой по краям, стена вокруг него иссечена злой металлической магией, а дальше

Первым, что сумел разглядеть несчастный наставник сквозь оседающий дым – бензиновые разводы чужого Вард прямо напротив двери. А за ними – выпученные глаза вездесущей Колхиды. Распахнутый рот вездесущей Колхиды. Удивительно причесанные волосы с ранней сединой каменной пыли у вездесущей Колхиды

«Ах ты падшая женщина, не могла другое место выбрать, что пройти мимо⁈» – искренне возмутился он.

Падшая женщина захлопнула отклянченную челюсть. Глаза сверкнули красным, волосы позади стали развеваться, как в дешевых ужастиках, моментально утратили последние следы борьбы с расческой.

– Еще можно сказать, что я здесь совершенно не при чем? – сверкнул Медей белоснежной улыбкой.

Язык наставницы сухо щелкнул на манер кнута командой заклинания. В следующую секунду его многострадальное тело со всем пылом юности устремилось к ближайшей парте.

Благо, остатки собственного Вард погасили первый импульс таранного удара. Так что наставник ограничился легким испугом и порчей школьного имущества. Хотя спине досталось нехило. Он получил несколько болезненных импульсов, пока возился среди обломков парты и пытался встать.

– А теперь потрудитесь мне объяснить, наставник Медей, каким образом вы смогли оказаться в запертом классе наставника Фиальта? И зачем разнесли его защиту вместе с дверью… И что это за окровавленный мешок лежит у вас под ногами⁈

О, если бы Медею поручили писать картину: «Последний день Помпеи», он бы сделал селфи с Колхидой на заднем фоне. Там, где, по композиции картины, находился изрыгающий горячие плюхи вулкан. Он сам бы выступил в скромной роли рыдающего младенца… за секунду до жуткой смерти.

– Во всем виноват наставник Аристон, – невозмутимо ответил Медей, спокойно встал (А-а-а, как же больно!), принялся невозмутимо отряхивать одежду.

– Каким же образом, прошу прощения⁈

Колхида от удивления даже опустила руку, отчего мана отпущенного заклинания пыхнула у запястья люминесцентной синевой.

– Ах, вы не понимаете? – он медленно двинулся к ней, стараясь идти плавно и не подволакивать ногу.

Колхида сначала рефлекторно отступила назад, а затем злобно поджала губы и встала в дверном проеме. Ну вот, план: заболтать, смыться, а потом бегать от нее по замку следующие два года, успешно провалился.

– Хватит ваших шуточек! Если вы думаете, что взлом чужого кабинета пройдет для вас безнаказанно…

– Меня отправила сюда стигма, – он как можно естественнее пожал плечами.

«Черт возьми, чел, ты гений!!!»

– Стигма отправляет только в подземелья!!! – чуть ли не взвыла окончательно взбешенная наставница, – даже таких, как вы!

«Черт возьми, чел, ты тупой кусок говна! Придумай другую отмазку. Только без лифтов и напомаженного мужика в маленьком внутреннем мире».

– Ах, немножко терпения. Я как раз подошел к главной части.

Он остановился напротив Колхиды, так что слова прозвучали слегка двусмысленно.

– Я жду, – она всем видом демонстрировала, как быстро перейдет из этого нестабильного агрегатного состояния к «безудержному ультранасилию».

Кто бы мог подумать, что его начальница – космодесантник? Гм, звучит, как название крутой азиатской новеллы. Вот только, после ее трансформации в яростную фурию сам Медей перейдет из разряда: «бесхребетное» в газообразное, а то и почит в Бозе-Эйнштейна. В смысле конденсата, а не по правилам столичного бара: «Голубая устрица».

«Звучит, кстати, круто. Сам не понял, что сказал».

– Дело в том, что стигма действительно направила меня в подземелья. Я брел, брел, затем снова брел и пока брел, – он заметил, как глаза наставницы заволокло бешенством, точно у его любимого бычка Адама Тауруса… как стали раздуваться ноздри, как придавило ощущением чужой магии… как губы Колхиды начали шептать первую строчку заклинания

«Мужик, ускорься!!!»

– то наткнулся на класс, улегся в угол, мне приснился странный мужик, он послал меня непонятными жестами, я послал его в ответ и оказался здесь, – скороговоркой завопил он.

Губы наставницы перестали сжиматься в нейтронную звезду, попутно корежа пространство, время и чужую психику. Она моргнула, давление резко пропало, после чего

– Да… это возможно, – слегка смущенно ответила девушка, – удивительно, как такому, как вы, то есть, как такому незнакомому с подземельями наставнику, как вы, удалось использовать платформу Дионисия, однако это не дает вам право ломать кабинет других наставни…

Он перестал слушать сразу после слова «возможно». Бла-бла-бла, на ноль помножу, бла-бла, будешь землю жрать, паскуда-тварь, бла-бла-бла, ментор придет – порядок наведет. Что?

– Вы свободны, наставник Медей, – бросила она.

Тем самым женским тоном, с которым матери, подруги и сестры разрешают абсолютно все, но посконный, лавкрафтовский ужас заставляет вместо этого молить о прощении.

– Вопрос о вашей дисциплине я поставлю на первом же собрании.

– Удачного вечера, наставница Колхида, – он белозубо улыбнулся, внутренне утирая честный трудовой пот.

~ Фу-у-ух, пронесло.

Подтвердить его версию легко – всего лишь описать зал, из которого его выкинул обратно местный Фредди Крюгер. А за спрос, точнее, за стигму, не ударят в нос. Аномалия, суть ее. Так что, прекрасная наставница может подтереться своими обвинениями. Или громко поплакать в подушку о несправедливости в ее уютненькой, пижамной жизни. Видимо, этот нехитрый ход мыслей как-то отразился на лице, потому что Колхида остановилась на полпути, прищурилась, а потом

совершенно по-детски насупилась, сжала кулачки, свела бровки домиком и надула губы.

Медей едва сумел сдержать смех, когда стал проходить мимо. Однако уголки губ все равно приподнялись в намеке на улыбку. Девушка моргнула, порозовела, фыркнула, покосилась на измочаленную дверь. После чего издала громкий, исполненный тихого, злого смирения вздох, посторонилась и безнадежно махнула рукой.

– Не забудьте про ужин через два часа. Наставнику Аристону будет интересно, в каком нарушении его чуть не обвинили.

Пущенная напоследок парфянская стрела попала точно в цель.

"Вот же чертова лахудра! Надо было сказать, что Аристон не кабинет разнес, а эту стигму надудонил. Мерзкий водонагреватель протек, и его лужа теперь шныряет по замку, отправляет несчастных студиозусов чалиться в подземелья. А потом яжмамки стучат лысиной Алексиаса по паркету. Короче, розы вянут на газоне – Аристон на зоне.

Не, ну каков злодей! Другие после ночных осечек матрас стирают, а он на мелочи не разменивается – аномалию заду, заделал. Блин, мужик, попей таблетки, что ли, простату пальцами помни, можно чужими, дабы таких конфузов больше не случалось. Не, я к нему в кабинет ни ногой. Мало ли, какие там подозрительные пятна обитают. Вот он, главный злодей новеллы".

Пока Медей развлекал себя демонизацией несчастного тренера, руки сами по себе откупорили зелье, после чего опрокинули в глотку вязкую гадость. Странный вкус… точно кто-то помыл кошку, выжал ее в бутылек с ананасово-рябчиковым смузи, а под конец добавил средство «Крот» по рекомендации Б*ри Алиб*сова.

«Что, плохо чтоль? Хо-ро-шо!»

Зато каналы мигом перестали болеть, а общая слабость будто отошла на второй план.

«Надо завтра, вместе с алкоголем, поискать чего-нибудь веселенькое в качестве альтернативы. Например, хождение по бабам, как у Толстого. Эх, где мои семнадцать лет? На Большой Каретной!»

Медей сперва направился к себе в кабинет, но быстро раздумал. Зелье имело странный побочный эффект неприятных галлюцинаций, как после трех суток бессонницы. В таком состоянии, когда из-за углов выглядывают смутные силуэты оскверненных смертью боссов из Блад Борна (о, вот и новая история для Эскулап) или одутловатые рожи его прошлых пассий (иногда он не мог сходу отличить одно от другого) идти к себе в комнату абсолютно бессмысленно.

Только время потеряет. Поэтому Медей направил свои стопы в терапевтирион. Капризная лоли-союзница ясно дала понять, что не одобрит паузу в истории про Пельтаста на чересчур долгий срок. Ну а раз так… В его состоянии вялого лекарственного опьянения пополам с истощением маны, сесть на уши и культурно разнообразить сюжет игры из другого мира получится даже лучше, чем в ясном сознании.

Наверное.

Пока шел, мужественно принимал на себя удары иллюзий и паранойи, постоянно вскрикивал, дергался, оглядывался, несколько раз шмальнул шариками с «Гинн» по стенам, немножко поплакал над особенно крупной выщербиной, похожей сразу на три буквы из трех, утер слезы.

Захотелось выпить. Прям нестерпимо. И шоб понимающие люди вокруг. Такие как сам Медей, лично Медей и, может быть, еще просто Медей. Ладно, отродье тоже сойдет, если в форме овоща с культурной программой пиликающих приборов. Что поделать, нравится ему этот парень из зеркала. Пусть даже медная поверхность придает коже отражения оттенок бастарда одинокой женщины от мытого оранжевого корнеплода.

Он забарабанил в монументальные створки терапевтириона своим пролетарским кулаком потомственного тунеядца и показал агрессивный средний палец какому-то уроду за углом. Урод пафосно желтел на него с плаката: «лечение циклических самовнушений начинается с внушителя». Выглядело очень внушительно.

– Нок-нок-нок он зи Хэвенс до-о-о-р, – Медей забарабанил в дверь ногой, чисто для надежности.

Круглые глаза Эскулап показали ему, каким неожиданным и приятным оказалось его прибытие.

– Ты даже не читал инструкцию для зелья, правда? – тяжко вздохнула она, стоило ей учуять запах, а потом разглядеть пустой пузырек в руке.

– На небе только и разговоров, что об инструкции для зелий. Апостол Петр без рецепта не пускает, предатель, ку-ка-ре-ку.

Миниатюрная девушка? женщина? маскот? застонала, однако все же посторонилась, пропустила бедового клиента внутрь.

– Его принимают на ночь!!! – набросилась она сразу, как сомкнулись створки.

– А я принял на грудь! – горделиво выпятил он свой зельеприемник.

– Пошел вон отсюда! – зашипела она, – зачем ты приперся ко мне в таком состоянии?

О, женщины, имя вам – коварство! Впускают в дом только, чтобы сразу выгнать ссаными тряпками. Во имя равноправия, в СССР даже руководство по бою этим предметом выпустили.

– Не бямс, подруга. Все нормально! Я таким уже закидывался. Хочешь, расскажу тебе сказку?

Она не захотела. Да оно и к лучшему. После деда и коляски его бы точно вышвырнули обратно, в холодную тьму к старым девам и их жадным водонагревателям.

– Говоришь, уже чувствовал подобное? – в ее голосе прозвучали странные нотки и только спустя целую минуту он понял, что это

Беспокойство.

– Не зелье. Эт впервые. Так, грибочки не те пожарил, – поспешил успокоить Медей, – пил я и пожестче отраву. Вот, помню…

– Иди уже к кровати. Садись, я вытяну излишки

– Вот помню, – упрямо продолжил он, пока его пихали в спину, как в песне Высоцкого, – раскулачил я как-то одну бабку на веро– что-то там для сердца. Та еще тварь: не давала другану моему бухать в подъезде.

– Что такое «подъезд»? «Бухать»?

– В общем, забрал ее капельки. Не для себя, разумеется. Чисто улучшить один высокоградусный, в смысле, высококлассный продукт. Помочь. О, бедная водка, каждый говорит про пару капель, но никто не накапает ей! Провел, короче, экстренный курс лечения родимой поллитры. Пары капель не хватило, в инструкции пишут про килограмм веса, а у нас тут – стаканы. У фармкомпаний нет сердца. В отличие от беленькой. Пришлось вбулькать весь флакон.

Типа, бабке помогло и мне поможет. Пейте, дети, к*рвалол, будете здоровы! Истинная правда! Меня такой волной здоровья придавило, что в себя только через три дня пришел. Похмелье – вот истинный бич современности. А хрычовку отходняк накрыл. Так и встретила она парня с иконы без своих любимых б*рбитуратов.

Эскулап горько застонала откуда-то снизу, из-под плеча… поясницы?

– Я ничего не поняла!!!

Ау! Пинаться-то зачем?

– Выпей!

Когда он отказывался от такого предложения?

Глава 19
Обстоятельная

❝ То, чего я хочу, будет, но я не знаю, что это, потому что я не знаю, чего я хочу, да и где мне знать это пока! ❞

А. Блок

Через четверть часа ему полегчало достаточно, чтобы худо-бедно воспринимать реальность. Благо, Эскулап отказалась от немедленных расспросов, хотя ее глаза буквально сверкали от невысказанных вопросов, подозрений, разнообразных теорий. Медей понимал, что этот словесный понос еще укусит его за задницу в будущем, но в данный отрезок времени последствия его совершенно не волновали.

– Ты сказал, на небе только и разговоров… – прервала Эскулап настороженное молчание.

Все-таки не выдержала.

– А, просто шутка юмора

– Над Богами? – легкое удивление вместо шока.

Интересно. Значит местные – не догматики точно. Что позволено язычнику Аристофану – не позволено христианину Джордано Бруно. До определенных границ, разумеется. Потом безбожие становится удобным поводом, как произошло с Сократом. Впрочем, последний сам стремился к смерти, так что может быть и нещитово.

– Ты что, даже Богов не боишься? Обычно люди высказываются более осторожно, – судя по тону, она скорее подзуживала его на откровение, чем серьезно опасалась применения к нему пакета в пакете санкций.

– Пфф, Ницше сказал, что Бог умер.

Эскулап зависла.

– А я тогда кто? И отец мой, великий Аполлон Акесиос?

– Вот гад, обманул, – почти не притворно расстроился Медей, – а, потом все равно Бог сказал, что умер сам Ницше.

– А он…?

– Ага.

– Глубокомысленно, – фыркнула Эскулап, – кажется, эффект от зелья еще действует, мудрец.

– Ну тк, чувствую себя необычно легко.

– И что еще интересного говорил этот твой Ницше? – не удержалась Эскулап.

Голос звучал с ленцой, однако сверкающие глаза говорили об обратном.

«Хе. Будет забавно, если наш полубог-врачеватель станет ницшеанкой. Ладно, вброшу пару тезисов».

– То, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Эскулап озадаченно моргнула.

– Хм. Очевидно, когда ты это сказал, но я никогда не задумывалась о таком, – она прикрыла глаза, пробормотала про себя несколько слов, покачала головой.

– Если я почти бессмертна, значит ли, что я стану сильнее всех? – лукаво улыбнулась она.

– А ты – нет? В смысле, если бы сильно захотела.

– Не все так просто, – неуверенно произнесла девушка, однако с каждой секундой размышления ее лицо вытягивалось все сильнее и

– А-а-а, теперь я буду вспоминать все подряд и натягивать на эту мысль. Хватит. Давай, еще что-нибудь!

Медей аж отстранился от ее напора и звездочек в глазах.

– Ладно, ладно. Кхм. Вот, как тебе: «человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью».

– То есть я, по твоему мнению, сверхчеловек?

– Скорее, и человек, и канат, – хмыкнул ее собеседник, – или человек на канате. Сверхчеловек здесь, скорее, настоящий Бог, хотя я могу и ошибаться…

Они так и не продолжили его рассказ про Зону Отчуждения, вместо этого все два часа оказались потрачены на споры, дебаты и сомнительные трюизмы давно мертвого философа. Время до ужина пролетело незаметно. Медею удалось вырваться только после звонка колокола, приглашающего обитателей замка к приему пищи.

Побитое зельем сознание практически откатилось к своим стандартным значениям и даже не оставило после себя тошноты с головной болью. Только тело штормило, да глаза косили в разные стороны. А еще, гудела голова от мозголомных конструкций и споров, в которых виноват сам Медей. Он успел триста раз пожалеть, что познакомил местную врачевательницу с таким сомнительным культурным наследием.

Учитывая, что она буквально представляла собой идеал Ницше, Медей не знал, смеяться ему или хвататься за голову от такой едкой иронии. Пожалуй, он просто насладится видом растерянной, взбаламученной Эскулап, которой сломал мозги не меньше, чем себе самому.

– Ладно, эта странная философия стоила того, чтобы выслушивать от тебя бессвязный бред первые полчаса, – ее глаза сузились, – но если ты еще раз придешь тратить мое время на идиотские припадки

– Понимаю, – он выставил вперед пустые ладони, смущенно засмеялся, выдал одну из заготовленных улыбок, – список кораблей на лбу или инструкция где-нибудь еще.

– О, так наставник Аристон поделился с тобой своей грустной историей, – по-змеиному ухмыльнулась Эскулап.

Как у такой отстраненной девушки выходили настолько чувственные улыбки он не знал, но спрашивать не решился. Лишь пожал плечами и постарался не косить на смазливое личико или голые лодыжки из-под шелковых брюк.

– Наглый чурбан вел себя завоевателем в павшем городе, осмелился требовать от меня, МЕНЯ! выполнения своих поручений. Передай ему: в следующий раз я научу его собственную тень рассказывать самые срамные периоды никчемной жизни этого наставника первому же скоплению людей поблизости. И чем больше их будет – тем громче начнет орать тень.

– С удовольствием, – искренне улыбнулся Медей и поспешил на ужин.

Он пришел вовремя, хотя Колхида с Аристоном уже успели сесть за стол, пусть и не приступили к приему пищи. Когда он завалился в залу, красный от бега и шалый от последствий зелья, разговоров и неясного томления, глаза коллег медленно стали округляться.

Но если Колхида одарила его яростным взглядом, принялась демонстративно кромсать вилкой кусок мяса, не отрывая от него злых, неприязненных глаз, то водонагреватель как-то воспрял духом, чуть ли не обрадовался его появлению. Медей понимал почему: он и сам меньше всего на свете хотел оставаться с раздраженной мегерой тет-а-тет.

Аристон видел состояние своей коллеги, поэтому решил не раскачивать лодку: молча ел, отпускал минимум реплик, притворялся веником даже после того, как рыжая стервозина язвительным тоном рассказала о своей встрече с Медеем, в том числе о его обвинениях одного несчастного тренера. Оживился он только когда услышал про стигму.

– О, так ты испытал на себе эти силки, наставник? Каково это: почувствовать неудержимую силу, исчезнуть здесь и воплотиться в другом месте? Правда ли, что ощущения похожи на телепорт…

Он закашлялся под острым взглядом женщины напротив.

– Сложный вопрос. Я бы не назвал это мгновенным перемещением, – на удивление, Медей сам заинтересовался вопросом, – скорее, как будто я стал каплей, нет, потоком воды и просочился вниз, через все этажи и уровни подземелья.

– О-о-о, – восхищенно пробасил тренер, – словно стал потоком воды. Я сочиню хорошую лирику про твое приключение! Или даже Эпос! Настоящий путь героя от низов подземелья до…

Колхида фыркнула так демонстративно, что наставник сгорбился, скуксился, свет поэзии оставил его угрюмое, шрамированное чело

– Ах, я буду с нетерпением ждать ваши прекрасные вирши, наставник! – восторженная улыбка номер шесть, квинтэссенция восхищения среди кривляний отродья.

Тот использовал ее исключительно на Алексиасе, но Медей воспользовался шансом сделать подлянку злой распустехе.

– Прошу, продекламируйте ее во время следующего ужина! Как можно скорее! Мир должен знать своих поэтов в лицо!

Аристон улыбнулся. Сначала робко, неверяще, а затем все более широко, радостно, с истовой благодарностью и нежной признательностью. В этот момент он отпустил Медею все прошлые грехи, за которые держал на него обиду.

– Клянусь Геликом, я превзойду самого себя!!! – проревел тренер в своды полупустого зала.

Судя по тому, с каким ужасом смотрела на них Колхида, виршеплет из водонагревателя оказался не лучше, чем генератор названий. О чем все коллеги давно и прочно осведомлены на собственном опыте. Память отродья подтвердила сказанное. Аристон оказался настолько плох, нет, ужасен, чудовищно бездарен, что даже деликатные наставники чуть ли не прямым текстом говорили, нет, просили, умоляли его прекратить.

Впрочем, самого Медея антиталант тренера к сочинительству нисколько не трогал. Лишний повод посмеяться да побесить окружающих.

– Что вы творите, наставник Медей, зачем вы его распаляете⁈ – зашипела она на него, когда Аристон ударился в самовосхваления.

Медей только невинно пожал плечами. Он и сам точно не знал, почему ему так нравится доставать окружающих. Некая форма мести за полгода беспомощной, медленной смерти? Попытка оставить след своего существования? Неизжитые детские комплексы? Поди разбери.

Остаток ужина прошел весьма уныло.

Колхида демонстративно фыркала, отворачивалась от его опухшей физиономии и грязной одежды (блин! вот зачем он шел к себе в комнату!), после еды провела уничижительный монолог, где повторила разнос его «отвратительного, недостойного высокого звания наставника поведения».

Как будто отродье хоть раз это самое звание оправдывал. Вон, водонагреватель тоже сидел с открытым ртом, а потом фыркал в свою тарелку с мясом.

Медей вздохнул. Очередная проблема, которую он нажил себе сам.

И почему никак не получается сидеть тихо? Отродье продержалось целых три года, а он едва неделю провел и умудрился выбесить рыжую дурынду сильнее, чем его предшественник.

«Найди себе мужика, стервозина! И доставай его!»

Иногда Медей думал, насколько Колхида могла стать добрее, если бы автор новеллы, в дополнение к другим анахронизмам, открыл местным жителям радости тега: «страпон и женское доминирование». Возможно Академия даже могла лишиться своей прекрасной наставницы… после пары десятков секс-скандалов, но тут цель определенно оправдывает средства.

Особенно, если этих самых средств не хватит на вазелин. Озабоченные студенты, ваша жертва не будет забыта!

Наконец, медленная пытка жратвой закончилась и он мог удалиться в комнату. Остаток времени до сна, Медей тупил в стену да лениво размышлял о небесных кренделях. Например, почему отродье не знает ни одного заклинания для внутренней магии, вроде пассивного усиления тела? Он прочел о ней в свитке для воинов: детям аристократов такое дают уже в десять лет, однако прошлый Медей не озаботился даже поиском подобного, хотя возможности имелись.

Придется новому хозяину тела озаботиться его состоянием, раз уж у старого не дошли руки, не дотянулись ноги, случилось воспаление хитрости или какие еще моменты ксенобиологии помешали рукожопому наставнику изучить основы местного выживания?

Второй вопрос: что представляют собой местные ментальные науки – его внутренний космос, где Медей кликает по клавишам, тот плакат про самовнушение, точка телепорта, к которой нужно подключаться телепатически. Третий вопрос казался самым актуальным: как же классно трясутся у Колхиды сиськи и расцветает румянец на лице, когда она тяжело дышит от гнева. За последним размышлением его и застал сон.

– Пора-а-уа-а, просыпа-уа-ться, – решил он, когда коварный солнечный луч стал пытаться выжечь ему веки.

Утро выдалось ленивым. Он проснулся рано. Обнаружил, что до завтрака еще много времени, а вчерашняя одежда все еще воняет на теле. Пришлось брести в купальню и превращаться в стонущую от удовольствия лужицу. Потом немного легкого чтения очередного бесполезного свитка из закромов отродья и время завтрака.

А что у нас после завтрака? Правильно, бой Давида с Голиафом, где последний настолько силен и злобен, словно тренировался в Освенциме на местной диете. Благо, хоть мыла в таких местах всегда завались. Гигиена – это очень важно.

Настроение солнышком зашло за горизонт.

«Так. Надо придумать, как завалить местного кабана так, чтоб он мне сам потом сказал: "грац!» Безмолвные заклинания не вариант никак: будут трясти, как союзники немецких специалистов, пока не отдаст технологию.

Ну их нафиг, все равно история не изменится. Максимум, Академия Эвелпид, в лице всех своих рвачей, прикрутит к передовым разработкам ноу-хау пылевого взрыва, а потом взорвет Хиросиму и Нагасаки. Автор добавит потом, как сайд-стори. Не-ет! Босоногий Гэн проклянет меня! Так что думай дальше.

Может, правда кастануть обычный, словесный пылевой взрыв, как против дерева-обманщицы? Как там ее? Сквернавка? И выдумают же, черти".

Не, не пойдет. Гадость в лице наставника Аристона не будет молча ковырять в носу, пока он соизволит прочесть все свои заклинания. Любимый (потому, что единственный) более-менее отработанный навык отродья Гинн Алу Сфагиазе? Да хрень полная! Особенно против воина.

Пришлось идти листать тетрадку предшественника в поисках заклинаний, которые он сто процентов знал и успел отработать хотя бы минимум. Кроме Великой Четверки: Гинн, Алу, Вард и Кведья, он знал:

Виндр – базовая стихия воздуха.

Эльдр – базовая стихия огня.

Лёгр – базовая стихия воды.

Брёта – заклинание отмены.

Твир – заклинание удвоения (усиление эффекта).

Трир – заклинание утроения (усиление эффекта).

Фьёльд – обязательное для Твир и Трир, закрепление усиления.

Саман – заклинание объединения стихий.

Фуни – заклинание электрических искр, которые считают просто искрами.

Сфагиазе – специальное заклинание агрессивного выстрела.

Фрам – ползучая атака.

Гуннр – агрессивная атака.

Трум – просто вспышка света, вкупе со слабым толчком.

Типа Гинн, только половина заряда уходит в свистоперделку. Даже для светошумовой гранаты не использовать: слабенькое. Разве что безмолвным…

«И мы опять вернулись к той же проблеме! Тьфу! Что там еще осталось?»

Мальм – специфическое заклинание металла. Само по себе ничего не значит.

В связке с Вард – придает щиту металлический оттенок. В связке с Алу – укрепляет стихию персональным для каждого образом. Что с ним делать – непонятно. Выглядит максимально тупым выбором для отродья, у кого и так металл в стихиях.

«А нахрена он вообще его учил? А, думал: плюс на плюс даст двойной плюс. И кастанул с Алу».

Медей чуть не покатился со смеху, когда память мудака выдала ему презабавнейший ряд слайдов.

«Да будет Алу Мальм!» – говорил придурок.

«Ну, держи», – ответила магия.

А потом песчинки слиплись в один рыхлый комок, точно песок после дождя, и больно ударили по ноге отродья эдакой сырой магической гирей. Хм. А если

– Алу Вард!

Привычное облако металлических песчинок. Он не стал использовать безмолвное заклинание.

– Алу Вард Фрам!

Песок покатился вперед.